Крест Христа

12. ЛЮБИТЬ НАШИХ ВРАГОВ

«Жить под сенью креста» — значит позволять ему воздействовать на каждый аспект жизни христианской общины. Крест не только является предметом нашего поклонения (потому что мы находимся в постоянном евхаристическом праздновании) и дает возможность выработать сбалансированное представление о себе (поскольку мы учимся как понимать себя, так и жертвовать собой), но также и управляет нашим поведением по отношению к другим людям, включая наших врагов. Мы должны «подражать Богу, как чада возлюбленные», «жить в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас» (Еф. 5:1-2), отражать в наших отношениях это сочетание любви и справедливости, которое отличало мудрость Божью, проявившуюся посредством креста.

Примирение и дисциплина

Но как на деле объединить любовь и справедливость, милость и строгость и, следовательно, идти путем креста? Это очень трудно решить и еще труднее выполнить. Возьмем, к примеру, «примирение» или «миротворчество». Христиане призваны быть «миротворцами» (Мф. 5:9), а также «искать мира и стремиться к нему» (1 Пет. 3:11). В то же время общепризнанно, что примирение не может быть исключительно односторонним. Повеление «будьте в мире со всеми людьми» смягчается двумя условиями: «если возможно» и «с вашей стороны» (Рим. 12:18). Что же нам в таком случае делать, если жить с кем-то в мире 426 Крест Христа

невозможно, поскольку он или она не желает жить в мире с нами? Ответ следует искать в той части Нагорной проповеди, к которой мы обращались немногим ранее. Ведь в ней Иисус, провозгласив миротворцев «блаженными», добавил, что «они будут наречены сынами (или дочерьми) Божиими»[514]. Должно быть, он хотел сказать, что примирение — это настолько присущая Богу работа, что берущиеся выполнять ее тем самым подтверждают свою принадлежность к чадам Божьим.

Однако, наследуя в миротворчестве пример нашего Небесного Отца, мы непременно замечаем, что оно значительно отличается от Его умиротворения. Ведь тот мир, который дарит нам Бог, достается дорогой ценой. Бог действительно превосходит всех других миротворцев, поскольку, когда Он решил восстановить мир с нами, Его «врагами», восставшими против Него, Он «примирил с Собою все» кровью креста Иисуса (Кол. 1:20). Для примирения Себя с нами, нас с Собой, иудеев с язычниками и других враждующих между собой группировок, понадобился гнетущий позор креста. Зная об этом, мы не имеем ни малейшего права считать, что нам ничего не будет стоить наше участие в деле примирения, будь то в качестве обидчика или пострадавшего, либо же в роли независимого третьего лица, желающего помочь врагам вновь стать друзьями.

Какую же цену нам придется заплатить? В большинстве случаев процесс начинается с длительного внимательного выслушивания обеих сторон, с боли при виде взаимной горечи и встречных обвинений, с попытки сочувствовать обеим сторонам и с усилия проникнуть в суть недопонимания, приведшего к разрыву отношений между сторонами. Искренний слушатель может выявить такие проступки, о которых сам человек и не подозревал, что, в свою очередь, приведет к необходимости признания своей вины без обращения к спасающим его доброе имя оговоркам. Если же мы сами виновны, нам придется пройти через унижение принесения извинений. Может быть, еще большее унижение — возмещение убытков в тех случаях, когда это необходимо, или самое большое унижение — признание того, что пройдет время, прежде чем нанесенные нами раны заживут, и они не могут быть с легкостью забыты. Если же, напротив, зло причинено не нами, то возможно, мы окажемся в неловком положении, когда приходится порицать или осуждать другого человека, в результате чего можно лишиться его дружбы. Несмотря на то, что у последователей Иисуса Христа нет права отказывать в прощении, или тем более мстить, нам не позволено снижать цену прощения, давая его преждевременно, т.е. до проявления каких-либо признаков раскаяния. «Если же согрешит против тебя брат твой, — сказал Иисус, — выговори ему», и только после этого, «если покается, прости ему» (Лк. 17:3).

К миротворчеству нас побуждает любовь, но в тех случаях, когда пренебрегают справедливостью, оно вырождается в попустительство. Прощать и просить прощения нелегко. Любое истинно христианское миротворчество отличают любовь и справедливость — а, следовательно, и боль креста.

Перейдем от отношений в обществе в целом к жизни семьи. Родители-христиане должны стремиться к тому, чтобы крест наложил свой отпечаток на их отношение к детям. Любовь создает атмосферу, необходимую для достижения детьми эмоциональной зрелости. Тем не менее это не податливая, беспринципная любовь, которая портит детей, но «святая любовь», действующая в интересах их благополучия чего бы это ни стоило. Действительно, поскольку сама концепция человеческого отцовства выведена из вековечного отцовства Бога (Еф. 3:14-15), родители-христиане, естественно, будут следовать в любви Его примеру. Отсюда, настоящая родительская любовь не исключает дисциплины, поскольку «Господь, кого любит, того наказывает». Воистину Бог обращается с нами как со Своими сыновьями и дочерьми, когда наказывает нас. Если бы Он не дисциплинировал нас, это показывало бы, что мы незаконные, а не Его родные дети (Евр. 12:5-8). Настоящая любовь тоже может гневаться, противясь всему тому в детях, что неблагоприятно сказывается на их благосостоянии. Справедливость без милосердия излишне строга, а милость без справедливости — излишне снисходительна. Заметим, дети ощущают это интуитивно. Они обладают врожденным чувством и того, и другого. Если они делают что-то и знают, что это плохой поступок, они знают и то, что заслуживают наказания. Они и ожидают, и хотят получить его. Если же их наказали, не любя или вопреки справедливости, они это мгновенно почувствуют. Два восклицания свидетельствуют о наибольшем горе ребенка: «Меня никто не любит!» и «Это несправедливо!». Эти чувства любви и справедливости заложены в них Богом, Который сотворил их по Своему образу и Который явил Себя на кресте в качестве «святой любви».

К церковной семье относятся те же принципы, которые применимы и к обычной. И та и другая нуждаются в дисциплине по одной и той же причине. Однако в наше время дисциплина в церкви — редкое явление, а там, где наказания и налагаются, это делается неуклюже. Поместные общины сегодня склонны колебаться между чрезмерной строгостью, которая заставляет отлучать членов церкви за самые незначительные нарушения, и чрезмерным попущением, когда никто даже не увещевает нарушителя. Вместе с тем Новый Завет, высказывая четкие рекомендации относительно дисциплины, говорит, с одной стороны, о ее необходимости для поддержания святости церкви, а с другой — о ее конструктивных целях, а именно: о возможности «приобресть» и «вернуть» нанесшего оскорбление. Сам Иисус предельно ясно объяснил, что накладывающий наказание должен не унижать, или тем более отлучать обидчика, а возвращать его. Он установил последовательность действий, производимых при этом, которые разворачиваются поэтапно. Первый этап — уединенное, с глазу на глаз обличение согрешившего, «между тобою и им одним», во время которого, если он послушает обличителя, то будет «приобретен». Если же он воспротивится, вторым шагом будет привести с собой еще нескольких человек, чтобы они подтвердили обвинение. Если он и в этом случае не пожелает послушаться, необходимо рассказать церкви, чтобы дать ему третий шанс для раскаяния. Если же он и после этого упорно отказывается послушаться, только тогда его можно отлучить (Мф. 18:15-17). Павел учил тому же. Член церкви, «впадший в какое согрешение» должен быть «исправлен» в духе кротости и смирения. Это явится примером несения бремени друг друга, а, следовательно, и исполнения закона любви Христа (Гал. 6:1-2). Даже «предание сатане», которым Павел предположительно обозначал отлучение сильно согрешивших людей, сделано ради достижения позитивного результата: либо чтобы они «научились не богохульствовать» (1 Тим. 1:20), либо «чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (1 Кор. 5:5). Таким образом, все дисциплинарные меры предназначены для того, чтобы продемонстрировать любовь и справедливость креста.

В более сложных, чем приведенные из жизни отдельных людей, ситуациях семья и церковь должны осуществлять правосудие через посредство государства. Применимо ли Откровение Бога на кресте и к этой области? Или, вернее, могут ли эти структуры использовать силу или это будет несовместимо с крестом? Разумеется, сам крест являлся вопиющим актом насилия со стороны властей, сопровождающийся крупным попранием справедливости и грубой казнью. Но, несмотря на это, он был и выдающимся актом ненасилия со стороны Иисуса, Который позволил незаслуженно Себя обвинить, мучить и казнить, не оказывая при этом сопротивления и, что еще удивительнее, не совершая возмездия. В Новом Завете Его поведение представлено как пример для нас: «Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет. 2:20-21). Однако этот отрывок вызывает множество вопросов. Призывает ли нас крест к непротивлению любому насилию? Делает ли он недействительным возможность осуществления уголовного правосудия и так называемой «справедливой войны»? Запрещает ли он какое бы то ни было использование силы, указывая тем самым на невозможность для христианина быть солдатом, полицейским, судьей или тюремным офицером?

Позиция христиан по отношению ко злу

Лучше всего искать ответы на эти вопросы, обратившись к двенадцатой и тринадцатой главам Послания Павла к Римлянам и внимательно изучив их. Они составляют часть просьбы Павла, в которой он призывает читателей-христиан адекватно отвечать на «милость Божью». На протяжении одиннадцати предыдущих глав он раскрывал милость Бога как в предании Его Сына на смерть за нас, так и в даровании нам полного спасения, которое Он завоевал для нас благодаря Его смерти. Каким должен быть наш ответ на Божественную милость? Мы должны:

(1) предоставить наши тела Богу как жертву живую, и обновленным умом познавать Божью волю и следовать ей (12:1-2);

(2) трезво оценивать себя, как не преувеличивая свои достоинства, так и не презирая себя (ст. 3);

(3) любить друг друга, используя свои дары для служения друг другу, и жить в согласии и смирении (ст. 4-13; 15-16);

(4) благословлять наших гонителей и делать добро нашим врагам (ст. 14, 17-21).

В данный момент нас особенно интересует четвертый вид этих отношений, который вызывает наибольшее неприятие со стороны неверующих. Камнем преткновения являются: крест, который предлагает спасение как безвозмездный и незаслуженный дар; любовь и чистота Иисуса, которые пристыжают эгоистичность человека; приоритетные заповеди — любить Бога и ближнего, не оставляющие места себялюбию; призыв взять свой крест, что нас чрезмерно пугает. Все это определяет их оппозицию по отношению к нам, потому что они оппозиционны по отношению к нашему Господу и Его Евангелию. Вот каков контекст изучаемой нами 12-ой главы. Некоторые люди станут нашими «преследователями» (ст. 14), будут причинять нам «зло» (ст. 17), кого можно назвать нашими «врагами» (ст. 20). Чем же мы должны отвечать нашим преследователям и врагам? Чего требует от нас милость Божья? Какое влияние на наш образ действий должен оказывать крест, в котором с особой силой воссияла Божья благодать? Наиболее назидательными, в последующей части 12-ой и 13-ой глав, являются четыре обращения Павла к теме добра и зла:

«Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру...

Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте. Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими. Будьте единомысленны между собою; не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе; никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми. Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его; ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром.

Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божий служители, сим самым постоянно занятые. Итак, отдавайте всякому должное: кому подать — подать; кому оброк — оброк; кому страх — страх; кому честь — честь. (Рим. 12:9, 14; 13:1-7).

Этот отрывок является скромным размышлением на тему добра и зла. Вот четыре указания Апостола относительно этой темы:

(12:9) отвращайтесь зла; прилепляйтесь к добру.

(12:17) никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками.

(12:21) не будь побежден злом, но побеждай зло добром.

(13:4) ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро... Он Божий слуга, отмститель в наказание делающему зло.

Эти стихи определяют, каким должно быть отношение христиан ко злу.

Во-первых, зло нужно ненавидеть. «Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру» (12:9). Такое сопоставление любви и ненависти кажется неуместным. Обычно мы считаем их взаимоисключающими величинами. Любовь исключает ненависть, а ненависть — любовь. Но в действительности все не так просто. Если любовь «непритворна» (или «искренна»), она обладает нравственной проницательностью. Она всегда называет зло своими именами и не смотрит на него сквозь пальцы. Компромисс со злом несовместим с любовью. Любовь стремится к достижению наивысшего блага окружающих и потому ненавидит ущемляющее его зло. Бог ненавидит зло, поскольку Его любовь свята, и мы также должны ненавидеть зло.

Во-вторых, мы не должны мстить за зло. «Никому не воздавайте злом за зло... Не мстите за себя, возлюбленные» (12:17,19). Месть и расплата настрого запрещены народу Божьему. Ведь, воздавая злом за зло, мы добавляем одно зло к другому. А если мы ненавидим зло, как же мы можем приумножать его? Здесь Павел явно вторит Нагорной проповеди. «Не противься злому» , — сказал Иисус, что значит, как следует из контекста, «не воздавай за зло». А не на кресте ли Иисус стал совершенным примером Своего учения, так как, «будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному» (1 Пет. 2:23)? Напротив, мы должны «печься о добром» (12:17) и «быть в мире со всеми людьми» (12:18). Следовательно, нашу жизнь должно характеризовать добро, а не зло, мир, а не насилие.

В-третьих, зло нужно преодолевать. Ненавидеть зло — это одно, отказываться воздавать за него — другое, но еще лучше превозмогать или побеждать его. «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (12:21). В предшествующих стихах Павел, вторя словам из Нагорной проповеди, указал, как это нужно делать. Иисус сказал: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас»[515]. А Павел пишет: «Благословляйте гонителей ваших» (12:14), и «если враг твой голоден, накорми его» (12:20). Мы должны желать людям добра, благословляя их, и делать им добро, служа им. В новом обществе Христа благословения должны прийти на смену проклятиям, молитва — на смену злобе, а служение — на смену мести. Действительно, молитва очищает сердце от злобы, поскольку уста, изрекающие благословение, не могут одновременно извергать и проклятие; а рука, занятая служением, отучается мстить. «Собирать ему (врагу) на голову горящие уголья» звучит недружелюбно и несовместимо с любовью к нему. Но это фигуральное выражение, которое означает «вызвать в нем острое чувство стыда» — не для того, чтобы причинить ему боль или унизить его, но чтобы заставить раскаяться и таким путем «победить зло добром». Трагическая сторона отплаты злом за зло заключается в том, что, поступая таким образом, мы прибавляем одно злодеяние к другому и, следовательно, приумножаем общее количество зла в мире. Это приводит к тому, что Мартин Лютер Кинг назвал «цепной реакцией зла», при которой ненависть порождает ненависть, а насилие порождает насилие по «нисходящей спирали опустошения»[516]. Торжество любви и служения нашим врагам заключается в том, что мы таким образом уменьшаем количество зла в мире. Наилучшим примером этого является крест. Готовность Христа принять на Себя человеческое презрение и Божий гнев принесло спасение миллионам людей. Крест — единственное чудодейственное средство, которое превращает зло в добро.

В-четвертых, зло должно быть наказано. Если бы мы рассмотрели только три первые позиции по отношению ко злу, то нас можно было бы обвинить в избирательности библейских текстов и, следовательно, в отсутствии равновесия. Ведь Павел далее пишет о наказании зла властями. Любой, внимательно читающий эти главы, замечает контраст, скорее, явное противоречие, которое в них заключено. Нам говорят, что мы не должны мстить за себя, — Бог совершит отмщение (12:19). И мы не должны воздавать злом за зло — это дело самого Бога (12:17, 19). Таким образом, вначале нам запрещается совершать мщение и расплату, а затем это относится к Богу. Это недопустимо? Нет. Они запрещены нам не потому, что зло не заслуживает наказания (оно его заслуживает и должно быть наказано), но наказание зла — прерогатива Бога, а не людей.

Но как же Бог наказывает зло? Когда проявляется Его гнев на злоумышленников? Первой нашей мыслью будет: «при последнем суде», и это правильный ответ. Нераскаявшиеся «сами себе собирают гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога» (Рим. 2:5). Но должны ли мы ждать до того времени? Не проявляется ли Божий гнев на зло каким-то образом уже сейчас? Согласно словам Павла, это уже происходит. Первое его проявление — возрастающее разложение нечестивого общества, посредством которого Бог «предал» тех, кто сознательно подавляет в себе знание Добра И Бога, предаваясь неограниченному развращению в мыслях и в поведении (Рим. 1:18-32). Это — одно проявление Божьего гнева. Второе проявление — в правовых действиях властей, поскольку следящий за исполнением законов чиновник является «Божьим слугой, отмстителем в наказание делающему злое» (13:4). В этом смысле, пишет д-р Крэнфилд, государство является «частичным, предварительным, подготовительным проявлением Божьего гнева на зло»[517].

Важно отметить, что Павел в заключении 12-й и в начале 13-й главы использует одни и те же слова. «Гнев» (греч. «оргэ») и «мщение/наказание» («экдикезис» и «экдикос») встречаются как в первом, так и во втором отрывке. В то время, как Божьим людям в общем они запрещены, Божьим «слугам», то есть государственным служащим, они предписаны. Многие христиане видят проблему в том, что они воспринимают это как этический «дуализм»[518]. Попытаемся внести ясность.

Во-первых, Павел не разграничивает две субстанции — церковь и государство, как это делает Лютер в своей известной доктрине двух царств: царства Божьей правой руки (церкви), на которой лежит духовная ответственность, осуществляемая посредством силы Евангелия, и царства Его левой руки (государства), на котором лежит политическая или светская ответственность, осуществляемая посредством власти меча. Джин Лассер называет ее «традиционной доктриной» ввиду того, что она поддержана авторитетом Кальвина, хотя он и формулирует ее несколько иначе. Дж. Лассер кратко представляет ее следующим образом:

«Бог предписал церкви обязанность проповедовать Евангелие, а государству — обеспечивать политический порядок. Христианин же является как членом церкви, так и гражданином своей страны. В качестве первого он должен повиноваться Богу, сообразовываясь с евангельской этикой..., в качестве второго — повиноваться Богу, сообразовываясь с политической этикой, в которой судьей является государство...»[519].

Бог действительно налагает на церковь и на государство различные обязательства и, несмотря на их частичное совпадение, они подчиняются одним и тем же этическим нормам и находятся под господством Христа. Хотя, по большому счету, в 12-й и 13-й главах Послания Римлянам речь идет не об этом.

Во-вторых, Павел не разграничивает две сферы деятельности христианина — внутреннюю и внешнюю — с тем, чтобы, грубо говоря, любя наших врагов в душе, мы видимо могли их ненавидеть. Концепцию двойственного морального стандарта (личного и публичного) необходимо безоговорочно отвергать: существует только одна христианская нравственность.

В-третьих, Павел проводит разграничительную линию между двумя ролями — личной и официальной (служебной). Христиане всегда остаются христианами (в церкви и государстве, в обществе других людей или уединении), живут под единым нравственным влиянием Христа, но принимают на себя различные роли (дома, на работе и в обществе), которые подразумевают уместность различных действий. Например, христианин, занимающий положение полицейского, может использовать силу для того, чтобы арестовать преступника, к которой он не может прибегнуть в качестве частного лица. Будучи судьей, он может осудить заключенного, вина которого доказана, несмотря на то, что Иисус говорил Своим ученикам «не судите, да не судимы будете». В качестве палача и допуская, что при некоторых условиях высшая мера наказания может быть оправдана, он может предать смерти приговоренного, хотя обычно ему запрещено совершать убийство (ведь высшая мера наказания и запрет на совершение убийства стоят на одной ступени в законе Моисея). Это не значит, что арест, суд и казнь неправильны сами по себе (что означало бы существование различных нравственных норм для общественной и личной жизни) — они являются должным ответом на преступное поведение, осуществление которого Бог поручил определенным должностным лицам в государстве.

Вот как Павел определяет разницу между непротивлением злу и наказанием зла в 12-ой и 13-ой главах Послания к Римлянам. Запреты в конце 12-й главы указывают не на то, что зло должно оставаться не отомщенным вплоть до последнего суда, а на то, что наказание должно налагаться государственным аппаратом (как посредником Божьего гнева) и что рядовым гражданам не следует брать осуществление закона в свои руки. Именно с этим разграничением тяжело смириться пацифистам из христиан. Они склонны отталкиваться от учения и примера Иисуса, указывающих на непротивление, и полагают, что расплата сама по себе порочна. Но расплата не порочна, поскольку зло заслуживает наказания, должно быть наказано и на самом деле будет наказано. Сам Иисус сказал, что «Сын Человеческий... воздаст каждому по делам его» (Мф. 16:27, где встречается глагол, подобный глаголу в Рим. 12:19). Эта истина проявляется даже в описании немстительности Иисуса, изложенном Петром. Когда Иисусу наносили оскорбления, Он не отвечал тем же. Когда Он страдал, Он не отвечал угрозами. Но мы не должны на этом основании делать вывод, что Он мирился со злом. Ибо что же Он сделал вместо отмщения? «Он... предавал то Судии Праведному» (1 Пет. 2:23). Выражаясь словами Павла, Он давал место гневу Божию. Итак, даже в тот момент, когда Иисус молил о прощении Своих палачей и когда по Своей святой любви предавал Себя ради нашего спасения, Он не терял из виду необходимости Божественного осуждения зла. Он Сам в тот момент побеждал зло, принимая исключительно на Себя справедливое его осуждение.

Авторитет государства

Все это подводит нас к еще одному сложному вопросу, рождающемуся при попытке связать крест с проблемой зла, а именно: как должны христиане относиться к государству и его власти. Тщательное изучение 13-ой главы Послания к Римлянам должно помочь нам избежать двух крайностей: его обожествления (признания его неизменной правоты) или его демонизации (признания его неизменной неправоты). По-видимому, христиане должны относиться к государству уважительно с разумной долей критики. Позвольте обобщить учение Павла об авторитете государства в виде четырех категорий, связанных: а) с его источником, б) целью, ради которой он был дан, в) средствами, посредством которых он обеспечивается и г) уважением, которое должно ему оказываться. В каждой из этих категорий власть государства ограничена.

Во-первых, источником авторитета государства является Бог. «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога» (ст. 1а). «Существующие же власти от Бога установлены» (ст. 1б). «Посему противящийся власти противится Божию установлению» (ст. 2). Такая позиция была ясно очерчена еще в Ветхом Завете[520].

Мы должны думать о функциях государства не только в плане проявления его «власти», но и как о его «служении». Ведь «начальник (что звучит как обобщающее звание, которое можно отнести к любому государственному служащему от полицейского до судьи) есть Божий слуга, тебе на добро» (ст. 4). И еще: «Он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (ст. 4б). Тем не менее мы платим налоги потому, что начальники — «Божии служители, сим самым постоянно занятые» (ст. 6).

Должен признаться, что меня весьма впечатляет тот факт, что Павел пишет как о «власти», так и о «служении» государства. Он три раза утверждает, что власть государства — это Божья власть. Затем он трижды характеризует государство и его служителей как Божьих служителей, используя для этого два слова («диаконос» и «лейтургос»), с помощью которых в других случаях он описывает свое служение Апостола и благовестника и даже служение Христа[521]. Я не думаю, что от этого можно каким-либо образом уклониться, например, интерпретируя данный отрывок как неохотную уступку в свете реалий политической власти. Нет. Несмотря на изъяны римского государства, о которых он знает по личному опыту, Павел настойчиво заявляет, что его власть и служение даны ему Богом. Именно Божественная природа государственной власти делает повиновение ей со стороны христиан делом «совести» (ст. 5).

Вместе с тем тот факт, что власть делегирована государству Богом и потому не присуща ему по природе, а производной от Творца, предполагает, что ее нельзя возводить в абсолют. Поклоняться нужно исключительно Богу и Его Христу, Который является Господом всякого правления и власти (Еф. 1:21-22) и «владыкой царей земных» (Откр. 1:5; ср. 19:16). Государство нужно уважать как Божественный институт, но слепая безоговорочная преданность ему была бы идолопоклонством. Первые христиане отказывались называть Цезаря «господом». Этот титул принадлежал одному Иисусу.

Во-вторых, Бог дал государству определенную власть с той целью, чтобы как награждать (и таким образом поощрять) добро, так и наказывать (и, следовательно, сдерживать) зло. Итак, с одной стороны, государство «хвалит» (выражает одобрение) тех, кто делает добро (ст. 3), и посредством тех почестей, которыми оно наделяет выдающихся граждан, существует «тебе на добро» (ст. 4). Это выражение не разъясняется более пространно, но оно, несомненно, включает в себя все социальные блага, присущие хорошему правительству: сохранение мира, поддержание законности и порядка, защиту прав человека, осуществление справедливости и заботу о нуждающихся. С другой стороны, государство, как слуга Божий и посредник Его гнева, наказывает злоумышленников (ст. 4), воздавая им должное. Современные государства более склонны осуществлять последнюю функцию, чем первую. Существующие в них структуры, которые следят за соблюдением закона, более изощренные, чем те, которые поощряют добрые дела граждан, награждая их служение государству и человеколюбие. Однако наказание и вознаграждение идут рука об руку. И в резонанс со 2-й главой Послания к Римлянам ставит их в один ряд также и Апостол Петр. Составляя свое Послание после того, как начались гонения на христиан в Римской империи, он также подтверждает Божественное происхождение и конструктивную цель существования государства, «от Него посылаемого для наказания преступников и для поощрения делающих добро» (1 Пет. 2:14).

Эта двойная задача требует огромного умения различать добро от зла. Только добро должно получать награду, только зло — наказание. Здесь не существует ордера на произвольное распределение благ и наказаний. Это особенно справедливо по отношению к соблюдению законности. В мирное время невиновные должны находиться под защитой, а во время войны находящимся в тылу должна быть гарантирована безопасность. Полицейские действия — избирательные действия, а Библия непрестанно говорит о том, что пролитие невинной крови ужасно. Тот же принцип различения (выборочное™) является важным аспектом теории «праведной войны». Вот почему любое использование оружия массового уничтожения (атомного, биологического и химического) и любое неконтролируемое использование обычных видов оружия (напр. массовая бомбардировка гражданских городов) объявляются этим библейским текстом вне закона и наносят глубокое оскорбление совести христиан.

В-третьих, средства, которыми государство осуществляет свою власть, должны быть настолько же подконтрольными, насколько его цели — понятными. Чтобы защищать невинных и наказывать виновных, несомненно, порой необходимо применение силы. Власть подразумевает могущество, хотя мы должны отличать насилие (неконтролируемое и беспринципное использование власти) от силы (ее подконтрольного и принципиального использования для задержания преступников, выдвижения им обвинения, привлечения к суду и осуществления наказания в случае признания их вины). Власть государства может распространяться даже на лишение жизни законным путем. Многие комментаторы истолковывают «меч», который носит государство (ст. 4), как символ не просто данной ему власти наказывать вообще, но конкретной власти, а именно: налагать высшую меру наказания, вести войну, либо и то, и другое[522]. Лютер и Кальвин доказывали, что допустимо более широкое толкование этого отрывка, дающее возможность включить сюда же и «справедливую войну», поскольку «делающий злое», которого государство властно осудить, может быть и агрессором, угрожающим государству из-за его пределов, и преступником, угрожающим ему изнутри.

Разумеется, существуют очевидные различия между осуждением и наказанием преступника с одной стороны, и объявлением и ведением войны против агрессора — с другой. В частности, на войне нет ни судьи, ни суда. Объявляя войну, данное государство выступает в качестве судьи, защищающего свои же дела, поскольку до настоящего момента нет независимого органа, выполняющего функцию третейского судьи в международным спорах. А установленные процедуры и спокойная, беспристрастная атмосфера зала заседаний суда не имеет себе аналогов на поле боя. Тем не менее, как показано профессором Оливером О'Донованом, развитие теории справедливой войны «представляет систематические попытки истолковать военные действия по аналогии с действиями гражданского правительства»[523] и таким образом представить их частью «контекста отправления правосудия» и предметом «ограничительных норм исполнительной справедливости»[524]. Иными словами, чем больше можно представить конфликт в свете поисков справедливости, тем больше будет утверждаться его законность.

Использование государством силы, ограниченной строго определенными целями, ради достижения которых она применяется, должно быть равным образом строго ограниченным в своем применении по отношению к определенному кругу лиц, например, при справедливом наказании преступников. В 13-й главе Послания к Римлянам нет никакого оправдания репрессивным мерам, к которым прибегает полицейское государство. Во всех цивилизованных странах как полиция, так и армия руководствуются инструкцией использовать «минимально необходимую силу», достаточную только для выполнения поставленной перед ними задачи. Во время войны применение силы также должно находиться под контролем. Совесть христианина протестует против избыточной мощности оружия массового поражения, его огромного потенциала, заключенного в существующих ядерных арсеналах.

В-четвертых, в этом отрывке заложено уважение к власти государства. Граждане должны быть «покорны» правящей власти, поскольку ее установил Господь (ст. 1). Следовательно, те, кто «противятся» ей, противятся Богу и навлекают на себя осуждение (ст. 2). Тем не менее «повиноваться» необходимо не только ради избежания наказания, но и чтобы жить с чистой совестью (ст. 5). Что же в таком случае подразумевается под нашим «повиновением»? Разумеется, мы должны подчиняться законам (1 Пет. 2:13), платить налоги (ст. 6), молиться за правителей (1 Тим. 2:1-2). Личный пример, налоги и молитва — это три условия, способствующие тому, чтобы государство выполняло данные ему Богом обязанности. Будем ли мы идти дальше, полагая, что «повиновение» подразумевает сотрудничество и даже личное участие в государственной работе, скорее всего, будет зависеть от нашего вероисповедания: лютеранского, реформаторского или анабаптистского. Что касается меня, то, поскольку власть и служение государства исходят от Бога, я не вижу причин избегать нашего участия в этом, Богом определенном труде.

Правда, и у нашего повиновения должны быть известные границы. Хотя (теоретически, в соответствии с Божьими целями) «начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» (ст. 3), однако Павел знал, что римский прокуратор осудил Иисуса на смерть, да и сам иногда становился жертвой несправедливости со стороны римской империи. Итак, что же должны делать христиане, если государство злоупотребляет данной ему Богом властью, извращает предписанное ему Богом служение, начинает содействовать злу и наказывать добро? Что делать, если оно прекращает служить Богу и начинает служить сатане, не защищает, а преследует церковь, и прибегает к злой власти, исходящей не от Бога, а от зверя (Откр. 13)? Что делать в таком случае? Мы ответим, что христиане все же должны оказывать уважение порочному государству так же, как дети должны оказывать уважение плохим родителям, но от них уже не требуется смиренного подчинения. Апостол нисколько не одобряет тоталитарное правление. Мы обязаны высказывать критику и протест, участвовать в демонстрациях и даже (в крайних случаях) оказывать сопротивление вплоть до неповиновения существующим законам. Гражданское неповиновение является, по сути, библейской концепцией, которую почитали, в частности, Даниил и его друзья в Ветхом Завете и Апостолы Петр и Иоанн в Новом Завете[525]. Принцип понятен. Поскольку власть дана государству Богом, мы должны повиноваться ему до тех пор, пока повиновение государству не станет неповиновением Богу. Если же наступит такое время, когда государство станет повелевать делать то, что Бог запрещает, или запрещать делать то, что Бог повелевает, мы призваны оказать неповиновение государству, чтобы оставаться покорными Богу. Как сказали Апостолы синедриону: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам»[526]¹³.

Если при чрезвычайных обстоятельствах непокорность становится дозволенной, можно ли оказывать сопротивление? Конечно, христианская традиция «справедливых войн» иногда включает в себя и «справедливую революцию». Но для вооруженного восстания установлены такие же строгие рамки, как и для войны. Они связаны со справедливостью (необходимость свергнуть тиранию), ограничением (это должно быть крайней мерой воздействия после того, как были исчерпаны все остальные), избирательностью и контролем (в применении силы), пропорциональностью (причиняемые страдания должны быть меньшими, чем переносимые до применения силы) и уверенностью (разумная вероятность успеха). Сознательное следование этим принципам сделает необходимость приходить к столь радикальному шагу, как восстание, крайне исключительной.

Позвольте подвести предварительные итоги относительно ограничения власти государства. Поскольку власть государства дана Богом, мы должны уважать ее, но не преклоняться перед ней. Поскольку эта власть существует для того, чтобы наказывать зло и содействовать добру, автократии нет оправдания. Чтобы достигнуть этой цели, государство может применить силу, но только минимально необходимую. Мы же должны уважать государство и его должностных лиц, подчиняясь им разумно, а не слепо раболепствуя перед ними.

Преодоление зла добром

По мере нашего продвижения по 12-й и 13-й главе от непримиримости к злу через преодоление его непротивлением к покорению его наказанием, мы сталкиваемся с проблемой их согласования. Мы убедились, что в одних случаях зло должно быть отплачено, в других — нет, в зависимости от того, кто его причинил. Но как можно одновременно «побеждать» (12:21) и «наказывать» (13:4) зло? Это более сложный вопрос. Он находится в основе полемики между христианами-пацифистами и сторонниками «справедливой войны». Христиане сразу же мысленно обращаются ко кресту Христа, поскольку именно благодаря ему они получили примирение. Бог победил нашу порочность, оправдав нас только потому, что вначале осудил зло во Христе, и, освободив нас только потому, что вначале заплатил выкуп. Он победил зло, не отказавшись наказывать его, но приняв полагающееся за него наказание на Себя. На кресте человеческий порок был как наказан, так и побежден, а Божья милость и справедливость получили удовлетворение.

В свете креста христиане не могут мириться с любой позицией, заключающей в себе попытку преодолеть зло, либо пренебрегая наказанием, либо только наказывая его. Разумеется, государство как посредник Божьего гнева должно доказывать свою справедливость, наказывая злоумышленников. Но христиане желают также свидетельствовать и о Божьей милости. Утверждать, что отдельные люди руководствуются соображениями любви, а государство — справедливости, будет чрезмерным упрощением. Ведь любовь отдельного человека не должна оставлять его равнодушным к справедливости, а отправление государством правосудия не должно упускать из виду ту любовь к ближнему, которая есть исполнение закона. Более того, государство, стремясь соблюсти справедливость, не обязано требовать высшую меру наказания, допускаемую законом. Тот самый Бог, который установил принцип «жизнь за жизнь», Сам охранял жизнь первого убийцы (Быт. 4:15). Смягчающие обстоятельства помогут сочетать справедливость с милостью. Карательные (по наказанию злоумышленника) и исправительные меры (по его возвращению в общество и реабилитации) идут рука об руку, поскольку именно в таком случае зло одновременно и карается, и побеждается.

Гораздо труднее представить себе подобное примирение в условиях войны, когда в конфликт вовлечены не отдельные люди, а целые народы. Но христиане, по крайней мере, должны задумываться над этой дилеммой и сохранять объективность. Сторонники теории «справедливой войны», склонные сосредоточиваться на необходимости противостоять злу и наказывать его, упускают из виду другие библейские предписания относительно его преодоления. Пацифисты же, склонные сосредоточиваться на необходимости превозмогать зло добром, забывают, что, согласно Писанию, зло заслуживает наказания. Можно ли примирить эти два взгляда на разные аспекты Писания? Христианами, по меньшей мере, подчеркивается необходимость не ограничиваться поражением и капитуляцией врага, а стремиться к его раскаянию и примирению с ним. Здесь уместна так называемая «политика прощения», недавно разработанная Гэддоном Виллмером[527]. Дэвидом Аткинсоном прекрасно изложена суть этой теории:

«Прощение — динамичная концепция перемен, решительно не желающая угодить в ловушку фаталистического детерминизма. Она признает существование зла, порока и несправедливости, но стремится реагировать на порок созидательным путем через создание новых возможностей для его преодоления. Это не мир любой ценой и не деструктивное намерение уничтожить злоумышленника, а желание придать новый по сравнению с испорченным вид будущему всеми возможными конструктивными способами»[528].

Бог на кресте, требуя кары за грех и принимая ее на Себя, одновременно наказывал и побеждал зло, выражая и демонстрируя Свою святую любовь. Эта святая любовь креста должна определять нашу реакцию на злоумышленников и сегодня.

 

 

[514] Мф. 5:9; ср. 5:48 и Лк. 6:36.

[515] Лк. 6:27-28; ср. Мф. 5:44.

[516] Martin Luther King, Strength to Love, p. 51.

[517] С. Е. В. Cranfield, Commentary on Romans, vol. II, p. 666.

[518] См. рассуждения об этом «дуализме» в: Jean Lasser's War and the Gospel, pp. 23ff., 128 ff. 180ff; David Atkinson's Peace in our Time?, pp. 102-107 and 154-157; дискуссию между Рональдом Сидером (Ronald Sider) и Оливером О'Донованом (Oliver O'Donovan), опубликованную как Peace and War, pp. 7-11 и 15; а также некоторые выдержки из моей книги Message of the Sermon on the Mount, pp. 103-124.

[519] Jean Lasserre, War and the Gospel, p. 132.

[520] Напр. Иер. 27:5-6; Дан. 2:21; 4:17, 25, 32; 5:21; 7:27.

[521] См. примеры упоминания «диаконос» в связи со Христом в Рим. 15:8, а в связи с Павлом во 2 Кор. 6:4. См. примеры упоминания «лейтургос» в связи со Христом в Евр. 8:2 и в связи с Павлом в Рим. 15:16.

[522] «Махайра» — то слово, которым Павел обозначил «меч» государства в данном отрывке, может быть также переведено как «кинжал» или «нож», но, несколько раз встречаясь в Новом Завете, оно символизирует смерть либо вследствие казни, либо на войне (напр. Мф. 10:34; Лк. 21:24; Деян. 12:2; Рим. 8:35; Евр. 11:37).

[523] Oliver O'Donovan, Pursuit of a Christian View of War, p. 13.

[524] Там же, с. 14.

[525] См. примеры гражданского неповиновения: Исх. 1:15-21; Дан. 3:1-18 и 6:1-14; Деян. 4:13-20.

[526] Деян. 5:29; ср. 4:19.

[527] Haddon Willmer, in Third Way (May, 1979).

[528] David Atkinson, Peace in our Time? , p. 167.