Уильям Сенфорд Ла Сор, Дэвид Аллан Хаббард, Фредерик Уильям Буш

Обзор Ветхого Завета

ГЛАВА 46. РУФЬ

 

ЕВРЕЙСКОЕ предание помещает Книгу Руфи среди Писаний, однако LXX, а следуя за ним и Вульгата, Английская, а также Русская Библия помещают эту Книгу непосредственно после Кн. Судей, т. к. действие обеих происходит в одно и то же время.

 

НАЗВАНИЕ И СОДЕРЖАНИЕ

 

Книга названа по имени основного персонажа, Руфи Моавитянки, которая вышла замуж в семью Елимелеха, Ефрафянина из Вифлеема. Вследствие голода Елимелех со своей женой Ноеминью и двумя их сыновьями переселился в Моав. Со временем все трое мужчин умирают, и Ноеминь остается с двумя своими невестками, Руфью и Орфой. Решив вернуться в Иудею, где голод уже закончился, Ноеминь стремится отослать их обратно в их семьи. Орфа неохотно соглашается, однако Руфь твердо отказывается, употребляя слова, ставшие примером любви и преданности, которые может одна женщина проявить по отношению к другой (1.16–17). Она и Ноеминь возвращаются в Вифлеем, где Руфь, занимаясь подбором упавших после жатвы колосьев, пытает счастье на поле Вооза, дальнего родственника Елимелеха. После завершения жатвы Ноеминь посылает Руфь на гумно к Воозу, чтобы просить его исполнить свой левиратный долг ближайшего родственника жениться на вдове и воспитать сына, который бы носил имя умершего. Он согласен, однако, другой более близкий родственник имеет больше прав. В кульминации рассказа Вооз искусно убеждает ближайшего родственника отказаться от своих прав, а затем женится на Руфи. Сын, родившийся от этого брака, называется сыном Ноемини. Это сохранение семейной линии — немаловажное обстоятельство, поскольку новорожденный Овид станет отцом Иессея, который, в свою очередь, будет отцом Давида.

 

ДАТА И АВТОРСТВО

 

Как и многие повествования Ветхого Завета, Книга Руфи анонимна и не содержит ни единого намека на ее автора. Талмуд фиксирует предание, согласно которому автором является Самуил, однако Книга, скорее всего, была написана после Давида (4:176) и значительно позднее описываемых событий, чтобы оправдать описание давно забытого обычая в ст. 7. По поводу времени написания не существует согласия ученых — предлагаются даты от ранней монархии до эры после пленения. Большинство относящихся к делу свидетельств можно лучше всего объяснить, предположив, что Книга написана до плена, а ввиду отсутствия более точных критериев, дата в пределах периода монархии (Х-VII вв.) представляется наиболее подходящей.[1254]

 

СОЦИАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ

 

Одна из сложностей, с которыми приходится сталкиваться современному читателю, — то, что толкование рассказа включает два народных обычая древнего Израиля, которые не имеют современных западных аналогов: левират и выкуп земли. Смысл левирата,[1255] описанного в юридических терминах в Втор.25.5-10, заключался в том, что если мужчина в древнем Израиле умирал, не имея сына, то ближайший родственник[1256] должен был жениться на вдове и произвести сына, "чтобы имя его (т. е. умершего) не изгладилось в Израиле" (ст. б). Хотя данные Кн. Руфи, Втор.25.5-10 и рассказа об Иуде и Фамари в Быт.38 содержат такое количество различий в деталях, что чрезвычайно сложно составить последовательный взгляд на левират в Израиле,[1257] несомненно, основной поворотный момент Книги — хитрость Ноемини, предпринятая с целью заставить Вооза взять на себя эту обязанность, несмотря на то, что он был таким дальним родственником, что ни он, ни других не считали, что она непосредственно касается его. В самой живой и тонко рассказанной части повествования — сцене на гумне Ноеминь достигает этого (гл. 3), используя для побуждения Вооза молодость и привлекательность Руфи. Ее уловка венчается успехом (ст. 10–11), однако в этот момент возникает препятствие: существует родственник, более близкий, чем Вооз, который имеет первенство не только в обязанностях, но и праве. Поскольку Вооз не может безнаказанно пренебречь этим первенством, он собирает старейшин у городских ворот,[1258] приглашает близкого родственника и затем информирует его о том, что "Ноеминь, возвратившаяся с полей Моавитских, продает часть поля, принадлежащую брату нашему Елимелеху. Я решился довести до ушей твоих и сказать, купи…" (4.3–4).

Этот неожиданный поворот в рассказе — первый намек на собственность, принадлежавшую Елимелеху, и указывает на еще одну обязанность, лежащую на близком родственнике: выкуп земли. Земля была неотчуждаема; ее нельзя было продавать из рода. Если такой шаг вызывался нищетой, то ближайший родственник был обязан купить эту землю и таким образом сохранить ее в роду.[1259] Пример действия этого принципа можно усмотреть в Иер-32.6-15.

Считая, что на нем лежит лишь эта обязанность, ближайший родственник отвечает утвердительно (4.4). Затем Вооз подталкивает его к отказу от своего права, информируя его о следующем: "Когда ты купишь поле у Ноемини, то должен купить и у Руфи Моавитянки, жены умершего, и должен взять ее в замужество, чтобы восстановить имя умершего в уделе его" (ст.5). Тогда родственник отвечает, что такой поступок расстроит его собственные дела (ст. б), поэтому он вынужден отказаться. Если бы на нем лежала лишь обязанность левирата, его собственное имущество не было бы затронуто. Ребенок, родившийся от левиратного брака, содержался бы за счет собственности Елимелеха до тех пор, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы наследовать ее. Если бы он должен был лишь выкупить собственность Елимелеха, то цена земли была бы окуплена самой землей. Однако, поскольку земля, которую он должен выкупить, впоследствии отойдет к ребенку от левиратного брака с Руфью, то родственник уже не может принять на себя эту обязанность. Он добровольно передает свои права по данному делу Воозу (ст. б). Очевидно, Вооз был достаточно богат, и такая двойная обязанность не представляла для него проблему. Более того, поскольку генеалогия Давида в ст. 18–22 называет его предком Вооза, а не Махлона и Елимелеха, то можно предположить, что у Вооза не было сыновей. Ребенок, родившийся от его брака с Руфью, хотя и будучи юридически сыном Махлона, был по существу ребенком Вооза и, таким образом, наследником как линии Вооза, так и линии Елимелеха.

 

 

 

Молотильный ток, подобный тому, на котором Руфь убеждала Вооза выполнить обязанности второго вроде (Руф. З).

 

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖАНР И БОГОСЛОВИЕ

 

Со времен фундаментальной статьи Г. Гюнкеля[1260] ученые согласны с тем, что по жанру книга Руфи — новелла, короткий рассказ, высокохудожественный по стилю и композиции, в котором развитие сюжета проходит через несколько эпизодов до достижения развязки. Цель рассказа включает также поучение и наставление. Как таковой, он сравним с рассказами об Иосифе (Быт.37, 39–50), женитьбе Исаака (гл.24), Иуде и Фамари (гл.38) и придворной историей Давида (2 Цар.9-20). Эти целостные повествования разительно отличаются от собраний преданий, таких как циклы Авраама и Иакова в Быт. 12–36. Жанр отмечен возвышенным, почти поэтическим и ритмическим прозаическим стилем. Рассказы служат как развлечению, так и назиданию, сосредоточиваясь на деятельности Божественного провидения в жизни участников. От читателя ожидается и требуется участие в описываемых событиях; он должен учиться, подражая одним примерам и стараясь избегать других.[1261]

Как пример этой формы короткого рассказа Кн. Руфи является шедевром.[1262] Посредством совершенных изобразительных приемов, изысканности, явно увлеченно, но вместе с тем крайне немногословно автор рисует людей, которые при необычайном великодушии выглядят достоверно. В одной из плоскостей, это и есть цель рассказа: создать персонажи, которые живут, любят, роднятся так, чтобы быть воплощением еврейской концепции sedaqa  ("праведность", "целостность"), конкретным примером жизни в соответствии с Божественным заветом. В рассказе нет злодея. Орфа оставляет свою свекровь лишь после второй просьбы, а ближайший родственник вполне согласен выкупить землю до тех пор, пока требование жениться на Руфи не ставит под угрозу его собственные наследственные дела. На этом фоне необыкновенная доброта и преданность Вооза, верность и обязательность Руфи и благоразумие и настойчивость Ноемини проявляются в их истинном свете. Они почти полностью являются олицетворениями hesed  ("любящая верность"). Рассказ преподнесен с таким мастерством, что вызывает лишь восхищение.

В другой плоскости, рассказ сосредоточивается на происхождении Давида (4:176). Родословие в ст. 18–22 — очевидное позднее добавление также указывает на это. Здесь повествование о земных событиях в жизни простых людей помещается в рамки Божественного промысла. Таким образом, первоначальная цель повествования расширяется, чтобы? включать Божественное провидение и заботу в жизнь одной семьи. Она касается жизни всего народа, поскольку в сыне, рожденном Ноемини, начинается история Божественного правления при Давиде.[1263] Этим Книга связана с основной темой Библии — историей искупления. В свете этого поразительным представляется то, что автор определяет Руфь как «Моавитянку» в нескольких местах, где указание на ее этническое происхождение необязательно и даже излишне.[1264]

Отнюдь не будучи полемичной,[1265] Книга содержит свидетельства, подчеркиваемые и в других местах Ветхого Завета (напр., в Кн. Ионы), о том, что милость Божия не ограничивается исключительно Израилем. Идеальный царь Давид и, впоследствии, Мессия, происходят от смешанной линии.[1266]

Однако основной замысел Книги — показать милостивое попечительство Божие в жизни этой семьи.[1267] Фактически, основное главное действующие Лицо этой драмы — Бог, Чье присутствие в рассказе прослеживается от горькой жалобы Ноемини в 1.20–21:

"…не называйте меня Ноеминью (т. е. Приятной), а называйте меня Марою (т. е. Горькой); потому что Вседержитель послал мне великую горесть. Я  вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками" к радостному кличу вифлеемских женщин в 4.17: "у Ноемини родился сын". Милостивое попечительство Божие становится особенно явным в свете молитв основных персонажей, включая пламенное благословение Воозом Руфи в 2.12; 3.10 и неожиданное возвращение надежды к Ноемини в 2.20; каждая из них получает ответ в развязке Книги. Это Книга о Божественном руководстве событиями жизни всех, кто верит в Него. Именно Богом данного «пристанища» (1.9; 3.1) добиваются "строящая интриги старушка и молодая, умащенная благовониями, женщина с помощью маленьких хитростей".[1268]

И все же Книга Руфи подчеркивает, что Бог есть причина всего, иначе, чем большинство других ветхозаветных Книг.[1269] Нет никаких указаний через сны, ангельские посещения или голос с неба, нет пророка с его "так говорит Господь". Бог действует за сценой, через обычные побуждения или события рассказа. Он "везде — однако полностью скрыт за чисто человеческими совпадениями или планами, такими как случайные шаги молодой девушки или рискованный план пожилой женщины".[1270] Таким образом, автор подчеркивает один из аспектов Божественного провидения — его тайность. Он скрывает попечительство Божие за обычной человеческой причинно-следственной связью[1271] просто потому, что он верит в его скрытую природу. Однако эта богословская концепция, с одной стороны, абсолютной, а с другой стороны, скрытой причинности, — уникальна. Придворная история Давида (2 Цар.9-20) и рассказ об Иосифе (Быт.37, 39–50), среди прочих, также подчеркивают полный н постоянный контроле Божий над событиями, — не открыто и сверхъестественно, но неощутимо и естественно, посредством течения земной жизни. Временами Бог действительно открыто вмешивается в ход человеческих событий, чтобы достичь целей искупления. Однако в Книге Руфи Он действует гораздо тоньше — через события и побуждения каждодневной жизни обычных людей, волнения которых мало кого затрагивали вне их прямого окружения. Посредством своей верности и тайного Божественного попечительства этот род был сохранен для Израиля, что было весьма немаловажно, поскольку от него произошли великий Давид и, много поколений спустя, Величайший Сын великого Давида.

 

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ЧТЕНИЯ:

 

Anderson A.A., "The Marriage of Ruth". JSS23  (1978): 171–183. (Оспаривает левиратный союз в Книге Руфи.)

Beattie, D.R.G. "The Book of Ruth as Evidence for Israelite Legal Practice". VT24  (1974): 251-2677.(Включает обзор средневековых раввинских и современных критических исследований.)

Burrows, M. "The Ancient Oriental Background of Hebrew Levirate Marriage". BASOR 11  (1940): 2-15.

Knight, G.A.F. Ruth and Jonah,  2nd ed. Torch Bible Commentary. London: 1966. (Книга рассматривает "должные взаимоотношения между Церковью и обществом").

Leggett, D. The Levirate and Gael institutions in the Old Testament.  Cherry Hill, N.J.: 1974. (Консервативная работа.)

Loretz, 0. "The Theme of the Ruth Story" CBQ 22 (1960): 391-99. (Книга является "gestalte Geschichte" [нем. фигуральный рассказ])

Myers, J.M. The Linguistic and Literary Form of the Book of Ruth.  Leiden: 1955. (Высказывается в пользу поэтического ядра, лежащего в основе Книги.)

Prinsloo, W.S. "The Theology of the Bible: TheBook of Ruth". JBL  89 (1970): 27–37. (Анализ специалиста в области литературоведения.)

Sasson, J.M. Ruth: A New Translation with a Phiological Commentary and a Formalist-Folklorist interpretation.  Baltimore: 1979.

 

[1254] Обратите внимание на слова СР. Драйвера: "Общий еврейский стиль (идиомы и синтаксис) не проявляет* никаких следов вырождения; он ощутимо отличается не только от стиля Книг Есфири и Паралипоменон, но даже от мемуаров Неемии или Кн. Ионы, и стоит на одном уровне с лучшими частями 1–2 Цар."; Introduction, р.454.

 

[1255] От лат. levir ("деверь"), таким образом, "брак с деверем".

 

[1256] Законодательная форма в Втор.25 упоминает в связи с левиратной обязанностью лишь братьев, живущих вместе. Однако, как Быт.38, так и Кн. Руфи шире распространяют эту обязанность. Заманчиво предположить, что порядок исполнения этой обязанности был тем же, 41-о и порядок наследования (Числ.27.8-11) и выкуп родственника, который был вынужден продаться в рабство (Лев.24.47–55), т. е. брат, дядя по отцовской линии, сын дяди но отцовской линии, "близкий родственник из поколения его" (Числ.27.11).

 

[1257] Отличный обзор основных аргументов и проблем см. в H.H.Rowley "The Marriage of Ruth", pp. 169–194 in The Servant of the Lord, также Т. и D.Thompsen "Some Legal Problems in the Book of Ruth", ГГ 18(1968): 79–99.

 

[1258] Ворота были местом, где заключались деловые и юридические сделки в древних городах. По поводу более широкого их значения CM.E.A.Speiser" 'Coming' and 'Going' at the 'City' Gate BASOR 144(1956): 20–23.

 

[1259] См. Лев.25.25 и далее; не указано какого-либо конкретного порядка исполнения этой обязанности, однако, возможно, порядок был таким же, как установленный для наследования; ср. сноску 3 выше.

 

[1260] "Ruth", PP.65–92 in Reden und Aufsatze (Gottingen: 1913).

 

[1261] см., в частности, E.F.Campbell "The Hebrew Short Story: Its Form, Style and Provenance", PP.83-101 in H.N.Bream, R.D.Heim6 and C.A.Moore, eds., A Light Unto My Path (Philadelphia: 1974).

 

[1262] По поводу литературных приемов, посредством которых автор искусно строит свой рассказ, см. Введение к кн. Campbell, Ruth. Anchor Bible 7 (Garden City: 1975), pp.3-23.

 

[1263] CM.B.S.Childs, Old Testament as Scripture, p.566.

 

[1264] 1.22; 2.2; 4.5, 10; кроме того, ее иностранное происхождение подчеркивается в 2.6, 10.

 

[1265] Ряд исследователей считают, что именно в этом и есть основная цель Книги, истолковывая ее как противопоставление идее исключительности, выраженной после пленения в книгах Ездры и Неемии. Библиографию см. в КН.Rowley, The Servant of the Lord, p. 173.

 

[1266] см. Мат. 1.5. В то время, когда разделение существовало в израильском обществе и вере (а так же в иудаизме), Руфь и Иона показывают, что значительная часть ветхозаветного общества признавала подлинно универсальный характер ее жизни и деятельности.

 

[1267] CM.Childs, Old Testament as Scripture, p.565.

 

[1268] Campbell, The Hebrew Short Story, p.98.

 

[1269] CM. M.Hals, The Theology of the Book of Ruth (Philadelphia: 1969), pp.l8f.

 

[1270] Hals, "Book of Ruth", IDBS, pp. 759.

 

[1271] Это руководство проявляется не только в сознательных поступках персонажей. В 2.3 "случилось, что та часть поля принадлежала Воозу…" В Книге, столь насыщенной руководством Божиим, объяснение знакомства Руфи с Воозом случаем явно должно значить обратное: для Руфи это было чистой случайностью, но не для Бога.