Фрэнсис Шеффер

Истинная одухотворенность

13. Существенное исцеление и Церковь

 

 

Рассмотрим теперь истинную одухотворенность в плоскости нашего разделения с братьями и сестрами, особенно в Церкви Господа Иисуса Христа.

В современном богословии имеется четкая тенденция рассуждать о воскресении Иисуса Христа в смысле отождествления воскресения Христа с рождением церкви, именуемой “Его Телом”. Этот подход представляется пагубным в последствиях и невнятным в теории. Библии утверждает иное, а именно: Иисус воскрес из мертвых в подлинном, физическом смысле. Однако согласно учению Слова Божьего (не будем никогда упускать этого из виду) о Церкви действительно говорится как о теле Иисуса Христа. Нельзя упускать одно, отвергая другое. “Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены” (Рим. 12:4, 5). Мы—одно тело, во Христе. “Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело,—так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих” (1 кор. 12:12–14).

Итак, Иисус Христос воскрес из мертвых физически, и Церковь родилась в праздник  Пятидесятницы в форме, известной доныне. Церковь и есть, правда в особом, специфическом смысле, тело Христово. И, будучи Его телом, Церковь должна являть Его миру до тех пор, покуда Он не вернется. Подобно тому, как наши тела суть пособие для коммуникации с внешним, объективно существующим миром, так и Церковь в качестве тела Христова должна исполнять роль средства, орудия, пособия Его коммуникации с внешним миром. Имея сердечные намерения, помышляя, мы передаем наши помышления внешнему миру при посредстве своего тела; наше природное тело—это центр коммуникации с внешним, объективно существующим миром, и только посредством тела мы способны воздействовать на этот мир. Подобно и Церковь, в качестве тела Христова, призвана быть пособием, при посредстве которого Он может быть засвидетельствован и через которое Он действует и будет действовать в этом мире, покуда не явится во Второй раз. Со времени грехопадения человека всегда было два человечества, а не одно. Были всегда непримиримые мятежники против Бога и обратившиеся к Нему по милости Божьей благодаря делу Христову. Церковь должна быть реальностью и демонстрацией этого глубочайшего разделения, причем во всяком поколении. Не должно быть момента, когда какое-либо поколение могло бы заявить, дескать, мы не видим никакой существенной реставрации межличностных связей между людьми в земной жизни. Всякое отдельно взятое поколение должно иметь возможность, взирая на современную Церковь, видеть признаки сверхприродно исцеленных отношений не просто между конкретным человеком и Богом, хотя это должно предшествовать всему; не только отдельного человека с самим собой, хотя это имеет решающее значение; но и между людьми, в Церкви.

“Церковь” в изначально греческом смысле (Ecclesia) означает попросту “созванные”, то есть, созванные из погибшего человечества. Таково призвание Церкви Христовой. В нашем поколении в искусстве, музыке, философии, драме, везде, куда ни обрати свой взор, всякий убедится, что человек есть нечто меньшее, чем то, каким он (и это он точно знает) должен быть. Наше поколение видит, понимает это, но сама эта проблема не является исконно современной. Этим путем мятежный человек шествует уже от времени грехопадения. И Церковь созвана, призвана из этого человечества, чтобы противопоставлять истинного человека человеку падшему.

Главное состоит не в принципе организационного единства, хотя и для него находится свое место. Человеческим организмом управляет головной мозг. Руки не напрямую не связаны друг с другом. Однако почему же тогда они сотрудничают? Каждая рука, всякий сустав и палец рук интегрируются в едином акте потому, что находятся под управлением единого центра—центральной нервной системы. Когда связь головного мозга со скелетными мышцами нарушается, наступает спастический паралич; пальцы, например, уже не могут отыскать друг друга, и согласованность движений пропадает.

В точности то же происходит и с Церковью Иисуса Христа. Подлинное единство держится не на организационном принципе; подлинное единство есть не элемент, равный другим элементам системы, но союз, в котором каждый элемент находится под управлением Главы и, стало быть, вот почему он и действует согласованно с другими. Единство Церкви в основном—это единство Главы, управляющей всеми элементами. Если я в качестве отдельной личности или община в качестве христианской общности, не находимся под руководством Главы, Церковь Иисуса Христа будет действовать наподобие рук, которые не могут найти друг друга; при этом все нарушится, настанет хаос, “паралитическая” ситуация, в которой Церковь станет поступать предельно разрозненно, раздробленно, несвязно. Это верно не только в отношении Церкви Господа Иисуса Христа в целом, но и в отношении той или иной конкретной христианской группы—конкретной поместной церкви, школы, предположительно христианской, некоторой миссии—то есть это верно в отношении всего, о чем ни говори: “паралитические” расстройства в этих общностях возникают пропорционально тому, насколько тот или иной христиан, причисляющий себя к той или иной из христианских общностей уклоняется от руководства Святого Духа, отходит от управления Христова.

Вспомним концепцию “двух стульев”. Поскольку я существую в сверхприродном универсуме как индивидуальность, оригинальная личность, то в каждый из моментов временного континуума будут индивидуальные, личные плоды, и оригинальная, личная демонстрация. Но в равной степени, поскольку мы существуем в корпоративном теле в свете сверхприродного, то будут корпоративные, общие плоды и демонстрация. Дело не в том, что только отдельным христианам следует думать и жить так, но и всей христианской общности в качестве общности следует настроиться на осознанную, миг за мигом жизнь в реальности сверхприродного универсума. Тогда-то и состоится надлежащая демонстрация; тогда-то и появятся надлежащие плоды.

Имеется особенное единомыслие, особенное единение в совместном христианском труде—такое единомыслие, единение не является обычным организационным или абстрактным единством. Такое единение в настоящей, земной жизни, несовершенно, поскольку Библии утверждает, что христиане не будут совершенны в земной реальности, но на основе дела Христова межличностная коммуникация христиан в сей жизни существенно восстановится. Размышляя об этом, мы приходим к некоторым неожиданным заключениям практического свойства. Церкви прежде всего надлежит демонстрировать посредством себя Божественную Личность всякому современному поколению; отсюда следует, что христиане обязаны действовать в рамках надлежащих законных отношений. Бога в реальности есть Личность. Мы не демонстрируем своим существованием какого-то “неведомого Бога” в понимании Тиллиха. Бога есть Личность. Он—Личность, вот почему мы не можем не свидетельствовать об этой Личности; это же значит действовать, как мы называем это, в рамках надлежащих законных отношений. Надлежащие законные отношения Церкви следует прежде всего строить на церковном вероучении, иначе тело будет лгать о Главе.

Далее, в рамках надлежащих законных отношений следует считаться как с жизнью отдельного, конкретного христианина, так и той или иной христианской общности. Надлежащие законные отношения Церкви не являются произвольными. Они основаны на фактах Высшего бытия, Бога-Личности, которые Он открывает нам в Библии. Церковь как тело Христово не продуцирует идей; Церковь является внешней декларацией того, что Бог соизволил открыть о Себе в Писании. Так что надлежащие законные отношения Церкви утверждены Самим Богом. Церкви следует демонстрировать в действительности сверхприродно исцеленное человечество, и в этом смысле совершенно ясно, что братья и сестры, составляющие Тело, в отличие от остальных, внешних, обязаны действовать в контексте надлежащих законных отношений, установленных Богом.

Многие говорят, что христиане не должны брать в жены неверных, а сами при этом ходят в церковь, где многие служители, в том числе и выдающиеся, открыто отрекаются от библейского Бога. Пытаться здесь любить и общаться благоугодно Богу, все равно, что пытаться любить и общаться с чужой женой или чужим мужем. Действовать следует прежде всего в рамках надлежащих законных отношений, иначе Церковь по названию не будет Церковью в реальности. Конечно, люди есть люди, и они не всегда, исполняя библейскую заповедь хранить чистоту зримой церкви, будут действовать всякий раз автоматически, одинаково; но когда эту заповедь отвергают по существу, надлежащие законные отношения в христианском сообществе сокрушаются с той же непреложностью, что и в случае прелюбодеяния, когда отвергают Христову и библейскую заповедь о надлежащих законных отношениях в браке.[9] Вот почему Церковь во всем, что касается вероучения и жизни обязана действовать в рамках надлежащих законных отношений.

Хотя закон и занимает определенное ему место и важен сам по себе, на нем все не кончается. Церковь в контексте надлежащих законных отношений должна выражать словом и делом Личность Бога и Его реальную сущность. Бог беспределен, и потому человек, которому положены пределы, не может демонстрировать свойства беспредельности. И все же, сотворенные по образу и подобию Бога, мы призваны демонстрировать тот факт, что Он—Личность. Это посильно человеку; вот к чему Бог и призывает нас. Вследствие грехопадения отразить это в совершенной форме мы неспособны—надлежит о том говорить всегда. Однако мы можем и должны декларировать это как истину, и эта возможность и обязанность наша в ряду всех остальных является всех более призванием Церкви как тела Христова.

Надлежащие законные отношения, битва с лжеучениями и грехом будут стоять на повестке дня в земной жизни всегда. Однако надлежащие законные отношения, верные сами по себе, являются лишь преддверием к реальности живых, личных отношений христианской конгрегации с Богом, и членов Церкви друг с другом. По-настоящему славить Бога, наслаждаться общением с Ним и демонстрировать Его механистически в принципе невозможно; и нельзя сделать этого лишь в рамках закона, исключив личностное. Когда Церковь Христова действует как угодно, но исключив личностное, она отражает что угодно, только не Бога, и, стало быть не является тем, чем быть призвана. Церковь должна демонстрировать искупленные межличностные отношения людей.

На словах Церковь всегда делала упор на этом. Мы говорим о братстве верующих, и мы уже упоминали выше о том, что мы вступаем в новые отношения с другими христианами, принимая спасение через Христа-Спасителя. По возрождении я вступаю в обновленные отношения с каждым из трех Лиц Троицы и становлюсь собратом всем христианам, всем ближним, пребывающим во Христе, то есть вливаюсь в единую семью Божью. Назначение семьи Божьей—являться истинным братство и, стало быть, зримой демонстрацией братских отношений. Как ортодоксальные христиане мы отвергаем современные воззрения, которые стирают разницу между спасенными и погибшими людьми. Либеральный богослов нарочно снимает пограничные межи между спасенными и погибшими. Горе же всякой церкви Христовой, которая на словах ревнует о таком различении, не подавая при этом свидетельств братских отношений. В Апостольском Символе мы торжественно заявляем: “Верую в общение святых”. На словах мы держимся этого твердо, как и других статей сего Символа. Это не может быть голой фразой, лишь богословской декларацией; однако, сколь мало братства наблюдаем мы—сколь мало эта декларация имеет общего с реальностью! Следует не только постичь, что такое братство существует, и что оно касается всех мест, всех времен и всех верующих. А ведь есть еще мистическое единение, общность святых, воистину имеется; и такое общение святых также следует демонстрировать.

Итак, какой же должна быть Церковь сознательно? Церковь должна сознательно (и мы особо выделяем это слово—сознательно) утверждать своих членов в подлинно христианской жизни, истинной одухотворенности—именно в том, что стало предметом нашей книги. Церковь должна утверждать их в этой жизни для избавления от рабства греху, и для избавления их в земной реальности от ран, нанесенных естеству человека грехом. Церковь должна ободрять их в существенном исцелении расщепления личности и существенном исцелении отчуждения от ближних и, особенно, собратьев по вере.

Сколь совершенной ни была бы церковь в аспекте законности, когда она не печется об окружающей среде, способствующей сказанному выше, она не такова, какой должна быть. Прежде всего Церковь обязана учить истине, а затем претворять в жизнь Высшее бытие, Бога, и осуществлять на деле и отражать реальность Божьей святости и любви. Церковь не может только излагать учение в словесной форме; мы должны выказывать истины вероучения, претворенные в жизнь в той или иной конгрегации собратьев по вере. Можно ли научить вере? Люди часто задают мне этот вопрос и я всегда отвечаю утвердительно. Да, вере научить можно, но при одном условии: проявляя ее. Нельзя научить вере как можно научить абстракции. Веру непременно следует демонстрировать, если стоит задача привить ее кому-либо. Всякая христианская общность должна действовать на основании личного призвания Богом—в финансовой и других сферах—однако, есть здесь одно абсолютное правило, а именно: когда наш личный пример не учит вере, он губит ее. Призваний бывает много—не бывает призвания губить веру. Церковь, как и любая христианская конгрегация, не поступающая по вере единомысленно, никогда не станет школой Христа. Есть лишь один способ стать школой веры—действовать по вере осознанно.

Церковь или  иная христианская общность должна также учить мир смыслу дела Христова в настоящем. Тогда, будучи корпоративным телом, Церковь должна существовать осознанно на этой основе. Не надо думать, что Церковь или иная христианская общность автоматически обретает истинную одухотворенность лишь потому, что исполняет законное. Так не бывает никогда; Бог не обращается с нами механистически. Любая христианская общность должна функционировать миг-за-мигом, осознанно, с сознанием дела, на основе дела, свершенного Христом, при посредстве Святого Духа, по вере. Дело не в том, что та или иная христианская конгрегация призывает своих членов жить на этом основании, а в том, что христианская община, как общность, живет в полном соответствии со своим раз и навсегда совершенным выбором. Смертельно опасно полагать, что истинная одухотворенность приходит автоматически, просто потому, что в прошлом нами принимались решения, основанные на законе, пусть и верные сами по себе. Обязательно должен быть выбор в настоящем, выбор миг-за-мигом, выбор осознанный, выбор с сознанием дела, с осознанным желанием действовать на основе дела Христова.

Всякая  христианская общность обязана также учить на словах обязанности отражать то, что Бог есть и Он—Личность, а затем в качестве корпоративного тела проводить это учение в жизнь. Это дается недешево, ибо к методам церкви должно приходить многими молитвами и трезвлением, и “плоды” сего не явятся в виде одного, простого критерия. Церковь должна выбирать те средств, которые помогут демонстрировать миру Высшее бытие.

Церковь должна, также словом и делом, в качестве корпоративного тела демонстрировать серьезность, с которой она принимает святость с любовью, и любовь с общением. Но этого не сделать, не практикуя осознанно любви и святости, любви и общения в отношении собратьев по вере по всему лику земли.

Итак, если Церковь или иная христианская конгрегация в качестве корпоративного тела не ищет осознанно реального избавления от порабощающей власти греха, и не стремится к избавлению от ран, нанесенных естеству человека грехом на основе дела, свершенного Христом, в силе Духа, по вере, то как ей, положа руку на сердце, научить всему этому словом, и как ей научить всему этому хоть каким-то делом? И еще. Если та или иная церковь, группа, миссия и все остальные конгрегации христиан не стараются сколько потребуется действовать в этом направлении в целом, как корпоративное тело, между собой, во внутренних делах своих, как братство и сестринство во Христе, а затем и во внешних делах и межличностных отношениях с внешними, то как надеяться на то, что отдельные христиане будут претворять все это всерьез в своем, индивидуальном бытии—в отношениях мужей и жен, родителей и детей, и других?

Таким образом, методы Церкви и разных христианских общностей столь важны, сколь и христианское послание их. Обращение с миром сверхприродного должно быть осознанным. Все, что демонстрирует неверие, есть заблуждение, или даже корпоративный грех. Либеральные богословы отвергаются в своем учении от сверхприродного; неверие, выражаемое евангельским христианином, приводит к тому же результату. Позвольте изложить это иначе. Если я проснусь утром и найду, что из Библии выброшено учение о молитве и Святом Духе (не так, как это делают либералы, неправильно толкуя, а по-настоящему выброшено), что изменится в реальности в сравнении с нашими нынешними методами? Страшная, но обыкновенная трагедия состоит здесь в том, что в Церкви Господа Иисуса Христа—евангельской Церкви—большей частью не произойдет ничего существенного. Мы действует так, словно сверхприродного мира вообще нет.

Если Церковь не демонстрирует реальности сверхприродного мира в своем поколении, то кто же займется этим? Дело Господне, творимое как вменил Господь, в действительности касается не только проповеди, оно касается и метода проповедования. Несомненно, есть нечто, чего мир истолковать при помощи мирских методов или прикладной психологии неспособен. И я вообще не говорю здесь о внешних, особых явлениях Святого Духа; я имею в виду обычное, касающееся всех, обещание, оставленное Церкви в отношении трудов Святого Духа.

Вот эти три всеобщих обетования Церкви о Святом Духе. Во-первых, “Но вы примите силу, когда сойдет на вас Дух Святый, и [тогда][10] будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли” (Деян. 1:8). Слова потом в тексте оригинала нет, однако оно здесь верно передает смысл отрывка. Имеется в виду, что Церковь не может свидетельствовать, полагаясь на свои силы; и всеобщее обетование Церкви, данное здесь, состоит в том, что явление Святого Духа придаст ей силы.

Во-вторых, имеется всеобщее обетование о плоде Духа: “Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями. Если мы живем духом, то по духу и поступать должны” (Гал. 5:22–25). Мы исповедуем Христа своим Спасителем и живем Духом, будем и поступать по Духу. Эти плоды Духа не представляют собой чего-то чрезвычайного, необычного; они суть всеобщее обетование, данное всей Церкви в целом.

И, в-третьих, всеобщее обетование о Святом Духе состоит в следующем: воскресший и прославленный Христос будет соприсутствовать Церкви посредством Святого Духа: “И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, духа истины, которого  мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет. Не оставлю вас сиротами; приду к вам” (Ин. 14:16–18).

Заметьте следующие слова, “Не оставлю вас сиротами; приду к вам”. Обетование Христа—распятого, воскресшего, вознесшегося, прославленного—таково: Он будет соприсутствовать Своей Церкви в период между вознесением Своим и Вторым пришествием при посредстве живущего в нас Святого Духа. Таковы три всеобщие обетования, сделанные Церкви в последнее время.

Вот эти три реальности мир и должен наблюдать, глядя на Церковь; он должен видеть нечто, которого миру не истолковать при помощи собственных методов. Церковь должна претворять все это в жизнь, а не только славословить. Имеется различие между людьми, даже обращенными, созидающими Церковь Христову, с одной стороны, и Христом, созидающим Свою Церковь посредством обращенных и посвященных людей, с другой.

Не следует давать организационным и финансовым делам препятствовать Святому Духу водительствовать отдельных христиан, а также те или иные христианские общины. Бесполезно говорить об этих вещах отвлеченно, не относя их туда, где ведется подлинно духовная брань. Организационные и финансовые мероприятия Церкви не должны исключать веры и противоречить сверхприродному. Эти мероприятия не должны превращать в невозможное демонстрацию реальности Высшего бытия. Исследуя историю Церкви, можно заключить, что опасность всегда возникала в чрезвычайных обстоятельствах. Неблагоприятные обстоятельства не дают демонстрировать веру и сводят на нет возможность Бога вести нас тесным путем. Всегда появляется тот или иной обоснованный повод простереть руку и взяться за ковчег. Когда Оза простер было руку свою к ковчегу и взялся за него, у него, думалось ему, имелось благое основание, чтобы ослушаться слова Божия (2 Цар. 6:6, 7). В этот момент он перестал верить в то, что Бог укрепит ковчег. Разве ковчег не мог опрокинуться? Разве не могли поколебаться в чем-то дела и слава Божьи? Подобная опасность всегда является в периоды организационных и финансовых затруднений, когда  временами может показаться, что слава Божья находится под угрозой.

Для христианских конгрегаций и отдельных христиан сверхприродная реальность должна соприсутствовать всегда, во всякий миг. Это в самом деле чрезвычайно важное обстоятельство. Все остальное по сравнению с этим предстает вторичным, производным. Мы любим рассуждать о том, как Христос созиждет Свою незримую, мистическую Церковь, и о том, как мы строим свою, зримую. Мы склонны рассуждать в рамках дихотомии такого свойства. При этом построение зримой Церкви становится во многом сродни натурального, делового предприятия, производимого при помощи натуральных методов и естественных побуждений. Сколько же раз мы убеждались в этом, исполняя дело Божье, когда имеет место укороченная призывная молитва, укороченная заключительная молитва после того, как одна половина «прихожан» разошлась, а другая и не видит большой разницы между деланием Господнего и деланием человеческого, хорошо организованного предприятия!

Вместо этого мы должны всегда взирать на Господа, всегда ждать Его водительства, молясь о нем во всякий миг. Речь идет о совершенно иной реальность. Нам не по силам исполнять все это весьма хорошо—мы будем нищими в этом падшем мире до тех пор, пока не явится Иисус. Однако Церковь Господа Иисуса Христа должна действовать в сверхприродном измерении бытия всякий миг. Такова она жизнь Церкви, жизнь по вере, а не в безверии. Вот что в реальности означает для Церкви жить под водительством Христа, не полагая того, что Христос далеко и созиждет Свою незримую, мистическую Церковь, между тем как мы возводим церковь, до которой рукой подать, при посредстве собственной мудрости и силы. Простираясь до небес, Церковь вступает в средоточие невидимой, а не только видимой брани. Из статуса раздоров с другими организациями, другими людьми, эта борьба возвышается до статуса реальной брани Церкви в тотальной войне, до статуса невидимой брани в незримом сегменте вселенной. Это превращает церковь в Церковь, без чего церковь не может быть Церковью. Имея объективные стандарты Слова Божьего и обитающего в нас Святого Духа нам определено в этих областях приносить плоды Христовы.

Молитва становится чем-то большим, нежели отвлеченным, религиозным, благочестивым деянием. Молитва—это измерение, в котором Церковь предстает Церковью, и где Христос пребывает в средоточии всего особым, определенным и реальным образом. Нет зла в организованности как таковой; давайте подчеркнем это с удвоенной силой. Слово Божье ясно вменяет внедрять организованность, ибо она необходима падшему миру. Но та же организованность становится заорганизованностью, то есть, злом, когда начинает преграждать путь осознанному общению Церкви со Христом. Следовательно, предпочтительны простые организационные принципы, хотя в то же время очень легко прилепиться к простоте организации, оставляя в забвении само основание сей простоты, которое в том и состоит, что Христос воистину—Глава Своей Церкви.

В падшем мире ощущается сильная нужда в организованности, и есть такая нужда и в христианском водительстве. Однако руководящие лица состоят в Церкви Иисуса Христа и народу Божьему являются братьями и сестрами во Христе, как и начальствующими. Церковь в целом, и служители ее в том числе, обязаны действовать осознанно на основе того, что все люди равны, ибо сотворены по образу и подобию Бога, и потому еще, что будучи грешниками равным образом искуплены по достоинству крови Агнца. Таким образом, при доверии к священству всех воистину верующих, опоре на сверхприродно восстановленные отношения между теми, что суть собратья во Христе, вере в обитающего в каждом христианине Святого Духа организованность и христианское водительство не станут антитезисом истинной одухотворенности.

При таком умонастроении Церкви можно сказать кое-что и в отношении преданности. Преданность в Церкви Христовой должна возрастать перманентно. Обратное означало бы гибель Церкви. Речь прежде всего идет о верности Богу как Богу, в плане личностном. Это личная преданность персоне живого Бога; значение такой преданности первостепенно; такая верность превышает верность всему иному. Я столь явственно ощущаю это, что поместил бы другую верность в убывающей прогрессии; под другой верностью я имею в виду верность законам богооткровенного христианства. Этим я хочу не противопоставить принципы богооткровенного христианства беспредельно-личностному Богу, а только подчеркнуть, что они наделяются всякой силой лишь в той мере, в какой проистекают от Бога.

Третьей по значению выступает преданность организованным общностям, и не потому, что они названы структурными сегментами Церкви и имеют историческую преемственность в течение некоторого времени—лет, столетий и даже тысячелетий, но потому, что сохранили верность Библии. Далее, на четвертом месте, должно стоять то, что часто в разных ситуациях выдвигают на первое место, а именно, преданность человеческому водительству. Ему следует выделить совершенно определенное место и не отпускать оттуда. В противном случае человеческое водительство будет абсолютно пагубным. Если преданность человеческому руководству становится главенствующей, мы склоняемся проявлять верность не собственным организованным общностям (которую надлежит крайне ограничивать, как таковую), но своей мелкой партии в пределах конкретной организационной структуры. С другой стороны, взирая на беспредельно-личностного Бога и видя в Нем свою “первую любовь”, мы станем любить не на словах, а на деле всех, кто Христов.

Еще раз подчеркнем, что цель, которую мы ставим перед собой, стремясь к чистоте зримой Церкви, это, во-первых, Сам Бог, и, во-вторых, собратья. Нельзя забывать, что конечной целью является не то, против чего мы боремся, а то, что мы любим.

Давайте переведем все это на человеческий уровень. Любить всю Церковь не значит любить всю Церковь обезличенно, подобно тому, как гуманист любит Человека с большой буквы, хотя у него мало интереса к ближним. Нам положен предел и мы не можем знать всей Церкви во всем пространственно-временном диапазоне. Но что тогда в реальности значат слова о “любви к Церкви Иисуса Христа”? В Новом Завете весьма четко открыто, что христиане должны собираться в поместных конгрегациях и общинах. Этими церквами и общинами Вселенская Церковь как бы разъединяется согласно нашей, человеческой мере. Здесь, в межличностном плане мы способны познавать друг друга, иметь межличностное общение и любовь.

Бог велит нам не оставлять собрания своего, пока не явится Иисус (Евр. 10:25). Более того, Бог велит нам помогать друг другу (Евр. 10:24). Христианство—дело сугубо личностное, но не только. Христиане должны объединяться в общину, в рамках которой верные могли бы оказывать друг другу подлинно духовную и материальную помощь. В новозаветной Церкви любовь и общение простираются под водительством Святого Духа вплоть до ответственных отношений ко всем жизненным нуждам, в том числе и материальным. В поместной церкви последователи Христа этой конкретной, отдельно взятой общины призваны к перманентному межличностному общению друг с другом. Вот на что прежде всего обращают пристальное внимание не только люди, но Бог, ангелы и демоны в незримой вселенной. Дети из христианских семей во множестве уходят в мир, ибо не находят подлинной любви и общения там, где все это подвергается критическому расследованию, в Церкви, “разъединенной по нашей, человеческой мерке”.

Это важно для нашего современника, лишенного человечности. Не полет к звездам волнует нашего современника; его волнует утраты человечности. Так что здесь есть нечто чрезвычайно интересное нашему современнику: взаимодействие настоящих людей в общине, но достаточно малой, чтобы это было достижимо на деле. Конечно, идешь на определенный риск, когда вырываешь собственную семью из контекста—стерильного социального окружения. Есть опасность того, что кастовая праведность наших мелких мыслеформ и общественная стратификация трансформируется. Но что же еще должна означать община святых? Это ни обыкновенная группа странников, сидящая под сенью крышей, ни образец провинциального мышления, но все ценное, усвояющееся до тех пор, пока в конце концов подлинные ценности не станут ценностями общины и тех, кто в нее входит. Ибо только так Церковь верхушки средних слоев общества (этим служители Церкви на Западе встревожены повсюду), способна претерпеть реальные перемены—раскрыв двери для интеллектуалов, рабочих и новых язычников. Это, может быть, и рискованно для наших устоявшихся методов, но в контексте Священного Писания и под водительством Святого Духа есть и будущая слава.

Поместной церкви или иной христианской конгрегации должно быть не просто нравственно совершенной, но и прекрасной. Поместная община должна быть образцом сверхприродного, примером существенного восстановления межличностных отношений в земной реальности.

Первохристианские церкви демонстрировали это на поместном уровне. Например, в Деян. 2:42–46 мы находим нечто, отбивающее такт и задающее тон. “И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось чрез апостолов в Иерусалиме. Все же верующие были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого; и каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца”.

На это обстоятельство указывал и метод утверждение диаконов ранней Церкви. Этих людей ожидали за столами, в совершенно конкретной ситуации, и не в качестве отвлеченной идеи или принципа, но в качестве служителей, обслуживающих конкретных, живущих в определенной точке места и времени, изголодавшихся людей (Деян. 6:1–5). Дело в том, что там и тогда вдовами греко-язычных христиан стали пренебрегать (в смысле материального обеспечения) по причине языкового барьера; это была вполне реальная ситуация. Здесь не было никакой идеологии, а только живые, конкретные, голодные люди, сидящие за конкретными столами. Сколько же ортодоксальных поместных церквей мертвы в этом смысле, что перестали подавать признаки любви и общения: да, это ортодоксия, но ортодоксия мертвая и уродливая! Если нет никакой реальности на уровне поместной церкви, то мы отрицаем этим потоки слов о своей вере, снизу доверху, поскольку при этом мы отрицаем в действительности тот факт, что Бог есть Личность. В поместной ситуации должен проявляться дух заинтересованности в человеке как человеке, в людях как людях, а не только как членах церкви, прихожанах или благодетелях. Это люди, и это обстоятельство имеет прямое отношение к нашей декларации о том, что мы веруем в личностный универсум, ибо все начинается с беспредельно-личностного Бога.

В отдельно взятой поместной церкви всегда есть потенциальная возможность многоплановой демонстрации любви и коммуникации, и не только в ситуации обоюдных отношений (например, супружеских), так что она, эта возможность, простирается здесь необыкновенно. В Ветхом Завете жизнь и культура в целом были основаны на отношениях народа Божия, во-первых, с Богом и, во-вторых, конкретных людей друг с другом. Это была не просто религиозная жизнь, а цельная, единая, переходящая из поколения в поколение культура. Это были тотальные культурные отношения, и хотя Новый Завет больше не ограничивает народ Божий рамками одного государства, тем не менее все еще остается упор на то, что в данное понятие жизненно важного многообразия любви и коммуникации включена вся культура в целом и способ существования народа. Не должно иметь места платоновской дихотомии “духовного” с остальными реалиями жизни. Несомненно, как мы читаем в Деян. 4:31, 32: “И, по молитве, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святого и говорили слово Божье с дерзновением. У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее”.

Здесь в Библии прямо утверждается, что дело идет не о коммунистическом законе, то есть, не о принуждении, насилии над личностью, которое творится обществом, идет речь. Наоборот, Петр, обращаясь к Анании по поводу его имения, подчеркивает: “Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? для чего ты положил это в сердце твоем? ты солгал не человекам, а Богу” (Деян. 5:4). Люди отдавали свое имение в общий котел не по закону, а чувствуя любовь и общность одной нераздельной личности к другой во всем диапазоне под названием человечность. То же самое происходило повсюду, где пребывали христиане. Христиане из числа язычников передавали Павлу средства для бедствующих христиан-евреев. Почему? Потому, что именно иной материальная помощь быть не может. Это на четыре порядка превышает мертвые, холодные подаяния большинства современных христиан. За этим должно было стоять не прохладное, имперсональное деяние, исполняемое в качестве постылой обязанности, а любовь и общение одной нераздельной личности с другой. Настоящий христианин подает в любви и общении по всему диапазону взаимодействия одной нераздельной личности с другой.

Вспомните, как мы выше утверждали, что истинная одухотворенность имеет смысл практически во всех жизненных связях: мужей с женами, родителей с детьми, работодателей с работниками. Этому следует учить в церкви в плане осознанного освящения, дабы вначале наступило постижение, а затем и применение этого освящения на деле и по доброй воле. Духовная атмосфера поместной церкви или другой христианской конгрегации должна выступать в роли проводника к духовному возрастанию членов общины. Подобное возрастание в принципе не может быть одномоментным, раз и навсегда, мероприятием, но подобно всему в нашей жизни оно является процессом, текущим во всякий миг. Следовательно, и учить надлежит всякий миг тому, как являть пример смысла, которым исполняется дело Христово в наши дни, и добровольного, совершаемого конкретными христианами и всей общиной в целом, осознанно этого предприятия, и выбора поступать таким образом.

Церкви нужно действовать осознанно на основе дела, свершенного Христом, а не гордыни, связанной с той или иной врожденной ценностью как таковой, или того или иного предполагаемого или присвоенного превосходства. Церковь должна свободно и с полным пониманием трудиться на основе сверхприродно реставрированных межличностных отношений, а не только природных дарований и талантов. Когда же все это предают забвению или преуменьшают значение этого предприятия на основе прошлых, настоящих или формальных отношений, вся община может огорчать Святого Духа, как и отдельный христианин. Только Святой Дух соединяет все тело Христово в единое целое и, если это тело не печется о взаимном примирении друг с другом, огорчается именно Святой Дух.

Как в браке, все это возможно только потому, что Сам Бог есть предельный опорный ориентир, так что и здесь члены поместной общины не должны полагаться полностью и во всем лишь друг на друга. Церковь должна быть такой, какой она может быть, ибо не нужно быть тем, кем быть не можешь. Пастырю не нужно во всем зависеть от церковного народа, и народ церковный не должен возлагать все надежды на пастыря. Все упования свои следует возложить на одного Бога, беспредельного и личностного, сильного понести все в совершенстве. Полагаться следует не на догматы, трактующие о беспредельно-личностном Божестве, а на Личность, ибо Он—Сущий, и знает поместную общину по имени, и знает по имени всякого ее члена.

Быть совершенным или не быть ничем  не представляют собой альтернатив. Подобно тому, как люди вдребезги разносят свой брак, поскольку пытаются отыскать в нем романтическое и половое совершенство, и не находят его в реалиях этого ущербного, несчастного мира, точно так же они часто и в разных ситуациях разносят вдребезги то, что исполнимо в истинной церкви или подлинно христианской конгрегации. Дело не только в том, что “те”, что включились в этот процесс, еще не совершенны, но и “я” несовершен не меньше таковых. Вне реального совершенства христиане обязаны споспешествовать друг другу для существенного исцеления по возрастающей прогрессии на основе дела, свершенного Христом.

Таково наше призвание. Такова часть нашего сокровища во Христе Иисусе, а именно: реальность достижения истинной одухотворенности, противопоставленной моему отчуждению от ближних, в том числе братьев и сестер во Христе из единой Церкви, поместной общины или другой христианской конгрегации. Это призвание не следует претворять в жизнь тупоумно и уродливо; должно проявляться при этом нечто прекрасное, наблюдаемое внутренними и внешними. Такова важная часть благовествования человечеству, закосневшему в мятеже против Бога; но важнее того то, что наше призвание истинно лишь на основе бытия беспредельно-личностного Бога и того, что Христос свершил для нас в истории, на Голгофском кресте.

Явившись в такие дали, истинная одухотворенность, христианская жизнь, вольется в общую культуру.

[9] См. книгу Церковь и недреманное око мира, Inter-Varsity Press, 1971.

[10] В англ. тексте then, потом.—Прим. перев