16.01.2010
Скачать в других форматах:

Джон Стотт

Послание к Римлянам

14:1-15:13  24. Наше отношение к слабым: доброта, а не презрение, осуждение или притеснение

Две предыдущие главы особенно выразительно заявили о первостепенной значимости любви, будь то любовь к врагам (12:9, 14, 17 и дал.) или любовь к ближнему (13:8 и дал.). Здесь же Павел предлагает вниманию читателя пример того, что практически значит «поступать по любви» (14:15). Речь идет об отношениях между двумя группами римской христианской общины, которых Павел называет «сильными» и «бессильными»: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (15:1).

Очень важно сразу же определиться, что Павел имеет в виду не слабость воли или характера, но «слабость в вере» (14:1). Это «недостаток уверенности человека в том, что его вера поможет ему поступать именно так» 1. Поэтому слабый христианин — не обязательно неустойчивый, легко искушаемый человек, но скорее нерешительный, исполненный сомнениями верующий. Таким слабым христианам не хватает скорее свободы мышления, чем силы воли или самоконтроля.

Кто же были эти сильные и слабые римские верующие? Для определения понятия «слабые» сделано четыре предположения; сильные же характеризуются способом контраста.

Во-первых, предполагается, что слабые — это бывшие идолопоклонники, недавно отвратившиеся от язычества, фактически такие же, как те, которых Павел увидел в Коринфе и о которых написал в 1 Кор. 8. Хотя и спасенные уже от греха, они, тем не менее, продолжали мучиться угрызениями совести и сомнениями по поводу того, стоит ли им есть мясо, которое, прежде чем его купил местный мясник, было идоложертвен-ным. Они боялись, что, поедая идоложертвенное мясо (eidolothyta), они могут осквернить себя.

 

Крэнфилд. Т. 2. С. 700; ср.:  14:2, 22 и дал

 

При сравнении 14 главы Послания к Римлянам и 8 главы 1 Послания к Коринфянам выявляется некоторое сходство. В обеих главах говорится об употреблении в пишу и о воздержании, об опасности ввести в искушение слабого в вере, о святости совести, о сознательном ограничении христианской свободы и о «брате, за которого умер Христос». Однако в главе 14 Послания к Римлянам нет даже упоминания об идоложертвен-ном мясе и вообще нет никакого намека на тему идолопоклонства. Очевидно, что, при наличии общих принципов аргументации Павла в обоих посланиях, все же ситуации в Коринфе и в Риме существенно отличались.

Во-вторых, есть основания считать, что слабые были аскетами. Дело в том, что «документально подтверждено широкое распространение аскетизма среди верующих античного периода»1, и поэтому аскетические идеи и ритуалы могли просочиться в римскую церковь. Аскетические движения существовали и в язычестве (напр., пифагорийцы), и в иудаизме (напр., ессеи). Это, видимо, и было причиной того, что слабые воздерживались от вина и мяса (14:21). Но подобные доказательства явно недостаточны, другие же отсутствуют.

В-третьих, слабые, как считает К. К. Барретт, были законниками. Фраза «немощные в вере», по его мнению, подразумевает «неспособность понять главный принцип, постоянно и неуклонно проводимый на страницах Послания к Римлянам, а именно: люди получают оправдание и примирение с Богом не благодаря вегетарианству, соблюдению шаббата или трезвенности, но исключительно через веру»2. То есть слабые в вере считали соблюдение обрядов и воздержание теми хорошими делами, которые необходимы для спасения. Но в Послании к Га-латам Павел торжественно произнес анафему всем, кто таким образом извращает Евангелие благодати (Гал. 1:8 и дал.). Мог ли он быть так мягок в своем отношении к слабым в вере римским христианам, так нежен и терпелив с ними, если бы на карту была поставлена сущность Благой вести?

 

1 Кэземанн. С. 365. 2Барретг. С. 256.

 

Четвертым и, видимо, наиболее верным толкованием является следующее: слабые в вере были преимущественно христианами из иудеев, слабость которых происходила от продолжающегося сознательного соблюдения ими иудейских правил, касающихся дней недели и приема пищи. В отношении последнего они держались ветхозаветных заповедей употребления только чистой пищи (14:14, 20). Возможно, им необходима была уверенность в том, что предназначенное в пищу мясо было kosher (то есть мясо животных, убитых в соответствии с этими законами), или, если не было такой уверенности, они отказывались от мяса вообще. Что касается календаря, они продолжали соблюдать субботу и иудейские праздники. Эти аргументы вполне вписываются в иудейско-христианский контекст данной темы.

Доброжелательный настрой Павла по отношению к «немощным» (напр., запрет сильным презирать, осуждать или обижать их) отвечал также требованиям указа Иерусалимского собора, который был созван специально для защиты слабых от посягательств со стороны сильных. Категорично возвестив главный теологический принцип данной проблемы, то есть что обрезание не играет никакой роли в получении спасения, Иерусалимский собор, таким образом, дал иудейским христианам свободу в отношении их культурно-обрядовых церемониалов. С другой стороны, он убеждал христиан из язычников по возможности воздерживаться от некоторых поступков, которые могут обидеть легкоранимую совесть христиан-иудеев (напр., не отговаривать их от eidolothyta или не kosher мяса) (Деян. 15:19 и дал., 27 и дал.). Вероятно, Павел сам следовал этим указаниям. Он никогда не допускал компромисса в принципиальных вопросах своего учения, идя, однако, на уступки в своей политике (напр.: Деян. 16:3; 21:20 и дал.; Гал. 6:12 и дал.; 1 Кор. 9:20).

Понимание всех этих обстоятельств необходимо для верного толкования отрывка Рим. 14:1 — 15:7, цель которого — указать консервативно настроенным христианам (главным образом иудеям) и либерально настроенным христианам (в основном, бывшим язычникам) путь к мирному сосуществованию в рамках христианского содружества. В следующей за этим выразительной части (15:5 и дал.) мы уже не видим ни слабых, ни сильных, но остаются только верующие иудеи и уверовавшие язычники, и это примирившееся многонациональное содружество, объединенное в славной гармонии Благой вести, «единодушно и едиными устами» славит «Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа» (6 и дал.).

Разумеется, группы эти не были четко разграничены, иногда они накладывались друг на друга. Текст Послания не позволяет нам однозначно утверждать, что слабые — это всегда христиане-иудеи, а сильные — только христиане из язычников. Несомненно, что некоторые из числа слабых были «богобоязненные» язычники, едва не переступившие порог синагоги и потому уже приученные к иудейским порядкам. Некоторые же из числа сильных были иудеи (подобные Павлу), достаточно просвещенные и сознательные, чтобы с радостью пользоваться христианской свободой.

Нет сомнения, что в этом заключалась личная позиция Павла. Он совершенно ясно говорит, что убежден в правоте сильных верующих (14: J 4, 20); на протяжении всего Послания он излагает именно позицию сильных; он явно причисляет себя к ним: «Мы, сильные...» (15:1).

Профессор Данн рассуждает далее следующим образом. Напряжение в Риме, видимо, существовало «между теми, кто причислял себя к иудейскому движению и поэтому был обязан соблюдать определенные иудейские традиции, и теми, кто разделял отношение Апостола Павла к Благой вести, во всем превосходящее эту иудейскую специфику»1. Хотя традиции приема пищи всегда отделяли евреев от их соседей-язычников (напр., случай с Даниилом в Вавилоне, Дан. 1:3 и дал.), «восстание Маккавеев показало роль соблюдения законов приема пищи в жизни евреев как знака верности завету и нации». Действительно, «заповеди о пище были той четкой гранью, которая отделяла евреев от язычников»2. Еще одним барьером было соблюдение субботы. Итак, «поедание нечистой пищи и несоблюдение субботы» были двумя главными признаками неверности завету»1. Строгое же соблюдение того и другого было первостепенно важным для пребывания в верности завету.

 

1Данн. Т.  38Б.  С.  795.

2         Там же. С. 800.

3             Там же. С. 805.

 

Поэтому, делает вывод Джеймз Данн, отношение к Рим. 14-15 как к «обсуждению вещей второстепенной важности... затрудняет правильное понимание природы и смысла проблемы в том ее значении, которое она имела для самосознания раннего христианства»1.

Такое заявление имеет смысл только в том случае, если может быть подтверждено позицией Павла, а его позицией в этих главах является настойчивое провозглашение, что с точки зрения перспективы Благой вести все эти вопросы о пище и календаре совершенно несущественны. У него даже проскальзывает некоторая ирония, когда он помещает рядом «Царство Божие» и «пищу и питие» (14:17) (как будто такое сопоставление вообще возможно) или увещевает сильного: «Ради пиши не разрушай дела Божия...» (14:20).

В наше время проблема разграничения существенного и второстепенного не потеряла своего значения. Мы не должны превозносить малозначительное, особенно традиции и обряды, ставя их на один уровень с важными предметами; не стоит проверять их ортодоксальность и способность создавать условия для дружеского общения. С другой стороны, нельзя недооценивать значимость фундаментальных теологических или моральных вопросов, низводя их до уровня обыкновенных культурных ценностей. Как Павел проводил границу между ними, так следует поступать и нам.

Павел не настаивает на универсальности своей позиции и допускает возможность других мнений, в отличие от предшествующих глав, где речь шла о спасении. Нет, римские проблемы были dialogismoi(\), «неоднозначными» (НАБ) или «сомнительными» (НМВ), а также чьими-то «мнениями» (ПНВ), соглашаться с которыми для всех христиан было совсем не обязательно. Реформаторы XVI века называли такие вещи adiaphora («не делающие разницы»), когда дело касалось (как здесь) традиций и обрядов или предания, не являющихся частью Благой вести или символа веры, то есть в тех случаях, по которым Священное Писание не дает жестких определений.

1Там же. С. 801.

 

То же можно сказать о таких, существующих и в наше время, дискуссионных предметах жизни церкви, как способ крещения (погружением или кроплением), епископальная конфирмация (насколько она обязательна для христианского посвящения), обмен обручальными кольцами (горячо оспаривавшийся пуританами XVII века), использование косметики, ювелирных украшений или употребление алкоголя. Кроме того, сюда же относятся споры о присутствии и/или важности различных charismata, о частоте «знамений и чудес», о месте и времени исполнения старозаветных пророчеств, о времени и способе установления тысячелетнего царства, о взаимоотношениях истории и эсхатологии и о том, что собой представляет рай или ад.

И сейчас у нас, как и в I веке в Риме, остается та же проблема: как относиться к тем существующим различиям, о которых Писание либо молчит, либо не дает на них однозначного ответа, как следует относиться к ним, чтобы не допустить раздора в христианском сообществе.

Еще одна характерная черта, отличающая данный отрывок и заслуживающая внимания, — это великолепный сплав теологии и этики. Апостол рассуждает здесь о мирских вещах, однако основывает он их на истинах Креста, Воскресения, второго пришествия и Суда. Гриффит Томас совершенно справедливо озаглавил свое толкование главы 14 Послания к Римлянам так: «Высшие доктрины в прозаических вопросах»1.

Попытаемся обобщить это довольно продолжительное рассуждение Павла(14:1 — 15:13). Во-первых, он закладывает фундаментальные основы терпимости в отношениях друг с другом (в частности, в отношениях со слабыми в вере). Этот принцип положителен по форме («Немощного в вере принимайте...»), но сопровождается четким уточнением («без споров о мнениях», 1). Во-вторых, на протяжении всей остальной части данного текста Павел подготавливает аргументы для трех отрицательных выводов, которые вытекают из первого положительного принципа. Он говорит читателю о недопустимости презрения или осуждения слабых (2-1 За), тем более попыток обидеть или повредить им (136-23). Он призывает не угождать себе, но следовать за Христом в Его самоотверженности (15:1— 4). В заключение Павел радуется союзу иудеев и язычников, в едином порыве прославляющих Бога (15:5-13).

 

Гриффит.  С.  373.

 

1. Положительный принцип (14:1)

Положительный принцип включает в себя два аспекта. Во-первых, Немощного в вере принимайте... (1). Павел не пытается приукрасить истинное лицо этих, называемых немощными, братьев и сестер. Вера их слаба, незрела; они не обучены и (что следует из дальнейшего повествования), фактически, находятся в заблуждении. Но, несмотря на это, мы не можем ни пренебрегать ими, ни упрекать их, ни даже (во всяком случае на данном этапе) исправлять, но должны ввести их в наше дружеское общение. Глагол proslambano означает не просто «принимать» людей, признавая их права на существование или принадлежность чему-либо, не просто «принимать» в свое общество, свой дом, круг знакомых (АГ). Он подразумевает принятие в круг своих друзей и в свое сердце; он подразумевает доброту и тепло истинной любви.

Например, этот глагол использован в Новом Завете, когда речь шла и о Филимоне, оказавшем Онисиму такой же теплый прием, какой подобает Апостолам (Фил. 17), и о жителях острова Мелит, принявших и обогревших Павла и всех его спутников после кораблекрушения (Деян. 28:2), и даже об Иисусе, Который обещает Своему народу ввести его в Свою небесную обитель (Ин. 14:3).

Сегодня принятие, «терпимость» являются популярными понятиями, и это правильно. В теологическом контексте «принятие» нас Богом можно рассматривать как хороший современный эквивалент слова «оправдание». Однако в современных суждениях о «безусловном принятии» нас Богом надо быть очень осторожными; то же и при обсуждении концепции «открытой церкви», утверждающей, что членство в церкви предлагается каждому свободно и безусловно. Надо помнить, что хотя любовь Божья действительно безусловна, принятие нас Богом безусловным не является, потому что напрямую зависит от нашего покаяния и нашей веры в Иисуса Христа. Об этом необходимо помнить, и размышляя над тем, что мы должны принимать слабого (14:1), потому что «Бог принял его» (14:3), и принимая друг друга «как Христос принял» нас (15:7).

Во-вторых, приняв к сведению принцип терпимости, мы должны обратить внимание на сопутствующее ему добавление: ...без вынесения суждений по спорным вопросам (16)1. Оба греческих слова имеют свой объем значений. Diakriseis (вынесение суждения) может означать дискуссии, дебаты, ссоры или осуждения; dialogismoi может означать мнения, угрызения совести или «напряженные внутренние терзания совести»2. Следовательно, Павел говорит, что мы должны принимать слабого человека с теплотой и искренним доброжелательством, «не входя в дискуссии о его недостатках» или сомнениях (ПАБ), «без намерения ссориться по поводу мнений» (АГ). Другими словами, мы не должны превращать церковь в дискуссионную палату, где правит аргумент, и тем более в судилище, где слабого человека подвергают допросу и осуждению. Принимая таких людей, мы должны уважать их мнения.

2. Отрицательные последствия (14:2 — 15:13)

а. Не презирать и не осуждать слабого (14:2—13а)

Чтобы верно понять мысль Павла в ее развитии, выделим несколько теологических истин, на которых его рассуждение основано.

(al) Принимайте его, потому что Бог принял его (2—3) Павел начинает с проблемы ограничений в пище как первого пункта в списке взаимоотношений слабых и сильных, боязливых и свободных. Ибо иной уверен, что можно есть все..., потому что свобода во Христе освободила его от ненужных сомнений по поводу приема пищи, ...а немощный ест овощи (2). Видимо, это происходит не потому, что он вегетарианец по убеждению или делает это ради здоровья, а потому, что единственный надежный способ избежать употребления в пищу поп -kosher мясо — это не есть мяса вообще. Как же таким христианам относиться друг к другу? Кто ест [сильный человек], не уничижай того, кто не ест [слабого по причине его сомнений]; и кто не ест [слабый], не осуждай того, кто ест [сильного в своей свободе].

 

1 В русском переводе Библии: «...без споров о мнениях». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.

 2Моул (1894). С. 374.

 

Не совсем ясно, почему сильным запрещается «уничижать» слабых, а слабым — «осуждать» сильных. Возможно потому, что сильные могут поддаться искушению надменности, а слабые могут увидеть в сильных, оставивших древние израильские традиции, отступников, достойных осуждения. Так это или нет, но в обоих случаях презрение и осуждение своего брата-христианина дурно, потому что Бог принял его (3). Какое право мы имеем отвергать человека, которого принял Бог? Итак, чтобы не ошибиться в выборе своего отношения к людям, лучше всего узнать, как к ним относится Бог. Это правило лучше самого золотого правила. Надежный вариант для каждого — иметь такое отношение к людям, какое вы хотели бы иметь к себе с их стороны, но еще надежнее — относиться к ним так, как относится к ним Бог. Первый вариант является готовым руководством, основанным на нашей греховной эгоцентричной природе; второй — это образец, приближенный к Божьему совершенству.

(а2) Принимайте его, потому что Христос умер и воскрес, чтобы стать его Господом (4—9)

Далее Павел рассуждает так: если нельзя отвергать того, кто принят Богом, то также нельзя вмешиваться в отношения между господином и его oiketes —домашним слугой. Кто ты, осуждающий чужого раба ?(4 а). В быту такое поведение абсолютно неприемлемо и получает немедленный отпор. Точно так же не наше дело вмешиваться в отношения между братом-христианином и Христом или посягать на место, которое Христос занимает в его жизни. Пред своим Господом стоит он или падает. Ибо он не ответственен перед нами, и мы не ответственны перед ним. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его (46); Бог дарует ему Свою милость, независимо от того, милостивы ли мы к нему или нет.

Павел развивает теперь второе положение, касающееся взаимоотношений слабых и сильных верующих. Речь идет о соблюдении или несоблюдении особых дней, очевидно, еврейских праздников или постов, еженедельных, ежемесячных или ежегодных (ср.: Гал. 4:10; Кол. 2:16). Минуя всякий комментарий, Павел приступает к альтернативам: Иной отличает день от дня [слабый], а другой судит о всяком дне равно [сильный]. Последний не различает дни, как и пищу. К какой бы из этих групп ни относились читатели Павла, у него приготовлено для них следующее назидание: Всякий поступай по удостоверению своего ума (5). Павел не одобряет безрассудного поведения, не одобряет он и бессмысленные традиции.

Теперь, когда кажется, что каждый христианин (слабый или сильный) достаточно вразумлен и укреплен, Павел готов признать его практическую жизнь жизнью во Христе. Кто различает дни, для Господа различает (6а). Он поступает так «ради Господа» (ПНВ, ИБ), желая угодить и отдать почести Ему. То же относится и к тем, для кого все дни одинаковы, хотя о них стих 6 не говорит ничего; вместо этого он вновь обращается к теме употребления мяса в пищу, причем, сопровождается она двойным благодарением. Кто ест мясо, для Господа ест 1, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест и благодарит Бога (66). Ест ли кто мясо или воздерживается, и в том, и в другом случае благодарим Господа. Если мы способны что-то получать от Бога с благодарностью как Его дар, то способны и возвращать Ему это в виде служения. Эти два канала, по которым совершается общение между нами и Богом, взаимосвязаны и являются важнейшими аспектами нашего следования за Господом. Они представляют собой важное практическое испытание нашей жизни. «Могу ли я возблагодарить за это Бога? Могу ли я сделать это для Бога?» (см.: 1 Кор. 10:30; 1 Тим. 4:3 и дал.)2.

Мы видим такое присутствие Господа во многих ситуациях нашей жизни. Ибо никто из нас не живет для себя и никто не умирает для себя... (1). Напротив, если [то есть «в то время как»] живем, то для Господа живем; если [то есть «когда»] умираем, для Господа умираем*. И потому, живем ли, или умираем, — всегда Господни (8).

 

1          В русском переводе Библии: «Кто ест, для Господа ест...» Рассуж дение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.

2          Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер. JB русском переводе Библии: «А живем ли— для Господа живем,

умираем ли — для Господа умираем». Рассуждение автора основано на английском  переводе. —  Прим. Пер

 

Жизнь и смерть — это две составляющие нашего человеческого бытия. Живем ли мы на земле или через смерть переходим в жизнь на небе — все, чем мы обладаем и чем мы являемся, принадлежит Господу Иисусу и, следовательно, должно быть посвящено умножению Его величия и славы.

Почему так? Ответ Павла таков: «Ибо Христос для того и умер и воскрес и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми» (9). Замечательно, что Апостол поднимает эту обычную, вполне житейскую проблему наших христианских взаимоотношений на высокий уровень теологического размышления о смерти, воскресении и последующем вселенском царствовании Иисуса. И мы должны жить для Него, потому что Он — наш Господь; мы должны уважать взаимоотношения между Ним и нашими товарищами, потому что Он -их Господь тоже. И все это потому, что Он умер и воскрес, чтобы стать Господом для всех.

(аЗ) Принимай его, потому что он — твой брат (Юа) Проанализировав отношения слабых и сильных, соблюдающих традиции и отвергающих их (причем, в довольно общей и безличной манере), Павел внезапно обрушивает на читателя два вопроса, в которых резко противопоставляет два понятия: «ты» и «твой брат». А ты, что осуждаешь брата твоего? Или и ты, что унижаешь брата твоего? (Юа). Презрение к другим христианам и осуждение их (см. стих 3), «пренебрежительные улыбки» и «суровые осуждающие лица»1 — это совершенно недопустимое отношение друг к другу. Почему? Не только потому, что Бог принял их и Христос умер и восстал, чтобы быть Господом всех их, но потому также, что все они связаны друг с другом прочнейшими узами единой семьи. И слабые верующие со всеми их скучными сомнениями и страхами, и сильные с их дерзкой самоуверенностью и свободой — все братья и сестры. Когда мы думаем так, тогда ослабевает наш критический настрой и нетерпение, тогда мы становимся более великодушными и добрыми.

 

1 Мюррей. Т. 2. С.  175

 

(а4) Принимай его, потому что все мы предстанем перед троном всевышнего Судьи (106—1 За)

Существует непосредственная связь между тем, судим ли мы своего брата (10 а), и предстоящим нам Судом Божьим, ибо все мы предстанем на суд Христов (106). Мы не должны никого судить, потому что сами будем судимы. Здесь ощущается прямая связь со словами Христа: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1). О каком суде говорит Иисус? Он не запрещал критиковать, не призывал нас ограничивать свои способности к порицанию зла. Если бы не так, то мы не могли бы исполнять одну из Его заповедей, а именно «берегитесь лжепророков» (Мф. 7:15). Нет, последователям Иисуса запрещается не это, а склонность к осуждению других, «судить» в смысле «высказывать свое осуждающее мнение о ком-либо». Почему? Потому что однажды мы сами предстанем перед Судьей. Другими словами, нельзя нам, усадив своего товарища на скамью подсудимых, начинать произносить свое осуждение и выносить приговоры, потому что не мы, но Бог есть единственный Судья, о чем нам напомнят, когда роли поменяются.

Для подтверждения этого Павел приводит слова из Книги Пророка Исайи 45:23: Живу я, говорит Господь [фраза, вводящая некоторые пророчества в других текстах], предо Мною преклонится всякое колено, и всякий язык будет исповедывать Бога (11). Здесь подчеркивается универсальность Божьего правосудия, выражающаяся в том, что «всякое колено» и «всякий язык» почтит Бога. Итак, продолжает Павел, в свете Писания каждый из нас индивидуально (а не все мы в массе) за себя, а не за других даст отчет Богу (12). Именно потому, что Бог— Судья, а мы — судимые, не станем более судить друг друга (13а), избегая тем самым участи откровенных безумцев, пытающихся присвоить себе прерогативу Бога.

Заповеди Апостола о добром отношении к слабым, без всякого презрения и осуждения, опираются на четыре теологических постулата, касающихся Бога, Христа, их самих, этих слабых, и нас. Во-первых, их принял Бог (3); во-вторых, Христос умер и воскрес, чтобы быть Господом и для них, и для нас (9); в-третьих, они наши братья и сестры, так что все мы члены одной семьи (Юа). В-четвертых, все мы предстанем перед лицом Бога как нашего Судьи (106). Любого из этих четырех по-ложений достаточно для того, чтобы наши взаимоотношения сделать святыми; и все четыре вместе взятые в случае неповиновения просто не оставляют нам никакого шанса быть оправданными. Но есть еще две истины, о которых речь только пойдет.

б. Не огорчай и не уничтожай слабого (14:136—23)

В этом отрывке все внимание Павла вновь приковано к теме отношения к слабым. Хотя ряд стихов рассматриваемого текста посвящен обязанностям сильных и слабых по отношению «друг к другу» (1 За, 19; 15:7), все же основная мысль, пронизывающая весь отрывок, сводится к христианской ответственности сильных перед слабыми. Рассуждение Апостола движется от отношения (не презирать и не осуждать) к поступкам (не допускать их преткновения и падения).

Не станем же более судить друг друга, говорит Павел, но лучше нам позаботиться о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну (136). В греческом тексте здесь игра слов, основанная на двойном смысле глагола krinein -«судить». «Поэтому давайте перестанем осуждать друг друга, а лучше придем к одному простому решению...» (НАБ). Решение, к которому нам следует прийти, состоит в отказе создавать какие бы то ни было препятствия (proskomma) или соблазны (skandalon) на пути нашего брата, которые могли бы привести к его преткновению и падению. Но почему это так? Павел обосновывает свое увещевание двумя теологическими тезисами, которые дополняют четыре других тезиса, изложенных в стихах 1—1 За.

(61) Принимай его, потому что он твой брат, за которого умер Христос (14-16)

Прежде чем развить свою мысль о бережном отношении к слабому брату или сестре, Павел доверительно разъясняет дилемму, стоящую перед сильными верующими. Дилемма эта возникает в результате противоречивости двух истин. Во-первых, я знаю и уверен в Господе Иисусе... так же, как уверены сильные христиане, опирающиеся на непреложную доктрину творения (1 Тим. 4:1 и дал.), гласящую, ...что нет ничего в себе самом нечистого... (14а). Ссылка на Господа Иисуса не означает, по всей видимости, что Павел цитирует Его, однако очевидно, что ему известно о столкновении Иисуса с фарисеями по поводу чистого и нечистого (Мк. 7:14 и дал.), известно ему и обращенное к Петру наставление воскресшего Господа не называть нечистым то, что Бог сотворил чистым (Деян. 10:15, 28). Эта фраза приобретает здесь довольно сильное звучание («Все, что известно мне о Господе Иисусе, убеждает меня в том, что...» (ПАБ), и в ней слышится убежденность Павла в своем теснейшем единении с Христом как Его ученика и особенно как Его Апостола. Неважно, каким образом Павел пришел к этому убеждению, важна его суть: никакая пиша сама по себе не может быть нечистой. Но [и это вторая часть дилеммы] если кто-нибудь считает что-то нечистым, потому что его совесть свидетельствует ему об этом, то для него это нечисто (146)1, и он не станет употреблять это в пищу. Стих 14, как видно, имеет отношение к обрядовым и культурным (а не к моральным) нормам, хотя Павел очень хорошо знает, что некоторые наши мысли, слова и дела все же внутренне греховны.

Противоречие, с которым сталкиваются здесь сильные христиане, заключается в том, что некоторая пища является одновременно и чистой, и нечистой. С одной стороны, сильные убеждены, что всякая пища чистая. С другой стороны, слабые убеждены в обратном. Как же вести себя сильному христианину в такой ситуации? Павел отвечает недвусмысленно: хотя правы сильные и он разделяет их мнение, потому что Господь Иисус наставлял именно так, тем не менее нельзя игнорировать те сомнения, которыми терзается совесть слабых братьев, и навязывать им свое мнение. Напротив, следует быть снисходительными к этим братьям (хотя они ошибаются) и не действовать насильно. И вот почему. Если же за пишу огорчается брат твой (если брат твой видит, как ты ешь эту пищу, и это причиняет ему боль), и не только потому, что он не одобряет этого, но в основном потому, что он вынужден делать так же, поступая против своей совести, то ты уже не по любви поступаешь (15а), ты уже свернул с пути любви. Потому что лю овь никогда не унижает больную совесть; любовь скорее ограничивает свою свободу из уважения к последним (1 Кор. 8:9 и дал.).

 

1 В русском переводе Библии: «...только почитающему что-либо нечистым, тому нечисто». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. Пер

 

Ранить совесть слабого брата — значит не просто огорчить, но «погубить» его, а это совершенно несовместимо с любовью. Не губи твоею пищею твоего брата, за кого Христос умер (156)1.

Ранее Павел дважды назвал слабого христианина «братом» (10); теперь он повторяет это слово четырежды (13, дважды в 152, 21) и добавляет выразительное описание того, «за кого Христос умер». Если Христос возлюбил его настолько, что умер за него, то как же нам не возлюбить его хотя бы настолько, чтобы не ранить его совесть? Если Христос принес Себя в жертву ради него, как же можем мы повредить ему? Если Христос умер ради его спасения, то как же можем мы губить его?

Что же подразумевает Павел под этим «губить»? Профессор Данн утверждает, что, «по мнению всех последних комментаторов, здесь имеется в виду... конечная эсхатологическая гибель», то есть ад3. Я не могу согласиться с этим по следующим причинам. Во-первых, возможно ли, чтобы один единственный поступок против своей совести, в котором в сущности нет его вины, но есть вина сильного брата, ввергшего его в заблуждение, и который не является сознательным непослушанием, а лишь непреднамеренной ошибкой, заслуживал бы вечного осуждения? Нет, ад — удел только тех упрямцев, которые сознательно продолжают творить зло (2:5 и дал.). Во-вторых, эта точка зрения (вечная погибель для брата) не соответствует доктрине об абсолютной невозможности отлучить нас от Божьей любви (8:28—39). Отличительной чертой всяких истинных «брата» или «сестры» является их желание стоять до конца в Его несокрушимой любви.

В-третьих, в стихе 15 Павел говорит, что сильный может погубить слабого, но Иисус сказал, что только Сам Бог (и больше никто) может уничтожить человека в аду (Мф. 10:28). В-четвертых, контекст, таким образом, требует какого-то иного толкования слова «погубить».

 

1         В русском переводе Библии: «...не губи твоею пищею того, за кого Христос умер». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим.  пер.

2             Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер. 3Данн. Т.  38А. С. 821

 

Apollymi имеет широкий спектр значений — от «убийства» до «порчи». Здесь используется значение «разрушать», что противоположно понятию «восстановить» (19 и дал., 15:2). Итак, Павел предупреждает сильных о том, что сильный, принуждающий слабого в вере идти против своей совести, наносит разрушительный удар его христианской жизни. Он убеждает их не причинять такого вреда слабому брату. Не позволяйте, чтобы ваши ценности (то есть свобода, обретенная во Христе) были бы поругаемы (16)1, так как вы щеголяете ими во вред слабому брату.

(62) Принимайте его, потому что Царство Божие важнее пищи (17—21)

Если Крест Христа — это первый теологический постулат, на котором основан призыв Павла к сильным христианам сдерживать себя, то второй — это Царство Бога, то есть милосердное владычество Бога через Христа Духом Святым в жизни Его народа, приносящее полное спасение и требующее абсолютного послушания. Доктрина Божьего Царства не занимает в учении Павла центрального места, как, например, в учении Иисуса, однако ей уделено большое внимание (напр.: Деян. 14:22; 17:7; 19:8; 20:25; 28:23, 31; 1 Кор. 6:10; Еф. 5:5; Кол. 1:13).

Основная мысль Апостола сводится к следующему. Если сильные настаивают на своем праве есть все, что им нравится, делая это даже в ущерб своим слабым братьям, в этом случае они виновны в серьезном нарушении пропорции. Они переоценивают значение пищи (которое вторично) и недооценивают значение Царства Божьего (которое центрально). Ибо Царство Божие — не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (17). Иногда праведность, мир и радость, вдохновляемые Святым Духом, понимаются как субъективные состояния праведности, ощущения мира и радости. Но в более широком контексте Послания к Римлянам их следует понимать как объективное состояние, а именно состояние оправданности через жертву Христа, мира с Богом и радости в надежде Божьей славы (5:1 и дал.), а Святой Дух является их провозве стником и обетованием (8:23).

 

1 В русском переводе Библии: «Да не хулится ваше доброе». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.

 

Царство Божье потому важнее, что кто сим служит Христу (ПАБ, «кто ведет себя как слуга Христа»), кто прежде всего ищет Царства Божьего (Мф. 6:33) и признает «еду и питье второстепенными вещами»1, ...тот угоден Богу и достоин одобрения от людей (18).

Стихи 19—21 повторяют и усиливают суждения Павла о равновесии. В них содержатся три наставления. Первое: ...будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию (19). Здесь «мир» — это тот «шолом», который наполняет все христианское сообщество, а «назидание» — это то, что способствует нашему возрастанию во Христе. Это есть та позитивная цель, к которой должны стремиться все и которой сильные пренебрегали в своем безрассудном отношении к слабым.

Второе: Ради пищи не разрушай дела Божия... (20а). «Дело Божие» — это, вероятно, не просто один слабый брат по вере, но все христианское сообщество. Использованный здесь глагол, переведенный как «разрушать», отличается от глагола, использованного в стихе 15. Katalyo означает «рушить», особенно разрушать здания. Благодаря ему создается контраст с предшествующим стихом: мы призваны строить дружеские отношения (19), а не разрушать их (20). И тем более нельзя разрушать их «ради пиши».

В греческом тексте это предложение стоит вначале. Именно так, «ради тарелки с мясом» (ДБФ) мы не станем разрушать Божий труд! Павел уже раньше трижды с некоторой иронией говорил о том же: как неразумно ставить пищу выше мира, свое здоровье выше общественного. Данный случай четвертый по счету. Неужели ты, сильный христианин, спрашивает Павел, действительно можешь огорчать своего брата за пищу (15а), духовно унижать его твоею пищею (156), ставить пищу и питие выше Божьего Царства(17) и, значит, умалять Божий труд ради пищи (20) (ср.: 1 Кор. 8:8).

Несомненно, лица многих покраснели, когда это Послание читалось вслух в собрании. Деликатный сарказм Павла не мог не задеть их; он помогал им увидеть самих себя, сделать переоценку своих ценностей и прекратить пользоваться своей свободой во вред другим, но поставить на первое место Крест и Царство Бога.

 

1 Барретт. С. 265.

 

Следующее, третье наставление Павла основывается на контрасте между двумя типами поведения, которые он называет соответственно «неверным» и «верным», kakos (20 б) и kalos (21). Все чисто, утверждает он. и здесь звучит та же истина, что и в стихе 14, но использовано другое слово katharos («чистый»), а не koinos («общий»). Он продолжает: ...нохудо [kakos] человеку, который ест на соблазн... кому-то другому (206). Поэтому лучше (kalos) не есть мяса и не пить вина (которое здесь упоминается впервые), и не делать ничего такого, от чего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает (21). Похоже, что заявление «всякая пища чистая» было лозунгом сильных. И Павел не противоречит им, ибо такова была теологическая истина, позволявшая им есть все, что им угодно. Но было нечто, требовавшее от них ограничения этой своей свободы, — сверхчувствительная, сомневающаяся совесть более слабых в вере христиан, которые совсем не были уверены в том, что всякая пища чиста. Значит, «худо» пользоваться своей свободой, если в результате страдают те, кто слабее. Но «лучше» для них же (Павел уже подводит свое рассуждение к концу) вообще не есть мяса и не пить вина, то есть стать вегетарианцами и непьющими, и вообще пойти на любые ограничения своих прихотей, если это может послужить во благо слабых.

В заключение главы (22—23) Павел проводит разграничение веры и действия, то есть личного убеждения и общественного поведения. Итак, — пишет он, касаясь личной сферы, — во что бы ты ни верил, будь ты сильным, считающим, что можешь есть все, или слабым, считающим наоборот, сохраняй это между собой и Богом ъ тайне (22а)1. Не нужно демонстрировать свои взгляды или тем более обременять ими других людей.

Что касается общественного поведения, здесь выделяются два типа, представленные соответственно двумя типами людей, которых мы легко узнаем как сильного и слабого христианина.

 

1 В русском переводе Библии: «Ты имеешь веру? Имей ее сам в себе, пред Богом». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. Пер

 

Сильный верующий имеет благословение, потому что его совесть не осуждает его за принятие любой пищи, его не грызет чувство вины. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает (22 б). Л сомневающийся, то есть слабый в вере, мучающийся и колеблющийся, если ест, осуждается [вероятно, своею совестью, а не Богом], потому что не по вере; а все, что не по вере [ПАБ, «не является внутренним убеждением»], грех (23). В последней фразе особенно подчеркивается значение нашей совести. Хотя она и небезупречна, но священна, поэтому идти против нее (поступать «не по вере») значит грешить. В то же время, наряду с наставлением не идти против совести, Павел как бы между строк напоминает о необходимости воспитывать свою совесть.

Далее он переходит к третьему, отрицательному по форме выводу, вытекающему из положительного принципа «принимать» слабого брата. Сделав назидание в адрес сильных христиан, запрещающее презирать и судить слабых (14:2-1 За), огорчать и вредить им (14:136—23), он теперь увещевает их не предаваться угождению себе (15:1—13).

в. Мы не должны угождать себе (15:1—13)

Мы, сильные.., так начинает Павел, и здесь впервые он называет их именно так, отождествляя с ними себя. Как же в этом случае поступать сильным? В чем заключается их христианская ответственность перед слабыми верующими?

Во-первых, сильные должны сносить немощи [буквально «слабости»] бессильных... (1а). Естественно, сильные имеют искушение воспользоваться своим преимуществом, чтобы как-то подавить слабого. Павел же настаивает на сочувствии к ним. Греческий глагол bastazo имеет два значения: «терпеть, выносить» и «нести, поддерживать». Контекст свидетельствует, что второе значение здесь более оправданно. Сила одного человека компенсирует слабость другого.

Во-вторых, мы, сильные, должны... не себе угождать (16). Эгоцентризм свойственен греховной человеческой природе. Но мы не должны использовать свою силу ради собственной выгоды. Павел вновь и вновь повторяет, что сильный христианин не может позволять себе попирать не столь духовно сильных братьев.

В-третьих, каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию (2). Угождение ближнему, как назидает

Писание (Лев. 19:18; ср.: Рим. 13:9), не имеет ничего общего с «угождением людям», которое Писание осуждает (напр.: Гал. 1:10; Кол. 3:22; 1 Фес. 2:4). Выражение «угождать людям» есть антитеза понятию «угождать» Богу и имеет значение льстить им с целью обрести их благосклонность или одобрение через какой-нибудь беспринципный компромисс. Это всегда несовместимо с цельностью и искренностью. Павел, видимо, желая исключить всякое недопонимание, присоединяет к своему наставлению эту дополнительную фразу «во благо, к назиданию» (ср.: 14:19). Вместо того чтобы соблазнять (14:13, 20, 21), губить своего ближнего (14:20) или вредить ему (14:15), мы должны помогать ему возрастать. Наставление — вот конструктивная альтернатива унижению. Именно такое наставление слабых, несомненно, будет способствовать воспитанию и укреплению их совести.

И вновь Павел подкрепляет свое наставление теологической истиной. На этот раз это Сам Иисус Христос, о Котором упоминается теперь почти в каждом стихе, а точнее, пример Его жизни. Почему же мы должны угождать ближнему, а не себе?

(в!) «Ибо и Христос не себе угождал» (3—4) Эта простая фраза «красноречиво и лаконично выражает и смысл воплощения Христа, и характер Его земной жизни»1. Вместо угождения Себе Он отдал Себя служению Отцу и людям. Хотя Он, «будучи Богом в Самой Своей сущности», больше других имел право угождать Себе, однако же Он не считал «Свое равенство Богу преимуществом», но прежде всего «сбросил с Себя» (ПНВ) Свою славу, а затем «уничижил Себя», чтобы служить людям (Флп. 2:6 и дал.).

Павел не говорит ничего о воплощении Христа и не приводит никаких эпизодов из Его воплощенной жизни, он просто цитирует псалом 69, где боль по поводу несправедливости и неразумности страданий праведного человека звучит как мессианское пророчество об Иисусе; этот же псалом четыре или пять раз цитируется и в Новом Завете. Но как написано: «злословия злословящих Тебя пали на Меня» (3). Это и есть пример Его отказа угождать себе: настолько полным было соединение Христа с Отцом в Его имени, Его воле, Его деле и Его славе, что все проклятия, предназначенные Отцу, пали на Сына.

 

1Крэнфилд.  Т.  2.  С.  732.

 

Исполненное во Христе пророчество псалма 69:9 побуждает Павла к раздумьям о природе и целях ветхозаветных Писаний: А все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду (4). Отсюда вытекают пять положений о Священном Писании, которые нам было бы полезно знать.

Во-первых, его современное звучание. Разумеется, книги Ветхого Завета прежде всего предназначены тем людям, для которых они были написаны в прошлом. Но Апостол убежден, что они также написаны в наставление нам (ср.: 1 Кор. 10:11).

Во-вторых, его внутренняя ценность. Процитировав всего половину стиха одного из псалмов, Павел заявляет, что «все», написанное в прошлом, предназначено нам, хотя не все одинаково для нас ценно. Сам Иисус говорил о «важнейшем в законе» (Мф. 23:23).

В-третьих, его христологичность. Приведенный Павлом псалом 69 как пророчество о Христе показывает, как воскресший Господь мог разъяснять Своим ученикам «сказанное о Нем во всем Писании» (Лк. 24:27; ср.: Ин. 5:39).

В-четвертых, его практическое назначение. Писание не только «может умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15), но также может вдохнуть в нас мужество, чтобы «мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду», вглядывались в вечность и, невзирая на нынешние скорби, ожидали будущей славы.

В-пятых, его Божественное происхождение. Показательно, что «терпение и утешение», которые в стихе 4 Павел относит к Писанию, в стихе 5 уже относятся к Богу, а это значит, что Сам Бог говорит с нами через Священные Писания, вдохновляя и утешая нас. Поэтому Бог продолжает и сейчас говорить через когда-то Им же уже сказанное.

(в2) Потому что Христос — путь к единению в прославлении (5—6)

Стихи 5—6 звучат как благословение. Павел молится: Бог же терпения и утешения [через свои Писания, как мы уже видели] да дарует вам быть в единомыслии между собою..., или буквально «да дарует вам иметь одинаковые мысли в вашей среде» (5а). Вряд ли Павел помышлял о том, чтобы римские христиане пришли к согласию абсолютно во всем, поскольку он настойчиво убеждал слабых и сильных принимать друг друга, несмотря на серьезные расхождения во второстепенных вещах. Значит, молитва его — о единстве их ума и совести в чем-то несравненно более важном.

Итак, Павел возвещает: Бог... да дарует вам быть в единомыслии между собою, по учению Христа Иисуса (56), буквально «в соответствии с Христом Иисусом». Это значит, что христианское единство — это единство во Христе, что личность Иисуса Христа — центр нашего единства, и, следовательно, чем больше мы принимаем Его, тем больше мы принимаем друг друга. Но в чем же смысл и цель такого единения ума? Цель его в том, чтобы (hina) нам объединиться в поклонении Богу: ...дабы вы единодушно, едиными устами славили Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа (6). Таким образом, единая мысль (5) выражается единым сердцем и едиными устами (6). В самом деле, без такого единения умом во Христе прославление Бога в единстве сердец и уст невозможно.

(вЗ) Потому что Христос принял вас (7)

В стихе 7 Павел обращается к уже известной теме — первоначальному призыву принимать друг друга. Можно заметить, что эта пространная, тщательно продуманная теолого-практи-ческая разработка темы «сильные — слабые», подобно начинке бутерброда, втиснута между двумя восклицаниями Апостола: Немощного в вере принимайте... (14:1) и ...принимайте друг друга... (7а). Оба они обращены ко всей общине, хотя первое наставляет церковь принимать слабого брата, а второе убеждает всех членов церкви принимать друг друга. Оба имеют теологическое обоснование. Со слабым нужно так поступать потому, что Бог принял его (14:3), а члены церкви должны принимать друг друга так, как и Христос принял их (7а).

Кроме того, Христос принял нас для того, чтобы прославить Бога (76)1. Только Тому, Кто через Христа примирил нас с Собой и друг с другом, принадлежит всякая заслуга и вся слава.

 

1 В русском переводе Библии: «...как и Христос принял вас в славу Божию». Рассуждение автора основано на английском переводе. — Прим. пер.

 

(в4) Потому что Христос стал слугой (8—13)

Начиная со стиха 8, Павел почти незаметно переходит от единства слабых и сильных во Христе к единству иудеев и язычников во Христе. Далее оба эти случая объединяются, когда речь идет о поклонении: «дабы» они «славили Бога» вместе (6, 9 и дал.). Следует заметить, однако, что синтаксис стихов 8-9 не совсем ясен. Вот какой текст предлагает НМВ: Ибо говорю вам, что Христос стал слугой иудеям, явив Божью правду, чтобы исполнить обетования патриархам (8) и чтобы язычники могли прославить Бога за его милость... (9а).

Здесь два взаимодополняющих предложения: первое — об иудеях и Божьей правде (то есть правдивости), второе — о язычниках и Его милости. Но какова же взаимосвязь между ними? Многие комментаторы привязывают оба эти предложения к торжественному вступительному говорю вам. Но поскольку весь контекст сконцентрирован на работе Христа, то логичнее увязать их с другим, более пространным вступлением, а именно: Я говорю вам, что Христос стал слугою иудеям... Как видно, Его роль как слуги иудеям, то есть еврейского Мессии, связана с двумя параллельными целями: во-первых, исполнить обетования патриархам и, во-вторых, ввести язычников.

Служение Иисуса иудеям проходило от лица «Божьей правды», чтобы открылась преданность Бога Своим заветным обе-тованиям, тогда как Его служение язычникам явило им Его милость — милость вне завета. Хотя Ветхий Завет содержит множество пророчеств о включении язычников и Авраам получил обетование о будущем благословении всех народов в его потомстве, тем не менее Бог не заключил завет с языческими народами, но заключил его с еврейским. Следовательно, служение Христа язычникам было воплощением милости Божьей, служение же Его Израилю было явлением верности Божьей; в обоим случаях во благо и тем, и другим.

В подтверждение истины о включении иудеев и язычников в мессианское содружество Павел приводит четыре ветхозаветных высказывания. В каждом случае он пользуется текстом Септуагинты, избирая одну цитату из закона, одну из книг

пророков и две из Писаний, что представляет собой три части Ветхого Завета. Все четыре цитаты относятся к язычникам и к прославлению, хотя каждая имеет еще и свое собственное значение. В первой Давид, будучи царем Израиля, говорит о своем желании прославить Бога в языческой среде, хотя не совсем ясно, являются ли языческие народы в этом случае зрителями или активными участниками. За то буду славить Тебя, Господи, между язычниками и буду петь имени Твоему (96 = Пс. 17:50; 2 Цар. 22:50).

Во второй цитате непосредственными участниками являются народы. Здесь Моисей обращается к другим народам, призывая их возрадоваться вместе с Божьим народом: И еще сказано: «возвеселитесь, язычники, с народом Его» (10 = Втор. 32:43). Третья цитата — это также обращение псалмопевца к народам с призывом прославить Яхве, где повторяется слово «все»: И еще: «хвалите Господа, все язычники, и прославляйте Его, все народы» (11 = Пс. 116:1). Далее, в последней, четвертой цитате пророк Исайя предсказывает приход Мессии, потомка Давида, сына Иесеева, Который будет владычествовать над народами и получит их признание. Исайя также говорит: «будет корень Иесеев, и восстанет владеть народами; на Него язычники надеяться будут» (12 = Ис. 11:10). Итак, Мессия есть одновременно корень Иесеев и надежда народов.

Здесь пространная этическая доктрина завершается еще одним благословением (см. первое в стихе 5): Бог же надежды да исполнит вас всякой радости и мира в вере... (13а). Радость и мир, упоминаемые здесь, приводят на память определение Царства Божьего (14:7). Однако также присутствует и вера («в вере») как единственный путь к обретению радости и мира, и Павел молится о том, чтобы римские христиане исполнялись и тем, и другим. Павел также предвидит то, что они исполнятся великой надежды: ...дабы вы, силою Духа Святого, обогатились надеждою (136). Центром первого апостольского благословения (5) было единство в поклонении; в центре же второго стоит «надежда». Он уже возвестил, что Писания несут нам надежду (4). Здесь он в молитве выражает свое желание, чтобы «Бог надежды» «обогатил» бы их этой надеждой.

Надежда всегда обращена в будущее. И так как Павел только что приводил пророчество Исайи о том, что Мессия станет надеждой язычников (12), то нетрудно понять, о какой надежде идет здесь речь. Павел обращает свой взор в то грядущее время, когда наступит «полнота» Израиля и язычников (11:12, 25). Это будет кульминация истории человечества со вторым пришествием Господа Христа, а затем пребудет слава новой земли и нового Неба, которую наследуют евреи и язычники вместе. Поэтому радость, мир, вера и надежда являются характерными христианскими чертами. Если вера — это путь к радости и миру, то переливающаяся через край надежда — их следствие. А все четыре качества — плоды действия в нас Святого Духа.

Обозревая теперь весь этот раздел (14:1 — 15:13), посвященный в основном взаимоотношениям сильных и слабых верующих, нельзя не поразиться тому, как замечательно подкрепляет Апостол свое этическое учение жесткими теологическими доводами. Мы выделим шесть из них, однако наиболее значимы три: доктрины о Кресте, воскресении и о последнем Суде.

Во-первых, Христос умер, чтобы стать нашим Спасителем. Как Бог принял слабого брата (14:1, 3) и как Христос принял нас (15:7), так и мы должны дополнить эту триаду, приняв друг друга. Разве можем мы погубить тех, ради спасения которых умер Христос? Второй базовый аргумент: Христос воскрес, чтобы стать нашим Господом. Об этом свидетельствует четкое апостольское утверждение (14:9). Следовательно, все люди, принадлежащие Ему, являются Его служителями и подчинены Ему— и сильные, и слабые (14:6 и дал.). И третье: Христос придет, чтобы судить нас. Все мы однажды предстанем перед Его троном, и каждый даст отчет за себя Богу (14:10 и дал.). Претендовать на право быть судьей других — значит посягать на монополию Бога. Ныне во многих церквях при совершении таинства причастия слышатся радостные возгласы: «Христос умер! Христос воскрес! Христос придет вновь!» И они не только выражают наше благоговение, они также воздействуют на наше поведение.

Следуя за ходом мысли Апостола Павла и размышляя над его наставлением о сильных и слабых в церкви, мы понимаем, как далеко все это от наших насущных проблем. Тем не менее, есть здесь два особых принципа, которые, в совокупности взятые, актуальны для всех церквей повсюду и во все времена. Первый: принцип веры. Все должно совершаться «по вере» (14:23), утверждает Павел. Однако «всякий» должен поступать «по удостоверению своего ума» (14:5). Значит, мы должны наставлять свою совесть Словом Божьим, чтобы укрепляться в вере, возрастать в своих убеждениях и в христианской свободе.

Второй: принцип любви. Все должно совершаться в любви (14:15). Нам следует помнить, что другие христиане — это наши братья и сестры и за них умер Христос, и поэтому мы любим, а не унижаем их, особенно же уважаем убеждения их совести.

Вера и любовь разграничены только в одном случае — когда речь идет о различении существенного и несущественного в христианской доктрине и в христианской практической жизни. Хотя не всегда легко провести между ними четкую линию раздела, все же можно руководствоваться следующим надежным критерием: истины, о которых Священное Писание говорит четко и определенно, являются существенными; вопросы же, по которым библейски мыслящие, ищущие и послушные Писанию христиане расходятся во мнениях, можно считать несущественными. Некоторые слишком уповают на «полноту» тех или иных деноминаций. Но существуют два типа «полноты»: принципиальная и непринципиальная.

Доктор Алекс Видлер говорит о второй как об имеющей намерение «сохранять различия тех деноминаций, которые желают отличаться от других; церковь в этом случае представляет собой некую религиозную Лигу (нечто вроде «Объединенных религий», выражаясь современной терминологией)1. Мне нечего сказать в защиту такого беспринципного синкретизма». Далее он говорит, что истинный принцип полноты заключается в том, что «церковь должна придерживаться фундаментальных истин веры, в то же время допуская различия мнений по второстепенным вопросам, особенно церемониальным и обрядовым...»2

 

1         Прим, автора.

2         Видлер Алекс. Очерки о либеральности. — Alec Vidler, Essays in Liberality (SCM,   1957),  p.   166.

 

Что касается фундаментальных истин, вера первостепенна, и отрицание веры не оправдывается любовью. Во второстепенном же, любовь первична, и здесь никакое усердие в проявлении веры не может компенсировать дефицит любви. Вера наставляет нашу собственную совесть; любовь уважает совесть других. Вера дает свободу; любовь ограничивает ее. Никто не смог выразить эту мысль лучше, чем Руперт Мельдений, — имя, которое, по мнению некоторых, взял себе пот deplume Ричард Бакстер:

В важном — единство; В маловажном — свобода; Во всем — милосердие.

 

Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.

Этот материал еще не обсуждался.