Джеймс Сайр

Парад миров

ГЛАВА 3. ВСЕЛЕННАЯ КАК ЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ: ДЕИЗМ

Откуда ведом Бог и человек

Нам на земле, где наш проходит век?

Как, видя человека только здесь,

Мы смеем рассуждать, каков он весь? Когда себя являет Бог в мирах,

Являет ли нам Бога здешний прах?

Александр Поуп «Опыт о человеке»

Теизм существовал долго, что же все-таки способствова­ло его разрушению? Если он давал удовлетворительные ответы на все основные вопросы, был убежищем от наших страхов и вселял надежду на будущее, то почему появилось что-то еще? Ответить на эти вопросы можно по-разному. Дело в том, что со временем о себе заявило много сил, которые способствовали крушению основополагающего интеллектуального единства, характерного для Запада.

Некоторые полагают, что деизм сформировался как попытка обрести единомыслие в том хаосе философских и богословских дискуссий, которые в семнадцатом веке пере­росли в нескончаемые споры, даже самим их участникам ставшие казаться чем-то тривиальным и избитым. Быть может, именно это и имел в виду Мильтон, описавший сцену, в которой падшие ангелы с поистине эпическим размахом играют терминами (ЬилосогЬской те.пттгии-

...Другие в стороне Облюбовали для беседы холм (Умам — витийство, музыка сердцам Отрадны), там раздумьям предались,

Высоким помыслам о Провидёнии,

Проведении, о воле и судьбе - Судьбе предустановленной и воле Свободной, наконец, — о безусловном Проведении, плутая на путях К разгадке ².

После десятилетий утомительных споров лютеране, пуритане и англиканская церковь, наконец-то, поняли, что лучше вернуться к тому, что их объединяет. В какой-то мере деизм и был ответом на данную ситуацию, но вскоре дело приняло такой оборот, что деизм сильно отошел от тради­ционного христианства.

Формированию деизма способствовало также смеще­ние акцентов в понимании авторитетного мерила богопо- знания. Вместо особого откровения, содержащегося в Пи­сании, стали говорить о Разуме, этой «свече Бога», зажжен­ной в человеческом сознании, или об интуиции, которая осмыслялась как «внутренний свет». Почему же это произо­шло?

Одна из причин особенно вызывает иронию. Она связана с теистическим выводом, который впоследствии превратился в формулу: «Все что ни делается, все к лучше­му». На всем протяжении средних веков (отчасти благодаря широкому распространению теории познания Платона) внимание ученых-богословов и интеллектуалов было при­ковано к Богу. Считалось, что в некотором смысле позна­ющий «становится» тем, что он познает. То есть, если вы стремитесь к тому, чтобы в какой-то мере стать «благим» и «святым», то богопознание вам необходимо.

Таким образом, богословие рассматривалось как цари­ца наук (которые в ту пору просто обозначали познание), так как оно было наукой о Боге. Изучая животных, растения или минералы (зоология, биология, химия и физика), человек ставил перед собой не столь высокую цель. Надо сказать, что иерархическое восприятие реальности являет­ся не только теистическим или христианским, оно берет свое начало от Платона. Именно от него оно усваивает мысль, согласно которой материя есть нечто если и не злое, то, по меньшей мере, неразумное и, следовательно, недоб­рое. Материя — это то, что надо преодолевать, а не пости­гать.

Однако умы, в большей степени ориентированные на Библию, стали угверждать, что все вокруг — Божий мир, весь без изъятия, и, хотя это мир падший, он сотворен Богом и, следовательно, имеет ценность. Он стбит того, чтобы его постигать и осмыслять. Более того, Бог имеет разумную природу, и, следовательно, Его вселенная тоже разумна, упорядочена и постигаема. Основываясь на этом положении, ученые начали исследовать структуру этой вселенной. Постепенно начала складываться картина Бо­жьего мира. Мир стал похож на гигантский слаженный механизм, на огромные часы, чьи шестерни и рычаги точно подогнаны. Такая картина не просто возникала в ходе научного исследования, но и стимулировала его еще боль­ше, приводя к более обстоятельному изучению вселенной. Иными словами, родилась и начала делать удивительные успехи известная нам сегодня наука. Вслед за Бэконом можно сказать, что знание стало силой, способной управ­лять творением и все больше подчинять его человеческой власти. Эту же мысль, правда, более современным языком выражает и Дж. Броновски. «С моей точки зрения, —пишет он, — наука — это такая организация знания, которая позволяет в большей степени господствовать над сокрытым в природе потенциалом» ². Однако если для получения естественно-научных знаний этот метод столь хорош, то почему бы не применить его и в богопознании?

Конечно, в христианском теизме он уже играл свою роль, поскольку считалось, что Бог являет Себя в природе. Но в го же время предполагалось, что знания, полученные через общее откровение, неполны: гораздо больше о Боге можно узнать через особое откровение. Деизм, однако, отрицает, что Бог постигается через откровение, через особые акты самовыражения Бога, представленные, наппи- мер, в Писании или боговоплощении. Перестав считать Аристотеля арбитром в вопросах науки, деизм упраздняет Писание как богословский авторитет, апеллируя только к «человеческому» разуму. По словам Питера Медавара, «уче­ние семнадцатого века, утверждавшее необходимость разу­ма, медленно уступало дорогу вере в его достаточность» ³. Таким образом, согласно деизму, Бога можно усмотреть только в «природе», под которой подразумевалась система вселенной. Поскольку же эта система рассматривалась как некий гигантский часовой механизм, Бог воспринимался как часовщик.

В каком-то смысле можно сказать, что сведение бого- познания к общему откровению равносильно признанию того, что яйца на завтрак — вещь неплохая и что, следова­тельно, можно всю свою жизнь (которая сегодня поневоле становится все короче) только их и готовить к завтраку (а может быть, к ленчу и обеду тоже). Теизм, конечно, тоже признает, что о Боге можно что-то узнать из природы, однако он утверждает, что этим богопознание далеко не ограничивается и что существуют еще и другие пути.

 

ОСНОВЫ ДЕИЗМА

Согласно Фредерику Коплстону, с исторической точки зрения, деизм даже не является философской «школой». В конце семнадцатого и начале восемнадцатого веков всего лишь несколько мыслителей стали именоваться деистами или сами себя считали таковыми. У этих людей были общие взгляды, однако были и расхождения. Джон Локк, напри­мер, не отвергал идею откровения, но считал, что его надо оценивать с позиции человеческого разума⁴. Некоторые деисты относились к христианству враждебно, например, Вольтер, но были и такие (как, например, тот же Локк), кто этой неприязни не испытывал. Одни верили в бессмертие души, другие нет. Кто-то верил, что Бог дал Своему творению возможность развиваться самостоятельно, а кто - то полагался на провидение. Одни верили в Бога как в Личность, другие не признавали такой веры. Таким обра­зом, можно сказать, что по основным вопросам деисты расходились во мнениях гораздо больше, чем теисты ⁵.

Чтобы лучше понять деизм как систему, изложим ее в относительно крайней форме. Так мы яснее сможем по­нять, почему ослабли позиции теизма, что особенно про­явилось в восемнадцатом веке. Мы увидим, что натурализм, например, пошел еще дальше.

1.     Трансцендентный Бог, Первопричина всего, сотворив вселенную, предоставил ее самой себе. Таким образом, Бог не имманентен, не обладает абсолютно личностной природой, не имеет верховной власти в человеческих делах и не способен к предопределению.

Как и в теизме, в данной системе самый важный тезис касается бытия и характера Бога. По существу, деизм «редуцирует», т. е. ослабляет и сокращает перечень атрибу­тов Бога. По мнению деистов, Бог — это трансцендентная сила, или энергия, перводвигатель или первопричина, на­чало того, что без Него превратилось бы в бесконечное обратное движение причинно-следственной цепи. Но о Нем нельзя говорить, что это «Он», хотя в языке, которым Бог описывается, личное местоимение сохраняется. Кроме того, Он уже не заботится о своем творении, не любит его. У Него вообще нет никакой «личной» связи с ним.

Б. Фуллер, современный деист средней руки, так гово­рит о своей вере: «Я верю в цельность предвосхищающей интеллектуальной мудрости, которую мы можем назвать Богом» ⁶. Однако Бог Фуллера — это не личность, которой следует поклоняться, а просто некий разум или сила, которую надо признавать.

Таким образом, для деиста Бог — нечто далекое, иное и чуждое. Тем не менее ранние деисты, по-видимому, не чувствовали того одиночества, в котором впоследствии оказалось человечество. Прошло почти два столетия, преж­де чем этот вывод, как говорится, был отыгран на поле человеческих чувств.

2.  Космос, сотворенный Богом, имеет строго определен­ную структуру, поскольку он сотворен как единообразие причин и следствий в закрытой системе; никакое чудо в нем невозможно.

Вселенная закрыта в самой себе в двух аспектах. Во- первых, она не подлежит никакому изменению со стороны Бога, потому что Он в этом «не заинтересован». Он просто создал ее и все. Невозможны никакие чудеса или события, которые говорили бы о каких-то особых Божьих замыслах. Любое вмешательство в механизм вселенной означало бы, что в своем изначальном плане Бог совершил ошибку, что само по себе умаляло бы достоинство всеведущего Бога.

Во-вторых, вселенную не может изменить и человек, потому что она имеет закрытую, непроницаемую структуру часового механизма. Для того чтобы придать ей какой-то иной порядок, человеку — в одиночку или вместе с другими людьми — надо выйти за ее пределы, разорвать причинно­следственную цепь, но нам это не под силу. Однако надо заметить, что на этот вывод деисты не обращают особого внимания. Большинство, вопреки ходу рассуждений, по- прежнему полагает, что мы можем изменять наше окруже­ние.

3.   Несмотря на свою личностную природу, человек оста­ется частью часового механизма вселенной.

Деисты, конечно, не отрицают, что человек — лич­ность. Каждый из нас, по крайней мере на первый взгляд, наделен самосознанием и способностью к самоопределе­нию. Однако все это надо рассматривать в одном лишь человеческом аспекте. Мы, люди, не имеем никакой связи с Богом (какую может иметь образ по отношению к перво­образу) и, следовательно, никакие можем выйти за пределы системы, в которой находимся.

Критикуя современных ему деистов, епископ Фене- лон (1651-1715) писал: «Они говорят, что признают в Боге Творца, о мудрости Которого свидетельствуют Его дела, однако у них же получается, что Бог не был бы ни добрым, ни мудрым, если бы наделил человека свободной волей, то есть способностью грешить, не соглашаться с Его конечной целью, переиначивать миропорядок и погибать безвозвратно» ⁷.

Фенелон касается здесь основной проблемы деизма: в контексте этого мировоззрения люди не обладают способ­ностью совершать значимые действия. Если мы не можем «переиначить миропорядок», то мы и сами ничего не значим. Мы просто марионетки. Если даже допустить, что кто-то наделен личностной природой, то и в таком случае он не имеет способности к самоопределению.

Деисты, конечно, признают, что человек наделен ин­теллектом (делая акцент на человеческом разуме), нравст­венностью (они очень интересуются проблемами этики), а также способностью к общественной жизни и творчеству. Однако, считают они, все это, хотя и присутствует в нас как в сотворенных существах, не имеет своей первопричиной характер Бога.

Подобно всему остальному, во вселенной эти свойства обладают автономной природой. Человек есть то, что он есть: у него мало надежды на то, что он может стать каким- то другим или чем-то большим, нежели то, что он представ­ляет собой сейчас.

4.    Космос, этот мир, находится в своем обычном состо­янии, а вовсе не в каком-то падшем или ненормальном. Мы можем постигать вселенную и, изучая ее, определять, чему можно уподобить Бога.

Так как в своей основе вселенная такова, какой ее сотворил Бог, а люди наделены интеллектуальной способ­ностью понимать окружающий их мир, то они могут пости­гать Бога в процессе исследования Его вселенной. Писа­ния, как мы уже видели, говорят, что для такой точки зрения действительно есть основания, поскольку «небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь» (Пс. 18:1). Теисты, конечно, тоже считают, что Бог откры­вает Себя в природном миропорядке, однако, с их точки зрения, Он являет Себя и в словах — в откровении Своим пророкам и различным библейским писателям, открове­нии, которое предполагает словесное общение. Кроме того, теисты утверждают, что Бог явил Себя в Своем Сыне Иисусе, что «Слово стало плотию» (Ин. 1:14). А с точки зрения деистов, у Бога с человеком нет общения, нет и необходимости в особом откровении, и, следовательно, ничего такого не происходит.

Различие между деизмом и теизмом хорошо резюмиро­вал историк философии Эмиль Брейе:

«Очевидно, что мы имеем дело с новой концепцией человека, которая совершенно несовместима с христиан­ской верой: Бог-Зодчий, сотворивший и поддерживающий чудесный миропорядок во вселенной, открывается лишь в природе, и, таким образом, больше нет места для Бога христианской драмы, Бога, наделившего Адама «способно­стью грешить и переиначивать миропорядок». Бог являет Себя только в природе, но не в истории. Он открывается в чудесах, которые исследуют натуралисты и биологи, но Его больше нет в человеческой совести с присущими ей чувст­вами греха, бесчестия или благодати, которые были тогда, когда ощущалось Божье присутствие; Он предоставил чело­веку возможность самому решать свою судьбу» ⁸.

Бог деистов — это Создатель, но не любящий Отец, не Судья и вообще не Личность. Он не действует в истории. Он предоставил этот мир самому себе. Однако, несмотря на то, что, в известном смысле, человечество может решать свою судьбу, оно, тем не менее, пребывает в закрытой системе. Свобода от Бога не становится свободой для чего-либо: по сути дела, это и не свобода вовсе.

Одно из противоречий деизма, в начале своего эссе «О человеке» (1773 год) описывает Александр Поуп:

Откуда ведом Бог и человек

Нам на земле, где наш проходит век?

Как, видя человека только здесь,

Мы смеем рассуждать, каков он весь?

Когда себя являет Бог в мирах,

Являет ли нам Бога здешний прах? ⁹

Согласно этим шести строчкам, мы можем постигать Бога только через исследование окружающего нас мира. Деизм тяготеет к эмпиризму. Из определенных данных мы получаем какие-то сведения и затем от частного переходим к общему. Вся наша информация приходит к нам только из опыта. Поуп продолжает:

Кто видит сквозь невидимый покров Сложение вселенной из миров,

Другие солнца, коим счету нет,

В круговращении других планет,

Других созданий и других эпох,

Тот скажет нам, как сотворил нас Бог.

Но разве совершеннейший каркас,

Чьи сочлененья не для наших глаз,

Твоей душе исследовать дано И в части целое заключено? ¹⁰.

Здесь Поуп говорит о таком познании Бога и природы, которое невозможно получить опытным путем. Он сам признает это, спрашивая читателя, может ли тот обозреть всю вселенную и увидеть, как работает ее часовой меха­низм. Однако если этого не может читатель, то, надо полагать, не может и сам Поуп. Но в таком случае почему он говорит об огромных, хорошо слаженных часах?

Одно из двух: или всякое знание приходит из опыта, и тогда мы, существа конечные, не можем постичь всю вселенную в целом, или какое-то знание можно получить из другого источника, например, из присущих нам врожден­ных идей или полученного откровения. Однако, подобно большинству деистов, Поуп не признает откровения и, кроме того, (по крайней мере, в своем «Эссе») ни слова не говорит о врожденных идеях.

Таким образом, в гносеологии Поупа видны опреде­ленные несоответствия. Именно такого рода противоречия и сделали деизм довольно шатким мировоззрением.

5.    Этика определяется тем, что дано в общем открове­нии; поскольку вселенная нормальна, она сама показывает, что правильно.

Если Бога можно усмотреть только в естественном мире, который к тому же воспринимается как непадший, то можно сделать еще один вывод, а именно: Бог, как веемо-

гущий Творец, ответственен за весь существующий миро­порядок. Этот мир должен отражать или то, чего Бог хочет, или то, на что Он похож.

В этическом смысле такая позиция ведет к следующему тезису, изложенному Александром Поупом:

Заключено в природе мастерство,

Хоть неспособен ты постичь его.

В разладе лад, не явленный земле;

Всемирное добро в частичном зле,

Так покорись, воздай творенью честь:

Поистине ВСЕ ХОРОШО, ЧТО ЕСТЬ ^п.

По сути дела, такая установка приводит к разрушению этики. Если правильно абсолютно все, то в таком случае нет никакого зла. Добро и зло становятся неразличимыми, и, как сказал Бодлер: «Если Бог есть, то это дьявол». Нет смысла говорить о добре, ибо, если нет способности разли­чать, то нет ни того, ни другого: ни добра, ни зла. Этика исчезает.

Тем не менее, как мы уже отмечали, люди по-прежнему проводят определенные различия в нравственной сфере. В каком-то смысле каждый из нас отличает хорошее от плохого, правильное от неправильного. В той реальной человеческой ситуации, в которой мы находимся, этика деистов нам не годится. Деизм превращается в мировоззре­ние, которому нельзя следовать, потому что никто не может жить по его принципам.                     .

Конечно, не все деисты видели (и видят сейчас), что их предпосылки ведут к тем выводам, к которым пришел Поуп. Некоторым из них кажется, что этическое учение Иисуса — это, по сути дела, естественный закон, выражен­ный словами. Но в Нагорной проповеди, конечно же, нет ничего такого, что напоминало бы тезис, согласно которо­му все, что есть, — правильно. Мне думается, что если мы более основательно рассмотрим мировоззрение деистов, то увидим, что они просто непоследовательны и не признают этого.

Непоследователен сам Александр Поуп, потому что, объявляя все, что есть, правильным, он в то же время ругает людей за их гордость (в которой, если следовать его точке зрения, вообще-то не должно быть ничего плохого!):

Мы гордостью рассудочной грешим

И к совершенству горнему спешим.

Хотели бы мы ангелами стать,

И в боги метит ангельская рать.

Но ангелы мятежные в аду,

А человеки буйствуют в бреду;

Кто извращать всемирный строй дерзнул,

Тот на Первопричину посягнул ¹².

Думать, что ты представляешь собой нечто большее, чем есть на самом деле, — гордость, а гордость — это нечто неверное, даже грех. Однако обратите внимание: грех не против Бога как личности, а против «вечной причины», то есть против какой-то философской абстракции. В таком контексте даже само слово грех приобретает иную окраску. Важнее, однако, то, что само понятие греха должно исчез­нуть, если мы считаем, что все, что есть, — правильно.

Деисты стремились сохранить нравственное содержа­ние христианства, но не могли найти для него подходящего основания. По этой причине и из-за своей непоследова­тельности деизм как серьезное мировоззрение просущест­вовал относительно недолго, хотя и сегодня есть люди, считающие себя деистами.

6.      История имеет линейное развитие, поскольку само развитие вселенной было определено в момент творения.

Похоже, что сами деисты не слишком интересуются историей, потому что, как подчеркивал Брейе, знание о Боге они отыскивают в первую очередь в природе. По их мнению, история еврейского народа, представленная в Библии, весьма полезна не как повествование о Божьих деяниях в жизни человечества, а как иллюстрация того божественного закона, из которого можно вывести соответ­ствующие нравственные принципы. Согласно, например,

Джону Тоданду (1670-1722), само христианство так же старо, как и творение; Евангелие — это своего рода «пере­издание» религии природы. С такой точки зрения какие- либо конкретные исторические деяния не так уж и важны, акцент делается на общезначимых принципах. Как сказал Поуп, «первопричина в том, что суть законы общие в простом» ¹³. Богу совершенно неинтересны ни отдельный человек, ни целые народы. Кроме того, вселенная закрыта в самой себе, это не открытая система, в которой Он мог бы что-либо переиначить.

 

НА ШАТКИХ ПОДМОСТКАХ

Со временем стало ясно, что деизм нельзя назвать хорошо обоснованным мировоззрением. В интеллектуаль­ном мире Франции и Англии он господствовал недолго: с конца 17-го и до первой половины 18-го века. Заняв место теизма, сам он устуцил дорогу натурализму.

Почему это мировоззрение оказалось столь мимолет­ным? Основные причины мы уже отметили: внутренняя логическая непоследовательность и неосуществимость на практике некоторых его принципов. Вот основные момен­ты непоследовательности, довольно скоро заявившей о себе:

1)      В области этики деизм исходил из предположения, что наш мир не падший, что он представляет собой нор­мальную вселенную, и в результате (как в случае с Алексан­дром Поупом) подспудно проводилась мысль о правильно­сти всего сущего. Таким образом, утрачивалось конкретное содержание этики.

Однако деисты были весьма заинтересованы в ее сохра­нении, поскольку из всех разделов христианского учения она оказалась для них наиболее приемлемой.

2)      В гносеологии стремление идти от частного к обще­му потерпело неудачу, поскольку прийти к точному обоб­щению можно, лишь располагая бесконечным разумом, способным отслеживать все необходимые для этого детали. Никакой человеческий разум для этого не годился. Таким образом, достоверное постижение универсалий (общих идей, понятий^ оказалось невозможным, и серьезно мысля­щие люди пришли к идее относительности всякого позна­ния, хоть им было нелегко это принять ¹⁴.

3)      Что касается человеческой природы, то перед лицом закрытой и потому недопускающей никакого изменения вселенной нельзя было и говорить о значимости человека и его индивидуальности. Эта значимость и механический детерминизм просто не уживались друг с другом.

Сегодня можно назвать еще несколько аспектов деиз­ма, которые вызывают сомнение. Ученые в основном перестали рассматривать вселенную как гигантские часы. Известно, что электроны (не говоря уж о других субатом­ных частицах, которые ввергают нас в еще большее недо­умение) ведут себя совсем не как какие-то мелкие части механизма. Даже если вселенная и представляет собой такой механизм, он гораздо сложнее, чем было принято думать, а Бог совершенно не похож на какого-то «зодчего» или «часовщика». Более того, человеческая личность — это тоже «факт» вселенной, и если Бог сотворил ее именно такой, то не надо ли и о Нем говорить как о Личности?

Таким образом, с исторической точки зрения, деизм — это некое промежуточное мировоззрение и тем не менее нельзя сказать, что сейчас он мертв. Деизм продолжает жить в мировоззрении некоторых ученых, работающих в академических центрах по всему миру. Я лично знаю тех, кто считает себя деистом, и подозреваю, что многие бессоз­нательно являются таковыми. Если такой ученый, как, например, Альберт Эйнштейн, «усматривает» во вселенной или вне ее какую-то высшую силу и, кроме того, отстаивает наличие разума в сотворенном мире, его, по сути дела, можно считать деистом, хотя, вне всякого сомнения, мно­гие просто не хотели бы утверждать нечто такое, что слишком бы походило на философию жизни ¹⁵.