Эдвард Янг

Введение в Ветхий Завет

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ПОЭТИЧЕСКИЕ КНИГИ

 

В третьем разделе Ветхозаветного канона содержатся три книги, которые евреи считают поэтическими: Псалмы, Притчи и книга Иова. Все они обозначаются мнемоническим выражением “книги Истины”: в слове “истина” (emeth) содержатся начальные буквы названий этих поэтических книг: iov, meshallim, tehillim (Иов, Притчи, Псалмы). Евреи снабдили эти книги особой системой ударений.

Не следует, однако, думать, что библейская поэзия ограничивается лишь данными книгами. В Библии много поэтических отрывков, среди которых, например, можно упомянуть Быт. 4:23-24; 49:1-27; Исх. 15:1-18; Суд. 5; 2 Цар. 1:17-27.

Что касается поэтических особенностей названных нами книг, то они, по большей части, имеют дидактическую и лирическую направленность, хотя в них можно усмотреть следы эпоса и драматической поэзии. Тем не менее, будучи Словом Божьим, они прежде всего направлены на то, чтобы дать наставление грешному человеку, и поэтому дидактика в них главенствует, хотя (например, в Псалмах) она преподносится в прекрасной лирической форме.

 

ОСОБЕННОСТИ ЕВРЕЙСКОЙ ПОЭЗИИ

 

1. Параллелизм. Еврейская поэзия имеет свои особенности. Ее основная отличительная черта заключается в том, что вместо рифмы в ней используется параллелизм (parallelismus membrorum). Эту особенность замечали давно, однако, впервые она была основательно исследована епископом Робертом Лоутом в 1753 году.¹ Согласно этому исследователю, библейские стихи состоят из двух или более членов, причем выраженные в них мысли находятся друг к другу в “параллельном” взаимоотношении. Основная единица поэзии - строка, две строки обычно образуют стих (дистих), хотя есть и трехстишие (три строки), четверостишие (четыре строки) и даже пятистишие (пять строк). Примером параллелизма может служить первый стих 82 Псалма:

Боже! Не премолчи, не безмолвствуй,

И не оставайся в покое, Боже!

Мы видим, что мысль, выраженная во второй строке, параллельна мысли первой строки.

Лоут выявил три основные формы параллелизма, которые и по сей день считаются общепризнанными, несмотря на то, что были открыты и другие.

1) Синонимический параллелизм, в котором одна и та же мысль повторяется почти дословно, например, в 1 стихе 48 Псалма:

Слушайте сие, все народы;

   внимайте сему, все живущие во вселенной.

 

2) Антитетический параллелизм, в котором какая-либо мысль выражается за счет противопоставления другой мысли. Этот параллелизм особенно часто встречается в книге Притчей, например, в 15:1:

Кроткий ответ отвращает гнев:

а оскорбительное слово возбуждает ярость.

 

3) Синтетический параллелизм, в котором второй член дополняет или завершает мысль первого, например, Прит. 4:23:

 

Больше всего хранимого храни сердце твое:

потому что из него источники жизни.

 

Были отмечены и другие формы параллелизма, большинство из которых представляет собой вариации трех первых. Особое внимание следует обратить на хиастический параллелизм, структурированный по принципу  АББА, например, Пс. 50:1:

А.  Помилуй меня, Боже,

Б.  по великой милости твоей:

Б.  и по множеству щедрот Твоих

А.  изгладь беззакония мои.

 

Первый и четвертый члены перекликаются между собой, и то же самое происходит между вторым и третьим членами, в результате чего отрывок приобретает особую выразительную силу.

Параллелизм из Пс. 28:1 можно назвать кульминационным, то есть построенным по принципу постепенного возрастания, хотя на самом деле это всего лишь форма синтетического параллелизма.

В 1915 году Джордж Буханан Грей ² отметил, что в некоторых случаях (например, Ис. 3:1) две части стиха представляют собой дословный параллелизм, тогда как в других (например, Втор. 32:2) во второй член привносится дополнительное слово.

Остерлей и Робинсон (дающие в своем “Введении” (cтр.139-142) очень полезный анализ природы параллелизма) отмечают, что есть случаи, когда во втором члене или стихе повторяется только часть первого.

2. Акростих, ассонанс, аллитерация. Порой в еврейской поэзии можно заметить и некоторые другие, менее значимые особенности. Одна из них - акростих, самым примечательным образцом которого может служить 118 Псалом. В этом Псалме первые восемь стихов начинаются с буквы алеф, следующие восемь (9-16) - с буквы бет, и так далее по всем двадцати двум буквам алфавита. Из других примеров можно назвать Пс. 9, 34, 37; Притч. 31:10 и далее, а также Плач 1-4. Кроме того, иногда встречаются ассонансы (одинаково звучащие слова) (Быт. 49:17; Исх. 14:14; Втор. 3:2) и аллитерация (звукопись)  (Пс. 6:8; 28:7).

3. Метр. Из сказанного о параллелизме становится ясно, что основополагающее значение имеет смысловая перекличка и смысловая взаимосоотнесенность. По отношению к параллельному выражению мысли все остальные особенности еврейской поэзии можно считать второстепенными. Смысловой параллелизм наделяет ветхозаветную поэзию особой выразительной силой и красотой и служит прекрасным средством для сообщения истины. Иными словами, он выступает как верный помощник дидактической поэзии, поскольку помогает усвоить само ее содержание. Несмотря на то, что параллелизм встречается и в других языках (египетском, аккадском, языке Рас Шамры, сирийском), нигде его самобытное изящество и сила не проявляются столь явно, как там, где он служит выражением богодухновенных ветхозаветных истин.

Поэтому, приступая к вопросу о том, можно ли говорить о размере (метре) в ветхозаветной поэзии, мы должны помнить, что она зиждется на основополагающем принципе параллелизма. В “Иудейских древностях” (ii. 16.4) Иосиф Флавий замечает, что свою торжественную песнь Моисей написал гекзаметром (Исх. 15:1-18), и далее (iv. 8.44) - что песнь Моисея из книги Второзакония (Втор. 32:1-43) тоже написана этим размером. Стремясь к тому, чтобы читатели, не являющиеся семитами, смогли понять природу еврейской поэзии, Иосиф соотносит с ней чуждую Востоку концепцию классического размера (метра).

Такие утверждения не дают ответа на поставленный вопрос. Чтобы решить, существует ли в еврейской поэзии размер или нет, мы должны сами ее исследовать. В еврейской традиции об этом ничего не говорится, Талмуд по этому поводу молчит, и похоже, что в недавно найденных текстах Рас Шамры тоже нет никаких свидетельств в пользу существования поэтического размера. Основываясь на недавних исследованиях текстов Рас Шамры, Дуглас Янг пишет, что “искать в такой поэзии постоянный размер - иллюзия”.³ С другой стороны, представители противоположной точки зрения указывают на то, что некоторые Псалмы, по-видимому, исполнялись под аккомпанемент музыкальных инструментов и что стихотворный размер можно встретить в аккадской и египетской литературе (где даже до конца неясно, как произносятся гласные).

В 1882 году большой знаток сирийского языка Густав Биккель признал, что с восточным языком нельзя связывать классические концепции поэзии.⁴ Он обратился к сирийскому, где стихи состоят из двух слогов, долгого и краткого, которые чередуются между собой. Пользуясь классической терминологией, такое сочетание можно было бы назвать хореем или ямбом. Биккель попытался применить этот принцип к еврейскому языку, но безуспешно. Эстафету принял Густав Хельшер, который, однако, настаивал, что последний слог везде должен стоять под ударением (ямб). В результате появилась возможность говорить о такой схеме:

х - х - / х - х - (то есть, об акаталектическом двухстопном размере). С точки зрения Хельшера, пара таких двухстопных размеров представляет собой характерную особенность еврейской поэзии. В дальнейшем исследователь обратил внимание на сочетание акаталектического двухстопного размера с каталектическим (то есть, такой стопой, где второй член является неполным), что выражается следующей схемой

х - х - / х - х -

х - х - / х -

Кроме “сирийской” классификации Биккеля существует и другая, в гораздо большей степени заслуживающая внимания. Согласно Юлиусу Лею (1875) характер стиха определяется количеством ударных слогов (тонов), причем совершенно неважно, сколько из них остаются безударными. Таким образом, стопа представляет собой наименьшее метрическое единство, с характерным для нее нарастающим ритмом (анапест), хотя в конце стиха нередко встречается добавочный краткий слог. Лей обратил внимание на довольно часто встречающийся “элегический пентаметр”, в котором цезура появляется после третьего ударения:

  хх - / хх - / хх - // хх - / хх - т.е., 3 + 2.

Карл Будде определил, что такой размер встречается в жанре элегии (Qinah), хотя его можно найти и в других поэтических жанрах.

Исследовательскую работу Лея продолжил Эдвард Сиверс, выпустивший в 1901 году свои знаменитые “Метрические исследования”. Проведя тщательный анализ, он подтвердил результаты, полученные Леем, но пошел еще дальше. Лей считал, что количество неударных слогов не имеет значения, тогда как Сиверс полагал, что каждая стопа всегда должна состоять из четырех долей. Таким образом, размер хх, по сути дела, равнозначен размеру хх хх, то есть, одна ударная доля равна двум безударным. Если же между двумя ударными долями нет ни одной безударной (или только одна), то, по мнению Сиверса, к ударной доле надо причислить недостающее количество безударных, дабы каждый размер состоял из четырех долей. Однако все дело в том, что на практике такого просто не наблюдается.

Сиверс утверждал, что существуют ряды из двух, трех или четырех стоп и что строки могут состоять из 2 + 2; 3 + 3; 4 + 4; 4 + 3 или 3 + 4; 3 + 2 или 2 + 3; и 2 + 2 + 2.

Но на самом ли деле все эти размеры встречаются в ветхозаветной поэзии? По-видимому, мы просто не можем прийти к какой-то последовательной метрической классификации. Да, некоторые формы действительно встречаются (особенно 3 + 2), но их появление выглядит как бы случайным. Складывается впечатление, что поэт, обратившись к такому размеру, тотчас оставляет его. Кроме того, не совсем точно и определение метрического жанра элегии (Qinah). Мы встречаем самые разные образцы, и это должно служить предостережением. Дело в том, что еврейский текст никогда нельзя подгонять под какую-то метрическую схему. Иными словами, соображения в области метрики не могут служить критерием для текстуального критицизма, и значение этой особенности нельзя преувеличивать. Комментарии Берхарда Дума и других исследователей не свободны от недостатков именно потому, что они об этом забывают. В заключение скажем, что мы не настолько знаем еврейскую поэзию, чтобы отыскивать в ней определенные метрические образцы, что появление стихотворного размера в том или ином месте в какой-то мере может быть случайным или вторичным и что наши рассуждения в области метрики ни в коем случае не дают оснований исправлять рассматриваемый текст. Реальная картина такова: будучи движимы сильным чувством, ветхозаветные поэты излагали свое повествование ритмически, и поэтому иногда возникали явления, которые позднее можно было классифицировать как определенные проявления метра.

4. Строфическая структура. В последнее время много спорят о том, есть ли в еврейской поэзии строфы. Строго говоря, строфа должна содержать одинаковое количество стихов одного вида, встречающихся два раза или более, однако такие метрически выверенные строфы довольно редки, если вообще можно говорить об их наличии. С другой стороны, если рассматривать строфу просто как определенное упорядочение строк, характеризующееся внешними признаками, то, вне всякого сомнения, строфы в библейском тексте существуют. Например, часто повторяющийся рефрен рассматривается как указание на завершение строфы. Таковым, в частности, является слово selah, например, в 86 Псалме. И, наконец, считается, что на строфическую структуру указывает акростих (например, в 118 псалме). Складывается впечатление, что в еврейской поэзии действительно существует строфическое построение, однако его принципы, по-видимому, не отличаются единообразием.