Джон Пайпер

Величие Бога в проповеди

ГЛАВА 7. Превозносите Бога. Проповедь Эдвардса

 

Какое влияние оказало богословие Эдвардса на его проповеди? Какой должна быть проповедь, чтобы она могла зажечь сердца людей, как это было во времена Великого пробуждения в Новой Англии? Истинно, духовное пробуждение — это результат действия су­веренной воли Божьей. Для этих целей Бог может ис­пользовать разные методы, но особенно проповедь. «Восхотев, родил Он нас словом истины...» (Иак. 1:18). «...Благоугодно было Богу юродством проповеди спас­ти верующих» (1 Кор. 1:21).

По сути, из проповедей Эдвардса можно выделить десять принципов. Сегодня они могут оказать неоце­нимую помощь. Эти принципы, бросающие нам вы­зов, не просто десять фактов из жизни Эдвардса. Они были собраны буквально по крупицам, после тщатель­ного анализа его проповедей и редких комментариев.

 

Пробуждайте святые чувства

Хорошая проповедь способствует пробуждению «святых чувств»: ненависти к греху, восхищения Гос­подом, упования на Его обетования, благодарности за Его милость, стремления к святости и тихого сми­рения. Отсутствие святых чувств у христиан отвра­тительно. «Вера сама по себе настолько велика, что проявления сердца, по своей природе и важности, не будут соответствовать ей, если они не будут живы­ми и сильными. Ни в чем так не важно наше рвение в поступках, как в религии; и ни в чем другом равноду­шие не выглядит так отвратительно»¹. Далее Эдварде замечает, что «если истинная вера наполнена святы­ми чувствами, то мы можем сделать вывод, что нам необходимо проповедовать Слово таким образом, что­бы глубоко проникнуть в сердца наших прихожан»².

Конечно же, полное чувства собственного досто­инства духовенство Бостона посчитало стремление пробуждать в верующих чувства крайне опасным экс­периментом. Например, Чарлз Чанси писал: «Очеви­ден и неоспорим тот факт, что сегодня мы в основном видим, как проповедники обращаются к пылким чувствам верующих, как будто главной целью рели­гии является нарушить их спокойствие»³. Ответ Эд-вардса был весьма дипломатичен и взвешен:

Я не думаю, что проповедников можно обвинять в том, что они пробуждают в своих слушателях очень сильные эмоции, если эти чувства достойны, а их высота соответствует важности обсуждаемого во­проса... Почитаю своей обязанностью создавать на­кал эмоций у моих слушателей до такой степени, на­сколько это возможно, при том только условии, что в их сердцах в этот момент горит истина, если толь­ко они чувствуют то, что соответствует природе обсуждаемой темы. Я знаю, что на протяжении дол­гого времени искренняя и трогательная манера про­поведовать оставалась в презрении; хорошим про­поведником назывался только тот, кто обладал наи­большими знаниями, силой логики, правильными методами и хорошей риторикой. Но я, со всяким смирением в сердце, стал задумываться: а не в силу ли недостатка нашего понимания и игнорирования самой природы человеческой души мы считаем луч­шим образцом именно такую манеру проповедовать, думая, что именно она отвечает чаяниям и нуждам слушателей? Обилие же фактов из настоящего и про­шлого подтверждает эту точку зрения⁴.

Пожалуй, сегодня кто-либо, может, и спросил бы Эдвардса: «А почему ваша цель — чувства, а не дела любви, милосердия и справедливости?» На это мож­но ответить, что мишенью проповедей Эдвардса было не поведение верующих, а именно чувства их сердца, которые отражаются на их поведении. На это есть две причины. Во-первых, доброе дерево не может прино­сить худые плоды. Самая большая глава в «Трактате о религиозных чувствах» посвящена доказательству те­зиса о том, что «благодатные и святые чувства найдут свой выход в практической жизни христианина»⁵. Эдварде был нацелен на чувства потому, что считал их источником праведных поступков. Посадите доб­рое дерево, и оно принесет вам добрые плоды.

Во-вторых, Эдварде понимал, что пробуждать свя­тые чувства необходимо, поскольку «нет такого пло­да, который был бы благ и не происходил бы из бла­гих чувств»⁶. Другими словами, добрые и милостивые поступки проистекают только из нового, данного Бо­гом сердца, радующегося, что может теперь положить­ся на Бога, искать Его славы; в противном случае наши благие дела — просто законничество и не при­носят чести Господу. Если и отдадим свое тело на со­жжение, а любви не имеем — нет в том никакой поль­зы (1 Кор. 13:3).

Таким образом, хорошая проповедь должна про­буждать святые чувства в тех, кто слушает. Мишень проповеди — сердце.

 

Просвещайте разум

Да, Эдварде говорил, что «нашим прихожанам нужно не столько заполнить головы, сколько смяг­чить сердце. Им нужна именно такая проповедь, ко­торая предназначена прежде всего для их сердец»⁸. Тем не менее существует разница между тем, как Эдварде действовал на сердца своих слушателей, и тем, как проповедуют современные, ориентированные на психологию, вооруженные психоанализом пропо­ведники.

За основу проповеди в день своего назначения на должность пастора в 1744 году Эдварде взял отрывок из Евангелия от Иоанна об Иоанне Крестителе: «Он был светильник, горящий и светящий» (Ин. 5:35). Че­рез всю проповедь красной нитью проходил основ­ной тезис: «Проповедник должен гореть и светить». В сердце должен быть огонь, а в голове — свет, но тепла должно быть не больше и не меньше, чем света.

Если служитель церкви светит без тепла, развле­кает слушателей заученными речами, пустыми из-за отсутствия святости, в которых нет и намека на огонь духа, рвения о Господе и благосостоянии душ, то он просто доставляет удовольствие ушам прихо­жан, заполняя их головы пустой болтовней, кото­рая не может ни сердце согреть, ни душу спасти. Если же слова проповедника полны неистового и неуемного рвения, обжигающего огня, но сам он не дает света, то в сердцах слушателей может по­явиться подобие святого огня, искаженные страс­ти и чувства; эти чувства никогда не сделают при­хожан лучше, не помогут им сделать еще один шаг к Небесному Царству, а, наоборот, быстро собьют их с дороги⁸.

Тепло и свет. Пламя и сияние. Крайне важно про­светить разум. Чувства не могут быть святыми, если они не проистекают из разума, просвещенного исти­ной. Например, Эдварде пишет: «Если в вере нет ду­ховного света, то это не вера детей света и дня, а само-надеянностьдетей тьмы. Следовательно, проповедник, настойчиво призывающий к вере, но не светящий, сильно способствует обману князя тьмы»⁹.

Эдварде прибегает даже к еще более сильным сло­вам: «Предположим, что святые чувства действитель­но возникли на почве крепкого убеждения в истин­ности христианской веры. Однако такие чувства не луч­ше, если эта убежденность неразумна. Под разумной убежденностью я подразумеваю убеждение, возник­шее на основании реальных, действительных доказа­тельств, или хороших доводов, или достойных при­чин»¹⁰. Поэтому хороший проповедник, стремясь про­будить святые чувства, должен объяснить «что, где и почему». Эдвардса нельзя обвинить в том, что он пы­тался манипулировать чувствами людей. Для него его слушатели были разумными созданиями, и чувства в сердцах он пробуждал только светом истины.

Именно поэтому Эдварде учил, что «для служите­лей церкви будет весьма полезно научиться ясно и разборчиво объяснять учения Библии, раскрывать смысл трудных доктрин, убеждать силой доводов и аргументов, придерживаться простых и понятных методов и порядка в рассуждениях, чтобы легко усво­ить и запомнить Слово»". Таким образом, проповедь должна просвещать разум слушателей святой исти­ной. Почти 250 лет тому назад Бог пробудил Новую Англию удивительным сочетанием: теплом и светом, пламенем и сиянием, разумом и сердцем, учением и чувствами. А разве сегодня Бог не может использо­вать это сочетание для просвещения разума и зажи­гания сердец?

 

Насыщайте проповедь Писанием

Я всегда говорю, что хорошая проповедь насыще­на Писанием, а не основана на Писании, потому что Писание — это более (и не менее) чем просто основа­ние проповеди. Проповедь, провозглашающая вели­чественность Бога, не может начинаться с прочтения отрывка из Библии, а заканчиваться чем-то другим. Такой подход принижает ценность Писания.

Общаясь с молодыми проповедниками, я неизмен­но даю им один и тот же совет: «Цитируйте Писание! Цитируйте Писание! Снова и снова говорите прихо­жанам слова из Библии! Показывайте им, откуда вы черпаете свои мысли». Большинство людей с трудом видят связи между предложениями и словами, кото­рые так очевидны нам, проповедникам. Им необхо­димо постоянно, снова и снова цитировать Писание. Эдварде затрачивал огромные усилия на то, чтобы только выписать отрывки, которые подтверждали основные мысли проповеди. Он читал стих за стихом, дабы пролить свет на обсуждаемую тему В понима­нии Эдвардса, текст Библии подобен «лучу света, исходящего от солнца праведности. Слова правед­ности — свет, просвещающий разум служителя, и свет, которым он освещает слушателей. Слова Писания — огонь, зажигающий сердца»¹².

Однажды Эдварде, вспоминая свои ранние годы работы пастором, написал о радости, которую он ис­пытывал при изучении Писания: «Когда я читал его, часто случалось, что каждое слово касалось моего серд­ца. Они были так созвучны моему сердцу, эти сладост­ные и сильные слова! Казалось, что из каждого пред­ложения вырывался свет и влага, освежающая душу, да так, что я буквально не мог отвести глаз от этого стиха. Подолгу задерживаясь на каждом предложении, я видел неожиданные богатства, сокрытые в нем, по­чти каждый абзац изобиловал чудесами»¹³. Можно только удивляться его глубоким познаниям Слова, не считая того, что он к тому же очень близко зна­ком с лучшими достижениями богословия, этики и философии своего времени. Будучи студентом, он на­писал: «Решено, буду изучать Писание постоянно, не­изменно, часто, чтобы самому возрасти в его пости­жении»¹⁴. «Постоянно», «неизменно» и «часто» — вот источник богатства знаний Библии, так ясно види­мых в проповедях Эдвардса.

Размышляя над стихом, он обычно записывал сот­ни мыслей, хватался за любую нить и следовал за ней, пока мог. «В своих исследованиях Слова еще с самого начала служения я придерживался следующего мето­да: записывать и применять в своей жизни и таким образом углубляться в познание любой детали. Я хва­тался за любую мысль, которая могла прийти мне в голову при чтении, размышлении, разговоре. Я хва­тался за любую мысль, которая обещала пролить свет на важный вопрос»¹⁵. Его перо стало глазом, прони­кающим в смысл Писания. Подобно Джону Кальви­ну, Эдварде учился, когда писал, и писал, когда учил­ся. (Кальвин высказал эту мысль во введении к своей книге «Наставление в христианской вере».) Сравни­вая наши методы работы над Словом Божьим с мето­дами, которыми пользовался Эдварде, можно обна­ружить, что мы крайне поверхностны.

Читать Эдвардса означает читать Библию глаза­ми того, кто глубоко понимал ее и чувствовал всем своим сердцем. Его проповеди были насыщены Пи­санием. Таковыми должны быть и наши. Давайте последуем совету Эдвардса: «Хорошо знайте бого­словие, внимательно ознакомьтесь с письменным Словом Бога, будьте сильными в познании Писа­ния»¹⁶.

 

Используйте сравнения и образы

Опыт и Писание подсказывают, что сердце людей хорошо понимает язык живых образов, восхищающих воображение, а не язык абстрактных мыслей. Эдварде, конечно, был метафизиком и философом высшего ранга. Он верил в важность теории, однако хорошо понимал, что цель его проповеди — пробудить новые чувства. Поэтому Эдварде прилагал немалые усилия, чтобы нарисовать перед глазами слушателей картину славы Небес — их красоту, и муки ада — его невыно­симый ужас. В его проповеди абстрактное богосло­вие и учение облекались в форму обычных жизнен­ных событий и житейского опыта.

Серино Дуайт писал, что «тем, кто был обращен к Христу через труды Эдвардса, не нужно объяснять, что все его работы, хотя и в высшей степени метафизи­ческие, были богаты иллюстрациями; его проповеди изобилуют различного рода образцами, оставляющи­ми долгое, неизгладимое впечатление»¹⁷.

В своей самой знаменитой проповеди «Грешники в руках разгневанного Бога» Эдварде обращается к следующему стиху из Писания: «Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя» (Отк. 19:15). Эдварде говорил: «От этих слов у меня мурашки по коже. Если бы там было только сказано просто „гнев Бога", то уже в душе — парализующий страх. Но там сказано „ярость и гнев Бога". Ярость! Ярость Иего­вы! Как это ужасно! Можно ли передать словами или осознать, что стоит за этим?»¹⁸

Эдварде бросает нам, проповедникам Слова Божь­его, вызов. Кто из нас может найти такие образы и сравнения, чтобы произвести в душах людей глубо­кие переживания, когда мы говорим им о действитель­ности существования ада и Небес? Мы не посмеем отвергать образы ада, воссозданные Эдвардсом, рав­но как не посмеем отвергать Библию, ибо, по его соб­ственному мнению, с которым я вполне согласен, он только нащупал такие сравнения и примеры, которые хотя бы отдаленно смогли передать ужас и страх слов «точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя».

Сегодня же мы делаем все наоборот. Мы крайне многословны, рассказывая об ужасе ада, но при этом удаляем людей от библейского откровения настолько далеко, насколько это возможно. Отчасти именно по­этому так жалки наши попытки показать притягатель­ность Небес и восхитительный блеск Его славы. Бу­дет лучше, если мы, разделив поприще с Эдвардсом, обратимся к поискам образов, примеров и сравнений, оставляющих глубокий след в душах наших прихожан. Эдварде прибегал к сравнениям, не только когда гово­рил об аде и Небесах. Он использовал аналогию со скальпелем хирурга, чтобы объяснить некоторые виды проповедей. Он использовал сравнение с человеческим эмбрионом и эмбрионом животного, чтобы показать принципиальную разницу между невозрожденным грешником и рожденным от Духа верующим, обладаю­щим теперь новыми, святыми чувствами. Он сравнил чистое сердце и оставшиеся в нем нечистоты с мехами молодого вина, в котором тоже есть осадок. Он пред­ставлял святость сердца в виде сада Бога, в котором ра­стут различные прекрасные цветы. Его проповеди изо­биловали подобными сравнениями. И все это служило одной цели — высветить истину, сделать ее доступной пониманию и вызвать в сердцах святые чувства.

 

Исторгайте страхом

Эдварде ясно представлял себе ад. Но еще лучше он представлял себе Небеса. Когда я вспоминаю свои последние годы учебы в университете, то перед моими глазами живо возникает картина: я и моя жена Ноуэл, сидя на диване, вместе читаем одну из проповедей Эд-вардса, «Небеса — это мир любви». Величественная картина! Я уверен, что если бы мы, проповедники, се­годня смогли бы нарисовать в воображении прихо­жан подобные великие картины славы, страстно же­лая познать Бога, как это делал Эдварде, то обяза­тельно наступило бы новое возрождение церквей.

Те, кто умещает в своих сердцах Небеса, более всех содрогаются от ужасов ада. «Это учение ужасно и странно, но оно от Бога»¹⁹. Поэтому для Эдвардса угрозы Иисуса были особым проявлением любви. «Кто скажет: „безумный", подлежит геене огненной» (Мф. 5:22). «Лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в ге­енну» (Мф. 5:30). «Бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10:28). Эдварде мог молчать там, где говорил Иисус. Геена ожидает каждого, кто не обратится к Богу. Любовь предупреж­дает их угрозами Господа.

Сегодня проповедник редко использует в пропо­веди угрозы и предупреждения. Обычно приводят две причины, почему проповедник избегает этого. Во-первых, потому что это вызывает деструктивные чув­ства вины и страха. Во-вторых, потому что, с точки зрения догматики, такой подход неоправдан, ведь свя­тые «навечно пребудут в благодати» и поэтому не нуж­даются в угрозах и предупреждениях. Эдварде отверг оба аргумента. Если страх и чувство вины отражают истинное положение вещей, то их использование в проповеди разумно и является проявлением любви. Святые пребывают в благодати, когда слушаются библейских предупреждений и пребывают в любви к Богу. «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10:12).

Эдварде писал, что Бог установил все в церкви та­ким образом, что «когда в сердцах людей любовь гас­нет, тогда должно уступать место страху. Им нужен страх, чтобы удержать от греха и пробудить в них стремление заботиться о своих душах. Но Бог все устро­ил так, что когда в сердцах живет любовь, то страх должен быть изгнан, должен исчезнуть»²⁰.

С другой стороны, Эдварде говорит о том, что «Бо­жий гнев и страх будущего наказания как побуждающие к послушанию относятся ко всякому роду людей, не только к грешнику, но и к любящему Бога»²¹. Эд­варде также писал, что святая любовь и надежда — это наиболее действенные средства, способные смягчить сердце и наполнить его ужасом греха, т. е. раболеп­ным страхом ада²². Проповедь об аде никогда не долж­на заканчиваться на этой ноте. Никого нельзя загнать страхом в рай. Небеса предназначены для тех, кто воз­любил чистоту, а не для тех, кто ненавидит боль. Тем не менее Эдварде писал: «Некоторые утверждают, что пытаться привести людей страхом на Небеса бессмыс­ленно. А я полагаю, что вполне разумно исторгать человека из ада страхом, точно так же, как разумно будет спасти человека из горящего здания»²³.

Поэтому хорошая проповедь передает библейское предостережение собранию святых. Апостол Павел писал галатам: «...Предваряю вас... что поступающие так Царствия Божия не наследуют» (Гал. 5:21); или в Послании к Римлянам: «...Не гордись, но бойся» (Рим. 11:20). Апостол Петр писал: «И если вы назы­ваете Отцем Того, Который нелицеприятно судит каж­дого по делам, то со страхом проводите время стран­ствования вашего...» (1 Пет. 1:17). Подобные мрачные предостережения только помогают проповеднику явить словом и нарисовать щедрыми красками вели­чественные обетования и пейзажи Божьего Царства, подобно тому как апостол Павел писал в Послании к Ефесянам, что в грядущих веках Бог явит «преизо-бильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе» (Еф. 2:7).

Взывайте и умоляйте

Может ли такой убежденный кальвинист, как Эд­варде, взывать к людям и умолять их избежать нака­зания ада и беззаветно возлюбить Небесное Царство? Разве учение Кальвина о полной развращенности че­ловека, безусловном избрании и безграничной благо­дати не делает подобное взывание абсолютно бес­смысленным?

Эдварде изучал кальвинизм по Библии, и поэтому ему удалось избежать многих ошибок, которые так часто совершаются современными проповедниками. Он никогда не утверждал, что безусловное избрание, безграничная благодать, сверхъестественное возрож­дение свыше или же неспособность неверующего че­ловека обратиться к Богу делает призыв к покаянию бессмысленным. Он говорил: «Грешников... нужно искренно призывать прийти и принять Спасителя, отдать свое сердце Ему, используя при этом каждый аргумент, способный спасти и приободрить, любой аргумент, который только можно найти в Еванге­лии»²⁴.

Вспоминаю, как несколько лет тому назад я при­сутствовал на одной проповеди, прочитанной в духе Реформации. Проповедь была по главе 16 Первого послания к Коринфянам. Проповедник закончил ле­денящими душу словами: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема» (ст. 22). Он просто бегло сослался на этот стих, но в его словах не было слышно

4 Зак. 349

горячего призыва к людям полюбить Христа и из­бежать ужасного проклятия. Неужели так может быть?! В традициях гиперкальвинизма — говорить, что цель Бога — спасти избранных, и это дает пра­во проповеднику призывать к Христу только тех, кто каким-то образом показал, что он ожил духом к веч­ной жизни. Такой подход порождает проповеди, которые только дают знать грешникам о раскаянии, но не приводят их к Христу. Эдварде, а после него и Чарлз Сперджен, хорошо понимали, что такой «каль­винизм» не имеет права на существование, т. к. он противоречит Писанию и нарушает традиции Ре­формации.

Эдварде стал автором книги с интересным назва­нием «Свобода воли», в которой он писал: «Нрав­ственное правление Бога, Его отношение к человеку как существу нравственному, Его обращение к нему с заповедями, наказами, призывами, предупреждени­ями, увещеваниями, обетованиями, угрозами, награ­дами и наказанием не противоречит мысли о том, что Бог предопределил события всякого рода во всей все­ленной»²⁵. Другими словами, призыв к слушателям открыть свои сердца для проповеди не противоречит высокому учению о суверенной воле Бога.

Несомненно, когда мы проповедуем, то результа­ты проповеди, к которым мы стремимся, — от Бога, в Его руках. Но это не должно мешать нам искренне взывать к нашим прихожанам откликнуться в своих душах, потому что, как объясняет Эдварде:

Нас нельзя назвать существами пассивными, также нельзя утверждать, что Бог делает что-то одно, а мы — остальное. Напротив, Бог делает все, и мы делаем все. Бог все производит, мы все делаем. Ибо Он производит в нас то, что мы делаем. Бог — един­ственный автор всего и источник всего; мы же — делатели. Мы, если смотреть с различных точек зре­ния, полностью пассивны и полностью активны.

В Писании мы можем найти свидетельство того, как одни и те же действия исходят и от Бога, и от человека. Сказано, что Бог обращает к покаянию (2 Тим. 2:25); сказано также, что человек обраща­ется к Богу (Деян. 2:38). Бог творит новое сердце (Иез. 36:26), и также нам заповедано сотворить новое сердце (Иез. 18:31). Бог обрезает сердце (Втор. 30:6), и также нам заповедано обрезывать свои сердца (Втор. 10:16)... И все эти стихи не противоречат вы­сказыванию, что «Бог производит в вас и хотение и действие...» (Флп. 2:13)²⁶.

Поэтому Эдварде пытался найти в сердцах своих слушателей отклик на Слово Божье, чтобы они спас­лись. «Итак, если вы, зная о спасении, проявляете благоразумие и не собираетесь отправляться в ад, то пришло время! Вот сейчас — время благоприятное! Наступил день спасения... Не ожесточайте свои серд­ца сегодня!»²⁷ Практически в каждой проповеди Эд-вардса был длинный раздел под названием «Приме­нение», здесь он указывал на возможность примене­ния доктринального учения в жизни и призывал слушателей дать ответ. Он взывал, увещевал и умолял их откликнуться на призыв Бога.

Вероятнее всего, Бог соблаговолил явить Свою пробуждающую силу через проповедь, в которой лю­бовь явилась через строгие слова Господа, а несрав­ненные обетования святым были обильны и призы­вы звучали неистово и милосердно — и ни один из слышавших Слова Бога не уходил с пустым сердцем. Как жаль слышать пасторов, повествующих об исти­нах и не использующих их для призыва людей. Хоро­шая проповедь умоляет и взывает к ответу на Слово Божье.

 

Проникайте в глубины сердца

Сильная проповедь подобна хирургу. Благослов­ленная помазанием Святого Духа, она обнаруживает, режет и удаляет очаг инфекции, т. е. грех. Серино Ду­айт, один из биографов Эдвардса, писал о нем так: «С его знанием человеческого сердца, знанием законов, по которым оно живет, едва ли может сравниться лю­бой другой проповедник»²⁸. Я могу подтвердить, что когда читаю проповеди Эдвардса, то чувствую себя па­циентом на операционном столе.

Откуда же у Эдвардса было такое знание челове­ческой души? Он проводил мало времени с прихожа­нами нортгемптонской церкви. Дуайт утверждает, что он не знал другого человека, который бы так стремил­ся к уединению, чтобы посвятить свое время чтению и размышлениям. Для пуритан была весьма характер­на склонность к самоанализу, которую и унаследовал Эдварде. Тридцатого июля 1723 года, когда Эдвардсу исполнилось 19 лет, он сделал запись в своем дневни­ке: «Я решил приложить все усилия, чтобы научить себя выполнять свои обязанности путем самоанали­за, чтобы знать все причины, почему я их не выпол­няю. Хочу найти в собственных мыслях все тайные отговорки»²⁹. Неделей позже он написал: «Твердо убежден, что сердце человека лживо, что чрезмер­ный... аппетит ослепляет разум, полностью подчиняя его себе»³⁰. Дуайт был совершенно прав, когда гово­рил, что «Эдварде изучал анатомию человеческой души путем близкого знакомства со своей собствен­ной»³¹.

Эдварде также был убежден, что в горячих религи­озных переживаниях времен Духовного возрождения необходимо было «отделять пшеницу от плевел». «Трактат о религиозных чувствах», который изначаль­но существовал в виде отдельных проповедей, прочи­танных Эдвардсом в 1742—1743 годах, является образ­цом безжалостного разбора такого порока, как само­обман в вере. Эдварде, невзирая на лица, смотрел в корень проблемы, обращаясь к истокам нашей раз­вращенности. Подобное внимательное и длительное изучение религиозных переживаний прихожан своей церкви позволило Эдвардсу прекрасно понять все чувства их душ.

Эдварде обладал весьма необычной способностью постигать суть Писания, которое он рассматривал как свидетельство Самого Бога о наших сердцах. Напри­мер, он заметил, настолько глубоки и искренни были религиозные чувства галатов, что они были готовы исторгнуть свои глаза и отдать Павлу (Гал. 4:15). Эд­варде также обращает внимание на стих 11 той же гла­вы, где Павел говорит: «Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас», и делает проницательный вывод, что интенсивность религиозных чувств (готовность исторгнуть свои глаза) не является надежным призна­ком их подлинности и истинности (поскольку труд Павла мог оказаться напрасным)³². Многие годы ухо­дят на то, чтобы стать настоящим хирургом челове­ческих душ. Но это позволяет срывать покров с тайн нашего сердца. Не раз это помогало пробудить к жиз­ни церковь.

Эдварде писал, что каждый служитель Слова «дол­жен быть знаком с религией, наполненной чувства­ми, и не отвергать операций Духа Божьего и реально­сти сатанинских обманов»³³. Снова и снова, перечи­тывая его проповеди, я ощущаю, что все тайны моего сердца обнажены. Все потаенные уголки моей души высвечены светом. Лживые мысли и чувства выстав­лены наружу. И вот пробуждающая красота новых истинных чувств влечет меня. Я читаю — и они пус­кают корни, укрепляются в моей душе.

И вновь Эдварде сравнивает проповедника с хи­рургом. «Обвинение служителя в том, что после воз­вещения истины он не дал утешения людям, пробуж­дающимся от духовного сна, подобно обвинению хи­рурга в том, что он, начав вскрывать скальпелем нарыв и причинив сильную боль больному, остановился, как только услышал крики, и в результате так и не вычи­стил нарыв. Такой „милосердный" врач, останавли­вающий свою руку при первом же вздрагивании боль­ного... подобен тому, кто плохо лечити говорит: „Мир! мир!", а мира нет»³⁴. Эта аналогия, приведенная Эд-вардсом, хорошо раскрывает суть проповедей самого Эдвардса. Никто из нас не захочет оказаться на опе­рационном столе в роли больного, никто из нас не за­хочет, чтобы нас резали скальпелем, но какая же это великая радость — избавиться от раковой опухоли! Поэтому хорошая проповедь подобна хорошей опе­рации, которая проникает в самые глубины нашего сердца.

 

Взывайте к Духу Святому в молитве

В 1735 году Эдварде прочитал проповедь под на­званием «Всевышний, молитву слышащий Бог», в которой сказал: «По своей великой благости Бог по­становил, что молитва должна предшествовать Его милости; Бог соблаговолил являть милость после мо­литвы, как если бы с помощью молитвы мы смогли убедить Его»³⁵. Результат проповеди целиком и пол­ностью зависит от Его милости. Следовательно, для того чтобы подчинить проповедь святой силе, пропо­ведник должен трудиться в молитве.

Именно таким образом Святой Дух помогает про­поведнику. Эдварде никогда не верил, что помощь Духа Святого приходит в виде слов, которые появ­ляются в голове сами собой. Если Святой Дух дейст­вует таким образом, то и сам дьявол может быть про­поведником, так же хорошо справляясь с работой.

Святой Дух наполняет наше сердце святыми чувства­ми, а чувства, в свою очередь, наполняют уста пропо­ведника. «Если человек в святости и искренности при­бегает к Господу в тайной молитве, то Он удивитель­ным образом откроет содержание и нужные слова... для предстоящей проповеди»³⁶.

Обучая молодых служителей церкви, Эдварде го­ворил: «Чтобы гореть и светить, нужно быть рядом с Богом, держаться Христа, дабы воспламеняться от Него. Нужно всем сердцем искать Его лица, общаясь в молитве с Тем, Который есть источник, бьющий све­том и любовью»³⁷.

Когда Эдварде только начинал свое служение, он сказал: «Год за годом я проводил большую часть свое­го времени в размышлениях о святости. Часто, про­гуливаясь в лесу по уединенным местам, я пребывал в размышлениях, монологах, молитве, разговоре с Бо­гом; по своему обыкновению я распевал свои мыс­ли. Почти всегда, куда бы ни пошел, я радостно мо­лился. Казалось, что молитва — часть меня, она была подобна дыханию, вырывающемуся из моего горя­щего сердца»³⁸.

Помимо уединенной молитвы, Эдварде использо­вал и совместную молитву: он стал горячим участни­ком большого молитвенного движения, начавшегося в то время в Шотландии. Он написал книгу с очень длинным названием описательного характера: «Сми­ренная попытка способствовать полному согласию и явному единению с Божьими людьми через необычай­ную молитву о возрождении религии и продвижении

Царства Божьего на земле»³⁹. Тайная молитва пропо­ведника и совместная молитва верующих имели сво­ей целью явить миру, по милости Божьей, силу Духа.

Хорошая проповедь рождается из хорошей молит­вы. И такая проповедь, благословленная Святым Ду­хом через молитву, может явить такую же силу, кото­рая привела к Великому пробуждению во времена Эдвардса.

 

Будьте смиренными

Хорошая проповедь невозможна, если проповед­ник не пребывает в духе смирения, если не прислу­шивается к чужой боли. Да, Иисус обладал всей влас­тью и силой. Но люди стремились к Нему потому, что Он был кроток и смирен сердцем (Мф. 11:28,29). По­этому рядом с Ним люди находили покой:

Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имею­щие пастыря (Мф. 9:36).

Каждому проповеднику, исполненному Духом, нужно уметь смягчать нежными словами любое Бо­жье обетование, а слезами — каждое слово обличения:

Мы могли явиться с важностью, как Апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кор­милица нежно обходится с детьми своими. Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестив Божие, но и души наши, потому что вы стали нам любезны (1 Фес. 2:7,8).

Один из секретов силы Эдвардса как проповедни­ка заключался в его смирении и кротости, которые сквозили в его проповедях, посвященных разбору не­приятных и трудных проблем. Вот послушайте: «Все достойные чувства — это смиренные чувства. Истин­ной христианской любовью является смиренная и кроткая любовь. Желания святых хотя и пылки, но скромны, ибо их надежда — это кроткая надежда; их радость, даже очень сильная, — это кроткая радость, оставляющая христианина нищим духом, беззащит­ным ребенком, открытым для всепроницающего сми­рения»⁴⁰.

Истинная духовная сила, льющаяся с кафедры, не имеет ничего общего с шутливостью. Практичес­ки невозможно разбудить черствые сердца и пронзи­тельными криками. Писание убедило Эдвардса, что «смиренные чувства не делают человека бравым, рву­щимся в бой; пожалуй, напротив, они заставляют го­ворить его с трепетом»⁴¹. Святые благословения из­ливаются на тех, в ком есть кротость и трепет: «А вот, на кого Я призрю [говорит Господь]: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис. 66:2).

Поэтому, считает Эдварде, служитель церкви дол­жен взращивать тихий дух, подобный тому, какой имел Агнец, Дух Христа. «Такой же дух прощения, милосердия, пылкой любви и обильной снисходи­тельности; такое же стремление пожалеть униженных, плакать с плачущими, подать руку помощи тем, чьи души и тела в беде, услышать просьбы нуждающихся и ответить им, успокоить огорченных; такой же дух снисхождения к нищему и дух кротости и смирения к слабому; великую и всепоглощающую любовь к вра­гам»⁴².

Если мы хотим увидеть подобный дух смирения в прихожанах наших церквей, то нам необходимо взра­щивать его прежде всего в нас самих. А этого не слу­чится, по мнению Эдвардса, до тех пор, пока мы не осо­знаем нашу пустоту, беспомощность и ужасную раз­вращенность. Вся жизнь Эдвардса была похожа на колебания маятника между смирением пред Богом за грехи и восхищением победой в Спасителе: «Как час­то с момента моего появления в этом городе мне от­крывались отвратительные виды моих грехов и под­лостей. Я видел их так отчетливо, что зачастую, не в силах остановиться, подолгу плакал о них. Иногда из-за этого мне приходилось прятаться от людей»⁴³. Не­трудно представить себе всю глубину искренности чувств Эдвардса и то, какое влияние они оказали на его проповеди.

Конечно, если думать только о грехе, то можно быстро оказаться на краю бездонной пропасти отча­яния. Но это не было целью проповедей Эдвардса. Его внутренний ответ на чувство вины выливался в сло­вах благовестия и свободы: «Я люблю думать о том дне, когда придет Христос, когда мы примем Его спасе­ние, мы, нищие духом, опустошенные, смиренно пре­возносящие Его Одного, отрезав себя от корня своего „я", чтобы укорениться в Нем, питаться от Него, чтобы Бог во Христе был для меня всем во всем»⁴⁴.

Вот когда возвеличивание Бога в жизни проповедни­ка приводит к Его возвеличиванию в проповеди.

Эдварде мог держать своих слушателей в напря­жении. Но достигал он этого не грубостью, не гром­костью или воинственностью. Сила Эдвардса заклю­чалась не в ораторском искусстве или громких кри­ках, от которых закладывало уши.

Томас Принс описывал Эдвардса как «проповед­ника с тихим голосом и непринужденной манерой говорить, без лишних движений руками и телом; он не обладал ничем таким, что могло бы привлечь внимание, за исключением, пожалуй, одного: при­вычной и величественной торжественностью его вида и речи, как будто он стоял в присутствии Са­мого Бога»⁴⁵. Для нас Эдварде является редким сви­детельством того, как проповедь может возвеличить Бога, если она исходит из кроткого и смиренного сердца.

 

Говорите с вдохновением

Проповедь, прочитанная с вдохновением, остав­ляет впечатление, что на карту поставлено что-то очень важное. Эдварде глубоко осознавал как реаль­ность существования Небес и ада, так и необходи­мость пребывания святых чувств и благочестия в серд­це верующего, поэтому каждое воскресенье на карту была поставлена вечность. Эта особенность выделяет Эдвардса из рада современных проповедников. Наше поверхностное восприятие ада, легкомысленное от­ношение к покаянию, ложная убежденность в «веч­ной безопасности» наших душ создает атмосферу, в которой пылкую проповедь услышать почти невоз­можно. Эдварде был настолько убежден в реальности того, о чем он говорил, так сильно стремился пробу­дить свой народ, что когда Джордж Уайтфилд вдох­новенно проповедовал с кафедры Эдвардса, из глаз Эдвардса буквально всю проповедь лились слезы. Он просто не мог представить себе, как можно пропове­довать холодным, небрежным, безразличным или лег­комысленным тоном о великих тайнах Бога, равно как не мог себе представить любящего отца, безразлично разговаривающего со своим сыном, находящимся в доме, который охвачен огнем и вот-вот рухнет на его голову (см. с. 46, 47).

Проповедь, сказанная без вдохновения, может на­учить только одному: проповедник не верит в то, о чем говорит, его никогда не охватывал восторг от реаль­ности того, о чем он говорит, и сам предмет разговора не имеет для него ни малейшего значения. Но у Эд­вардса все было по-другому. Он стоял на кафедре в благоговении и страхе, осознавая всю важность ис­тины, которую он возвещал.

Один из современников Эдвардса говорил, что его красноречие заключалось в том, «с какой силой он раскрывал важнейшие истины своим слушателям, а также в силе аргументов, произносимых с таким пы­лом и накалом чувств, что, казалось, вся душа пропо­ведника была во власти проповеди, ее сути и формы, так что все слушающие были поглощены его словами от начата до конца и в их памяти оставалось неизгла­димое впечатление от всего услышанного»⁴⁶.

Гораций Бонар описал общие отличительные чер­ты проповедников, которых Бог избирай на протяже­нии веков, чтобы пробудить Свою Церковь.

Они, как служители тайн Божьих и пастыри, по­мазанные Пастырем заботиться о душах, ощущали на своих плечах безграничную ответственность. Они жили, служили и проповедовали, осознавая, что на их устах — судьбы многих людей. Что бы они ни го­ворили, что бы ни делали, — все несло на себе пе­чать их искренности. Они возвещали всякому, что посланы говорить об истинах бесконечной важнос­ти... Они проповедовали мужественно и бесстраш­но, обрушиваясь на слушателей со словами неверо­ятной силы. Но в словах их не было и тени неистов­ства, ярости или суеты — нет, они были слишком торжественны; их проповедь была мощной, острой, глубоко проникающей, острее, чем обоюдоострый

 

Да, так было 250 лет тому назад. Но заповеди, оставленные нам, и сам пример жизни Эдвардса при­зывают нас «проповедовать великие истины религии с невероятной любовью» и бежать от «безразличного, невыразительного тона проповедника»⁴⁸. Мы просто должны донести до наших прихожан, без игры и при­творства, что от сути того, о чем мы проповедуем, при ближайшем рассмотрении просто дух захватывает.

Конечно, это означает, что мы должны знать Бога Джонатана Эдвардса. Если мы не передаем через проповедь величие Бога, как это делал Эдварде, то мы не сможем ни на йоту приблизиться к величию проповедей и самого Эдвардса, С другой стороны, если Бог по Своей милости и благодати соблагово­лит открыть нам глаза, чтобы мы смогли увидеть то, что видел Эдварде, если Всесильный Бог позволит нам вкусить Его сладостное владычество, как это до­велось Эдварсу, тогда возрождение истинного служе­ния сегодня станет не только возможным, но и не­избежным.