Джонатан Эдвардс

Религиозные чувства

2. Первоначальное основание благодатных чувств — это сверхъестественно превосходная и привлекательная природа Божественных ценностей, а не какое-то измышленное отношение, которое они испытывают к себе, или своекорыстие.

Я повторюсь, что в высшей степени превосходная природа божественных явлений является первым, или первоначальным и оригинальным, объективным основанием духовных чувств истинных святых. Я не предполагаю, что все отношение, которое Божественные ценности испытывают к себе, и их собственный особый интерес, полностью исключены из всего влияния в их благодатных чувствах. Ибо это имеет вторичное и последующее влияние в тех чувствах, которые суть истинно святые и духовные, как мы увидим.

Уже было отмечено, что чувство любви является как бы источником всех чувств; и, в частности, христианская любовь является источником всех благодатных чувств. Божественное совершенство и слава Бога и Иисуса Христа, Слово Божье, Божьи деяния и Его пути — это первичная причина, почему истинный святой любит эти ценности; а не какой-либо мнимый интерес, который он имеет в них, или какая-либо измышленная выгода, которую он получил или получит от них.

Некоторые говорят, что всякая любовь возникает из себялюбия, и что по природе вещей невозможно для любого человека иметь любовь к Богу или к любому другому существу, которая не имела бы своим основанием это себялюбие. Но я смиренно полагаю, что они говорят так из недостатка размышления. Они утверждают, что тот, кто любит Бога и поэтому желает Его славы или наслаждения Им, желает этого как своего собственного блаженства. Слава Бога и созерцание и наслаждение Его совершенствами рассматриваются им как вещи приятные, способные сделать его счастливым. Он полагает в них свое блаженство и желает их как того, что (если он получит это) будет приятным для него или наполнит его наслаждением и радостью и, тем самым, сделает его счастливым. И поэтому, говорят они, именно из себялюбия или из желания своего собственного счастья он желает, чтобы Бог был прославлен, и желает созерцать и наслаждаться Его славными совершенствами. Но им следовало бы подумать немного дальше и задать вопрос, как человеку пришло на ум возложить свое счастье в прославлении Бога и в созерцании и наслаждении Божьими совершенствами. Нет сомнения в том, что Божья слава и созерцание Его совершенств становятся настолько приятными для него, что он видит свое высочайшее блаженство в этих вещах, и тогда он желает их, как он желает своего собственного счастья. Но как эти вещи стали настолько приятными для человека, что он почитает своим высочайшим блаженством прославлять Бога? Не плод ли это любви? Человек должен прежде возлюбить Бога или соединить свое сердце с Ним, прежде чем он будет почитать Божье благо своим, и прежде чем он пожелает прославления и наслаждения Богом как своего блаженства. Не слишком вески аргументы, что поскольку сердце человека соединено с Богом в любви, и, как результат этого, он желает Божьей славы и наслаждения Им как своего собственного счастья, то желание этого собственного счастья должно непременно быть причиной и основанием этой любви. Это было бы так же верно, как и утверждать, что, поскольку отец зачал сына, то, конечно, его сын зачал его. Если после того, как человек начинает любить Бога, и его сердце так соединяется с Ним, что он смотрит на Бога как на свое главное благо и на Божье благо как на свое собственное, следствием и результатом этого будет то, что даже себялюбие, или любовь к своему собственному счастью, будет побуждать его желать прославления и наслаждения Богом. Из этого не будет следовать, что это самое проявление себялюбия шло прежде его любви к Богу, и что его любовь к Богу была следствием и результатом этого. Нечто иное, полностью отличное от себялюбия, может быть причиной этого, а именно, перемена, произведенная во взглядах его ума и во вкусах его сердца, посредством которой он постигает красоту, славу и высшее благо в Божьей природе, какова она есть сама в себе. Это может быть тем фактором, который, прежде всего, притягивает его сердце к Нему и побуждает его сердце соединиться с Ним, прежде всех рассуждений о своем собственном интересе или счастье, хотя в результате этого, он непременно ищет свою часть и блаженство в Боге.

Имеется род любви или чувства, который человек может иметь к людям или вещам, и который не вытекает существенным образом из себялюбия. Предвзятое отношение к себе, или некоторое уважение, уже проявленное другим к нему, или некоторая выгода, уже полученная или та, на которую он рассчитывает, является поистине первым основанием его любви и тем, из чего целиком проистекает его чувство. Это то, что предшествует какому-либо вкусу или наслаждению сущностью и качествами, присущими состоянию, когда тебя любят, как красивому и приятному. Когда первая ценность, которая притягивает доброжелательность человека к другому человеку — это созерцание в нем тех качеств и свойств, которые кажутся ему привлекательными сами в себе, а тот, кто имеет их, по этой причине является достойным уважения и благожелательности, любовь возникает совершенно отличным образом, чем когда она прежде исходит из некоторого дара, данного другим человеком или обещанного им, подобно тому, как судья любит и проявляет благосклонность к человеку, который дал ему взятку; или из отношения, которое, как он предполагает, другой имеет к нему, подобно тому, как человек любит другого человека, потому что он смотрит на него как на своего ребенка. Когда любовь к другому возникает таким способом, она поистине и существенным образом вытекает из себялюбия.

Такой род чувства к Богу или Иисусу Христу, который существенным образом вытекает из себялюбия, не может быть по-настоящему благодатной и духовной любовью, как видно из сказанного, потому что себялюбие — это принцип целиком естественный, и он в одинаковой мере присутствует в сущности демонов и ангелов. Поэтому, несомненно, ничто, являющееся простым результатом этого, не может быть сверхъестественным и божественным, в описанном ранее смысле.* Христос ясно говорит об этом виде любви, которая ничем не выше любви нечестивых людей: «И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники любящих их любят» (Лк. 6:32). И сам дьявол знал, что такой вид уважения к Богу, который был настолько корыстным, что оно проявлялось только ради выгоды, полученной или планируемой, не имеет ценности в глазах Божьих. Иначе он никогда не использовал бы такое злословие перед Богом против Иова: «Разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и всё, что у него?» (Иов. 1:9-10). Бог также не оставил возражение без внимания, и, чтобы обвинение не оказалось справедливым, Он позволил испытать это дело и поступить с Иовом таким способом, в результате чего было бы видно, является ли уважение Иова к Богу корыстным, или нет, и было получено доказательство искренности и добродетели его отношения в этом вопросе.

Первым основанием истинной любви к Богу является то, что Он Сам в Себе прекрасен, или достоин любви, то есть высшая красота Его сущности. Несомненно, это то, что делает Его особенно привлекательным. Главным образом, человека или любое творение делает достойным любви его превосходство; и поэтому именно превосходство Бога есть то, что делает Бога привлекательным, и что, вне сомнения, должно быть главным основанием истинной любви. Божья сущность бесконечно совершенна; поистине, это нескончаемая красота, сияние и сама слава. Но как может быть истинной та любовь к Его совершенной и привлекательной сущности, которая не основана на Его истинной привлекательности? Как может быть истинной та любовь к красоте и сиянию, которая не проявляется ради красоты и сияния? Как может быть истинной оценка того, что само в себе бесконечно достойно и драгоценно, если она не направлена на это достоинство и драгоценность? Это бесконечное совершенство божественной природы, какова она сама в себе, есть истинное основание всего того, что есть благое в Боге в любом отношении. Как же может человек истинно любить Бога, не любя Его за то совершенство в Нем, которое есть основание всего того, что является во всех отношениях благим или желанным в Нем? Если чувства людей к Богу основаны, в первую очередь, на Его выгодности для них, то их чувства начинаются не с того конца; они почитают Бога только как крайний предел потока Божественного блага, где он касается их и достигает их интереса, и не принимают во внимание ту бесконечную славу Божьей сущности, которая есть первоначальное благо и истинный источник всякого блага, первоисточник всякой привлекательности и, таким образом, первое основание всей истинной любви.

Естественный принцип себялюбия может быть основанием великих чувств к Богу и ко Христу, при этом не видя ничего из красоты и славы Божественной природы. Существует определенная благодарность, которая есть чисто естественное явление. Благодарность — это одно из естественных чувств души человека, как и гнев; и имеется благодарность, которая возникает из себялюбия, таким же образом, как и гнев. Гнев в человеке — это чувство, возбуждаемое против другого, в противостоянии другому, за что-то в нем, что наступает на себялюбие. Благодарность — это чувство, которое один имеет к другому вследствие любви к нему, для вознаграждения его или за что-либо в нем, что потакает себялюбию. И может быть вид благодарности без какой-либо истинной или надлежащей любви, как может быть гнев без настоящей ненависти, как у родителей по отношению к своим детям, на которых они могут гневаться и, вместе с этим, иметь к ним сильную привычную любовь. Такая благодарность — это принцип, который проявляется у нечестивых людей, как о них заявляет Христос, говоря: «…грешники любящих их любят» (Лк. 6:32); и как Он говорит о мытарях, которые были одними из самых плотских и развратных людей (Мт. 5:46). Это тот самый принцип, который пробуждается у неправедных судей посредством взятки; и это тот принцип, который проявляют даже неразумные животные: собака любит своего хозяина, который добр к ней. И мы видим в бесчисленных случаях, что простой природы достаточно для того, чтобы вызвать благодарность у людей или побудить их сердца к признательности другим за полученную доброту; и иногда даже тем, против которых одновременно направлена их привычная вражда. Так, Саул вновь и вновь приходил в большое волнение и даже растворялся в благодарности Давиду за сохранение его жизни, но при этом он оставался его ярым врагом. Если люди по своей природе могут иметь такие чувства к людям, так же они могут иметь их и к Богу. Ничто не препятствует тому, чтобы то же себялюбие действовало одинаковым образом в отношении Бога, как и в отношении людей. И мы имеем красноречивые примеры этого в Писании: дети Израиля, которые пели хвалу Богу у Чермного моря, вскоре забыли Божьи дела; сириец Нееман, который был сильно взволнован своим чудесным исцелением от проказы, так что его сердце с этого времени было полно решимости поклоняться Богу, Который исцелил его, сделал исключение, когда обстоятельства подвергали его опасности потерпеть ущерб в своих временных интересах. Так и Навуходоносор был сильно потрясен Божьей благостью к нему, когда Он вернул ему рассудок и царство, после того как он обитал со зверями.

Таким образом, будучи естественным принципом, благодарность выставляет неблагодарность в тем более отталкивающем и ужасном свете, потому что она показывает страшное преобладание греховности, когда она даже пересиливает и подавляет лучшие принципы человеческой природы. Неблагодарность упоминается как доказательство высокой степени греховности многих язычников, которые не имели естественного чувства (Рим. 1:21). Но то, что недостаток благодарности или естественного чувства есть доказательство высокой степени порока, — это не аргумент в пользу того, что вся благодарность и естественное чувство имеют природу добродетели или спасительной благодати.

Себялюбие, через проявление простой естественной благодарности, может быть основанием своего рода любви к Богу во многих отношениях. Своего рода любовь может возникнуть из ложного понятия о Боге, в котором люди были наставлены или которое они каким-то образом впитали, как если бы Он был только благость и милость, а не воздающая справедливость; или как если бы проявления Его благости были необходимыми, а не свободными и суверенными; или как если бы Его благость зависела от того, что есть в них, и как если бы они принуждали Его к ней. Люди на подобных основаниях могут любить «бога», которого они сами себе создали в своем воображении, тогда как они далеки от того, чтобы любить такого Бога, Который царствует в небесах.

Себялюбие может быть основанием чувства в людях по отношению к Богу из-за большой нечувствительности к их состоянию по отношению к Богу и из-за недостатка обличений совести, которые заставляли бы их ощущать, какой сильный гнев Бога они навлекают на себя. Они не имеют ощущения отвратительности греха как направленного против Бога, а также бесконечного и страшного противления ему святой природы Бога. Таким образом, сформировав в своем разуме такого «бога», который устраивает их, и думая, что Бог — такой же, как они, что Он благоволит им и согласен с ними, они могут испытывать к Нему большую симпатию и чувствовать некоторую любовь к Нему, тогда как они далеки от любви к истинному Богу. И чувства людей могут приходить в движение в направлении Бога из себялюбия из-за некоей примечательной внешней выгоды, полученной от Бога, как это было с Нееманом, Навуходоносором и израильтянами у Чермного моря.

Далее, очень высокое чувство к Богу может возникать у людей из-за мнения о благосклонности и любви Бога к ним как о первом основании их любви к Нему. После пробуждения и душевных страданий, вызванных страхами перед адом, они могут внезапно получить представление, через некоторое воздействие на их воображение или непосредственное внушение (с текстами Писания или без оных), что Бог любит их, простил их грехи и сделал их Своими детьми. Это — первая вещь, которая вызывает течение их чувств к Богу и Иисусу Христу. После этого и на данном основании многие вещи в Боге кажутся привлекательными для них, и Христос может выглядеть для них превосходным. И если таких людей спросить о том, кажется ли Бог привлекательным и любезным для них, они, возможно, с готовностью ответили бы «Да»; тогда как на самом деле, если тщательно исследовать ситуацию, это хорошее мнение о Боге было куплено и оплачено в отличительных и бесконечных преимуществах, которые, как они вообразили, они получили от Бога. Они понимают привлекательность Бога в Себе Самом не иначе, как в том, что Он простил их, принял их и любит их сильнее всех на свете, и занят тем, чтобы совершенствовать всю Свою бесконечную силу и мудрость в предпочтении, вознаграждении и возвышении их, и будет делать для них все, что они пожелают. Стоит им лишь утвердиться в этом представлении, как им будет легко признать Бога привлекательным и славным и восхищаться и превозносить Его. Им легко признать Христа как славную личность, лучшую в мире, если они прежде утвердятся в том, что Он, будучи Господином вселенной, пленен любовью к ним, и Его сердце поглощено ими, и Он ценит их гораздо выше большинства из их ближних, и любил их от вечности, и умер за них, и даст им царствовать в вечной славе с Ним в небесах. Когда это происходит с плотскими людьми, сами их вожделения сделают Его привлекательным для них; сама гордость расположит их в пользу того, кого они называют «Христом». Эгоистичный и гордый человек естественным образом считает привлекательным то, что сильно содействует его интересам и потакает его амбициям.

И как эти люди начинают, так они и продолжают. Их чувства время от времени поднимаются, главным образом, на этом основании себялюбия и самомнения и любви Бога к ним. Многие имеют ложное понятие общения с Богом, как если бы оно совершалось через импульсы, шепот и внешние представления, непосредственно доносимые до их воображения. Эти явления часты у них, и они принимают их за проявления великой Божьей любви к ним и доказательства их сильного возвышения над другими представителями человечества. Поэтому и их чувства часто заново пускаются в ход.

Но проявления истинной и святой любви в святых возникают по-другому. Они не видят прежде, что Бог любит их, а затем — что Он привлекателен, но они прежде видят привлекательность Бога, а также совершенство и славу Христа, и их сердце вначале пленяется этим видением, и проявления их любви, как правило, время от времени начинаются здесь, и возникают, главным образом, из этого видения. Затем, как следствие, они видят Божью любовь и великую благосклонность к ним.* Чувства святого начинаются с Бога; и любовь к себе имеет лишь косвенную и второстепенную причастность к этим чувствам. Напротив, ложные чувства начинаются с себя, и признание совершенства в Боге и испытание чувств к Нему — это лишь следствие и результат. В любви истинного святого Бог есть самый глубокий фундамент. Любовь к совершенству Его природы — это основание всех чувств, которые приходят впоследствии, причем любовь к самому себе вовлекается лишь вспомогательно. Лицемер кладет самого себя в основание всего и ставит Бога как надстройку; и даже признание им самой Божьей славы зависит от его взгляда на свой частный интерес.

Себялюбие может воздействовать на людей, заставляя их подпадать под влияние Божьей благости не только к ним как к личности, но также Божьей благости к ним как к части сообщества. Так, естественный принцип себялюбия, без каких-либо иных принципов, может быть достаточным для того, чтобы заставить человека беспокоиться об интересах нации, к которой он принадлежит, как, например, во время войны себялюбие может заставлять естественных людей радоваться успехам своей нации и печалиться о ее неудачах, которые касаются их как одного общества. Так, этот же естественный принцип может простираться и дальше, даже до мира человечества, и на него могли бы влиять преимущества, которыми, скажем, обладают жители земли перед обитателями других планет, если бы мы знали, что таковые существуют, и как они живут. Так, этот принцип может заставлять людей быть под воздействием преимуществ, которые человечество получило перед падшими ангелами. Таким образом, люди, исходя из этого принципа, могут быть под сильным воздействием чудесной благости Бога к человечеству, и Его великой благости в том, что Он отдал Своего Сына умереть за грешного человека; и прекрасной любви Христа в том, что Он перенес такие мучения за нас; и великой славы, которую Бог приготовил для нас. Тот же принцип естественной благодарности может влиять на людей здесь, как бывает в случае личной выгоды.

Но то, что я сказал, никоим образом не подразумевают, что вся благодарность Богу — это чисто естественная вещь, и что нет такой вещи, как духовная благодарность, которая есть святое и божественное чувство. Это подразумевает не более, чем то, что существует благодарность, которая просто естественна, и что когда люди испытывают чувства к Богу только за полученные преимущества, то их чувство — это лишь проявление естественной благодарности. Несомненно, имеется такая вещь, как благодатная благодарность, которая сильно отличается от всей той благодарности, которую испытывают естественные люди. Есть некоторые отличия такой благодарности.

1. Истинная благодарность, или признательность, Богу за Его благость к нам возникает из основания, заложенного прежде, за то, Кто Он есть в Себе; тогда как естественная благодарность не имеет такого предшествующего основания. Благодатное пробуждение благодарного чувства к Богу за полученную благость всегда исходит из источника любви, уже находящегося в сердце, образованного, в первую очередь, на основании собственного Божьего совершенства. Следовательно, чувства имеют склонность течь в случаях проявления Божьей благости. Сердце святого, который увидел Божью славу, покоренное ею и плененное любовью к Нему по причине этого, становится мягким и легко восприимчивым к полученной благости. Если человек и не имеет любви к другому, то благодарность может возникнуть вследствие какой-то необыкновенной доброты, как, например, у Саула к Давиду. Но это не то же самое, что благодарность человека к дорогому другу, по отношению к которому его сердце и раньше было охвачено высоким уважением и любовью и посредством этого стало нежным в отношении него. Любовь к себе не исключена из благодатной признательности; святые любят Бога за Его благость к ним: «Я радуюсь, что Господь услышал голос мой, моление мое» (Пс. 114:1). Но сюда включено еще нечто другое; и другая любовь приготавливает путь и закладывает основание для этих благодатных чувств.

2. В благодатной признательности людей волнует атрибут Божьей благости и свободной благодати не только из-за того, что она касается их, или что она влияет на их интерес, но и как часть славы и красоты Божьей сущности. Эта чудесная и несравненная благодать Бога, которая проявлена в деле искупления и сияет в облике Иисуса Христа, бесконечно славна сама в себе и таковой выглядит в глазах ангелов. Это великая часть морального совершенства и красоты Божьей сущности. Она была бы славной, независимо от того, проявлялась ли бы она по отношению к нам, или нет; и святой, который выражает благодатную признательность за это, видит ее именно так, хотя его причастность к ней служит для того, чтобы сильнее увлекать его разум и поднимать внимание и чувство. Любовь к себе здесь играет вспомогательную роль, будучи подчиненной более высокому принципу, ведя ум к видению и созерцанию, занимая и фиксируя внимание, а также усиливая радость и любовь. Божья благость к ним — это стекло, которое Бог ставит перед ними, и в котором они могут созерцать красоту атрибута Божьей благости. Проявления и выражения этого атрибута, таким образом, приближаются к ним и располагаются прямо перед ними. Так что в святой признательности Богу причастность, которую мы имеем к Божьей благости, не является первым основанием ее воздействия на нас. Оно было заложено в сердце прежде, в том источнике любви, который был направлен к Богу, за Его совершенство в Нем Самом, и который делает сердце мягким и восприимчивым к таким влияниям со стороны Его благости к нам. Не наш собственный интерес и те преимущества, которые мы получили, суть единственное или главное объективное основание настоящих проявлений чувства, но Божья благость как часть красоты Его природы (хотя проявления этого привлекательного атрибута, выставленного непосредственно перед нашим взором в его проявлениях ради нас), есть особая причина внимания разума к этой красоте, которая служит для привлечения внимания и возвышения чувства.

Некоторые, возможно, готовы противопоставить всему, что было сказано, этот текст: «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4:19), как будто здесь подразумевается, что Божья любовь к истинным святым есть первое основание их любви к Нему.

В ответ на это я заметил бы, что стремление апостола в этих словах — возвеличить любовь Бога к нам на основании того, что Он возлюбил нас, когда мы не имели любви к Нему (1 Ин. 4:9-11). И то, что Бог возлюбил нас, когда мы не имели любви к Нему, апостол доказывает аргументом, что Божья любовь к избранным — это причина их любви к Нему. И это происходит тремя путями.

1. Любовь святых к Богу — это плод Божьей любви к ним, так как это дар той любви. Бог дал им дух любви к Нему, потому что Он возлюбил их от вечности. И в этом отношении Божья любовь к Своим избранным — это первое основание их любви к Нему, так как она есть основание их возрождения и всего их искупления.

2. Проявления и откровения Своей чудесной любви к грешным людям, которые Бог произвел через Иисуса Христа в деле искупления, — это одно из главных явлений славы Своего морального совершенства, которое Бог произвел как ангелам, так и людям. Таким образом, одно главное объективное основание любви и тех, и других к Богу, соответствует тому, что было сказано прежде.

3. Любовь Бога к определенному избранному человеку, обнаруженная через его обращение, — это великая демонстрация ему Божьего морального совершенства и славы и подходящий случай для пробуждения любви святой благодарности, в согласии с тем, что было сказано раньше. И то, что святые в этих отношениях любят Бога, потому что Он прежде возлюбил их, полностью отвечает замыслу аргумента апостола в этом отрывке. Так что из этого не может быть извлечен никакой аргумент против духовной и благодатной любви в святых, вытекающей, главным образом, из превосходства божественных ценностей, каковы они сами в себе, а не из какого-то измышленного отношения, в котором они, якобы, заинтересованы.

И как дело обстоит с любовью святых, так же оно обстоит и с их радостью и духовным наслаждением и довольством: первое основание их — не какое-то рассмотрение или осмысление своей причастности к божественным ценностям; нет, они, в первую очередь, состоят в сладостном зрелище, которое их разум получает при виде или созерцании божественной и святой красоты этих вещей, каковы они сами в себе. И в этом, поистине, главная разница между радостью лицемера и радостью истинного святого. Первый радуется в самом себе; «я» — это первое основание его радости; тогда как последний радуется в Боге. Ум лицемера получает удовольствие и наслаждается, во-первых, своими собственными привилегиями и счастьем, которого, как он полагает, он достиг или достигнет. У истинных святых умы, прежде всего, невыразимо радуются и наслаждаются от сладостных идей о славной и любезной природе Божьих ценностей. И это — источник всех их наслаждений и вершина всех их удовольствий; это — радость их радости. Это сладкое и восхитительное наслаждение, которое они имеют при виде прекрасной и очаровательной природы божественных ценностей, является основанием радости, которую они имеют впоследствии, когда понимают, что она принадлежит им. Но зависимость чувств лицемеров имеет противоположный порядок: они вначале радуются и вдохновляются тем, что Бог о них такого высокого мнения; и затем, на этом основании, Он кажется в некотором роде привлекательным для них.

Это первое основание наслаждения, которое истинный святой испытывает во Христе, — это Его собственное совершенство; и первое основание наслаждения, которое он имеет во Христе, — это Его собственная красота; Он выглядит Сам в Себе лучше десяти тысяч других, и весь Он — любезность. Путь спасения через Христа — это восхитительный путь для него, благодаря сладостным и выдающимся демонстрациям божественных совершенств в нем. Святые доктрины Евангелия, в которых превозносится Бог и принижается человек, почитается и поощряется святость, сильно дискредитируется и не одобряется грех, проявляется свободная и суверенная любовь, — это славные доктрины в его глазах, сладкие для его вкуса, еще прежде какого-либо осмысления его интереса в этих вещах. Конечно, святые радуются своей причастности Богу и тому, что Христос — их, и они имеют все основания для этого, но это не является первым источником их радости. Прежде всего, они радуются в Боге как славном и совершенном в Себе Самом, а во-вторых, радуются факту, что такой славный Бог — это их Бог. Вначале их сердца наполняются сладостным чувством от взгляда на превосходство Христа и превосходство Его благодати и красоты пути спасения через Него, а затем они испытывают вторичную радость в том, что такой совершенный Спаситель и такая совершенная благодать принадлежат им.* Но то, что у истинного святого является надстройкой, у лицемера — основание. Когда они слышат о чудесах Евангелия, о Божьей великой любви в том, что Он послал Своего Сына, об умирающей любви Христа за грешников и о великих благах, которые Христос приобрел и обещал святым, и слышат эти вещи в красноречивом изложении, они могут слушать с большой долей удовольствия и воодушевляться тем, что они слышат. Но если исследовать их радость, то обнаружится, что она не имеет иного основания, кроме того, что они смотрят на эти вещи как на свои собственные. Всё это возвышает их; они любят слышать о великой любви Христа, так сильно отличающей некоторых от других; ибо себялюбие, и даже сама гордость заставляет их имитировать свое большое отличие от других. Неудивительно, при таком уверенном мнении о собственном блаженном положении, что они чувствуют себя хорошо под таким учением, и они в высшей степени рады слушать о том, как высоко Бог и Христос ценят их. Так что их радость — это, в самом деле, радость в себе самих, а не в Боге.

Лицемеры радуются самим себе. Отсюда происходит, что в своей радости и возвышении они имеют обыкновение не сводить глаз с себя. После того как они получили то, что они называют духовными открытиями или переживаниями, их умы захватываются ими, восхищаясь своим собственным опытом. Они увлечены и взволнованы, главным образом, не славой Божьей или красотой Христа, а красотой своего опыта. Они все время думают в самих себе: какое приятное переживание! Какое прекрасное открытие! Какие чудесные явления я встретил! Так они ставят свои переживания на место Христа и Его красоты и полноты. Вместо того чтобы радоваться во Христе Иисусе, они радуются в своем восхитительном опыте. Вместо того чтобы питать и наслаждать свои души видом того, что есть вне них, а именно, присущей, сладостной, животворящей привлекательностью того, что явлено в Евангелии, их глаза оторваны от этих вещей, или, по крайней мере, они видят их только как бы со стороны. Объект, который притягивает их пристальное внимание, — это их опыт; и они питают свои души и наслаждают эгоистичный принцип видом своих открытий. Они получают больше утешения в своих открытиях, чем во Христе, что является точным понятием жизни на основе опыта и рамок, а не с использованием переживаний как знаков, на которые они полагаются для свидетельства своего благого состояния, что некоторые называют жизнью на основе опыта. Очень легко можно заметить, что некоторые из них наиболее известны жизнью на основе опыта, в соответствии с точным понятием этого.

Каковы же чувства лицемеров? Вначале на них влияет некое воздействие на их воображение или некий импульс, который они принимают за непосредственное внушение или свидетельство от Бога о Его любви и их счастье и высоких привилегиях в определенном отношении, с текстом Писания или без него. Это сильно их захватывает как великое открытие, и отсюда вытекают высокие чувства. И когда их чувства поднимаются, тогда они смотрят на эти высокие чувства и называют их великими и чудесными переживаниями. Они представляют, что Бог очень доволен их чувствами; и это воздействует на них еще сильнее; и так они находятся под влиянием своих чувств. Эти чувства поднимаются всё выше и выше, пока не настанет момент, когда люди бывают совершенно поглощены ими; и, вместе с этим, самомнение и пылкая ревность поднимаются, как замок в воздухе, не на каком-либо ином основании, а на воображении, себялюбии и гордости.

И каковы мысли людей такого рода, таков же и их разговор, ибо от избытка их сердца говорят их уста. Так как в своих высоких чувствах они не сводят взора с красоты своих переживаний и величия своих достижений, то они очень много говорят о себе. Истинный святой, находящийся под влиянием великих духовных чувств, от полноты своего сердца готов много говорить о Боге и Его славных совершенствах и делах, о красоте и привлекательности Христа и о славных истинах Евангелия. Лицемеры в своих высоких чувствах говорят больше об открытии, чем об открытой вещи; они полны разговоров о великих ценностях, с которыми они встретились, о чудесных открытиях, которые они совершили, о том, насколько они уверены в любви Бога к ним, насколько безопасно их положение, как они знают, что они пойдут на небеса.

У истинного святого, который наслаждается истинными открытиями сладостной славы Бога и Христа, ум слишком пленен и увлечен тем, что он видит вне себя, вместо того чтобы в это время смотреть на себя и на свои собственные достижения. Это было бы отвлечение внимания и потеря, которой он не смог бы вынести, — отвести глаза от восхитительного объекта своего созерцания, чтобы наблюдать за своим собственным опытом и проводить время, думая в себе: «Какое это высокое достижение, и какую замечательную историю я теперь должен рассказать другим!» Удовольствие и услада его разума в это время вытекают, в первую очередь, не из созерцания безопасности своего положения или чего-либо перед его глазами из своих собственных качеств, опыта или обстоятельств, но из Божественной и высшей красоты того, что является объектом его прямого взгляда вне самого себя, которая сладостно занимает и крепко удерживает его разум.

Как любовь и радость лицемеров имеют своим источником себялюбие, то это же бывает и с другими их чувствами: их скорбью о грехе, их унижением и покорностью, их религиозными желаниями и ревностью. Всё якобы оплачено заранее, и Бог якобы сильно потакает их себялюбию и их вожделениям, ценя их и вознося их так высоко, как высоко их воображение. Для такой развращенной природы легко любить этого воображаемого Бога, Который прекрасно устраивает их, и возвышать Его, и подчиняться Ему, и гореть пламенной ревностью о Нем. Высокие чувства многих лицемеров построены на предположении, что они являются выдающимися святыми. Если бы это мнение, которое они имеют о самих себе, было удалено, если бы они думали, что они принадлежат к более скромным святым (хотя им следует все же допустить, что они — истинные святые), их высокие чувства разбились бы вдребезги. Если бы они увидели хоть немного греховность и порочность своих сердец и свою испорченность среди своих наилучших обязанностей и своих наилучших чувств, это нанесло бы их чувствам сокрушительный удар. Так как их чувства построены на себе, то знание о себе уничтожило бы их. Но, что касается истинных чувств, то их основание — иное. Поэтому и обнаружение самого себя, своей испорченности и слабости опыта хотя и будет очищать их чувства, однако оно не уничтожит их, но в некотором отношении подсластит и возвысит их.

 

* «Имеется естественная любовь ко Христу как к Тому, Кто делает тебе добро, и для твоих собственных целей; и есть духовная любовь к Нему, при которой только Господь возвышается». — Шепард (Shepard). Притча о десяти девах, с. 49.

* «Имеется видение Христа после того, как человек уверует, которое есть Христос в Его любви. Но я говорю здесь о том первом видении Его, которое предшествует второму акту веры; и это — интуитивное видение реального взгляда на Него, какой Он есть в Своей славе». — Шепард (Shepard). Притча о десяти девах, с. 123.

* Оуэн (Owen) в своем «Рассуждении о Святом Духе», говоря об общей работе Духа, отмечает: «Эффекты этой работы на разум, который первым подвергается воздействию, не заходят так далеко, чтобы давать наслаждение, успокоенность и удовлетворенность в прекрасной духовной природе и превосходстве открытых ему вещей. Истинная природа спасительного просвещения состоит в том, что оно дает разуму такую прямую интуитивную проницательность и взгляд на духовные вещи, что в своей собственной духовной природе они устраивают, доставляют наслаждение и удовлетворяют его, так что он преображается в них, выливается в их форму и покоится в них».