Дитрих Бонхёффер

Следуя Христу

Возмездие

 

«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся».

(Матф.5:38-42)

 

Иисус согласовывает здесь высказывание: око за око, зуб за зуб – с приведенными ранее ветхозаветными за­поведями, то есть и с запретом убивать, входящим в десять библейских заповедей. Он признает, таким образом, и то и другое в качестве несомненных заповедей Божьих. Одна не подлежит отмене, как и другая, но должна быть испол­нена до последнего. Нашей классификации ветхозавет­ных заповедей в пользу Десяти заповедей Иисус не при­знает. Для Него заповедь Ветхого Завета едина, и Он ука­зывает ученикам исполнять ее.

Последовавшие за Иисусом живут ради Него, отрек­шись от личных притязаний. Он нарекает их, кротких, бла­женными. Захоти они, после того, как отказались от все­го ради Него, встать на такую позицию, то они перестали бы следовать Ему. Итак, здесь нет более ничего, кроме дальнейшего наречения блаженства.

Ветхозаветный закон берет право возмездия под бо­жественную защиту. Никакой злодей не должен остать­ся без возмездия. Ведь речь идет об установлении правиль­ного единения, о преодолении и изобличении зла, о его устранении из единства Божьего народа. Этому служит право, сохраняющееся в силе через возмездие.

Иисус принимает эту волю Божью и подтверждает силу возмездия – изобличить и одолеть зло и хранить сообще­ство учеников как истинный Израиль. Через правое воз­мездие должно быть устранено попрание права, а ученик должен блюсти себя в следовании Христу. Такое пра­вое возмездие заключается, по слову Иисуса, единствен­но в том, что не следует противиться злому.

Этим словом Иисус изымает свою общину из полити­ко-правовых порядков, из национального обличья народа Израилева и превращает ее в то, что она есть в действи­тельности, а именно: в общину верующих, не связанную ничем национально-политическим. Если по воле Божьей возмездие среди богоизбранного народа Израиля имело одновременно и политический характер (ответ ударом на удар), то для общины учеников, которая уже не может иметь притязания ни на что национально-правовое, оно состоит в претерпевании ударов, чтобы к злому не при­бавлялось злое. Вот так была основана и сохранена об­щина.

Здесь становится ясно, что воспоследовавший, если ему причинена несправедливость, более не апеллирует к своему праву как к собственности, которую надо защи­щать при всех обстоятельствах; но что, будучи полностью освобожден от всякой собственности, он связан единствен­но с Иисусом Христом, и именно в этом он выказывает эту связь только с Иисусом, связь, которая творит единствен­но приемлемую основу единения и предает грешников в руки Иисуса.

Одоление другого происходит теперь тем, что его зло­ба должна выдохнуться, она не находит того, что ищет, а именно: сопротивления и, значит, нового зла, от которого она может распалиться еще больше. Тем самым зло, не на­ходя объекта, не встречая сопротивления, обессиливает­ся – ведь оно послушно переносится и претерпевается. Здесь зло наталкивается на противника, которого ему не превзойти. Конечно, это наличествует только там, где нет и последних остатков сопротивления, где налицо отказ воз­мещать зло злом. Здесь зло не может добиться своей цели – сотворения зла – и остается в одиночестве.

Страдание минует тем, что претерпевается. Зло нахо­дит свой конец в том, что мы терпеливо сносим его. Бес­честие и позор открывается как грех не в том, что после­довавший обходит их, но в том, что он переносит их, не противясь. Причинение насилия осуждается тем, что не наталкивается на насилие. Несправедливое притязание на мою рубашку будет посрамлено тем, что я добавлю к ней и верхнюю одежду; использование в корыстных це­лях моих услуг станет явным как таковое в том, что я не устанавливаю ему предела. Готовность оставить все, о чем ни попросят, – это готовность довольствоваться единствен­но Иисусом Христом, чтобы следовать единственно Ему. В добровольном отказе от сопротивления подтверждается и проявляется безусловная связь воспоследовавшего с Иисусом, свобода, освобождение от собственного «я». И именно исключительностью этой связи только и можно по­бедить зло.

При этом речь идет не столько о зле, сколько о самом носителе зла. Иисус называет злого – злым. Для меня суть состоит не в извинении и оправдании чинящего насилие, притесняющего меня. Не то чтобы я так уж желал в моем страждущем терпении выражать сочувствие к притязанию злодея. С такими сентиментальными соображени­ями Иисус не совершил бы ничего. Позорящий удар, причинение насилия, корыстное деяние остаются – злом. Ученик должен знать это, и он должен засвидетельство­вать это, как это засвидетельствовал Иисус, – именно потому, что иначе зло не может быть поражено и побеждено. Однако как раз потому, что это зло, относящееся к уче­нику, не имеет оправдания, ученик и должен не противить­ся, но, страдая, привести зло к его прекращению и так победить злодея. Послушная жизнь сильнее зла, она – смерть для зла.

Итак, нет такого мыслимого дела, в котором зло было бы столь велико, чтобы потребовалось изменить позицию христианина. Чем страшнее зло, тем большую готовность к страданию должен проявить ученик. Носитель зла дол­жен попасть в руки Иисуса. Не я, но Иисус будет иметь с ним дело.

Реформаторское толкование проводит в этом месте ре­шительно новую мысль, а именно: что надо проводить раз­личие между обидой, нанесенной мне лично, и обидой, нанесенной мне в моем служении, т.е. в моей на меня перед Богом возложенной ответственности. Если я в пер­вом случае буду действовать, как повелевает Иисус, то во втором случае я этим не связан, будучи обязанным во имя истинной любви действовать наоборот – употребить силу против силы, чтобы противостоять вторжению зла. Отсюда оправдывается точка зрения Реформации на войну, на ис­пользование любого оправданного средства для защиты от зла. Иисусу же чуждо это различение между мной как частным лицом и – носителем служения, если оно – мерило моих поступков. Он не говорит нам об этом ни слова. Он обращается к воспоследовавшим как к таковым, оставившим все, чтобы следовать Ему. «Личное» и «слу­жебное» должно целиком и полностью покориться запо­веди Иисуса. Слово Иисуса не подразделяет их притя­заний. Он потребовал неделимого послушания. Назван­ное различение в самом деле оставляет нас в неразреши­мом затруднении. Где я частное лицо в текущей жизни, а где занимаюсь только служением? Разве я, чем бы ни за­нимался, не являюсь одновременно отцом моих детей, пастором моей общины, политическим деятелем моего на­рода? Разве я не обязан на этом основании отражать каж­дое посягательство, исходя как раз из ответственности перед моим служением? Не есть ли я в каждый момент мо­его служения опять-таки я сам, предстоящий только пе­ред Иисусом? И стоит ли при таком различении забывать, что последовавший всегда один, всегда он сам, одинокий человек, который в конце концов может действовать лишь от себя и решать за себя? и что прямо в этом поступке ле­жит серьезнейшая ответственность за все, повеленное мне?

Но как же тогда высказыванию Иисуса оправдаться пе­ред опытом, согласно которому зло, воспламеняясь как раз бессилием, раздувается непрепятствованием беззащитных? Слова Иисуса – не просто идеология, не связанная с ре­альностью, скажем мы, считаясь с греховностью мира. Эти слова, быть может, могли бы иметь право на существова­ние внутри общины. По отношению же к миру они кажут­ся прекраснодушным взглядом на грех. Поскольку мы живем в мире и мир зол, то эти слова не могут иметь силы.

Но Иисус говорит: Поскольку вы живете в мире и поскольку мир зол, эти слова имеют силу: вы не долж­ны противиться злу. Вряд ли Иисусу можно сделать из этого укор – разве Ему ведь неведома власть зла, Ему, Который с первого дня Своей жизни встал на борьбу с дьяволом? Иисус называет зло злом, и именно поэто­му так говорит с теми, кто последовал Ему. Как это воз­можно?

То, что Иисус говорит последовавшим, было бы в са­мом деле чистым прекраснодушием, если бы мы это вос­принимали как отвлеченную этическую программу, если бы высказывание: зло надо побеждать единственно доб­ром – понималось бы только как отвлеченная мирская и жизненная мудрость. То были бы в самом деле безответственные фантазии о законах, которым мир никогда не повинуется. Беззащитность как принцип мирской жизни – это нечестивое разрушение порядка в мире, получен­ном через Божью благодать. Однако здесь ведь говорит не доктринер – здесь об одолении зла говорит Тот, Кто был одолен злом на Кресте и Кто из этой поверженности вы­шел, победив зло. И, кроме Его собственного Креста, ни­чего другого нельзя дать в оправдание этой заповеди Иису­са. И если кто в этом Кресте Иисуса находит веру в побе­ду над злом, только тот и может повиноваться Его запове­ди и только в таком послушании обретет свое обетование. Какое обетование? Обетование приобщения к Его Кресту и обетование Его победы.

Страдание Иисуса как преодоление зла Божественной любовью есть единственная пригодная основа для послу­шания ученика. Иисус призывает последовавшего снова приобщиться к Его страданиям через Его заповедь. Как может проповедь о страстях Иисуса Христа быть явлена перед миром и быть достойной уверования, если ученики Иисуса избегают этих страстей, если они отвергают их для своего тела? Иисус Сам исполняет закон, который Он да­ет, Своим Крестом[12], считая через эту заповедь Своих учеников блаженными в приобщении к Его Кресту. Только в Кресте истинно и действенно то, что возмездие и преодо­ление зла есть страждущая любовь. Но приобщение к Кресту даровано ученикам через призыв следовать Гос­поду. В этом зримом единении они наречены блаженны­ми.

 

^[12] Злым легкомыслием было бы утверждать, ссылаясь на Иоанна (18:23), что Иисус Сам не дословно исполнил Свою заповедь, чтобы освободить Себя от послушания. Иисус называет зло злом, но Он не противясь претерпевает его вплоть до смерти на Кресте.