Фрэнсис Шеффер

Истинная одухотворенность

   Состояние расколотости человека в себе самом

8. Исцеление  совести

 

 

В первых семи главах мы рассмотрели проблему избавления от порабощающей власти греха в условиях земной действительности. Поговорим теперь об избавлении от ран, нанесенных грехом, в земной жизни. Второй раздел книги можно было бы озаглавить иначе—“Дальнейшие рассуждения о подлинно христианской жизни”. По этому вопросу нам предстоит вступить в весьма острое противоборство с философской мыслью второй половины двадцатого века, и рассмотреть, что имеет сказать по этому поводу христианство.

Начнем главу с вопроса о соотношении “истинной одухотворенности” и расколотости личности в себе самой в результате греха. Здесь надо поставить точки над и. Не следует путать причину со следствием. Порабощает и наносит раны грех. Человек порабощается грехом, а не его последствиями. Стало быть, проблему избавления от рабства греху и последующих действий на этом основании следует считать базисной и рассматривать ее прежде проблемы избавления от последствий рабства греху. Нельзя обрести обетований Божьих, то есть, отыскать библейское решение проблемы исцеления от ран греха в земной жизни, не будучи настоящим христианином и не поступая согласно библейскому учению об избавлении от власти греха. Вот почему наши дальнейшие рассуждения будут основаны на тезисах первых семи глав этой книги.

Любая аргументация становится психологическим трюком или ужасным заблуждением, если ее не подкрепляют определенные, точно установленные факты—объективные, или пропозициональные, говоря языком двадцатого века, истины. Что это за факты, представляющие объективную истину?

Первым из таковых является объективная реальность сверхприродного мира и реальность спасения в библейском понимании. Без этих истин попытки нашего современника потянуться и, так сказать, сорвать некоторые из благословений Священного Писания, могут быть не больше, чем психологическим трюком. Однако за фактом объективной реальности сверхприродного мира и реальности спасения стоит иной, более фундаментальный—бытие беспредельно-личностного Бога, по образу и подобию Которого был сотворен человек. В связи с тем, что мы сотворены Богом по образу и подобию Его, учение о личностной природе человека покоится на твердом основании. Это учение противополагается всем детерминистским концепциям, согласно которым человек есть комбинация психологических или химических комплексов.

Следует считаться и с третьей объективной истиной, имеющей отношение к фундаментальной проблеме человека. Эта проблема, в решение которой наш современник вкладывает столько усилий, носит нравственный характер. Проблемой человека является грех и вина—реальная (а вовсе не воображаемая в виде угрызений совести) вина и реальный грех, поскольку мы согрешили пред святым Богом, имя Которому—Сущий. В противоположность неоортодоксии и всем другим современным богословским течениям мы должны подчеркнуть, что реальный грех вкупе с реальной виной носят воистину нравственный характер. Грех и вина не есть проявление отдельных метафизических или душевных дефектов человека. Человек в самом деле виновен пред святым Богом. Мы согрешили пред Богом, имя Которого—Сущий. Без опоры на три вышеописанные фундаментальные истины дарованная Писанием надежда на избавление от рабства греху остается ужасным заблуждением.

Отсюда перейдем к рассмотрению проблемы исцеления от порабощения собственной совести. Предупреждая наши заблуждения, Слово Божье и историография Церкви указывают на опасность следующих двух мировоззренческих позиций. Прежде всего речь идет о позиции, между богословами известной под названием перфекционизм. Согласно учению перфекционизма христианин может быть совершенным уже в условиях земной действительности. Известны два варианта этого учения. Первый—это учение (его искренно поддерживают многие) о “втором благословении ”. В определенный момент жизни человек, якобы, принимает второе благословение, которое выступает гарантом его полной безгрешности. Учил этому ранний Уэсли, в поздние годы пришедший к тому, что последовательно держаться этой точки зрения человеку не по силам. Второй вариант этого учения таков: говорят, что совершенство достижимо в текущий миг. Итак, этот вариант перфекционизма толкует о одерживаемой человеком миг за мигом абсолютной нравственной “победе”. Действительно, как мы убедились выше, наша жизнь состоит из последовательного ряда мгновений.

В связи с этим возникает следующий вопрос: можно ли надеяться достичь абсолютного или относительного совершенства в “текущий миг”? При положительном ответе на этот вопрос мы, несомненно, погрязли бы в болоте бесконечных и отвлеченных дискуссий об окончательной победе в “текущий миг”. Твердят, что человеку по силам избавиться от “всех известных грехов”. Я же утверждаю, исходя из исследований, во-первых, Священного Писания и, во-вторых, человеческого опыта, что тезис об “осознанном” грехе (совершенном  в ясном сознании и с полным пониманием) не стыкуется с понятиями “известный” и “сознание”. Проблема употребления того или иного слова, или обоих вместе, состоит в том, что со времени грехопадения человек в ясном сознании и с полным пониманием, умышленно и по привычке водил и водит самого себя  за нос. Мы обманываемся в недрах собственного подсознательного и интуитивного естества.

Чем больше Святой Дух указывает мне на мою жизнь и глубже проникает в мое естество, тем больше я осознаю, что в нем точно имеются некие глубинные источники. Современная психология называет эти глубинные источники сферой бессознательного и подсознательного; и хотя лежащая в основании психологии философская наука нередко демонстрирует ложность самих оснований своих, она права, когда указывает на несхожесть внешнего и внутреннего облика человека. Мы походим на айсберг, десятая часть которого находится над водной гладью, а девять десятых—под нею. Обмануться человеку здесь легко и просто; потому-то и надо ответить на вопрос о смысле слова “известный”. Если я утверждаю, что могу избавиться от всех “известных” грехов, то, несомненно, я должен отдавать себе полный отчет в многосложности этого вопроса: А что же мне известно на самом деле? По существу, прежде, чем ставить вопрос о возможности избавиться от “известных” грехов, я должен вербализовать все, что открылось мне. Все предыдущие годы, когда Святой Дух пребывал в борении со мной, я приходил ко все большему пониманию глубин собственного естества и последствий ужасного греха, совершенного в Едемском саду нашим прародителем. Человек раскололся в себе самом.

Мы должны в рамках Писания постичь также и то, что после грехопадения всё находится под заветом благодати. Завет дел был нарушен преднамеренным, открытым, не обусловленным внешними условиями выбором Адама и Евы. Вместо завета дел милостью Божьей, начиная от обетований, данных в Быт. 3:15, человеку был без промедления дарован завет о деле Мессии, Который явится в грядущем. Таким образом, с момента грехопадения до сего времени все зиждется на деле, свершенном Господом Иисусом Христом на кресте, все держится не на человеке, не человеком. Следовательно, если и есть некая победа в моей жизни, то нельзя полагать, что это моя, личная, победа, или мое, личное, совершенство. Это мнение противоречит тому, что говорит о человеке Библия, и тому, как поступал с человеком Бог со времени его грехопадения. В принципе речь просто не может идти о моей победе; прежде всего нужно говорить о победе Иисуса Христа. Мне никак не пристало говорить о своих делах (то есть, о святом образе жизни), ибо я всегда должен говорить о святости Христовой. Если я допускаю и лелею мысль о своей личной победе, то такой победы не бывает в принципе. Что бы я ни думал о своем освящении, такого освящения в принципе не бывает. Любое мое освящение я должен рассматривать как дело, совершаемое Христом.

Безусловно, только так, принося в ясном сознании и с полным пониманием всякую победу к Его стопам и оставляя ее там навсегда—особенно, говоря о подобных вещах—можно избежать порождаемой победами гордости, которая сама по себе может быть хуже того греха, над которым мы, если верить нашим заявлениям, одержали победу. Чем выше победа, тем больше нужда в сознательном (и, как говорилось уже, вербальном) отнесении ее к стопам Христовым.

Как упоминалось выше, есть не одна, а две ложных мировоззренческих позиции, которым следует противостать. Вторая позиция столь же ошибочна, что и первая.

Вестминстерский катехизис упирает на то, что мы согрешаем всякий день помышлением, словом и делом. Эти слова недалеки от истины, но, увы, даже они могут быть обращены нашим греховным сердцем в нечто чрезвычайно вредное. Наставляя детей в том, что мы всякий день согрешаем в помыслах, словах и делах; уберегая их в жизни от легкомысленных и отвлеченных представлений о грехе, надлежит проявлять сугубую осторожность. Если у меня есть “билет” в небо—если я уповаю на победу Христа—разве я не обязан славить Его за победы, которые Он одержал во мне, через меня, в моей земной жизни? Взирая на Иисуса Христа и одержанную Им победу на кресте, чтобы приобрести мне “билет” в грядущее небо, посмею ли я отвергнуть все, что победа эта имеет произвести в бранях земной бытийности—перед людьми, ангелами и остальным сверхприродным миром? Какая отвратительная мысль!

Библия отделяет искушение от греха. Христос был искушаем подобно нам, и библейское свидетельство подчеркивает Его искушенность во всем, кроме греха (Евр. 4:15). Воистину, имеется существенное отличие между искушением и грехом; и Библия свидетельствует, что если мы впадаем в искушение, это вовсе не значит, что мы непременно уступим ему и впадем в грех.

“Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так-чтобы вы могли перенести” (1 кор. 10:13).

“Ибо это есть любовь к Богу чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки. Ибо всякий, рожденный от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша” (1 Ин. 5:3, 4).

Не мы, вовсе не мы, побеждаем  мир сей собственной силой. Мы не имеем внутренней силы, способной победить мир. Победа над миром—это дело Христово, как мы убедились выше. Мы способны одержать победу в практическом смысле, воздевая руки веры к небу всякий миг и принимая дар благодати. “И сия есть победа, победившая мир”. Бог обетовал, и Библия утвердила, что возможность избежать искушения имеется. Нужно желать такого избавления по Божьей милости.

Обсудив вышеописанные две опасности, отправимся далее.

Скажем теперь, я проводил жизнь в свете представлений, дарованных Богом для нашего земного бытия. Будучи возрожденным чадом Божьим, я вел воистину одухотворенную жизнь постольку, поскольку приобрел ее для меня Христос. Потом грех вновь овладел мной. По той или иной причине моя миг-за-мигом вера в Бога ослабла, преткнулась—пристрастие к определенному греху отвратило меня от веры, основанной на восстановленной связи с Троицей. Реальность истинной одухотворенности утрачена мною. Я взираю на небо утром, в полдень и ночью—и нечто престало, нечто изведанное мною ранее: мой покой и мой мир престали. Дело не в том, что я погиб в другой раз, поскольку оправдание мое произошло раз и навсегда. Но, как видно со стороны ближнему, да и сам я могу это видеть, в эту пору нет во мне признаков победы Христовой на кресте. Глядя на меня, люди думают о том, что наделенная нравственностью и разумом креатура Божья является абсолютным фиаско Бога, и более того, что Бога нет. Но Бог по-прежнему крепко держит меня в Своих руках, я разделился с Ним не до окончательной погибели, а только в отношениях дитя–Родитель. И еще я помню, какие сокровища принадлежали мне.

В связи с этим по необходимости встает следующий вопрос: А есть ли возвратный путь? Или наши отношения разбились, как прекрасная баварская фарфоровая чаша, разбившаяся вдребезги на кафельном полу?

Слава Богу, благовестие учитывает и это обстоятельство. Писание всегда реалистично: в нем нет романтики, оно сугубо реалистично, ибо представляет меня таким, какой я есть на самом деле. Обратный путь не заказан, более того, для нас он не является чем-то новым. Суть его—та же кровь Христова, дело, свершенное Агнцем Божьим—раз и навсегда свершенное дело Христово на кресте, в месте, времени, истории.

Не является новым для нас и первый шаг на этом возвратном пути. Никто не оправдается, никто не последует за Христом, не признав себя грешным. Никто не примет спасения через Христа-Спасителя, пока не назовется грешником. И в 1 Ин. 1:4–9 ясно указано, что первым делом в обращении христианина по прегрешении является признание пред Богом этого греха. Он не должен обелять себя в этом согрешении; ему не надо придумывать ему иное имя; он не должен обвинять в нем ближнего; ему не надо называть его иначе, как грех.

“И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершенна. И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине; если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха. Если говорим, что не имеем греха,—обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи (наши) и очистит от всякой неправды” (1 Ин. 1:4–9).

Вот так мягко обращается Бог со Своими чадами по согрешении их. Такова цель Божьего наказания христиан; оно должно заставить нас осознать, что конкретное прегрешение есть грех.

“И забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: “сын мой! не пренебрегай наказания Господня и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает”. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы—незаконные дети, а не сыны”.

Если мы согрешаем в жизни и упорствуем в этом, а Бог не касается нас рукой Своей в любящем наказании, значит, мы не Его чада. Бог весьма возлюбил нас, ибо мы—сыны Его. Он возлюбил нас неизмеримо. Он воистину возлюбил нас, Своих приемных детей.

“Притом, если мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить? Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей—для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его. Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности” (Евр. 12:5–11).

Он наказывает нас, преследуя определенную цель—Он желает сделать мою жизнь нравственно совершенной; более того, Он хочет, чтобы я приносил “мирный плод праведности”—чтобы я превозмогал все с миром. Такова Божья любовь.

При этом, однако, есть определенное условие. Божье наказание должно научать приносящих мирный плод праведности. Иначе говоря, Бог научает наказуемых тому, что хотел преподать посредством наказания. Наказания от Бога Отца должны подвигать нас к покаянию в конкретных проступках; наказания эти может возрастать до тех пор, пока мы не осознаем, что наши проступки и есть грех; пока мы не прекратим уходить от исповедания греха, выдумывая для него экстравагантные имена; пока мы не перестанем обвинять ближних и обелять себя как-то иначе. Желаем ли мы в действительности восстановить нарушенную связь с Богом? Мы, чада Божьи, способны восстановить эту связь. Мы способны восстановить отношения с Богом в любой момент, но не готовы, если у нас нет желания назвать конкретное согрешение грехом.

И упор здесь делается на конкретном, отдельно взятом грехе. Мало сказать: “Я согрешил”. Это пустые слова. Мне надо захотеть назвать свой конкретный проступок грехом. Я должен занять предназначенное мне место в Гефсиманском саду рядом со Христом. Христос говорит здесь как истинный Человек, и говорит совершенно противное тому, что говорили в саду первородного греха Адам с Евой. Вот слова Его: “Не Моя воля, но Твоя да будет”. И мне надлежит повторить эти слова в ясном сознании и с полным пониманием: “Не моя воля, но Твоя да будет”, в отношении моего конкретного проступка—не общее заявление, “Да будет Твоя воля”, но “Да будет Твоя воля в отношении всего, что я осознаю как грех”.

“Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине” (1 Ин. 1:6).

Нельзя в ясном сознании постоянно пребывать во тьме и надеяться при этом сохранить искренние отношения с Тем, Кто есть свет и святость. Это невозможно в принципе.

“Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (сего)” (1 Ин. 2:16).

Здесь есть нечто антитетичное не только Божьему внешнему закону, но и нраву Его и естеству. Как можно говорить, что мы имеем общение с Ним, если в ясном сознании и с полным пониманием ходим в том, что абсолютно противно Ему?

Вот почему мы говорим: “Не моя воля, но Твоя да будет”. Подразумевая при этом свой конкретный проступок, я предстою снова тварью пред Богом-Творцом; я занимаю место, для которого был сотворен. Как исчадие первородного греха, я вновь распинаю себя, ибо не бывает воскресения без распятия. Как мы убедились ранее, таков духовный порядок христианского бытия, четкий и ясный—не бывает обращения без покаяния и исповедания греха пред Богом. Если начать с центрального библейского учения о воистину Сущем Боге, то согласно нераздельности библейского учения иного ожидать и не следовало. Сущий—Бог беспредельно-личностный, у Него Свой нрав. Он свят. Это положение не является побочным, периферийным; оно находится в средоточии всего. Если Бог Сущий именно таков и я стал Его чадом, то разве не должен я, согрешив—совершив нечто абсолютно противное Его естеству—обратиться к Богу-Личности с просьбой простить меня? Бог—не доктрина или абстракция; Он—Сущая Личность. На деле мы не всегда осознаем содержание греха на все сто; это особенно верно в отношении человека, душевно взвинченного, неспособного осознать, что на самом деле представляет собой грех, а что—помрачение сознания. И снова приходит на ум аналогия с айсбергом, девять десятых которого находится под водной гладью, и лишь одна десятая—над нею, так что не всегда разберешься, каковы мы и наш грех. Много греховного может находиться ниже этой “водной глади”, многое может скрываться в подсознательной сфере в назревшем, взрывоопасном состоянии, спорадически прорываясь на поверхность. Однако, каким бы ни было зло, находящееся на поверхности, грехом является та его часть, которую мы осознали в реальности; и мы должны чистосердечно открыть пред Господом, проникающим сердце и испытывающим внутренности, эту часть и сказать Ему, Отче, я согрешил. Надо с чистым сердцем сожалеть об открывшемся мне, то есть, выступившим над “водной гладью” грехе.

Ранее отмечалось, что наблюдается строгий параллелизм между оправданием и освящением—между становлением христианина и христианской жизнью. Первый шаг в деле оправдания состоит в необходимости признать себя грешником, на котором пребывает гнев Божий, и свое полное бессилие в спасении себя. Первым актом подлинно христианской жизни выступает постижение невозможности вести христианскую жизнь при опоре на личные усилия и персональные добродетели. Процесс восстановления отношений с Богом после совершенного прегрешения сохраняет тот же порядок: я должен признать свой конкретный проступок грехом. Речь идет не о трех разных принципах; имеется один принцип в приложении к трем различным ситуациям, поскольку мы имеем дело с тем же самым Богом и в принципе с той же проблемой. Однако ни в деле становления христианина, ни в деле приношения плода христианской жизни, недостаточно совершенного мной первого шага. Чтобы обрести дар Божьей благодати, в каждой из трех ситуаций при тех или иных конкретных обстоятельствах я должен воздевать к небу руки веры. И когда я, христианин, согрешил, есть только одно основание для реставрации отношений с Отцем—дело, свершенное Иисусом Христом в месте, времени, истории, в прошлом, на Голгофском кресте. От греха омывает меня, христианина, только кровь Иисуса Христа; и только по достоинству крови Христовой этот позор снимается с меня. Свой конкретный грех я обязан подчинить крови Иисуса Христа, верою. И вновь мы говорим здесь об известном, ибо речь идет об активной пассивности или оперативном покое, рассмотренном нами ранее. Нам самим от греха не омыться, и в то же время мы не мыслящий тростник и не мертвый камень. Бог сотворил нас по образу и подобию Своему, и всегда обращается с нами в свете сего.

Итак, в сфере осознанного освящения в целом, как и в сфере восстановления отношений, все покоится на реальности того факта, что кровь Христа значима в нашей земной жизни, и реставрация отношений случается всякий раз, когда мы верою действуем на том же основании и после конкретных прегрешений. По-моему, традиционная, ортодоксальная Церковь в реформационном потоке истории уделяла в целом мало внимания сознательной стороне христианской жизни. Не о “втором благословении” идет речь, но о реальной значимости в нашей земной жизни крестного подвига Христова и начале сознательной деятельности на этом основании.

По-моему, Джон Уэсли понял это. Он познал очевидное действие Бога в личной жизни благодаря делу, свершенному Иисусом Христом. Полагаю, что его богословские воззрения в этой области были ошибочны и он употреблял неверную терминологию, но устремление его, конечно, не было ошибочным: этим устремлением было осознание и проведение в жизнь той истины, что кровь Господа Иисуса Христа оказывается доступной во всякий текущий миг. Однако, какую терминологию ни употребляй для выражения этой истины, реальность ее осознается, когда ты постигаешь, что Христос приобрел для нас “билет” в небо и все необходимое в условиях земной действительности, дабы нам освящаться миг за мигом здесь верою.

И в отношении восстановления связи с Богом кровь Христа особо значима для меня в земной жизни, когда я согрешаю и преходит мой покой. Восстановление связи с Богом должно происходить прежде всего на основании осознания того, что Христос совершил для нас в этой сфере, а затем претворения этого в жизнь миг за мигом. Речь идет не о механистическом процессе; о роли дела Христова в земной жизни надлежит знать и осознанно действовать на почве этого знания. Однако основанием для этого остается по-прежнему дело, свершенное Христом в истории.

Как же нас должна радовать притча Христова о блудном сыне! Здесь дело идет о сыне, который согрешил и оказался в глубокой трясине. В Писании ясно указывается, что грех сыновний не был мал, даже с точки зрения мира. Он совершил “великие” грехи. И все же отец надеялся на возвращение блудного сына, и готов был прижать его к сердцу. Кровь Христова очищает от самого черного греха. Нет такого согрешения, способного воспрепятствовать восстановлению наших отношений с Богом, если мы в смирении называем его грехом; и верою подчиняем свой конкретный грех крови Христа. Ибо, если сердце мое осуждает меня и вопиет, “Ты опять согрешил против неба!”, я опять должен довериться Богу, памятуя о деле, свершенном Иисусом Христом. Должна последовать, как мы убедились выше, сначала наша смерть, и только потом—воскресение. За смертью идет воскресение только по достоинству победы Христовой. Христианская жизнь в принципе не может завершиться негативом. Негатив есть, поскольку человек—это мятежник. Но дело на этом не кончается; “негатив” всегда переходит в “позитив”. Как мое тело в один прекрасный день воскреснет из мертвых, так и мне предназначено жить воскресшим уже теперь.

Думаю, чрезвычайно полезно человеку, принявшему спасение через Христа-Спасителя, склонивши голову, вознести хвалу и славу Богу Сущему—“Благодарю Тебя за свершенное Тобою дело”. Несомненно, люди спасались и погибали, не произнося слов “Благодарю Тебя” осознанно, но как прекрасно, когда человек находит себя грешником и постигает ужас погибели, отчего человеку надлежит обрести спасение через Христа-Спасителя, а затем склониться, чтобы молвить в ясном сознании и с полным пониманием, “Благодарю Тебя” за дело совершенное и завершенное. Новообращенный обычно благодарит Бога за дарованные ему уверенность в спасении, мир и покой.

То же происходит и с христианином при восстановлении отношений с Богом. Аналогию можно продолжить. Если мы согрешили, то лучше всего в ясном сознании и с полным пониманием молвить, “Благодарю Тебя за  свершенное дело”, после подчинения своего конкретного прегрешения совершенному и завершенному делу Христову. Не будучи абсолютным условием восстановления отношений, благодарение в ясном сознании и с полным пониманием своего греха приносит уверенность и мир. Мы говорим, “Благодарю Тебя” за дело, свершенное на кресте, которого довольно для восстановления наших отношений с Богом. Это происходит не на почве моих чувствований; не больше, чем во время моего оправдания. Реальным основанием здесь выступает дело, свершенное Христом на кресте, в истории и объективные обетования Божьи в писаном Слове. Если я доверяю Библии и тому, что говорится в ней о восстановлении отношений с Богом на основании Христова дела, я имею уверенность в том, каким бы тяжким ни был мой грех. Такова христианская реальность избавления души человека от порабощающей власти искаженной совести.

Мартин Лютер в толковании на Послание к галатам обнаруживает глубокое понимание того обстоятельства, что составной частью нашего спасения является избавление от порабощающей власти совести. Несомненно, совесть у христиан становится более чуткой—это нормально и правильно. Таково действие Святого Духа. Однако я не должен год за годом поклоняться своим прошлым грехам. Если совесть под действием Святого Духа заставляет меня осознать мой конкретный проступок, я обязан тут же назвать это прегрешение грехом и в ясном сознании и с полным пониманием подчинить его крови Христа. Теперь мой грех покрыт и моя досада о нем не к чести дела, свершенного Иисусом Христом, ибо моя досада вредит моим отношениям с Богом. Несомненно, досаждаться прошлыми грехами значит поступать, презрев бесценность смерти Сына Божия. Теперь, когда мой грех покрыт, мои отношения с Богом восстановлены.

Что касается общества, то здесь, наверное, мне предстоит расплатиться за свои грехи; ведь они могли принести зло, нанести урон  тем или иным конкретным людям. С подобным оборотом дела нельзя не считаться. Мы поговорим об этом ниже. Что касается моих отношений с Отцем, то Бог говорит, что они восстановлены по достоинству крови Христовой. И, если достоинство Его крови столь велико, что переносит мятежника и грешника из царства тьмы в Царство Возлюбленного Сына Божия при оправдании, то найдется ли грех, который не могла бы покрыть кровь Христова?

Если я в ясном сознании и с полным пониманием благодарю Бога за свершенное дело, то моя совесть не может не обретать покоя.

В течение двадцати или около того лет—с тех пор, как я начал бороться с порабощением совести в личной жизни—я вижу собственную совесть в образе бросающегося на меня огромного, с чудовищными лапами, черного пса, который угрожает опрокинуть меня в грязь и проглотить. Однако, если моя совесть набрасывается на меня после того, как я подчинил свой конкретный грех крови Иисуса Христа, мне следует вменить ей и сказать по существу следующее: “Фу! Сидеть смирно!” Я должен довериться Богу и не досадовать в делах и переживаниях. Мои отношения с Богом были сверхъестественно восстановлены. Я очищен и готов возобновить жизнь в духе, я готов вновь превратиться в орудие Святого Духа для брани во внешнем, объективно существующем мире. Я не могу быть орудием в этой брани, если Бог не очистит меня; однако, очистившись, я готов к этому. Я могу очищаться на известном основании столько, сколько нужно.

Такова суть реальности для многих христиан. Все мы сталкиваемся с проблемой реальности. Люди доходят до чрезмерных крайностей, чтобы прикоснуться реальности, но смысл реальности в следующем: “Дети мои! сие пишу вам, чтобы вы не согрешали”.  “А если бы кто согрешил, то мы” (включая самого Иоанна, который включает себя в эту категорию) “имеем Ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, Праведника” (1 Ин. 2:1).

Таково существо реальности для меня лично. Если я уповаю на кровь Христа верою, в том уповании и заключена реальность, а не в стремлении стать совершенным, словно Библия учит перфекционизму. Перфекционизм не может лежать в основании реальности; он может быть лишь почвой для ухищрений либо отчаяния. Реальность заключена в уповании на кровь Христа—реальность прощенных грехов, реальность убежденности в том, что конкретный грех, подчиненный крови нашего Господа Христа, отпускается. Это реальность восстановленных отношений. Реальность не должна быть только вероучительной, ходя кредо само по себе, несомненно, важно. Реальность следует испытывать, причем испытывать ее следует на почве восстановленных отношений с Богом через дело, свершенное Господом Иисусом Христом на кресте.

В связи с темой реальности прибавим следующее. “Ибо, если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы; будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром” (1 кор. 11:31, 32).

Урок, преподанный здесь, таков: не следует дожидаться наказания Господня прежде реставрации отношений с Богом. Господне наказание—не мука. Настоящей мукой было наказание на Голгофском кресте. Наказание Господне—исправление, цель которого вернуть нас в богообщение, так что не следует дожидаться наказания Господня прежде реставрации отношений с Богом. Наказание чада Божия исключает наказание по закону. Наказание по закону свершилось на Голгофском кресте. Если Судья—святой Бог, то за одно преступление не наказывают дважды. Наша виновность престала навеки, раз и навсегда. Стало быть, если будем судить себя сами, то не будем судимы.

В отношении этих стихов (1 кор. 11:31, 32) верно и обратное прочтение. Бог не станет судить нас наравне с миром—вот почему Он наказывает нас здесь и теперь. И все же, если мы станем судить себя сами, свои проступки называя грехом и подчиняя крови Господа Иисуса Христа, тогда Ему не понадобится наказывать нас. Вот на что указывает здесь Павел. Тысячу раз верно: лучше не согрешать. Но разве не прекрасно, что мы можем, совершив грех, поспешить к месту исцеления?

Итак, Бог желает, и это один из даров Его благодати, чтобы мы избавлялись от неправомерной тирании искаженной совести. Многие, чуть ли не все, христиане полагают, что первым шагом в реальном исцелении, которое может иметь место в условиях земной действительности, является подлинный переход из состояния расколотости человека в себе самом вследствие грехопадения и греха к внутренней свободе и полнокровной жизни. Человек отделился прежде от Бога, затем от себя самого и, наконец, от ближних и природного мира. Кровь Господа Иисуса Христа гарантирует полное и совершенное восстановление всех отношений, когда Он явится в грядущем. Однако в условиях земной действительности должно иметь место существенное исцеление, в том числе и последствий расколотости человека в себе самом. Таков первый шаг к избавлению естества человека в земной жизни от ран, нанесенных грехом.