Пол Барнетт

Второе Послание к Коринфянам

4:7-18   7. Вечная слава

Павел сейчас собирается коснуться некоторых суровых реальностей человеческой жизни: страдания и физического увядания (4:7-18), смерти (5:1-9), Божьего суда (5:10-21). Это общечеловеческие реальности, которых никому не избегнуть. Вероятно, по этой причине данная часть послания вызвала такую живую реакцию у читателей Павла.

Однако, настойчиво повторяя мы... наше, не говорит ли Павел о своих собственных страданиях и смерти, а не о страданиях и смерти вообще? И хотя в 4:8— 15 он говорит о себе (и о тех, кто его непосредственно окружал), похоже, что в 4:16 - 5:10 он идет дальше и высказывает суждения, которые носят общечеловеческий характер. Его замечания о личных трудностях и смерти (ст. 8— 12) отсылают нас назад, к «приговору к смерти» (1:8—10), который, как он тогда полагал, был ему вынесен. Все это, несомненно, побуждало Павла делать богословские заключения, касающиеся судьбы всех верующих.

Интересно, почему Павлу понадобилось поднять эти вопросы сразу после того, как он объявил о том, что Ветхий Завет устарел и заменен теперь Новым? Один из возможных ответов состоит в том, что, поскольку апостол сам недавно смотрел смерти в лицо, он не мог не написать об этом. Другой ответ состоит в том, что со всеми их речами о силе, новые служители в Коринфе ничего не могли сказать о страдании, смерти и Божьем суде. В конечном итоге, их интересовали преходящие и поверхностные вопросы. Но в Новом Завете оправдания и Духа Бог приходит к человеку в его страдании, смерти, когда он предстает перед судом, то есть в моменты наибольшей нужды.

1. Сила в немощи (4:7)

Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам.

Павел противопоставляет бесценное сокровище и то, в чем оно хранится, обыденный глиняный сосуд. Сокровище — это «познание славы Божией в лице Иисуса Христа», которое по повелению Бога «озаряет наши сердца» (ст. 6). Глиняный сосуд, в котором хранится это сокровище, то есть человеческое тело, хрупко, подвержено болезням и увяданию. Одним словом, оно немощно.

Совсем не случайно здесь утверждается, что преизбыточная сила... приписываема Богу (ст. 7). Сила, поднимающая человека в его немощи перед лицом страданий, увядания и смерти, приходит не от него самого; приходит она только от Бога. Человек — как сосуд глиняный для того, чтобы преизбыточная сила могла быть от Бога, а не от нас самих. Ранее (1:8) он писал, что был «отягчен... чрезмерно и сверх силы». Сейчас, как бы вспоминая это, он пишет о Божьей силе, которая превосходит немощь человеческого тела.

Несомненно то, что сила, приписываема не нам, · часть божественного плана. Если бы это бесценное сокровище содержалось в сильном и неувядающем теле, то эти два свойства оказались бы губительны для гордого и грешного человека. Подобно Адаму, он пытался бы быть ближе к небу, чтобы стать духовным «сверхчеловеком», «богом» (Быт. 3:5), тем, кем, вероятно, пытаются быть оппоненты Павла (ср.: 12:6,7,11). Нам удается оценить, насколько всемогущ Бог, только когда мы признаем непреложный факт нашей собственной смерти. Несомненно, это пережил и Павел. Человеческая жизнь коротка, ее форма легко видоизменяется, ее ткань разрушается в одно мгновение. Это глиняный сосуд, дешевый глиняный горшок. Хьюз говорит по этому поводу: «Огромное несоответствие между сокровищем и сосудом служит подтверждением того, что немощь на самом деле не является препятствием для божественных целей, что сила Божья совершается в немощи».

Учение о силе в немощи применимо не только по отношению к апостолам; вместе с учением о преображении (3:18) и свете (4:6) оно верно и по отношению ко всем верующим. На самом деле, мысль, что сила Божья приходит к человеку не в том, что считается силой, а в реальной немощи, является не преходящим суждением, а богословским озарением, основной темой, которая связывает все послание и делает его одним целым. Об этом было сказано в самом начале (1:8), снова сказано здесь (ст. 7) и будет сказано в конце, в незабвенных словах Иисуса, обращенных к Павлу: «Сила Моя совершается в немощи» (12:9).

2. Избавление (4:8,9)

Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; 9мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем.

Незваные служители в Коринфе явно говорили о силе и торжестве, которые сопутствуют христианской жизни. За прошедшие века многие жадно слушали слова красноречивых проповедников, которые обнадеживали своих слушателей тем, что они так же, как и ораторы, смогут подняться на новый уровень религиозного опыта. Некоторые из тех, кто лелеет такие надежды, столь сильно желают, чтобы это было правдой, что не в состоянии признать наличие у них проблем или даже плохого настроения. Павел, однако, в своих чувствах честен. Он не скрывает своих трудностей, но, осознавая, что является «сосудом глиняным», показывает свои страдания и огорчения. Говоря о притеснениях, он имеет в виду те притеснения, которые выпадают ему из-за приверженности христианской вере. Отчаянные обстоятельства—это когда вас загоняют в угол. Он говорит, что его гонят, и, несомненно, это — за его служение. Наконец, он признает, что низложен, что на современном языке, возможно, означает «подавлен».

И хотя большинство из этих проблем было результатом его особого призвания, многие читатели будут связывать их с его личными переживаниями. Большинство читателей в той или иной мере понимают, что под всем этим он имеет в виду. Обычные люди будут приободрены тем фактом, что у великого апостола были такие же трудности, как и у них. Однако после упоминания в ст. 8 и 9 всех этих проблем он добавляет но не. «Угнетаемы», но не стеснены; «в беде», но не отчаиваемся', «преследуемы», но не оставлены', «подавлены», но не погибаем. Четыре эти проблемы показывают, что он — «сосуд глиняный», а четыре но не свидетельствуют, что «преизбыточная сила... приписываема Богу»

(ст. 7).

Кажется вполне вероятным, что в каждой из четырех безнадежных ситуаций Павел молил Бога о помощи (см.: 1:8,9). Молясь Богу, он называл свои проблемы. Затем, когда ответ Бога становился очевиден, он мог сказать ноне... Сказанное четырежды но не побуждает нас молиться о своих личных бедах и трудностях конкретным образом. По мнению Хьюза, Павел «говорит языком опыта... — опыта его несостоятельности и опыта безграничной, преображающей любую ситуацию Божьей силы».

3. Смерть в нас (4:10-12)

Всегда носим в телемертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. 11 Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтоб и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, 12 так что смерть действует в нас, а жизнь в вас.

Мертвость (лучше сказать «умирание») Иисуса, которую Павел носит в теле (ст. 10), отсылает нас к четырем бедам из ст. 8,9 и предвосхищает два следующих перечня страданий в 6:3-10 и 11:23-29. Внимательно рассмотрев эти три отрывка, можно увидеть, что мертвость Господа Иисуса в теле Павла — это способ выразить физическую и эмоциональную боль, связанную со служением Нового Завета. Примеры физической боли здесь кратко упоминаются как «удары... в темницах» (6:5), а более подробно об этом говорится в третьем отрывке. Эмоциональные страдания из второго отрывка — это «бесчестие», «порицания», почитание его «обманщиком» (6:8), а из третьего — «забота о всех церквах» (11:28). Возможно, Павел полагал, что процесс его умирания ускорился из-за исполнения им апостольского служения.

И хотя он имеет в виду главным образом себя и своих товарищей-апостолов, написанное им применимо и к другим христианам, которые посвящают себя служению в мире, который в целом настроен недружелюбно. Работник-христианин не продвигается по службе или же его увольняют, потому что он или она благочестивы и не нарушают правила. Врач-миссионер лишается места в своей профессиональной организации, потому что провела десять лет в захолустном госпитале. Пастор и его семья отказываются от безмятежной жизни в своем доме, покоряясь Божьему призванию служить то здесь, то там. И хотя все это сторицею вознаграждается, служение в целом обходится дорогой ценой, и не только само по себе, но и в виде сопутствующего непонимания или оскорблений со стороны друзей или родственников. Цена эта, чем бы она ни была в конкретных обстоятельствах, является частью того, что Павел имеет в виду под ношением в теле мертвости Господа Иисуса (ст. 10).

Между смертью, действующей в Павле, и жизнью, действующей в коринфянах, (ст. 12) есть тесная связь. Апостольская деятельность и учение Павла, означавшие, что апостол расплачивается своей собственной жизнью, были способом, которым жизнь Божья через Дух действовала в них. Без «смерти» Павла не было бы «жизни» коринфян. Этот принцип — жизнь, возникающая из смерти, то есть высокая жертвенность - - берет свое начало в Иисусе. Смерть Иисуса, выражаясь буквально, есть источник вечной жизни человека; смерть служителей, выражаясь метафорически, есть возможность жизни для человечества.

Однако что имеет в виду Павел своей фразой «чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (ст. 10,11)? Выражением «жизнь Иисусова» он подразумевает прежде всего четыре «но не» из ст. 8 и 9. Своей победой над проблемами и трудностями христианин свидетельствует, что через всепроницающую высшую силу Божью жизнь Иисусова открылась в нем. Павел, однако, говорит и о будущем, когда сила божественного воскрешения избавит нас от смерти (см. ст. 14). Тогда жизнь Иисусова проявится и в нас, но уже навсегда.

4. Мотивы служения (4:13-15)

Но, имея тот же дух веры, как написано: «я веровал и потому говорил», и мы веруем, потому и говорим, 14зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит чрез Иисуса и нас и поставит пред Собою с вами. 15 Ибо все для вас, дабы обилие благодати тем большую во многих произвело благодарность во славу Божию.

Заявив, что «смерть действует» в нем, чтобы жизнь действовала в коринфянах, Павел сейчас будет говорить о двух мотивах его жертвенного образа жизни.

Первый мотив — это то, что он имеет тот же дух веры (ст. 13), что и автор Псалма 116, который с благодарностью свидетельствует Богу о своем избавлении от смерти. Недавнее глубокое осознание смерти (1:8—10) привело Павла к острому пониманию «преизбыточной силы» Бога, принесшей ему избавление (ст. 7). В частности, его ставшее сейчас более глубоким убеждение, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит чрез Иисуса и нас (ст. 14), побудило апостола вместе с псалмопевцем сказать: «Я веровал и потому говорил» (ст. 13). Он совсем даже не унывает (ст. 1, 16), как утверждали его критики; недавний опыт избавления от смерти укрепил веру Павла в воскресение, и поэтому он пишет, что мы говорим (греческий глагол подразумевает «продолжаем говорить») слово Божье.

Вторым мотивом его миссионерского рвения является страстное желание служить во славу Божью (ст. 15). Павел совершал служение Нового Завета, чтобы многие (ст. 15) пришли к пониманию благодати Божьей и произвели [Богу] благодарность. Павел стремился, чтобы как можно больше мужчин и женщин, которые «не прославляли Его, как Бога, и не возблагодарили» (Рим. 1:21), обратившись сейчас через Евангелие, выражали бы Ему благодарность и прославляли Его.

Этот отрывок является интересным примером того, как Павел мимоходом вводит важное учение. Он обращает наше внимание на две причины, по которым нужно заниматься евангели-зацией, эсхатологическую (Бог воскресит нас) и доксологи-ческую (благодарность во славу Божию). Чтобы придать этому особое значение, он напоминает нам, что Бог воскресил Иисуса из мертвых и что другие, которые будут воскрешены Богом, встретятся с Иисусом для суда (5:10). Поскольку то, что Павел говорит о воскресении, вводится им таким малозаметным образом, мы с еще большей уверенностью можем считать воскресение Иисуса подлинным историческим событием.

5. Вечная слава (4:16—18)

Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. 17 Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, 18когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно

 

1) Упорство

Мы не унываем, заявляет он (ст. 16), повторяя восклицание из ст. 1. В том случае именно знание того, что Бог вершит через него, заставило Павла продолжить выполнение своей миссии, несмотря на оппозицию и трудности. Посредством «такого служения» он давал жизнь умирающим, а слепым — зрение (3:6; 4:6). Тем не менее приверженность «служению» Нового Завета явно стоила ему ускорившегося процесса его собственного умирания (ст. 12). Сейчас, из ст. 6, явствует, что его апостольское упорство вытекает именно из понимания того, что Бог вершит в нем.

2) Внутренний и внешний человек

Ст. 8—15 написаны Павлом исключительно с точки зрения апостола и лишь косвенно могут быть применены к верующим в целом. Ст. 16-18 написаны уже и апостолом и христианином, поэтому они применимы непосредственно ко всем христианам. Павел страдал и чувствовал силу смерти во время исполнения своего служения, но он также знал, что на самом деле все люди страдают и осознают свою смертность. Следовательно, то, что происходит с ним (ст. 16-18), происходит и со всеми; когда он пишет мы... наше, он пишет для всех.

Нужно четко понимать разницу между внешним и внутренним человеком. Павел не отделяет, как греки, тело и душу от ума, а, скорее, рассматривает наше «цельное бытие с двух точек зрения» (Харрис). Под внешним человеком Павел понимает человека в «его тварной смертности» (там же) как принадлежащего этому веку, который «проходит» (1 Кор. 7:31). Под внутренним человеком Павел понимает человека, который принадлежит грядущему веку, который уже имеет Дух нового века. Барретт считает, что Павел использует «специфически христианскую эсхатологию, которая настаивает на том, что грядущий век уже вошел в век настоящий (хотя и не полностью)».

Для многих осознание своего старения и физического истощения сопровождается беспокойством и депрессией. Денни отмечает, что «увядание внешнего человека для неверующих является грустным зрелищем, потому что это увядание всего». Может быть, Павла не беспокоили такие страхи? Несомненно, что беспокоили, иначе как объяснить его озарение относительно страдания и смерти, если все это он не пережил лично? Почему же он не унывает? Потому что Бог воскресит его из мертвых (ст. 14). Более того, он знает, что продолжающееся увядание его внешнего человека сопровождается пропорциональным обновлением его внутреннего человека. Кальвин писал: «Необходимо, чтобы состояние жизни было увядающим, чтобы внутренний человек находился в цветущем состоянии».

И хотя не сложно понять, что Павел своими словами «внешний наш человек... тлеет» намеревается показать нам, что внутренний со дня на день обновляется (ст. 16), само по себе это не является очевидным. Однако он не имеет в виду лишь то, что наша внутренняя жизнь обновляется день за днем, в смысле ее «налаживания» или омоложения. Гораздо важнее, что Бог из нашей внутренней природы ветхого человека творит новую личность, так что когда этот процесс завершится, человек будет совершенно новым. Тем не менее именно через веру, а не зрение (5:7), мы получаем понимание того, что внутренний (человек) со дня на день обновляется. Обновление, о котором он говорит, это не то, что можно увидеть, почувствовать или пережить; оно постигается верой и надеждой. Проблема точного понимания фразы «внутренний (человек)... обновляется» получит новый импульс, когда он в последующих стихах перейдет от психологического образа (наш внутренний мир) к архитектурному (здание, дом, жилище). Эти сложные словесные образы призваны показать, что, после того как наша нынешняя телесная оболочка распадется, Бог приготовит нам постоянное жилище.

3) Слава

Полезно обратить внимание на форму этих стихов. В ст. 16 Павел пишет, что внешний наш человек... тлеет, а внутренний... обновляется, вводя таким образом принцип противопоставления отрицательного/положительного, которого он будет придерживаться в последующих стихах. Более того, если внимательно посмотреть на упоминаемые в этих стихах негативные понятия, можно обнаружить их взаимосвязь. То же самое касается положительных понятий; между ними тоже есть связь. Так, наш «внешний человек» (ст. 16) принадлежит настоящему миру видимого (ст. 18) и тлеет (ст. 16) по причине страданий (ст. 17). Напротив, вечная слава в безмерном преизбытке (ст. 17) является кульминацией того, что внутренний человек... обновляется со дня на день (ст. 16), и принадлежит он уже новому творению, которое пока еще невидимо (ст. 18).

Что такое слава? Человек не может видеть Бога (Ин. 1:18); то, что Бог показывает человеку и позволяет видеть, является Его «славой», или «сиянием». Бог дает всем увидеть Свою «славу» в солнце днем, а в луне и звездах ночью (Пс. 18:1,2). Он явил Свою славу служителю Своему Моисею (Исх. 33:18 - 34:8), явил ее в чудесах (Ин. 2:11) и в смерти Своего Сына (Ин. 12:23,24). Три ученика, вместе Моисеем и Илией, были свидетелями прославления Иисуса на горе Фавор (Мк. 9:2-8). Павел увидел славу Божью в лице Иисуса на дороге, ведущей в Дамаск (Деян. 9:3—5).

Хотя «слава» принадлежит только Богу, он сообщает Свою славу людям. Евангельским светом Бог рассеивает мрак наших сердец (4:6). Затем уже Дух постепенно увеличивает славу в нас (3:18). Постичь это действительно непросто, ибо наши глаза говорят о внешнем увядании, а совесть напоминает о грехе внутри нас. Кальвин писал, что «увядание зримо, а обновление незримо». Из этого отрывка мы заключаем, что, когда человеческая оболочка приближается к распаду, уже все готово для появления нового творения. Когда придет смерть, строительные леса и защитная ткань, покрывающие нашу внешнюю оболочку, падут, и Бог сбросит покрывало с нерукотворного дома, построенного им навечно на небесах (5:1).

Ранее, передавая глубину этой проблемы фразой «мы отягчены были чрезмерно», Павел использует греческое слово hyperbole. Здесь он использует слово «вес» (baros) и также hyperbole, которое он использует дважды, чтобы сделать особое ударение, применяя его уже не в отношении страдания, а славы (ср. перевод RSV — «безмерный вечный вес славы»). В своем превосходном и парадоксальном утверждении Павел противопоставляет кратковременное легкое страдание этого существования и вечную славу нового творения, которая в безмерном преизбытке (ст. 17). Если в правильном ракурсе посмотреть на страдание нашей внешней природы, то оно «легкое» по своему весу и кратковременное по своей длительности, тогда как слава внутренней природы имеет тяжелый «вес» и длится вечно. «В результате такого сравнения, —замечает по этому поводу Кальвин, - -легким становится то, что ранее казалосьтяжелым, и кратковременным то, что казалось бесконечно долгим». Он продолжает: «Когда наш ум будет все же устремлен в небеса, тысячелетие покажется нам мгновением».

По мнению Павла страдание наше производит... славу, о которой он и пишет. Нельзя сказать, что он рассматривет страдания как «добрые дела» или добродетель саму по себе. Страдания автоматически не увеличивают «славу». Скорее, они заставляют наши глаза смотреть не на видимое, а на невидимое (ст. 18). Страдания помогают нам понять, что в этой обманчивой увядающей жизни у нас нет будущего. Поэтому мы все больше внимания обращаем на невидимое — воскресшего и прославленного Христа (4:4—6,14). Физические потребности, конечно, важны; как важно и внимание к материальным нуждам других. Тем не менее мы должны желать не удовольствий и приобретений, которые в средствах массовой информации нам предлагают рекламные агентства, а исполнения евангельских обетовании. Поэтому, дабы внимание христианина было сосредоточено на невидимом, такое огромное значение имеет изучение святого Писания, будь то самостоятельно или в общине, а также молитва и богослужение.

Когда моя машина начинает ржаветь, я знаю, что пора подумать о приобретении новой. Старой пришел конец; рано или поздно понадобится новая. Когда на моем теле появляются знаки старения, я знаю, что ему фактически приходит конец, и это лишь вопрос времени. Оно принадлежит тому миропорядку, который уже скрипит и стонет от своего возраста в ожидании обновления (Рим. 8:21; 1 Кор. 7:31). Физические упражнения и разумная диета очень важны для ухода за нашим телом, которое доверено нам Богом. Достижения хирургов в области трансплантации органов дают многим людям надежду на увеличение продолжительности жизни. Однако сила смерти внутри нас в конце концов остается непреодолимой. У меня нет ни внутренней, ни посторонней силы, которая могла бы обновить или продлить в каком-либо смысле мою жизнь; моя надежда — это мой Бог и новое «жилище» (5:2), которое Он мне даст. И хотя это звучит обнадеживающе, такое положение вещей в то же самое время призывает нас к большому смирению. Если бы мы были духовными сверхчеловеками, каковыми, очевидно, считали себя вновь прибывшие служители в Коринфе (11:5; 12:6,11), мы бы продолжали верить в иллюзию, что наше будущее связано с этим телом в этом мире. Когда появляются признаки увядания, а они неизбежно появятся, мы прибегаем к Богу и надежде получить дом (5:1), который Он для нас готовит.

Так как невидимое вечно, оно более реально, чем вещи видимые. Наше венное сосуществование с Богом в будущем — это истинное существование; нынешнее — это всего лишь тень, отбрасываемая грядущей реальностью. В качестве иллюстрации, посмотрим на австралийскую цикаду, большое летающее насекомое, которое каждый год с шумом появляется в середине лета. В начале своего жизненного цикла цикада в течение многих лет формируется в оболочке, которая лежит под землей. В нужное время оболочке приходит конец и из нее на свободу вылетает прекрасное насекомое. Внешний каркас существовал для того, чтобы образовалось то, что было его истинной целью, то есть новая жизнь, которая из него выходит. Нынешняя жизнь с ее страданиями является приготовлением к нашей истинной судьбе — венной славе в безмерном преизбытке.

4) Бог, Который готовит

Бог милостиво готовит наше будущее двумя путями. Испытывая нас в страданиях, он готовит для нас венную славу, «дом нерукотворный, вечный» — новое жилище на небесах (5:1,2). А если мы окажемся духовно или эмоционально к этому не готовы, Бог будет готовить нас к новому существованию, так чтобы мы были в состоянии воспринять его (5:5). Бог приготавливает наше будущее всесторонне. Это приготовление объективно и субъективно одновременно: Он готовит его для нас и нас для Себя.