Дэвид Приор

Первое Послание к Коринфянам

13:1-13              13. Если я не имею любви

 

Этот возвышенный гимн христианской любви1 раскрывается во всей своей полноте и звучите наибольшей призывной силой только в контексте жизни общины, такой, например, как в Ко­ринфе. Эту главу часто читают на свадебной церемонии или ме­мориальной службе. Строки из этой главы цитируют, когда нуж­но выразить высокие чувства, приводят как образец высокого литературного стиля, но не как христианскую декларацию.

В своем рассказе о капеллане школьного совета Томас Мер-тон привел яркий пример неверного толкования этой главы:

«Это был высокий, сильный, красивый мужчина с седыми висками, с тяжелым, характерным для англичан подбородком и широкими прямыми бровями, весь вид которого, казалось, го­ворил: „Я - - за честную игру и сплоченную команду".

Лучшая проповедь, произнесенная им, относилась как раз к гл. 13 Первого послания к Коринфянам, одной из самых удиви­тельных глав в Евангелии. Но его истолкование этой главы было несколько странным... В его интерпретации слова „любовь" и „братская христианская любовь" в этой главе (да и во всей Биб­лии) означали нечто, подобное джентльменству. Другими сло­вами, он определял „любовь" как добрые отношения, почти как в спортивной команде, как что-то вроде приличной одежды, хо­роших манер, вежливого обращения.

Он стоял за кафедрой и, подняв свой мужественный подборо­док, взирал поверх рядов мальчишек в черных пиджаках и вещал

 

1 Некоторые комментаторы полагают, что эта глава была написана по какому-то особому случаю и включена в текст Первого послания к Корин­фянам позднее.

 

о том, что можно прочитать всю главу, написанную Павлом, и просто заменить слово „любовь" на слово „джентльмен", где бы оно ни встречалось. „Если я говорю языками человеческими и ангельскими, но я не джентльмен, то я - - медь звенящая, или кимвал звучащий... Джентльмен долготерпит, милосердствует, джентльмен не завидует, не превозносится, не гордится... Джентль­мен никогда не перестает..."

...Апостолы, вероятно, были бы несказанно удивлены, узнав о том, что Христос был избичеван и избит солдатами, предан проклятию и венчан терновым венцом, подвергнут неописуемо­му унижению, пригвожден к кресту и оставлен там истекать кро­вью только для того, чтобы мы могли стать джентльменам и»1.

Итак, совершенно очевидно, что гл. 13 должна рассматривать­ся в контексте всего послания Павла в Коринф. Иначе ее можно воспринимать просто как красивые, благородные слова. В при­менении же к жизни христианской общины они становятся по­добными динамиту, обладающему мощной действенной силой. В главе раскрываются слабость, просчеты, неудачи и прегреше­ния, свойственные любому христианскому сообществу. Она зву­чит как особое предостережение любой церкви, которая кажет­ся внешне благополучной, достигшей успеха в своем служении. Эти слова взывают к нашему смирению, позволяют нам понять, что в действительности важно для Бога. Они переориентируют церковь как Тело Христово на истинное служение. Вероятно, каждая община должна время от времени оценивать свою жизнь с позиций этой главы.

Ее возвышенный стиль перекликается с обсуждением духов­ных даров в гл. 12. Павел подчеркивает, что все самые яркие и удивительные дары, какие только можно вообразить, - - ничто без любви. Как сказал Брюс, «даже наиболее щедрые проявле­ния духовных даров не могут компенсировать отсутствия люб­ви»2. Прежде чем приступить к обсуждению того, что говорит Павел о любви, необходимо сделать несколько предварительных замечаний.

Хорошо известно, что греческое слово agape, которое в Но­вом Завете используется для обозначения любви, ранее употреблялось редко. Оно пришло в греческий язык из Нового Завета и было характеристикой любви Бога, явленной в Иисусе из Назаре­та. Для описания этой любви было недостаточно старых понятий и требовалось новое слово. Божья любовь превосходит все челове­ческие представления или способы выражения чувств. «Это лю­бовь к тем, кто абсолютно не заслуживает ее; любовь, исходящая от Бога, Который Сам есть любовь. Эта любовь щедро изливается на людей, независимо от того, достойны они ее или нет. Она — свойство природы Того, Кто любит, а не того, на кого она излива­ется»1. Это любовь, которая, со гласно учению Иисуса, должна по­стоянно присутствовать в христианском сообществе и управлять им, если оно действительно считает себя христианским (ср.: Ин. 13:35) и признает Христа Сыном Божьим и Спасителем мира.

Именно по этим причинам Павел говорит, что без любви жизнь христианской общины — «ничто» (1-3). Далее он описывает, что такое любовь, чем она не является и что совершает (4-7). В конце главы апостол ярко живописует последнее и вечное свойство любви (8-13), сочетающей в себе знание и духовные дары — две неотъемлемые составляющие, приоритетные для христиан в Коринфе.

1. Отсутствие любви (13:1 -3)

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - - медь звенящая, или кимвал звучащий. 2 Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. 3 И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сож­жение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы.

Павел делает три заявления в адрес христиан, не имеющих любви.

1) Без любви я обижаю других (1)

В 8:1 Павел предложил ключевой принцип: «любовь назида-ет». Когда духовные дары используются с любовью, без духа со­перничества, тело верующих созидается. Этот лейтмотив звучит

 

1              Thomas Merton, The Seven Storey Mountain (Sheldon Press, 1978), pp. 73-74.

2              Bruce, p. 124.

 

1 Morris, p. 181.

 

в послании Павла на протяжении всего обсуждения пророчеств и дара языков в гл. 14. Неизбежный результат использования духовных даров без любви ведет к тому, что окружающие остаются обиженными.

Павел косвенно ссылается на коринфян, посвятивших себя греческим мистическим культам, поклонению Дионису (богу природы) и Кибеле (богине диких животных). Фракийскому и фригийскому богу Дионису поклонялись с неистовством, устра­ивая оргии, в ходе которых раздирались на куски животные и эти части съедались; возможно, приносились и человеческие жерт­вы. Участвовавшие в этих оргиях, особенно женщины, доходили до исступления, отождествляя себя с Дионисом. Он был также известен как бог виноградарства. Кибела, богиня дикой приро­ды, часто изображалась со львами и другими дикими зверями. Центр поклонения Кибеле, некогда расположенный в Риме и пользовавшийся популярностью в эпоху ранней Римской импе­рии (то есть в I в. н. э.), особенно среди женщин, по всей види­мости, находился теперь во Фригии.

Вне всякого сомнения, улицы Коринфа были наполнены шумным звучанием гонгов и звоном кимвалов, которые сопро­вождали такие празденства. Медь звенящая (chalkos), или гонг, был сделан из куска меди; кимвал (cymbal) представлял собой одно­тонный инструмент, способный воспроизводить мелодию. Оба инструмента использовались в религиозных мистериях, чтобы вызвать бога, отогнать бесов или воздействовать на участников культа. Они не были мелодичными и не создавали музыкальной гармонии. Их звучание было резким и монотонным и оскорбля­ло слух, как постоянный собачий лай.

Павел сравнивает служение тех, кто имеет дар языков, но не побуждаем любовью, с теми же пустыми и оскорбительными для слуха людей звуками. Не имеет значения, какова природа этих языков, человеческие ли они (как иногда кажется), или даже «не­бесные» (на что претендуют некоторые люди): если нет любви, они звучат непривлекательно и грубо1. Некоторые христиане с

 

1 Действительно ли дар языков позволяет говорить «языком небесным» — это спорный вопрос. В Отк. 14:2 и дал. Иоанн дает такое описание: «...и услы­шал голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих»; это один из харак­терных признаков поклонения «на горе Сион». Вряд ли правомерно брать такой отрывок (из такой книги) для объяснения ссылки Павла в 13:1 на «ан­гельские языки».

 

таким особым даром стремятся навязать его другим прихожанам в общине, проявляя при этом самоуверенность, а не глубокое же­лание созидать Тело Христово. Такие люди не считаются с чувст­вами тех, для кого это непривычно или кому это не нравится.

2)             Без любви я ничто (2)

Если отсутствие любви неуклонно отдаляет людей от церкви и Евангелия, это становится самой большой преградой на пути к действенному свидетельству в церкви или в обществе, это так­же умаляет ощущение христианином его ценности для Бога. Он становится ничем, пустотой. Бог не может использовать для Своей славы христианина, лишенного чувства любви, даже если тот наделен даром пророчества; даже если способен понять и объяс­нить глубокие истины Божьи, а также наделен знаниями о чело­веке и сатане (ср.: 1 Кор. 2:7-11; Отк. 2:24); даже если он широ­ко осведомлен в области истины и владеет обширным опытом; и даже если он обладает глубокой и твердой верой, которую мог бы оценить и Сам Иисус, -- верой, которая передвигает горы (ср.: Мф. 17:20).

Можно попытаться предположить, что Павел использует ри­торический прием гиперболы в данном отрывке, утверждая, что полное воздействие и назначение этих важных даров (пророче­ства, откровения, знания) снижается, когда нет любви. Но Па­вел пишет не об этом. Если во мне нет любви, настоятельно утверждает он, нет реальной ценности и в моем служении. Мне может сопутствовать успех; я могу достичь хороших результатов; я могу вызывать восхищение и аплодисменты окружающих, но, что касается Бога и вечности, я -- ничто. «Коринфяне не сомне­вались в том, что обладающие определенными дарами были чрез­вычайно важными персонами... Но в действительности эти люди были просто ничем»1.

3)             Без любви нет мне никакой пользы (3)

Павел теперь упоминает о двух актах самопожертвования, которые наиболее достоверным образом отождествляются с про­явлением практической, самой чистой и напрочьлишенной эго­изма любви. Но какой смысл, сделав благородный жест, раздать

 

Morris, p. 183.

 

все свое имущество? Какой прок в том, что я отдам тело мое на сожжение? Действительно ли такие акции представляют несом­ненную ценность в глазах Божьих? Способствуют ли они дости­жению Царства Божьего? Есть ли в них польза? Ответ отрица­тельный: нет, вовсе нет, поскольку в основе таких действий мо­гут лежать эгоистические соображения, а не интересы других. Нет в этом никакой пользы: и усилия, и жертвы напрасны.

2. Природа любви (13:4—Т)2

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, лю­бовь не превозносится, не гордится, 5 Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, 6 Не радуется неправде, а сорадуется истине; 7 Все покрывает, всему верит, всего надеет­ся, все переносит.

Любовь имеет настолько фундаментальное, непреходящее и определяющее значение в нашей совместной христианской жиз­ни, что нам следует более четко сформулировать это понятие. Процитированные четыре стиха дают ясное определение, рель­ефное, как изображение на камее.

Павел использует разные глаголы для описания любви. Лю­бящий человек ведет себя особым образом, потому что, действуя через любовь Божью, которая вливается в его сердце под воздей­ствием Святого Духа, он становится новым человеком. Эти ка­чества, эти действия - - самые важные приоритеты для каждого христианина в каждой общине. Если они отсутствуют, церковь будет постепенно приходить в упадок или распадется вообще, сколь бы активной, успешной и большой она ни была.

Павел использует здесь все глаголы в настоящем продолжен­ном времени, подчеркивая, что действия и позиции, которые вошли в привычку, стали таковыми в результате неустанной по-

 

1              «Отдам тело мое на сожжение» — самый верный вариант перевода. Ино­ гда приводится и другой вариант: «Я отдам другому свое тело, чтобы похвас­ таться (этим)». Однако, как отмечает Баррет, такое действие со всей очевид­ ностью свидетельствует об отсутствии любви, так как оно совершается во имя собственного прославления, а это делает ключевую фразу «а любви не имею» тавтологической.

2              В целом об этом см.: Bittlenger, pp. 82—89.

 

вторяемости. Эти дела и поступки выглядят обычно, почти банально, но Павел показывает, как трудно превратить их в привычные. Несомненно, нет ничего случайного в том, что эти четыре стиха самым наглядным и совершенным образом опи­сывают характер Самого Иисуса --и никого другого. Это мож­но проверить, если заменить в этом отрывке слово «любовь» именем Иисуса, а затем, наоборот, вместо Его имени подста­вить свое имя.

Некоторые исследователи1 используют в своих комментари­ях к этому фрагменту заголовки, которые дает Карл Барт; и, по­скольку трудно предложить что-либо лучшее, мы тоже восполь­зуемся ими2. Первые две фразы, по-видимому, служат введени­ем. Почти дословный греческий перевод здесь: «Любовь обладает большим сердцем и отражает абсолютную доброту (благость)». Поэтому такая любовь долготерпит и милосердствует, может смело взирать на мрак, охвативший нас и внутри, и снаружи.

1) Любовь и тьма внутри нас (46—5а)

С помощю пяти перечисленных глаголов Павел подчеркива­ет, что христианская любовь (как неотъемлемая часть истины) признает существование в мире этих печальных реалий, но от­вергает их самым решительным образом (апостол показывает это, помещая отрицательную частицу «не» перед каждым глаголом). Любовь просто не способна к таким вещам: в ней нет места рев­ности, показному чувству или высокомерию; она преодолевает искушение реагировать на несправедливость в грубой или эгоис­тической манере. Все это свойственно обычному человеку, но Иисус никогда не допускал принуждения или провокации. Та­ков путь любви, и по этому пути направляются все последовате­ли Иисуса.

В контексте гл. 12-14 Павел рассуждает (хотя и не прямо) о зависти, гордыне и эгоизме, которые проявлялись в коринфской церкви. Снова и снова одни и те же грехи возникали в глубине сознания коринфян: они не замечали успехов других, их благосло­вений и даров; они не были удовлетворены ни тем положением,

 

1 Напр.: Bittlenger, pp. 82fT.; Goldingay, pp. 13fT. 1 Ср.: К. Barth, Church Dogmatics IV, 2, p. 825.

 

которое занимали, ни открывавшимися перед ними возмож­ностями, но стремились лишь к большему признанию. Напро­тив, Иисус спокойно выполнял работу, к которой был призван; Он радовался духовному росту и успеху других, вселял в них уве­ренность, мудро и чутко наставлял их, но не оставлял и не игно­рировал. Ему не требовалось придавать чрезмерного значения Своему служению или ставить Себя в особое положение. Пре­увеличенное, слишком эмоциональное описание миссии, воз­ложенной на нас Богом, выдает отсутствие уверенности в том, что мы приняты Им. Любовь лишена хвастовства. Действитель­но, Иисус никогда не стремился к признанию со стороны лю­дей, не отстаивал Своих прав. Он отдал Свою репутацию и ре­зультаты Своих трудов на усмотрение Бога. Он был свободен от чувства исключительности, никогда не настаивал на уникально­сти Собственного пути, «но предавал то Судии Праведному» (ср.: 1 Пет. 2:23), особенно, когда сталкивался с предательством и уни­чижением.

При помощи нескольких искусных речевых оборотов Павел рисует образ человека, который движим и наполнен любовью Божьей. Тем самым он проливает свет на эгоизм многих христи­ан как в коринфской, так и в современной церкви. Только лю­бовь Божья, позволяющая нам глубоко осознать, чем мы явля­емся на самом деле, способна раскрыть нам наш эгоцентризм, помочь избавиться от него и осветить своим светом все наше пребывающее во тьме существо. В любви Божьей нет места для утверждения собственных прав, для презрительного отношения к своим дарам, для зависти к братьям и сестрам или нечуткого и грубого отношения к ним. Такая любовь каждый раз обращает наш взор на нужды и интересы окружающих: когда мы замеча­ем, что наше поведение или отношение к кому-то разрушитель­ны или обижают кого-то, любовь призывает нас с помощью бла­годати Господа бороться с мраком, воцарившимся в нашей душе. Нет ни одной церкви в мире, которая не нуждалась бы в боль­шей любви ради этой основополагающей цели.

2) Любовь и внутренний мрак окружающих (56—6)

Павел указывает три пути, следуя которым, мы легко можем позволить слабости, греху и неудачам других довести нас до со­стояния отсутствия любви. Во-первых, есть люди, которые просто провоцируют нас, возможно, не намеренно или сознатель­но, но упорно и непрестанно. Мы же пытаемся обвинить таких людей в их воздействии на нас, вместо того чтобы честно взгля­нуть в лицо собственным слабостям, излишней чувствительнос­ти. Иисус явил нам пример Своего неисчерпаемого терпения по отношению к двенадцати ученикам, которых «до конца возлю­бил» (Ин. 13:1). Если мы действительно возлюбим кого-то лю­бовью Господа, то увидим его силу и потенциальные возможнос­ти, а не будем выискивать недостатки и слабости. Когда люди будут делать или говорить то, что раздражает нас, мы станем относиться к ним с позиций христианской любви, вместо того чтобы заострять внимание на том, что затмевает все наше ви­дение.

Во-вторых, Павел обращает наше внимание на реальное «зло» в других. Как и мы, другие христиане грешат и преступают закон Божий, Его Слово. Мы вполне можем оказаться среди тех, кто прямо или косвенно пострадает в результате этих грехов. Чрез­вычайно важно осознавать угрозу такой ситуации, ибо мы мо­жем начать тайно злорадствовать, замечая неудачи другого, под­считывать все его проступки. Слово мыслит (logizetai) означает «не берет в расчет», «не подсчитывает»: любовь забывает и про­щает, не ведет счет сказанному или сделанному нам.

В-третьих, Павел фокусирует внимание на нашем отношении к греху и к неправедности в целом. Человеческой натуре свой­ственна одна неприятная черта, которую особо отмечают спе­циалисты в области человеческих отношений: радоваться тому негативному, которое проявляется в других. Мы можем попасть в западню, радуясь не тому, что достойно и истинно, но тому, что мрачно, грязно и подло. Мы находим ложное утешение, гля­дя на неудачи и падение других и воображая, будто на их фоне наш собственный грех кажется пустяком. Но есть и обратная сто­рона любви. Она отражает желание видеть своих собратьев твер­до стоящими в вере и духовно возрастающими. Такая любовь печалится и огорчается из-за неудач других, радуется с радую­щимися и плачете плачущими. Здесь Павел предостерегает нас от некоей реальной опасности, и эта опасность — сплетни. Лю­бовь не допускает сплетен (которые часто рождаются под при­крытием ходатайственной молитвы). «Любовь покрывает мно­жество грехов» (1 Пет. 4:8).

3) Любовь и умение доверять Богу во мраке жизни (7)

Четырехкратно повторяющееся в этом стихе слово «все» ясно свидетельствует, что любовь не свойственна человеческой натуре, но является даром Самого Бога. В разных ситуациях и во взаи­моотношениях между людьми в повседневной жизни только любовь Божья, явленная в Иисусе, помогает нам переноситьлю-бые страдания, верить, надеяться и преодолевать все преграды.

Часто христианину кажется, что он несет непосильное бре­мя, и это вызывает неизбежный вопрос: «Почему, Господи?» Но мы не должны задаваться таким вопросом, ибо «любовь жертву­ет правом восстать против Бога»1, однако мы можем раскрыть перед Ним свое сердце. Особенно когда сталкиваемся с ситуа­цией, где для веры остается мало места. Любовь побуждает нас верить Ему в самое тяжелое время, во мраке жизни, она позволя­ет преодолеть барьер сомнения, осознать, что Бог-Отец направ­ляет ситуацию и в конце концов победа восторжествует. Более того, любовь позволяет нам твердо верить: как ни мрачно настоя­щее, Бог дает нам «будущность и надежду» (Иер. 29:11).

Что бы ни случилось, мы должны принимать все, поскольку это входит в Его намерения. Бог стремится «выгравировать» в нас образ Своего Сына, Иисуса. Освальд Чемберс пишет: «Испыта­ния Божьи всегда приходят совершенно обыденным путем и через обычных людей»2. Только любовь к Богу, рождающаяся через Его любовь к нам, может поддерживать в нас живительную веру и надежду и управлять нами в повседневной жизни. Осознав, что Иисус любит нас (Он выдержал ради нас крестные муки, Он не­сет все наши ноши, Он все еще верит в нас), мы понимаем, что только Его любовь может поддержать нас и сделать Его народом, Его церковью.

3. Бесконечная любовь (13:8-13)

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратят­ся, и языки умолкну т, и знание упразднится. 9 Ибо мы отчасти зна-

 

1 Bittlenger, p. 88.

1 Oswald Chambers, My Utmost for His Highest (Marshall, Morgan and Scott, 1963), p. 278.

 

ем и отчасти пророчествуем; 10 Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. 11 Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. 12 Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда жели-цем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. 13 А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

Если у нас еще оставалась хоть какая-то надежда, что такая любовь может быть свойственна человеческим существам, то пер­вые слова ст. 8 окончательно отнимают у нас эту надежду: Любовь никогда не перестает. Греческое елoBOpiptei буквально означает «падает», или «рушится». Эта любовь никогда не сгибается под давлением самых мощных и постоянно действующих сил. Эта любовь продолжается через смерть в вечность. Это любовь Бо­жья. Стремясь подчеркнуть первостепенную важность любви для всех христиан (в Коринфе и повсюду), Павел ставит три дара на­верху иерархической пирамиды: пророчество, языки и знание. Каждый из этих даров либо перестанет быть нужным, либо ка­нет в вечность перед лицом совершенства: Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится (10).

Павел иллюстрирует эту общеизвестную истину двояким об­разом. Во-первых, он обращается к процессу физического воз­мужания ~ от младенчества до зрелого возраста; во-вторых, про­тивопоставляет отражение в зеркале -- реальности. Самые луч­шие зеркала, которые существовали в эпоху Павла, были сделаны из металла и неизбежно давали размытое и несовершенное отра­жение оригинала. Апостол Иоанн говорит нам, что «когда от­кроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин.3:1 и дал.). Таким образом, полное знание о себе мы полу­чим, только когда узрим Иисуса и познаем Его во всей полноте и совершенстве, как Он сейчас знает нас (12).

До тех пор, пока мы не увидем, каков Иисус, мы будем далеки от состояния зрелости. По Его благодати мы получили много даров, которые помогают нам в большей мере увидеть Его славу и познать Его волю, даже в этой преходящей жизни на земле. Все эти дары служат для познания Бога и Его замысла. Каждый дар ценен для нашего духовного возрастания, но суть наших взаи­моотношений с Богом - - в том, что Он знает нас, но не мы Его (12)'. Придет время, и мы Его познаем.

Если коринфяне фокусировали внимание на дарах пророче­ства, говорения на языках и знания, то Павел, напротив, под­черкивает важность веры, надежды и любви. Эти три чувства «пре­бывают» всегда.

 

1 См. описание этой истины в Гал. 4:9.