Джеймс Сайр

Парад миров

ГЛАВА 9. ЭКЗАМЕН НА ЖИЗНЬ

Земля качнется, и блеснет Огонь сигнальный, вечный луч. Увяла плоть, и бренный хлам - Добыча скудная червям. Мир отгорел - лишь пепел в нем, Но в миг один под грохот труб, Я, ставший глиной и червем, Лоскут презренный, жалкий труп, Я становлюсь един с Христом, Он был во мне - теперь я в Нем, И жившее лишь краткий час, Теперь нетленно, как алмаз.

Джерард Мэнли Хопкинс «О гераклитовом огне природы и утешении воскресением»

Итак, мы рассмотрели семь основных мировоззрений:

шесть, если не считать нигилизма, восемь, если отдельно считать обе формы экзистенциализма, и девять, если при­совокупить вкратце упомянутый анимизм. Однако, зачем считать? Мировоззрений может быть ровно столько, сколь­ко сознаний в нашей вселенной в любой данной момент — или во все времена, если вспомнить о Востоке или посмо­треть на вселенную с точки зрения вечности. Можно было бы даже сказать, что существует только одно основное мировоззрение, с одним тезисом, который гласит: у каждо­го свое мировоззрение!

Разве мы перечислили все возможные варианты? Где философия плейбоя? А где точка зрения художника, кото­рый творит, «чтобы упорядочить хаос жизни»? У этих направлений наверняка есть свои приверженцы. Однако изучая каждый вариант, мы начинаем понимать, что все они - всего лишь ответвление или какая-либо специфиче­ская версия одного или нескольких мировоззрений, кото­рые мы уже рассмотрели. Гедонистическая философия плейбоя — это упрощенная версия натурализма. Люди рассматриваются как сексуальные машины — так давайте же смазывать их и пускать в дело, чтобы они работали во всю мощь. Здорово! Перед нами чистый натурализм, в котором добро — это то, что дает вам чувство комфорта и, по мере возможности, не приносит вреда никому другому. Гораздо сложнее и привлекательнее эстетизм — философия тех, кто творит из жизни искусство, чтобы как-то упорядо­чить хаос и придать смысл абсурдности существования. Нередко его приверженцы (писатели и художники, такие как Уолтер Патер, живший в конце прошлого столетия, или творившие в нашем веке Эрнест Хемингуэй, Герман Гессе, Джеймс Джойс, Уоллес Стивенс, Сомерсет Моэм, Пабло Пикассо, Леонард Бернстайн) лично весьма привлекатель­ны и даже несут на себе печать харизмы. Однако эстетизм — это форма экзистенциализма, в котором художник творит систему ценностей, наделяя вселенную определенной фор­мальной структурой и порядком. В этом смысле показате­лен герой Хемингуэя. Его этические нормы не традицион- ны, но он последователен в своих поступках. Он живет по своим собственным правилам. Хемфри Богарт, сыгравший в «Касабланке», а также в « Сокровище Сьерра Мадре», сделал это мировоззрение не только принадлежностью артистиче­ских кругов, но, что называется, вывел на рыночную площадь характерную установку на эстетизм, понимаемый как определенный стиль жизни. Тем не менее эстетизм — это всего лишь определенный тип атеистического экзис­тенциализма, в котором человек выбирает определенную систему ценностей и своим выбором и поступками творит себя самого. В шестой главе мы уже говорили, к чему это ведет.

На первый взгляд кажется, будто число мировоззрений постоянно увеличивается, но на самом деле все они пред­ставляют собой ответы на те вопросы, которые предполага­ют лишь ограниченное количество ответов. Например, вопрос о первичной реальности. Здесь возможны только два основных ответа: это или самодостаточная вселенная, которая существовала всегда, или трансцендентный Бог, Который тоже самодостаточен и тоже существует изначаль­но. Теизм и деизм утверждают второе, натурализм, восточ­ный пантеистический монизм и Новый Век — первое. Как сказал один из религиозных мыслителей нашего столетия, вселенная, в которой мы живем, или имеет личностное происхождение, или представляет собой результат чего-то безличного, помноженный на время и случай ¹.

Или возьмем другой пример и зададимся вопросом: возможно ли истинное познание? Перед нами — два вари­анта: мы или можем, или не можем что-либо знать о природе реальности. Если человек способен что-либо по­знать, то язык, в котором выражается это познание, в какой-то мере соответствует самой познаваемой реальнос­ти, и, следовательно, действует принцип непротиворечиво­сти. Однако наше утверждение, что мы можем что-то истинно познать, не означает, что мы можем постичь всю полноту истины. Знание постоянно совершенствуется, но, если оно истинное, то в любой нашей пока еще смутной идее непременно содержится, по меньшей мере, зерно истины. Какой-то ее аспект должен оставаться неизмен­ным с самого начала, ибо в противном случае нельзя говорить о подлинном познании. В древности люди наблю­дали, как солнце движется в небе. Сегодня мы знаем, что на самом деле вращается Земля вокруг Солнца. Тем не менее наше знание включает в себя и наблюдения древних. Нам, как и им, кажется, что Солнце поднимается на небосводе. Во всяком случае, мы можем что-либо узнать о реальности, только отбросив бесконечные ее объяснения, предлагаемые концептуальным релятивизмом. В релятивистской системе нам не узнать, что же действительно истинно. И это не что иное, как нигилизм.

Если обратиться к понятию времени, то и здесь у нас ограниченный выбор концепций. Оно или циклично, или линейно, то есть движется в каком-либо направлении (и, следовательно, не повторяется), или вечно возвращается. Равным образом существует ограниченное число вариан­тов, касающихся основ этики, метафизики, судьбы челове­ка в момент смерти и т. д.

Иными словами, мировоззрений не так уж много. Может показаться, что в плюралистическом обществе их бесчисленное множество, однако основополагающих про­блем и вариантов выбора довольно мало. Я, например, выделил восемь вариантов (а, может быть, шесть или семь, в зависимости от того, как считать). Наш личный выбор находится где-то здесь. И если доводы автора этой книги кажутся вам вескими, его нельзя совершать вслепую.

 

ВЫБОР МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Итак, на каком основании нам делать наш выбор среди этих немногочисленных альтернатив? Где критерий пра­вильного выбора между мировоззрением, предполагающим существование трансцендентного личностного Бога, и тем, которое Его не признает? Когда я описывал и анализировал различные мировоззренческие установки, мой собствен­ный взгляд на эту проблему наверняка как-то просматри­вался, однако настало время сказать о нем открыто. Не стоит утверждать, что в нашем нынешнем состоянии мы — единственные творцы вселенной, наделяющие ее смыслом (даже в Новом Веке такую позицию отстаивают немногие). Неплохо было бы придерживаться более смиренного взгля­да относительно возможного круга наших полномочий. Какое бы мировоззрение мы ни приняли, оно будет стра­дать ограниченностью. Какой бы ни была человеческая природа, наша конечность помешает нам абсолютно точно осмыслить и выразить наше мировоззрение и не позволит рассчитывать на его полноту и всеобъемлемость. Какая-то истина, касающаяся реальности, ускользнет даже через самые плотные интеллектуальные сети, в которых наверня­ка окажутся дыры, нами даже не замеченные. Поэтому лучше начинать со смирения.

Однако смирение — это не скептицизм. Если мы наде­емся что-то узнать, мы должны предположить, что это возможно. Это предположение влечет за собой другие моменты и, прежде всего, обращает наше внимание на, так называемые, законы логики: закон тождества, противоре­чия и исключенного третьего. Следуя этим законам, мы можем ясно мыслить и быть уверенными в том, что наши размышления обоснованы. Таким образом, и выбранное нами мировоззрения должно, в первую очередь, обладать внутренней логической последовательностью. Профессор Висконсинского университета Кейт Янделл говорит об этом кратко: «Если какая-либо концептуальная система в качестве своего основного элемента (имеющего один или несколько членов) содержит перечень логически непосле­довательных суждений, она ложна» ². Основываясь на этом, мы исследовали мировоззрение деизма, натурализма, пан­теистического монизма и прочие, изложенные в предыду­щих главах. Оказалось, что каждое из них в каких-то моментах проявляет непоследовательность (а мировоззре­ние Нового Века — во многих). Натурализм, например, с одной стороны, представляет вселенную закрытой систе­мой, а с другой — полагает, что человек может изменить существующий миропорядок. Но мы уже отмечали, что для того, чтобы изменить окружающую среду, придать ей но­вую форму, мы должны иметь способность выйти за преде­лы нашего непосредственного окружения. Отрицая нашу возможность сделать это, натурализм проявляет непоследо­вательность, и, таким образом, не может быть истинным, по крайней мере, в том виде, в каком обычно излагается³.

Второй особенностью адекватного мировоззрения яв­ляется его способность учитывать всевозможные и разно­образные проявления окружающей нас реальности. То есть, все то, что любой из нас накапливает благодаря осознанию опыта ежедневной жизни, что дается в резуль­тате критического анализа и научного исследования и что доходит до нас из опыта других людей. Конечно, все эти данные должны быть тщательно взвешены и оценены (истинны ли они? не иллюзия ли все это?). Коль скоро они выдержали такую проверку, надо включить их в свое мировоззрение. Если призрак, который мы наблюдаем и исследуем, не исчезает, в нашем мировоззрении должно найтись место и для него. Если какой-то человек умер, а потом воскрес, наше мировоззрение должно объяснить, почему это произошло. Если оно не признает эти данные или не в состоянии их осмыслить, оно ложно или, по меньшей мере, неадекватно.

Именно такая критика натурализма заставила неко­торых его представителей в качестве альтернативы при­нять теизм. Для многих исторические свидетельства в пользу воскресения Христа и других чудес оказались столь весомыми, что они поменяли одну концептуальную систе­му на другую. Обращение в христианство (особенно среди интеллектуалов нашего века) почти всегда сопровождается сменой мировоззрения, поскольку согласно Библии, грех имеет не только нравственное, но и интеллектуальное измерение⁴.

В-третьих, адекватное мировоззрение должно в самом деле объяснять то, что оно с!арается объяснить. Некоторые натуралисты, например, объясняют природу морали ссыл­кой на необходимость выживания. Однако мы видели, что в данном случае нравственное качество (должное) объясня­ется за счет простого соотнесения с метафизическим (су­щее). Возможно, для того чтобы выжить, человечеству действительно надо разработать определенную концепцию нравственности, однако это вовсе не означает, что оно выживет. И вряд ли есть смысл вслед за Б. Ф. Скиннером говорить, что «тем хуже» для нас, если мы не выживем, поскольку такое утверждение само нуждается в доказа­тельстве.

Итак, подлинное мировоззрение должно ответить на следующие основные вопросы: как оно объясняет то, что человек мыслит, но мысль его прерывиста и смутна, любит, но в то же время и ненавидит, проявляет творческие способности и тягу к разрушению, обладает мудростью, но часто ведет себя безрассудно и т. д.? О чем говорит наше стремление к истине и личностной самореализации? Поче­му удовольствие, как теперь известно, в очень редких случаях дает полное удовлетворение? Почему мы обычно стремимся к чему-то большему: больше денег, больше любви, больше экстаза? Как объяснить наше человеческое нежелание вести себя аморально?

Вопросы, конечно, непростые, однако мировоззрение для того и необходимо, чтобы отвечать на них или, по крайней мере, давать тот интеллектуальный контекст, в рамках которого такие ответы возможны.

И, наконец, настоящее мировоззрение должно прино­сить субъективное удовлетворение. Оно должно удовлетво­рять нас, как тарелка с овсянкой удовлетворяет чувство голода после долгого ночного сна. Об этом я говорю в последнюю очередь, потому что это самое эфемерное качество. Если бы оно стояло в первых рядах, то это означало бы, что субъективность — самый важный фактор, а это, опять-таки, само нуждалось бы в доказательстве. Каким образом мировоззрение может удовлетворять? От­вет, я думаю, ясен: оно удовлетворяет, если оно истинно. Ведь если мы начинаем думать или даже подозревать, что в нашем постижении реальности есть нечто неверное, то в мировоззрении возникает трещина, которая затем может перерасти в основательный разрыв и, лишив нас мира, привести к интеллектуальной гражданской войне. В конеч­ном счете, лишь истина может дать удовлетворение. Но для того чтобы определить, насколько истинно выбранное нами мировоззрение, надо вернуться к трем основным особенностям, о которых мы уже упомянули: внутренней последовательности, адекватной трактовке имеющихся дан­ных и способности объяснить то, что мы пытаемся объяс­нить.

Тем не менее субъективное удовлетворение играет важную роль, и, возможно, именно его недостаток и застав­ляет нас анализировать свою мировоззренческую установ­ку. Смутное тревожное чувство, говорящее о том, что что- то не так, заставляет нас искать удовлетворения ⁵. Может быть, наше мировоззрение не совсем нам подходит? Мы гоним сомнения, но они возвращаются, делаем вид, что нам ничто не угрожает, однако наша уверенность выглядит неправдоподобно. В конце концов, мы осознаем, что толь­ко тогда, когда мы дадим волю своим сомнениям и присту­пим к поиску истины, мы начнем получать настоящее удовлетворение.

Итак, где же мы сегодня находимся? Учитывая количе­ство возможных мировоззрений, можно сказать, что наш выбор довольно богат, однако на самом деле он ограничен. Из всех исследуемых нами мировосприятий один лишь теизм свободен от серьезных противоречий. Если наши доводы были верными, то ни одно из других (будь то деизм, натурализм, экзистенциализм, восточный пантеистичес­кий монизм или философия Нового Века) не в силах адекватно объяснить возможность истинного познания, наличия внешней по отношению к нам вселенной и суще­ствования нравственных различий. Каждое по-своему ска­тывается в ту или иную форму нигилизма.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО ТЕИЗМА

Есть только одна дорога, позволяющая уйти от ниги­лизма, причем не путем его преодоления, а путем возврата на прежние интеллектуальные распутья. Быть может, на­шим современникам покажется странным, что мы предла­гаем вернуться в 17-й век. Однако надо напомнить, что христианский теизм (как я его определяю) оставили не потому, что он был внутренне непоследователен или не смог объяснить какие-то факты, а потому что его неверно поняли, совсем позабыли или никак не соотносили с актуальными проблемами эпохи. Кроме того, три столетия назад далеко не все расстались с теизмом. В каждой академической дисциплине (в естественных и гуманитар­ных науках, в технологии и бизнесе) оставались те, кто со всей интеллектуальной серьезностью и честностью воспри­нимал свою теистическую установку.

Да, у теизма тоже есть свои трудные вопросы, острые углы и проблемы. Осознавая свою собственную конеч­ность, человечество, казалось бы, должно смиренно при­знавать, что никакое мировоззрение никогда не сможет этого избежать. Именно теизм объясняет, почему мы стал­киваемся с такими вопросами и проблемами. Он основыва­ется не на личностном «Я» и не на космосе, а на вере в Бога, превосходящего все вокруг, — бесконечного личностного

Бога, в Котором берет начало всякий ум, доброта, надежда, любовь, любая реальность и всякое различие. Теизм опре­деляет ту область компетенции, в которой мы можем найти смысл и значимость нашей жизни и нашего мира. Теизм отвечает всем четырем критериям, характеризующим адек­ватное мировоззрение.

Джерард Мэнли Хопкинс, поэт-иезуит, живший в 19-м веке, оставил много стихотворений, в которых христиан­ское мировоззрение нашло свое живое выражение. Его собственное интеллектуальное путешествие рисует волну­ющую картину того, как ищущий ум и сердце могут, наконец, обрести покой. Мне думается, что лучше всего тональность христианского теизма звучит в его стихотворе­нии «Божье величие», приведя которое, мы надеемся при­внести живую личностную струю в наш довольно отвлечен­ный интеллектуальный анализ различных мировоззрений.

Мир, Божиим величием пронизанный,

Сгорит, сверкая весь, как амальгама,

Он величается, подобясь хламу,

И рушится. Что ж мы не внемлем вызову?

Идет за поколеньем поколение,

И всюду пот и грязь — труда томление,

Дым едкий и зловонье неоскудное,

Земля то здесь, то там почти безлюдная,

Едва заметной жизнью слабо дышит,

Нога в броне сапог ее не слышит.

Но вопреки всему не оскудела Природа, — и ее благая свежесть Из глубины земли идет и нежит.

И Запад пусть охватится огнями Последними. Уж наступает утро —

Ведь Дух Святой пресветлыми крылами Объемлет мир легко, светло и мудро ⁶.

Конечно, можно гораздо больше сказать о личностном и богословском аспектах такого восприятия жизни ⁷. Если мы воспринимаем христианский теизм только как некую интеллектуальную конструкцию, то мы не принимаем его во всей полноте. Осмысление этого мировоззрения и жизнь в согласии с его принципами предполагает глубоко лично­стное измерение. Речь идет о признании нашей зависимо­сти от Бога как тварных величин, о нашем бунте против Него и о необходимости положиться на Него, дабы войти с Ним в общение. Надо признать Христа нашим Избавите­лем от рабства и Господом нашего будущего. Быть христи­анским теистом — не означает иметь определенное интел­лектуальное мировоззрение. Это значит быть лично пре­данным бесконечному Личностному Господу вселенной, а это ведет к умудренной жизни, которую стоит прожить.