11.05.2005
Скачать в других форматах:

Миллард Эриксон

Христианское богословие

5. Христианское послание в современном изложении

Проблема архаизации

 

Предметом особой заботы богослова и, разумеется, всей христианской церкви предстает очевидное различие между библейским и современным миром. Резко отличаются не только язык и понятия, но и в некоторых вопросах вся система ценностей. Эту главу мы начнем с изложения крайнего взгляда на эти отличия.

 

Рудольф Бультман потряс богословский мир своей статьей "Новый Завет и мифология"172. В ней он отметил, что Новый Завет отражает мифическое представление о мире. С наибольшей очевидностью это проявляется в его концепции космологии. По словам Бультмана, Новый Завет рассматривает мир как по сути своей трехэтажное строение: наверху небо с Богом и ангелами, посередине земля - обиталище человека, и внизу ад с дьяволом и бесами. Но даже на земле происходят не просто естественные события.

Случаются чудеса. Происходят явления Бога, а Его ангелы передают послания и помогают человеку. Бесы из нижней сферы причиняют человеку страдания, посылают болезни и другие напасти и иногда даже вселяются в человека. Бог может вдохновлять мысли человека и направлять его дела. Он может давать ему небесные видения. Он может давать ему сверхъестественную силу Своего Духа. Мир - поле битвы, на котором происходит великое сражение между силами добра и зла. Но приближается время, и оно скоро наступит, когда все это закончится катаклизмом. Придут страдания конца времени, после


чего с неба спустится Судья, мертвые восстанут, свершится последний суд, и все обретут свое окончательное состояние - вечного спасения или вечного проклятия173.

 

По мнению Бультмана, такой мифологический взгляд на мир был характерен для времени, когда составлялась Библия. Он проявляется в иудейской апокалиптике и в гностических искупительных мифах. Иными словами, в библейской космологии нет ничего уникального. Библия просто отражает мышление первого века. Поэтому ее концепции по этим вопросам сегодня явно устарели174.

 

Бультман утверждает, что представление о вселенной как о трехэтажном строении сегодня никого не может удовлетворить. После Коперника таких взглядов не может придерживаться ни один здравомыслящий человек. (Сейчас просто невозможно возродить представление о плоской Земле, что бы ни говорили члены Общества плоской Земли. Эти люди утверждают, что все снимки, сделанные якобы из космоса, на самом деле изготовлены в лаборатории, а фотографии Земли с Луны - фальшивки.) Для большинства живущих сегодня людей невозможно поддерживать старую концепцию о плоской земле с четырьмя углами. То же относится к представлению, что болезни вызываются одержимостью бесами. Современная медицина ясно показывает, что болезни вызываются бактериями и вирусами, а не одержимостью бесами. В свете нового представления о естественной причинной связи новозаветные чудеса уже не выглядят чудесами. Равным образом после отказа от концепции о трехэтажном строении вселенной исчезает идея о

вознесении Иисуса на небеса175. Мифическая библейская эсхатология также неприемлема, хотя бы по той причине, что второго пришествия Христа не происходит. Если мы

ожидаем через какое-то время конца известного нам мира, мы, без сомнения, представляем себе это в виде какой-либо катастрофы, например всемирного ядерного пожара, а не в связи с мифическим событием возвращения Христа. Эти мифы нельзя воспринимать буквально. Бультман предлагает их переосмысление176.

 

Помимо логических возражений Бультмана против того, что он считает устаревшими мифами, есть еще и психологическая проблема. Средний христианин, даже регулярно посещающий церковь, живет в двух различных мирах. По воскресеньям с одиннадцати до полудня он живет в мире, в котором плавают топоры, останавливаются реки, ослицы говорят, люди ходят по воде, мертвые воскресают даже через несколько дней после смерти, а у матери-девственницы рождается ребенок. Но остальное время недели христианин пребывает в совершенно иной атмосфере, где нормой является применение технологических знаний и современных научных открытий. Из церкви домой он едет на современном автомобиле с автоматической коробкой передач, гидроусилителем руля и тормозов, стереоустановкой, кондиционером и другими приспособлениями. Дома его окружают такие же современные предметы и бытовые приборы. На практике эти два мира противоречат друг другу. В библейском мире христианина, когда человек заболевает, возносится молитва о божественном исцелении. В секулярном мире он идет к врачу или, если дело серьезней, ложится в больницу. Как долго может продолжаться такое шизофреническое состояние? Таковы проблемы в понимании Бультмана.

 

Неизменные элементы христианства


Бультман заявляет, что устаревшие представления можно и нужно изменить, не теряя, однако, при этом духа христианства. Христианство остается христианством. Но не отходит ли он тем самым от сути религии? Здесь нам надо поставить вопрос: что мы должны сохранить, чтобы христианство оставалось подлинным или чтобы мы оставались

истинными христианами? Различные богословы и представители различных христианских кругов предлагают разные ответы на вопрос, что же считать неизменным элементом христианства: 1) организацию, 2) Божьи дела, 3) опыт, 4) вероучение, 5) образ жизни.

 

Организация

 

Первый ответ - неизменным элементом христианства является организация. В самом чистом виде этот ответ дает, пожалуй, традиционная римско-католическая церковь. Согласно такому взгляду, конечная истина была доверена Богом церкви. Откровение прекратилось со смертью последнего апостола. С этого времени церковь ничего не добавляла к содержанию откровения, но провозглашала и определяла то, что было раскрыто. Она добавляет новые догмы, но не новое откровение. Церковь как преемник апостолов, которые получили эту истину, имеет власть провозглашать эти новые догмы и излагать их. Она является также непогрешимым истолкователем этих догм после их провозглашения. Следовательно, церковь - постоянный фактор. Учение церкви представляет собой истину, в которую надо верить. Догмы могут развиваться и меняться,

но церковь остается неизменной177.

 

Божьи дела

 

В качестве другого ответа в последние годы выдвигается тезис, что неизменным элементом христианства следует считать некоторые уникальные исторические события или всемогущие Божьи дела. Такую позицию занимает "библейское богословие" или школа "Heilsgeschichte"178. Большинство библейских рассказов не обязательно следует воспринимать как точные или нормативные, поскольку в Библию включены не только эти главные дела. Библейская религия выражает собой реакцию людей на эти Божьи дела.

Поэтому большинство рассказов представляют собой просто интерпретацию людьми того, что, по их мнению, совершил Бог. Великим событием и делом Божьим Ветхого Завета является исход. Запись событий, предшествовавших исходу, можно считать просто истолкованием евреями своего прошлого на основе веры, полученной при исходе. Это не столько буквальная запись дел Божьих, сколько выражение веры евреев. Этими повествованиями раскрываются основанные на опыте представления евреев о том, что совершил Бог. Равным образом, рассказы о событиях после исхода следует понимать как истолкование евреями последующих событий в свете веры, полученной при исходе. Евреи видели руку Божью при самых разных обстоятельствах.

 

По мнению представителей этой школы, было всего два великих Божьих дела: исход в Ветхом Завете и пришествие Христа в Новом. Поэтому Библия - изложение не столько дел Божьих, сколько представлений иудейской религии. Произошел незаметный сдвиг.

Внимание с Бога как Действующего Лица Библии переместилось на религиозную веру евреев и на их умонастроения как действующих лиц в современных книгах,


анализирующих смысл Библии. Как отметил Лэнгдон Джилки в своей классической статье, этот сдвиг маскируется использованием страдательного залога глаголов ("считалось", "понималось", то есть иудеями)179.

 

Исходя из этого неизменным и наиболее авторитетным элементом христианства считаются Божьи дела, а не библейские рассказы. Именно в этом вопросе различие между библейским богословием, то есть анализом верований иудеев, и систематическим богословием, то есть анализом наших верований, приобретает решающее значение. Этот подход Джилки рассматривает как наполовину либеральный и современный и, с другой стороны, как наполовину библейский и ортодоксальный180. Ибо его приверженцы говорят, что при разработке богословия или религии для наших дней нам надо сохранять нормативными главные Божьи дела. Это раз и навсегда установленные факты. С другой

стороны, истолкование предшествовавших и последовавших событий может свободно принимать более приемлемые и соответствующие современному пониманию формы.

 

Опыт

 

Еще один ответ заключается в том, что имеющийся опыт - суть и неизменный фактор христианства. Догматические верования могут меняться, но люди во все времена переживают тот же самый опыт. В качестве примера можно привести всеобщую надежду на бессмертие. Гарри Фосдик считает, что библейская мысль о воскресении тела была выражением надежды на бессмертие людей, живших в те времена. Если вспомнить о иудейском шеоле, то есть о месте под землей, где мертвые влачат пустое и бессмысленное существование, не удивительна надежда на восстановление, на выход из шеола181. На это

наложилось и влияние зороастризма, ставшего во время плена матрицей, формировавшей представления евреев о загробной жизни. Таким образом, надежда, что смерть - не окончательная судьба, приняла привычную форму представления о промежуточном состоянии перед судным днем, о воскресении праведных и неправедных, о суде и приговоре тел или душ к пребыванию на небесах или в аду. Хотя Новый Завет внес некоторые изменения, основа остается той же182.

 

Идею о телесном воскресении Фосдик считает крайне материалистической. По его мнению, это учение сохранять не обязательно. Но важно сохранить связанный с ним непреходящий опыт и те чаяния, которые оно отражает. Этот опыт - ожидание будущей жизни. Такое ожидание можно сохранить в иной "психологической структуре". Фосдик сознает, что он меняет вероучительное и концептуальное понимание183. Но это Фосдика

не смущает, поскольку в человеческой истории нет ничего более изменчивого, чем умонастроения людей. Они возникают и исчезают. Они всего лишь временные выражения неизменных убеждений и переживаний. Он считает, что надежду на бессмертие надо сохранить, придав иное вероучительное содержание идее о телесном воскресении.

Предлагаемое им новое понимание - бессмертие души. Такую идею впервые выдвинул еще Ориген. Фосдик считает, что этой теорией он и его сторонники облегчают утрату, делают участь стариков более легкой, а стремление молодежи к успеху более осмысленным. Эта концепция помогает проявлению общего опыта иудеев прошлого и современных христиан184.


Вероучения

 

Утверждают также, что постоянный и неизменный элемент христианства заключен в определенных вероучениях, существовавших еще в библейские времена и сохранившихся до наших дней. В отличие от Фосдика приверженцы этой теории полагают, что современные концепции не могут заменить библейские учения. Решительным сторонником этого взгляда был Грешем Мейчен. Особое внимание он обращал на попытки отделить этическое учение Иисуса от вытекавших из него вероучений.

Например, утверждают, что ученики Иисуса, черпавшие веру из жизни и смерти Иисуса, затем вышли за рамки Его намерений. Согласно такому взгляду, Иисус просто провозгласил царство Божье, но Сам не хотел быть объектом поклонения. Он не считал Себя Мессией. Но такая теория показала свою несостоятельность185. Уильям Врейде и Адольф фон Гарнак реконструировали Иисуса без мессианского самоосознания, но они

сделали это на основании скрупулезного подбора текста. Но даже при самом тщательном отборе текста, даже при использовании только Нагорной проповеди, остается неразрешимая проблема. Ибо даже там, где Иисус больше говорит о поведении, характерном для граждан царства, проявляется особый подход. Пророки говорят: "Так говорит Господь", - тогда как Иисус провозглашает: говорю вам". Он, несомненно, считал Себя стоящим над законом, и причем по Своей воле186.

 

Давайте на минуту оставим эти рассуждения и посмотрим, что произойдет, если мы будем строить и практиковать христианство, в котором остаются только этические учения Иисуса. Предположим, мы занимаем такую позицию, что есть догматы, которым учил Иисус, но что мы не связаны ими. Мы можем смело игнорировать их (поскольку сейчас они уже неприемлемы) и применять только высокие этические учения Иисуса. К чему это приведет? Возьмем, например, "золотое правило", говорит Мейчен. Если бы все общество применяло это правило ("относитесь к ближним так, как вы хотите, чтобы они относились к вам"), решило бы это проблемы общества? В некоторых случаях "золотое правило" может работать не на добро, а на зло. Допустим, человек хочет избавиться от пристрастия к алкоголю. Но его бывшие друзья, если они следуют данному правилу, будут предлагать ему выпить, ибо хотят, чтобы так же относились и к ним. В таких случаях "золотое правило" становится мощной преградой на пути духовного роста. Но проблема здесь связана не с самим правилом, а с пониманием его цели. Как и вся Нагорная проповедь, "золотое правило" было обращено не ко всему миру. Иисус предназначал его ученикам, гражданам Божьего царства. (Здесь мы вступаем в область вероучения.) Это люди, претерпевшие нравственное и духовное преобразование. Когда они относятся к ближним так, как хотят, чтобы относились к ним, они совершают правильные и справедливые вещи, ибо таких же высоких и чистых вещей хотят для себя. Кроме этого, способность относиться к ближним так, как человек хочет, чтобы относились к нему, предполагает преобразование и получение духовной силы. Самого по себе этического учения недостаточно без осознания реальности, выраженной вероучением, на котором

основывается "золотое правило". Если мы игнорируем или изменяем учение веры, этическое учение теряет значение187. И в этом вопросе получение опыта, о котором так ярко говорит Фосдик, невозможно без осознания вероучительных истин, закрепляющих его.


Образ жизни

 

Последнее определение неизменного элемента связано с особым образом жизни или, другими словами, с особой этикой. Следуя в направлении, указанном Иммануилом Кантом и позднее Альбрехтом Ритчлем, сторонники этого взгляда суть религии видят в поведении, а не в вере. Вальтер Раушенбуш был ведущим представителем этого движения.

 

Давая определение подлинной природы и цели христианства, Раушенбуш отмечает, что мы должны видеть его в чистой и неискаженной форме, каким оно было в сердце Иисуса Христа. Но за века церковной истории оно претерпело значительные изменения.

Понимание и определение Иисусом христианства можно выразить простыми словами - "правление Божье".

 

Это понятие находилось в центре Его притчей и пророчеств. Оно было фундаментом всего, что Он делал. Это первая и основная догма христианской веры. Правление Божье - утерянный социальный идеал христианства (Реформация XVI века была лишь возрождением богословия Павла). Раушенбуш призывает к обновлению духа и целей Самого Иисуса188.

 

По мнению Раушенбуша, учение Иисуса о Божьем правлении в человеческих сердцах не было чем-то новым и беспримерным. Если бы это было так, оно не вызвало бы такого положительного ответа. Оно, скорее, стало продолжением и развитием темы пророков о личной и социальной праведности189. Иисус выступил против распространенных представлений в той части, в которой они противоречили этим идеалам. Он возвещал Божье царство на земле, Он никогда не связывал его с небом190. Суть учения и практических дел Иисуса составляют праведность, справедливость, социальное равенство и демократия. Это должно быть и нашим идеалом.

 

Два подхода к осовремениванию богословия

 

Из анализа природы религии в первой главе должно быть ясным, что вероучительное содержание - один из главных компонентов христианства и что его, следовательно, надо сохранять. Исходя из целей этой книги, оно будет рассматриваться как самый важный неизменный элемент. Но если мы хотим сохранить логическую связность христианства, на этом этапе исследования нам надо обратить внимание еще на один вопрос: как придать богословию современное выражение.

 

Среди тех, кто считает христианские догматы важными, но нуждающимися в осовременивании, существует два подхода к проблеме. этом разделе мы не будем больше касаться взглядов людей, которые не придают особого значения догматам, а следовательно, довольно равнодушно относятся к их судьбе.) Здесь можно воспользоваться классификацией Уильяма Хордерна. Один из подходов он называет переводом, а другой - преобразованием191. Сторонники перевода - богословы, которые видят необходимость выражения послания в более понятной форме, но при сохранении


сути содержания, как при переводе текста с одного языка на другой. Преобразователи же, как показывает само название метода, готовы внести достаточно серьезные изменения в содержание послания для более тесной привязки его к современному миру. Сначала мы рассмотрим этот последний, более радикальный метод.

 

Преобразователи

 

Преобразователь убежден, что по сравнению с библейскими временами мир претерпел серьезные изменения. Обращая взгляд на технологическую революцию последних лет или на глубокие изменения, произошедшие в нашем столетии и раньше в фундаментальных науках, он повсюду видит, что современный мир уже не тот, в котором возникло и развивалось христианство. Более того, догматы христианства в том виде, в каком они существуют, настолько тесно связаны со старым мировоззрением, что независимо от него жить не могут. Иными словами, догматы - это зависимая переменная, а интеллектуальная среда - независимая постоянная. Принципиально невозможно сохранить догматы, просто переистолковывая или модернизируя их.

 

Такую позицию занимают либералы. И хотя некоторые из них предпочитают название модернистов, считая себя современными выразителями старых догматов, они не рассматривают суть христианства в привязке к конкретным вероучениям, которых придерживались первые верующие. Следовательно, эти учения не обязательно надо сохранять и поддерживать.

 

Преобразователи полагают также, что с течением времени коренное изменение претерпел и человек. В определенный период послание было для него пригодным, полезным и приемлемым, но теперь он стал настолько иным, его природа настолько изменилась, что послание им не воспринимается или даже отвергается192.

 

Таким образом, современный человек становится критерием истины. Поскольку истина считается в значительной степени относительной, сегодняшний человек превращается в арбитра, отделяющего правильное от неправильного. Мысль о том, что откровение от Бога представляет собой источник и критерий истины, здесь в полном смысле слова отсутствует. Таким образом, кроме человеческого опыта, нет ничего нормативного, нет ничего, что могло бы дать оценку человеческим суждениям. И если что-то и должно измениться для согласования традиционного христианства с мышлением современного человека, так это христианское учение, а не человек. Ключевое значение придается приспособлению, а не авторитетности. Если христианское послание не воспринимается человеком, его при необходимости можно и нужно изменять. Поэтому источники, из которых черпается содержание христианства, значительно расширяются по сравнению с традиционным христианством. Для изложения христианского вероучения следует использовать не только священные документы с записью истины, но и широкий спектр литературы, в том числе философской и научной.

 

Яркий пример преобразовательного подхода - богословие смерти Бога, ненадолго, но эффектно проявившееся в середине 60-х годов. Это учение - чисто американское, хотя у


него и были аналоги, в частности, в концепциях англичанина Джона Робинсона. Наиболее известными представителями этого движения были Томас Альтицер, Уильям Гамильтон и Пол ван Бурен. Само название движения показывает, насколько радикально эти люди стремились преобразовать христианское послание. Они при необходимости могли даже отказаться от традиционной веры в Бога. Но в христианстве нет более важного догмата, чем вера в Бога.

 

Эти богословы считали концепцию о Боге неприемлемой. По мысли некоторых из них, смерть Бога означает нереальность представления о Боге или слова Бог. Пол ван Бурен, следуя методу аналитической философии, пришел к выводу, что в эмпирически ориентированном мире это понятие смерти Бога к тому явлению, которое они рассматривали как провал неоортодоксальной концепции откровения194. Согласно

неоортодоксальному взгляду, Бог познается не через природу или опыт, повсеместно и всегда доступный всем людям, а через Его личную встречу с человеком. Но, по мнению богословов смерти Бога, такой встречи, которой нельзя управлять и которую нельзя вызвать, больше не происходит. Наблюдается отсутствие присутствия Бога. Кроме того, многие современные люди лишились способности реально переживать встречу с Богом. Некоторые христиане привыкли находить Бога в определенных местах. Тихое святилище, цветные стекла, органная музыка у многих вызывает религиозные чувства просто в силу условного рефлекса на эти стимулы. Некоторые люди не могут слышать или петь "Как Ты велик", не испытывая религиозных чувств. Но у все большего числа современных людей такой реакции нет. У них никогда не было такого переживания. Отсюда богословы смерти Бога делают вывод, что "чувство присутствия Бога" относится к области психологии, а не религии.

 

Все это также связано с проблемой, которую Дитрих Бонхеффер назвал "взрослением мира". В прошлые времена Бог был ответом на загадки и решением проблем. Все непонятное объяснялось вмешательством Бога. Родилось даже выражение "бог пробелов", то есть пробелов в человеческих знаниях. Но по мере роста знаний роль Бога как объяснительного принципа соответственно сокращалась. Он оставлял одну позицию за другой. Геология, биология и психология постепенно заменяли Бога. Другая привычная функция Бога, решение проблем, тоже отмирала. В библейские времена, если жена страдала бесплодием, молились Богу, чтобы Он "раскрыл чрево" для рождения ребенка.

Сара и Анна - два известных библейских примера. В наши дни женщина идет к гинекологу, тот прописывает ей соответствующие препараты, и ребенок появляется на свет. В Библии, если наступала засуха, человек молился Богу о дожде, и шел дождь.

Сегодня современный человек находит облако с определенной степенью влажности, распыляет в него йодистое серебро или что-нибудь еще в этом роде, и идет дождь. Бог остается без работы. Привычное место, которое Он занимал в человеческих делах, заполняется другими. Он уже не является необходимой частью мира, и, вследствие этого, понятие Бога теряет для человека смысл195.

 

Но проблема еще глубже. Трудности человека заключаются не просто в отсутствии переживания встречи с Богом196. Он чувствует отсутствие Бога. Проблема зла реальна и серьезна. Человек, верующий во всемогущее божественное Существо, испытывает


смущение, когда видит проявление разрушительных сил природы. Но еще большее беспокойство вызывает проблема духовного зла. Жестокость и безразличие человека к своему ближнему выглядят просто пугающими. Если Бог - действительно Бог, если Он Всемогущий и Всемилостивый, Он должен стремиться не допускать таких проявлений зла в мире и у Него должны быть для этого возможности. Но продолжающееся засилье зла в обеих формах можно рассматривать как ясное и убедительное свидетельство не в пользу существования такого Бога.

 

В то время как ван Бурен и Гамильтон подходят к проблеме с точки зрения интеллектуальной аргументации, подход Альтицера более субъективный, почти мистический. Он подчеркивает не столько прекращение переживания встречи с Богом, сколько смерть изначального, или трансцендентного Бога. Этот Бог добровольно пережил превращение из существа вне мира, которое действует в нем время от времени, в существо, полностью вовлеченное в процессы этого мира. В ортодоксальном богословии воплощение рассматривается как Божий акт единения с человечеством, тогда как для Альтицера это просто символ, один из многих в целой серии таких пришествий. В истории Бог не раз приходил к человеку. Но теперь процесс завершен. В отличие от ортодоксального богословия, в котором Бог продолжает быть изначальным существом, здесь Он превращается из трансцендентного в имманентное существо. Он бесповоротно оставил изначальный характер Своей природы. Таким образом, смерть Бога -

самоубийство изначального Бога и рождение имманентного197.

 

Богословы смерти Бога возвестили строго секулярную веру. Вместо поиска Бога в трансцендентной сфере, в поклонении и молитве, это движение предлагало искать Его в таких делах, как защита гражданских прав. Это новое секулярное христианство основывалось на мирских делах, надеясь найти Бога в светских движениях, стремясь приспособить Бога, но не испытывая в Нем особой нужды198.

 

При таком мышлении современный человек - эталон, и приемлемо все, что кажется ему разумным. Никакого значения не придается слову от Бога, раскрывшего Себя вне мира. Понимание черпается из видения таких авторов, как Уильям Блейк и Фридрих Ницше199. Истина исходит из этих видений, а не из видений иудейских пророков. Когда Альтицера однажды попросили показать основу его верований, он ответил: "Моби Дик". Уходящий навсегда под воду большой белый кит - вот наиболее полный образ Бога, входящего в мир.

 

Переводчики

 

С точки зрения переводчиков, преобразователи не просто дают новое выражение посланию, они подменяют его. Христианство без Бога или, по крайней мере, без трансцендентного Бога и без качественно уникального места Иисуса Христа вряд ли можно называть христианством. Переводчики, как и преобразователи, стремятся донести до современного мира свежие и понятные слова. Но они больше подчеркивают необходимость твердой уверенности в том, что передается подлинное послание. Одна из их целей заключается в сохранении содержания послания. В этом смысле переводчики


консервативны. Другая их цель - придать посланию новую форму, говорить на понятном слушателю языке. Никому не придет в голову читать на библейском греческом языке проповедь людям, которые его не понимают, по этой же причине следует избавиться от древних и непривычных выражений, заменив их современными синонимами.

Переводчики пытаются сказать то, что говорила бы Библия, если бы она составлялась в наши дни201.

 

В консервативных христианских кругах проявляется стремление именно к такому подходу. Об осознании этой нужды свидетельствует и популярность пересказов Библии

на современном языке. "Живая Библия", перевод Филлипса и даже перевод "Коттон Пэтч" стали событиями. Многие библеисты-переводчики и экзегеты считают эти переводы Библии просто несостоятельными (но они и не мыслились как переводы), тем не менее миряне наших дней считают их полезными и понятными. Успех пересказа наводит на мысль, что ученые-библеисты правильно делали, когда раскрывали смысл Библии в восприятии ее изначальных читателей, а не занимались попытками по-современному истолковать ее.

 

Переводчик убежден, что человек - не критерий истины. Истина исходит свыше, из более высокого источника. Бог говорит, а человек подлежит суду, и по-иному быть не может.

Если что-то и требует преобразования, так это человек, а не послание. Переводчик стремится сделать послание понятным и вразумительным, но он не пытается приспособить его к современным человеческим условиям. В послании есть измерение, которое всегда будет казаться оскорбительным природному человеку. Следовательно, послание в определенном смысле антитетично и критично по отношению к современному пониманию реальности. Послание бросает вызов современному менталитету, а не

приспосабливается к нему202.

 

Напряженные отношения между Библией и современным человеком обусловлены не просто различием в догматике. Возможно, особенно неприемлемыми выглядят не столько догматы Библии, сколько ее этические учения. Они ставят под сомнение не просто верования человека, но и его конкретные дела и даже его сущность. Библейское послание создает напряженность как вероучительную, так и этическую по своей природе, и пытаться устранить ее не следует ни богословам, ни церкви.

 

Переводчик должен четко разделять послание и связанные с ним истолкования и предания, которые нередко начинают пользоваться таким же влиянием, как само послание. Практически многие не способны отделить истолкование от собственно послания. В глазах таких людей любая попытка пересказать послание представляется искажением, изменением или даже отказом от него. Но им надо помнить, что нехристианину какое-то определенное истолкование может показаться неприятным, и из- за этого он отвергнет послание. С точки зрения переводчика, не имеет смысла пытаться сохранять неизменным один и тот же способ выражения учения. Особые истолкования относятся к историческому богословию, то есть к тому, во что раньше верили, а не к систематическому богословию, то есть к тому, во что нам надо верить.


Современное изложение послания частично затрудняется тем, что библейское откровение привязано к определенной ситуации. То есть послание доносилось в конкретной форме.

Вопрос в том, чтобы отделить верования и дела конкретной ситуации от догматов, имеющих универсальное значение. На ум сразу же приходят примеры: омовение ног - такой ли это важный для церкви обряд, как крещение или причастие, или это просто действие в определенной библейской ситуации? Имеет ли способ крещения такое же значение, как сам обряд, и должны ли мы строго следовать тому образцу, который использовался в библейские времена? А как дело обстоит с управлением церковью? Дает ли Новый Завет нормативные указания для всех времен или просто показывает пример, который мы можем в случае необходимости изменять?

 

Дополнительные трудности вытекают из факта, что Библия не полностью освещает вопросы, связанные с некоторыми учениями. Должны ли мы при переводе послания на современный язык ограничиваться тем, что в Писании конкретно заявлено, или можем предположить, что, если бы библейские авторы сталкивались с более сложными вопросами, которые стоят перед нами, они сказали бы больше? Пример - учение о Троице, о которой нигде в Писании прямо и открыто не говорится. Это не значит, что в

библейские времена не было представления о Троице, это означает лишь, что осмысление и формулировка вероучения не дошли до уровня, делающего правомерным ее конкретное выражение в Писании. Поэтому в Библии это учение не разработано в такой степени, в какой Павел сформулировал, например, учение об оправдании.

 

Следующая трудность вызывается необходимостью связывать библейское откровение с нашим более полным современным пониманием общего откровения. Например, Павел совершенно ясно учил, что все люди - грешники (он подробно рассмотрел вопрос о нашей испорченной, греховной природе и о нашей вине пред Богом). В определенном смысле он связывал это с Адамом и его грехом (Рим. 5:12-21). Сегодня биология, антропология, психология, социология и многие другие науки ставят новые вопросы о человеческой природе, душе (в том числе вопрос о ее существовании) и о базисе личных черт характера. Если мы хотим связать библейское откровение с современной культурой, нам надо обратиться к вопросам, которых Павел не касался. Если бы он по наитию начал их обсуждать, первые читатели не поняли бы его.

 

Далее, некоторые библейские истины выражены в форме, не имеющей смысла для живущих сегодня людей. Обратите внимание, мы говорим о форме выражения истины, а не о ее сути. Учение о Божьем провидении предполагает, что Бог наблюдает за всем и направляет все, что происходит. Для иллюстрации этой истины Библия сравнивает Бога с добрым пастырем, заботящимся о Своих овцах; отмечается также, что Бог опекает птиц небесных, кормит их и защищает от опасности. Многие современные люди, живущие в городах, редко видят птиц и, возможно, никогда не видели пастуха, пасущего овец. Чтобы донести до таких людей конкретное понимание провидения, надо найти совершенно иную образную фигуру. Как Божье провидение связано, например, с кибернетикой или ядерной войной?


Иногда говорят, что - если мы хотим сохранить основное содержание, но в то же время придать библейскому учению современное выражение - нам надо сделать две вещи: во- первых, мы должны определить, что оно значило в изначальном контексте, а затем сказать, что оно означает сегодня. Здесь подразумевается прямой перенос значения из прошлой ситуации в нынешнюю. Такой подход аналогичен методу изучения иностранного языка, с которым большинство из нас, по-видимому, сталкивалось.

 

При таком методе слово в одном языке приравнивается к слову в другом языке. Человек, изучающий немецкий язык, узнает, что der Stuhl = "стул". Он запоминает этот эквивалент. Если он хочет найти значение немецкого слова, он смотрит в словарь. Но значение слова der Stuhl - не "стул". Его истинное значение - "предмет с сиденьем, спинкой и четырьмя ножками". "Стул" - всего лишь конкретное выражение этого значения в языке, как der Stuhl в немецком, la chaise во французском, la silla в испанском и так далее. Здесь мы не пытаемся выступить в защиту платонизма. Мы не пытаемся доказать, что der Stuhl означает "идею стула". Мы имеем в виду конкретный предмет. Мы имеем в виду

общность значения этого предмета во всех культурах. И мы не пытаемся выступить в защиту концептуально-динамичного вдохновения противоположность буквальному)203. Проблема такого подхода к изучению языка заключается в том, что этот метод может срабатывать только в отношении одновременно двух конкретных языков. И когда в каком- то языке слово принимает иное значение, тождество при передаче истины теряется.

 

Есть и иной метод преподавания, которым можно пользоваться при обучении людей, говорящих на разных языках. В этом случае преподаватель не говорит: "Der Stuhl (или la chaise, или la silla) означает "стул". Он просто показывает на стул и говорит: "Der Stuhl". (По его интонации или жестам учащиеся обычно понимают, что надо повторить слово вслед за ним.) Он дотрагивается до стены и говорит: "Die Wand". Значение глаголов можно показывать наглядными действиями. Абстрактные понятия, из которых в значительной мере состоит богословие, выразить труднее, но их тоже можно передать, когда уже известны значения базовых и конкретных слов.

 

Обсуждая вопросы богословской методологии, мы показали этот второй тип преподавания языка, чтобы подчеркнуть очень важную вещь. В процессе придания библейским истинам современного выражения нам надо ввести промежуточный этап между определением значения в изначальном и современном контексте. Первый тип преподавания языка для этого непригоден. Ибо нам надо найти основное значение, лежащее в основе всех частных выражений того или иного библейского учения. Если библейское учение говорит, что Бог высоко над землей, мы должны раскрыть его неизменное содержание, а именно, что Бог трансцендентен. Он не ограничен каким-то определенным местом в природе. Он вне природы. У Него не ограниченные знания, как у нас. Его любовь, милость и другие свойства намного выше всего, что мы видим в человеческих существах. Чтобы эта истина получила смысл сегодня, ей надо придать конкретное выражение, как это было сделано и в библейские времена. Мы не пытаемся найти "динамический эквивалент" библейских заявлений. Мы придаем новое конкретное выражение неизменной истине, которая в библейские времена доносилась с помощью принятых тогда слов и образов.


Критерии неизменности

 

Из вышеизложенного ясно, что важнейшая задача богослова заключается в выделении вневременной истины, сущности вероучения, и в отделении ее от конкретной временной формы, в которой она выражена, для создания новой формы. Как мы можем определить и выделить неизменный элемент, или суть? В некоторых случаях, когда вневременная истина изложена в форме универсального дидактического заявления, это очень просто.

Таких примеров немало в псалмах. Один из них мы видим в Пс. 99:5: "Ибо благ Господь: милость Его вовек, и истина Его в род и род". В других случаях вневременную истину можно выделить из описательного отрывка или из учения, касающегося конкретного вопроса. Существует несколько критериев определения неизменных факторов, или сути вероучения: 1) постоянство в разных культурах, 2) универсальные принципы, 3) признанный постоянный фактор как основа, 4) неразрывная связь с переживанием, 5) конечное положение в прогрессивном откровении.

 

Постоянство в разных культурах

 

Мы отдаем себе отчет в разнообразии культур современного мира и в большом промежутке времени, отделяющем нас от библейского периода. Но мы иногда забываем, что библейский период не представлял собой однородного набора ситуаций. В канонических Писаниях мы видим значительные временные, географические, лингвистические и культурные различия. Между написанием первых книг Ветхого Завета и последних Нового прошло много веков. Географические и культурные ситуации разнятся от пасторальных картин Древней Палестины до имперского Рима. Есть также различия между еврейскими и греческими культурами и языками, которые хотя иногда и преувеличиваются, тем не менее вполне реальны. Следовательно, при наличии постоянства и неизменности библейского учения в различных условиях мы имеем дело с подлинной культурной константой, или с сутью вероучения. Различные вариации можно рассматривать как относящиеся к форме вероучения.

 

В качестве иллюстрации постоянства в различных культурах можно привести принцип жертвенного Искупления и, как следствие, отвержение праведности от дел. Действие этого принципа мы видим в жертвенной системе Ветхого Завета. Мы видим его также в учении Нового Завета об искупительной смерти Христа. Другой пример - центральное положение веры в Иисуса Христа, устраняющей расхождения между иудеями и язычниками. Петр проповедовал это учение в Иерусалиме на Пятидесятницу иудеям из разных культурных слоев. Павел провозгласил его темничному стражу в Филиппах (Деян. 16:31).

 

Универсальные принципы

 

Следующий критерий определения сути вероучения - выделение элементов, выдвигаемых как универсальные принципы. О крещении говорится не просто в связи с конкретной ситуацией, а как об универсальном принципе Великого Поручения: "Дана Мне всякая власть на небе и на земле: итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына


и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века" (Мф. 28:18-20). Есть несколько пунктов, на основании которых мы можем рассматривать это как универсальный принцип: 1) Заявление Иисуса, что Ему дана всякая власть, указывает, что при передаче ученикам Своих функций Он имел в виду задачу, которая имеет неограниченные рамки. 2) Слова "все народы" указывают на всеобщность в географическом и культурном отношениях (ср. Поручение в Деян. 1:8 - "Будете Мне свидетелями... до края земли"). 3) Обещание оставаться с ними во все дни до скончания века указывает, что это тройное поручение должно выполняться постоянно. На основании этих соображений мы можем сделать вывод, что крещение - не изолированное или относящееся к определенному времени и месту явление. Это постоянный принцип.

 

С другой стороны, омовение ног в Ин. 13 не представлено как всеобщий или постоянный принцип. Иисус сказал: вы должны умывать ноги друг другу" (ст. 14), но ничего не сказано о продолжительности такого рода практики. Исходя из Его слов: "...Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам" (ст. 15), можно предположить, что этот пример не обязательно должен получить всеобщее распространение именно в такой форме. Он не сказал, что этот обряд должен соблюдаться постоянно. Основная причина, по которой Он сделал это, становится понятной из Его слов о том, что раб не больше господина своего (ст. 16). Он пытался привить Своим ученикам отношение слуги: смирение и готовность ставить ближнего выше себя. В той культурной среде такую позицию символизировало омовение ног. Но в других культурных условиях та же истина может точнее выражаться иными способами. В других местах Писания смирение проповедуется без привязки к омовению ног (Мф. 20:27; 23:10-12; Флп. 2:3), поэтому мы можем сделать вывод, что неизменным компонентом учения Христа является позиция смирения, а не конкретный акт омовения ног.

 

Признанный постоянный фактор как основа

 

Конкретное учение, основанное на признанном постоянном факторе, может быть неизменно само по себе. Например, Свое учение о постоянстве брака Иисус основывает на факте, что Бог сотворил людей как мужчину и женщину и провозгласил, что они будут одной плотью (Мф. 19:4-6 со ссылкой на Быт. 2:24). Этот пример рассматривается как раз и навсегда установленный образец. Из него выводится неизменная природа супружеских отношений. Равным образом, священство всех верующих основывается на факте, что наш великий Первосвященник раз и навсегда "прошел небеса". Поэтому мы можем "приступать с дерзновением к престолу благодати" (Евр. 4:14-16). Более того, поскольку у Иисуса непреходящее священство (Евр. 7:21, 24), спасаются все, приходящие через Него к Богу (ст. 25).

 

Неразрывная и первостепенная связь с переживанием

 

По мнению Рудольфа Бультмана, Geschichte воскресения (переживаемые нами обновление надежды и открытость будущему) не зависит от Historie (вопроса о том, действительно ли Иисус воскрес). Но Павел утверждает, что переживание и опыт основываются на воскресении Христа. Он говорит: если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы


еще во грехах ваших" (1 Кор. 15:17). Если наше переживание воскресения реально и постоянно, воскресение Христа должно быть действительным, постоянным и универсальным. Любое изменение этого учения сопровождается соответствующим изменением в переживании. Если мы рассматриваем это переживание как основополагающее, отказ от его источника, заявленного в Библии, требует нахождения другой основы для объяснения результата. Наше знание, что зло будет побеждено, основывается на вере в сверхъестественную работу Бога, связанную со вторым пришествием. У Фосдика совершенно иное представление о победе над злом, основанное на вере в прогресс; оно подразумевает определенные человеческие усилия и связано с соответствующим уровнем незащищенности. Следовательно, его переживание строится на менее прочном основании и выглядит неустойчивым. С другой стороны, когда наше переживание и наш опыт реальны и постоянны, мы можем быть уверенными, что библейское учение, которому мы следуем, столь же постоянно.

 

Конечное положение в прогрессивном откровении

 

Последний критерий связан с вопросом о прогрессивном откровении. Если мы понимаем Божью работу как процесс достижения искупления человека с постепенным раскрытием Себя и Своего плана, то последующим событиям мы должны придавать более важное значение, чем предыдущим. В данном случае предполагается, что на ранних этапах мы принимаем переходные формы и только в конце обретаем окончательную форму. Если в этом утверждении заключено зерно истины, мы можем сделать вывод, что конечное состояние выражает суть вероучения, а более ранние проявления - его предвосхищение. Примером может стать жертвенное служение Христа. Ветхий Завет устанавливал постоянные жертвоприношения во внешней скинии, курение фимиама в ней дважды в день и ежегодные служения первосвященника внутри, во Святом-святых (Евр. 9:1-10).

Христос довел этот процесс до конца и исполнил его (ст. 12). Приношение Его крови стало окончательным. Кроме того, Иисус часто говорил: "Ибо сказано... Я говорю вам..." В этих случаях Иисус провозглашал суть вероучения, уточняя его предварительное истолкование.

 

Суть некоторых учений в библейские времена не находила прямого выражения. Например, положение женщины в обществе неоднократно подчеркивалось Иисусом. Павел уделял большое внимание положению рабов. Но ни те, ни другие не улучшили своего состояния. Поэтому для определения принципов отношения к этим категориям людей нам надо разобраться в сущности их реального или предполагаемого существования, а не изучать рассказы о том, как к ним относились в библейские времена.

 

Мы пытаемся дойти до сути послания исходя из того, что каждый пункт откровения имеет свое значение. Мы не стремимся отделить зерна от плевел в том смысле, в каком это делает Гарнак, пренебрегающий плевелами. Мы не имеем в виду и отказ от "культурного багажа", как это делают сейчас некоторые ориентированные на антропологический

подход толкователи Библии. Мы пытаемся найти основополагающую духовную истину, соответствующую любому месту Писания, и затем применить ее к современному пониманию.


Обычно отмечается (вполне справедливо), что христиане редко обращаются к родословиям Писания, когда желают получить духовное назидание. Но и родословия могут иметь определенное значение. Попытка установления прямой взаимосвязи между родословием в "том смысле" и в "нынешнем" может оказаться тщетной. Вместо этого нам надо задаться вопросом: "Каковы заключенные в этом истины?" На ум приходят несколько возможностей: 1) у всех нас есть наследие, из которого мы вышли, 2) все мы, пройдя долгий процесс падения, принимаем жизнь от Бога, 3) Бог провиденциально действует в человеческой истории - этот факт мы особенно ярко сознаем, когда изучаем историю Божьих отношений с человеком. Эти истины относятся и к нашему

сегодняшнему положению. Равным образом, ветхозаветные установления показывают нам Божью заботу о человеческом здоровье и о его благосостоянии и важность поддержания этого благосостояния. Контроль за чистотой окружающей среды и правильное питание - вот современные применения этой основополагающей истины. Некоторым экзегетам это покажется аллегорией. Но мы не ищем символы или скрытые духовные значения. Мы выступаем за то, чтобы каждый отвечал за подлинный смысл своих высказанных и записанных заявлений.

 

Но при этом мы должны помнить, что наше понимание или истолкование обуславливаются исторической ситуацией, иначе мы можем смешать форму библейского учения с его неизменной сутью. Если мы это игнорируем, мы абсолютизируем форму и оказываемся не в состоянии приспособить ее к изменившейся ситуации. Я однажды слышал выступление католического богослова, объяснявшего историю учения об откровении. Когда же он попытался обобщенно изложить непреходящую сторону вопроса, то суть этого учения прозвучала как взгляд экзистенциально ориентированного неоортодокса XX века!

 

Важно отметить, что поиск неизменной сущности состоит не в изучении исторического богословия с целью определения общего знаменателя исходя из различных формулировок вероучения. Наоборот, историческое богословие указывает, что все постбиблейские формулировки условны. Суть мы выводим из библейских заявлений, и именно они представляют собой критерий достоверности этой сути.

 

Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.