Мы видели, что в Ветхом и Новом Заветах содержится широкий спектр терминов, относящихся к греху. Теперь, обращаясь к источнику греха, нам надо задаться вопросом о причине или основании греха. Это крайне важно, поскольку понимание источника греха оказывает очень большое влияние на представление о природе тех действий, которые необходимо предпринять для его предупреждения или устранения.

Животная природа

Согласно одной из концепций природы греха, человек произошел от животных и, следовательно, обладает животной природой с рефлексами, сохранившимися с ранних периодов его развития. Поскольку человек продолжает эволюционировать, эти рефлексы или импульсы постепенно отмирают и сейчас человек менее греховен, чем в прошлом.

Особенно популярной эта точка зрения на грех была в конце XIX и начале XX веков, когда богословские построения находились под влиянием достаточно мощных сил. В результате библейские рассказы о творении и грехопадении начали рассматриваться в несколько ином свете. Пиком этого процесса стали критическое исследование Пятикнижия и принятие документальной гипотезы. Другим значительным фактором была популярность теории биологической эволюции. После выхода в 1859 году работы Чарльза Дарвина "Происхождение видов" вера в его теорию непрерывно росла и начала распространяться за пределы области чистой биологии832. Например, различные религии стали рассматриваться как продукты длительных периодов развития. Когда к критическому анализу библейских источников добавилось изучение развития религии, критики пришли к выводу, что иудейская религия была продуктом эволюционного процесса и многие свои концепции заимствовала у религий окружавших народов. Рассказ

Бытия о сотворении человека начали считать несостоятельным. Вследствие этого отказались и от веры в историчность рассказа о грехопадении. Таким образом, возникла необходимость в ином объяснении происхождения греха.

Одну из наиболее значимых попыток в этом направлении предпринял Фредерик Теннант. Интерес Теннанта к этому вопросу выразился хотя бы в том, что он написал не менее трех работ о грехе833. Учение о грехопадении, то есть представление, что человек по собственной воле взбунтовался и отпал от состояния первоначальной праведности, он рассматривает как удобную теорию, которую принимает богословие, а порой и философия для объяснения широко распространенного феномена греха. Несмотря на популярность этой точки зрения, Теннант утверждает, что нет никаких оснований относить библейское учение к реалиям ранней истории человеческого рода834. Учитывая разработки различных научных дисциплин, невозможно верить в состояние первоначальной праведности:

Все более обширная информация, получаемая нами о ранней истории человечества, не говоря уже о факте очевидной связи человеческого рода с низшими формами животной жизни, приводит к убеждению, что считавшееся ранее подлинным преданием есть на самом деле видоизмененный и одухотворенный плод изначального размышления, выходящий за рамки человеческой памяти. Это подтверждают данные, приводимые литературной критикой, исторической экзегетикой, сравнительным исследованием религий, расовой психологией, геологией и антропологией835.

Теннант обращает также внимание на проблему согласования двух сторон опыта верующего. С одной стороны, есть факт обычности и даже всеобщности греха. С другой стороны, чувство вины у каждого из нас предполагает личную ответственность. То есть каждый - сам по себе Адам. Грех универсален и в то же время индивидуален. Пока первородный грех рассматривается в свете учения Августина - что все согрешили в Адаме, - эту антиномию примирить невозможно836. Теннант полагает, что источник греха можно найти в человеческой природе, во все большем осознании человеком моральной ответственности в ходе его эволюции837.

Подтверждение своего взгляда Теннант находит в мыслях архидьякона Дж. Уилсона и в философии религии Отто Пфлайдерера. В своих лекциях Уилсон говорил:

По научным представлениям, человек пал, когда впервые осознал конфликт между свободой и совестью. В глазах эволюциониста грех - не что-то новое, это пережиток или неправильное понимание привычек и наклонностей, характерных для ранних этапов развития личности или всего рода человеческого, которые по сути своей были не греховными, а помогающими выживанию.

Греховность - анахронизм, она выражается в сопротивлении людей эволюционным и божественным силам, приводящим их к надлежащему развитию и праведности. Грех - искажение высшей природы человека, которой есть аналогия в его низшей природе838.

Пфлайдерер относил грех к естественным рефлексам человека, связанным с ранними этапами его развития. Любое существо, в том числе человек, стремится удовлетворить свои естественные потребности. Это не зло и не грех. Это просто выражение инстинкта самосохранения. Когда человек доходит до осознания закона, эти устремления просто так не отмирают. Наоборот, возникают конфликты. Мы уже не зависим от животных импульсов, у нас появляется возможность их контролировать. Пфлайдерер называл грехом любую неудачу в попытках поставить природные рефлексы или импульсы под контроль высшего или рационального фактора или любой сознательный отказ от

борьбы839.

Эти положения Теннант принимает и развивает. Первая его аксиома заключается в том, что человек происходит от низших форм жизни: "Осмеливаюсь заявить с абсолютной уверенностью, что между физическим строением человека и низшими животными существует связь"840. Изначально жизнь человека была общественной, основное значение имело племя, а не личность. Хотя у нас нет точной исторической информации о тех

начальных этапах, мы можем провести экстраполяцию на основании известного нам исторического развития человека. Помочь в этом может также изучение жизни современных примитивных обществ. Так или иначе все это подводит нас к выводу, что на ранних этапах человеческой истории личности отводилось довольно малое место. Мысль о нравственной индивидуальности возникла гораздо позднее841.

Теннанта не особенно интересуют подробности вопроса о происхождении поступков, которые мы сегодня называем грехом. Это просто продолжение действий по

самосохранению, характерных для животного мира, а также, учитывая происхождение, и человека. С появлением чувства моральной ответственности эти поступки приняли характер действий, удостоившихся наименования греха. Личная моральная ответственность или то, что мы называем совестью, развивалась постепенно и из явления чисто произвольного или формального превратилась во внутреннее, интроспективное чувство. В этом смысле происхождение греха имеет характер постепенного процесса842.

Теннант придает большое значение заявлению Павла: "Но я не иначе узнал грех, как посредством закона... без закона грех мертв" (Рим. 7:7-8). Именно закон придает естественным поступкам характер греха. "С этой точки зрения появление греха заключается не в совершении человеком поступков, которые он раньше не делал и о греховности которых, если бы он совершил их, он знал; это, скорее, продолжение

определенных действий или удовлетворение природных побуждений после осознания их противоречащими правилам даже на таком низком уровне, как племенные обычаи"843.

Таким образом, первый грех не был самым трагическим моментом в истории человечества. Он не оказал заметного влияния. По мере того как люди все больше осознавали неправильность своих поступков, греховность греха возрастала от нулевой отметки844. Одновременно, разумеется, люди продолжали эволюционировать и число греховных действий сокращалось.

Подытожим точку зрения Теннанта. У человека есть определенные импульсы или побуждения, присущие ему в силу его происхождения от более низких животных форм. Эти импульсы, будучи средством выживания, вполне естественны. В течение долгого времени в ходе процесса естественного отбора они усиливались. Нет ничего дурного в том, что Бог создал человека с этими импульсами, тем не менее в той мере, в какой мы сознаем моральный закон, нам надо держать их под контролем.

Мы прежде всего природные, а затем уж моральные существа, и точно так же, как отдельная личность повторяет физическое развитие человеческого рода, она повторяет и его моральное развитие. Как род человеческий пришел к моральному сознанию довольно поздно, так и отдельный человек начинает понимать моральное значение своих действий медленно и постепенно845.

Всеобщность греха объясняется тем, что все мы проходим через процесс эволюционного развития, производящий личностей с естественной склонностью к самосохранению846.

Парадоксально, но по-настоящему греховным человек становится по мере своего развития и ослабления природных импульсов. Если и говорить о грехопадении, то оно должно означать осознание моральной ответственности сначала человечеством в целом, а затем индивидуумом. Поскольку с ростом сознания приходит понимание греховности естественных поступков, ответственности за них и чувства вины, такое развитие может показаться неблагоприятным. Но появление чувства вины, вытекающего из факта осознания ответственности, следует рассматривать как значительный прогресс в сравнении с природным положением других существ. Следовательно, грехопадение - не падение вниз с первоначального совершенного положения, а подъем вверх. Ибо это развитие хотя и привнесло греховность, в то же время сделало возможным преодоление

тенденций животной природы или, по крайней мере, помещение их под контроль человеческого разума и воли. Таким образом, пробуждение моральной ответственности открыло возможность для того совершенства, которое христиане обычно относят к началу развития человека.

Чувство ограниченности

Рейнхольд Нибур видит другой источник греха, а именно, состояние ограниченности человека, с одной стороны, и его свободу устремлений - с другой. В своей оценке состояния человека Нибур следует взглядам Альбрехта Ритчля, считавшего устранение этого противоречия целью любой религии. В глазах Нибура это противоречие - не грех, но его основание, хотя и не причина. Эта ситуация не ведет автоматически к греху, хотя именно так часто и происходит.

Одно из следствий ограниченности человека - чувство незащищенности; он сталкивается с пугающими его проблемами. Это то, что Нибур называет "естественными

случайностями". Эта незащищенность или неуверенность приносит человеку боль и страдания. Такое положение человек пытается в основном преодолеть двумя способами. Первый, наиболее, пожалуй, распространенный - проявление силы воли для обретения власти, выходящей за рамки положения человека как сотворенного существа. Или же стремление преодолеть чувство незащищенности может принимать более интеллектуальные формы. Хотя разум человека ограничен, он пытается отрицать ограниченный характер своих знаний и перспектив847. Такое поведение - интеллектуальная гордость или утверждение своей воли для обретения неподобающей

власти - нарушает гармонию творения. Это основные формы греха. У греха есть как религиозная, так и моральная сторона. Первая выражается в бунте против Бога. Вторая - в несправедливом отношении человека к своим собратьям.

Библейское изображение первых грехов подкрепляет утверждения Ни-бура. Обратите внимание на портрет дьявола при описании осуждения Люцифера в Ис. 14:12-15. Вина Люцифера заключалась в стремлении взойти на небо, вознести престол свой выше звезд Божьих. Не желая оставаться в рамках предназначенного для него положения, он впал в грех848. Таким же было грехопадение человека. Искушение Адама и Евы заключалось в том, чтобы быть как боги, знающие добро и зло (Быт. 3:5). Иными словами, их грех состоял в том, что они поддались искушению подняться выше предназначенного для них

при творении положения. По сути, они попытались стать Богом.

Искушение выйти за рамки отведенного положения становится возможным (и осуществляется) только благодаря природе человека. С одной стороны, он являет собой ограниченное человеческое существо, неспособное познать все и делать все, что хочет849. В тоже время он способен представить себе возможность познать все и делать все, что он хочет, вообразить себя таким, каким он на самом деле не является. Сознает человек это или нет, он никогда и никуда не может уйти от факта своей ограниченности, занять положение, которого у него нет и не может быть, но к которому он стремится.

Нибур в значительной степени основывается на "концепции страха" Серена Кьеркегора. "Страх" Кьеркегора - это головокружение от свободы. По его словам, это похоже на головокружение от большой высоты. Есть искушение прыгнуть вниз, но есть и страх последствий. Вместе с тем что-то внутри требует прыжка. В человеке есть осознание силы бытия и небытия. Это страх. Это понимание собственной свободы и в то же время связанности. Это предварительное условие греха. Это не грех сам по себе, но это может стать основой для греха850.

Вот что Нибур называет "тревогой". Это неизбежное духовное состояние человека, находящегося в парадоксальной ситуации свободы и ограниченности. Это субъективное переживание искушения: "Тревога - внутреннее проявление состояния искушения"851. Но это состояние не следует отождествлять с грехом, ибо всегда существует возможность, что совершенная вера освободит от этой тенденции к греховному самоутверждению. Тот,

кто полностью полагается на Бога, обретает полную защищенность. Поэтому корнем греха ортодоксия всегда рассматривала неверие, недостаток упования на Бога. Иисус сказал: "Итак не заботьтесь и не говорите: "что нам есть?" или: "что пить?" или: "во что одеться?" Потому что... Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом" (Мф. 6:31-32). Ни один человек, даже самый святой, не выполняет полностью это повеление не тревожиться.

Попытки преодоления состояния тревоги, противоречия между ограниченностью и свободой, путем отрицания собственной ограниченности - наиболее очевидная форма греха. Это ведет к различным проявлениям гордости и самовозвышения, например, к непризнанию ограниченности своих знаний или к угнетению и эксплуатации других людей. Каждый такой случай представляет собой попытку утвердить свою безопасность

собственными силами852.

Другая форма греха - попытка снять противоречие между свободой и ограниченностью путем отрицания свободы. Это выливается в "полную отдачу себя тому или иному аспекту мирской жизни"853. В таком случае грех становится чувственностью, проявляющейся в подчинении импульсам человеческой природы854. Эти импульсы могут быть самыми разнообразными, но все они олицетворяют падение человека до уровня животного или капитуляцию перед влиянием природы на его поведение. В каком бы направлении человек ни шел, отрицая свою ограниченность или свободу, грех всегда основывается на

состоянии тревоги, но автоматически им не вызывается. Сама по себе ограниченность человека не греховна. Но ограниченность в сочетании со способностью воображать бесконечность и стремиться к ней ставит человека в напряженное положение, которое может повести либо к вере, либо к греху.

Проведенный Нибуром анализ динамики греха и искушения во многих отношениях точен и проницателен. Но остается проблема. Его понимание чувства ограниченности и связанной с ним тревоги предполагает, что необходимо умение полагаться на Бога, признавая факт собственной ограниченности ц живя с осознанием неизбежности своей незащищенности в той или иной мере. Но возможно ли это? Не требует ли это самостимуляции, мотивации и способностей, выходящих за пределы человеческих

возможностей? Способность человека выработать веру собственными силами опровергается опытом, не говоря уже о Писании. Предположение, что человек может сам выработать в себе веру и поддерживать ее волевым контролем, противоречит опыту даже самых твердых христиан, которые нередко считают нужным молиться: "Верую, Господи! помоги моему неверию" (Мк. 9:24). Непризнание необходимости совершаемого Богом преобразования подрывает силу аргументации Нибура.

Экзистенциальная отчужденность

Точка зрения Пауля Тиллиха на грех строится в значительной степени на экзистенциалистском основании. Он отмечает, что многие древние мифы ответственность за грехопадение возлагают на человека. В этих мифах, в которые он включает и библейский рассказ, влияние на решение человека оказывают существа, стоящие как ниже его, так и выше. В Библии к греху человека толкнул змей. Тиллих категорически отвергает

буквальное понимание Быт. 3 и дает этому рассказу новое толкование855.

Учение Тиллиха о Боге заключается в том, что Бог - основание или сила бытия всего, а не существо как таковое. Все существует благодаря связи с этим основанием бытия.

Человеческое же состояние - состояние отчужденности от основания своего бытия, от других существ и от себя самого. Во многих отношениях эта отчужденность - эквивалент того, что в христианстве традиционно называется грехом. "Состояние человека - отчужденность, а отчужденность - грех", пишет Тиллих856. Но отчужденность не тождественна греху; грех не входит в понятие отчужденности, а относится к личному акту отхода от того, к чему человек принадлежит857. Коль скоро отчужденность - состояние, отличное от того, в котором человек должен находиться, грех представляет собой акт самоотчуждения, сознательную отчужденность. Необходимо проводить различие между сущностью человека, то есть тем, каким он был задуман и сотворен, и его существованием, то есть тем, каким он является на практике. Человек существует в состоянии отчужденности. Существование равняется отчужденности858.

Сторонники буквального истолкования Бытия говорят о времени, когда человек не был отчужден или, по их терминологии, греховен. Их позиция заключается в том, что грехопадение человека изменило природные структуры, проклятие Адама и Евы повлекло изменения в природе и в окружающей человека среде859. Именно в это время произошел переход от сущности к существованию. Тиллих категорически отвергает этот взгляд:

"Представление, что в какой-то момент человек и природа изменились от добра ко злу, абсурдно, и у него нет оснований в реальном опыте или в откровении"860. Тиллих предлагает следующую альтернативу: "Сотворение и грехопадение совпадают, поскольку не было такого времени и пространства, в которых бы реализовалась в существовала сотворенная доброта"861. Тиллих утверждает, что это единственно возможная позиция для любого, кто отвергает буквальное истолкование рассказа о грехопадении и серьезно относится к реальности отчужденности, проявляющейся повсюду. "Реализованное творение и отчужденное существование идентичны. Только у библейского буквализма есть богословское право отрицать это утверждение. Тот же, кто исключает идею об

историческом этапе полной благости, не может игнорировать последствия такого взгляда"862.

Среди прочих на проблему в позиции Тиллиха указал Нибур. Если сотворение и грехопадение совпадают, не сближается ли точка зрения Тиллиха со взглядом Оригена, согласно которому человек пал в предсуществовании и, следовательно, греховен от рождения?863 Это как будто бы делает грех необходимым и равнозначным ограниченности. Сознавая эту критику, Тиллих отмечает, что нежелание многих критиков признать идентичность сотворения и грехопадения "вызывается их оправданным опасением, что грех может считаться рациональной необходимостью, как в чисто сущностной системе"864. Тем не менее он утверждает, что сотворенные Богом чада сразу же впадают в состояние экзистенциальной отчужденности. По достижении зрелости они подтверждают свое состояние отчужденности актами проявления свободной воли, подразумевающими ответственность и вину865. По мнению Тиллиха, отчужденность вызывается любым проявлением человеческой свободы и ответственности.

Тиллих предлагает вневременную схему. Человек не может быть в одно время негреховным и невинным, а в другое падшим и отчужденным. В каждый момент любой человек отчуждается по собственному выбору. В рамках экзистенциалистских взглядов, которых Тиллих придерживается, человек может быть в любой момент падшим и невинным, эти категории невозможно встроить во временную схему с понятиями "до" или "после". Таким образом, творение по сути своей благое, но мы, сотворенные существа, используем свою свободу таким образом, что впадаем в состояние отчужденности,

Решил ли Тиллих проблему? Если утверждение, что сотворение и грехопадение совпадают, имеет какой-то смысл, не значит ли это, что свободный выбор или утверждение своей отчужденности так или иначе заложены в творении? Если все без исключения выбирают такой путь, не значит ли это, что грех есть фактически результат творения? Не забывайте, что Тиллих категорически исключает возможность возникновения греха в какой-то точке времени и. пространства. Противоречие между свободой выбора и совпадением сотворения и грехопадения нуждается в разрешении или, по крайней мере, в прояснении.

Экономическая борьба

Богословие освобождения рассматривает грех как результат экономической борьбы. Этот взгляд разительно отличается от традиционного или ортодоксального. В то время как ортодоксы ключом к пониманию греха считают Быт. 1- 3, сторонники богословия освобождения понимают грех в свете Исх. 1- 3. Богословие освобождения мы понимаем здесь в достаточно широком смысле, включая в него такие движения, как черное богословие и феминистское богословие.

Для понимания позиции богословия освобождения прежде всего надо отметить его отвержение понятия личного греха866. По традиционным представлениям, грех рассматривается как разрыв личных отношений с Богом, то есть грех по сути своей -

неверие, бунт или нечто вроде этого. Богословие освобождения, со своей стороны, больше внимания уделяет социальным и экономическим аспектам греха. Джеймс Коун пишет: "Грех - не отступление от религиозных норм, а социальное, политическое и

экономическое подавление бедных. Это отрицание человеческого достоинства ближнего, выражающееся в несправедливых политических и экономических порядках"867.

Подлинная природа греха и Божье отношение к нему явствуют из таких мест, как Ам. 5:11-12:

Итак за то, что вы попираете бедного

и берете от него подарки хлебом, вы построите домы из тесаных камней, но жить не будете в них; разведете прекрасные виноградники,

а вина из них не будете пить. Ибо Я знаю, как многочисленны преступления ваши и как тяжки грехи ваши: вы - враги правого, берете взятки

и извращаете в суде дела бедных.

Таким образом, основная характеристика греха - угнетение и эксплуатация.

Густаво Гутьеррес считает грех эгоистичным обращением к себе868. Грех означает отказ в любви ближнему и, следовательно, Самому Богу. Этот отказ, будь то личный или коллективный, - конечный источник бедности, несправедливости и угнетения. К несправедливым и греховным действиям Гутьеррес причисляет насилие угнетателей для

поддержания порочной системы. С другой стороны, использование насилия угнетенными для своего освобождения он оправдывает869. Такой взгляд явно отличается от традиционно христианского, особенно пацифистского, согласно которому насилие недопустимо даже в форме сопротивления греховным и несправедливым делам других людей.

Богословов освобождения Джеймс Фаулер подразделяет на "идеологов" и "сторонников взвешенного подхода"870. Первые, в том числе Джеймс Коун, Альберт Клидж и Уильям Джоунз, видят вещи в резкой дихотомии. По их взглядам, Бога следует отождествлять либо с угнетенными, либо с угнетателями. Он не может быть на обеих сторонах. Коун

пишет: "Черное богословие не приемлет представления о Боге, Который не выступает за черных и, следовательно, против белых. Черные живут в мире белых угнетателей и не могут принять нейтрального Бога"871. С другой стороны, сторонники взвешенного подхода линию, отделяющую добро от зла, видят не между этими двумя группами, а внутри каждой из них. "Борьбу против структур зла и угнетателей христиане должны вести с надеждой на искупление угнетателей"872.

Как быть с угнетенным? В чем для него заключается грех? В традиционном понимании греха, в том числе в соответствии с позицией сторонников взвешенного подхода, - грех

представляется как ненависть, озлобление, отсутствие любви к угнетателю. Ибо Иисус повелел нам любить наших врагов (Мф. 5:44). По взглядам же богословов-идеологов, грех порабощенных заключается в их покорности своему угнетенному положению. Коун пишет: "Грех - это попытка "понять" поработителя, "полюбить" его на его собственных условиях"873. Грех угнетенного - согласие со своим угнетенным положением без попыток сопротивления для его изменения. Хусто и Екатерина Гонсалес пишут об этом

следующим образом:

С точки зрения антропологии, богословие освобождения отвергает идею, что наилучшее служение Богу выражается в самоуничижении. Учение Реформации об оправдании верой часто представляется именно таким образом. Примечательно, что многие рассуждающие о смирении как о высшей ценности или о гордости как об источнике всякого греха делают это с престижных и доходных кафедр... Традиционное богословие часто сводится к пропаганде достоинств смирения, в частности поэтому, что смиренные остаются на своих местах и не требуют принадлежащего им по праву положения в человеческом обществе

как чад и наследников Бога874.

Независимо от того, признаем мы или нет, что богословие освобождения испытывает на себе влияние марксизма, между ними нетрудно заметить некоторые аналогии, как в понимании человеческих проблем, так и в предлагаемых средствах их преодоления. В обоих случаях проблемы общества, будь то зло или грех, рассматриваются как результат несправедливого распределения власти и богатства, а решение их видится в устранении этой несправедливости и связанного с ней угнетения.

Богословие освобождения, как и марксизм, исходит из того, что человеческое поведение определяется экономической борьбой и, в частности, несправедливостью в сфере власти и богатства. Предполагается, что самые большие грешники - те, кто поддерживают эту несправедливость, а выступающие против нее - нет. Фактически некоторые богословы освобождения рассматривают определенные действия (например, убийство) как грех только в том случае, если они совершаются угнетателями, но не в случаях, когда они совершаются угнетенными в ходе борьбы за устранение несправедливости. Считается, что устранение несправедливости приведет и к устранению основы греха.

Нельзя, однако, сказать, что практическое применение этой теории приносит именно такие результаты. В Советском Союзе, где строилось бесклассовое общество, борьба за власть велась между лидерами, а репрессии, даже с применением насилия, выходили за пределы властной структуры, как это могут подтвердить миллионы венгров, чехословаков и поляков. Наличие необходимых ресурсов для обеспечения насущных жизненных нужд не устраняет тенденцию к поиску личного удовлетворения, даже за счет других людей.

Перераспределение власти и богатства не уничтожает "грех".

Индивидуализм и конкуренция

Еще один взгляд заключается в том, что грех проистекает из индивидуализма и конкуренции. Когда неоортодоксия начала делать особый упор на человеческой

греховности, в частности в 30-х годах, против этого поднялись голоса протеста. Одним из несогласных был Гаррисон Эллиот, профессор христианского воспитания в богословской семинарии "Юнион" в Нью-Йорке. Как и на многих других, кто стремился Восстановить представление о добродетельности и способности к совершенствованию человека, глубокое влияние на Эллиота оказали философский инструментализм Джона Дьюи и его прогрессивный подход к воспитанию875.

Эллиот не просто истолковывал понятие человеческой греховности, как это делали другие богословы, например, Теннант. Он вообще отрицал греховность человека. Он признавал, что грех существует и что человек грешит, но в его теории не было места для идеи о врожденной испорченности или развращенности. Его аргументация строится на четырех основных пунктах.

1.  Идея, отстаиваемая Карлом Бартом и Эмилем Бруннером о греховности любого человеческого самоутверждения, проистекает из представления о Боге как об авторитарном, абсолютном властелине или об отце, требующем полного подчинения своей воле. Все иное - бунт. С социологической точки зрения, это представление о Боге связано с авторитарным пониманием человеческих институтов, в том числе семьи876. Но по мнению Эллиота, грех сына, заключается не в утверждении собственной воли в

противовес воле отца, а в предположении, что он сам и его дела полностью независимы877. Грех - отрицание или неправильное использование врожденных даров и полученного социального наследия878. Это эгоцентричная индивидуалистическая борьба против других людей и против Бога вместо сотрудничества с ними. В противоположность авторитарному взгляду, делающему отношения между человеком и Богом как бы противоборствующими

по своей природе, Эллиот отстаивает представление о товариществе между ними. Это не обязательно означает, что их следует считать равными, но подразумевает, что они сотрудничают для достижения общих целей. Человеческие существа должны брать на себя инициативу и ответственность, принимать решения, но в то же время признавать свою зависимость от Бога, Чьи ресурсы они используют879.

2.  Представление о человеке как о грешнике не выдерживает логического анализа. Грех не поддается точному определению. Он не относится к какому-то одному понятию, а распространяется на целую серию различных действий. Истолкование греха бывает

самым разным и очевидным образом зависит от культурной ситуации880. Эллиот отвергает попытки свести грех к какому-то одному конкретному типу поведения, в частности к

эгоизму. "Американский грех" можно охарактеризовать как эгоистичные устремления "грубого индивидуалиста", но это не оправдывает обобщения о греховности любых эгоистических устремлений. Эгоизм сверхнапористого, сверхагрессивного индивидуалиста действительно можно охарактеризовать как грех, но как быть с "жертвами этой конкуренции, чьи проблемы выражаются в чувствительности, страхе, неспособности обеспечить [свою] жизнь, поражениях"?881 Таким людям надо быть более эгоистичными. Эгоизм для них - не грех.

3.  Идея о греховности человека может быть нездоровой и вредной в психологическом плане. В частности, самопожертвование ради других в попытке искупить свое греховное

состояние может привести к отказу от своих законных прав как личности882. Кроме того, упор на грех и на вину может привести человека к деструктивному к себе отношению883.

4.  Психологический анализ человеческого состояния не дает оснований для вывода о греховности человека. Концепция греховности подразумевает, что определенные тенденции и склонности являются врожденными и постоянными и что их невозможно изменить. Факты, однако, показывают обратное: человеческие существа легко поддаются воздействию. Эллиот утверждает, что в человеке нет никаких четких врожденных тенденций как к злу, так и к добру. "Изначальная природа аморальна в том смысле, что в ней нет ничего, что предопределяло бы при рождении человека, будет он святым или нечестивым. Развитие "святых" или "демонических" возможностей зависит от того, что с изначальной природой происходит в жизни. Индивидуальная личность - общественное

явление"884.

Грех в глазах Эллиота есть нечто приобретенное, а не врожденное. Это не эгоизм или самоутверждение сами по себе, а эгоизм и самоутверждение в крайних формах - безжалостная конкурентная борьба между людьми. Но это не обязательно должно быть так. Человек может использовать способности своего ума для создания инструментов подавления, неведомых в животном мире, но он может также заменить безжалостную конкурентную борьбу отношениями согласия, выходящими далеко за рамки взаимной помощи в животном мире885.

По мнению Эллиота, коль скоро конкурентный индивидуализм не врожденное, а приобретенное как "вторая натура" качество, его можно изменить социальными, прежде всего воспитательными и образовательными мерами. По, как отметил Нибур, образование помогает не всегда886. Человек часто использует научные знания не для облегчения страданий, а для создания орудий разрушения, которые он обращает против своих

собратьев.

Признавая обоснованность критики Нибура, Эллиот все же утверждает, что проблема относится не к самому человеческому интеллекту, а к конкретной стратегии его развития и использования. С обычной системой либерального образования связаны две проблемы. Первая заключается в ее чрезмерной интеллектуальной ориентированности. Почти исключительное внимание уделяется тренировке ума, в то время как воспитание чувств либо игнорируется вообще, либо занимает очень мало места. Вторая проблема имеет еще более важное значение в свете рассматриваемого вопроса. Образование индивидуалистично и следует той логике, что лично инициативные люди могут решить проблемы общества. Но опыт показывает, что разум становится скорее слугой, чем

хозяином стремления личности к власти887. Если и возникает побуждение проявить внимание к социальным нуждам, оно очень скоро подчиняется индивидуалистическим эгоистическим интересам. По мысли Эллиота, в ходе воспитательного процесса основное внимание следует уделять не личным дедам, конкуренции и достижению успеха, а коллективным делам, в которых личность вносит вклад в достижение общей цели и получает пользу от успеха группы в целом. Если неправильное образование и социальная

обусловленность приводят к "греху" индивидуализма и конкурентной борьбы, правильное образование устранит его.

С позиции прошедших сорока лет мысли Эллиота выглядят почти забавными, как, впрочем, и идеи современных сторонников этого взгляда. Прогрессивное образование было испробовано на практике и оказалось неэффективным с точки зрения как христианских богословов, так и многих светских преподавателей. Надежды на радикальное изменение человеческой природы благодаря введению несоревновательных воспитательных моделей не оправдались. Структурно наше общество выглядит не менее, а даже более соревновательным, чем во времена, когда Эллиот записывал свои мысли.

Библейское учение

Мы рассмотрели пять разных взглядов на источник греха. Мы убедились, что у каждого из них есть серьезные недостатки в каком-то одном или нескольких пунктах. Поэтому нам надо теперь заняться более основательным исследованием библейского учения по

данному вопросу. Отдельный положения некоторых из отвергнутых нами концепций мы найдем в библейском понимании природы и источники греха. Тем не менее библейская позиция отличается от всех упомянутых.

Прежде всего важно отметить, что грех не исходит от Бога. Иаков решительно отвергает достаточно привлекательную для многих идею: "В искушении никто не говори: "Бог меня искушает"; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого" (Иак. 1:13).

Нет и подтверждения идеи, что грех неизбежно исходит из структур реальности. Наоборот, ответственность за грех прямо возлагается на человека: "Но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью; похоть же, зачавши, раждает грех, а сделанный грех раждает смерть" (Иак. 1:14-15). На основе анализа этих и других дидактических и описательных мест можно сделать определенное заключение о библейском учении относительно основания и источника греха.

У человека есть определенные желания. По сути своей они оправданны. Во многих случаях их удовлетворение необходимо для выживания самого индивидуума или всего человеческого рода. Например, голод - желание получить пищу. Если это желание не удовлетворяется, мы обречены на смерть. То же самое относится к половому желанию. Если оно не удовлетворяется, не может быть воспроизводства человека, а следовательно, сохранения человеческого рода. Безотносительно к тому, уместно ли рассматривать еду и секс как источники удовольствия, можно утверждать, что эти желания даны Богом и что бывают ситуации, когда их удовлетворение не только позволительно, но и обязательно.

Далее следует отметить способности человека. Он способен делать выбор между разными альтернативами, которые не обязательно подразумевают немедленно открывающиеся возможности. Среди всех сотворенных существ только человек может перейти границы пространства и времени. Благодаря своей памяти он способен переживать прошлое, принимать или отвергать его. Благодаря способности предвидения он может конструировать сценарии будущего и выбирать между ними. Благодаря своему

воображению он может представить себя совсем в другом географическом месте. Он может представить себя совсем не таким, какой он есть. Он может представить себя занимающим совершенно иное положение в обществе или состоящим в браке с другим человеком. Таким образом, он может желать не только то, что ему практически доступно, но и то, что ему не полагается. Эта способность намного расширяет возможности греховных дел и/или мыслей888.

У человека много естественных желаний, которые, будучи добрыми сами по себе, несут потенциал искушения и греха889.

1.  Желание получать удовольствие. В каждого из нас Бог вложил определенные нужды. Удовлетворение их необходимо, но оно может и доставлять удовольствие. Например, должна удовлетворяться потребность в пище и питье, поскольку без них жизнь невозможна. В то же время пища и питье могут быть источником удовольствия. Когда человек потребляет пищу и питье просто из удовольствия и сверх необходимой меры, совершается грех чревоугодия. Удовлетворение полового влечения, не будучи необходимым для сохранения жизни индивидуума, обязательно для сохранения и продолжения человеческого рода. Мы стремимся к удовлетворению этого влечения, поскольку оно необходимо и, кроме того, доставляет удовольствие. Но когда удовлетворение этого влечения переходит границы естественных и надлежащих ограничений (например, в случае внебрачных отношений), совершается грех. Любое неправильное удовлетворение естественных желаний - "похоть плоти" (1 Ин. 2:16).

2.  Желание приобретать те или иные вещи. Приобретение имущества играет определенную роль в Божьем экономическом порядке. Это подразумевается в Его повелении владычествовать над миром (Быт. 1:28) и в притчах об управлении (например, Мф. 25:14-30). Кроме того, материальные владения рассматриваются как вполне оправданный побудительный мотив для трудолюбия. Но когда стремление к приобретению земных благ становится настолько сильным, что удовлетворяется любой ценой, даже путем эксплуатации других людей и воровства, оно вырождается в "похоть очей" (1 Ин. 2:16).

3.  Стремление к успеху. В притчах об управлении это желание тоже представляется как вполне естественное и уместное. Это часть того, чего Бог ожидает от человека. Но когда это стремление выходит за подобающие рамки и удовлетворяется за счет других людей, оно вырождается в "гордость житейскую" (1 Ин. 2:16).

Для удовлетворения всех этих желаний есть надлежащие способы, но есть и Богом установленные границы. Непризнание этих желаний в том виде, в каком они определены Богом, и неподчинение тем самым божественному контролю - грех. В этом случае желания рассматриваются не в свете их божественного происхождения и не как возможности угодить Богу, а как самоцель.

Обратите внимание, что при искушении Иисуса сатана взывал ко вполне законным желаниям. В самих по себе желаниях, к исполнению которых сатана призывал Иисуса, нет

ничего дурного. Злом были предлагавшиеся время и способ исполнения. Иисус постился сорок дней и ночей, а следовательно, был голоден. Когда речь идет о сохранении жизни, эту естественную нужду необходимо удовлетворять. Принятие пищи для Иисуса было вполне правомерным, но не через какое-то чудо и, возможно, не ранее окончания Его испытания. Вполне законным для Иисуса было желание безопасно спуститься с крыла храма, но при этом не требовалось демонстрации чудотворной силы Отца. Вполне справедливо для Иисуса было потребовать все царства мира, ибо они принадлежат Ему. Он сотворил их (Ин. 1:3) и поддерживает их (Кол. 1:17). Но было бы неправильно основывать это требование на поклонении главе сил зла.

Искушение часто приходит как побуждение извне. Так было в случае с Иисусом. В случае с Адамом и Евой змей не предложил им прямо съесть запретный плод. Вместо этого он спросил, правда ли, что им запрещено есть со всех деревьев. Затем он заявил: "Нет, не умрете... [но] будете как боги" (Быт. 3:4-5), Желание есть плод от дерева или быть как боги могло уже присутствовать в них, во к нему добавилось внешнее побуждение дьявольского происхождения. В некоторых случаях соблазн преступить Богом установленные нормы поведения исходит от другого человека. Но в конечном счете грех совершается по собственному выбору человека. Желание совершить тот или иной поступок может присутствовать само по себе, может быть и внешнее побуждение. Но конечная ответственность лежит на самом человеке. Адам и Ева поддались импульсу и внушению, Иисус же не поддался.

Помимо естественного желания и искушения, для совершения греха должна быть еще и возможность. Изначально у Адама не могло быть соблазна изменить жене, а Ева не могла ревновать его к другим женщинам. У нас же, живущих после грехопадения и не обладающих силой Иисуса, появился новый усложняющий положение фактор. Есть то, что называют "плотью", которая оказывает сильное воздействие на все наши дела. Павел пишет о ней во многих местах, например, в Рим. 7:18: "Ибо знаю, что не живет во мне, то есть, в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу". В Гал. 5:16-24 он ярко противопоставляет плоть и дух, пишет о делах плоти, составляющих целый каталог проявления зла. Под "плотью" Павел подразумевает не физическую природу человеческого существа. В телесной природе человека нет ничего внутренне порочного. Порочность относится, скорее, к эгоцентричной жизни, отрицанию и отвержению Бога. Это то, что стало частью человеческой природы, - склонность, тенденция, предрасположенность к греху и отходу от исполнения Божьей воли.

Соответственно, сейчас человек обладает меньшей способностью делать правильный выбор, чем изначально. Можно даже предположить, что изменение претерпели добрые сами по себе естественные желания.

Искоренение греха: значение различных взглядов

Может возникнуть вопрос, какое, в сущности, имеет значение занимаемая в данном вопросе позиция. Ответ заключается в том, что понимание источника греха оказывает решающее влияние на представление о методах устранения греха, ибо лечение предполагает обращение к причине.

Если придерживаться взгляда Теннанта, что грех - просто пережиток естественных инстинктов и норм поведения животных предков после осознания человеком моральной ответственности, лечение не может состоять в возврате к первоначальному невинному состоянию. Наоборот, оно будет заключаться в стремлении полностью освободить человека от древних инстинктов и научить его должным образом контролировать и направлять их. Такая концепция устранения греха связана с оптимистической верой в эволюционный процесс, ведущий человеческий род в правильном направлении.

Если принять точку зрения Нибура, что грех возникает из чувства ограниченности как попытка преодолеть собственными силами противоречие между ограниченностью и свободой, лечение будет подразумевать признание собственной ограниченности и упование на Бога. Но это лечение заключается в изменении своего отношения, а не в подлинном обращении.

Тиллих связывает грех с экзистенциальной отчужденностью человека, которая как будто бы естественным образом сопровождает творение. В этом случае лечение тоже заключается прежде всего в изменении отношения, а не в подлинном обращении. Решение подразумевает осознание своей принадлежности к бытию или своего участия в нем. В результате ликвидируется отчуждение от бытия, других существ и самого себя.

Если принять предпосылки богословия освобождения, решение проблемы греха можно видеть в устранении угнетения и неравенства в распределении богатства и власти.

Средствами ликвидации греха будут считаться экономические и политические акции, направленные на изменение существующих общественных структур, а не евангелизация конкретных личностей.

В понимании Эллиота, проблему надо решать воспитательными и образовательными мерами. Грех (индивидуализм и конкурентная борьба) появляется через воспитание и воздействие сложившихся в обществе норм, поэтому устранить его можно тем же самым путем. Противоядие - воспитание, основывающееся на несоревновательных моделях и ведущее людей к исполнению общих целей.

С евангельской точки зрения, проблема заключается в том, что человек греховен по своей природе в живет в мире, в котором действуют мощные силы, старающиеся ввести его в грех. Искоренение греха произойдет через сверхъестественное изменение человеческой природы и через божественную помощь в сдерживании сил соблазна. Изменят человека и приведут его к общению с Богом личное обращение и духовное возрождение, которые только и могут обеспечить успех христианской жизни.