Роберт Гандри

Обзор Нового Завета

9. Евангелие от Луки: проповедь христианства в греко-римском мире в целом

 

Священнописатель третьего евангелия начинает его со ссылки на предыдущие повествования о зарождении христианства, составленные по рассказам «очевидцев и служителей Слова» (Лк. 1:1-2). Далее он указывает, что со­бирается в своей книге «по порядку описать» это предание, и заявляет о намерении убедить своих читателей в его досто­верности (Лк. 1:3-4).

Евангелие от Луки и Книга Деяний святых апостолов должны принадлежать перу одного и того же автора, так как оба труда начинаются с посвящения Феофилу и характеризу­ются общностью интересов и общностью стиля изложения. Более того, Книга Деяний начинается со ссылки на «первую книгу» (Деян. 1:1). Поскольку Евангелие от Луки и Книга Деяний должны принадлежать одному автору, мы устанав­ливаем для этих трудов авторство Луки, исходя из того об­стоятельства, что он — единственный из упомянутых в по­сланиях спутников Павла в его путешествиях, который мог написать разделы Книги Деяний со словами «мы». Все ос­тальные исключаются из-за невозможности согласовать их географические перемещения, отмеченные в посланиях, с географическими перемещениями, описанными в тех разде­лах Книги Деяний, в которых употребляется первое лицо множественного числа. (См. с. 283-284.) Более того, ранняя традиция подтверждает авторство Луки (Канон Муратори; анти-Маркионов пролог к Евангелию от Луки; Ириней, «Против ересей» 3.1.1, и позднейшие писатели).

Лука, вероятно, был неевреем (или, по крайней мере, эл­линизированным евреем), а в веру он мог быть обращен в си­рийском городе Антиохия¹⁰¹. (Сравни анти-Маркионов пролог к третьему евангелию и «мы» в гречес­ком кодексе D Деян. 11:28, где речь идет об Антиохии. Большинство исследователей считают Луку неевреем. Доводы в пользу его еврейского происхождения см. вЕ.E.Ellis, The Gospel of Luke (London: Nelson, 1966), 52-53; W.F.Albright, в Johannes Munck's The Acts of the Apostles (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1967), 264-67; B.Reicke, The Gospel of Luke (Rich­mond: Knox, 1964), 12-23. Противоположные доводы см. в J.A.Fitzmyer, The Gospel According to Luke (I — IX) (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1981), 41-47.) Его имя является греческим. В заключительных приветствиях Кол. 4:10-14 Павел, по-ви­димому, отделяет его от евреев, принадлежавших, вероятно, к иудаистам, и упоминает вместе с неевреями. Его хорошее владение греческим языком тоже предполагает, что он был неевреем (или эллинизированным евреем), знакомым с гре­ческим лучше, нежели можно было бы ожидать от большин­ства евреев. Стиль греческого языка у Луки, как и стиль По­слания к евреям, являются лучшими образцами во всем Но­вом Завете. Исключения встречаются в тех случаях, когда Лука, по-видимому, излагает устные или письменные се­митские источники или пишет по-гречески в семитском сти­ле, чтобы текст выглядел «по-библейски», то есть наподобие текста Септуагинты. С другой стороны, обе книги, написан­ные Лукой, начинаются с официального посвящения в гре­ко-римском литературном стиле — и это единственные та­кие книги в Новом Завете. В Кол. 4:14 Павел называет Луку «врач возлюбленный», и в пользу такого определения свиде­тельствуют повышенный интерес Луки к заболеваниям и ча­стое употребление им медицинских терминов¹⁰² (См., например, Лк. 14:1-6.) — хотя не следует переоценивать эти особенности его изложения.

Лука посвящает свой труд Феофилу, возможно, потенци­альному или действительному новообращенному, или меце­нату, который финансировал распространение Евангелия и Книги Деяний, и адресует обе свои книги неевреям, в особен­ности тем, кто непредвзято интересовался историческим происхождением христианства, — скорее всего, прозелитам и, главным образом, боящимся Бога, которые не признавали идолопоклонство и связанную с ним аморальность и посеща­ли синагоги. Для Луки важно засвидетельствовать религи­озное благочестие, нравственную чистоту и политическую непричастность Иисуса и Его последователей¹⁰³. (См. в особенности рассказ Луки о рассмотрении дела Иисуса Пилатом, где римский наместник последовательно снимает с Иисуса все обвинения (Лк. 23:1-25).) Лука пока­зывает, что Благая Весть предназначена для всех, что Иисус уничтожил барьеры между евреями и неевреями и основал всемирное сообщество, в котором былому неравенству рабов и свободных, как и неравенству мужчин и женщин, больше нет места. В связи с адресованностью к нееврейским читате­лям Лука отслеживает не узко иудейскую тему исполнения ветхозаветных пророчеств, как это делает Матфей, а более широкую тему того замысла Бога относительно истории, ко­торый раскрыт в Ветхом Завете, и тему преемственности ме­жду иудаизмом и христианством. Лука также видоизменяет специфически еврейские обороты речи и переделывает те ме­ста текста, которые связаны с еврейской традицией, чтобы сделать их более понятными для неевреев¹⁰⁴. (¹⁰⁴Например, вместо «мерзости запустения» (Мк. 13:14, паралл. Мф. 24:15) говорится об окружении Иерусалима неприятельскими войсками (Лк. 21:20).)

Существует много специфических признаков того, что Лука содействует распространению христианства в греко-римском мире в целом, признаков, не характерных для дру­гих евангелий. Особый интерес проявляется к хронологии жизни Иисуса относительно событий светской истории (Лк. 1:5; 2:1; 3:1-2). Иисус — «Свет к просвещению язычников» (Лк. 2:32). Цитата из Ис. 40 доведена до слов «и узрит вся­кая плоть спасение Божие» (Лк. 3:6). Родословие Иисуса возводится не только к Аврааму, отцу еврейского народа (как в Мф. 1:1-2), но и к Адаму, отцу всего рода человечес­кого, и в конечном итоге — к Богу (Лк. 3:23-38). Иисус от­мечает, что Илия был послан ко вдове из Финикии, а не к израильтянке, и что Илия очистил от проказы Неемана Сириянина, а не израильтянина (Лк. 4:25-27). Как и Матфей, Лука говорит о Великом поручении благовествовать «во всех народах» (Лк. 24:47; ср. Мф. 28:19-20). Однако у Мат­фея эта обращенность ко всему миру одновременно скрыва­ет в себе узость взглядов еврейских христиан, а у Луки она имеет эллинистическую природу, свободную от еврейской ограниченности.

Всеобщая направленность Евангелия от Луки охватывает не только неевреев, но и социально отверженных, таких как грешница, помазавшая миром ноги Иисуса (Лк. 7:36-50), мытарь Закхей (Лк. 19:1-10), раскаявшийся злодей, кото­рый умер рядом с Иисусом (Лк. 23:39-43), блудный сын (Лк. 15:11-32, персонаж притчи), кающийся мытарь (Лк. 18:9-14, персонаж притчи), самаряне и нищие. Иаков и Иоанн на­влекают на себя упрек за то, что хотели призвать огонь с неба на селение Самарянское (Лк. 9:51-56). Милосердный самарянин в соответствующей притче предстает в самом благо­приятном свете (Лк. 10:29-37). Единственным из десяти про­каженных, кто вернулся поблагодарить Иисуса за очище­ние, был самарянин, названный «сей иноплеменник» (Лк. 17:11-19). В Назарете Иисус «благовествует нищим» (Лк. 4:16-22). Мария говорит, что Бог «вознес смиренных, алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем» (Лк. 1:52-53). В провозглашении блаженства нищих нет уточнения «духом», как у Матфея (Лк. 6:20¹⁰⁵; (¹⁰⁵В Синод, переводе «нищие духом». — Прим. перев) в отличие от Мф. 5:3); и в провозглашении блаженства алчущих нет уто­чнения «правды» (Лк. 6:21; в отличие от Мф. 5:6). Благосло­вения нищим и голодным Лука дополняет провозглашением горя богатым и пресыщенным (Лк. 6:24-25). Он — единст­венный из евангелистов, приводящий такие слова Иисуса: «Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей бога­тых... Но, когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хро­мых, слепых» (Лк. 14:12-13). Сам Лука называет фарисеев «сребролюбивыми»; ему мы обязаны знанием притч о нера­зумном богаче, о неверном управителе, который поступил милосердно (и догадливо), о богаче и Лазаре (Лк. 12:13-21; 16:1-13,19-31).

Всеобщая направленность Евангелия от Луки проявляет­ся и в особом внимании, уделяемом женщинам: это Мария, Елисавета и Анна в главах о Рождестве (Лк. 1 — 2); вдова из Наина (Лк. 7:11-17), женщины, которые оказывали Иисусу поддержку деньгами (Лк. 8:1-3), грешница (Лк. 7:36-50), Мария и Марфа (Лк. 10:38-42), бедная вдова (Лк. 21:1-4), а также те женщины, которые оплакивали Иисуса (Лк. 23:27-31), присутствовали при распятии (Лк. 23:49) и хотели ума­стить Его тело, но смогли лишь засвидетельствовать, что гроб пуст, и возвестили о Воскресении (Лк. 23:55 — 24:11).

Итак, у Луки Иисус представлен всемирным Спасителем, Который сострадает всем людям, не гнушается ни одним че­ловеком, общается как с фарисеями, так и с мытарями (Лк. 5:27-32; 7:36; 11:37; 14:1; 19:1-10), и лично заботится о лю­дях, страдающих от бед и горестей (Лк. 7:11-17; 8:40-56; 9:37-43). Там, где Матфей сосредоточивается на теме Иисуса и Царства, Лука сосредоточивается на теме отношения Иисуса к людям с их горестями, и характеры обрисованы у него весьма выпукло.

В самых разнообразных эпизодах раскрывается прису­щий Иисусу глубоко молитвенный настрой: при Его креще­нии (Лк. 3:21), при удалении после служения стекающемуся множеству народа (Лк. 5:16), перед избранием Двенадцати (Лк. 6:12), перед исповеданием Петра и предсказанием Иисусом Своей смерти и Воскресения (Лк. 9:18), во время Его Преображения (Лк. 9:28-29), при возвращении семиде­сяти двух¹⁰⁶ (¹⁰⁶ В Синод, переводе — семидесяти. — Прим. перев) учеников после их служения (Лк. 10:21), перед наставлением ученикам, как им молиться (Лк. 11:1), в Гефсимании (Лк. 22:39-46) и дважды на кресте (Лк. 23:34,46). Почти все эти упоминания о молитвах Иисуса встречаются исключительно в Евангелии от Луки. Только Лука приводит две притчи Иисуса о молитве (Лк. 11:5-13; 18:1-8) и сообща­ет нам, что Иисус особо молился за Петра (Лк. 22:31-32).

Лука также выделяет действие Святого Духа. Он сообща­ет нам, что Иоанну Крестителю предстояло исполниться Ду­ха Святого еще от чрева матери (Лк. 1:15). Дух Святой нахо­дит на Марию, чтобы смогло свершиться чудесное рождение Сына Божиего (Лк. 1:35). Когда Мария приходит к Елисаве-те, та, исполнившись Святого Духа, восклицает: «благосло­венна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего!» (Лк. 1:41-42). После того как родился и получил имя Иоанн Креститель, его отец Захария исполнился Святого Духа и пророчествовал (Лк. 1:67). Святой Дух почил на Симеоне, предсказав ему, что он не умрет, пока не увидит Иисуса, и по вдохновению привел его в храм, чтобы вознести хвалу Мла­денцу Иисусу (Лк. 2:25-27). После того как Дух Святой сни­зошел на Иисуса при Его крещении, Иисус, «исполненный Духа Святого... поведен был Духом в пустыню» (Лк. 4:1). После искушений Иисус возвратился в Галилею «в силе ду­ха» (Лк. 4:14). Когда семьдесят два ученика вернулись, ус­пешно выполнив свою миссию, Иисус «возрадовался духом» (Лк. 10:21). А перед Своим вознесением Он обещал, что Дух облечет учеников «силою свыше» (Лк. 24:49). Естественно, что в Евангелии от Луки (как позже и в Книге Деяний) слы­шится трепетный отзвук необоримого вмешательства Духа Божиего в человеческую историю¹⁰⁷. (¹⁰⁷См. упоминания радости в Лк. 1:14,44,47; 6:21,23; 10:21; 15:5-7,9,10,23-25,32; 24:52-53) Лука пишет с абсолют­ной убежденностью в неизбежном успехе распространения Благой Вести, которую провозгласил «Господь» (излюблен­ное обозначение Иисуса у Луки), а Его ученики возвещают в силе Святого Духа.

У нас нет никаких оснований отвергать достаточно ран­нюю дату создания третьего евангелия — чуть позднее Еван­гелия от Марка, в предположении, что Лука использовал ма­териалы Марка. Многие исследователи полагают, будто бы замена у Луки «мерзости запустения» (Мк. 13:14) осадой Иерусалима (Лк. 21:20) свидетельствует, что Лука писал по­сле 70 г. по Р. X. Но при таком подходе вновь недооценивает­ся или отрицается та возможность, что Иисус действительно предсказал осаду и разрушение Иерусалима. Лука мог не упомянуть мерзость запустения просто потому, что знал — его нееврейские читатели все равно не поймут, о чем тут речь. А если Лука переиначивал речи Иисуса в соответствии с событиями 70 г. и ближайшего периода, почему же он тогда оставил повеление Иисуса «да бегут в горы» (Лк. 21:21), не­смотря на тот факт, что во время осады Иерусалима христи­ане бежали в Пеллу, расположенную не в гористой части Заиорданья (если они вообще бежали из Иерусалима — свиде­тельства спорны)?

 

Книга Деяний заканчивается тем, что Павел ожидает су­да в Риме, надо полагать, потому, что ко времени ее написа­ния дальнейшие события еще не произошли. (См. с. 285-286.) Если это верно, то Книга Деяний датируется примерно 64 — 67 гг. по Р. X., наиболее вероятным периодом мучени­чества Павла. Тогда, коль скоро Лука написал свое еванге­лие раньше Книги Деяний, как, вероятней всего, и было, евангелие должно относиться к несколько более раннему времени. (См. с. 119-120.) Местом его создания мог быть Рим, где Лука оставался с Павлом во время его заключения в узы (хотя по поводу места создания ранняя традиция ко­леблется между Грецией и Римом).

Евангелие от Луки — самое всеобъемлющее среди синоп­тических. Недаром это самая большая книга Нового Завета. В первых двух главах у Луки содержатся пролог и рассказы о Рождестве и детстве Иисуса. Крещение, родословие и искушение Иисуса описаны в Лк. 3:1 — 4:13, галилейское служение — в Лк. 4:14 — 9:50, последнее путешествие в Иерусалим в Лк. 9:51 — 19:27и, наконец, Страстная неделя, распятие, Воскресение, служение после воскресения и Воз­несение — в Лк. 19:28 — 24:53. Описание последнего путе­шествия в Иерусалим представляет собой наиболее значи­тельный вклад Луки в наши знания о земной жизни Иисуса. В этом разделе евангелист описывает служение Иисуса в Пе-рее, приводит многие из притч, самые известные, но не встречающиеся в других книгах (о милосердном самаряни-не, о неразумном богаче, о блудном сыне, о богаче и Лазаре, о мытаре и фарисее и другие), а также подчеркивает значе­ние Иерусалима, как цели служения Иисуса (позже, в Книге Деяний, Иерусалим превращается в тот центр, откуда хри­стианские свидетели отправляются благовествовать во всем мире). Рассказ о Рождестве у Луки содержит много сведе­ний, которых нет у Матфея, а также несколько славословий Богу и рассказ не только о Рождестве Иисуса, но и о рожде­нии Иоанна Крестителя. И наконец, Лука приводит матери­алы о воскресении Иисуса, сильно отличающиеся от матери­алов других евангелий, и, единственный из евангелистов, описывает вознесение Иисуса.

 

План-конспект Евангелия от Луки

ПРОЛОГ: ПОСВЯЩЕНИЕ ФЕОФИЛУ И ЗАЯВЛЕНИЕ О НАМЕРЕНИИ ПО ПОРЯДКУ ИЗЛОЖИТЬ ИСТОРИЧЕСКИ ДОСТОВЕРНЫЕ СВЕДЕНИЯ (Лк. 1:1-4)

 

I.             Рождение и детство Иоанна Крестителя и Иисуса (Лк. 1:5 — 2:52)

 

А. Возвещение о рождении Иоанна Крестителя Захарии и Елисавете (Лк. 1:5-25)

Б. Благовещение Марии о рождении Иисуса (Лк. 1:26-38)

В. Посещение Марией Елисаветы и Magnificat (вели­чальная песнь) Марии (Лк. 1:39-56)

Г. Рождение, обрезание и наречение по имени Иоанна Крестителя; Benedictus (песнь благословения) Захарии(Лк. 1:57-79)

Д. Возмужание Иоанна Крестителя в пустынях (Лк. 1:80)

Е.  Рождество Иисуса (Лк. 2:1-7)

Ж. Поклонение пастухов (Лк. 2:8-20)

3.  Обрезание и наречение имени Иисуса (Лк. 2:21)

И. Посвящение Иисуса в храме, «ныне отпускаешь» Си­меона и славословие Анны (Лк. 2:22-40)

Й. Посещение Иисусом храма в возрасте двенадцати лет (Лк. 2:41-52)

 

II. Вступление к служению Иисуса (Лк. 3:1 — 4:13)

 

A.  Предваряющее служение Иоанна Крестителя (Лк. 3:1-20)

Б. Крещение Иисуса (Лк. 3:21-22)

B.   Родословие Иисуса (Лк. 3:23-38) Г.   Искушение Иисуса (Лк. 4:1-13)

 

III. Галилейское служение (Лк. 4:14 — 9:50)

 

A.  Отвержение Иисуса в Назарете (Лк. 4:14-30)

Б. Изгнание беса в капернаумской синагоге (Лк. 4:31-37)

B.  Исцеление тещи Петра, другие чудеса и проповедь (Лк. 4:38-44)

Г. Чудотворный улов рыбы и призвание к ученичеству Симона Петра, Иакова и Иоанна (Лк. 5:1-11)

Д. Очищение прокаженного (Лк. 5:12-16)

Е. Прощение грехов и исцеление расслабленного (Лк. 5:17-26)

Ж. Призвание Левия и общение Иисуса с мытарями и грешниками (Лк. 5:27-32)

3.  Высказывания о посте (Лк. 5:33-39)

И. Защита Иисусом Своих учеников, срывающих и едя­щих колосья в субботу (Лк. 6:1-5)

Й. Исцеление сухорукого в субботу (Лк. 6:6-11)

К. Избрание Двенадцати (Лк. 6:12-16)

Л. Равнинная проповедь («на ровном месте»; Лк. 6:17-49)

М. Исцеление слуги сотника (Лк. 7:1-10)

Н. Воскрешение из мертвых сына вдовы (Лк. 7:11-17)

О. Вопрос Иоанна Крестителя, ответ Иисуса и похвала Иоанну (Лк. 7:18-35)

П. Помазание Иисуса грешницей и прощение ей грехов (Лк. 7:36-50)

Р. Проповеди, служение женщин имением своим (Лк. 8:1-3)

С.  Притчи о семенах и земле, о свече (Лк. 8:4-18)

Т.  Попытка родных Иисуса по плоти увидеть Его (Лк.8:19-21)

У. Усмирение бури (Лк. 8:22-25)

Ф. Исцеление одержимого (Лк. 8:26-39)

X. Исцеление женщины, страдавшей постоянным кро­вотечением; воскрешение из мертвых дочери Иаира (Лк. 8:40-56)

Ц. Миссия двенадцати апостолов (Лк. 9:1-6)

Ч. Страх Ирода, виновного в смерти Иоанна Крестите­ля (Лк. 9:7-9)

Ш. Насыщение пяти тысяч (Лк. 9:10-17)

Щ. Исповедание Петром мессианства Иисуса, предска­зание Иисусом Своей смерти и Воскресения, призыв к ученикам нести свой крест (Лк. 9:18-27)

Э.  Преображение (Лк. 9:28-36)

Ю. Изгнание беса из мальчика (Лк. 9:37-45)

Я. Высказывания о смирении (где взято в качестве при­мера дитя) и терпимости (Лк. 9:46-50)

 

IV. Последнее путешествие в Иерусалим (Лк. 9:51 — 19:27)

 

A.  Решение Иисуса идти в Иерусалим, негостеприим­ное «селение Самарянское» (Лк. 9:51-56)

Б. Наставления об ученичестве для желающих стать учениками (Лк. 9:57-62)

B.   Миссия семидесяти двух учеников (Лк. 10:1-24)

Г.  Притча о милосердном самарянине (Лк. 10:25-37)

Д. Служение Иисусу Марии и Марфы (Лк. 10:38-42)

Е. Наставление о молитве, молитва «Отче наш» и притча о человеке, угощающем друга в полночь (Лк. 11:1-13) Ж. Споры (Мф. 11:14 — 12:12)

1.            Защита от обвинения в сатанинской силе, отказ дать знамение, кроме знамения Ионы, и притча о свече (Лк. 11:14-36)

2.            Обличение фарисеев и законников (Лк. 11:37-54)

3.            Предостережение о закваске фарисейской (Лк. 12:1-12)

З. Высказывания о любостяжании, о заботе, уповании, об эсхатологическом бодрствовании и притча о нера­зумном богаче (Лк. 12:13-59)

И. Призыв к покаянию и притча о смоковнице (Лк. 13:1-9)

Й. Исцеление скорченной женщины в субботу (Лк. 13:10-17)

К. Притчи о горчичном зерне, о закваске и о тесных вратах (Лк. 13:18-30)

Л. Отказ Иисуса устрашиться Ирода Антипы и Его плач

по Иерусалиму (Лк. 13:31-35)

М. Субботнее исцеление человека, страдающего водя­ною болезнью (Лк. 14:1-6)

Н. Притча о званых на брачный пир (Лк. 14:7-14)

О. Притча о званых на большой ужин (Лк. 14:15-24)

П. Притчи о строящем башню и о царе, идущем на войну

(Лк. 14:25-35)

Р. Три притчи в защиту доступности для грешников (Лк. 15:1-32)

1.    Притча о пропавшей овце (Лк. 15:1-7)

2.    Притча о потерянной драхме (Лк. 15:8-10)

3.    Притча о блудном сыне и его старшем брате (Лк. 15:11-32)

С. Две притчи об употреблении денег (Лк. 16:1-31)

1.    Притча о неверном управителе и последующие за­мечания о фарисеях (Лк. 16:1-18)

2.    Притча о богаче и Лазаре (Лк. 16:19-31)

Т.  Высказывания о прощении, о вере и о чувстве долга (Лк. 17:1-10)

У. Исцеление десяти прокаженных и благодарность од­ного, самарянина (Лк. 17:11-19)

Ф. О пришествии Царства Божиего и Сына Человечес­кого, притча о вдове и неправедном судье (Лк. 17:20 — 18:8)

X. Притча о фарисее и мытаре (Лк. 18:9-14) Ц. Доступность Иисуса для младенцев (Лк. 18:15-17)

Ч. Богач из начальствующих (Лк. 18:18-30) Ш. Предсказание Иисусом Своей смерти и Воскресения

(Лк. 18:31-34)

Щ.Исцеление слепого близ Иерихона (Лк. 18:35-43)

Э.  Обращение Закхея в веру (Лк. 19:1-10)

Ю. Притча о минах (Лк. 19:11-27)

 

V. Страстная неделя, смерть, воскресение, служение по­сле ВОСКРЕСЕНИЯ, ВОЗНЕСЕНИЕ ИИСУСА, ПРОИСХОДЯЩИЕ В Иерусалиме и окрестностях (Лк. 19:28 — 24:53)

 

А. Страстная  неделя  и смерть Иисуса (Лк.   19:28 — 23:56)

1.    Торжественный вход в Иерусалим и очищение храма (Лк. 19:28-48)

2.    Богословские споры в храмовых приделах (Лк. 20:1 — 21:38)

а)    Вопрос о власти Иисуса (Лк. 20:1-8)

б)   Притча о злых виноградарях (Лк. 20:9-18)

в)    Вопрос об уплате подати кесарю (Лк. 20:19-26)

г)    Вопрос саддукеев о воскресении (Лк. 20:27-40)

д)   Вопрос Иисуса о происхождении Христа от Давида и Его господстве (Лк. 20:41-44)

е)  Предостережение о книжниках (Лк. 20:45-47)

ж) Две лепты вдовы (Лк. 21:1-4)

з)  Пророческое учение (Лк. 21:5-36)

и) Последующие проповеди (Лк. 21:37-38)

3.    Заговор синедриона убить Иисуса и уговор с Иудой Искариотом (Лк. 22:1-6)

4.    Последняя вечеря (Лк. 22:7-38)

5.    Молитва Иисуса в Гефсимании (Лк. 22:39-46)

6.    Взятие Иисуса (Лк. 22:47-53)

7.    Суд(Лк. 22:54 —23:25)

а)  Ночное слушание в доме первосвященника и отречение Петра от Иисуса (Лк. 22:54-65)

б)  Осуждение синедрионом к началу дня (Лк. 22:66-71)

в)  Первое слушание у Пилата (Лк. 23:1-5)

г)  Слушание у Ирода Антипы (Лк. 23:6-12)

д)  Второе   слушание  у   Пилата,   вынужденное освобождение им Вараввы, предание Иисуса на распятие (Лк. 23:13-25)

8.    Распятие (Лк. 23:26-49)

а)  Несение креста Иисуса Симоном Киринеяни-ном и плач женщин (Лк. 23:26-31)

б)  Распятие   и   насмешки   над   Иисусом   (Лк. 23:32-38)

в)  Раскаявшийся злодей (Лк. 23:39-43)

г)  Смерть Иисуса (Лк. 23:44-49)

9.    Погребение (Лк. 23:50-56) Б. Воскресение (Лк. 24:1-12)

В. Служение после Воскресения (Лк. 24:13-49)

1.    Путешествие в Еммаус с Клеопой и другим уче­ником (Лк. 24:13-35)

2.    Явление в Иерусалиме (Лк. 24:36-43)

3.    Учение Иисуса о написанном о Нем в Ветхом За­вете и Великое поручение (Лк. 24:44-49)

Г.   Вознесение (Лк. 24:50-53)

 

В своем прологе Лука упоминает ранее написанные по­вествования о жизни Иисуса, устные показания очевид­цев, говорит о собственных исследованиях этих рассказов и преданий и о своем намерении исторически достоверно изложить эту традицию. См. Лк. 1:1-4. Под ранее написан­ными повествованиями могут подразумеваться Евангелия от Марка и Матфея. Упорядоченность изложения Луки за­ключается в тщательной выверенности композиции, одна­ко тематические и географические соображения могут иногда оказаться для него более приоритетными, нежели хронологические. Хотя обращение «достопочтенный» ха­рактеризует Феофила достаточно вельможно, о нем боль­ше ничего не известно. Предположительно, он был литературным меценатом Луки, но существуют и другие возмож­ности.

Сразу после пролога Лука задает исторические рамки по­вествования: «во дни Ирода, царя Иудейского». Далее опи­сывается благовестив Захарии о рождении Иоанна Крестите­ля, зачатие Иоанна женой Захарии Елисаветой, благовеще­ние Марии о Рождестве Иисуса и посещение Марией Елисаветы. См. Лк. 1:5-56. «Авиева чреда» (Лк. 1:5) — это одно из двадцати четырех священнических подразделений, служив­ших в храме на протяжении одной недели по два раза в год каждое. В соответствии со своей приверженностью высшим религиозным и нравственным идеалам эллинистической культуры, Лука указывает на происхождение Елисаветы от Аарона, старшего брата Моисея из колена Левиина, каковое происхождение должен был иметь и Захария в качестве свя­щенника, а также подчеркивает праведность обоих супру­гов. Бросанием жребия определялось, кто из священников получит привилегию совершить воскурения в храме; свя­щенник, однажды получивший такую привилегию, в даль­нейшем исключался из жеребьевки, чтобы дать возмож­ность получить ее другим. Однако у Луки жребий Захарии предстает результатом действия божественного Провиде­ния, а не случайностью (ср. Деян. 1:24-26). И вновь, в соот­ветствии с приверженностью Луки высшим религиозным и нравственным идеалам, тем, что Иоанн Креститель будет воздерживаться от крепких напитков, исполнится Духа Святого еще до рождения, совершит исправляющее служе­ние для Израиля и станет предтечей в духе и силе Илии, под­черкивается его особая святость (ср. Лев. 10:9; Чис. 6:2-4; Суд. 13:4; 1 Цар. 1:11; Мал. 4:5).

То же самое можно сказать относительно девственности Марии, обретения Ею благодати у Бога, Ее девственного за­чатия от Святого Духа, соответствующей святости и богосыновства Ее Сына, Которому Ей предстоит наречь имя Иисус, и Ее отклика с верою. Примечательно, что Лука излагает эту историю с точки зрения Марии. «Шестой же месяц», когда состоялось благовещение, — это шестой месяц беременности Елисаветы (Лк. 1:26). Святой Дух, Которого исполнилась Елисавета, дает ей основание благословить Марию и Иисуса и называть Иисуса «Господом». Величальная песнь Марии, традиционно именуемая Magnificat (по ее начальному слову «величит» в латинской Вульгате¹⁰⁸) (Латинская Вульгата — это перевод Библии, сделанный святым Иеронимом в четвертом столетии и на много веков ставший эталонным текстом Писа­ния в римско-католической церкви), по своей фразеологии весьма сходна с псалмом хваления Анны (1 Цар. 2:1-10) и за­трагивает тему справедливости для нищих, голодных и угне­тенных.

См. Лк. 1:57-80. Моисеев закон предписывает обрезание на восьмой день (Бытие 17:12-14; 21:4; Лев. 12:3; ср. Флп. 3:5). Использование знаков при вопросе в Лк. 1:62 свиде­тельствует, что Захария был поражен наряду с немотою и глухотой. Его пророческая песнь, традиционно именуемая Benedictus (по начальному слову «благословен» в латинской Вульгате), затрагивает темы исполнения пророчеств, избав­ления от угнетателей, прощения грехов и мирного служения Богу — вновь в соответствии с высшими религиозными и нравственными идеалами, но также и социальными, и поли­тическими.

В повествовании о Рождестве Лука снова указывает исто­рические рамки, на этот раз более широкие, соответствую­щие всеобщности принесенного Иисусом спасения. См. Лк. 2:1-20. Целью переписи при кесаре Августе традиционно считается упорядочение сбора податей, однако она, возможно, предназначалась для провозглашения преданности Авгу­сту¹⁰⁹. (Проблема возникает в связи с упоминанием Лукой сирийского правителя Квириния. Согласно Матфею, Ирод Великий все еще правил Иудеей, когда родился Иисус. Ирод Великий умер в 4 г. до Р. X. (христианский монах шестого столетия Дионисий Малый неправильно определил год Рождества Христова, вводя систему времяисчисления до Р. X. и по Р. X., согласно которой Иисус был рожден 25 декабря 1 г. до Р. X. и обрезан на восьмой день, 1 января 1 г. по Р. X.). По источникам вне Нового Завета — Квириний правил Сирией в 6 — 7 гг. по Р. X., однако существует и возможность более раннего правления.) Пелены — это куски ткани, которыми, в соответствии с обычаями того времени, плотно пеленали младенцев. Яс­ли — это кормушка, корыто. Приход пастухов гармониру­ет с тем обстоятельством, что Рождество Иисуса происхо­дит в Вифлееме, родном городе царя-пастуха Давида. То, что пастухи оставались ночью на поле, не согласуется с предположением о рождении Иисуса зимой. Люди, о вели­кой радости которым возвестил ангел Господень, — это сы­ны Израиля, евреи. Песнь ангельского воинства традици­онно называется Gloria in Excelsis Deo (no ее начальным словам «Слава в вышних Богу» в латинской Вульгате). «Мир» подразумевает многообразные благословения Божиего спасения, а традиционное «в человеках благоволе­ние» — благоволение Бога по отношению к Своему народу. То, что Мария «сохраняла все слова сии, слагая в сердце», подразумевает, что Она была для Луки одним из его источ­ников (ср. Лк. 2:51), а фраза «все то, что слышали и видели [пастухи], как им сказано было» ссылается на показания очевидцев, получивших божественное откровение (ср. Лк. 1:1-4).

По-прежнему подчеркивается нравственное и религиоз­ное совершенство участников драмы Рождества: их послу­шание велению ангела назвать Сына Марии Иисусом, со­блюдение закона Моисеева относительно обряда очищения (Лев. 12), праведность, благочестие, упование, наделен-ность Святым Духом, восприятие божественного открове­ния, пророческий дар, длительное служение в храме, по­стоянные посты и молитвы — и все это как у женщин, так и у мужчин. См. Лк. 2:21-40. Доступность спасения не только для Израиля, но и для язычников (Лк. 2:32) харак­теризует космополитизм Луки. Фраза «на падение и на восстание многих в Израиле» (Лк. 2:34), вероятно, подра­зумевает осуждение тех иудеев, которые отвергнут Иису­са, и спасение тех, кто примет Его. Сам Иисус есть знаме­ние, которое вызовет пререкания (Лк. 2:34). А то оружие, которое пройдет душу Марии, может быть символом гря­дущего распятия Иисуса, Ее первенца (Лк. 2:35), Который по Своему физическому и умственному развитию и пребы­вающей на Нем Божией благодати отмечен в качестве со­вершенного Человека (Лк. 2:40).

Далее Лука приводит конкретный пример раннего разви­тия Иисуса, заключая его еще одним высказыванием о со­вершенном преуспеянии: умственном («в премудрости»), физическом (в «возрасте»), духовном («в любви у Бога») и со­циальном («и человеков»). Перед этим Лука отмечает пре­данность Иисуса Богу, Своему Отцу, и Его послушание Иосифу и Марии. См. Лк. 2:41-52. Поскольку на еврейских подростков обязанности взрослых в иудаизме возлагались начиная с тринадцати лет, целью этого посещения храма могла быть подготовка Иисуса к принятию таких обязан­ностей.

Для повествования о предваряющем служении Иоанна Крестителя Лука снова задает исторические рамки. См. Лк. 3:1 -20. Лука не прерывает цитату из Исайи достаточно долго, чтобы привести фразу о всеобщности спасения: «и узрит вся­кая плоть спасение Божие» {Лк. 3:6}. В своей проповеди Иоанн Креститель обращается к толпам, и Лука приводит высказывания о социальных идеалах благотворительности, честности, справедливости и общего довольства. Контрасти­рует с этими идеалами нечестивость ненавидящего Иоанна Ирода (Антипы), нечестивость, не ограничивающаяся, как указывает Лука, только заключением Иоанна в темницу. Этот контраст оттеняет превосходство христианства как те­чения, у истоков которого стоял и Иоанн.

В рассказе Луки о крещении Иисуса проявляется благо­честие Иисуса: Он молится. Благодаря телесной форме Свя­того Духа, нисходящего на Иисуса, это событие становится зримым для свидетелей (снова ср. Лк. 1:1-4). Указание воз­раста Иисуса несколько добавляет повествованию историче­скую определенность. Лука, прослеживая родословие Иису­са дальше, чем к Аврааму, и даже дальше, чем к Адаму, — к Богу — подчеркивает богосыновство Иисуса и всеобщность спасения, которое Он несет. См. Лк. 3:21-38^п0 . (Обсуждение множества различий между родословием Иисуса у Матфея и у Луки см. в комментариях к этим евангелиям и в книгах о Рождестве Иисуса.)

В рассказе об искушениях Иисуса описывается, что Он исполнен Духа Святого, Дух постоянно ведет Его, и Иисус отказывается от служения Себе, от использования преиму­ществ Своего богосыновства. См. Лк. 4:1-13. То, что послед­нее искушение происходит в Иерусалиме, связано с особой значимостью для Луки этого города, как конечной цели в служении Иисуса и отправной точки для христианского сви­детельства впоследствии. Диавол оканчивает всякое иску­шение и отходит от Иисуса до времени, признавая нравст­венную победу Иисуса.

Силой Святого Духа отмечено возвращение Иисуса в Га­лилею для начала Своего служения. К Иисусу приходят из­вестность и всеобщее признание. Его обыкновение посещать синагоги свидетельствует о Его благочестии. Приложение Иисусом цитаты из Ис. 61:1-2 к Себе дополняет Его образ у Луки: Иисус наделен Святым Духом и совершает обществен­но благотворное служение для нищих, пленных, слепых, из­мученных. См. Лк. 4:14-30. Вопрос «не Иосифов ли это сын» выявляет всеобщее неведение о рождении Иисуса от Девы (см. Лк. 3:23) и побуждает Его заговорить об окончательном отвержении в Своем отечестве. Ссылка на сделанное Им в Ка­пернауме, в то время как Его деяния в Капернауме будут описаны только в следующем разделе, показывает, что Лука это посещение Назарета ставит в начало в качестве прообра­за восприятия Иисуса толпами в общем случае: восхищение, сменяющееся отвержением. Замечания о служении Илии и Елисея для язычников предвосхищают спасение язычников.

Показательно, что Иисус прерывает цитату из Ветхого Заве­та как раз перед словами о «дне мщения Бога нашего» (Ис. 61:2), то есть перед обращением к центральной теме нацио­налистического мессианства у иудеев первого столетия, ко­торые понимали эту фразу в аспекте своего отмщения язы­ческим народам. Замечание Луки об убийственной ярости всех присутствующих в синагоге связывает отвержение Иисуса с их нравственными изъянами, а не с Его несовер­шенством.

Иисус продолжает учить в синагоге Капернаума (ср. Лк. 4:15), где ему встречается одержимый нечистым духом. Громкость крика одержимого и его начальное «Оставь» сви­детельствуют о напряженности этого конфликта. Так как бес повергает одержимого на пол посреди синагоги, изгна­ние становится очевидным для всех (ср. указание Луки на очевидцев в Лк. 1:1-4), а тем, что бес, выходя, не повредил человеку, подчеркиваются сила и власть, с которыми Иисус повелевает нечистым духам. Точно так же опасностью забо­левания тещи Петра и той быстротой, с которой она начинает прислуживать гостям после исцеления, подчеркиваются си­ла и власть Иисуса, Своим словом запрещающего болезням. То же самое можно сказать относительно разнообразия неду­гов у приведенных к Иисусу, каждого из которых Он тем не менее исцеляет простым возложением рук. Свою силу и власть Иисус проявляет даже в том, что заставляет умолк­нуть бесов, выходящих с криком «Ты Христос, Сын Божий». См. Лк. 4:31-44. Лука употребляет слово «Христос» как сино­ним для титула «Сын Божий» (ср. Лк. 9:20; 22:67 с Лк. 22:70; 23:35). Поиски Иисуса толпой и попытки удержать Его, чтобы не уходил, демонстрируют Его притягательность, а Его удаление для проповеди в синагогах других иудейских городов Благой Вести о царствовании Бога свидетельствует о Его верности Своей миссии.

Проповедь Иисусом слова Божиего оказывается настоль­ко притягательной, что народ теснит Его, и Он просит Симо­на (Петра) отплыть с Ним на лодке, чтобы учить с некоторого удаления от берега. См. Лк. 5:1-11. Рыбаки до этого труди­лись всю ночь, но ничего не поймали, тем большее впечатле­ние производит та легкость, с которой им достается огром­ный улов после прихода Иисуса. Притягательность Иисуса для толпы превращается в Его притягательность для учени­ков, так что Симон и его товарищи в конце концов следуют за Ним, забыв о первоначальной просьбе устрашившегося Симона к Иисусу выйти от них.

В связи с обширностью поражения у больного проказой его чудесное очищение настолько удивительно, что молва о Иисусе начинает привлекать людей из все более отдаленных мест. Не поддавшись тщеславию от такой популярности, Он продолжает искать уединения для молитвы. См. Лк. 5:12-16. В рассказе об исцелении расслабленного Лука по-прежнему подчеркивает притягательность Иисуса и ту силу, которую Он получил от Бога для целительства. Невозможность про­нести постель с расслабленным через толпу живописует рас­тущую популярность Иисуса. Благодаря тому, что расслаб­ленный был опущен сквозь кровлю «на средину», его исце­ление происходит при свидетелях, а быстрота, с которой он «тотчас встал пред ними», указывает на сверхъестествен­ность происходящего. Прославление Бога самим исцелен­ным и свидетелями выступает доказательством религиоз­ной правильности дел Иисуса и отводит от Иисуса обвине­ние в том, что Он, прощая грехи, богохульствует. См. Лк. 5:17-26.

То, что Левий последовал за Иисусом, «оставив все», и сделал для Него «в доме своем большое угощение», еще раз подтверждает притягательность Иисуса. См. Лк. 5:27-39. Вопрос к ученикам «Зачем вы едите и пьете с мытарями и грешниками?» рисует картину общественной гармонии за трапезой, предназначенную для эллинистических читате­лей Луки; а слова о покаянии свидетельствуют, что в осно­ве этой гармонии лежит личностное преображение челове­ка. Поскольку Иисус отвечает на вопросы за Своих учени­ков, фарисеи и книжники теперь обращают свои вопросы к Нему. Частота, с которой постятся и молятся во время поста ученики Иоанна Крестителя и ученики фарисеев, свидетельствует об их отрешенности от общества. «Едят и пьют» ученики Иисуса именно в данный момент в доме Левия. Прибегая к образу жениха и его друзей (или гостей), Иисус разъясняет фарисеям и книжникам, что они не мо­гут заставить Его учеников поститься, то есть не могут за­претить им есть и пить в доме Левия. Переходя к иной сим­волике, Иисус говорит, что вмешательство в эту общест­венную гармонию за трапезой в доме Левия было бы подоб­но тому, как если бы отодрать заплату от новой одежды и приставить к старой, к которой новая заплата ни за что не подойдет; или тому, как если бы налить молодое вино в ме­хи ветхие, лишившись и вытекшего вина, и прорванных мехов. Но подобно тем, кто предпочитает старое вино мо­лодому, фарисеи и книжники предпочитают изоляцию от общества в своих частых постах и молитвах общественной гармонии в трапезе учеников Иисуса с покаявшимися мы­тарями и грешниками.

См. Лк. 6:1-11. Ученики растирают колосья пшеницы ру­ками, чтобы отделить зерна от мякины. Как и в Лк. 5:30-31, фарисеи адресуют свой вопрос ученикам, но отвечает на него Иисус. Фраза «кроме одних священников» (Лк. 6:4) подчер­кивает незаконность того, что Давид и его люди ели хлебы предложения, и доброту Иисуса, Который, как господин суб­боты, позволил Своим ученикам утолить голод, нарушая субботний покой. Указание на то, что сухой у страждущего была правая рука, по всей вероятности самая необходимая (так как подавляющее большинство людей — правши), сход­ным образом подчеркивает доброту Иисуса, исцелившего ее.

Бешенство, овладевшее фарисеями из-за исцеления в суббо­ту, еще больше оттеняет эту доброту, а двойная ссылка на то, что страждущий выступил на середину синагоги, подчерки­вает, что исцеление произошло при свидетелях.

См. Лк. 6:12-49. Лука предваряет эту проповедь расска­зом об избрании двенадцати апостолов. Перед их избранием Иисус провел на горе всю ночь в молитве к Богу, что делает Его примером благочестия. То, что Он называет их апосто­лами, говорит об их власти как свидетелей Его служения (ср. Деян. 1:21-22). Множество народа, ожидающего Иисуса у подножия горы, — напоминание о Его притягательности, а изгнания бесов и исцеления, совершающиеся благодаря простому прикосновению к Нему, — напоминания об исхо­дящей от Него силе. В проповеди четыре провозглашения «блаженны» сочетаются с четырьмя провозглашениями «горе вам». И в тех, и в других упоминается общественное и экономическое положение учеников Иисуса и их гоните­лей. Последующее наставление разъясняет ученикам, как им следует жить в такой обстановке — преодолевать зло до­бром, любовью и милосердием, щедростью и готовностью помочь.

Оглядываясь на свою нееврейскую аудиторию, Лука под­черкивает заслуги и смирение, а также великую веру сотни­ка (разумеется, нееврея), который просил и добился у Иису­са исцеления дорогого для него слуги. См. Лк. 7:1-10. В обще­стве, где доминируют мужчины, смерть единственного сына вдовы ставит ее в отчаянное положение (она остается без кор­мильца); таким образом Лука подчеркивает милосердие Иисуса, воскрешающего сына вдовы и возвращающего его матери. Прославление Бога благоговейной толпой и призна­ние в Иисусе представителя Бога (таков смысл слова «про­рок») выявляют в этом чуде Иисуса в дополнение к его обще­ственному значению религиозное содержание. См. Лк. 7:11-17. В эпизоде с вопросом Иоанна Крестителя Лука подчерки­вает, что Иисус творил чудеса «в это время», на глазах у двоих, посланных Иоанном, чем еще раз подтверждается до­стоверность предания, идущего от очевидцев (ср. Лк. 1:1-4). В слове Иисуса о Иоанне показан контраст между суровой жизнью Иоанна, который «больше пророка», и роскошной жизнью снисходительных к себе царедворцев. В сходном противопоставлении покаявшихся — всего народа и даже мытарей — с одной стороны, и лицемерных фарисеев и зна­токов закона Моисеева, с другой, подчеркивается справед­ливость Бога, отвергшего последних и принявшего первых, этих чад премудрости, которые, крестившись крещением Иоанна, показали себя более мудрыми, нежели фарисеи. См. Лк. 7:18-35. Рассказ о прощении грешницы представляет со­бой конкретный пример проявления любви в прощении Иисуса. См. Лк. 7:36-50. Тем, кто ходил в открытых сандали­ях по грязным дорогам, предложение воды для омовения ног представлялось желанной любезностью. В число подобных любезностей входили и приветственные целования, и пома­зание волос оливковым маслом, чтобы они заблестели в знак праздника. Ноги возлежащих на пиршественных ложах простирались в сторону от стола, поэтому женщине нетрудно было подобраться к ногам Иисуса. В обычае было, что не званные за стол входили и смотрели на трапезничающих.

См. Лк. 8:1-21. Упоминание странствий Иисуса адресова­но эллинистической аудитории Луки, любящей рассказы о путешествиях. Провозглашением Благой Вести о Царстве Божием задается торжествующая нотка. Служение женщин Иисусу и двенадцати апостолам выступает примером реали­зации эллинистического идеала взаимопомощи. Через упо­минание ранее мучивших женщин недугов разъясняется, как благотворно было для женщин служение Иисуса. Стече­ние множества народа «из всех городов» свидетельствует о притягательности Иисуса. В первой притче Иисуса для слу­чая растоптанного на дороге семени его незащищенность подчеркивается уточнением места — при дороге, а не вне нее. Указанием «на камень» (не «на каменистую почву») подчеркивается нехватка влаги; ведь даже в тонком слое почвы над скалой содержится сколько-то влаги, которой нет в голом камне. Через отождествление семени со Словом Божиим к этому Слову приравнивается проповедь Иисуса (см. Лк. 5:1). Проблема, затронутая притчей, — это вера ради спасения, противопоставляемая вероотступничеству во вре­мя искушения и при излишней поглощенности заботами, бо­гатством или наслаждениями. Сохраняемая вера свидетель­ствует о добром и чистом сердце. Заповедь наблюдать, «как вы слушаете», следовательно, подразумевает, что зажжен­ная свеча и тайное, сделавшееся явным, — это добрый плод сохраненной веры. Невозможность для Матери и братьев Иисуса подойти к Нему через толпу вновь свидетельствует о Его притягательности. А слушание и исполнение слова Божиего, качества тех последователей Иисуса, которые входят в Его семью, вновь подразумевают сохранение веры в Его проповедь.

Рассказ об усмирении Иисусом бури вновь поднимает во­прос о вере. См. Лк. 8:22-25. Рассказ об изгнании легиона бе­сов дает еще один пример спасительного могущества Иисуса, подчеркнутого давностью тех пор, с каких одержимый не одевался и не жил дома, его падением пред Иисусом, его мольбой к Иисусу, просьбой легиона бесов не заставлять их идти в бездну (синоним ада — ср. Мф. 25:41; 2 Пет. 2:4; Отк. 20:3), разрешением Иисуса бесам войти в стадо свиней, здра­вомыслием и пристойностью исцеленного одержимого, си­дящего у ног Иисуса, и тем великим страхом, который охватил местных жителей. См. Лк. 8:26-39. Пастухи, видев­шие происшедшее (Лк. 8:34), могут дать показания как очевидцы. Свидетельством от первого лица являются рас­сказы бывшего одержимого для всего его родного города (ср. Лк. 8:27).

Приветствие ожидающей Иисуса толпы составляет конт­раст с просьбой в Лк. 8:37. См. Лк. 8:40-56. Дочь у Иаира только одна, и тем трогательней его просьба. Отрицание всех теснящихся, что они прикасались к Иисусу, повторный во­прос Иисуса о том, кто коснулся Его, и признание женщины, увидевшей, что ей не утаиться, указывают на пророческую проницательность Иисуса. Объявление женщины «перед всем народом» снова обеспечивает свидетельство от первого лица и показания очевидцев. Предложение не утруждать Иисуса и Его предложение не плакать служат прелюдией к воскрешению. Эффект усиливают общие рыдания и плач до­мочадцев и их уверенность, что девица умерла. Возвращение к девице дыхания («духа») позволяет ей встать и свидетель­ствует о ее спасении от смерти.

В рассказе Луки о миссии двенадцати подчеркивается, что Иисус дал им силу и власть, что апостолы посланы Иису­сом, как это и подразумевается смыслом слова «апостол» (ср. Лк. 6:13), и упоминается, в связи с эллинистическим инте­ресом к странствиям, как апостолы, благовествуя и исцеляя, переходили из одного селения в другое. См. Лк. 9:1-6. Молва о делах двенадцати доходит до ушей Ирода (Антипы), чье не­доумение и желание видеть Иисуса (давшего Двенадцати си­лу и власть) Лука использует для того, чтобы выразить пре­зрение к этому высокопоставленному и могущественному злодею (Лк. 3:19-20) и возвеличить Иисуса, милосердно тво­рящего добро. См. Лк. 9:7-9.0 милосердии Иисуса свидетель­ствует Его служение людям, последовавшим за Ним в Виф-саиду, хотя Он искал там уединения для Себя и учеников. Он беседовал с этими людьми о Царствии Божием, исцелял больных и даже накормил около пяти тысяч человек. См. Лк. 9:10-17.

Благочестие Иисуса вновь проявляется в том, что Он мо­лится в уединении, перед тем как Петр исповедует Его как «Христа Божия», то есть «Божиего Помазанника». Объеди­няя приказ Иисуса ученикам никому не говорить об этом с Его первым предсказанием Своих Страстей, Лука показыва­ет, что Иисус, как Христос Божий, и то царствование Бога, которое Он несет с Собой, не представляют политической опасности: Иисус пришел, чтобы быть отвергнутым, а не для политических преобразований. Сходным образом, Его по­следователи должны ежедневно подвергать опасности свою жизнь ради грядущих приобретений пакибытия, а не ради политических выгод здесь и сейчас. См. Лк. 9:18-27.

Вступление Луки к рассказу о Преображении, «после сих слов, дней через восемь», выявляет, что это событие было ис­полнением недавнего пророчества Иисуса о том, что некото­рые из стоящих рядом не умрут, пока не увидят Царствие Божие. Указание на восемь дней вместо шести дней у Марка и Матфея, по-видимому, связано с римской восьмидневной неделей, однако некоторая неопределенность срока предуп­реждает возникновение противоречия с Марком и Матфеем. Молитва Иисуса вновь свидетельствует о Его благочестии. Слава Илии и Моисея, как и слава Иисуса, и их беседа об ис­ходе Иисуса, предстоящем ему в Иерусалиме, указывают на небесную сущность Царства Божиего, которое не угрожает существующей Римской империи; ведь исход Иисуса ока­жется вознесением Его на небо (Лк. 9:51; 24:50-51; Деян. 1:9-11). См. Лк. 9:28-36. Указание перед необдуманным пред­ложением Петра того обстоятельства, что он и другие учени­ки были отягчены сном, позволяет отнестись к этой его про­винности с сочувствием. Страхом учеников объясняется их молчание в дальнейшем, а добавление слова «Возлюблен­ный» к «Сын Мой» отличает Иисуса от Моисея и Илии как Того, Кого должны слушать ученики.

Дальнейшее происходит «в следующий же день», и это, наряду со сном учеников, подразумевает, что они провели ночь на горе Преображения. См. Лк. 9:37-43. Мольба отца к Иисусу и то обстоятельство, что сын у него единственный, усиливают драматизм происходящего и тем самым подчер­кивают доброту Иисуса, возвращающего отцу сына, исце­ленного от одержимости. Всеобщее удивление величию Божию защищает Иисуса от любых обвинений в самовозвели­чивании, хотя «все дивились всему, что творил Иисус». Еще одно предсказание Страстей Господних и особая выразитель­ность, с которой оно делается, также отводят от Него подоб­ные обвинения. См. Лк. 9:43-50. Закрытость слова Иисуса для понимания вновь позволяет с сочувствием отнестись к провинности учеников, спорящих, кто бы из них был боль­ше. Фраза «видя помышление сердца их» свидетельствует о пророческой проницательности Иисуса, а поставив дитя «пред Собою» и дав соответствующее наставление, Он делает великим малое.

Сходным образом, Иисус не порицает экзорциста, изгоня­ющего бесов именем Иисуса, но не ходящего с двенадцатью. На этом в Евангелии от Луки завершается изображение Иисуса, адресованное универсальному кругу читателей.

Далее начинается ориентированное на эллинизм описа­ние паломничества Иисуса в Иерусалим, где Ему предстоит Вознесение. То, что Он «восхотел идти в Иерусалим», пока­зывает Его решимость перед лицом предреченных страда­ний. То, что для заблаговременных приготовлений вперед посланы вестники, превращает Его паломничество в царственное посещение (см. в особенности Лк. 10:1; 19:28-38,44), повествование о котором создает сюжетную канву для про­странного изложения учения Иисуса. Даже ряд рассказов о чудесах завершается поучениями Иисуса. См. Лк. 9:51-62. Самаряне были обитателями Центральной Палестины и по­томками от смешанных браков той части северных израиль­тян, которых не увели в плен ассирийцы, с язычниками, ко­торых переселили в северное Израильское царство те же ас­сирийцы; самаряне ненавидели иудеев и наоборот, — отсюда и отказ принять Иисуса в самарянском селении и предложе­ние Иакова и Иоанна призвать огонь с неба для истребления этого селения (см. Иосиф Флавий, «Иудейские древности», 20.6.1, о случае, когда самаряне убили галилейских палом­ников, шедших в Иерусалим, — в каковом качестве высту­пают у Луки и Иисус с учениками — а иудеи в ответ напали на самарян). Укор Иисуса Иакову и Иоанну, как и решение пойти в другое селение, свидетельствуют о Его великоду­шии. В последних трех эпизодах этой главы говорится о ски­тальчестве («Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову»), о проповеди («а ты иди [оставив отца], благовествуй Царствие Божие») и неотступности («никто, возложив­ший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонаде­жен для Царствия Божия»).

Поскольку древние иудеи полагали количество народов в мире равным семидесяти двум, назначение и рассылка Иисусом других семидесяти двух вестников пред лицом Сво­им, возможно, символизирует евангельскую миссию Церкви во всем мире (ср. Лк. 24:47; Деян. 1:8). (В некоторых древних текстах Евангелия от Луки стоит « семьдесят », но они менее достоверны, чем тексты, в которых указано «семьдесят два».) См. Лк. 10:1-16. За­прет приветствовать кого-либо на дороге и переходить из до­ма в дом в селениях, а также заповедь есть то, что предло­жат, вызваны необходимостью торопиться, так как скоро придет Иисус. «Мир» (shalom на иврите) — это обычное се­митское приветствие, но здесь оно подразумевает благосло­вения того спасения, которое несет Иисус. «Сын мира» (Лк. 10:6) — это человек, принимающий такие благословения. Поскольку Иисус скоро придет, царствование Божие при­близилось.

См. Лк. 10:17-24. Иисус связывает случаи изгнания бесов, о которых сообщают семьдесят два ученика, с подобным мол­нии падением с неба сатаны, повелителя нечистых духов. Обещание защиты относится к странствиям посланных ради благовествования (змеи и скорпионы на их пути), а не к хвастливым демонстрациям сверхъестественного могущест­ва. В предупреждение надменности Иисус призывает учени­ков радоваться своей награде (записи на небесах их имен), а не своей власти (повиновению духов). Сходным образом, Его радость, вдохновленная Святым Духом, всегда присутствующим в Его жизни, основана на том, что откровение Бога От­ца передается через Него младенцам, которые учатся, подоб­но Его ученикам, а не подобно тем, кто уже учен. Привиле­гия Его откровения превосходит все доступное царям и про­рокам.

Далее Иисус проявляет доброжелательность к законни­ку, похвалив за ответ, хотя тот искушал Его. См. Лк. 10:25-37. В правильном ответе законника формулируются религи­озные и социальные идеалы. Притча о милосердном самаря-нине пресекает попытку законника оправдать себя, посколь­ку указывает, что для того, чтобы по заповеди любить ближнего своего так же сильно, как любишь самого себя по природе, необходимо самому быть ближним, а не опреде­лять, кто тебе ближний, а кто нет. Быть ближним — означа­ет относиться к любому человеку в беде как к своему ближ­нему, не задумываясь над определением этого понятия, в то время как размышления над определением ближнего меша­ют оказать ему помощь. Иисус изумляет законника тем, что помощь оказывает самарянин. Иудеи, подобные этому за­коннику, могли себе представить, что в крайнем случае са­марянин у Иисуса будет персонажем, попавшим в беду, тог­да мораль притчи будет ясна: иудей должен помогать попав­шим в беду, даже самарянам. Вместо этого мораль такова: даже самарянин помогает попавшему в беду иудею. В иде­альном обществе Иисуса нет места национальной гордо­сти!¹¹² (¹¹²Знание ряда обстоятельств поможет прояснить смысл этого сюжета. Дорога из Иерусалима в Иерихон за 24 километра опускается почти на тысячу метров, ее узкие проходы и прилегающие ущелья кишели разбойниками. Священник и левит опасались ритуального осквернения из-за прикоснове­ния к человеку, который мог оказаться мертвым. Такое осквернение потре­бовало бы от них покупки рыжей телицы для очищения ее пеплом, на одну неделю лишило бы храмовых привилегий (таких, как возможность есть мясо жертвы), заставило бы заняться устройством похорон несчастного и расстаться с дорогой одеждой, разорванной в знак горя. Священник и ле­вит, несомненно, расценивали попавшего в беду человека как угрозу для личного благополучия и спокойствия. Однако у самарянина было не мень­ше резонов пройти мимо раненого, если не убитого человека, потому что самаряне тоже избегали осквернения мертвым телом, — а может быть, резонов было и больше, так как жертва походила на презренного еврея. Но самарянин остановился не только для того, чтобы посмотреть. Он обработал раны вином, чтобы дезинфицировать их, и маслом, чтобы смягчить; ото­рвал от своего тюрбана или льняной рубашки куски ткани для перевязки; посадив раненого на своего осла, сам шел пешком (замедленное передвиже­ние грозило опасностью нового нападения разбойников); уплатил содержа­телю гостиницы сумму, достаточную для двухнедельного ухода за боль­ным, и предложил неограниченный кредит для дополнительных расхо­дов — все это без особой надежды на компенсацию, так как самаряне не имели юридических прав в иудейских судах. После вопроса, кто в этой притче оказался истинным ближним, законник не может заставить себя выговорить слово «самарянин», поэтому отвечает описательно: «оказав­ший ему милость».)

В описании паломничества появляется эпизод, в котором женщинам предоставляются права учеников, до сих пор за­резервированные за мужчинами: право сидеть у ног Иисуса и внимать Его словам. Для женщин необязательно прислу­живать за едой. См. Л к. 10:38-42.

И вновь благочестие Иисуса проявляется в Его молитве, но на этот раз Его молитва предшествует наставлению о том, как надо молиться. См. Лк. 11:1-13. Молитва «Отче наш», у Луки более короткая, чем у Матфея, разъясняет ученикам, о чем им молиться. Последующая притча и поучения разъяс­няют им, как надо молиться: с неотступностью. Как извест­но нищим, если просить и просить, рано или поздно подадут. Если искать достаточно долго, искомое будет найдено. Если не прекращать стучаться, люди внутри в конце концов отво­рят дверь¹¹³. (¹¹³ Очевидно, гость из притчи Иисуса путешествовал вечером, чтобы избежать дневной жары, поэтому появился лишь в полночь, то есть очень поздно по меркам древних обитателей Востока, которые ложились рано. Восточный «закон гостеприимства» вынудил хозяина разбудить соседа, чтобы достать еды. Три небольших хлеба, о которых он просит, составляют ужин для одного человека. Нежелание соседа вставать усугубляется тем обстоятель­ством, что в Палестине члены семьи спали рядом друг с другом на циновках в одной комнате, и, чтобы встать и отпереть дверь, пришлось бы разбудить все семейство. В ответе соседа отсутствие вежливого обращения, такого как «друг» в высказанной ему просьбе, свидетельствует о его раздражении.) А если помнить об отцовском отношении Бога к ученикам, насколько же больше даст Он в ответ на их неот­ступные молитвы! Змеи и рыбы, будучи продолговатыми и чешуйчатыми, выглядят похоже. То же самое относится к яйцу и скорпиону, если последний подожмет свои ноги и хвост.

Идущие бок о бок обвинение в том, что Иисус изгоняет бе­сов силою их князя, сатаны, и требование, чтобы Иисус дал знамение с неба, говорят о неверии, доходящем до крайности в своем отказе удовлетвориться вполне достаточными свиде­тельствами. См. Лк. 11:14-36. Перст Божий символизирует Его власть, а сильный с оружием, его дом и его имение — сатану, его владения и одержимых; сильнейший же и его по­беда символизируют Иисуса и изгнание им бесов. Благосло­вение Иисусом тех, кто слушает Слово и исполняет его, рас­крывает в Нем учителя высоких нравственных идеалов. Осуждение Иисусом злого рода сего говорит о Его неприми­римости к падению нравственности. Свеча на подсвечнике, упомянутая здесь сразу после отождествления знамения Иисуса и знамения Ионы, по-видимому, символизирует Иисуса. Но «светильник тела» символизирует восприятие человеком Иисуса.

Далее следует беседа за трапезой, которая должна понра­виться эллинистическим читателям Луки. См. Лк. 11:37-52. Глагол в Лк. 11:38, обычно переводимый как «умыл», в бук­вальном смысле означает «крестился» и может подразуме­вать погружение тела в воду, практикуемое фарисеями, как и остальными, а не просто омовение рук¹¹⁴. (В Синод. переводе слово «рук» выделено курсивом, что означает отсутствие его в греческом тексте. — Прим. ред.) Иисус, как ис­тинный учитель религии и этики, противопоставляет зло

скаредности благу щедрости и объединяет социальную доб­родетель справедливости с религиозной добродетелью любви к Богу. «Премудрость Божия», посылающая пророков и апо­столов, — это, по-видимому, олицетворение Божией мудро­сти либо утраченная ныне книга под названием «Премуд­рость Божия»; а возможно, Иисус говорит о Себе как мудро­сти Божией.

Усиливающаяся притягательность Иисуса для тысяч лю­дей контрастирует с враждебным отношением нескольких книжников и фарисеев. См.Лк. 11:53 — 12:59. Своим учени­кам Иисус говорит о речах (Лк. 12:1-12). Он предостерегает их против лицемерия в речах (Лк. 12:1-3). Называя Своих учеников «друзья Мои», в каковом обращении находит свое выражение социальный идеал, Иисус предостерегает их от того, чтобы говорить в страхе перед людьми, но призывает говорить в страхе перед Богом и в уповании на Святого Духа, Которого противники учеников будут хулить лишь к своему вечному осуждению (Лк. 12:4-12). Некоего человека из наро­да, а затем и весь народ Иисус предостерегает против жадно­сти (Лк. 12:13-14,15-21). Снова обращаясь к ученикам, Он предостерегает их от того, чтобы излишне заботиться (Лк. 12:22-32), заповедует им творить милостыню (Лк. 12:33-34) и бодрствовать в ожидании Второго пришествия (Лк. 12:35-40). Когда Петр спрашивает, обращается ли Иисус и к толпе наряду с учениками, Иисус, продолжая обращаться именно к ученикам, разъясняет требуемую от них готовность ко Вто­рому пришествию через понятия благоразумия и умеренно­сти (Лк. 12:41-48) и описывает цель Своего первого пришест­вия как разделение людей на учеников и не учеников — хотя и ценой Своих великих страданий (Лк. 12:49-53). И наконец, обращаясь к народу, Он призывает каждого искупить долги перед Богом, пока еще есть время (Лк. 12:54-59).

Искупить долги перед Богом означает покаяться и при­нести плод доброго поведения, но время для этого ограничен­но. См. Лк. 13:1-9. Не имеется никаких других сведений ни об убийстве Пилатом нескольких галилейских паломников, приносивших жертвы в Иерусалимском храме, ни о падении башни Силоамской (возможно, башня иерусалимской город­ской стены у водоема Силоам). Тем, кто сообщил о первом из этих несчастий, Иисус говорит о необходимости покаяться (Лк. 13:1-5) и, прибегая к притче, указывает, что время для этого ограниченно. Смоковница подавляет растущую рядом виноградную лозу и другие растения, так как забирает из почвы все соки. Поэтому для сомнительной смоковницы от­водится только один год сроку на то, чтобы принести плод и не быть срубленной (Лк. 13:6-9).

Время покаяния сменяется временем исцеления. Исцеле­ние Иисусом женщины в субботу свидетельствует как о Его человеколюбии, контрастирующем с фарисейским негодова­нием начальника синагоги, так и об уважительном Его отно­шении к этой «дочери Авраамовой». Следуют две притчи.

В них посрамление противников Иисуса и радость всего на­рода о славных делах Его связываются с тем, как Царство Божие становится большим, словно дерево, выросшее из гор­чичного зерна, и всеобъемлющим, подобно тому, как огром­ный ком теста целиком вскисает от небольшого количества закваски. Оборот «поэтому»¹¹⁵, (¹¹⁵В Синод, переводе и в греческом тексте: «Он же сказал». — Прим.ред) с которого начинаются прит­чи о горчичном зерне и закваске, соотносит их с той реакци­ей, которую только что вызвало совершенное Иисусом чудо. См. Лк. 13:10-21.

Далее Лука, напомнив своим читателям, что развертыва­ющееся повествование суть описание паломничества, объ­единяет иносказательный ответ Иисуса на вопрос о количе­стве спасающихся и учение о том, что основанием для спасе­ния выступает уклонение от зла и что спасение на этом осно­вании обретут многие неевреи, такие как читатели Луки, а многие евреи будут изгнаны. См. Лк. 13:22-30. Последние, которые будут первыми, — это неевреи, а первые, которые будут последними, — иудеи. Подразумевается, что в гряду­щем первых ждет спасение, а последних — осуждение.

Ирод (Антипа) тоже направляется в Иерусалим (см. Лк. 23:8-12); но Иисус не позволяет этому обстоятельству стать препятствием на Своем пути в Иерусалим. См. Лк. 13:31-35. Выражение «эта лисица», в греческом тексте данное в жен­ском роде, подразумевает ничтожность Ирода (лиса — не львица), а возможно, и намекает на покорность Ирода его не­законной жене Иродиаде.

Во время субботней трапезы в доме одного из начальни­ков фарисейских Иисус исцеляет человека, страдающего водяной болезнью (Лк. 14:1-6). Это исцеление вновь свиде­тельствует о человеколюбии Иисуса (ср. Лк. 13:10-17) и служит поводом для застольной беседы (ср. Лк. 7:36-50). В первой части этой беседы, предшествующей исцелению, присутствующие законники и фарисеи, устыдившись, молчат (ср. Лк. 13:17). Во второй ее части речь идет о во­просах почестей и стыда с точки зрения званых на пир (Лк. 14:7-11) и с точки зрения хозяина (Лк. 14:12-14). В треть­ей части застольной беседы всеобщность Благой Вести рас­крывается в притче об оскорбленном достоинстве челове­ка, к которому отказались прийти на праздник те, кого он пригласил первыми. Они олицетворяют самоправедных иудеев, таких как законники и фарисеи, сидящие за сто­лом с Иисусом. Нищие, увечные, хромые и слепые, кото­рые приведены на пир, олицетворяют всех социально отверженных, а те, кого созывали за пределами города, олице­творяют неевреев. См. Лк. 14:1-24.

Вновь напомнив читателям о популярности Иисуса и о фабуле паломничества, Лука приводит изречения Иисуса, направленные на то, чтобы, предостерегая о позоре, скло­нить путешествующих с Ним к истинному — самоотвержен­ному — ученичеству. См. Лк. 14:25-35. Соль, потерявшая си­лу (в буквальном переводе — «ставшая глупой»), — это и есть позор, так как ее выбрасывают вон.

Следуют три притчи, защищающие Иисуса от упреков фа­рисеев и книжников в том, что Он ест и пьет с мытарями и грешниками. Во всех трех аспект радости из-за находки ут­раченного контрастирует с этими упреками; в третьей прит­че таким упрекам соответствует негодование старшего сына. См. Лк. 15:1-32.

Что касается притчи о пропавшей овце, такой праведно­сти, которая не нуждалась бы в покаянии, в действительно­сти не бывает. Иисус с сарказмом говорит о самоправедных, которые только сами уверены, что они не имеют нужды в по­каянии.

Потерянная драхма могла быть первоначально пришита к головному убору того типа, который нередко составлял у па­лестинских женщин часть их приданого на свадьбу. Женщи­на зажигает свечу не потому, что это происходит вечером, а потому, что в типичном палестинском доме не хватало окон и была лишь низенькая дверь, почти не пропускавшая света. Очевидно, монета закатилась на нижнюю часть пола в доме, состоящем из единственной комнаты. Там она зарылась в слой соломы, которую клали на нижнюю часть пола в каче­стве подстилки для домашних животных. Женщина метет пол веником, сделанным, вероятно, из небольшой пальмо­вой ветви, — не в надежде отрыть монету, но чтобы заста­вить ее звякнуть на глинобитном полу и понять, куда она за­катилась. Ее радость при находке монеты символизирует ра­дость в присутствии ангелов Божиих об одном грешнике ка­ющемся. Иисус говорит не о радости ангелов, а о радости Самого Бога в присутствии ангелов¹¹⁶. (¹¹⁶ Синод, перевод: «радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающем­ся», Лк. 15:10.—Прит.перев) Резким контрастом здесь могло бы выступить раввинистическое изречение «бы­вает радость пред Богом, когда те, кто раздражал Его, ис­требляются с лица земли».

Согласно закону первородства, младшему сыну достава­лось в наследство много меньше, чем старшему. Фраза «со­брав все» подразумевает обращение имущества в налич­ность, очевидно путем продажи. Поскольку свиньи ритуаль­но нечисты для иудеев, пасти свиней для язычника за плату и мечтать наесться стручков рожкового дерева, которыми кормят свиней, — та крайность, до которой блудного сына довело отчаяние. Чувство раскаяния у блудного сына возни-

кает из-за обрушившихся на него горестей и нищеты, выли­ваясь в решение вернуться домой и исповедаться отцу со сло­вами: «Отче! [уважительное обращение] я согрешил против неба [благоговейное замещение слова "Бог" у иудеев] и пред тобою [признание вины в первую очередь по отношению к Богу, а затем — по отношению к отцу]», а также попросить быть принятым хотя бы в числе наемных работников. Отка­зываясь от каких бы то ни было претензий к отцу, он собира­ется просить о милости.

Однако блудный сын недооценивает любовь своего отца, точно так же, как фарисеи и книжники недооценивают лю­бовь Бога. Увидев, что сын вернулся, отец выбегает ему на­встречу. Для престарелого восточного человека бег — вещь необычная и неприличная; но любовь и радость отца побеж­дают в нем приверженность приличиям, чем как бы подразу­мевается, что Бог в порыве радости забывает о титулах, ког­да покаявшийся грешник возвращается к Нему. Поцелуй от­ца означает прощение. Сын начинает свою заготовленную исповедь, но прежде чем он доходит до просьбы принять его хотя бы в качестве наемника, отец прерывает его приказани­ем своим рабам одеть сына в знак почета в лучшую одежду, надеть ему на палец перстень с печаткой в знак возвращения сыновнего права скреплять юридические документы, дать ему обувь на ноги (роскошь, которой пользовались только свободные люди) в знак того, что он больше не наемник, и заколоть откормленного теленка для праздничного пира. Поскольку мясо не входило в ежедневный рацион, его пода­ча на стол подразумевала праздник.

На этом месте притча могла бы кончиться. Но она имеет две грани. Заявление старшего сына отцу весьма показатель­но. В своей речи он дерзко опускает уважительное обраще­ние «отче». Он избегает называть блудного сына своим бра­том и вместо этого говорит «сын твой». Он жалуется, что отец никогда не давал ему даже козленка, не то что откорм­ленного тельца, чтобы устроить праздник с друзьями (напра­шивается вопрос, сколько друзей может быть у такого чело­века). Старший брат следует чувству долга, не уравновешен­ному ощущением свободы, служит своему отцу без приязни и гордится собой на свой собственный лад. Ничего удиви­тельного, что его возмущает милость отца по отношению к блудному сыну (существует раввинистическая притча, в ко­торой блудного сына выкупают из рабства, но принимают его в отчий дом в качестве раба, а не сына, чтобы принудить к послушанию). Ответ отца старшему сыну начинается с бла­гожелательного и любовного обращения «сын мой»; отец на­поминает, что все семейное достояние предназначается ему одному, и объясняет уместность торжества тем, что «брат твой» (не «мой сын») был (все равно что) мертв и пропал, но ожил и нашелся. Что же отвечает старший брат? Иисус этого не говорит, оставляя в притче недосказанность, чтобы фари­сеи и книжники и все остальные, кто уповает лишь на собственные достоинства, сами окончили эту притчу, либо отка­завшись от своей самоправедности и присоединившись к мессианскому пиру спасения, либо лишив себя всего в уп­рямстве своей самоправедности. И наконец, пример старше­го брата показывает, что чувствовать себя пропавшим вовсе не обязательно, чтобы все-таки быть таковым. Можно ока­заться далеко от Бога, не покидая своего дома. Но все лю­ди — и отъявленный грешник, и благопристойный старший брат — получают приглашение к спасению на одних и тех же условиях, в силу искупительной Божией благодати.

Следующую притчу Иисус рассказывает Своим учени­кам. Как и в предыдущей притче о блудном сыне, в ней речь идет о недальновидно растраченном богатстве: пытаясь на­жить такое же богатство, как у хозяина, управитель стано­вится рабом корыстолюбия, расточает имение своего хозяи­на и лишается своего места, точно так же, как всякий чело­век, ставший рабом своего корыстолюбия, расточает свою награду на небесах и лишается своего места в Божией семье. Однако, в противовес глупой недальновидности блудного сы­на, в этой притче описывается также благоразумно преду­смотрительный способ воспользоваться богатством, а имен­но, обзавестись друзьями, щедро его расточая. См. Лк. 16:1-13. Управитель освобождает должников своего господина от прежних долговых расписок и предлагает им собственноруч­но выписать новые, на меньшие суммы. Управитель рассчи­тывает, что, коль скоро обман вскроется, от обвинений его спасет то, что в расписках ни слова не написано его рукой. Поскольку в других случаях Иисус сравнивает Бога с непра­ведным судьей, хотя и не приписывая Ему неправедность, а Свое возвращение — с вторжением вора, хотя и не приписы­вая Себе воровство, то нечестность управителя не мешает по­зитивному смыслу данного сравнения. Итак, управитель пользуется деньгами для помощи другим людям и тем са­мым приобретает себе друзей на то время, когда останется не у дел. Сходным образом, ученики Иисуса должны тратить деньги на милостыню, потому что в вечности это обернется к их же благу. Под «сынами века сего» подразумеваются люди мира сего. Под «сынами света» — ученики Иисуса. «Богат­ство неправедное» — это деньги с их способностью застав­лять владеющих ими людей поступать неправильно, а не деньги, приобретенные нечестным путем; ведь человек вряд ли мог бы оказаться «верен» в отношении того, что нажито неправедно. Приобретение друзей с помощью богатства со­ставляет один из тех социальных идеалов, которые Лука предлагает своим эллинистическим читателям.

Определение фарисеев как сребролюбцев связывает этот раздел о богатстве со следующим. В ответ на их насмешки над Иисусом Он указывает, что для Бога фарисеи отврати­тельны, хотя и вызывают восхищение у своих соотечествен­ников на земле, — в противоположность мытарям и грешни­кам, которые, хотя и отвратительны для своих соотечественников на земле, покаянием прокладывают себе путь в Царст­во Божие. Обычай фарисеев разводиться и жениться вновь или жениться на разведенных служит примером нарушения ими Закона в части запрета на прелюбодеяние — несмотря на их самоправедность и весь их пиетет перед законом и про­роками. См. Лк. 16:14-18.

См. Лк. 16:19-31. Сребролюбивые фарисеи подобны бога­чу, который эгоистично и недальновидно игнорирует Лаза­ря, беспомощного и нищего. Богач, таким образом, выступа­ет антиподом дальновидного управителя из Лк. 16:1-8. «Ла­зарь» — это греческая форма еврейского имени «Елиазар», означающего «Бог помогает (ему)». Помочь Лазарю больше некому. Под крошками со стола богача, которые хотел бы съесть Лазарь, могут пониматься куски хлеба, которыми пользовались вместо салфеток, чтобы вытереть руки, а по­том бросали под стол. Выражение «лоно Авраамово» подразумевает небесный пир, где Лазарь, как только что прибыв­ший гость, возлежит на ложе напротив самого Авраама. В та­кой ситуации пира становится мотивированной просьба богача, чтобы Лазарь смочил свой палец водой. Обращение богача, «отче Аврааме», служит намеком на его еврейское происхождение от Авраама. Однако ответ Авраама, начина­ющийся со слова «чадо», показывает, что хоть богач и поль­зуется в качестве еврея всеми преимуществами, еврейское происхождение еще не гарантирует небесные блаженства. Заключительная фраза о том, что даже кто-либо, воскрес­ший из мертвых, не убедил бы богатых, нарушающих пред­писания Моисея и пророков помогать бедным, подразумева­ет воскресение Иисуса.

Далее Иисус снова обращается к ученикам и говорит о взаимоотношениях в сообществе — о неизбежности того, что некоторые люди станут камнями преткновения для окружа­ющих («малых сих») и введут их в грех («соблазн»); о необ­ходимости выговорить согрешившему против тебя соучени­ку, а покаявшемуся простить, при необходимости — неодно­кратно; о том, что для соблюдения заповеди прощать требу­ется лишь крупица веры и простое чувство долга. Ссылка на исторгнувшуюся и пересадившуюся смоковницу (или сико­мор, или шелковицу) обусловлена необычайной глубиной и крепостью корневой системы этого дерева. См. Лк. 17:1-10.

Напоминание о перемещениях Иисуса возвращает нас к нити повествования¹¹⁷. (¹¹⁷Фраза «между Самариею и Галилеею» содержит две загадки: 1) граница между этими двумя областями тянется с востока на запад, в то время как Иисус, « идя в Иерусалим», должен был двигаться с севера на юг; 2) Его путь в Иерусалим, начинаясь в Галилее, проходил затем через Самарию, а Лука упоминает Самарию перед Галилеей. Вероятно, хотя и не бесспорно, в изначальном тексте у Луки стояло «через Самарию и Галилею», и Самария упоминалась первой не в связи с географическим положением, а в связи с тем, что в последующем рассказе речь идет о самарянине.) То, что прокаженные остановились вдали, объясняется соблюдением ими закона Моисеева, тре­бующего, чтобы прокаженные жили отдельно от остальных (Лев. 13:45-46; Чис. 5:2-4). Внимание уделяется не столько исцелению Иисусом десяти прокаженных, сколько прослав­лению Бога, благодарности по отношению к Иисусу и спаси­тельной вере одного из прокаженных, который является са-марянином; ведь Лука пишет для неевреев. См.Лк. 17:11-19.

Отвечая на вопрос фарисеев, Иисус удерживает их от мыс­ли, будто бы царствование Бога наступит приметным обра­зом. Хотя фарисеи не распознали приближение Царства, оно уже среди них. Затем, обращаясь к ученикам, Иисус говорит о будущем — о временах окончательного приближения и на­ступления дня Его безошибочно узнаваемого возвращения («дни Сына Человеческого», завершающиеся в «тот день, когда Сын Человеческий явится»), о временах, когда нельзя будет следовать примеру жены Лотовой, которая обратилась в соляной столп, так как остановилась оглянуться на Содом, хотя ей надо было бежать от поразившей этот город кары без оглядки (Быт. 19:26). Для Луки, однако, существенно, что эти дни относятся к отдаленному будущему («пожелаете ви­деть хотя один из дней Сына Человеческого, и не увидите»), а в настоящее время царствование Бога, которое несет Иисус, политически безвредно: христианство не угрожает римскому обществу, но стремится улучшить его. См. Лк. 17:20-37.

Продолжает речь Иисуса к ученикам притча, которая учит их терпеливо, но неотступно молиться о правде, гряду­щей со Вторым пришествием. См. Лк. 18:1-8. В древнем иудейском обществе в связи со вступлением в брак девушек тринадцати-четырнадцати лет существовала значительная прослойка молодых вдов. Обращение вдовы со своим делом к одному судье, а не к суду, предполагает, что речь идет о де­нежном вопросе, например о невыплаченном долге или о не­правильном дележе наследства. Слова о том, что судья не бо­ялся Бога, подразумевают, что он был нечестен; а слова о том, что он не стыдился людей, — что он был лишен состра­дания. Очевидно, богатый и влиятельный противник вдовы из притчи Иисуса дал взятку судье, а вдова была для этого слишком бедна. Единственное ее оружие состояло в упорной вере в неизбежное торжество справедливости, если она будет изводить судью своей настойчивостью. Вдова символизиру­ет собой учеников, неправедно гонимых их врагами и поэто­му не опасных для римских властей. Ожидание справедли­вого решения ее дела символизирует ожидание Второго при­шествия. Но это ожидание не будет долгим, ведь Бог гораздо больше заботится о справедливости, чем судья из притчи. Единственный вопрос, таким образом, состоит в том, сохра­нят ли веру ученики Иисуса во время этого ожидания.

Темой этой притчи была молитва о справедливости для подвергающихся гонениям; тема следующей — молитва об оправдании грешников. Адресованная людям, которые счи­тают себя праведными, а остальных грешными, эта притча учит смирению. Младенцы, самые малые из детей, затем указаны Иисусом в качестве примера смиренности. См. Лк. 18:9-17. С молитвой фарисея можно сравнить следующую выдержку из иудейской молитвенной книги: «Благословен Ты, Господь Бог наш, Царь вселенной, не соделавший меня язычником... не соделавший меня рабом... не соделавший меня женщиной». Однако современные стереотипные пред­ставления о фарисеях и мытарях не дают ощутить всю силу этой притчи. Фарисеи истово служили Богу, совершая пост от рассвета до заката по понедельникам и четвергам и выпла­чивая десятину со всей своей собственности, а также соблю­дая все нравственные и ритуальные установления Закона. Простые люди очень их за это уважали. Мытари же сотруд­ничали с ненавистными римскими угнетателями, обирали своих соотечественников, не брезгуя никакими жульничес­кими уловками; простые люди их ненавидели. Слушателей Иисуса должно было поразить, что Он выставляет фарисеев в дурном свете, а мытарей — в благоприятном. Но сама эта неожиданность перестановки местами дурного и хорошего подчеркивает сущность прощения как дара Божиего, неза­служенного и жалуемого исключительно на основе покаян­ной веры.

В то время как самоправедным для приобщения к Царст­ву Божиему необходимо научиться смирению, чрезвычайно богатому начальствующему необходимо для этого научиться милосердию к нищим, вплоть до того, чтобы продать все свое имущество и раздать им вырученные деньги, а затем после­довать за Иисусом. См. Лк. 18:18-30. Относительно второго предсказания Страстей и Воскресения (ср. Лк. 9:22) подчер­кивается, что через эти события исполнятся ветхозаветные пророчества и что эти речи Иисуса сокрыты от разумения учеников. Лука извиняет их непонимание, с тем чтобы пред­ставить христианское сообщество в наиболее выгодном све­те. См. Лк. 18:31-34. Исцеление слепого нищего приводит к тому, что прозревший прославляет Бога и все очевидцы воз­дают Ему хвалу, — к религиозному результату в дополнение к чисто терапевтическому. См. Лк. 18:35-43.

Рассказы Лк. 19 перемежаются замечаниями о прибли­жении Иисуса к Иерусалиму. Описание паломничества под­ходит к концу. См. Лк. 19:1-10. История Закхея уже сама по себе свидетельствует, что спасение может прийти даже к бо­гатому человеку, если он покается. Его обещание отдать по­ловину своего имущества нищим и вернуть обманутым им людям вчетверо больше их потерь далеко выходит за преде­лы обычной благотворительности и компенсаций; ведь в слу­чаях финансового жульничества, таких как у Закхея, Мои­сеев закон требовал возмещения ущерба с добавлением всего лишь пятой его части (Лев. 6:1-5; Чис. 5:6-7). В развертыва­емой Лукой панораме это превышение Закхеем норм благо­творительности и компенсаций указывает на социальные преимущества христианства.

См. Лк. 19:11-27. Обычай местной знати отправляться в Рим за имперской поддержкой своих притязаний на власть лежит в основе притчи о минах (мина — денежная единица, соответствующая примерно трехмесячному заработку про­стого труженика). Притча показывает, что ни эллинистиче­ский мир в целом, ни римские власти в частности, не имеют и малейших оснований опасаться христианства; ведь хри­стиане считают себя лично ответственными перед суровым судом своего Господа и обязанными жить плодотворно в ожидании Царства Божиего, а не подстрекать к мятежу про­тив римлян. Человек высокого рода олицетворяет Иисуса. Его путешествие в далекую страну символизирует вознесе­ние Иисуса на небо. Обретение им царской власти символи­зирует небесное прославление Иисуса одесную Бога (ср. Деян. 2:34-36). Выраженное гражданами желание, чтобы этот человек не стал их царем, соответствует отвержению Иисуса руководителями иудеев (ср. Лк. 23:13-25). Его возвращение символизирует второе пришествие Иисуса; а призвание ра­бов к ответу — последний суд. Наказание врагов нового царя соответствует вечному осуждению иудейских руководите­лей. Пример раба, который сохранил мину в платке, учит, что ученичество не может быть безопасным. Истинное следо­вание за Иисусом предполагает опасность принести при не­обходимости свою жизнь в жертву, опасность, противопоста­вляемую безопасности сбережения жизни.

См. Лк. 19:28-48. Эпизоды торжественного входа в Иеру­салим и очищения храма свидетельствуют, что царствен­ность Иисуса — небесная и мирная, а не земная и бунтар­ская. Она характеризуется чудесами исцеления, а не мятеж­ными действиями, и приводит к радостному прославлению Бога и религиозному возрождению. Иисус не сражается; Он плачет. Только испорченные руководители храма противо­стоят Ему; простые люди восхищаются Его учением.

В следующих двух главах, Лк. 20 — 21, рассказывается об учении Иисуса, о проповеди Благой Вести и об ответах на вопросы в храме. См. Лк. 20:1-26. Опасение членов синедри­она, что народ побьет их камнями, если они скажут, что кре­щение Иоанново было всего лишь от человеков, свидетельст­вует о действенности Иоаннова, вдохновленного Духом, сви­детельства о Иисусе. Хотя в притче о винограднике речь идет о Боге (господин виноградника), Израиле (виноградник), иудейских руководителях (виноградари), ветхозаветных пророках (присланные рабы) и Иисусе (любимый сын), дол­гое время, на которое отлучился господин виноградника, по-видимому, напоминает читателям Луки, что и Иисус отсут­ствует долгое время (ср. Лк. 17:22; 19:11-12). Члены синед­риона соответствуют тем строителям, которые отвергли ка­мень, сделавшийся главою угла, и которые разобьются и будут раздавлены во время суда. Их нечестивость, проявив­шаяся в их стремлении наложить на Иисуса руки «в это вре­мя», в их страхе перед народом, в их слежке за Иисусом, в коварной посылке ими лукавых людей, притворяющихся благочестивыми, в их намерении уловить Иисуса, чтобы предать власти правителя, — эта их нечестивость оттеняет нравственное и политическое превосходство Иисуса.

См. Лк. 20:27-44. В отповеди Иисуса саддукеям «чада века сего» противопоставляются сподобившимся «достигнуть то­го века [грядущего века] и воскресения из мертвых» и ука­зывается на бессмертие этих сподобившихся, потому что они «суть сыны Божий, будучи сынами воскресения», и на то, что они живы у Бога. Таким образом, ученики Иисуса, как и Сам Иисус, предстают в самом лучшем свете. Одобрение Его ответа некоторыми книжниками еще раз подчеркивает силу Его возражений и подготавливает почву для дальнейшего: вопроса Иисуса к саддукеям, публичного предостережения против книжников и противопоставления их предосуди­тельного поведения вызывающему восхищение поведению бедной вдовы. Как и обычно у Луки, Иисус выступает в роли учителя нравственности. См. Лк. 20:45 — 21:4.

Находясь в храмовой сокровищнице или вблизи нее, не­которые люди задумываются лишь о великолепии дорогих камней и даров по обетам (богато расшитые покрывала, золо­тые гроздья винограда и тому подобное), которыми украшен храм. Иисус же предрекает разрушение храма. Когда Иисуса спрашивают о времени и предвестниках такого разрушения, Он подчеркивает, что это будет не скоро и надо опасаться провозглашающих обратное: нельзя ходить вслед тех, кто говорит, что это время близко; сначала должны произойти войны и смятения, но даже тогда конец еще будет не тотчас; начнется пора гонений на христиан и пора их свидетельства, а после придут большие землетрясения, глады и моры, будут ужасные явления и великие знамения с неба; Иерусалим же будет попираем язычниками еще и после его разрушения. Призыв не ужасаться войнам и смятениям дистанцирует учеников Иисуса от этих противоборств. Учеников будет от­личать неопровержимая премудрость в речах и стойкость в обрушивающихся на них гонениях, во время которых будут совершаться самые худшие предательства и которые будут приняты во имя Христа, а не из-за какой бы то ни было вины учеников. Ученики должны бежать из Иерусалима и с рав­нин Иудеи, а не оставаться для участия в смятениях. Там свершится отмщение, предназначенное для тех, кто не при­надлежит к ученикам. Ученикам надлежит избегать разгу­ла, пьянства и забот житейских, они должны бодрствовать и молиться. Как отсюда следует, христиане ни для кого не представляют опасности. Их речи и дела будут так же благи, как речи и дела Самого Иисуса, Который настолько притяга­телен для людей, что многие встают рано утром, лишь бы услышать Его в храме. См. Лк. 21:5-38.

См. Лк. 22:1-6. Вступление к повествованию о Страстях Господних в Евангелии от Луки отмечает вызванный попу­лярностью Иисуса страх синедриона перед народом. Очевид­но, члены синедриона боялись, что в случае убийства Иисуса народ побьет их камнями, как боялись они быть побитыми камнями, если станут отрицать, что крещение Иоанново бы­ло с небес (ср. Лк. 20:1-8). Контраст между их боязнью наро­да и популярностью Иисуса выставляет их в дурном свете, а Иисуса — в благоприятном. В связи с тем, что в Иуду вошел сатана, взятие Иисуса под стражу, суд над Ним и Его смерть предстают следствием вмешательства самого князя бесов­ского, а не следствием каких бы то ни было преступлений Иисуса. Этим воздействием сатаны объясняется также, как могло быть настолько подлое дело совершено одним из две­надцати апостолов. Иначе предательство Иуды разрушило бы создаваемый Лукой образ идеального сообщества в лице Иисуса и Его учеников.

См. Лк. 22:7-13. В день опресноков принято закалывать пасхального агнца, и Иисус посылает Петра и Иоанна приготовить пасхальную трапезу. Этот поступок выявляет в Иису­се черты послушного закону иудея, а не отступника (ср. Лк. 2:21-24,39,41-52). Тем, что в число участников готовящейся трапезы наряду с Ним входят все апостолы, подчеркивается аспект дружеского и семейного общения за одним столом, то есть такого рода общения, которое занимало важное место в эллинистической культуре.

См. Лк. 22:14-23. Апостолы возлежат с Иисусом за одним столом, и это возвращает нас к теме застольного общения друзей и родственников (ср. Лк. 8:19-21). К ней же относит­ся и высказывание Иисуса о том, что Он очень желал есть пасху вместе с апостолами прежде Своего страдания. Это же­лание связано с приближающейся невозможностью для Не­го есть пасху вместе с апостолами до тех пор, когда Пасха придет к своему завершению в виде мессианского пира в Царстве Божием. Тема застольного общения еще раз акцен­тируется предложением ученикам разделить чашу между собою, указанием, что Тело Иисуса (символизируемое хле­бом) «предается» за них, и заповедью совершать такое за­стольное общение в воспоминание о Иисусе, когда Его не бу­дет с ними. Двукратное упоминание чаши, передаваемой не только до еды, но и после нее, указывает на обычай симпози­ума («совместное питие», сопровождаемое застольной бесе­дой), следующего за трапезой в греко-римской культуре, к которой и апеллирует Лука. Фраза «доколе не придет Царст­вие Божие» служит напоминанием, что в соответствующий промежуточный период христиане не представляют для Ри­ма политической угрозы. В обстановке застольного общения присутствие предателя выглядит самой низкой подлостью. То, что Иисус «идет по предназначению», подразумевает, что Его смерть обусловлена предвечным замыслом Бога, а не нынешним человеческим несовершенством Иисуса. Когда апостолы начинают обсуждать между собой, кто бы из них мог оказаться предателем, это характеризует их с благопри­ятной стороны, так как они поняли замечание Иисуса о том, что рука предающего — за одним столом с Ним.

Менее лестно для апостолов упоминание их спора о том, кто из них должен почитаться большим. Однако несколько разъяснений Иисуса, возглавляющего эту застольную бесе­ду, незамедлительно исчерпывают спор апостолов. См. Лк. 22:24-30. Разъяснения Иисуса — это не переопределение по­нятия величия через рабское служение; в них указывается, что больший должен стать как младший, а начальствую­щий — как служащий за столом, по примеру Иисуса, Кото­рый, при всем Его величии, уподобился для апостолов слу­жащему за столом. Здесь снова звучит мотив застольного об­щения, и Христос проповедует служение при всем Своем ве­личии. С благоприятной стороны вновь характеризует апостолов упоминание Иисусом их верности Ему во время невзгод и Его обещание им привилегии грядущего застольного общения с Ним в Его Царстве, сравниваемое с тем, как Бог Отец завещал Иисусу Царство. Вот подлинное величие!

См. Лк. 22:31-34. Сеять, то есть просеивать, учеников как пшеницу — означает испытывать их преданность. Опас­ность вероотступничества, связанная с троекратным отрече­нием Петра, подчеркивается тем, что Иисус называет его старым именем «Симон», а не новым «Петр», удваивает это имя — «Симон! Симон!» — и обращается к нему одному, не­смотря на множественное число местоимения «вас», тех, ко­го просил веять сатана (см. греческий текст), молится, чтобы вера Симона не оскудела, и указывает, что Симону надлежит укрепить своих собратьев-учеников. Как и в случае с Иудой, упоминание о вмешательстве сатаны объясняет, почему Си­мон может оказаться настолько неверным, чтобы своими от­речениями дойти до грани вероотступничества, и каким образом тень такого вероотступничества способна пасть на идеальное сообщество Иисуса и Его учеников. То, что Симон обратится и даже сможет укреплять своих собратьев-учени­ков, свидетельствует о способности этого сообщества к возро­ждению. В ответе Симона проявляется почитание им Иисуса («Господи») и выражается — без какого-либо самохвального сравнения с другими апостолами — готовность идти с Иису­сом и в темницу, и на смерть. Хотя Симон будет отрицать, что знает Иисуса, он не отвергнет Самого Иисуса. Таким об­разом, Лука продолжает изображать христианское сообще­ство, представленное здесь апостолами, в самом благоприят­ном свете.

Следующий диалог во время этой застольной беседы пока­зывает, что апостолам надлежит вернуться к обычному само­обеспечению, теперь, когда Иисуса ждет смерть злодея во ис­полнение пророчества Ис. 53:12. Подразумевается, что Он не злодей, хотя и будет причтен к таковым; а апостолам в Его отсутствие предстоит совершать служение в качестве стран­ников. Упоминание двух мечей предполагает, что апостолы намерены защитить Иисуса, и подготавливает почву для со­ответствующего эпизода в Гефсимании — даже разъясняет заранее, как могло случиться, что ученик миролюбивого Иисуса выхватил меч и отсек правое ухо у раба первосвящен­ника, — в то время как ответ Иисуса «довольно» подразуме­вает, что Он думает не о таком сопротивлении, а уж тем более не о вооруженном восстании против властей предержащих, но лишь о самозащите учеников в опасностях странствий. См. Лк. 22:35-38.

Застолье подошло к концу. В рассказе Луки о событиях в Гефсимании, название которой евангелист здесь, как и в Лк. 21:37, заменяет менее конкретной ссылкой на гору Елеонскую, речь идет о том, что ученики должны сейчас молиться, как молится Иисус. Упоминание об их печали объясняет их сон и служит опережающим ответом на вопрос Иисуса: «Что вы спите?», тем самым выставляя их самих и их сообщество с Иисусом в более выгодном свете. Острополемичен вопрос,

написаны ли стихи Лк. 22:43-44 самим Лукой или добавле­ны переписчиком позже, так как в большинстве самых луч­ших и ранних рукописей они отсутствуют. Если они подлин­ны, они усиливают тот акцент, который сделан у Луки на мо­литве Иисуса. См. Лк. 22:39-46.

См. Лк. 22:47-53. Поцелуй Иуды переведен из области ре­ального в область намерений, чтобы переместить внимание на вопрос о вооруженном сопротивлении. Уточнение, что у раба было отсечено мечом именно правое ухо, подчеркивает серьезность совершенного мечником насилия, так как боль­шинство людей — правши и правая часть тела считается более важной и функциональной. Вмешательство Иисуса «оставьте, довольно» и исцеление Им отсеченного уха слу­жат отрицательным ответом на вопрос о вооруженном сопро­тивлении. С этих пор власть имущие могут больше не опа­саться подобных действий со стороны учеников. Тем, что ок­ружающие Иисуса люди видят происходящее, подчеркива­ется, что очевидцы этих событий заслуживают доверия (ср. Лк. 1:1-4). А слова о времени врагов Иисуса и о власти тьмы объясняют происходящее вмешательством злых сил при от­сутствии вины со стороны Иисуса.

Лука сразу переходит к отречению Петра от Иисуса во дворе дома первосвященника. Иисус, обернувшись, при­стально глядит на Петра после его третьего отречения, тут же поет петух, и это заставляет апостола вспомнить предска­зание и горько заплакать. Определение насмешек над Иису­сом как хулы, то есть клеветнических обвинений, подразу­мевает Его невиновность. Суд над Ним в синедрионе начина­ется с приходом дня. Вопросы о мессианстве и богосыновстве разделены. Ответ Иисуса на первый из них выявляет неве­рие и страх синедриона (ср. Лк. 20:3-8), указывает, что не­бесное царствование не опасно для кесаря, и влечет за собой второй вопрос синедриона. См. Лк. 22:54-71.

См. Лк. 23:1-5. Описание членов синедриона словами «все множество их» подготавливает читателя к тому, что они спо­собны подавить стремление Пилата отпустить Иисуса. Заяв­ление, будто бы они обнаружили, что Иисус запрещал наро­ду платить подати кесарю и называл Себя Христом Царем (то есть соперником кесаря), указывает на те способы, которы­ми Иисус якобы стремился совратить народ иудейский. От­каз платить подать расценивался как мятежный акт. Чита­тели Луки легко могут выявить несостоятельность этих об­винений, так как Иисус велел отдавать подать кесарю (Лк. 20:19-26) и настрого запретил ученикам рассказывать, что Он — Христос (Лк. 9:20-21; ср. Лк. 4:41), никогда не назы­вал Себя народу Христом или Царем (хотя люди сами звали Его Царем во время торжественного входа в Иерусалим, Лк. 19:38) и отказался отвечать на заданный синедрионом во­прос, Он ли Христос (Лк. 22:66-68). По расследовании дела Пилат лично установил невиновность Иисуса, однако синед­рион лишь расширил свои обвинения, указывая, что Иисус Своим учением якобы возмущал народ на восстание от Иеру­салима до Галилеи, хотя читатели Луки отлично знают, что Иисус учил нравственному и религиозному совершенству.

Упоминание синедрионом Галилеи побуждает Пилата спросить, не галилеянин ли Иисус. Узнав, что это так, Пилат отсылает Его к Ироду Антипе, под чьей юрисдикцией нахо­дится Галилея. См. Лк. 23:6-12. О желании Ирода увидеть Иисуса говорится еще в Лк. 9:9. Эмоции заменяют истину в обвинениях синедриона против Иисуса на слушании у Иро­да. В связи с невиновностью Иисуса то осмеяние, которому подвергает Его Ирод со своими воинами, должно вызывать сострадание у читателей Луки; однако, с учетом Деян. 12:21, речь, возможно, идет о том, что Ирод горделиво надевает светлую одежду на себя, а не насмешливо — на Иисуса.

См. Лк. 23:13-25. Неожиданно «народ» оказывается на стороне синедриона против Иисуса. И все же, поскольку эти люди присоединились к обвинениям синедриона о подстре­кательстве «народа» к восстанию против римлян, они долж­ны чем-то отличаться от тех, кого Иисус якобы развращал Своим учением. Возможно, эти обвинители являются «ста­рейшинами народа» (Лк. 22:66), но названы просто «наро­дом» ради согласования с обозначением синедриона словами «все множество их» (Лк. 23:1). Пилат повторяет свое преж­нее заявление о невиновности Иисуса, подчеркивает его обо­снованность ссылкой на то, что расследование производи­лось в присутствии синедриона, присовокупляет сюда же равнозначное заключение Ирода и сообщает, что намерен отпустить Иисуса, наказав кнутом, чтобы Иисус впредь не вызывал нареканий синедриона. Предложение отпустить Иисуса вызывает всеобщий крик о том, чтобы отпустить Варавву. Описание Вараввы как узника, совершившего убий­ство и причастного к волнениям под самым носом у синедри­она в Иерусалиме, указывает на великую несправедливость требуемой замены — казни самоотверженного миротворца вместо мятежного убийцы. Когда Пилат второй раз выража­ет намерение отпустить Иисуса, это возбуждает в толпе крик, риторически усиленный за счет повтора глагола «рас­пять» в настоящем времени (в греческом тексте) и требую­щий, чтобы Пилат распял Иисуса, то есть казнил Его как злодея. То, что Пилат и в третий раз говорит о своем намере­нии отпустить Иисуса, наказав Его кнутом, потому что Он не совершил ничего достойного смерти, окончательно удостове­ряет невиновность Иисуса, подтверждает политическую без­вредность Его последователей во времена Луки и выставляет римские власти в сравнительно благоприятном свете, а иудейские — в несравненно худшем. Домогательства по­следних возобладали: настойчивость преодолела правосу­дие, а истинность свидетельства была подменена громко­стью крика. Пилат ни слова не сказал о виновности Иисуса, однако распорядился выполнить требование синедриона. Напоминание о том, что Варавва посажен в темницу за убий­ство и мятеж, еще раз указывает на великую несправедли­вость творимой синедрионом расправы.

Далее Лука описывает, как вели Иисуса, и Симон Киринеянин нес за Ним Его крест, а следом шло великое множе­ство народа и плачущих о Нем женщин. Преданность этих людей Иисусу до самого скорбного конца свидетельствует о признании ими Его истинной благости, несмотря наложные обвинения, выдвинутые против Него синедрионом. Иисус смиренно призывает не плакать о Нем и предостерегает о не­счастьях, ждущих народ. Фраза «дщери Иерусалимские» подразумевает, что речь идет о разрушении Иерусалима (ср. Лк. 19:41-44; 21:5-6). См. Лк. 23:26-31. Зеленеющее дерево символизирует благоприятное время, сухое — бедственное. Поэтому, если такое скорбное событие, как распятие Иису­са, происходит в нынешнее мирное время, то насколько же горше будут несчастья, которые обрушатся на Иерусалим в грядущие времена войны (еще раз ср. Лк. 19:41-44).

См. Лк. 23:32-43. Распятие вместе с Иисусом двух злодеев еще раз подчеркивает несправедливость Его казни. Смысл слова «злодеи» — «делающие зло» —контрастирует с благи­ми делами Иисуса (ср. Деян. 10:38). Лука избегает слов «раз­бойники, мятежники» (как у Марка и Матфея¹¹⁸), (¹¹⁸Синод. перевод — только «разбойники»; но, возможно, и «сообщники Ва­раввы» в Мк. 15:7. — Прим. перев) вероятно, для того, чтобы у читателей не возникло даже ассоциаций между Иисусом и мятежом против Рима. Молитва Иисуса о прощении Его врагов, не ведающих, что творят, свидетельствует о Его благочестии до самой смерти и безграничном ве­ликодушии. Ехидство начальников контрастирует с молча­нием смотрящего народа. То же самое можно сказать в отно­шении насмешек воинов (не апеллирует ли Лука к общест­венному неодобрению воинов, связанному с их грубостью и подразумеваемому в Лк. 3:14?).

Хула на Иисуса одного из распятых с Ним злодеев контра­стирует с высказыванием другого о том, что, в отличие от них самих, Иисус ничего худого не сделал. Так как в диалоге между Иисусом и вторым злодеем говорится вместо Царства Иисуса о рае «ныне же», Царство отнесено к грядущему, а рай предстает небесной страной, безопасной для земного Рима.

См. Лк. 23:44-49. Лука объясняет тьму после полудня тем, что солнце померкло. В соответствии с подчеркиванием Лу­кой благочестия Иисуса, проявляющегося в молитвах, по­следнее слово на кресте представляет собой молитву, выра­жающую при последнем вздохе Иисуса Его упование на Бога Отца. Сотник, как очевидец этого события, прославляет Бога и провозглашает праведность Иисуса. И весь народ, видев­ший все происходившее, возвращается, оплакивая Его смерть. Но знавшие Его и женщины, следовавшие за Ним, остаются на месте и увидят то, что случится дальше.

См. Лк. 23:50 — 24:12. Даже после Своей смерти Иисус притягивает лучших: Иосиф из Аримафеи добр и праведен и не участвовал в кознях синедриона. То, что он помещает тело Иисуса в гроб, который ранее не использовался, — особая дань невиновности Иисуса (ср. Лк. 19:30). Женщины, при­надлежащие к числу учеников Иисуса, продолжают высту­пать в роли очевидцев, следуя за Иосифом к гробу и глядя на погребение. То, что они, вернувшись и приготовив благово­ния и ароматы для помазания тела Иисуса, в субботу остают­ся в покое, свидетельствует об их послушании иудейскому Закону. Учитывая подозрительность всего нового и узаконенность иудаизма в греко-римском мире, Лука подчеркива­ет связь между христианством и иудаизмом. В воскресенье утром женщины, обнаружив, что камень отвален от гроба, и не найдя внутри тела Иисуса, приходят в недоумение. Появ­ление двух мужей, провозглашающих Его воскресение, слу­жит достаточным свидетельством и помогает женщинам из­бавиться от страха. Блистающие одеяния двух мужей усили­вают это свидетельство, указывая на его божественное про­исхождение (ср. Лк. 9:30-32 и ссылку в Лк. 24:23 на этих двух мужей как ангелов, то есть вестников Бога). Напомина­ние о том, что Иисус предсказывал именно те события Своих Страстей и Воскресения, которые сейчас произошли, рассе­ивает недоумение женщин. Пренебрежительное и недовер­чивое отношение к свидетельству женщин со стороны один­надцати апостолов и проверка Петром известия о том, что гроб пуст, доказывает, что апостолы не поверили бы в воcкресение Иисуса без серьезных и несомненных оснований (ср. Лк. 1:1-4).

Далее свидетельство двух учеников, не входящих в число одиннадцати апостолов, дополняет свидетельство ангелов, являвшихся в виде мужей в пустом гробе. Новое свидетель­ство основано на личной встрече с воскресшим Иисусом. Эта встреча, происшедшая в тот самый день, когда ангелы объ­яснили, что гроб пуст по причине воскресения Иисуса, под­тверждает истинность такого объяснения. Указания имени одного из учеников (Клеопа), названия селения, в которое они шли из Иерусалима (Еммаус), и расстояния (шестьдесят стадий, около 10 километров) представляют собой конкрет­ные сведения, подтверждающие достоверность свидетельст­ва двух учеников. С учетом обычая Иисуса беседовать с уче­никами в дороге и за трапезой, обстоятельства этой Его бесе­ды с учениками тоже служат подтверждением их свидетельства. Их печаль и неспособность сразу узнать Иисуса опро­вергают мнение, будто бы их свидетельство было вымыш­ленно в связи с ожиданиями, что Иисус должен воскреснуть из мертвых. Объяснения Иисуса двум ученикам о сказанном в Писании относительно Его Страстей и Воскресения служат еще одним подтверждением их свидетельства, связывая его содержательный смысл с божественным замыслом, прояв­ляющимся уже в древних писаниях. Сердечное чувство, воз­никшее у них внутри во время этих объяснений, дополняет сказанное в писаниях дыханием самой жизни. Когда глаза учеников открылись и они узнали Иисуса, они стали очевид­цами. А явление Иисуса Симону (Петру) добавляет к свиде­тельству учеников свидетельство еще одного очевидца. См. Л к. 24:13-35.

Очевидцами третьего явления воскресшего Иисуса стано­вятся все ученики, которые слушают, как ходившие в Еммаус рассказывают о происшедшем с ними на пути. См. Лк. 24:36-53. Смущение, испуг и долго не проходящие сомнения вновь опровергают мнение, будто бы этот рассказ мог быть выдуман в связи с ожиданиями, что Иисус должен воскрес­нуть из мертвых. Благодаря тому, что тело Иисуса зримо и осязаемо и Он ест пищу, выявляется телесность воскресе­ния, а ученики становятся его очевидцами. Напоминание о предсказании Им Своих Страстей и Воскресения и Его даль­нейшие объяснения написанного в Ветхом Завете (в соответ­ствии с делением его иудеями на закон Моисеев, пророков и остальные писания, во главе которых стоит Псалтирь), под­тверждают для учеников то, что они видят, и завершаются поручением Иисуса проповедовать во имя Его во всех наро­дах. Сущность их проповеди — то есть покаяние, ведущее к прощению грехов, — подхватит тему преобразования обще­ства, начатую Иоанном Крестителем и углубленную Иису­сом. Обетование Бога Отца о том, что ученики будут облече­ны «силою свыше», исполнится в излиянии на них Святого Духа (Деян. 1:4-5; 2:1-4). Никто не может оспорить итоги яв­ления Иисуса, Его деяний, проповеди, благословения и ухо­да через вознесение на небо: ученики пребывают в храме, прославляя Бога. Так Лука оканчивает первый том своего двухтомного труда, указывая на достойное восхищения бла­гочестие христианского сообщества.