Филип Янси

Что удивительного в благодати

Глава 15. Избегая благодати

Захочет ли винограда тот, у кого уже есть вино?

Джордж Херберт

Избегая благодати

Очень часто мне приходилось бороться с законничеством. Я вырос в культуре южноамериканских фундаменталистов, которые с неодобрением смотрели на совместное купание мальчиков и девочек, на ношение шортов, ювелирных украшений, на использование косметики, на танцы, кегельбан и чтение воскресных газет. Употребление алкоголя было грехом особого рода, отдававшим серным запахом адского пламени.

Позднее я посещал библейский колледж, где в эру мини-юбок администрация разрешила носить юбки длинной не выше колена. Если студентка надевала юбку сомнительной длины, декан женской части колледжа требовал, чтобы она встала на колени, дабы проверить, достает ли ее юбка до пола. Носить брюки женщинам было запрещено, за исключением критических дней, когда они должны были одеваться под юбку, в целях соблюдения благопристойности. В христианском колледже, соперничавшем с нашим, дошли до того, что запретили платья в горошек, так как горошины могли привлечь внимание к «непристойным» частям тела. Студенты мужского пола в нашей школе имели собственные правила, включавшие в себя ограничения относительно длины волос и запрет на всякую растительность на лице. Походы на свидания строго регулировались. Я обручился до окончания последнего года обучения, но мог видеть свою невесту только в обеденные часы и не имел права поцеловать ее или просто взять за руку.

Колледж также пытался следить за общением студентов с Богом. Каждый день рано утром звенел звонок, призывая нас проснуться и уделить время личным молитвам и размышлениям. Если кого-то заставали в это время спящим, то ему приходилось написать реферат по какой-нибудь книге, вроде «Христианские секреты счастливой жизни». Интересно, понимала ли администрация далеко идущие последствия того, что подобные книги воспринимались как наказание?

Одни студенты бросали колледж, другие идеально соблюдали правила, а третьи учились обходить их, ведя двойную жизнь. Я пережил это, отчасти благодаря воззрениям, которые приобрел, читая классический труд Ирвинга Гоффмана «Закрытые институты». Великий социолог изучал целый ряд заведений, которые он называл «закры тыми заведениями», включая монастыри, частные пансионы, психиатрические больницы, тюрьмы и военные училища. Каждое из них имело длинный список обязательных правил, направленных на уничтожение личности человека, которые использовались, чтобы подавить индивидуальность и заставить человека подчиняться. Каждое представляло собой прекрасно отлаженную систему не-благодати.

Книга Гоффмана помогла мне взглянуть на библейский колледж и на фундаментализм вообще как на контролируемую окружающую среду, как на субкультуру. Я испытывал негодование по поводу этой среды, но теперь начал понимать, что каждый из нас растет в той или иной субкультуре. Некоторые из них (хасидские евреи, мусульманские фундаменталисты) гораздо более авторитарны, чем южные фундаменталисты; некоторые (городские банды, реакционные группы народного ополчения) гораздо более опасны; некоторые (субкультура видеоигр/Эм-Ти-Ви) кажутся безобидными, но могут на поверку оказаться коварными. Мое неприятие фундаментализма пошло на убыль, когда я увидел альтернативы.

Я стал рассматривать библейский колледж как своего рода академию.

Вест Пойнт для человеческого духа. Оба заведения требовали аккуратнее заправлять постель, носить волосы короче и вести себя дисциплинированнее, чем это было заведено в других школах. Если мне это не нравилось, то я мог пойти куда-нибудь еще. Оглядываясь назад в прошлое, могу сказать, что меня больше всего раздражала по пытка администрации библейского колледжа соотносить свои правила с законом Божиим. В книге правил поведения толщиной в шестьдесят шесть страниц (мы шутили, что в ней на каждую книгу Библии приходится по странице) и в церковных службах деканы и профессора тщательно старались обосновать каждое правило библейскими принципами. Я кипел от возмущения по поводу их извращенных попыток осудить длинные волосы у мужчин, несмотря на то, что Иисус и большинство библейских персонажей, которых мы изучали, вероятнее всего носили более длинные волосы, чем мы, и бороды по пояс. Правило, касавшееся длины волос, было скорее связано с возможностью оскорбить вкусы приверженцев нашей религии, чем с какими-либо требованиями Писания, но никто не осмеливался признать это.

Мне не удалось найти в Библии ни единого слова по поводу рок-музыки, длины юбок или курения сигарет, а запрет на употребление алкоголя ставит нас на сторону Иоанна Крестителя, но не Иисуса. Однако администрация этой школы делала попытку обоснованно представить все эти правила как часть Евангелия. Субкультура смешалась с Благой вестью Господа.

Следует пояснить, что теперь я во многом благодарен той суровости фундаментализма, которая, возможно, спасла меня от многих неприятностей. Строгий авторитаризм держит человека в рамках. Мы могли сбежать в кегельбан, но нам бы ни когда не пришло в голову прикоснуться к спиртному или — ни за что на свете! — к наркотикам. Хотя я и не могу найти в Библии ничего против табакокурения, я рад, что фундаментализм отпугнул меня от этого, еще до того, как начальник медицинского управления произнес свою замечательную речь.

Короче говоря, у меня нет претензий к этим частным правилам, но есть претензии к тому, каким образом они преподносились. У меня было постоянное удручающее ощущение, что следование этому надуманному кодексу поведения было способом удовлетворить Бога — более того, заставить Бога полюбить меня. Мне потребовались годы, чтобы освободить Евангелие от субкультуры, в которой я впервые с ним столкнулся. К сожалению, многие из моих друзей оставили эти попытки, так никогда и не придя к Иисусу, поскольку мелочность церкви закрыла им путь.

Я колеблюсь, писать ли мне об опасностях законничества в то время, когда церковь и общество кренятся в противоположных направлениях. И в то же время я не знаю ничего, что представляло бы большую угрозу для благодати. Законничество может «функционировать» в таких заведениях, как библейский колледж или академия. В мире не-благодати искусственно выстроенная стыдливость обладает заметной силой. Но есть и плата за это, неоценимая плата: не-благодать не действует во взаимоотношениях с Богом. Я пришел к выводу, что законничество с его стремлением к ложной непорочности, нужно рассматривать как разработанную схему для избегания благодати. Можно знать наизусть закон, не понимая его сути.

У меня есть друг, который пытался помочь одному человеку средних лет преодолеть его неприязнь по отношению к церкви, вызванную в его случае слишком строгим воспитанием в католической школе: «Вы действительно собираетесь позволить нескольким маленьким старым монашкам, одетым в черно-белые одеяния, не дать вам войти в Царство Божие?» — спросил мой друг. Как это ни трагично, для многих ответ — да.

Когда я изучаю жизнь Иисуса, один факт постоянно удивляет меня. Злейшими врагами Иисуса была та группа людей, на которых он больше всего был похож, по крайней мере, с внешней стороны. Ученые соглашаются с тем фактом, что Иисус очень подходил под образ фарисея. Он почитал Тору, или Моисеев Закон, цитировал фарисейских лидеров и часто принимал их сторону в публичных дискуссиях. И все же, Иисус избрал фарисеев мишенью своих самых жестких обвинений: «Змеи! — называл он их. — Порождения ехиднины! Безумные! Лицемеры! Вожди слепые! Окрашенные гробы!»

Что спровоцировало такие взрывы эмоций? У фарисеев много общего с теми, кого сегодня пресса назвала бы библейскими фундаменталистами. Они посвящали свою жизнь служению Богу, строго платили церковный налог, во всем подчинялись закону Торы и рассылали миссионеров, чтобы обращать людей в свою веру. В отличие от релятивистов и сторонников секуляризации, живших в первом веке нашей эры, они твердо придерживались традиционных ценностей. Фарисеи, которых редко можно было уличить в прелюбодеянии и насилии, представляли собой идеальных граждан.

Яростное недовольство Иисуса фарисеями показывает, насколько серьезно он воспринимал ядовитую угрозу, исходящую от законничества. Эти опасности неуловимы, скользки, их трудно идентифицировать, и я перерыл весь Новый Завет в их поисках, особенно одиннадцатую главу Евангелия от Луки и двадцать третью главу Евангелия от Матфея, где Иисус оценивает фарисеев с точки зрения морали. Я упоминаю здесь об этом, потому что, по моему мнению, законничество в двадцатом веке представляет такую же большую угрозу, как и в первом. Законничество теперь принимает формы, отличные от тех, в которых оно проявлялось, когда я был ребенком, но оно ни в коем случае не исчезло. Прежде всего, Иисус осуждал законников за ориентированность на внешние детали: «Ныне вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства», — говорил он. Выражение любви к Богу со временем превратилось в средства, чтобы произвести впечатление на других. Во времена Иисуса религиозные люди старались выглядеть изможденными и голодными во время коротких постов, проповедовали с размахом и носили повязки со словами из закона.

В своей Нагорной проповеди Иисус обличал мотивы, стоящие за этим, казалось бы, безобидным поведением: «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая твоя рука не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне».

Я видел, что происходило, когда христиане игнорировали заповеди Иисуса. Например, церковь, в которой я состоял в детстве, организовывала ежегодный сбор пожертвований для миссионерских организаций, находившихся за рубежом (Да, это та самая церковь, которая не принимала чернокожих. Мы тратили более ста тысяч долларов в 50-х, 60-х годах, чтобы посылать миссионеров к людям с другим цветом кожи, но сами не пускали их на порог.). С кафедры пастор называл имя каждого сделав шего взнос и пожертвованные суммы: «Мр. Джонс, пятьсот долларов... и, вы только послушайте — семья Сэндерсон, две тысячи долларов! Хвала Всевышнему!» Мы все аплодировали и отвечали: «Аминь». Семья Сэндерсон сияла от удовольствия. В детстве я страстно желал такого публичного признания, не ради того, чтобы развивать мисси онерскую деятельность за границей, а ради того, чтобы получить одобрение и овации. Однажды я вытащил перед аудиторией большой мешок мелочи, и я никогда не чувствовал себя более праведным, чем в тот момент, когда пастор остановил свою речь, подозвал меня и помолился над моей мелочью. Я получил свое вознаграждение.

Это искушение существует и по сей день. Когда я вложил существенную сумму в одну некоммерческую организацию, ее члены включили меня в совет директоров, выделив мое имя в информационном бюллетене. Я получал специальные письма, которые, как меня заверили, отправлялись только элитной группе вкладчиков. Должен признаться, что я наслаждался льстивыми письмами и подарками, сделанными в знак признательности. Они позволяли мне чувствовать себя значительным и праведным до тех пор, пока я вновь не обратился к Нагорной проповеди.

Лев Толстой, который боролся с законничеством всю свою жизнь, понимал слабость религии, основанной на внешних эффектах. Название одной из его книг гласит «Царство Божие внутри тебя». По мнению Толстого, все религиозные системы имеют тенденцию навязывать внешние правила поведения или морализм. Иисус же, напротив, отказывался выделить набор правил, которым его ученики впоследствии могли бы следовать с чувством самоудовлетворения. Никто никогда не сможет «достичь успеха» в выполнении таких радикальных заповедей, как «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим ...Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный».

Толстой проводил различие между подходом Иисуса и подходом всех остальных религий: «Пробным камнем соблюдения веры в нехристианских религиозных учения является соответствие или несоответствие нашего поведения догматам этих учений [Соблюдай Субботу. Делай обрезание. Плати церковный налог.] Такое соответствие действительно возможно. Пробным камнем соблюдения веры в учении Христа является осознание нами невозможности достижения идеального совершенства. Нельзя видеть, до какой степени мы приблизились к этому совершенству. Единственное, что мы можем уви деть, это меру нашего отступления от него.

Человек, признающий нехристианский закон, подобен человеку, стоящему на посту в свете фонаря. Вокруг него свет, но ему некуда дальше идти. Человек, признающий учение Христа, подобен человеку, несущему фонарь перед собой на более или менее длинном шесте: свет находится впереди него, всегда освещая ему дорогу и придавая ему силы идти дальше».

Другими словами, показателем духовной зрелости является не «целомудренность», а осознание своей греховности. Именно это осознание и открывает двери благодати.

«Горе вам, законники, что налагаете на людей бремена неудобоносимые». Со временем дух соблюдения законов переходит в фанатизм. Я не знаю законничества, которое не стремится расширить сферу влияния своей нетерпимости.

Например, книжники и фарисеи, которые изучали закон Моисея, сделали множество дополнений к его 613 правилам. Раввин Элизер Великий определил, как часто простой труженик, погонщик ослов, погонщик верблюдов или моряк должен заниматься сексом со своей женой. По поводу одного только поведения в субботу фарисеи добавили множество предписаний. Человек имел право ехать на осле, не нарушая правил субботы, но если он использовал кнут, чтобы подгонять животное, он считался виновным в том, что возложил на него ношу. Женщина не должна была смотреться в зеркало, чтобы не увидеть седой волос и не впасть в искушение вырвать его. Разрешалось глотать уксус, но не полоскать им горло.

Что бы ни сказал Моисей, фарисеи могли внести дополнения. Третья заповедь, «не произноси имени Господа Бога твоего, напрасно», превратилась в запрет на любое произнесение имени Бога, так и по сей день набожные евреи пишут «Б-г» вместо «Бог», и никогда не произносят это слово. Просто на всякий случай книжники интерпретировали заповедь «не вари козленка в молоке матери его» как запрет на смешение мяса и молочных продуктов, и по этой причине в домах, где едят кошерную пищу, в больницах и частных лечебницах по-прежнему существуют две кухни: одна для мясных продуктов, другая для молочных. Заповедь «не прелюбодействуй» произвела на свет правила, согласно которым фарисеям нельзя было разговаривать и даже смотреть на женщин, которые не были их женами. «Кровоточащие фарисеи», которые бились головами о стены, носили свои раны как свидетельства святости.

(Проявляя неуважение по отношению к этим дополнениям к закону Моисея, Иисус постоянно попадал в неприятности. В субботу он исцелял людей и позволял своим ученикам срывать зерна, если они были голодны. Он разговаривал с женщинами среди бела дня. Он принимал пищу вместе с «нечистыми» и проповедовал, что никакая пища не может осквернить человека. И, что было наиболее шокирующим, он обращался к Богу, называя его «Авва»).

История церкви показывает, что христианам иногда удавалось превзойти фарисеев в своем фанатизме. В монастырях четырнадцатого века люди жили на диете из хлеба, соли и воды. Один монах оборудовал себе такую маленькую келью, что ему приходилось сгибаться пополам, чтобы войти в нее; другой провел десять лет в круглой клетке. Монахи-отшельники жили в лесах и питались дикорастущими травами и кореньями; некоторые носили только набедренные повязки из терновника. Симеон Столпник установил стандарт фанатизма: он тридцать семь лет прожил на вершине столба и бил поклоны 1244 раза в день.

Христиане в Соединенных Штатах, в этом прибежище свободы и прагматизма, также переболели фанатизмом. Такие секты, как «трясуны», запрещали брак и сексуальные отношения, утверждая, что эти понятия скоро исчезнут. Великий сторонник Возрождения Чарльз Финней не пил чай и кофе и настаивал на том, чтобы в основанной им школе «Оберлин-колледж» не подавались такие возбуждающие средства, как перец, горчица, растительное масло и уксус. Недавно один мой знакомый действительно читал отходную молитву по некоему адвентисту Седьмого Дня, который насмерть заморил себя голодом, будучи уверен в том, что еда — это грех.

Мы смеемся или плачем, в зависимости от каждого конкретного случая, над подобными симптомами фанатизма, и все же христиане должны признать, что эти тенденции являются неотъемлемой частью нашего наследия. Эта модель изменилась, во всем мире понятие «христианский запад» теперь связывается с упадком, а не с фанатичным законничеством. Между тем, во многих мусульманских странах натравливают полицию нравов на светских дам, которые осмеливаются водить машину или появляться на людях без чадры. А в израильских гостиницах устанавливаются «субботние» лифты, которые останавливаются на каждом этаже, чтобы ортодоксальным евреям не приходилось совершать активных действий, нажимая на кнопку.

Однако маятник качается, и в некоторых христианских группах фанатизм находится в самом расцвете. Там, где законничество пускает корни, скорее всего, появятся и острые шипы фанатизма.

Законничество представляет собой скрытую опасность, поскольку никто не признает сам себя законником. Свои собственные правила кажутся необходимыми; правила, придуманные другими людьми, кажутся чрезмерно строгими.

«Горе вам, ... что даете десятину с мяты, аниса, и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру... Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!»

Иисус обвинял фарисеев не в фанатизме как таковом. Я сомневаюсь в том, что ему действительно было дело до того, что они ели, или как часто они мыли руки. Но его беспокоил тот факт, что они переносили свой фанатизм на других и сосредотачивали свое внимание на мелочах, игнорируя более важные. Те же самые книжники, которые платили десятину со своих специй для кухни, мало что могли сказать по поводу несправедливости и притеснений в Палестине. И когда Иисус исцелил человека в суб боту, они гораздо больше заботились о соблюдении протокола, чем о больном человеке.

Самая низменная сторона законничества проявилась во время казни Иисуса. Фарисеи старались не входить во дворец Пилата до окончания Пасхи и организовали распятие таким образом, чтобы оно не противоречило правилам, касающимся проведения субботы. Так самое величайшее преступление в истории было совершено при строгом соблюдении всех тонкостей закона.

Я был свидетелем многочисленных случаев из современной жизни, иллюстрировавших привязанность законничества к незначительным вещам. Церковь, в которой я вырос, уделяла много внимания прическе, украшениям и рок-музыке, но умалчивала о расовой дискриминации и преследовании чернокожих на Юге. В библейском колледже я ни разу не слышал ссылок на массовое уничтожение евреев в фашистской Германии, на этот, возможно, самый отвратительный грех за всю человеческую историю. Мы были слишком заняты, измеряя длину юбок, чтобы беспокоиться по поводу таких злободневных политических вопросов, как ядерная война, расизм или голод. Я познакомился с южноафриканскими студентами, которые были членами церковных общин, где молодые христиане не жевали жвачку и не молились, держа руки в карманах, и где голубые джинсы заставляли окружающих сомневаться в духовном развитии их обладателя. Однако те же самые церкви решительно поддерживали расистскую доктрину апартеида.

Делегат от Соединенных Штатов на Конгрессе Всемирного Союза Баптистов, проходившем в 1934 году, прислал следующее сообщение о том, каким он увидел гитлеровский режим: «Было большим облегчением оказаться в стране, где запрещена продажа непристойной эротической литературы, запрещен показ отвратительных порнофильмов и гангстерских боевиков. Новая Германия сожгла огромное количество извращенных книг и журналов; добавим к этому костры, зажженные в еврейских и коммунистических библиотеках».

Тот же делегат изобразил Гитлера как лидера, который не курил и не пил, который хотел, чтобы женщины одевались благопристойно, выступал против порнографии.

Слишком легко обвинять немецких христиан тридцатых годов, южноамериканских фундаменталистов шестидесятых или южноафриканских кальвинистов семидесятых. Меня часто останавливает тот факт, что современных христиан зачастую можно осудить не менее строго. Какие банальности имеют над нами власть, и что из важнейшего в законе мы упускаем — справедливость, милосердие и веру? Разве Бога больше беспокоят кольца в носу, чем распад, царящий в наших городах? Современная музыка или проблема голодающих в мире? Способ проведения богослужения или культ насилия?

Писатель Тони Кэмполо, который регулярно объезжает христианские колледжи, выступая в качестве проповедника в местных церквях, всегда делает в целях эксперимента следующее провокационное заявление: «ООН сообщает, что более десяти тысяч людей в мире каждый день умирают от голода, а большинству из вас наср—. Однако, что еще более трагично, большинство из вас сейчас больше обеспокоены тем, что я сказал грубое слово, а не тем, что сегодня умрут десять тысяч людей». Ответная реакция показывает, что эксперимент удается. Почти во всех случаях Тони получал письма от капеллана или директора колледжа с протестами относительно грубости его выражений. В этих письмах никогда не затрагивался вопрос о голодающих.

Большинство из того, что во времена моего воспитания считалось грехом, теперь стало обычным делом во многих евангелических церквях. Хотя требования изменились, дух законничества остался прежним. Теперь я все чаще сталкиваюсь с законничеством мысли. Мои знакомые писатели, которые осмеливаются, к примеру, ставить под вопрос общепринятое отношение к абортам или к сексуальным меньшинствам, встречают то же осуждение, что и «пьющий» христианин в субкультуре южного фундаментализма.

Я уже упоминал, с каким обращением пришлось столкнуться Тони Кэмполо после его просьбы относиться с большим сочувствием к представителям сексуальных меньшинств. Другая моя знакомая, Карен Мэйнс, вынуждена была оставить свою карьеру ведущей из-за травли, которой подверглись ее произведения. Юджин Петерсон написал свой пересказ Нового Завета. Послание сразу сделало его объектом нападок со стороны самозванных знатоков культов, которые обнаружили в нем «искажение Слова Божия». Ричард Фостер осмелился использовать такие слова, как «медитация», когда писал о духовной дисциплине, за что был заподозрен в пристрастии к движению «Нью Эйдж». Чак Колсон рассказывал мне, что самое отвратительное письмо, какое он когда-либо получал, пришло от христиан в ответ на принятие им премии Темплтона за вклад в прогресс в области религии, которую иногда присуждают нехристианам. «Наши братья были менее милосердны, чем мирская пресса в дни Уотергейта», — сказал он с горькой обидой. Послания в его адрес стали еще более жесткими, когда он подписал соглашение о взаимном сотрудничестве с католиками.

«Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие...по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают». Слово лицемерие (англ, hypocricy) просто означает «надевать маску». Очевидно, Иисус сам придумал это слово, позаимствовав его у греческих актеров, или hypocrites, которые развлекали толпу в открытом театре недалеко от его дома. Это слово описывает человека, надевающего маску, чтобы произ вести впечатление.

В качестве части своей исследовательской работы, мой друг Терри Мак изучал законничество среди буддистских монахов в Шри-Ланке. Все монахи обязались следовать 212 правилам Будды, многие из которых на сегодняшний день устарели и не имели практической ценности. Терри интересовало, как монахи могли сочетать необходимость жить в современном мире со своей приверженностью древнему кодексу. Например, Будда специально упоминал, что у монахов не должно быть денег, и все же Терри постоянно наблюдал, как монахи платят за проезд в общественном транспорте. «Вы следуете 212 правилам? — спросил он их. — Да». «Вы держите в руках деньги? — Да». «Вам известно правило, запрещающее это? — Да». «Вы следуете всем правилам? — Да».

Правила также запрещали принимать пищу после полудня, поскольку монахи жили на подаяния, и Будда не желал, чтобы они становились обузой для домохозяек. Современные монахи обходили это правило, ежедневно останавливая часы в полдень; после ужина они устанавливали точное время.

Я воспользовался примером, взятым из практики буддизма, но, по моему личному опыту, лицемерие — это одна из основных причин, по которым люди отвергают христианство. Христиане исповедуют ценности семьи, но некоторые исследования показывают, что они берут напрокат порнофильмы, разводятся с женами и плохо обращаются с детьми ничуть не меньше, чем другие люди.

Совершенно естественно, что законничество пробуждает лицемерие, поскольку оно определяет набор поведенческих актов, которые позволяют скрыть, что происходит внутри человека. В библейском колледже, в христианском загородном лагере и даже в церкви каждый учится, как выглядеть «религиозно». Акцент на внешних проявлениях религиозности позволяет человеку легко прикидываться, подстраиваться, даже если он при этом подавляет или прячет внутренние проблемы. Через много лет после того, как я закончил библейский колледж, я узнал, что многие из моих однокурсников страдали от внутренней неустроенности — депрессия, гомосексуализм, наркозависимость. Пока они были там, их проблемы не нашли отклика. Вместо этого, они старались вести себя соответственно окружающей обстановке.

Один из самых отрезвляющих моментов в Новом Завете и один из немногих моментов, которые показывают непосредственное наказание, мы видим в пятой главе Деяний Святых Апостолов: история Анания и Сапфиры. Эта чета совершила очень хороший поступок, продав свое имение и пожертвовав большую часть доходов церкви. Они совершили только одну ошибку. Чтобы выглядеть более религиозно, они сделали вид, что пожертвовали всю вырученную сумму. Другими словами, они представили в ложном свете свою религиозность. Суровый ответ Ананию и Сапфире демонстрирует, как серьезно Бог относится к лицемерию.

Мне известны только две альтернативы лицемерию: совершенство или честность. Поскольку я никогда не встречал человека, который любит Господа нашего всем своим сердцем, и всем разумением, и всей душой любит своего ближнего, как самого себя, я не рассматриваю совершенство как реальную альтернативу. Единственное, что нам остается, это честность, которая ведет к раскаянию. Как показывает Библия, благодать Божия может простить любой грех, включая убийство, неверность или предательство. Но, по определению, благодать должна прийти извне, а лицемерие маскирует нашу потребность принять благодать. Если снять маску, лицемерие оказывается отработанной уловкой, чтобы избежать благодати.

«Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди... также любят предвозлежания на пиршествах и председания в сигнагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель!»

Критика Иисуса сконцентрирована на том, что законничество делает с хранителями закона: оно вызывает у них чувство гордости и конкуренции. Вместо того, чтобы заниматься построением справедливого общества, которое будет лучом света для неевреев, фарисеи сузили свой кругозор и начали соревноваться друг с другом. Увлеченные попытками перещеголять друг друга в религиозных упражнениях, они потеряли контакт с настоящим врагом, равно как и со всем остальным миром. «Спаси нас, Господи, от чрезмерной набожности и от святых с кислыми лицами», — молилась Тереза Авильская.

Будучи исправляющимся законником, я должен заметить, что фарисеев не смущала принудительность законов, несмотря на всю их строгость. Несмотря ни на что, они продолжали вводить все новые правила. Фарисеи рассматривали строгость поведения как средство достижения успеха, как способ приобрести статус. Иисус осуждал эту гордость и их дифференцированную религиозность, которая позволяла одни грехи считать простительными (ненависть, пристрастие к материальным благам, похоть, развод), а другие непростительными (убийство, прелюбодеяние, несоблюдение субботы).

У нас, христиан, есть свои собственные группы «простительных» и «непростительных» грехов. Пока мы избегаем совершения наиболее тяжких грехов, мы вполне довольны своим религиозным статусом. Проблема заключается в том, что наше понятие о тяжких грехах постоянно меняется. Во времена средневековья ростовщичество считалось настолько аморальным занятием, что евреям было предписано заниматься этой грязной работой. Сегодня христиане без тени сомнения пользуются кредитными картами, получают проценты по закладным на недвижимость, деньги из фондов взаимопомощи. В список семи смертных грехов включали следующие: обжорство, зависть и леность духа, или «меланхолию» — виды человеческого поведения, которые редко привлекают внимание проповедников сегодня.

В викторианскую эпоху грехи на сексуальной почве находились во главе списка или в самом низу, смотря как на это взглянуть. Так что слово «безнравственность» стало обозначать грех. Во времена моей молодости список возглавляли развод и алкоголизм. Теперь, в современной евангелической церкви, аборт и гомосексуализм, вероятнее всего, находятся на первом месте.

У Иисуса было совершенно другое отношение к греху. Вместо того, чтобы делить грехи на более или менее значительные, он обращал мысленные взоры своих слушателей к совершенному Богу, перед лицом которого мы все грешники. Мы все нуждаемся в благодати. Исайя выразил это земным языком. Он сказал, что вся наша праведность подобна «запачканной одежде», дословно — «грязному нижнему белью».

По иронии судьбы, у закоренелых грешников есть своего рода преимущество, когда речь идет о благодати. Писатель Грэм Грин обычно говорил, что его религиозная вера разгоралась с новой силой, когда он совершал нечто безнравственное, потому что тогда он шел в церковь и каялся от отчаяния. У него не было отговорок, не было мотивов, которыми он мог бы объяснить свое поведение.

Притча Иисуса о блудном сыне имеет простую мораль. Блудному сыну не на что было опереться, у него не было вероятной основы для ощущения духовного превосходства. По всем понятиям религии, он проиграл, и теперь ему не на что было' опереться, кроме как на благодать. Конечно же, Божественная любовь и прощение были в равной степени доступны и добродетельному старшему брату, но он, слишком занятый сравнением себя со своим безответственным братом, не видел истины о себе самом. Говоря словами Генри Ноувена: «От оскорбленной «святости» так трудно полностью избавиться, потому что она слишком сроднилась с желанием быть хорошим и добродетельным». Ноувен признает: «Я знаю по своему собственному опыту, как усердно старался быть достойным, приятным, вызывать симпатию у других людей и быть им достойным примером. Это всегда было сознательное стремление избегать ловушек, которые расставляет грех, и постоянный страх перед тем, что я уступлю искушению. Но вместе с тем, появлялось все больше серьезности и морализаторства, я уже приближался к фанатизму, и все это мешало мне почувствовать себя уютно в доме своего Отца. Я становился менее свободным, менее спонтанным, менее легким... Чем больше я размышляю над чертами старшего сына, которые присущи мне, тем больше я понимаю, как глубоко в действительности укоренилась эта форма потерянности, и как тяжело вернуться домой, если человек потерялся в этих дебрях. Возвращение домой после побега, полного искушений, похоже, происходит намного легче, чем возвращение домой из пучин холодного гнева, который пустил корни в самых удаленных уголках моего существа».

Религиозные игры, в которые мы играем, и многие из которых начинаются с самыми благими намерениями, могут извращеннейшим образом увести нас от Бога, поскольку они уводят нас от благодати. Раскаяние, а не достойное поведение или даже святость, есть врата благодати. И противоположностью греха является благодать, а не добродетель.

Если критика законничества со стороны Иисуса звучит для кого-то недостаточно убедительно, то апостол Павел высказал другую важнейшую претензию. Законничество терпит поражение в области, в которой оно, как предполагается, должно преуспевать. Оно не добивается повиновения. Непонятным образом, система строгих законов порождает в сознании человека новые идеи относительно того, как эти законы нарушать. Павел поясняет: «Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание». Подтверждая этот принцип, некоторые исследования показывают, что люди, выросшие в сектах трезвенников, в три раза чаще становятся алкоголиками.

Мне вспоминается рассказ Августина о том, как он воровал груши. У него и его друга было много очень хороших груш, но они чувствовали себя обязанными залезть на дерево соседа, просто чтобы нарушить его запрет на воровство груш. Проведя четыре года в учебном заведении, руководствовавшемся книгой инструкций толщиной в шестьдесят шесть страниц, я могу понять этот эксцентричный ход мысли. Я научился протестовать, слыша строгие предостережения против протестов. Я уверен, что отчасти из-за своей незрелости, я чувствовал постоянное искушение сопротивляться требованиям администрации, просто потому, что это были навязанные требования. У меня никогда не возникало желания отрастить бороду, пока я не прочитал книгу инструкций, запрещавшую ношение бороды.

«Чем искусней сплетена сеть, тем больше в ней ячеек», — писал католический теолог Ганс Кюнг. Поклявшись исполнять 2414 законов Римского Кодекса Канонических Законов, он однажды осознал, что его энергия уходила скорее на то, чтобы соблюдать или обходить эти каноны, чем на служение идеалам Евангелия.

Для тех, кто не протестует, а наоборот, искренне стремится соблюдать правила, законничество расставляет другую ловушку. Ощущение совершенной ошибки может оставить незаживающие шрамы стыда. Будучи молодым монахом, Мартин Лютер тратил не меньше шести часов, ломая голову над тем, в каких грехах, совершенных за прошлый день, ему следует сознаться! Лютер писал: «Хотя я жил безупречной монашеской жизнью, я чувствовал, что был грешником с совестью, нечистой перед Богом. Я также не мог поверить в то, что мои поступки его удовлетворяют. Я был далек от того, чтобы любить этого справедливого Бога, который наказывает грешников, и, в действительности, испытывал к нему отвращение. Я был хорошим монахом и соблюдал свои обеты так строго, что если вообще какой-либо монах и мог попасть на небо благодаря монашеской дисциплине, то это был я. Все мои собратья по монастырю подтвердили бы это... И тем не менее, моя совесть не давала мне покоя, я постоянно сомневался и говорил: «Ты поступил неправильно. Ты недостаточно раскаялся. Ты упустил это в своей исповеди».

Ошибка во взаимоотношениях оказывает влияние на обе контактирующие стороны. Когда я читаю историю израильтян и те обязательства, которые они взяли на себя перед Богом, я редко вижу сообщения о том, что Бог остался доволен и удовлетворен. За некоторыми яркими исключениями, исторические книги — и особенно книги пророков — изображают Бога, который кажется раздраженным, разочарованным или откровенно разгневанным. Закон не вызывал повиновения, скорее он увеличивал неповиновение. Закон просто констатировал болезнь; благодать принесла исцеление.

Ни Иисус, ни Павел не упомянули еще об одной, последней претензии по отношению к законничеству, которая угнетает меня по очень личным причинам. Я приводил в качестве примера моих знакомых, которые отвергли христианскую веру по большей части из-за мелочного законничества церкви. Мой собственный брат порвал с первой девушкой, которую он по-настоящему любил, потому что она была не достаточно «религиозна» по его законническим стандартам. В течение тридцати лет он пытался бе жать от этого непробиваемого морализма и попутно преуспел, убегая от Бога.

Законничество создает субкультуру, и мы, жители Соединенных Штатов, нация иммигрантов, конечно же, знаем, что субкультуры часто не признаются. Сколько родителей-иммигрантов наблюдали, как их дети отвергают язык, наследие и обычаи семьи, для того чтобы адаптироваться в подростковой субкультуре современной Аме рики? А сколько строгих христианских семей видели, как ребенок отвергает веру, отбрасывает в сторону правила и убеждения так же легко, как куртку, которая стала ему мала? Законничество облегчает отступничество.

Сэмьюэль Тьюк, английский реформатор девятнадцатого века, представил радикально новый подход к лечению психических заболеваний. В то время сотрудники психиатрических лечебниц приковывали лунатиков к стене и били их, полагая, что наказание победит злые силы внутри человека. Тьюк учил людей с психическими заболеваниями, как вести себя за столом и в церкви. Он одевал их так же, как одевались все, чтобы никто не смог распознать в них психически больного человека. Снаружи они выглядели прекрасно. Однако он ничего не делал, чтобы прекратить их страдания, и как бы они себя не вели, они по-прежнему оставались больными людьми.

Однажды я понял, что я был подобен одному из пациентов Тьюка. Церковь, которую я посещал в детстве, учила меня правильному поведению, а библейский колледж дал мне прогрессивное образование, ничто не излечило глубокую болезнь внутри меня. Хотя я и овладел внешним поведением, внутри остались недуг и боль. На некоторое время я отбросил веру моего детства, пока Бог удивительным образом не явил мне себя как Бог любви, а не ненависти, свободы, а не законов, благодати, а не наказания.

До сегодняшнего дня некоторые из моих друзей, которые протестовали вместе со мной, остаются далекими от Бога из-за глубокого недоверия по отношению к церкви. Среди всех отвлекающих факторов субкультуры они каким-то образом упустили самое главное — познание Бога. Как говорит Роберт Фэррэр Кэпон: «Церковь потратила столько времени на то, чтобы привить нам страх перед совершением ошибок, что превратила нас в подобие заучившихся пианистов. Мы играем наши песни, но никогда по-настоящему не слышим их, поскольку наша основная цель не воспроизвести музыку, а не сбиться, чтобы не выставить себя на посмешище». Теперь я услышал мелодию благодати и скорблю о моих друзьях, которым это не удалось.

Теперь, когда прошло несколько десятилетий, я оглядываюсь на мое законническое воспитание с некоторым смущением. Честно говоря, я не думаю, что Бога заботит, ношу ли я усы или нет. Еще меньше его заботит, пользуюсь ли я молнией, застегивая брюки, или, как меннониты, использую для этого пуговицы. Когда я посещал колледж, то видел людей, которые соблюдали правила и теряли Бога, и людей, которые нарушали правила и теряли Бога. Однако, что меня угнетает, так это группа людей, которые по-прежнему считают, что потеряли Бога из-за того, что нарушали правила. Они никогда не слышали мелодию Евангелия благодати.

Я писал о законничестве отчасти из-за моих собственных болезненных столкновений с ним, отчасти потому, что я считаю его сильным искушением для церкви. Законничество стоит на обочине веры, подобно девушке легкого поведения, соблазняя нас пойти более легким путем. Оно дразнит нас, обещая некоторые преимущества веры, но оно не способно выделить самое важное. Как писал Павел законникам его времени: «Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе».

Джей Кислер, президент университета Тейлора, рассказывал мне о своих собственных столкновениях с законничеством. Вскоре после решения следовать за Христом, принятого в подростковом возрасте, он был ошеломлен всеми теми правилами, которыми он был окружен. В смущении Джей прогуливался на своем заднем дворе в Индиане и увидел свою верную колли по кличке Ледди, весело грызущую кость, растянувшись на блестящей мокрой траве. Джея поразила мысль, что Ледди, возможно, был самым лучшим христианином, которого он знал. Ледди не курил, не пил, не ходил в кино и на танцы, не выражал никаких протестов. Он был безобиден, послушен, пассивен. В этот момент Джей понял, как далеко он ушел от жизни, полной свободы и страсти, к которой его призывал Иисус.

На первый взгляд законничество кажется трудным образом жизни, но на самом деле, свобода во Христе более трудный путь. Относительно просто не совершать убийства, но тяжело преуспеть в любви. Легко не оказаться в постели соседа, трудно сохранять счастливый брак. Легко платить налоги, трудно помогать бедным. Живя в свободе, я должен оставаться открытым для Духа, чтобы он направлял меня. Я больше обеспокоен тем, что отверг, чем тем, что принял. Я не могу ни спрятаться за маской поведения, подобно лицемерам, ни укрыться за снисходительными сравнениями себя с другими христианами.

Протестантский теолог Дж. Грэшэм Мэйкен писал: «Примитивное понимание закона ведет к законничеству в религии; высокое понимание превращает верующего в человека, жаждущего благодати». Окончательным итогом законничества является более примитивное понимание Бога. Мы обычно считаем строгие секты и христианские учреждения более «религиозными». В действительности, различия между колледжем Боба Джонса и Витон-колледжем или между меннонитами и Южными баптистами — минускул по сравнению с Господом Богом.

Я где-то читал, что в пропорции поверхность Земли более гладкая, чем бильярдный шар. Вершины горы Эверест и впадины Тихого океана очень впечатляют нас, живущих на этой планете. Но если посмотреть с Андромеды или даже с Марса, эти различия не имеют никакого значения. Так, я теперь вижу мелкие различия в поведении между одной христианской группой и другой. По сравнению с совершенным Господом Богом, самый величественный Эверест законов выглядит маленькой кротовиной. Карабкаясь наверх, ты не сможешь заслужить благосклонность Бога; ты должен получить ее как дар.

Иисус четко заявлял, что закон Божий столь совершенен и абсолютен, что никто не может достичь праведности. Однако благодать Божия столь велика, что нам и не нужно этого делать. Стараясь доказать, что они заслужили любовь Господа, законники упускают всю суть Евангелия, которая есть дар Божий людям, не заслужившим его. Средство против греха — это вовсе не суровый кодекс поведения. Средство против греха — познание Бога.

Часть четвёрая

Мелодия благодати для оглохшего мира