22.06.2010
Скачать в других форматах:

Джон Пайпер

Величие Бога в проповеди

ГЛАВА 4. Серьезная и радостная проповедь

 

Почти два с половиной века назад служение заме­чательного богослова, Божьего человека и великого проповедника зажгло сердца тысяч верующих. Имя этого человекаДжонатан Эдварде. Оценивая талант Эдвардса, многие могут сказать, что за всю историю церкви другого такого богослова не было (хотя пер­вое место всегда будет оставаться пустым). Эдварде, конечно, не был идеальным человеком, но сколько уроков о нелегком труде проповедника мы можем по­черпнуть из его жизни!

Будучи еще очень молодым, он обнаруживал глу­бокую убежденность и напористость во всем, что бы ни делал. Однажды он написал в своем дневнике: «Ре­шено, буду жить всеми силами, покуда жив». Его про­поведи от начала и до конца были воплощением стро­гости и серьезности: 1200 проповедей и ни одной шутки.

Во время проповеди в день его рукоположения, в 1744 году, он произнес следующие слова: «Если слу­житель церкви светит без тепла, развлекает слушате­лей заученными, безвкусными речами, из-за отсут­ствия святости в которых нет и намека на огонь духа, рвения о Господе и благосостоянии душ, то он просто доставляет удовольствие ушам прихожан, заполняя их головы пустой болтовней, которая не может ни серд­це согреть, ни душу спасти»1.

Эдварде был более чем убежден в реальности сла­вы небес и ужаса ада, что и сделало его проповеди и все служение таким искренним. Он подвергался се­рьезной критике за активное участие в движении ду­ховного Возрождения. Чарлз Чанси, священник из Бостона, обвинял Эдвардса и других за то, что они возбуждают слишком много чувств своим до ужаса серьезным отношением к спасению души. На что Эд­варде ответил:

Если вы, будучи отцом, увидели бы свое дитя в доме, охваченном пламенем, если бы ему угрожала опасность сгореть заживо и если бы дитя отказалось покинуть горящее здание, не осознавая при этом всей опасности положения, то стали бы вы сказав раз, сказав два безразличным тоном продолжать предлагать ему спастись? Разве вы не стали бы кри­чать, от всего сердца уговаривать, объяснять всю опасность его положения, риск погибнуть в любую минуту и делать это всеми возможными способа­ми? Если бы вы говорили безразличным тоном, со скучающим видом, будто обсуждаете обыденные, ничего не значащие вопросы, то не подумали бы о вас, что вы не в своем уме?

Если же мы, кому поручено заботиться о душах, знаем, что есть ад, что есть проклятие, осознаем ужас положения наших слушателей, понимаем, что им грозит страшная опасность, которую они не ви­дят, то разве это не моральное преступление умол­чать об этом, не объяснить тяжесть их несчастного положения, не предложить им бежать от этого, не кри­чать об этом?2

По свидетельству современников Эдвардса, его проповеди производили неизгладимое впечатление на верующих церкви в Нортгемптоне. Он, конечно, не об­ладал такими же ораторскими способностями, как Джордж Уайтфилд. В те дни пробуждения от духов­ного сна Эдварде всегда лишь зачитывал рукописный текст проповеди, сопровождая чтение немногочис­ленными, суховатыми жестами.

В чем же тогда заключалась сила его проповедей? Серино Дуайт, автор мемуаров об Эдвардсе, утверж­дал, что успех его проповеди отчасти являлся результа­том «всепроницающего праздничного настроя ума во всем, что бы ни делал Эдварде, в его книгах и даже в его манерах можно было видеть торжественность, которую он ощущал, находясь в присутствии Бога. Это торжественное ощущение отражалось буквально во всем: в том, как он готовился к проповеди, как вел себя во время служения. Такое настроение захваты­вало слушателей сразу и бесповоротно»3. Дуайту дове­лось однажды спросить одного из слушателей Эдвард­са, был ли тот красноречивым проповедником. И вот что он услышал в ответ:

Его речь была монотонной и маловыразитель­ной. Редкие жесты и перемещения по кафедре. Он не стремился угождать вкусам слушателей, поразить чье-либо воображение некоей элегантностью стиля или красивыми иллюстрациями. Но если под крас­норечием понимать силу, помогавшую ему раскрыть перед слушателями важнейшие библейские истины, силу аргументов, произносимых с таким пылом и накалом чувств, что казалось, будто вся душа про­поведника была во власти проповеди, ее смысла и способа ее выражения (да так, что все слушатели были от начала и до конца пленены его словами, оставлявшими в памяти неизгладимое впечатление от всего услышанного), тогда, несомненно, г-н Эд­варде был самым красноречивым проповедником из всех когда-либо слышанных мною4.

Накал чувств, сила аргументов, всепроницающий праздничный настрой, привкус благости, пыл духа, рвение в Господе — вот отличительные черты серьез­ного отношения к проповеди. Если нам чему и нужно научиться у Эдвардса — так это его серьезному отно­шению к своему призванию. Нельзя легкомысленно относиться к Божьему Слову и проповеди.

В Шотландии, сто лет спустя после смерти Эдвар­дса, был «обращен в веру» пастор маленького прихо­да городка Килмени. Его звали Томас Чалмерз. Он стал пылким благовестником, вдохновителем многих хри­стианских миссий; он служил пастором в Глазго, пре­подавал в Университете святого Андрея и в Эдинбур­ге. Сила Чалмерза как проповедника стала поистине легендарной еще при его жизни.

Тем не менее Джеймз Стюарт утверждал, что Чал­мерз проповедовал «со сбивающим с толку акцентом провинциала, у которого практически полностью отсутствовали выразительные жесты; вцепившись ру­ками в рукопись проповеди, он водил пальцем по строчкам текста»5. Эндрю Блэквуд говорил, что Чал-мерз «прирастал к бумаге и использовал длинные предложения»6. В чем же тогда заключался его секрет? Джон Мейсон ответил на этот вопрос так: «В его до корня волос искренности»7.

Я глубоко убежден, что служение проповедника нужно исполнять «до корня волос искренно». Нам, конечно, не грозит опасность копировать Эдвардса, Чалмерза и их духовных праотцев пуритан. Мы так далеко ушли от их высоких представлений о пропо­веди, что не сможем повторить их подвиг, как бы ни ста­рались. Они читали проповеди по бумаге, в течение двух часов, использовали длинные, неудобоваримые фразы, практически не прибегали к иллюстрациям, но сила их заключалась в их искренности. В данном случае быть искренним означало быть серьезным. Большинство людей даже и не подозревают о том, что такая проповедь может быть глубокой по содержанию, искренней, пылкой, захватывающей ощущением при­сутствия Самого Бога. Сегодня, когда мы слышим такую проповедь, в голову приходят только такие сло­ва: угрюмая, скучная, мрачная, сердитая, унылая, гру­бая, недоброжелательная.

Попробуйте во время служения в церкви устано­вить святую тишину — и, можете быть уверены, кто-нибудь да скажет, что атмосфера была недоброжела­тельной и холодной. Чаще всего отсутствие легкомыс­ленного «щебета» воспринимается как холодная недоброжелательность. Люди не познали или имеют небольшое представление о глубоком чувстве радос­ти от переживания ими ощущения строгости и серь­езности. Поэтому они в поисках радости прибегают к единственно известному им способу — стараются быть легкомысленными.

Пасторы быстро поняли, как найти самый легкий путь к сердцам прихожан. Стремясь подарить радость, создать дружественную атмосферу, они культивиру­ют в прихожанах легкомысленность. Это видно во всем: в манере держаться, в небрежном отношении к словам. Подобное понимание своего призвания сгла­живает из нашего разума память об «искренности до корней волос» Чалмерза или всепроницающей тор­жественности Эдвардса. В результате мы видим, что атмосфера богослужения и стиль проповедей букваль­но покрыты язвами обыденности, ветрености, безза­ботности, несерьезности и формальности; ничто веч­ное и необъятное не имеет отношения к служению воскресным утром.

Я хотел бы подвести небольшой итог всему сказан­ному, выразив это в одном предложении: «Пусть ра­дость и серьезность сольются в жизни и проповеди пастора так, чтобы они отрезвляли беззаботных и де­лали сладким бремя святых». Я употребил слово «слад­кий» потому, что оно подчеркивает важную роль ра­дости в облегчении тяжкой ноши верующих. Такой подход не оставляет места мелким попыткам посе­ять легкомысленность среди верующих. Любить лю­дей не означает игнорировать духовную действитель­ность вот на что опирается понимание важной роли серьезного отношения к проповеди. С другой сторо­ны, любить людей не означает отягощать ношу веру­ющих послушанием, не давая им при этом радости, чтобы помочь им нести эту ношу. Отсюда проистека­ет осознание важной роли всего радостного в пропо­веди.

Радость в проповеди это действие, исполненное любви. Каждый раз, когда я говорю людям, что ис­тинная любовь пастора заключается в постоянном поиске счастья через служение Слову, я вижу удивле­ние на лице моих собеседников. Их всегда учили, что им нужно отказаться от собственной радости ради других. Это-то, как их уверяли, и означает быть без­заветно любящим человеком: «Ничего страшного, если вы вдруг нежданно-негаданно почувствуете себя счастливым (если это только возможно, с точки зре­ния психологии). Поиски же собственного счастья недостойны верующего».

Я же утверждаю прямо противоположное. Если вас не посещает радость в служении, то вам не хва­тает самой главной составной части любви. Если вы лишаете себя радости в служении Слову, то вы по­ступаете против Бога и ваших верующих. Прочи­тайте:

Повинуйтесь наставникам вашим и будьте по­корны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтоб они делали это с ра­достью, а не воздыхая, ибо это для вас не полезно (Евр. 13:17).

Пастор, действительно любящий прихожан сво­ей церкви, прочитав эти стихи, уже не сможет без­различно относиться к чувству радости от служения. Этот отрывок учит нас, что безрадостное служение не приносит пользы людям. Поэтому любовь к лю­дям не означает отрицание радости в служении Сло­ву. Апостол Петр говорит то же самое, но только в форме заповеди:

Пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду... (1 Пет. 5:2,3).

Слова «охотно» и «усердно» являются знаменами радости.

Итак, наслаждение в служении является необхо­димой составной нашей любви. Почему? Одна из при­чин заключается в том, что мы не можем давать лю­дям то, чего у нас нет. Если вы не даете радости, то вы уже учите закону, а не Евангелию. Пастор, служащий в безрадостном «послушании», передает свое настро­ение слушателям. Это уже называется лицемерием и путами закона, а не свободой тех, чье иго благо и бре­мя легко.

Вторая причина кроется в том, что служитель церк­ви , на лице которого нет радости, не прославляет Бога. Он не может прославлять Бога своей жизнью, думая, что познание Бога и служение Ему не приносит удо­вольствия и радости его душе. Заскучавший и утом­ленный экскурсовод в горах Альп бесчестит величие гор и противоречит самой их сути.

Филлипс Брукс утверждает, что успех проповеди заключается в наслаждении проповедником своей работой. Вот что он писал: «Наивысшая радость со­стоит в величайшей цели: прославить Господа и спа­сти души людей. Нет другой такой радости, которая могла бы сравниться с ней. Знакомясь с жизнями ве­личайших проповедников прошлого или видя силь­ных проповедников Слова сегодня, мы начинаем ощу­щать глубокую радость, испытываемую ими в служе­нии»8.

Таким образом, радость, наполняющая пропо­ведь, — это, с библейской точки зрения, необходи­мость; она должна быть у тех, кто любит людей, хочет прославить Бога и желает достичь служением этих двух величайших целей.

В чем же разница между радостью Эдвардса и улыбками и шутками тех пасторов, для которых по­нятие «счастье» не имеет ничего общего со святой строгостью? Эдварде писал: «Все благодатные чув­ства — это сладкий аромат для Христа, наполняю­щий душу христианина небесной свежестью; это чув­ства смиренного сердца»9. Только осознание тяжко­го бремени наших грехов, величия Божьей святости и важности нашего призвания как проповедников может прибавить нашей радости смирения и стро­гости.

Серьезная проповедь имеет право на существо­вание, поскольку проповедь предназначена Самим

Богом для того, чтобы обращать грешников, пробуж­дать церкви, способствовать постоянству святых в вере. Если проповедь не может выполнить эти зада­чи, то последствия будут весьма плачевны.

Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих (1 Кор. 1:21).

Господь спасает грешный мир от полной гибели через проповедь. Апостол Павел особенно остро осо­знавал эту ответственность:

Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь. И кто способен к сему? (2 Кор. 2:15,16).

Когда я проповедую, в моем мозгу стучит мысль: «Сейчас на чаше весов вечности находятся души греш­ников!» Если эта мысль не делает проповедника се­рьезным и искренним, то люди неосознанно научат­ся тому, что к аду и раю можно относиться легкомыс­ленно. Мне становится страшно при мысли, что именно такое небрежное отношение сквозит сегодня во многих проповедях. Джеймз Денни писал: «Никто из смертных не может прославлять одновременно и свой ум, и Христа Спасителя»10. Джон Генри Джоуэт утверждал: «Невозможно достичь потаенных уголков человеческой души, пользуясь приемами конфе­рансье или шута»1'. Однако многие проповедники по-прежнему убеждены, что они должны сказать что-ни­будь смешное.

Я заметил, что некоторые проповедники даже бо­ятся «до корня волос искренности» Чалмерза. Я мно­го раз видел, как проповедник создавал особую атмо­сферу, особую тишину в церкви, и затем, видимо, намеренно, быстро развеивал ее легкомысленной шут­кой, каламбуром или колкостью.

Похоже, что сегодня целью пастора стало рассме­шить людей, а не привести к покаянию. Если люди смеются, — значит, им хорошо. Если им хорошо, — значит, вы им нравитесь. Если вы им нравитесь, — значит, они идут за вами. Если они идут за вами, — значит, у вас есть сила. Выходит, что игнорирование в проповеди реальности греха, святости Бога, опасно­сти ада и необходимости смирения является призна­ком успешного общения. На конференциях меня по­стоянно удивляют пасторы, которые говорят, что мир нуждается в духовном возрождении, а затем создают атмосферу, не способствующую этому.

Недавно я прочитал книгу Уильяма Спрагью «Лек­ции о возрождении» и воспоминания об Асахеле Неттл-тоне, вдохновенном благовестнике времен второго Ве­ликого пробуждения. Глубокое и непреходящее духов­ное пробуждение было исполнено исходящим от Духа серьезным отношением людей к служению. Вот неко­торые выдержки из воспоминаний о Неттлтоне:

Осень 1812 года. Южный Салем, Коннектикут: «Его проповедь внесла торжественность в умы лю­дей... Серьезное отношение к служению быстро пе­редалось всем, и вопрос о вере стал доминирующим, он присутствовал теперь в любом разговоре». Весна

1813 года, Северный Лайм: «В начале служения ни­какой особой серьезности не было. Но уже очень ско­ро некая торжественность проникла во все уголки собрания». Август 1814 года, Восточный Грэнби: «Эффект, произведенный его появлением, был по­добен эффекту молнии: все здание школы было за­бито трепещущими верующими. Собрание наполни­лось торжественной и серьезной атмосферой»12.

Рассуждая о силах, способствующих духовному возрождению, Спрагью в первую очередь упоминает такое качество, как серьезность:

Я обращаюсь к тем, кто жил во времена духов­ного возрождения. Разве вы не ощущали на себе при­сутствие того праздничного, торжественного отно­шения? Любое проявление беспечности было неле­по и неуместно. Совершенно нелепо думать, что можно было справиться с подобной работой, избе­гая глубоко серьезного отношения к ней, или делать что-либо с целью пробудить несерьезные чувства. Не могло быть и мысли о подобном отношении. Когда Святой Дух вселяется в сердца собравшихся, тогда уже нет места нелепым анекдотам, нелепым выражениям, нелепым жестам, нелепому отноше­нию. Подобное отношение огорчает Святого Духа, потому что это прямо противоречит тому, для чего Он был послан: для обличения грешников в грехе и обновления их покаянием13.

Читая эти строки, мы начинаем понимать, что по­добная историческая ситуация была весьма очевидна и проистекала из самой природы духовных вещей. Однако многие пасторы, несмотря на то что понима­ют это и их печалит отсутствие признаков возрожде­ния в наши дни, все же остаются верными своей ста­рой напыщенной манере держаться на кафедре. Мне иногда кажется, что именно легкомысленность явля­ется главнейшим врагом, именно она мешает истин­ному взращиванию духовных плодов в душах людей.

Чарлз Сперджен обладал поистине хорошим и здоровым чувством юмора. Используя его, он мог до­биваться большого эффекта. Робертсон Николл, од­нако, спустя три года после смерти великого пропо­ведника написал о Сперджене: «Благовестие, осно­ванное на смехе, привлекает массы народа, но сжигает душу в пепел и убивает всякие начатки веры. Мно­гие, не имея четкого представления о его проповедях, называют их „юмористическими". На самом же деле еще не было другого такого проповедника, который был бы от начала и до конца искренним, ревностным и торжествующим»14.

По глубокому убеждению Сперджена, юмор и смех в проповеди должны занимать надлежащее место. Будучи преподавателем, он учил, что «мы должны бороться, особенно некоторые из нас, с нашим стрем­лением к легкомысленности. Есть большая разница между святой радостью, которая есть добродетель, и общей легкомысленностью, которая есть порок. Лег­комысленный человек не может смеяться от всей души, он только шутит по разным поводам. Такой смех несерьезен, пуст и неискренен»15.

Сегодня проповедники больше знают о смехе, чем о слезах; это стало одним из признаков «века сего».

Апостол Павел говорил о грешниках со слезами, по­тому что они поступали «как враги креста Христо­ва» (Флп. 3:18). Без такого плача возрождение не на­ступит, не будет и глубокого, пребывающего обнов­ления.

Представьте себе, что пастор начнет пасхальную проповедь не шуткой или милой историей, а словами Джона Донна: «Какое море может поделиться со мной своими водами, чтобы мне хватило их выплакать, ког­да я думаю, что могу не увидеть в день воскресения по правую руку от Бога одного из Тех, Кто сейчас смотрит на меня!»16 Разве после таких слов собрание не испол­нилось бы духом любви и прозрения?

Серьезность и искренность важные составляю­щие проповеди. И не только потому, что проповедь является орудием в руках Бога, спасающего души грешников и пробуждающего Церковь, но и потому, что проповедь это инструмент, требующийся для постоянства святых в вере. Павел писал Тимофею:

Посему я все терплю ради избранных, дабы и они получили спасение во Христе Иисусе с вечною сла­вою (2 Тим. 2:10).

Труд ради избранных Божьих не просто сладкая помадка на торте их вечного пребывания в вере. Про­поведь это средство, предназначенное Богом для вечного утверждения в вере. Вечное пребывание в бла­годати дело не одного отдельного верующего, а всей церкви (Евр. 3:12,13), и проповедь это один из спо­собов сохранения в благодати. Бог действенно при­зывает нас Словом и им же действенно хранит нас до дня соединения во Христе.

Мы можем сказать, что верующий в Христа будет сохранен Им для вечной жизни. Однако необходимо быть осторожным, чтобы не прийти к мысли, что если спасен, то можно теперь делать все, что угодно. Такое понимание уничтожает искренность служения проповедника Божьим святым. С библейской точки зрения, Бог поощряет в церкви искреннее исполь­зование средств благодати для сохранения Своих де­тей в вере. Одним из таких средств благодати явля­ется проповедь Слова Божьего. Каждое воскресенье наши церкви находятся на фронтовой линии, разде­ляющей небеса и ад, и не только из-за присутствия на богослужении неверующих, но и потому, что наши прихожане могут считать себя спасенными, «если только пребывают тверды и непоколебимы в вере» (Кол. 1:23). Апостол Павел связывает непоколеби­мость веры с проповедью Слова Божьего через благо-вестие (Рим. 10:17).

Естественно, каждый проповедник со всей искрен­ностью может вскликнуть: «Кто же способен спасать грешные души, возрождать церкви, сохранять святых в благодати!?» Я же в ответ могу только повторить уже сказанное выше: пусть радость и серьезность сольют­ся в жизни и проповеди пастора так, чтобы они отрезв­ляли беззаботных и делали сладким бремя святых. Любить людей не означает легкомысленно относиться к духовной действительности, которая, напротив, долж­на внушать нам благоговение (отсюда серьезность в служении). Любить людей не означает делать еще тяжелее их ношу безрадостным послушанием (отсю­да радость в служении). Ниже приведены семь прак­тических советов, которые, возможно, помогут сохра­нить серьезность и радость в проповеди.

Во-первых, стремитесь на деле, с искренним и се­рьезным отношением в сердце, везде и во всем жить свято. Это необходимо потому, что нельзя в воскресе­нье быть кем-то одним, а в течение недели другим. По крайней мере, долго вы так не продержитесь. Нельзя быть «до корней волос искренним», читая про­поведи, и легкомысленным на совете или званом обеде в церкви. Также нельзя явить славу Бога и через радо­стное проповедование, если в течение недели вы были угрюмы, мрачны и недружелюбны. Стремитесь быть не проповедником, а человеком.

Во-вторых, пусть ваша жизнь, особенно ваша уче­ба, станет жизнью постоянного общения с Богом в молитве. Аромат Бога не задержится на том человеке, который не задерживается перед Богом. Ричард Си-сил говорил: «Основным недостатком христианских служителей является отсутствие привычки проводить время с Богом»17. Мы призваны к служению Словом и молитвой, потому что без молитвы Бог, Которого мы так стремимся познать, изучая Писания, останется для нас Богом, не внушающим нам ни страха, ни вдох­новения.

Плодотворное изучение Слова и горячая молитва живут и умирают вместе. Уорфилд вспоминал, как однажды кто-то ему сказал, что десять минут на ко­ленях приносят больше истинного и глубокого зна­ния о Боге, чем десять часов, посвященных изучению книг. На что Уорфилд ответил: «Вы хотите сказать, что нет ничего более плодотворного, чем десять часов, проведенных перед книгами в молитве на коленях?»18 Пусть наше отношение к проповеди, равно как и под­готовка к ней, будут такими же. Коттон Матерс при­держивался такого правила: после каждого написан­ного параграфа проповеди он останавливался для молитвы, исследования своего сердца, чтобы закре­пить в нем свои святые впечатления о предмете буду­щей проповеди19. Без подобного молитвенного отно­шения мы не сможем удержать серьезность и радость пред троном Благодатного.

В-третьих, читайте книги, написанные теми, «в чьих жилах течет сама Библия», кто живет истинами, о которых пишет. Совет одного профессора семина­рии, где я учился, изменил мою жизнь. Он посовето­вал мне выбрать одного из великих богословов и «по­грузить» себя в его жизнь и книги. Трудно недооце­нить значение этого совета для моей жизни. Я решил, что буду жить «вместе» с Джонатаном Эдвардсом. На­чиная со времени моей учебы в семинарии каждый день, из месяца в месяц я узнавал через него и других самых убежденных в своей вере людей: Кальвина, Лютера, Беньяна, Баррофа, Бриджеса, Флавела, Оуэна, Чарнока, Гарнелла, Уотсона, Сиббса, и Райла. Ищите книги, написанные людьми, которые были «до корней волос» убеждены в своей вере в Бога, и вы увидите, что эти книги поведут вас путями радости и сделают это лучше, чем любые другие произведе­ния современных писателей.

В-четвертых, обращайте свой разум к созерцанию смерти. Господь медлит, но она неизбежна, и об этом всегда важно помнить. Наивно полагать, что смерть не имеет никакого отношения к нашей жизни и к про­поведи. Эдварде был тем, кем он был, — со всей сво­ей глубиной и силой (будучи отцом одиннадцати до­стойных верующих детей) — благодаря тем решени­ям, которые он принял будучи еще молодым:

9. Решено, буду всегда, помногу, думать о своей смерти и обстоятельствах, приводящих к ней.

55. Решено, буду изо всех сил стараться сделать все возможное, чтобы поступать так (и, думаю, это верный путь), как будто я уже видел счастье небес и мучения ада20.

Похоронные церемонии, которые я провожу, все­гда производят на меня отрезвляющее действие. Пе­ред тем, как что-либо сказать, я представляю себя, или мою жену, или моих сыновей лежащими там, в гробу. Смерть и болезнь — это те две вещи, которые удиви­тельно быстро изгоняют туман обыденности из нашей жизни, меняя его на мудрость, серьезность и радость надежды воскресения.

В-пятых, всегда помните о том, что вы, как про­поведник, подвергнетесь более строгому суду:

Братия мои! не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению... (Иак. 3:1).

Автор Послания к Евреям, обращаясь к пасторам, писал:

Повинуйтесь наставникам вашим и будьте по­корны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтоб они делали это с ра­достью, а не воздыхая, ибо это для вас не полезно (Евр. 13:17).

Слова Павла звучат как еще более строгое преду­преждение:

Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех; ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию (Деян. 20:26,27).

Очевидно, что игнорирование, или неверность Божьему Слову, или учение, преподанное не во всей его полноте, запачкают наши руки в крови наших при­хожан. Серьезное и ответственное отношение ко все­му вышесказанному, а также радость ожидания успеш­ного окончания поприща улучшат всякое дело, кото­рое мы будем делать.

В-шестых, всегда берите в пример Иисуса. Он был добр и нежен как и должно быть праведнику. Он не был угрюмым. Злые языки говорили об Иоанне Крестителе, будто он одержим бесом, а об Иисусе что Он был чревоугодником, пьяницей, другом мы­тарей и грешников. Иисус не пытался уничтожать в человеке радость. Он познал горе, был «мужем скор­бей». Никогда с Его уст не срывалось небрежное сло­во, не звучали легкомысленные проповеди. Мы зна­ем, согласно Библии, что Он никогда не шутил, и весь Его юмор был только ножнами для острейшего лез­вия меча истины. Иисус — величайший пример для проповедника. Толпы людей слушали Его с радостью, дети сидели у Него на коленях, женщинам Он оказы­вал должное уважение. Тем не менее никто до Него не говорил об аде так часто и такими вселяющими ужас словами.

В-седьмых, всеми силами стремитесь познать Бога, смиряйте себя под Его крепкую руку (1 Пет. 5:6). Не довольствуйтесь короткими прогулками вашей церкви у подножия горы Его славы. Поднимитесь на ранее неприступные утесы Его величия. Пусть исти­на наполняет ваши сердца, и пусть высоты Божьи ни­когда не истощаются. Взбирайтесь к тем вершинам, которые вы видите там, высоко, исчезающими в об­лаках, от которых вас отделяют многие километры величественной красоты Бога. Взбирайтесь ввысь, размышляйте о тех грядущих временах, когда вы во­очию узрите бесконечное существо Бога. Да укрепит­ся ваша радость в Его славе и пусть в вашем сердце поселится серьезность.


Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.

Этот материал еще не обсуждался.