Джон Стотт

Первое послание к Тимофею и Послание к Титу: Жизнь поместной церкви

Глава 4. Призыв проповедовать Евангелие

Эта глава содержит последние слова, когда–либо произнесенные или написанные апостолом Павлом. Во всяком случае, это его последние дошедшие до нас слова. Они написаны за несколько недель, а может быть, и дней до его мученической смерти. В соответствии с укоренившейся традицией, он был обезглавлен на Остианской дороге. В течение почти тридцати лет он без устали трудился как апостол и странствующий евангелист. Поистине, как он сам здесь пишет, он «подвигом добрым… подвизался, течение совершил, веру сохранил» (7). Теперь его ждет «венец правды» — награда, которую он получит на небесах (8). Вот почему эти слова можно рассматривать как завещание, которое Павел оставил церкви. Они проникнуты необыкновенной торжественностью. Их невозможно читать без глубокого волнения.

Глава открывается чрезвычайно выразительным призывом: «Итак заклинаю тебя пред Богом». Глагол diamartyromai имеет юридическое происхождение и означает «давать показания под присягой» или «быть приведенным к присяге, чтобы свидетельствовать о чем–то». В Новом Завете он используется всякий раз, когда нужно «подчеркнуть сказанное или придать ему оттенок особой важности» (ММ). Павел обращается, конечно, к Тимофею, своему представителю в Ефесе. Но в некотором смысле эти слова предназначены всем, кто призван проповедовать Евангелие или осуществлять пасторское служение, и даже еще шире — всем христианам.

Необходимо внимательнейшим образом рассмотреть три аспекта этого призыва: его суть (к каким действиям Павел призывает Тимофея), его побудительные мотивы (причины, заставившие Павла обратиться с этим призывом) и пример того, как сам Павел, находясь уже в тюрьме, следовал этому призыву.

1. Суть призыва Павла (стих 2)

2 Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещавай со всяким долготерпением и назиданием.

Оставив на время стих 1, перейдем к стиху 2, в котором заключена суть призыва: «Проповедуй слово». Мы уже рассматривали прежде, что Тимофей должен передать дальше «слово», которое было ему сообщено. И скорее всего это Слово было изречено Самим Богом. В этой главе Павел не пускается в подробные разъяснения, поскольку Тимофею уже известно, что под «словом» подразумевается то учение, которое он слышал от Павла и которое Павел теперь вручает ему для передачи другим. Оно — тот же самый «добрый залог», о котором говорится в главе 1, то же «здравое учение» (3), и «истина» (4), и «вера» (7). Оно включает в себя и Священные Писания Ветхого Завета, «богодухновенные и полезные», известные Тимофею с детства, и учение апостола, которому Тимофей «последовал», был «научен» и которое было ему «вверено» (3:10,14). Этот призыв во все времена можно считать и обращением к церкви. Нам не нужно ничего изобретать; все, что от нас требуется, это передать «слово», сказанное Богом и вверенное Им попечению церкви, как священную истину.

Тимофей должен «проповедовать» это «слово», пересказывая другим то, о чем поведал Бог. Его обязанности не ограничиваются тем, чтобы самому прислушаться к «слову», поверить в него и повиноваться услышанному (то есть охранять его от любых фальсификаций, терпеть ради него страдания и пребывать в нем). Ко всему перечисленному добавляется еще и обязанность проповедовать его другим. «Слово» — это Благая весть о спасении грешников. Поэтому Тимофей должен возвещать его, точно герольд на рыночной площади (греческое слово, переведенное как «проповедовать», — kerysso, ср. с кёгух, «проповедник» в 1:11). Смело провозглашая истину, он должен действовать как «рыцарь без страха и упрека».

Далее Павел перечисляет четыре особенности того, как именно Тимофей должен проповедовать «слово».

а. Проповедуй настойчиво

Глагол ephistemi буквально означает «быть наготове, быть под рукой» (ГАЛ). Здесь же он несет в себе оттенок не просто постоянной настороженности или рвения, но именно настойчивости. «Будь постоянно настойчивым» (ДБФ). Конечно, проповедь, произнесенная в безразличной или сентиментальной манере, вряд ли дойдет до сердец слушателей. Хорошая проповедь всегда окрашена сознанием важности того, что проповедуется. Христианский проповедник знает, что затрагивает вопросы жизни и смерти. Он сообщает грешникам, что их ожидает суд Божий, рассказывает о том, как Бог спас их ценой смерти Христа и Его последующего воскресения, и призывает их раскаяться и уверовать. Можно ли обсуждать такие темы с холодным безразличием? «Что бы ты ни делал, — писал Ричард Бакстер, — делай это так, чтобы люди почувствовали твою страстную заинтересованность… Ты не сможешь затронуть их сердца, говоря в шутливой манере, или безразлично, или щеголяя цветистыми фразами. Люди не откажутся от привычных удовольствий ради того, чтобы выслушать вялую речь человека, который даже не задумывается над тем, как именно он говорит, и не беспокоится о том, как будут восприняты его слова»[1].

И проповедовать, добавляет Павел, нужно «во время и не во время». «Делай свое дело при всяком удобном случае, подходящем и неподходящем» (НАБ). Это указание не следует рассматривать как призыв к бесчувственной настырности, которая иногда бывает присуща нашим евангелистам и лишь навлекает на них дурную славу. Мы не имеем права бесцеремонно навязывать людям свою точку зрения, лезть им в душу или бестактно задевать их чувства. Ни в коем случае. Говоря о необходимости проявлять настойчивость «во время и не во время», «по приглашению или непрошено» (ИБ), Павел, скорее всего, имел в виду не слушателей, а говорящего. В переводе НАБ эта тонкая грань проступает более отчетливо: «Исполняй свой долг в любое время, удобно это тебе или нет». При таком толковании используется одно из альтернативных значений глагола ephistemi, которое иногда встречается в древних рукописях. В таком случае, мы имеем дело с библейским призывом не столько к постоянной готовности, сколько к борьбе со своей леностью.

б. Проповедуя, учитывай сложившиеся обстоятельства

Проповедуя «слово», часто приходится «обличать, запрещать, увещавать». Существует три различных подхода — в зависимости от обстоятельств, поскольку Божье слово «полезно» во многих смыслах, о чем уже было сказано в 3:16. Оно бывает обращено к людям в самых разных ситуациях. Проповеднику следует помнить об этом и уметь пользоваться случаем. Он должен иметь в своем арсенале «аргументы, порицания и просьбы» (НАБ), то есть использовать три подхода: интеллектуальный, нравственный и эмоциональный. Некоторых людей мучают сомнения. Их нужно убеждать с помощью аргументов, «обличая» (то есть делая очевидными) их заблуждения. Других, впавших в грех, необходимо осудить, «запретить» им продолжать жить в том же духе. Третьих часто мучают всяческие опасения, их нужно подбадривать, то есть «увещавать». Божье слово способно сделать все это и многое другое. Необходимо использовать его в зависимости от обстоятельств.

в. Проповедуй терпеливо

Хотя мы должны быть настойчивы (прикладывая все силы к тому, чтобы душа человека отозвалась на слово Божье), нам следует действовать «со всяким долготерпением и назиданием». Ни в коем случае нельзя «давить» на людей, пытаться «вырвать» у них согласие. Наша обязанность состоит в том, чтобы с глубокой внутренней верой проповедовать «слово»; результат же проповеди — дело Духа Святого, и все, что нам остается, это терпеливо ждать, пока Он выполнит Свою работу. Кроме того, всем своим поведением мы обязаны демонстрировать долготерпение и приветливость, поскольку «рабу… Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем… незлобивым, с кротостью наставлять противников» (2:24,25). Несмотря на всю важность проповеднической миссии и настоятельную необходимость добиться того, чтобы люди поняли огромное значение «слова», не может быть оправдания бесцеремонности или раздражительности.

г. Проповедуй с назиданием

Проповедуя «слово», мы обязаны еще и учить, то есть проповедовать «с назиданием» {кёгухоп… en pase… didache). С. Г. Додд приложил немало усилий к тому, чтобы вся церковь поняла разницу между kerygma и didache.

Первое — проповедь неверующим с призывом раскаяться; второе — нравственные «назидания» обращенным. Понять эту разницу полезно и важно. Тем не менее, как уже ясно из комментария к 1:11, и слишком строгое разграничение в этой сфере может оказаться неправильным и даже вредным. По крайней мере, kerygma всегда должна содержать в себе didache. Как бы мы ни действовали, проповедуя («обличали», «запрещали» или «увещавали»), прежде всего мы должны служить истине.

Служение христианского пастора всегда включает и «назидания». Этим объясняется тот факт, что от кандидатов требуется не только придерживаться ортодоксальной доктрины, но и обладать способностями к обучению (напр., Тит. 1:9; 1 Тим. 3:2). Учитывая продолжающийся процесс урбанизации и возрастающий культурный уровень (особенно в городах, переполненных людьми), необходимо систематически проводить проповедническую работу и обучение — «проповедовать слово… с назиданием». То есть делать именно то, чем Павел занимался в Ефесе: в течение трех лет он «не упускал возвещать… волю Божию», «учил… всенародно и по домам» (Деян. 20:20,27; ср. 19:8—10). Теперь Тимофею предстояло делать то же самое.

К этому Павел и призывает Тимофея. Он должен проповедовать слово Божье и делать это настойчиво, с учетом всех обстоятельств, терпеливо и «с назиданием».

2. Побудительные мотивы призыва Павла (стихи 1,3–8)

1 Итак заклинаю тебя пред Богом и Господом (нашим) Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и царствие Его… 3 Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; 4 И от истины отвратят слух и обратятся к басням. 5 Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое. 6 Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. 7 Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; 8 А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его.

Из предыдущих глав послания нам стало ясно, что Тимофей по характеру был неуверенным в себе человеком и что времена, в которые он жил и работал, не благоприятствовали христианской деятельности. Тимофея наверняка должен был напугать призыв апостола продолжить его дело, проповедуя слово Божье. У него могло возникнуть искушение уклониться от этой обязанности. Вот почему Павел не ограничивается одним призывом, а объясняет, что заставило его обратиться к своему верному ученику. Он предлагает Тимофею задуматься над тремя существенными моментами: предстоящим вторым пришествием Иисуса Христа, Который «будет судить» и царствовать; тем, что творится вокруг в современном мире; и тем, как жил и над чем трудился он сам, «Павел старец», узник на пороге мученической смерти.

а. Приход Христа (стих 1)

Павел «заклинает» Тимофея прислушаться к призыву не из уважения к своему имени или авторитету, но «пред Богом и Господом (нашим) Иисусом Христом», добиваясь того, чтобы Тимофей понял, что Бог видит и одобряет его деятельность. Возможно, основной мотив, способный пробудить в человеке негасимую веру, — в осознании того, что он получил свои полномочия от Бога. Тимофею достаточно было проникнуться уверенностью в том, что он — слуга Самого Всемогущего Бога, вестник Иисуса Христа и что призыв Павла к нему по сути исходит от Бога, и ничто на свете уже не могло заставить его уклониться от выполнения своей задачи.

В первом стихе акцент делается не столько на всепроникающем присутствии Бога, сколько на предстоящем втором приходе Христа. Павел (и это совершенно очевидно) абсолютно уверен в том, что Христос еще непременно вернется. Он писал об этом в своих ранних посланиях, особенно в обращениях к Фессалоникийской церкви. Апостол Павел, сознавая, что служение его подходит к концу и что сам он не доживет до этого события, тем не менее предвкушает его и живет в его свете, как и все остальные, «возлюбившие явление Его» (8). Он уверен, что будет «явление» Христа (слово, образованное от глагола epiphaneia в стихах 1 и 8), то есть можно будет увидеть Его воочию. Не сомневается Павел и в том, что, придя в царственной славе, Христос «будет судить живых и мертвых».

Нам тоже (как Павлу и Тимофею) должно быть совершенно ясно, что все так и будет: «явление» Христа, «царствие Его» и суд. Мы должны принять это всем сердцем, чтобы это непременно оказало воздействие на все наше служение. Потому что, когда Христос явится снова, отчитываться в своих поступках придется не только тем, кто слушал, но и тем, кто проповедовал слово Божье.

б. Современный мир (стихи 3—8)

Обратим внимание на слово «ибо» (gar), с которого начинается этот абзац. Павел приводит здесь вторую причину своего призыва к Тимофею. Она состоит в том, что, прежде чем Христос явится вновь и наступит решающий момент, тьма пойдет в наступление и настанут трудные времена. Апостол, похоже, предвидел, что ситуация будет ухудшаться, однако из этого абзаца, так же как из предыдущих, становится ясно, что для Тимофея «тяжкие времена» уже наступили. Это подчеркивается и описанием современного Тимофею мира, которое здесь дает Павел.

Что можно сказать об этих временах? Из всех их характеристик приводится одна, самая важная: люди станут нетерпимо относиться к истине. Они «здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей» (3). «И от истины отвратят слух и обратятся к басням» (4). Другими словами, истина станет для них непереносима, и они будут отказываться слушать о ней. Вместо этого они станут искать себе учителей в соответствии со своими прихотями, в которых окончательно погрязнут. При описании того, что будет происходить с людьми, в греческом тексте дважды упоминаются их уши. Имеется в виду особое патологическое состояние, называемое «уши чешутся» или «зуд на новости»[2]. ГАЛ объясняет это образное выражение как характеристику того рода любопытства, «которое падко на любые интересные и пикантные крохи информации». И этот зуд в ушах — эти прихоти — отпускают свою жертву только тогда, когда она слушает речи новоиспеченных лжеучителей. Иначе говоря, люди затыкают уши, когда им говорят правду (ср. Деян. 7:57), и широко открывают их, когда появляется очередной учитель; они поступают так в надежде, что он польстит их слуху (будет говорить то, что им приятно и интересно слушать).

Заметим также, что люди «здравого учения принимать не будут» (3) и «истину» тоже (4), предпочитая удовлетворять свои «прихоти» (3) и слушать «басни» (4). Следовательно, собственные причуды им дороже Божьего откровения. Критерием в оценке учителей для них служит не Божье слово (как это должно быть), а собственный субъективный вкус. Даже хуже. Вместо того чтобы сначала выслушать, а потом решать, истинно ли то, о чем им было рассказано, они поступают в точности наоборот: сначала решают, о чем они хотели бы услышать, а потом подбирают себе учителей, удовлетворяющих их запросам.

Как должен реагировать на это Тимофей? Кто–то может предположить, что в такой отчаянной ситуации ему не остается ничего другого, как хранить молчание. Если люди становятся нетерпимы к истине и не желают слушать ее, не будет ли самым благоразумным с его стороны просто помалкивать? Павел, однако, делает прямо противоположный вывод. В третий раз использует он два маленьких односложных слова, su de, переведенные здесь как «но ты» (5; ср. 3:10,14). И повторяет свой призыв к Тимофею не быть таким, как люди, о которых он говорил. Он не должен поддаваться распространившимся в обществе модным веяниям.

Далее следует «стакатто» из четырех коротких, но точных указаний, умышленно охватывающих весь спектр проблем, с которыми предстояло столкнуться Тимофею и другим людям, призванным к служению в церкви,

1. Поскольку люди легко меняют свои взгляды и подход к жизни, Тимофей должен быть «бдителен во всем». Буквально пёрho означает «быть трезвым, рассудительным», а фигурально — «всегда иметь ясную голову» и «быть уравновешенным, хорошо владеть собой» (ГАЛ). Когда люди вокруг отравлены одурманивающими их еретическими учениями и фальшивым блеском новостей, служителям церкви в особенности следует сохранять «спокойствие и здравомыслие» (НАБ).

2. Хотя люди не желают слушать «здравого учения», Тимофей должен настойчиво продолжать проповедовать его. Следовательно, ему необходимо быть готовым к тому, что придется «переносить скорби» ради истины, которой он должен придерживаться досконально, если не желает ее предавать. Как только библейская вера становится непопулярной, служители церкви во все времена испытывают сильное искушение умалчивать о тех ее моментах, которые вызывают наибольшее неприятие.

3. Поскольку люди в большинстве своем страшно невежественны во всем, что касается евангелизма, Тимофей должен «совершать дело благовестника». Не совсем ясно, что здесь имеется в виду; возможно, та специфика служения, о которой упоминается в других местах Нового Завета, где встречается это слово (Деян. 21:8; Еф. 4:11). Альтернатива такой интерпретации в том, что здесь речь идет о любой проповеди Евангелия и свидетельствах о Христе. Во всех случаях Павел настаивает на том, чтобы Тимофей «относился к благовестию как к основному делу своей жизни» (ИБ). Благую весть недостаточно защищать от искажений; необходимо широко распространять ее.

4. Даже если люди отвергнут учение, которое будет проповедовать им Тимофей, предпочтя то, о чем вещают учителя, «которые бы льстили слуху», Тимофей все равно должен «исполнять служение» свое. Здесь используется тот же глагол, что и в отрывке, где рассказывается о Варнаве и Савле, возвратившихся из Иерусалима «по исполнении поручения» (Деян. 12:25).

Именно так должен действовать и Тимофей — до тех пор пока не исполнит свое поручение.

Итак, мы видим, что эти четыре выразительных наказа Павла, отличаясь в деталях, в целом повторяют все ту же основную идею. «Тяжкие времена», когда, благовествуя, будет трудно добиться внимания слушателей, не должны лишить Тимофея мужества, отпугнуть его от выполнения задачи своего служения, принудить исказить его, приспособив к потребностям слушателей, и уж ни в коем случае не должны заставить его молчать. Напротив, они должны вызвать у него желание проповедовать истину еще энергичнее.

Все сказанное в равной степени относится и к нам. Чем труднее времена и чем меньше люди хотят нас слушать, тем более настойчиво и убедительно обязаны мы вести свою работу благовествования. Как выражает эту мысль Кальвин, «чем решительнее отвергают люди учение Христа, тем энергичнее следует убеждать их служителям Божьим, прилагая все усилия к защите неприкосновенности этого учения и тем самым противодействуя нападкам дьявола»[3].

в. «Павел старец» (стихи 6—8)

Третьим побудительным мотивом апостольского призыва было приближение мученической смерти, которая вскоре ждала Павла. Связь между этим абзацем и стихом 5 предельно ясна. Павел рассуждает примерно так: «Но ты, Тимофей, ты должен "исполнять служение твое", потому что я уже стою на пороге смерти». Задача, стоящая перед Тимофеем, приобретает особенно важное значение именно потому, что дело жизни самого апостола практически завершено и совсем скоро он лишится возможности действовать. Как Иисус пришел вслед за Моисеем, Соломон за Давидом, Елисей за Илией, так Тимофею предстоит продолжить дело Павла.

Апостол использует два ярких выражения, чтобы описать приближение смерти; одно заимствовано из образов жертвоприношения, а второе (весьма вероятно) связано с судоходной терминологией. Первое: «…я уже становлюсь жертвою» или «уже жизнь моя принесена на алтарь» (НАБ). Он настолько убежден в том, что его мученическая смерть вот–вот наступит, что употребляет слово «становлюсь», как будто жертва уже приносится. И продолжает: «…время моего отшествия настало». Слово «отшествие» (analysis) постепенно стало одним из самых распространенных, когда речь идет о смерти, но из этого не следует делать вывод, что его первоначальное метафорическое значение полностью забыто. Буквально оно означает «освобождение» и может быть использовано либо в смысле «сняться с лагеря» (как предпочитает Локк[4], поскольку в следующем стихе Павел использует воинскую терминологию: «Подвигом добрым я подвизался»), либо «освободиться от оков» (такого мнения придерживается Симпсон[5]), либо «сняться с якоря». Из этих трех вариантов последний, конечно, наиболее колоритен. При таком подходе между двумя образами, один из которых знаменует конец жизни (жертва, принесенная на алтарь), а второй — начало жизни другой (лодка, отчаливающая от берега), возникает определенная согласованность. Якорь уже поднят, якорная цепь вытравлена, и лодка готова поднять паруса, чтобы отплыть к другому берегу. Теперь, прежде чем начнется величайшее из всех его путешествий, Павел оглядывается назад на пройденный путь своего служения, которому было отдано около тридцати лет жизни. Он описывает его (ничуть не хвастаясь, а лишь придерживаясь фактов) с помощью трех сжатых выражений.

Во–первых: «Подвигом добрым я подвизался». Эти слова могут быть переведены как «я участвовал в великом ристалище» (НАБ), поскольку слово agon означает любое состязание, требующее напряженных усилий, будь это ристалище или бой (подвиг). Как бы то ни было, звучание этой фразы наводит на мысль о том, что Павел в какой–то степени комбинирует два образа, к которым уже прибегал, — воина и атлета (см. 2:3–5); во всяком случае, она свидетельствует, что ему пришлось выдержать нелегкую борьбу.

Во–вторых, он пишет: «…течение совершил». Несколько лет назад, обращаясь к старейшинам той самой церкви в Ефесе, которой теперь руководит Тимофей, Павел уже говорил о своем стремлении заниматься именно этим, «Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, — заявлял он тогда, — только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса…» (Деян. 20:24). Теперь он имеет все основания сказать, что сделал это. В обоих случаях употреблены одни и те же греческие слова. «Сейчас он оглядывается назад на то, что прежде было его целью», — комментирует это заявление Павла доктор права Уайт из Ньюпорта[6]. Во всех фразах этого стиха Павел использует перфект[7], так же как и Христос, когда Он говорил в горнице со Своими учениками[8]. В обоих случаях конец, несомненно, был близок.

В–третьих: «…веру сохранил». Это можно понять так: «Я сохранил веру в моего Господа». Однако в контексте всего послания, где постоянно делается акцент на важность сохранения «доброго залога» (то есть открытой Богом истины), вероятнее всего, Павел говорит о своей верности именно в этом смысле. «Я сохранил в неприкосновенности, как верный страж или управитель, сокровище благовестия, вверенное мне».[9]

Итак, дело апостола, как и любого служителя церкви, проповедующего Евангелие, представлено нам как «подвиг добрый», «совершение течения [то есть служения]» и «сохранение сокровища». Все три вида служения сопряжены с огромным трудом, опасностью и даже жертвенностью. И все испытания Павел выдержал с честью.

Теперь его впереди не ждет ничего, кроме награды. Или, как он выражается, «…готовится мне венец правды», который возложит на него Господь «в день оный». Венок (или «венец») из веток вечнозеленых растений, сам по себе не представляющий никакой значительной ценности по сравнению с серебром и золотом, в греческих играх был величайшей наградой, вручаемой победителю. «Во многих небольших городах в те дни, — пишет епископ Хэндли Моул, — встречая на перешейке или в Олимпии победителя, увенчанного лаврами, люди выламывали из городской стены куски, открывая герою проход, которым никто не пользовался до него»[10]. Венец, ожидающий Павла, он сам называет венцом «правды» (dikaiosyne). Эти слова апостола воспринимаются скорее как «венец оправдания». Но, возможно, здесь они имеют еще и некоторый юридический оттенок, с помощью которого Павел умышленно подчеркивает контраст между Божьим Судом и человеческим правосудием, жертвой которого он должен стать со дня на день. Император Нерон объявил его виновным и приговорил к смерти, но вскоре «вердикт Нерона будет опровергнут другим, высочайшим Судом»[11], который будет вершить «Господь, праведный Судия».

И все люди, «возлюбившие» явление Христа, также будут оправданы. Конечно, эти слова не надо рассматривать как учение о том, что за хорошо выполненное дело полагается награда. Вряд ли нужно напоминать, что Павел снова и снова повторяет мысль о спасении, дарованном нам Богом «не по делам нашим, но по Своему изволению и благодати» (1:9). «Венцом правды» будут награждены все, «чьи сердца радостно трепещут при мысли о вторичном пришествии Христа» (НАБ), но не потому, что за такое отношение полагается награда, а потому, что сама идея оправдания предполагает, как следствие, возможность награды. Неверующий человек (и, следовательно, лишенный оправдания) боится прихода Христа (если он вообще верит в этот приход или хотя бы задумывается о нем). Не будучи готовым к нему, он чувствует стыд перед Христом, и потому совсем не стремится к встрече с Ним. С другой стороны, верующий, оправданный самим фактом своей веры, ждет второго пришествия Христа, радуясь ему всем сердцем. Такой человек готов к Его приходу, и потому ему не придется «постыдиться пред Ним в пришествие Его» (1 Ин. 2:28). Только те, кто поверил в Христа после первого прихода, радостно ожидают Его нового появления во спасение свое (ср. Евр. 9:28).

Таков, без сомнения, и «Павел старец», как он называл себя в Послании к Филимону (стих 9). Он «подвигом добрым… подвизался, течение совершил, веру сохранил». Его кровь вот–вот прольется на жертвенный алтарь, а маленькая лодка готова поднять паруса. Он страстно ожидает того момента, когда на голову ему будет возложен «венец правды». И этот пример должен побудить Тимофея проявлять такую же верность, как та, на которую оказался способен «Павел старец».

Наш Бог — это Бог, являющийся действенной силой в истории человечества. «По мере того как год проходит за годом, Бог делает Свое дело». «Он хоронит Своих людей, однако работа Его не прекращается ни на мгновение». Одно поколение сменяется другим, передавая как наследство неугасимый факел Евангелия. Когда умирают религиозные лидеры старшего поколения, новые, приходящие им на смену, обязаны смело выйти вперед, чтобы занять их место. Сердце Тимофея непременно должно было отозваться на призыв Павла, старого, но мужественного воина, который в свое время привел его ко Христу. Кто привел ко Христу вас? Он тоже уже в годах? Человек, который привел ко Христу меня, сейчас доживает дни в уединении (хотя и не утратил своей активности!). Нам не следует рассчитывать на то, что предшествующие поколения и их лидеры сделают все за нас. Приходит время нам занять их место и взять руководство на себя. Именно такой день настал для Тимофея. Настанет он и для нас.

Теперь, зная, что нас ожидает приход Христа и Божий Суд, что современный мир не желает воспринимать Евангелие и что послание, которое мы рассматриваем, написал апостол, стоящий на пороге смерти, мы понимаем, что смысл этого последнего настоятельного призыва к Тимофею заключается всего в двух очень значительных, идущих от самого сердца словах: Проповедуй слово!

3. Пример того, к чему Павел призывает Тимофея (стихи 9–22)

9 Постарайся придти ко мне скоро. 10 Ибо Дымас оставил меня, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику, Крискент в Галатию, Тит в Далматию; один Лука со мною. 11 Марка возьми и приведи с собою, ибо он мне нужен для служения. 12 Тихика я послал в Ефес. 13 Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные. 14 Александр медник много сделал мне зла. Да воздаст ему Господь по делам его! 15 Берегись его и ты, ибо он сильно противился нашим словам. 16 При первом моем ответе никого не было со мною, но все меня оставили. Да не вменится им! 17 Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы чрез меня утвердилось благовестие, и услышали все язычники; и я избавился из львиных челюстей. 18 И избавит меня Господь от всякого злого дела и сохранит для Своего Небесного Царства. Ему слава во веки веков. Аминь. 19 Приветствуй Прискиллу и Акилу и дом Онисифоров. 20 Ераст остался в Коринфе; Трофима же я оставил больного в Милите. 21 Постарайся придти до зимы. Приветствуют тебя Еввул и Пуд, и Лин и Клавдия, и все братия. 22 Господь Иисус Христос со духом твоим. Благодать с вами. Аминь.

Павел, находясь в относительной безопасности в своей подземной темнице, не только дает Тимофею наказ проповедовать слово, но для убедительности описывает случай из собственной жизни, происшедший не когда–нибудь, а сейчас, в заключении: во время судебного разбирательства, перед лицом всего императорского Рима он смело провозгласил истину. И это подтверждает, что апостол, всю жизнь проповедовавший слово, продолжает свое дело.

Но прежде чем подробно рассмотреть замечательное выступление апостола, необходимо познакомиться с сопутствующими этому событию обстоятельствами. Вспомнив свое достойное всяческого уважения прошлое («Подвигом добрым я подвизался…») и бросив взгляд в сторону ближайшего будущего, которое, с его точки зрения, было предрешено («А теперь готовится мне венец…»), Павел мысленно возвращается к настоящему и к тому трудному положению, в котором оказался. Ведь великий апостол Павел тоже был созданием из плоти и крови, по своей природе и страстям ничуть не отличающимся от других людей. Хотя он завершил свое служение и теперь ожидал «венца», он по–прежнему оставался бренным человеком с самыми обычными человеческими нуждами. Он описывает свое положение в тюрьме, и чувствуется, что больше всего его тяготит одиночество.

Ощущение полной изоляции Павла возникает, когда он упоминает о предательстве друзей (9—13). Александр медник причинил ему много зла (14,15); и никто не пришел, чтобы поддержать его «при первом… ответе» (16—18).

а. Преданный друзьями (стихи 9—13 и 19—21)

Совершенно очевидно, что Павла покинули отнюдь не все друзья. Это становится ясно при рассмотрении последних стихов главы. Во–первых, он упоминает здесь своих заграничных друзей Прискиллу и Акилу (19), «сотрудников моих во Христе Иисусе», как он называл их раньше (Рим. 16:3), и с которыми имел дело еще в Коринфе (Деян. 18:2; 1 Кор. 16:19), а до этого и в Ефесе (Деян. 18:26), и посылает им приветствия. То же самое относится и к «дому Онисифоров», хотя, как об этом говорилось в комментариях к 1:16—18, создается впечатление, что сам Онисифор в это время находился в Риме, отдельно от своей семьи.

Далее Павел пишет еще о двух их общих с Тимофеем друзьях (20). «Ераст, — говорит он, — остался в Коринфе». Возможно, это тот самый Ераст, который описан как коринфский «городской казнохранитель» (Рим. 16:23) и которого Павел в свое время послал вместе с Тимофеем в Македонию (Деян. 19:22). Тот факт, что у Павла возникла необходимость сообщить Тимофею о теперешнем местонахождении Ераста, наводит на мысль, что последний сопровождал апостола, когда после второго ареста его везли в Рим, до Коринфа, где и остался. Другое сообщение касается Трофима, уроженца Ефеса, бывшего одним из спутников Павла во время его третьего миссионерского похода, по крайней мере, в Елладе, Троаде и дальше, на пути в Иерусалим (Деян. 20:1—5; 21:29). Обстоятельства, при которых Павел оставил Трофима больным в Милите (порт около Ефеса) нам неизвестны.

В последних стихах послания апостол посылает приветствия некоторым римским христианам. Здесь названы три мужских имени —- Еввул, Пуд и Лин (возможно, речь идет о том самом Лине, которого упоминают Ириней и Евсевий и который стал первым епископом Рима уже после мученической смерти Петра и Павла) — и одно женское, Клавдия; далее говорится о «всех братиях». Вполне вероятно, что, поскольку Павел упоминает о них отдельно и передает им приветствия через Тимофея, эти люди навещали его в тюрьме.

И все же апостол чувствует себя ужасно одиноким и покинутым из–за того, главным образом, что от него отвернулись церкви, которые он же и основал, и люди, которых он знал и любил. Еще больше огорчает его, что некоторые близкие ему люди, сопровождавшие его во время миссионерских походов, теперь (по разным причинам) покинули его или просто оказались вдали. Их дружеского участия не достает Павлу больше всего. В стихах 10 и 12 он говорит о четверых, имевших для него особое значение, это — Димас, Крискент, Тит и Тихик.

Совершенно очевидно, что особенной болью в душе Павла отзывается предательство Димаса. В прошлом он был одним из его ближайших товарищей (или «сотрудников»). Дважды в Новом Завете имя этого человека упоминается вместе с именем Луки (Кол. 4:14; Фил. 23). Но теперь, вместо того чтобы «возлюбить» будущее явление Христа (8), он «возлюбил нынешний век». О деталях не сказано ни слова. Епископ Моул, возможно, прав, предполагая, что Димас «поддался трусости под давлением окружающего царства террора»[12]. Остальных троих Павел не осуждает за их отступничество. Крискент, чье имя больше в Новом Завете не встречается нигде, «пошел в Галатию», а Тит, который к этому времени должен был выполнить свою задачу на Крите, отправился в Далматию, расположенную на восточном побережье Адриатического моря. Причины их путешествий не указаны. Что касается Тихика, однако, Павел говорит: «Тихика я послал в Ефес» (12). Прежде апостол называл его «возлюбленный брат и верный в Господе служитель». Тихик не раз выполнял поручения Павла; по–видимому, именно он относил послания апостола к ефесянам, колоссянам и Титу (Еф. 6:21,22; Кол. 4:7; Тит. 3:12). Похоже, что именно Тихик понес Тимофею это последнее послание апостола. Возможно также, что Павел хотел, чтобы он заменил Тимофея в Ефесе, пока тот будет отсутствовать в связи с поездкой в Рим.

Таким образом, здесь говорится о четверых близких и верных «сотрудниках», которых очень не хватает Павлу, хотя (за исключением Димаса) их отсутствие объясняется тем, что они не могут оставить свое дело во имя Господа. Павел продолжает: «Лука со мною» (11). Это трогательное свидетельство верности одного из недрогнувших друзей апостола и «врача возлюбленного» (Кол. 4:14). Однако каковы бы ни были (хорошие или дурные) причины отсутствия близких друзей, Павел оказался в тюрьме почти в полном одиночестве, если не считать Луки. И болезненно переживает это. Тоскуя, он просит о грех вещах: во–первых, чтобы близкие люди пришли к нему; во–вторых, чтобы принесли ему фелонь (для тепла); в–третьих, чтобы его снабдили книгами, которые дадут ему возможность занять себя.

Итак, соратники апостола. Он наказывает Тимофею: «Марка возьми и приведи с собою» (11). Во время первого миссионерского похода Павла Марк сначала был с ним, но потом, «отделившись… возвратился в Иерусалим»,(Деян. 12:25; 13:13; 15:38,39). Позднее он присоединился к нему снова (Кол. 4:10; Фил. 23; 1 Пет. 5:13) и теперь оказался «нужен» Павлу «для служения».

Но больше всего Павел тоскует по Тимофею. «Постарайся придти ко мне скоро, — - пишет он (9), — …постарайся придти до зимы» (21). Если ему суждено еще раз увидеться с Тимофеем и согреть душу теплом этой дружбы, то это возможно только при условии, что Тимофей придет «скоро» и, во всяком случае, «до зимы», пока навигация возможна. Вот почему Павел дважды просит его придти поскорее. Не следует недооценивать его настоятельное желание увидеться с Тимофеем, которого он, несомненно, любил. Тот самый апостол, который всю свою любовь и надежду возлагал на приход Христа (8), теперь едва ли не столь же страстно желает, чтобы к нему пришел Тимофей. «И желаю видеть тебя, — писал он в начале этого послания, — …дабы мне исполниться радости» (1:4). Оба горячих желания отнюдь не противоречат друг другу. Может быть, иногда и встречаются сверхдуховные люди, которые утверждают, что они никогда не страдают от одиночества и не нуждаются в друзьях, поскольку им необходимо лишь общение с Христом. Но Бог считает дружбу между людьми очень важным моментом в жизни всего рода человеческого. Ведь еще в самом начале «сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному» (Быт. 2:18). Можно только удивляться тому, что каждодневная радость общения с Иисусом и упование на Его приход в Судный День способны заменить этим людям радости простой человеческой дружбы.

Павел, в отличие от них, нуждается в дружеском участии и помощи (ему необходима теплая одежда). Поэтому он просит Тимофея: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа» (13). Весьма вероятно, что phailones («фелонь», или плащ) — это то же самое, что романская paenula, «верхняя одежда, представляющая собой кусок грубой ткани в форме окружности с дырой посредине для головы»[13]. Совершенно естественно, что, ожидая прихода зимы (21), Павел беспокоится о дополнительной теплой одежде. Но кто такой был этот Карп и почему Павел оставил у него в Троаде свои вещи, мы можем только гадать. Епископ Моул высказывает предположение, что это был тот самый Карп, в доме которого проходила «памятная евхаристия» (Деян. 20:1 и далее) и где спустя несколько лет Павел был арестован (его увезли, не дав возможности собрать свои вещи!)[14].

Павел упоминает также о «книгах, особенно кожаных» (стих 13) (которые были сделаны из кожи, в отличие от других, изготавливаемых из папируса). На папирусных свитках обычно писали самое важное, а также письма или официальные документы, в том числе, к примеру, документ, удостоверяющий римское гражданство. Кожаные «книги», предположительно, использовались для других целей, недаром НАБ в этом месте добавляет: «…мои записные книжки». И все же, по–видимому, то, о чем идет речь, можно назвать «книгами», и большинство комментаторов склоняются к тому, что это была принадлежащая Павлу «версия Ветхого Завета на греческом языке — не такая уж малая ноша, если речь идет о том, чтобы таскать ее за собой повсюду»[15], и, возможно, «записанные Павлом слова Господа или его собственные воспоминания о ранних годах жизни»[16].

Вот такие три желания, три нужды были у Павла. Дальше он пишет, что во время первого его ответа на судебном разбирательстве «Господь,., предстал» ему и «укрепил» его (17), и можно нисколько не сомневаться, что это ощущение близости Иисуса и поддержки с Его стороны дарило огромную радость томящемуся в темнице апостолу. И все же, поскольку помощь, которую оказывал ему Господь, не была в определенном смысле прямой, Павел не гнушался и другими помощниками. Не должны этого делать и мы. Когда мы одиноки, нам нужны друзья. Когда наше тело мерзнет, нам нужна теплая одежда. Когда наш разум опустошен, нам нужны книги. Тот, кто признает все это, — просто человек, а вовсе не бездуховная личность. Таковы естественные потребности всех смертных мужчин и женщин. Как мудро выразился епископ Моул, «благодать Божья никоим образом не лишает человека его природных свойств»[17]. Отсюда, следует вывод, что мы не должны отрицать свою человеческую, бренную природу или претендовать на то, что мы,созданы из какого–то особенного материала, а не из праха, из которого мы возникли на самом деле и в который по прошествии определенного времени обратимся.

Сегодня некоторые христиане с презрением относятся к чтению и к обучению вообще, убежденные, что обойдутся без книг даже наедине с собой, например, в тюрьме. Предоставим Кальвину ответить им: «Этот отрывок послания дает возможность понять безумство фанатиков, презирающих книги, отвергающих чтение как таковое и гордящихся исключительно своим энтузиазмом, тем, что они лично получили вдохновение от Бога, и этого им достаточно. Но этот отрывок указывает нам, Божьим людям, на необходимость постоянного чтения как занятия несомненно полезного для нас»[18].

Некоторые комментаторы проводят историческую параллель между тюремным заключением Павла в Риме и заточением Уильяма Тиндейла в Бельгии (спустя почти пять столетий). Хэндли Моул цитирует последнего: «В 1535 году, оказавшись после длительных гонений в заточении в крепости Вилворд, в Бельгии, незадолго до своей мученической кончины (сожжения), он пишет на латыни послание к Маркусу из Бергена, коменданту крепости: "Нижайше прошу Вашу Светлость именем Господа Иисуса, в связи с тем что надвигается зима, попросить интенданта, чтобы он был так добр и передал мне из моих вещей, хранящихся у него, теплую шапку (у меня мучительно мерзнет голова) и теплый плащ, поскольку тот плащ, который у меня есть, очень тонок. У него находится и моя теплая шерстяная рубашка. Но больше всего хотелось бы получить мою Библию на древнееврейском, грамматику и словарь, чтобы было чем занять себя"»[19].

б. Страдающий от зла, причиненного Александром медником (стихи 14–15)

Вторым фактором, способствующим угнетенному состоянию Павла, была яростная вражда, проявленная по отношению к нему и его делу человеком, которого он называет Александром. Со слов Павла нам известно также, что он был медником (так называли тех, кто изготовлял изделия из бронзы). Но идентифицировать его с конкретной, уже известной личностью, у нас нет возможности. Нет никаких серьезных оснований предполагать, что Александр медник и богохульствующий еретик Александр (1 Тим. 1:20) — одно лицо. Нет доказательств и тому, что это Александр–оратор, о котором упоминается в Деяниях 19:33, поскольку совпадение имени еще ни о чем не говорит. Неизвестно нам и какое именно зло причинил он апостолу. А. Т. Хенсон обращает наше внимание на то, что буквальный перевод этого места в тексте выглядит как «Александр в злобе много доносил на меня» и «что слово, используемое для обозначения доносчика, связано именно со стоящим здесь глаголом»[20]. Отсюда некоторые комментаторы делают вывод, что повторный арест Павла лежит на совести именно этого Александра. Если это произошло в Троаде, тогда становится понятным предостережение Павла, обращенное к Тимофею вслед за просьбой по дороге в Рим зайти в Троаде к Карпу (15): «Берегись его и ты…» Но если Александр и был доносчиком, то этим дело не ограничивалось: «…он сильно противился нашим словам». Нет никаких сомнений в том, что здесь Павел имел в виду истину, которую он распространял, а не личные обиды или месть, поэтому и выразился так уверенно, а не в форме пожелания или молитвы: «Да воздаст ему Господь по делам его!»

в. Оставшийся без поддержки «при первом ответе» (стихи 16–18)

Некоторые полагают, что слова Павла о «первом ответе» относятся ко времени его первого ареста, а те, где он говорит о своей проповеди язычникам (в следующем стихе), — к периоду после его освобождения[21]. Однако из контекста ясно, что речь идет о событии, происшедшем недавно. Поэтому большинство комментаторов согласны с тем, что слова «первый ответ» относятся к первому слушанию его дела (prima actio), «предварительному расследованию, предшествующему официальному судебному разбирательству»[22].

По римским законам он имел право нанять адвоката и вызвать свидетелей. Но, как сказано у Альфреда Пламмера, «среди всех христиан в Риме не оказалось ни одного, кто принял бы его сторону в суде, согласился бы защищать его интересы, хотя бы дал ему совет, как вести себя в его случае, даже просто поддержал бы его, выражая сочувствие»[23]. «При первом моем ответе никого не было со мною, но все меня оставили». И все же человек, даже обвиняемый, нуждается в помощи. Нам неизвестно, какие обвинения выдвигались против Павла. Но по описаниям, данным Тацитом, Плинием и другими современными Павлу писателями, мы знаем о том, какого рода обвинения предъявлялись обычно христианам в те времена. Им вменялись в вину ужасные преступления против порядка и цивилизованного общества. Их обвиняли в «атеизме» (поскольку они не были идолопоклонниками и не почитали императора), каннибализме (раз они говорили о том, что при евхаристии едят тело Христово) и даже в «ненависти ко всему роду человеческому» (из–за отсутствия у них лояльности по отношению к Цезарю, а также, возможно, из–за того, что они не признавали греховные удовольствия, столь популярные в те времена). Некоторые из этих обвинений почти наверняка были выдвинуты и против Павла. Как бы то ни было, он оказался совсем один и вынужден был защищать себя сам. Из–за того что друзья–христиане не смогли или не захотели помочь ему, он остался без поддержки и в полном одиночестве.

Наверняка найдутся люди, которые захотят сравнить ситуацию, в которой оказался Павел, с ночью в Гефсиманском саду. И будут правы. Конечно, боль, которую он испытал, несравнима с тем, что пережил Христос. И все же точно так же, как его Господин когда–то, он оказался лицом к лицу с тяжким испытанием, и о нем можно сказать, как когда–то о Христе: «Тогда, оставивши Его, все бежали» (Мк. 14:50). Локк идет дальше и, отмечая девять глагольных соответствий между Псалмом 21 и стихами 10 и 16—18 этой главы, спрашивает: «Может быть, святой Павел, как и его Господин, в горький час одиночества тоже повторял этот Псалом?» И, как Христос, он молился о тех, кто оставил его: «Да не вменится» этот грех «им». Легко заметить принципиальную разницу между этой молитвой и аналогичными словами в стихе 14, относящимися к Александру. Разница в том, что Александр богохульствовал и выступал против благовестия, движимый сознательной злобой, тогда как друзья Павла в Риме вообще не произносили ни слова, и их молчание объяснялось не злобой, а страхом.

И все же, как и Иисус, Павел знал, что на самом деле он был не один. Чувствуя, что приближается время, когда все отступятся от Него, Христос сказал: «Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною» (Ин. 16:32). Павел фактически говорит то же самое: хотя «…все меня оставили» (16), но «Господь же предстал мне и укрепил меня» (17). Павел ощутил присутствие Христа и ту внутреннюю силу, которой Он одарил его (здесь — тот же самый глагол endynamoo, который мы видим в 2:1 и Флп. 4:13). И эта сила позволила ему не только проповедовать Евангелие язычникам, но и избавиться «из львиных челюстей».

По поводу того, что за «львы» имеются в виду, существует множество разных теорий. Несомненно, речь не идет о львах, на съедение которым (на потеху публике) в амфитеатрах бросали провинившихся рабов, поскольку римского гражданина ни при каких обстоятельствах не могла постигнуть такая судьба. Ранние греческие комментаторы считали, что Павел намекает на Нерона, «имея в виду его жестокий нрав»[24], а А. Т. Хенсон отмечает, что, согласно Джозефу, новость о смерти императора Тиберия в 37 г. н. э. «была сообщена Ироду Агриппе в завуалированной форме, а именно: «Лев мертв»[25]. Другие предполагают, что лев — это дьявол (как в 1 Петр. 5:8), или обвинитель Павла в суде, или смерть, или (и такое мнение является самым распространенным) огромная опасность, которая усилиями врагов угрожала апостолу (как в Пс. 21:22; 34:17). Как бы то ни было, Павел не был побежден, точно Даниил, которого Господь спас из пасти льва. И в будущем тоже, уверенно говорит Павел, «избавит меня Господь» (не от смерти, конечно, которая, он знает, скоро придет (6), но «от всякого злого дела», лежащего за пределами воли Божьей). Он также верит, что Господь «сохранит» его «для Своего Небесного Царства», пусть даже Нерон вскоре расправится с ним, оборвав его земное существование.

Сейчас мы достигли кульминационной точки, и нам открывается великолепная возможность увидеть почти воочию, как апостол следовал собственному призыву «проповедовать слово» при каждом удобном случае. Павел находится в суде, где решается вопрос о его жизни. Он оказывается там совсем один, преданный друзьями или покинутый ими в силу обстоятельств. Но как бы то ни было, они не способны помочь ему. Лицом к лицу со своими врагами, лишенный поддержки защитника или свидетелей, он находится здесь в полном одиночестве. Возникает вопрос: что он будет делать в такой ситуации? Может, хотя бы теперь побеспокоится о себе самом? Попытается разжалобить судей, вызвав хотя бы некоторое проявление сочувствия к себе? Станет защищаться, доказывая свою невиновность? Во всяком случае, на вопросы он отвечал, что ясно из стиха 16. И все же даже тогда, когда его жизни угрожает серьезная опасность (смертный приговор), им владеет одна непреодолимая, жгучая тревога, но отнюдь не за себя самого, а за Христа; вместо того чтобы свидетельствовать в свою пользу, он снова свидетельствует о Христе, и вместо того чтобы приводить доводы в свое оправдание, он защищает Иисуса Христа.

В одном из самых высших судов империи, находясь перед лицом судей и, возможно, самого императора, при большом стечении народа, всегда присутствующего на громких разбирательствах, Павел «проповедует слово». Или, как он сам пишет: «Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы чрез меня утвердилось благовестие, и услышали все язычники». Если какая–нибудь проповедь и звучала, как выражается Павел, «не во время», то это был как раз тот самый случай!

Все, что нам известно о ее содержании, это то, что «чрез» него «утвердилось благовестие» (kerygma). Учитывая это, можно предположить, что он изложил самую суть Благой вести, рассказал об Иисусе Христе, о Его воплощении, распятии, воскресении, царствовании и будущем втором пришествии. Именно такое поведение в суде дало Павлу основание заявлять, что он «течение совершил» (7).

Альфред Пламмер дает красочное описание этой сцены, как он ее себе представляет:

«Очень вероятно, что событие, которое "апостол… язычников" рассматривает как завершающий акт своей миссии и служения, произошло в самом форуме… Во всяком случае, совершенно точно это происходило в суде, куда имела доступ публика. Римская публика в те времена была самой представительной в мире… И вот в этом представительном городе и перед такой аудиторией он проповедовал Христа; и благодаря тому что множество людей присутствовало при этом и слышало его выступление, весь цивилизованный мир узнал о том факте, что в имперском городе перед лицом суда апостол Христа провозгласил будущий приход Его Царства»[26].

Именно такое поведение должно служить Тимофею образцом для подражания. Ведь в эти последние дни ему предстоит следовать Павлу «в учении, житии… в гонениях» (3:10,11); и Павел показывает ему пример, как нужно это делать. Обращаясь к Тимофею с торжественным призывом проповедовать слово и делать это настойчиво, «во время и не во время», Павел сам не уклоняется от этого в момент, когда такое поведение равносильно вызову, брошенному судьбе. Прежде, призывая Тимофея быть верным своему долгу, он говорил о новом пришествия Христа, давал образную картину современной жизни и напоминал о своей близкой смерти; теперь он вдохнул в свой призыв новую жизнь на примере собственного поведения перед императорским судом в горький момент одиночества и грозящей опасности.

[1] Бакстер Р. Протестантский пастор. — Baxter R. The Reformed Pastor, 1656. (Epworth, 2nd edition revised, 1950), p. 145.

[2] Элликот. С. 160.

[3] Кальвин. С. 334.

[4] Локк. С. 111.

[5] Симпсон. С. 154.

[6] Уайт. С. 178.

[7] Время, обозначающее действие, которое к этому моменту было уже завершено. — Прим. пер.

[8] Ин. 17:4: «Я… совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить».

[9] Локк. С. 111.

[10] Моул. С. 145.

[11] Симпсон. С. 157.

[12] Моул. С. 150.

[13] Гатри. С. 173.

[14] Моул. С. 157 и дал.

[15] Локк.С. 118.

[16] Моул. С. 157 и дал.

[17] Моул. С. 152.

[18] Кальвин. С. 341.

[19] Моул. С. 158 и дал.

[20] Хенсон. С. 102.

[21] См., напр.: Евсевий, 11.22.1—8.

[22] Гатри. С. 175.

[23] Пламмер. С. 420.

[24] Евсевий, II.22.4.

[25] Хенсон. С. 103.

[26] Пламмер. С, 425 и дал.