Джон Стотт

Я верю в силу благовестия. Искусство духовного красноречия

ГЛАВА ПЯТАЯ. ПРОПОВЕДОВАТЬ - СТРОИТЬ МОСТ МЕЖДУ МИРОМ БИБЛЕЙСКИМ И МИРОМ СОВРЕМЕННОГО ВЕРУЮЩЕГО

В чем же состоит искусство проповедования? Библия использует множество образов, чтобы описать христианского проповедника. Самым распространенным является образ вестника (греч. - керикс), которому поручено возвещение доброй вести. «Мы проповедуем Христа распятого» и «Мы проповедуем... Иисуса Христа как Господа» - это два самых точных определения апостола Павла, которые он дал своему служению.

Во-вторых, проповедующий - это сеятель (греч. - спейрон). Он несет драгоценные семена слова Божия, молясь о том, чтобы хоть некоторые из них упали на хорошо приготовленную добрую землю, и, «взошед, принесло плод сторичный» (Лук.8:4 и далее).

В-третьих, проповедующий - это посланник (греч. - пресбус), он послан как представитель неба.

Проповедник является также управляющим дома (греч. - ойкономос). Ему вверена ответственность за дом Божий и за духовную пищу, в которой нуждается паства. Это «таинства Божии», то есть откровение Его тайн. И от проповедника, в первую очередь, ожидается, что он будет добросовестно передавать все это семье Божией.

Проповедующий также является пастором (греч. - поймен). Старший Пастырь вверил заботу о Своих овцах младшим пастырям, которые должны охранять овец от волков (лжеучителей) и водить их на пастбища (верное учение).

Шестое сравнение описывает пастыря как «достойного, неукоризненного делателя» (2Тим. 2:15). Но как же он должен трудиться, чтобы быть «достойным» и «неукоризненным делателем» в глазах Божиих? Он должен умело преподавать Слово Истины. Древнегреческое слово «ортотомео» в русской Библии переведено как «верно преподающий» слово истины. Это не совсем точно передает смысл оригинала. Древнегреческое слово имеет более определенное значение, а именно: «правильно или прямо резать«, употреблялось оно при описании труда пахаря или строителя дороги. В Септуагинте (Притч. 3:6 и 11:5) это слово просто напросто означает «проделать дорожку в прямом направлении» или «проложить дорогу через густой лес или труднопроходимую местность», проложить ее прямо, так, чтобы путешествующий мог не петляя, наикратчайшим путем добраться до места назначения. Это «прямое» учение истины явно противоположно ересям лжеучителей, которые «отступили» от него (Притч. 18), и оно указывает на нужду в добросовестном и простом истолковании, которое было бы понятно и доступно нашим слушателям. То, что прежде всего бросается в глаза в этих шести сравнениях, так это то, что весть дана проповедующему. Ему не нужно ее выдумывать, она вверена ему. Таким образом, весть дана глашатаю для провозглашения; доброе семя дано сеятелю, чтобы он вложил его в землю; хорошая пища дана управителю дома, чтобы он раздал ее, и хорошие пастбища даны пастырю, чтобы он вел к ним свои стада. Так и в других иллюстрациях: посол отстаивает не свои личные интересы, но интересы своей страны. И строитель прокладывает дорогу для «слова истины», а не для своего слова. Впечатляет то, что во всех этих новозаветных сравнениях проповедующий служит интересам другого лица, стоящего над ним, и является вестником, провозглашающим не свои слова.

Но эти образы, иллюстрирующие задачу проповедующего, не указывают так ясно на необходимость передавать вверенную весть с учетом существующей ситуации или, говоря современным языком, на необходимость «контекстуализовать» Слово Божие. Однако это не означает, что выше приведенные сравнения вообще не указывают на такую необходимость. Вестник не может быть равнодушен к тем, кому он направляет свою весть, как и посол к людям, которым он представляет свою страну, или как управитель дома - ко всем живущим в доме, за которых он ответственен. Подобно этому и пастырь выбирает подходящее для своих овец пастбище, и строитель дороги думает о путешественниках, которые будут пользоваться дорогой, прокладываемой им через густой лес. Вероятно, сравнение с сеятелем ярче всего указывает на необходимость учитывать особенности каждого слушателя, не взирая на то, что сами образы этого сравнения, казалось бы, менее всего подразумевают людей. Тем не менее, различные виды почвы, на которую падает семя, представляют различные типы людей, слышавших Слово, и добросовестный сеятель несомненно обеспокоен не только тем, чтобы сеять нужные семена, но и тем, чтобы сеять их в соответствующую почву.

ПРЕОДОЛЕВАЯ КУЛЬТУРНЫЙ БАРЬЕР

Именно потому, что проповедование представляет собой не только пересказ библейских событий, не просто истолкование текста, но и передачу данной Богом вести реальным людям, которые в ней нуждаются, я представлю вам иную иллюстрацию, демонстрирующую саму суть проповедования. Она не библейская в том смысле, что буквально в Писании не употребляется, но я постараюсь показать, что она ставит перед нами исключительно библейскую задачу. Эта иллюстрация сравнивает проповедь со строительством моста. Мост - это средство сообщения между двумя пунктами, которые до его сооружения были отрезаны друг от друга рекой или оврагом. Благодаря мосту осуществляется движение транспорта, которое без него было невозможно. Что же символизирует собою пропасть или глубокая расселина? И что же это за мост, перекрывающий ее? Пропасть - это глубокий обрыв, разделяющий мир библейский и мир современного верующего. В знаменитом труде «Две культуры» («Наука и искусство»), вышедшем в 60 г. нашего столетия, автор сетовал на всевозрастающее отчуждение литературных кругов от кругов научных. Он писал о «пропасти взаимного непонимания» между ними. Но если пропасть между двумя современными сферами культуры так велика, то пропасть, которая существует между ими обоими и древним миром еще более огромна. Именно через эту глубокую расселину, образовавшуюся за 2000 лет изменяющейся культуры (а если учитывать ветхозаветную эпоху - то намного больший период), христианские проповедники должны проложить мосты. Наша задача - преподать открытую Богом истину так, чтобы она живым потоком заструилась из Священных Писаний, наполняя собою жизнь современных верующих людей.

Прежде, чем я буду излагать мое понимание проповедования как построения моста, мне кажется, я должен сделать две оговорки для того, чтобы избежать неверного понимания. Во-первых, хотя я и говорил о зияющей пропасти, разделяющей мир библейски    и мир современного верующего, я признаю, что на самом деле существовал целый ряд людей, ставивших перед собой задачу преодолеть эту пропасть, построить мост; что на протяжении всей истории Церкви христиане пытались так преподать библейскую истину, чтобы она отвечала нуждам эпохи и удовлетворяла запросы их культуры, и что каждое новое поколение христиан продолжало труд предыдущего. Иногда, чтобы построить новый мост, новое поколение просто приспосабливает и переделывает старый, где добавит еще один «пролет», а где заменит «балку». Тем не менее, мир, в котором живет современный верующий, так быстро изменяется, что каждое новое поколение христиан чувствует эту пропасть, которая разделяет их с древним библейским миром и видит необходимость в сооружении нового моста.

Во-вторых, я призная, что опасно чрезмерно настаивать на уместности наших проповедей в церквах. Если мы будем в основном поглощены стремлением отвечать на вопросы, которые задают нам наши прихожане, то мы вскоре упустим из виду тот факт, что они очень часто задают несущественные вопросы, и что нужно заострить их внимание на вопросах насущных в христианском мире. Если мы будем некритично принимать тенденции в церкви и соглашаться с некоторыми нездоровыми интересами у верующих, то этим мы будем служить их прихотям, а не Богу. Поэтому, чтобы избежать опасности превратиться в современного ложного пророка, при принятии решения, - какой же нам построить мост, мы должны больше руководствоваться библейским откровением, чем частными, или же, что нередко бывает, ошибочными мнениями слушателей, которым мы проповедуем в церкви. Тем не менее, нам следует проявлять больше чуткости к приходящим к Богу душам и стремиться к наибольшему пониманию нашей паствы.

Поставленные перед необходимостью преодолеть этот барьер между современным верующим и древним библейским миром, проповедники обычно впадают в одну из двух крайностей.

Если мы консерваторы (я имею ввиду консерватизм в богословских вопросах) и придерживаемся ортодоксальных исторических позиций, то живем на библейской стороне пропасти. И на этой стороне мы чувствуем себя как дома, в безопасности. Мы верим Библии, любим Библию, читаем Библию, исследуем Библию и толкуем Библию. Но мы не чувствуем себя как дома в мире современного верующего, живущего по другую сторону пропасти, в особенности, если мы достигли среднего возраста или нам перевалило за пятьдесят. Проблемы, запросы и взгляды современного верующего смущают и пугают нас. Мы как-то даже стремимся изолировать себя от всего этого. Об этом свидетельствуют и наши проповеди. Мы проповедуем по-библейски. Конечно же, а как иначе? Великие проповедники прошлого - наш пример. Подобно им мы полны решимости толковать Писание и основывать все наше учение на Слове Божием. Но если начертить диаграмму пропасти между двумя вышеупомянутыми мирами, а затем обозначить на диаграмме наши проповеди, то нам бы пришлось начертить ровную линию, которая берет свое начало в мире библейском, а затем, поднимаясь по прямой траектории, повисает в воздухе, так и не достигнув другой стороны пропасти. Потому что наши проповеди очень редко бывают (если вообще бывают) «заземлены». Нам не удается проложить мост к внутреннему миру современного верующего. Наши проповеди библейские, но они не удовлетворяют нужды современного христианина. И когда нас просят объяснить, почему мы толкуем Библию, не учитывая конкретных духовных нужд общины и внутреннего мира ее членов, то мы благочестиво отвечаем, что мы полагаемся на силу Святого Духа, Который увяжет Свое Слово с реальной жизнью верующих. Такой метод по двум причинам не так уж плох, как это может показаться сначала. Во-первых, библейский текст сам по себе поразительно современен, и, во-вторых, Святой Дух в действительности использует библейский текст для того, чтобы привести слушающих к осознанию своего греха, к вере во Христа и к возрастанию в святости. Позвольте привести одно из высказываний, которое как нельзя лучше раскрывает эту мысль: «Именно в библейский мир вечного искупления проповедник должен привести всю паству... Этот мир в равной мере близок и в равной мере авторитетен для каждого поколения верующих. Единственной проповедью которая насущна и уместна во всякое время, является проповедь того вечного дара, который предложен нам только в Библии - вечный дар святой любви, благодати и искупления, вечная и неизменная нравственность благодати, спасающей нас от нашего неизгладимого греха».

В то же самое время в равной степени недопустимо оправдывать свое нежелание преодолевать барьер общения тем, что Евангелие само всегда насущно и уместно, и тем, что Святой Дух знает, как донести Его слово до сердца верующего. Мы не должны следовать примеру священника, которого один христианский писатель охарактеризовал как «прекрасного пожилого мужчину, который курил очень длинную трубку и произносил очень короткие проповеди». Он «имел большую кипу коротких проповедей, написанных на пожелтевших листочках с замусоленными краями, из которой он брал две проповеди каждое воскресенье; и чтобы сохранять абсолютную беспристрастность, брал их так, как они лежали, не обращая внимание на названия». В богословских кругах рассказывают много ужасных историй о неуместных проповедях. Например, об одном капеллане, который поехал проведать своих прихожан, работавших на строительстве «великой плотины» в верховье Нила. Его собрание состояло из простых рабочих, мужчин, которым приходилось работать в сильную жару, далеко от родины, подвергаясь большим искушениям, которые обычно одолевают людей, имеющих слишком много свободного времени и слишком мало возможностей проводить его разумно. И о чем же вы думаете он проповедовал? «О том, что они должны строго чтить все дни святых по церковному календарю - как будто бы перед ним была группа благочестивых вдов и старых дев, которые остались в его приходе на родине».

Затем рассказывают о том, как в прошлом столетии один из профессоров, обращаясь к группе университетских служанок, начал свою проповедь словами: «Онтологическое доказательство бытия Божия в последние годы, главным образом под тевтонским влиянием, было низвержено до чрезвычайно низкого уровня в арсенале христианской апологетики». Позвольте процитировать слова одного из выдающихся христианских проповедников о таких неуместных проповедях и об опасности увлечься деталями второстепенной важности: «Например, огромные проблемы сублапсарианизма и суплапсарианизма, ожесточенные дебаты о вечном исхождении Духа, искренние споры о двойном исхождении и до - и послетысячелетние схемы, какими бы важными некоторые их не представляли, они, практически, очень мало полезны благочестивой вдове, матери шестерых детей, которая намного больше нуждается в том, чтобы услышать о любвеобильной заботе Божией, чем о таких тайнах и глубинах. Я знаю одного служителя, который великолепно излагает темы о десяти рогах зверя, четырех лицах херувима, о мистических значениях голубых шкур, о символическом смысле шестов ковчега и окнах Соломоновского храма, но грехов простых людей, искушений века и нужд времени он едва ли вообще касается». Другими словами, его проповеди абсолютно неуместны.

Теперь я бы хотел обратить внимание на типичную ошибку в проповедях тех. кто «либерален» по своим богословским взглядам, или, скорее «радикален», чем консервативен. Представители этой категории живут по другую сторону пропасти, и она им роднее и понятнее. Это современные люди, живущие в современном мире. Они тонко чувствуют настроение времени и понимают то, что происходит вокруг них. Они читают современную поэзию и философию. Они знакомы с книгами популярных писателей и открытиями современных ученых. Они читают газеты, слушают радио и смотрят телевизор. Их ничем не удивишь и не потрясешь. Они не отстают от жизни. Мы вовсе не имеем в виду, что во всем этом есть нечто отрицательное, но когда они проповедуют, то следует прочертить другую прямую линию на нашей диаграмме, хотя на этот раз в противоположном направлении. Все их проповеди обращены к реальному миру, но на чем основаны - это известно одному только небу? Уж конечно же не на Библии. Напротив, эти проповедники позволили библейскому откровению ускользнуть от них.

Те из нас, кто критикует и осуждает либеральных теологов за их отвержение исторического христианства, не всегда верно понимают их побуждения или не отдают им должное в том, чего они стремятся достичь. Они ведь, главным образом, пекутся не о том, чтобы разрушить, но о том, чтобы перестроить христианство. Они знают, что огромное количество их современников не понимают христианства, потому что находят его учение неубедительным, его формулировки архаичными, а терминологию бессмысленной. Это сильно озадачивает лучших либералов и побуждает их ко всевозможным богословским измышлениям. Они стремятся изложить христианское вероучение ясным, убедительным языком. Честь им и слава за то, что они искренне стремятся решить на самом деле существенную проблему и найти современное Евангелие для современной Церкви. Хотелось бы, чтобы и мы, стоящие на консервативных позициях, болели о том же самом; чтобы не были настолько привязаны к архаичным клише, и так оскорбительно самодовольны, не взирая на свою неспособность передать вечную весть. Но печально и предосудительно то, что либералы в западных богословских кругах, отрекаясь от древних формулировок, склонны также отречься и от истины, в них изложенной, и тем самым вместе с ненужным выбрасывают главное, или, как говорят в народе, вместе с водой выплескивают и ребенка.

Этот контраст между двумя богословскими группировками в современных церквах запада является, вероятно, одной из самых больших трагедий общества. Консерваторы стоят на библейском основании, но они не современны, в то время как либералы и радикалы - современны, но не имеют под собой библейского основания. Подобные проблемы могут возникнуть в каждой церкви. Но зачем нам, в самом деле, так наивно делиться на противоположные лагери? Ведь озабоченность каждой из сторон вполне оправдана. Одна сторона стремится сохранить откровение Божие, другая - пытается установить связь с реальными людьми в реальном мире. Почему бы не совместить интересы обоих группировок? Неужели невозможно либералам вместе с консерваторами нести ответственность за сохранение основ исторического и библейского христианства, а консерваторам вместе с либералами болеть о том, чтобы Евангелие было донесено радикально по-новому и с учетом конкретных обстоятельств?

А между тем, каждая из этих групп стоит на своей излюбленной стороне пропасти, разделяющей две культуры, и почти никто не строит мосты. А ведь мы, проповедники, более чем кто-либо другой, имеем отношение к сфере общения. Некто остроумно сказал, что лекция - это перенос информации из конспекта преподавателя в конспект студента, которая переходит из первого в последний, минуя ум того и другого; но проповедь не должна превращаться в такой же плачевный пример коммуникабельности. Мы должны просить Бога о том, чтобы Он даровал Церкви новое поколение вестников, полных решимости преодолеть пропасть между библейским миром и современным миром верующего, стремящихся донести неизменное Слово Божие постоянно изменяющемуся; миру тех, которые не жертвуют истиной ради того, чтобы быть уместными или уместностью ради истины, но которые, напротив, полны решимости в равной степени быть верными Слову и возвещать его в соответствии с проблемами дня.

БИБЛЕЙСКИЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРИМЕРЫ

Одна из основных задач истинно христианской проповеди, стоящих перед проповедником и независящих от его личного желания, - соотносить вечное Слово с конкретными, реальными ситуациями жизни. Эта обязанность возложена на нас Самим Богом в силу того, что Он Сам есть Бог общения и конкретной помощи, Который ищет общения с нами через Христа и Свое Слово. В Писании Его весть передана людям посредством человеческих слов, с учетом конкретного исторического и культурного контекста. Он не говорил на таком языке, который не принадлежал никакому народу, культуре или эпохе. И вечное Слово Его стало плотью, приняв все особенности еврея Палестины, живущего в I в. по Р.Х. В обоих случаях он снизошел до уровня людей, с которыми желал общаться. Он говорил на человеческом языке и принял человеческую плоть. Таким образом великое учение о богодухновенности Слова и воплощении Христа явили божественный образец общения. Бог снизошел до нашего человеческого уровня, сохраняя Свою божественность. Наши мосты должны быть прочно закреплены с обеих сторон пропасти. Этого можно достичь только тогда, когда бескомпромиссно сохраняется божественное содержание вести и учитываются человеческие обстоятельства, при которых она должна быть провозглашена. Мы должны смело входить в оба мира: древний и современный, библейский и нынешний и уметь внимательно прислушиваться к обоим. Ибо только тогда мы сможем понять, что говорит каждый из них и сможем постичь сущность вести Божией к нашему поколению. Мы должны спросить полемическим языком Дитриха Бонхеффера, одного из величайших богословов XX в. : «Кем является Христос для нас сегодня?» Еще в 1932 г. он сказал: «Вопрос не в том, какому образцу мы должны следовать в подаче вести, а в том, ч т о есть весть и каково ее содержание для нашего времени?»

Все это означает, что мы должны более глубокомысленно относиться к нашим проповедям. И вообще, мы недооцениваем запросы наших прихожан. Они приходят в церковь и знают, что не услышат там ничего нового. Кроме того, что они слышали еще с детства, им ничего не скажут. Их ожидают избитые скучные и неуместные проповеди. которые не способны ни захватить, ни увлечь их. Им едва ли удается сдерживать зевоту. Они приходят со своими проблемами и уходят со своими проблемами. Проповедь не ответила на их нужды.

Конечно же, собрание верующих прихожан - это не университетская аудитория, и не следует превращать проповедь в академическую лекцию. Не всем понятны проповеди тех, кто, оторвавшись от реальной жизни и перечитав массу разных книг, становится рабом линейной логики, неспособным употреблять данное ему воображение. Совершенно верно то, что заключения, к которым одни приходят путем логики, другими могут быть достигнуты интуитивно; что возможно воспринимать информацию посредством образов с таким же успехом, как и посредством слов; и что сотворенные Богом люди являются не только существами церебральными (наделенными способностью мыслить), но также и висцеральными (способными, грубо говоря, «чувствовать нутром»). Поэтому вполне оправдано и даже необходимо обращаться в проповеди к интуиции, воображению и чувствам слушателей. Но об этом мы еще будем говорить более обстоятельно. Тем не менее, в равной степени верно и то, что все человеческие существа, включая абсолютно невежественных людей, разумны в силу своего происхождения; что Бог открывает Себя им как разумным существам, ожидая что они поймут Его; и что даже если бы мы перестали читать, мы все равно, до определенной степени, продолжали бы мыслить линейно, поскольку речь также линейна, как и письмо, и в некотором смысле даже более линейна.

При всем этом мы должны проповедовать так, чтобы люди нас понимали. Один священник, который говорил о себе, что ему намного легче дружить, чем проповедовать, просил, чтобы его не переводили из деревни, в которой он проработал несколько лет. Потому что там, на ферме, он смог постепенно со всеми познакомиться и научился понимать людей. «Я не проповедник, - сказал он однажды одному из церковных руководителей, - но у меня прихожане всегда сыты, не так, как у проповедников: я могу опустить корм так, чтобы им было легко купить его». Если же мы проповедуем так, что весть пролетает над головами слушателей, то мы забываем, кто они есть. Сперджен однажды заметил: «Христос сказал: «Паси овец Моих... паси агнцев Моих». Некоторые проповедники, не взирая на это, поднимают пищу так высоко, что ни ягнята, ни овцы ее не могут достать. Им, вероятно, показалось, что в тексте написано: «Паси Моих жирафов».

Хотя нам не следует переоценивать интеллектуальный уровень нашего собрания, мы также не должны и недооценивать его. Самое главное, чтобы мы относились к прихожанам как к реальным людям с естественными запросами, чтобы мы затрагивали в наших проповедях насущные проблемы верующих, чтобы мы строили мосты в их мир, в котором они живут, любят, трудятся и отдыхают, радуются и печалятся, переносят испытания и трудности, стареют и умирают. Мы должны помочь им осмыслить жизнь во всех ее проявлениях, помочь им сделать Иисуса Христа Владыкою каждой из ее сфер, и наглядно показать насущность и уместность Его присутствия в их современной жизни.

Развивая эту модель проповеди, как сооружения моста, мы не предлагаем ничего нового. В каждом столетии христианские проповедники видели необходимость возвещать Слово Божие с учетом нужд и запросов времени, в котором они живут, и, несомненно, справлялись с этой задачей. О Хризостоме (ум. в 407 г. по Р. Х.), который, вероятно, был самым сильным и красноречивым проповедником первых трех христианских столетий, говорят, что у него было два качества, которые в своем сочетании делали его уникальным - он был человеком Слова и человеком мира. Как у каждого сильного проповедника, его весть содержала в себе и вечный, и преходящий во времени элементы. Для успешного проповедования необходимо глубокое, живое значение Библии с одной стороны, и понимание человеческой психологии и конкретно каждого отдельного человека - с другой.

Один из самых влиятельных теологов XX в., более всех ратовавший за научность христианской проповеди, сказал следующее о «стоящем за кафедрой»: «Перед ним лежит Библия, полная тайн... И что же теперь?» - спрашивает служитель. Когда раздается звон церковных колоколов, зал застывает в ожидании чего-то великого, решающего и памятного: в ожидании того, что они услышат Слово Божие, то есть ответы на свои извечные вопросы».

Обобщим все вышесказанное о библейском и современном факторах при помощи трех сравнений. Первое, по словам одного из богословов: «отцом проповеди должно быть небо, а матерью - земля». Второе: «каждая проповедь как тетива лука натянута между текстом Библии с одной стороны и проблемами современного верующего с другой. Если тетива непрочно натянута к одному из концов, лук бесполезен». И третье: «проповедь похожа на работу ткача. В ней есть и «основа» ткани и «уток» (т. е. сама ткань); есть постоянный неизменный элемент - Слово Божие и изменяющаяся часть, позволяющая ткачу менять рисунок по своему усмотрению. Наш постоянно изменяющийся рисунок состоит из людей и ситуаций жизни».

ХРИСТОС - НАШ СОВРЕМЕННИК

Вначале мы должны смело коснуться основных проблем человеческой жизни, коснуться тех вечных вопросов, которые всегда волновали людей и всегда привлекали внимание великих романистов и драматургов. Какова цель нашего существования? Имеет ли жизнь какой-нибудь смысл? Откуда я пришел и куда иду? Что значит быть человеком и в чем отличие человека от животных? Откуда эта жажда запредельного, эта всеобщая устремленность к Реальности, которая выше и больше нас? Откуда эта потребность преклонить колени перед Бесконечно Великим? Что такое свобода и как я могу ощутить свое личное освобождение? Каковы причины мучительного разрыва между тем, что я есть и тем, чем хотел бы быть? Можно ли освободиться от чувства вины и очистить совесть от греха? Что нам делать с жаждой любви, сексуальной потребностью, стремлением к супружеской, семейной и общественной жизни, с одной стороны, и всепроникающим чувством отчуждения, низменными и разрушительными страстями: завистью, злобой, ненавистью, похотливостью и мстительностью, с другой? Возможно ли научиться обладать собой и полюбить ближнего? Есть ли какой-нибудь проблеск света во мраке зла и страданий? Откуда нам черпать мужество перед лицом жизни, затем смерти и того, что нас ожидает за ней? Есть ли надежда, которая может поддержать нас в нашем отчаянии?

В каждом поколении и любой культуре люди задают эти вопросы и спорят о них. Именно на этой основе созидается мировая литература. А что можем сказать об этом мы, христиане? О, нам есть что сказать? Мы убеждены, что сами эти вопросы свидетельствуют о парадоксальной природе людей, нашедшей свое отражение в библейском учении о достоинстве человека как существа богоподобного и его порочности, обретенной в результате грехопадения. Кроме того, мы считаем, что ответы на эти вопросы дает Иисус Христос и что при соприкосновении с непостижимыми тайнами зла и страдания Он проливает на них больше света, чем кто-либо другой. Мы верим, что Иисус Христос исполняет любое истинно человеческое стремление. Найти Его - значит обрести себя.

Вот почему прежде всего мы должны проповедовать Христа. «Восхищение Христом - вот суть проповедования», - писал Джеймс Сталкер в своих йельских лекциях в 1891 г. «Если мы сможем преподать нашему народу Христа, мы преподадим ему все», - отмечал Ричард Бакстер более чем за два века до Сталкера.Помимо всего прочего Иисус Христос обладает почти неотразимым обаянием. «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе», - сказал Он (Матф.12:32). Не в этом ли был главный секрет той силы, которая звучала в проповедях Уайтфилда и Весли в XVIII в.? В январе 1739 г. в Бермондсе, на юге Лондона, вовремя проповеди Джорджа Уайтфилда церковь была заполнена до отказа, а снаружи еще около тысячи человек безуспешно пытались проникнуть внутрь. «Я предложил грешникам принять всю полноту Христа, - писал он о своей проповеди, - принять всем, кто был готов вобрать ее своею верой». И даже не завершив проповеди, он уже думал о том, чтобы выйти на церковный двор, взобраться на надгробную плиту и оттуда вновь и вновь проповедовать Христа.

Любимым текстом Джона Весли (особенно в первый год его миссионерской деятельности) был 30-й стих из 1-й главы 1-го Послания к коринфянам, где об Иисусе Христе возвещается как о «премудрости, праведности, освящении и искуплении». Эти слова свидетельствуют о том, что Иисус Христос являет всю полноту Божества и может утолить все наши нужды. Если мы хотим обрести истинную мудрость и правильную связь с Богом, если мы хотим возрастать во Христе и однажды обрести полное и окончательное искупление, мы должны обратиться ко Христу ибо только Он может дать нам все это и только Он, распятый и воскресший Христос, по божественному предначертанию способен явить все это народу Божию. Возглашая эту истину Весли испытывал неописуемый восторг. Обратимся к его дневнику за 1739 г., написанному после его обращения. Четырнадцатого июня в Блэкхите перед собранием в 12-14 тысяч человек он проповедовал на свою «любимую тему - Иисус Христос, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведность. и освящением, и искуплением». Семнадцатого июля в пяти милях от Бата, на вершине холма, возвышающегося над Брэдфордом, Весли предложил тысяче собравшихся искать во Христе премудрость, праведность, освящение и искупление». Седьмого октября на деревенской лужайке в пяти милях от Глостера он, как сам написал, «призвал всех собравшихся (около трех тысяч человек)... принять Христа как свою единственную премудрость, праведность, освящение и искупление. Я чувствовал в себе силы небывалые и говорил около двух часов». Затем пятнадцатого октября в Южном Уэльсе, в двух- трех милях от Чепстоу, на небольшой лужайке он вновь проповедовал «трем-четырем сотням простых людей на тему «Христос - наша премудрость, праведность, освящение и искупление». Несмотря на то, что все эти записи относятся к одному и тому же году, пришедшемуся на начало его служения, Весли и впредь никогда не уставал проповедовать Христа. Двадцать два года спустя, 22 июня 1761 г. он благовествовал о том же. Это было в графстве Дарем, на севере Англии. Солнце палило нещадно и сил почти не было. К тому же и место было не самым подходящим, « так как смрад от разлагавшейся рыбы был столь силен, что я почти задыхался, отмечал Весли, а толпа шумела, как морские волны. Однако голос Бога звучал сильнее. Слабость, жара, зловоние, неприятие толпы, - ничто не заставило меня замолчать...Через несколько минут этот океан утих, и люди серьезно внимали моим словам - «Иисус Христос, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью, и освящением, и искуплением».

В лекциях для студентов и в обращениях к пастырям Сперджен тоже постоянно возвращался к этой прекрасной теме. «О чем мы будем проповедовать? - спрашивает он и далее отвечает: «О чем бы я ни говорил, все сводится к этому; братья мои, всегда и всюду проповедуйте Христа, ибо в Нем - полнота Евангелия. Его личность, дела и служение должны быть нашей единой, великой и всеобъемлющей темой. Мир все еще нуждается в том, чтобы ему говорили о Спасителе и о пути к Нему... Спасение - вот тема, ради которой я с радостью заручился бы поддержкой всякого, кто имеет святые уста. Я с жадностью ищу свидетелей великого благовестия благословенного от Бога. О, если бы проповедь о распятом Христа стала главным делом всех служителей Божиих».

Позднее, на одной из ежегодных пасторских конференций, в речи, озаглавленной «Как противостоять бедствиям века», Сперджен сказал: «Все более и более держитесь Евангелия. Несите людям Христа и только Христа». Затем, после обстоятельного обсуждения текущих проблем и бед, он закончил следующими словами: «Против них у нас только одно лекарство: проповедуйте Иисуса Христа, проповедуйте Его снова и снова. На обочине дороги, в тесной комнате, в театре - везде и повсюду проповедуйте Христа. Пишите книги, если вам это нравится, делайте все, что в ваших силах, и даже если не можете делать все остальное - проповедуйте Христа».

Из приведенных слов ясно, что Тот, Кого мы проповедуем, это не просто Христос как таковой, не мистический Христос, оторванный от реального мира и даже не просто исторический Иисус, а Христос - наш современник, который однажды жил и умер, и снова живет, чтобы утолить все нужды человека во всем их сегодняшнем многообразии. Встретить Христа значит прикоснуться к реальности и заглянуть в запредельное. Он вселяет в нас чувство собственного достоинства и значимости, ибо говорит о любви Божией к нам. Он освобождает нас от греха, ибо умер за нас; силой Своего воскресения Он освобождает нас из тюрьмы нашего эгоцентризма и парализующего страха, ибо Он царствует, поборов все силы зла. Он придает смысл и значение супружеству, семье, работе и досугу, личной и общественной жизни. Он вводит нас в новое единство людей, в новое человечество, которое Он творит. Он призывает идти туда, где Его отвергают, и своею жизнью свидетельствовать о Нем и служить Ему. Он говорит нам, что история не бессмысленна и не бесконечна, ибо однажды Он вернется, чтобы положить ей предел, уничтожить смерть и возвестить о новой вселенной, где царит мир и правда. «В нем обитает вся полнота Божества телесно, и вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти» (Кол. 2:9-10). Одна из самых интересных задач проповедника состоит в исследовании опустошенности падшего человека и полноты Иисуса Христа, чтобы показать, как Он может заполнить нашу пустоту, осветить тьмы, в которой мы пребываем, обогатить нас и удовлетворить наши чаяния. Ибо богатство Христа неисследимо (Еф. 3:8).

ХРИСТИАНСКАЯ ЭТИКА

От примера со строительством моста, связующим Слово и мир, Христа и человека, я перехожу к сфере нравственного долга. Христиане всех исповеданий признают, что Евангелие проникнуто этикой. Оправдание неизбежно ведет к освящению. Учение, в котором ничего не говорится о долге, бесплодно; вера без дел мертва. Однако каковы эти «дела», которые суть плоды веры? Именно с этого момента начинаются разногласия. Вероятно этот вопрос полезно было бы рассматривать как последовательную цепь концентрических кругов, начиная со сферы личной этики и затем через анализ этических аспектов церковной, семейной и общественной жизни переходя к вопросам политического характера.

По меньшей мере в некоторых христианских кругах этика индивидуального поведения самым жалким образом низводится до уровня узких предписаний и запретов. Например, некоторые протестантские общины, создавшие собственную субкультуру, только тем и занимаются, что проповедуют всем, что они не курят и не пьют, не предаются так называемым «сомнительным развлечениям» (танцам, катам, театру и кино), следят за одеждой (например, какой длины юбки модно носить женщинам), прическами (какой длины должны быть волосы у мужчин), употреблением косметики (сколько крема, пудры, помады и грима можно использовать и допустимо ли это вообще). Не скажу, что это совершенно не имеет значение. Например, пристрастие к алкоголю стало серьезной проблемой вор многих странах, и поэтому каждый христианин должен со всей ответственностью решить, будет ли он пить (пусть по случаю и немного) или совсем откажется от этого. Теперь, когда связь между курением и некоторыми формами рака научно установлена, христианин, памятуя об ответственности за свое тело как храм Святого Духа, сознательно выбирает курить или не курить. Поскольку Иисус учил, что воспитание своего ока имеет решающее значение в половой самодисциплине, христианин должен сознательно выбирать, какие фильмы и пьесы он будет смотреть, какие книги и журналы будет читать. В том, что касается одежды, косметики, прически и украшений необходимо сделать выбор между скромностью и суетным тщеславием, простотой и экстравагантностью, о чем учили апостолы. Одним словом, все это имеет определенное значение. Каждый из этих вопросов требует от нас выработки христианской точки зрения и принятия христианского решения. Тем не менее, некоторые христиане утрачивают чувство меры в решении вопросов, которые в сравнении с большими нравственными и социальными проблемами современности кажутся второстепенными. Необходимо помнить, что это всего лишь «микро-этика» в отличие от существующей «макро-этики». Увлекаться ими значит превращаться в фарисеев, которые «отцеживают комаров, а верблюдов поглощают», придираются к мелочам и отвергают, по словам Иисуса «важнейшее в законе: суд, милость и веру» (Матф. 23-24).

В Ветхом Завете основы индивидуальной или личной морали были преподаны пророками, священниками и другими учеными людьми, которые стремились раскрыть нравственную суть Десятисловия. К моменту пришествия Христа последним представителем этой достойной традиции был Иоанн Креститель. Он не только призывал «сотворить достойный плод покаяния», но и разъяснял, что это значит для тех или иных людей, наставляя сборщиков податей не брать сверх положенного, а воинов - никого не обижать, не клеветать и довольствоваться своим жалованьем (Лук. 3:8-14). Новозаветные послания также учат этике личного поведения, иногда давая общие наставления о христианских добродетелях («Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость. воздержание;» Гал. 5:22-23), а иногда требуя вполне конкретного, как, например, умения владеть языком - непослушным органом и «неудержимым злом» (Иак. 3:1-12).

На меня, однако, самое сильное впечатление произвела вторая глава из Послания к Титу. Здесь говорится о том, что Тит должен давать подробные наставления о подлинно нравственном поведении членов Церкви всех возрастов: пожилым мужчинам надлежит быть степенными, серьезными и зрелыми, пожилым женщинам - быть воздержанными и наставлять молодых жен в их обязанностях по отношению к мужу и детям; юношам быть целомудренными и воздержанными. самому Титу быть безупречным примером, а слугам - повиноваться, быть трудолюбивыми и честными. Однако более знаменательным является тот факт, что все эти отдельные советы находят свое обоснование в христианском вероучении. Глава начинается с наставления о том, чтобы Тит говорил «сообразно с здравым учением», а заканчивается утверждением, что достойное поведение станет «украшением учению Спасителя нашего Бога». Таким образом, на Тита было возложено два вида педагогических обязательств. С одной стороны, он должен был учить «здравому учению» (апостольской вере, которая, подобно человеческому телу, представляет собой единое целое), а с другой, учить тому, что «сообразно со здравым учением» (то есть нравственному поведению, которое соответствует учению и «украшает» его, обнаруживая его красоту), Крайне важно, чтобы в своем проповедническом служении мы, следуя апостолам, в равной мере учитывали оба аспекта, не отделяя один от другого. Возвещая Евангелие мы должны раскрывать его нравственное содержание, а научая христианскому поведению, - предпосылать ему евангельское обоснование. Христиане должны усвоить, что их вера во Христа имеет практические последствия, а основной мотив к совершению добрых дел надо искать в Евангелии. Спасительная благодать Бога. «научающая нас, чтобы мы, отвергнувши нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке», воплотилась во Христе, нашем Спасителе и Учителе (Тит. 2:11-12).

В отличие от «индивидуального» долга к «церковному» («экклезиальному» звучало бы слишком торжественно и официально) я отношу наши обязанности друг перед другом в рамках той новой общности, которую основал Иисус. Многое в нравственном учении апостолов относится к тому «как должно поступать в доме Божием» (1Тим. 3:15), то есть к новому стилю и нормам поведения, предполагаемым в новом сообществе. Именно здесь находит свое место множество новозаветных увещеваний, обращенных «друг ко другу» (1Петр. 4:9). Мы должны любить друг друга и проявлять терпимость, ободрять и наставлять, быть «страннолюбивы друг ко другу без ропота» (1Петр. 4:9) и «носить бремена друг друга» (Гал. 6:2). Таков перечень обязанностей, еще более конкретизируемых в Послании Павла к ефесянам (Еф. 4-5). Мы должны отвергнуть ложь, гнев, обман, злоречивость, злобу, клевету как несовместимые с природой нового братства (Божией семьей, Христовым телом, храмом Святого Духа), сотворенного голгофским крестом. Мы - «члены друг другу» (Еф. 4:25) и все наше поведение должно быть проникнуто чувством солидарности во Христе. Взаимное осуждение или злоупотребление свободой, оскорбляющее чью-либо немощную совесть, совершенно несовместимо с понятием братства во Христе. «Но брат с братом судится» (1Кор. 6:6); «И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос» (1Кор. 8:11). Мы слышим как в голосе апостола звучит скорбь, когда он говорит о попрании братских уз.

Несмотря на то, что благочестивое поведение является неизбежным следствием благовестия. очевидно, что оно не приходит «автоматически» и требует научения. Возвестив Евангелие, апостолы дали ясные и конкретные нравственные наставления, и, таким образом, Евангелие и закон были взаимосвязаны в их учении. Если закон выступает в роли детоводителя ко Христу, возлагая на нас соблюдение строгих правил и грозя осуждением за грех (чтобы мы осознали, что Христос - наша единственная надежда на спасение), то впоследствии Христос Сам отсылает нас к закону, чтобы показать как нам следует жить. Смысл Его смерти за наши грехи состоит не только в том, чтобы мы могли получить прощение, но и в том, чтобы, получив его, «оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:3-4). Сегодня есть много пастырей, которые, боясь прослыть «законниками», вообще не дают своей пастве никаких нравственных наставлений. Как же мы удалились от апостолов! Да, «законничество» - это ложная попытка обрати спасение в послушании закону; «фарисейство» - это предосудительная озабоченность внешними и несущественными сторонами духовной жизни, однако стремление научить принципам нравственности, раскрывающим красоту Евангелия, - это не законничество и фарисейство, но подлинно апостольское христианство.

А теперь мы обратимся к третьему кругу нравственным обязанностей - семье. В своих посланиях апостолы Павел и Петр конкретно рассматривали взаимные обязанности мужа и жены, родителей и детей, хозяев и слуг1. Они придавали большое значение христианской семье и тем гармоничным отношениям, которые должны характеризовать ее. В связи с этим они дают наставления по данному вопросу. Семья, супружество, воспитание детей, и труд составляют основную часть человеческой жизни и являются повседневной заботой почти каждого члена любой христианской общины. Кроме того, в любой сфере христианские нормы поведения существенно отличаются от норм нехристианского мира. Посему основательное обучение принципам христианского вероучения и христианским обязанностям в супружестве, воспитании детей и труду сегодня крайне необходимо; однако услышать это можно лишь с немногих кафедр.

СОЦИАЛЬНЫЕ И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

В целом наше поведение в обществе определяется общественными обязанностями, которые шире обязанностей индивидуальных, церковных и семейных. Я начну с учения нашего Господа, преподанного в Нагорной проповеди, где говорится о неотмщении и любви к врагам (Матф. 5:38-48; Лук. 6:27-36). Это учение выводит нас за пределы нашего дома и церкви ы мир, где царит насилие и где Христа и Его заповеди встречает вражда. Вопрос христианского отношения к преступнику и врагу нельзя свести к сфере личной этики, поскольку он сразу же затрагивает проблему государства и конкретных исполнителей тех или иных государственных функций (законодателей, работников правоохранительных органов, судей). Павел подчеркивает это преднамеренным сопоставлением долга каждого отдельного христианина «не воздавать злом на зло» с долгом государства наказывать преступника (Рим. 12:14; 13:5). Он еще более усиливает этот контраст, говоря о гневе и мести. «Не мстите за себя», - пишет он. Но почему же не мстить? Не потому, что возмездие как таковое неверно, а потому, что оно находится в ведении Бога, а не нашем. «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь». Равным образом, мы не должны проклинать тех, кто преследует нас, а, напротив, благословлять их и никогда не мстить, но жить в мире со всеми. Опять-таки, почему именно так? Разве гневное неприятие зла и наказание за него несовместимы с праведностью? Нет, просто то и другое принадлежит Богу. «Дайте место гневу Божию», - пишет Павел (Рим. 12:19). Ибо отчасти Бог выражает Свой гнев через государство, которое есть «Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (Рим. 13:4).

Причина, по которой я пытался кратко остановиться на разборе учения Павла, состоит в том, чтобы показать, что Нагорную проповедь нельзя сводить к личной этике; она ставит вопросы о насилии и ненасилии в обществе, и мы не можем от них уйти ни в наших мыслях, ни в проповедях.

Можно привести несколько других примеров. Один из них касается этики половых отношений. Определенные нормы из этой сферы недвусмысленно преподаны в Библии: например, там говорится о том, что приемлем только разнополый брак, длящийся всю жизнь. причем уважение противопоставляется вожделению, как единственная форма гармоничных половых отношений2. Кроме того, поскольку супружество относится, скорее, к плану творения, а не искупления, присущие ему нормы применимы ко всему человечеству, а не к убывающему духовному остатку. Поэтому нельзя ограничиться преподаванием этики половых отношений, рассчитанной на одну только общину (хотя, конечно, и это случается столь редко, что само по себе должно рассматриваться как желанный прогресс в данной области ); мы должны интересоваться общественными дискуссиями по поводу брака (обязателен ли он теперь?), развода и повторного вступления в брак (надо ли так много шуметь об этом?), а также гомосексуальных отношений (если они предполагают наличие только одного постоянного партнера и не допускают беспорядочных связей, то нельзя ли их рассматривать как вполне приемлемый аналог обычного брака?). Христиане должны активно вмешиваться в эти дискуссии и без опасений использовать для этого кафедру. Мы должны не только ясно, мужественно и бескомпромиссно излагать библейские нравственные нормы, не только призывать наших собратьев с верой и радостью следовать им и свидетельствовать о них, но и возвещать их секулярному миру, Мы должны не только проповедовать Евангелие. но и отстаивать его истины. как это делали апостолы ; в равной мере должны не только обучать основам библейской этики (включая этику половых отношений), но и доказывать, что следование ей благотворно сказывается на общественной жизни, а отказ от нее ведет к разрушению общественных устоев.

От половых проблем я перехожу к проблемам материального достатка. Иисус много говорил об опасности богатства, грехе алчности, безрассудстве жадных устремлений к материальным благам и о долге щедрости. Его брат Иаков в своем послании гневно обличает тех, кто, уподобившись скрягам, нажил себе богатство, удерживая из оплаты работников, и теперь живет в самодовольной роскоши (это обличение напоминает обличения ветхозаветных пророков - Иак. 5:1-6). Вместе с Иоанном и Павлом он говорит об обязанности состоятельных христиан (имеющих «достаток в мире») делиться с бедными, чтобы поддержать их в нужде3. Однако часто ли мы слышим об этом сегодня, часто ли мы слышим об этом даже с тех кафедр и в тех церквах, где призывают к строгому следования Библии? Быть может, проповедуя об опасностях богатства и радостях жертвенного служения и простоты, мы боимся задеть богатых братьев? Или мы хотим избежать этого призыва, умышленно ограничиваясь помощью бедным христианам, нашим единоверцам? Конечно, и это было бы радикальным шагом, поскольку в мире множество неимущих и обездоленных христиан, бедственное положение которых является живым упреком нашему изобилию. И все-таки такой ограниченный подход недопустим. Да, Библия учит нас тому, что нашей первейшей обязанностью является забота о братьях и сестрах однако в то же время она призывает «делать добро всем» (Гал. 6:10). Иисус призывал любить врагов, и любить действенно, поскольку тогда мы докажем, что истинные дети нашего небесного Отца, Который одинаково любит злых и добрых и выражает это на деле, повелевая солнцу светить для всех и для всех же посылая дождь (Матф. 5:43-48). Таким образом значительное экономическое неравенство между Севером и Югом должно служить для христиан не только законным поводом для беспокойства, но и непосредственным призывом к помощи. Нет сомнения в том, что существует неоспоримый разрыв между библейским учением о единстве всего человечества, едином пользовании природными богатствами и наличием неоправданных привилегий.

Итак, я незаметно перешел к пятому, наиболее широкому кругу христианской этики, а именно к политике, то есть к анализу тех очагов социальной несправедливости, где положение можно улучшить, но нельзя радикально изменить без мероприятий политического характера. Как проповедники должны относиться к проблемам «макро-этики»? Они наваливаются на нас со всех сторон: социальное неравенство и призыв к освобождению; бедность, голод, неграмотность и болезни; загрязнение окружающей вреды и истощение природных ресурсов; аборты, эвтаназия, смертная казнь и другие проблемы жизни и смерти; занятость, досуг и безработица; гражданские права и свободы; дегуманизация общественных отношений вследствие технократических тенденций; рост преступности и отношение общества к преступникам; расизм, национализм, племенная рознь; насилие и революция; гонка вооружений, угроза атомной войны и страх перед нею, - список почти бесконечен. Эти проблемы не сходят со страниц наших газет, а мыслящая университетская молодежь спорит о них день и ночь. Как же мы можем не замечать их? Сосредоточив свое внимание только на «духовных» вопросах, мы лишь усугубим роковое отъединение сакрального от секулярного ( считая, что это разные сферы и что Богу угодна только одна из них и безразлична другая); мы отделим христианскую веру от христианской жизни, упрочим стремлением к уходу от проблем реального мира и тем самым подтвердим известное высказывание Маркса о том, что религия - это опиум, который помогает людям мириться с существующим положением; и наконец, гладя на нас, не христиане еще более утвердятся в своем тайном подозрении о том, что христианство устарело и не отвечает нуждам современности. Все это слишком высокая плата за нашу безответственность.

Однако я уже слышу голоса моих оппонентов. «Вы вознамерились защищать то, - скажут они, - чего ни библейские писатель, ни Иисус, ни апостолы никогда не делали. Они проповедовали спасение, а не лезли в политику. Нравственные наставления, которые они завали, ограничивались личным поведением, семьей и Церковью. Они не тяготели к социальным и социально-политическим проблемам внешнего мира». Однако, дорогой мой оппонент, позвольте спросить, на чем основана ваша уверенность? Я думаю иначе. Давайте-ка поразмыслим вместе. Живой Бог Библии - Бог не только завета, но и творения, и Его провидение распространяется не только на тех, с кем Он заключил завет, но и на все человечество в целом. Будучи Богом справедливости и сострадания, Он желает, чтобы в любом обществе эти качества проявили себя в полной мере. Прочтите две первые главы из книги пророка Амоса: там написано, что суд Божий совершится не только над Его народом, не только над царством Иуды и Израиля за то, что они не исполняли Его закон и угнетали слабых, но и над соседствующими с ними языческими народами: сирийцами, филистимлянами, едомлянами, аммонитянами, моавитянами и жителями Тира. Но почему именно так? А потому, что в войнах они проявили варварскую жестокость, потому что в завоеванных странах они безжалостно истребляли людей и уводили их в рабство, потому что они осквернили прах царя, в которыми воевали. Этот отрывок (наряду в другими такими же пророчествами) свидетельствует о том, что справедливость и соблюдение нравственных норм угодны Богу в любом обществе.

Этому отвечает библейское учение о человеке, мужчине и женщине, которые являются венцом творения Божия, несут в себе Его образ и, обладая уникальной значимостью и достоинством, вполне заслуживают уважения, почитания и служения. Писание говорит, что угнетать бедных - значит оскорблять Творца, а проклинать - значить бесчестить Того, Кто «сотворен по подобию Божию» (Притч. 14:31; Иак. 3:9). Согласно Библии уважение к человеку, как существу богоподобному, является нашей принципиальной установкой, заставляющей нас противостоять всему, что оскверняет его, и поддерживать все, что делает его более человечным. Конечно, нет ничего более человечного, чем Евангелие, и посему мы должны возвещать его всему миру, делая это со всею возможной энергией, полнотой, настойчивостью и усердием. Однако после того, как весть о Христовом спасении даст людям истинные отношения с Богом, после того, как они, ощутив себя возлюбленными детьми Божиими, поднимут головы с новым чувством самоуважение, мы не можем по-прежнему оставить их в тех бесчеловечных условиях, в которых вынуждены жить столь многие, несущие на себе бремя бедности, болезней и безграмотности. В разной мере, видя эти нечеловеческие условия, гнетущие тех, кто не исповедует Христа, мы не может оставаться спокойными и бездеятельными только потому, что Христос им не ведом. Разве это не жестоко? Разве они не несут в себе образ Божий, так же, как и мы? Разве всякое угнетение не противно Богу? Но если так, то тогда все, что неугодно Ему, неприемлемо и для нас. Мы не можем стоять в стороне и ничего не делать.

Что же касается Господа нашего Иисуса Христа, то Его благовестие имело гораздо более широкую политическую основу, чем принято думать. Его современники поняли это сразу, поскольку взяли Его под стражу, судили и признали виновным в призыве к мятежу. «Мы нашли, что Он развращает народ наш, - говорили иудейские первосвященники Пилату, - и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лук. 23:1-2). Да и надпись на кресте, свидетельствующая о преступлении, за которое Он был казнен, гласила: «Сей есть Царь Иудейский» (Лук. 23:38) Конечно, обвинение, выдвинутое старейшинами и первосвященниками, отчасти было ложью. Иисус не развращал народ и не запрещал платить дань кесарю. Однако Он действительно называл Себя царем, истинным Царем. Царем Божиим, и иудейские старейшины усвоили что-то свое из Его проповеди о царстве. Позднее иудеи точно так же боролись против апостолов. «Эти всесветные возмутители пришли и сюда», - кричали они в Фессалониках, восприняв их как политических подстрекателей, поскольку «все они выступают против повелений кесаря, починая другого царем, Иисуса» (Деян. 17:6-7). Было ли это клеветой? Или, может быть, обвинение было верным? Допустимо и то. и другое. Конечно, апостолы не призывали народ к мятежу, однако они возвещали верховное царство Иисуса, а это с необходимостью означало отрицание власти кесаря, который домогался абсолютного почитания и даже поклонения от своих подданных. Кроме того, это означало что у Царя Иисуса есть свои подданные, ждущие от Него наставлений относительно жизненных ценностей, нравственных норм и образа жизни; подданные, которые знают, что им надлежит быть солью земли и светом мира и которые готовы (как только вспыхнет конфликт между двумя мирами и их системами ценностей) отринуть власть кесаря и последовать за Христом, даже если это будет стоить им жизни. Все это весьма тревожило власть предержащих, основной задачей которых было сохранение сложившегося порядка.

Однако я чувствую, что и эти доводы могут не убедить моих оппонентов. Они скажут мне, что даже при наличии выбора между двумя царями и двумя взаимоисключающими друг друга сообществами, Иисус и апостолы не вмешивались в дела кесаря, не думали о том, как улучшить законодательство Римской империи, и не требовали отмены рабства. Да, совершенно верно, они этого не делали, но ведь мы не станем утверждать, что они смирялись с рабством и что те христиански ориентированные политики, которым наконец удалось добиться его отмены ( сначала в Англии, а затем в США, неверно поняли свой долг, решив, что следуют заповедям Христа. Мои противники, конечно, не станут настаивать на этом. Да, все мы едины в том мнении, что Вильям Вилберфорс и его друзья верно понимали Божий замысел и в своей мужественной борьбе осуществляли Божью волю; они правильно поняли из Писания, что рабство (то есть обладание человеком на правах собственности) несовместимо с христианским учением о человеке и с требованием Павла, чтобы господа «оказывали рабам справедливое (Кол. 4:1); и наконец христианская проповедь, призывавшая воплотить .эти библейские принципы в жизнь, была справедлива. Поэтому они с неукротимой энергией боролись не только за отмену работорговли («этой, по словам Вилберфорса, наиболее отвратительной и порочной практики»), но и за освобождение рабов4.

Однако почему же тогда христиане не сделали такого вывода и не избавились от этого зла гораздо раньше? Оставляя в стороне трагические страницы истории, продиктованные слабостью и малодушием, отметим, что основное отличие XIX в. от новозаветных времен заключалось в разном социальном статусе христиан и разном уровне политической власти, которой они обладали. В первые века христиане представляли собой незначительное меньшинство, подвергавшееся гонениям и лишенное какой бы то ни было власти. О непосредственной политической деятельности не могло быть и речи. Примерно то же самое мы видим сегодня во многих странах, где господствуют марксизм, мусульманство, индуизм, буддизм или просто секулярная культура. Зачастую там нет демократического правительства, но если оно и есть, христиане в парламент не входят (или же их представительство весьма невелико). При таком политическом бесправии христиане могут проповедовать и учить, спорить и убеждать (правда, не везде одинаково свободно), могут своею жизнью свидетельствовать о соей вере и идеалах, однако прибегнуть к непосредственному политическому действию они не могут.

Но что мы скажем о Западе и о некоторых странах третьего мира, где христиане составляют большинство и где на протяжении многих веков культура была в основном христианской? Конечно, в такой ситуации наши христианские обязательства выглядят совершенно иначе. По-видимому, церковь или какое-либо исповедание не должны вовлекать людей в непосредственную политическую борьбу, однако христиане (в одиночку или группами) должны это делать, и церковь в своих проповедях должна их поддерживать. Христианам надо избегать двух крайностей: невмешательства (исключающего содействие политическому благополучию страны) и давления (то есть попыток навязать волю меньшинства противящемуся большинству, как это было в период сухого закона в Америке). Мы должны помнить, что демократия - это форма правления, согласованная с волей народа, что это согласие выражается в общественном мнении большинства, а оно изменчиво и подвластно христианскому влиянию. Пессимисты наверняка скажут, что человеческая природа порочна (да, это так,), что утопические мечтания недостижимы (и это верно), что в силу этого общественно политическая деятельность - лишь трата времени ( с чем мы не можем согласиться). Нелепо говорить, что христианство не способствует социальному прогрессу, ибо история свидетельствует об обратном. Куда бы оно ни пришло, оно повсюду влекло за собой новый взгляд на воспитание, готовность выслушать инакомыслящих, новые непредвзятые нормы правосудия, новые формы хозяйствования, новый взгляд на проблему брака и пола, иное отношение к женщинам и детям и, наконец, новое, проникнутое состраданием, стремление облегчить участь бедных, исцелить больных, вернуть достоинство узникам и проявить заботу о престарелых и умирающих. По мере того как христианство набирало силу, христианские ценности заявляли о себе не только в филантропических мероприятиях, но и в выработке иного законодательства, а это уже далеко не утопия, хотя и не «социальное евангелие» устаревшего либерализма, ошибочно отождествлявшего Царство Божие с христианизированным обществом. Нет, Царство Божие выражается в том, что Бог через Христа правит народом, который Он искупил. Однако этот новый народ, живущий иной жизнью, по-иному глядящий на мир и наделенный иною силой, призван быть солью земли и светом этого мира. Он может воспрепятствовать распаду общества, неся свет Христовой любви, мира и праведности и тем самым содействуя формированию общества, более угодного Богу правды и сострадания, нежели нынешнее.

Я не призываю к тому, чтобы кафедра стала местом выработки конкретных политических программ; не надо ее использовать и для непосредственной политической пропаганды. Тем не менее, проповедник должен раскрывать библейские принципы, соотносящиеся с проблемами современного общества, причем делать это так, чтобы помочь каждому выработать христианское отношение к данным проблемам. а также вдохновить и поддержать тех братьев, которые имеют вес в общине и занимают влиятельные посты в общественной жизни, призвав их следовать этим принципам в их профессиональной деятельности. В общину могут входить политики и юристы, учителя и врачи, промышленники и деловые люди, писатели и журналисты, актеры, радио-и телережиссеры, сценаристы. Проповедь должна помочь им развить христианское мышление и, тем самым, сделать сферу их деятельности более открытой для христианских идей.

В чем не может быть сомнений, так это в том, что кафедра обладает политическим влиянием, даже если с нее не произносится ничего, хотя бы отдаленно напоминающего политику. Не затрагивая проблем современности, проповедник неизбежно поддерживает устоявшиеся общественно-политические условия, и вместо того, чтобы содействовать общественным переменам и делать жизнь более соответствующей божественному предначертанию, проповедь превращается в зеркало, бесстрастно отображающее современные нравы, а Церковь просто сообразуется с законами мира сего. Итак, нейтралитет на кафедре невозможен. Обширные свидетельства этому мы находим в антологии Пола Велсби, содержащей сорок пять проповедей англиканских проповедников, собранных за период в четыреста лет (вплоть до 1947 г.) и опубликованных под заголовком «Проповедь и общество». «Цель данной антологии, - пишет он в предисловии, - состоит в том, чтобы показать отношение англиканских проповедников к условиям жизни в их стране, начиная с эпохи Реформации. Кроме того, читая их проповеди, мы сможем узнать, какова была жизнь в Англии в тот или иной период»5.

Читая антологию, мы видим, что некоторые проповедники мирились с существовавшим положением, другие же восставали против него. Одни не одобряли реформ, другие активно им содействовали. Их проповеди дают нам некоторую информацию об обществе и Церкви, а также об их взаимовлиянии. К сожалению, на протяжении большей части этого долгого периода «на социальное учение Церкви не обращали внимания, поскольку сама Церковь перестала мыслить». Таково мнение Р. Тони, которое Велсби приводит в своей книге6. Он утверждает, что только с конца XIX в. Церковь Англии стала играть более заметную роль в деле социальных преобразований.

РЕШЕНИЕ СПОРНЫХ ВОПРОСОВ

Итак, мы сошлись на том, что в наши проповеди необходимо включать проблемы социального, нравственного и политического звучания; однако как быть в таком случае со спорной проблематикой? Ведь не секрет, что даже христиане в равной мере почитающие Библию и одинаково стремящиеся раскрыть божественное предначертание в Слове Божием, дабы согласовать с ним свою жизнь, - даже они приходят к различным выводам и пребывают в мучительном несогласии друг с другом. Как же нам приступать к таким темам? Мы можем пойти по любому из следующий трех путей. Во-первых, можем вообще избегать этих тем. «Спорам не место на кафедре, - скажем мы. - Я хочу проповедовать с силой авторитета, чтобы в моих проповедях эхом звучало пророческое «Так говорит Господь», чтобы я властно мог возгласить: «Так говорит Библия». Однако я не могу авторитетно проповедовать на эти темы, отчасти потому, что даже среди христиан они признаются спорными, а отчасти из-за того, что у меня нет необходимых познаний и опыта для такого дела. Следовательно, выбора у меня тоже нет и поэтому я буду просто избегать их». Такая позиция вполне понятна, хотя и безответственна. Христиане жаждут нашего руководства в этих областях; они хотят. чтобы им помогли выработать христианское отношение к данным проблемам. Разве можем мы позволить себе, чтобы они в одиночку плыли в этих глубоких водах? Это было бы малодушием и трусостью.

Второй путь состоит в том, чтобы твердо занять определенную позицию. Проповедуя о войне, мы можем стать бескомпромиссными пацифистами (голубями) или ярыми сторонниками военных действий (ястребами); касаясь экономической жизни, мы будем защищать капитализм или отстаивать социализм; затрагивая проблему отношений между мужчиной и женщиной, мужем и женой, мы станем на позиции полной женской эмансипации или столь же полного признания мужского авторитета. Следуя такому пути, мы сможем проповедовать с властной категоричностью и страстью. Чувствуя, что надо призвать к определению однозначной позиции, мы будем призывать к ней, используя все наше красноречие и аргументацию и совершенно не принимая во внимание противоположную точку зрения.

Однако в таком случае мы будем злоупотреблять своим положением, поскольку кафедра дана для того, чтобы разъяснять Слово Божие и применять его на деле, а не для того, чтобы устраивать дискуссии по поводу каких-либо частных мнений претендовать на непогрешимость библейских пророков и апостолов. К тому же такая установка вводит в заблуждение, поскольку создает впечатление, что христианину необходимо занять только одну единственно возможную позицию, в то время как наличие других христианских мнений просто замалчивается. Все это весьма категорично и, по-моему, даже глупо.

Существует ли третий путь? Можно ли рассматривать спорные вопросы смело, без боязни, не спадая в чрезмерную категоричность и сохраняя необходимое благоразумие? Я думаю, можно. Суть третьего пути состоит в том, чтобы помочь христианам развить христианское сознание. Христианское сознание (термин, введенный Харли Блэймирсом в его книге с таким же названием) - это не сознание, сконцентрированное на специфически христианских или религиозных проблемах; напротив, это сознание, которое размышляет обо всем на вид совершенно «светском», однако делает это «по-христиански», то есть сохраняя христианские ориентиры. Оно не похоже на банк информации в компьютере, заполненный готовыми ответами на любой вопрос; оно, скорее столь глубоко вобрало в себя библейские истины и христианские посылки, что отныне любой вопрос может рассматривать в христианской перспективе, оценивая его с христианской точки зрения. Блэймирс сетует на почти полную утрату христианского сознания среди современных церковных деятелей. «Слабость и безволие, с которыми христианское сознание поддалось секулярным тенденциям, не имеют равных в истории христианства... Как существо мыслящее современный христианин сражен секуляризацией», - пишет он7.

Задача проповедника - помочь восполнить утрату. Систематически на протяжении многих лет излагая Библию, мы дадим нашим братьям общие основы христианского мировосприятия. Сюда войдут такие принципиальные положения, как вера в существование живого и любящего Бога, признание достоинства человека, обретенного им в творении и утраченного в грехопадении; Подверженность мира злу и приоритет любви, признание победы Иисуса Христа и Его царствования, осознание того, что согласно божественному замыслу, центральное место в истории занимает новая общность людей - христиане; и наконец вера в свершение времен и эсхатологическое ожидание суда и спасения. Короче говоря сознание тогда можно назвать христианским, когда оно прочно усвоило четырехчленную схему творения, грехопадения, искупления и свершения времен, и в силу этого может оценивать жизненные проявления в данном контексте. Следовательно, все наше проповедование день за днем должно развертывать «единый Божий замысел», тем самым способствуя развитию христианского сознания членов общины.

Однако как увязать эту задачу с проповедью на спорные темы? Как помочь членам церкви научиться по-христиански относиться к той или иной спорной проблеме? Мне думается, что в данном случае нашу задачу можно разделить на четыре этапа. Во-первых, нас надо смело, ясно и уверенно разъяснить библейские принципы, основные моменты обсуждаемой проблемы, а также те ее аспекты, по отношению к которым воля Божия выражена однозначно. Во-вторых, мы должны беспристрастно рассмотреть альтернативные точки зрения, разделяемые другими христианами, а также те аргументы, которые они используют для подтверждения своих выводов. В-третьих, мы должны свободно (если это уместно) обозначить свою позицию и объяснить, почему она такова. И, наконец, в-четвертых, после того как члены общины усвоили преподанные нами основные положения и рассмотрели представленные вопросы, мы должны дать им возможность вынести свое собственное решение.

Для начала возьму Ближний Восток. Два-три раза мне довелось путешествовать по некоторым арабским странам и поэтому я, как говорится, их первых рук узнал об арабо-израильском конфликте и в целом понял, с каким чувством арабы воспринимают палестинскую проблему. Как арабские христиане должны относиться к такой ситуации? - спросили меня. - И что должны говорить их пастыри? Мне думается, что нельзя исключить из проповеди ту тему, которая горячо обсуждается повсюду, и в то же время нельзя занять однозначную позицию, как будто правда целиком и полностью на одной стороне (хотя, конечно, есть пастыри, которые именно так и поступают). Мне кажется, что для человека стороннего (для меня, например) было бы слишком самонадеянно высказываться по такому тонкому вопросу, однако, поговорив с некоторыми местными христианскими руководителями, я все-таки почувствовал, что и я могу кое-что сказать. С одной стороны, в Писании существуют некоторые вполне определенные истины, которые необходимо проповедовать без колебаний: например, истина о том, что Бог Библии - Бог справедливости, и Он не прощает несправедливого отношения, проявляемого со стороны отдельного человека или целого народа; что личная ненависть и жажда мести для Христиан совершенно недопустимы, поскольку Иисус заповедал любить врагов, действенно выражая вою любовь в молитве и делах; что христиане-арабы, собираясь на богослужении, должны особо молиться за Израиль, а евреи - за своих ближних-арабов; что Иисус заповедал Своим ученикам терпеливо сносить несправедливые страдания, не думая о мести; что Он призвал их быть миротворцами и что христиане, со смирением воспринявшие все сказанное Иисусам (будь то евреи или арабы), будут вынуждены отойти от слепого, мстительного фанатизма, присущего многим их соотечественникам (и за это последние их не поймут, обвинят в непатриотизме и подвергнут поношению). Однако в таком учении нет никаких противоречий.

С другой стороны, существуют весьма неоднозначные аспекты спора, по отношению к которым христианский пастырь должен быть особенно внимательным. Что мы знаем из Библии о праве народа на какую-либо территорию и, в частности, о праве занимать обетованную землю? Существует ли право утверждать справедливость за счет насилия? Могут ли христиане убивать? Возможна ли конструктивная миротворческая позиция христианина и какова она? Такие вопросы пастор должен предложить общему обсуждению. Например, в том, что касается насилия, он должен признать, что на протяжении всей истории Церкви христиане занимали противоположные позиции; все они осуждали войну как зло и считали, что убивать невинных - преступление, однако некоторые пошли еще дальше, утверждая, что крестный путь требует безусловного отрицания всякого насилия. Другие развили теорию «справедливой войны», согласно которой в определенных ситуациях (с учетом специфики воюющих сторон, используемых средств, масштаба предполагаемого страдания, а также с учетом возможного результата) война является меньшим из двух зол. Надо призвать членов Церкви к тому, чтобы они смело смотрели на эту проблему и, учитывая имеющуюся аргументацию, определяли свою позицию.

Второй пример касается абортов, споры о которых идут на Западе. Проповедуя на эту тему, мы можем смело утверждать, что Библия однозначно говорит о святости человеческой жизни. Писание рассматривает убийство как ужасное преступление, однако не столько потому, что всякая жизнь священна (в своем крайнем проявлении такой взгляд более свойственен буддизму, нежели христианству), сколько потому, что священна именно человеческая жизнь, «ибо человек создан по образу Божию» (Быт. 9:6). Споры идут о том, с какого момента зародыш можно назвать человеческим существом. Римско-католическая церковь считает, что о человеке, с его телом и душой, можно говорить с момента зачатия. Протестантская точка зрения состоит в том, что Бог знает нас еще до рождения, ибо Он «соткал» нас «во чреве матери» нашей (Пс. 138:13-16), и что с момента зачатия зародыш, по меньшей мере, можно назвать «человеком в творении». Поэтому протестантские богословы подчеркивают, что нерожденный ребенок (а не только мать) имеет «права», которые надо защищать.

На этом основании они не только рассматривают как преступление всякий «аборт по требованию», но и вообще отвергают любые аборты, за исключением тех редких случаев. когда приходится выбирать между жизнью матери и нерожденным ребенком. По поводу других случаев, когда прерывание беременности может быть морально оправдано, ведутся оживленные горячие споры (например, когда молодая, незамужняя девушка становится беременной в результате изнасилования). Однако в любом случае христианину легче найти решение, если он твердо усвоил, что жизнь человека, как существа богоподобного, священна, независимо от того, пребывает ли он «в творении» или уже полностью сформировался.

Таким образом, наша задача сводится к тому, чтобы рассмотреть спорную проблему со всех сторон и не давать гладких ответов, избавляющих от необходимости думать самостоятельно. В противном случае мы воспринимаем наших братьев как детей, не умеющих принимать самостоятельные решения, и тем самым обрекаем их на хроническую незрелость. Мы же, напротив, должны ясно и уверенно преподать им простые истины Писания и содействовать развитию христианского мышления, с помощью которого они будут самостоятельно решать острые проблему современности, постепенно возрастая во Христе.

НА ПУТИ К ЗРЕЛОСТИ

Умение свободно мыслить и принимать решения является необъемлемым качеством зрелого человека; именно оно положено в основу так называемого «ненаправленного» метода современной педагогики. Выбирать за других людей значит относиться к ним как к детям, оставляя их таковыми; однако если мы помогаем сделать им свой собственный выбор, мы воспринимаем их как взрослых, тем самым содействую их взрослению. Христианские проповедники и наставники должны сделать все возможное, чтобы сохранить свободу человека и оградить ее от посягательств секулярного мира, пытающегося обезличить и запрограммировать его поведение (как, например, это происходит в некоторых формах рекламы и обучения).

В своей знаменитой книге «Скрытый зов» (с подзаголовком «Введение в технику массового убеждения через подсознательное») журналист Венс Паккард охарактеризовал американцев как «наиболее управляемую нацию по эту сторону железного занавеса», поскольку они постоянно испытывают действие подсознательных стимуляторов» и «неосознанной рекламы»8. Он утверждает, что коммерсанты, сборщики пожертвований, социологи, политики, промышленники и прочие, используя результаты исследований в области мотивации (то есть экспериментов, относящихся к подсознательной мотивации нашего выбора), постоянно играют на наших слабостях (тщеславии, самолюбии, страхе, сексуальной потребности). Книга читается с интересом, однако вызывает тревогу, поскольку раскрывает возможности манипулирования человеком на уровне его подсознания. «Осуществляются широкомасштабные усилия (нередко достигающие поразительного успеха) для того, чтобы, используя данные психиатрии и социологии, направит в нужное русло наши неосознанные привычки, наше желание что-то купить и даже наши мысли», - пишет Венс Паккард9. «Как бы нас ни называли - «потребителями»10 или «гражданами»11, - в любом случае скрытые раздражители воздействуют на нас, стремясь завладеть тайнами нашей психики»12.

Другая сфера манипуляций связана с образованием, о чем не мало написано. Для того, чтобы охарактеризовать эту опасность, я обращаюсь к другому автору, имя которого Паоло Фрейре. Он родился в Ресифи, на северо-востоке Бразилии, в 1921 г. Когда ему было одиннадцать лет, он испытал муки голода и поклялся бороться с ним где бы то ни было. Впоследствии он стал ученым секретарем и генеральным координатором бразильского «Национального проекта борьбы в неграмотностью среди взрослых», однако после военного переворота 1964 г. был арестован, а затем выслан из страны. С тех пор он работал в Чили, в Гарварде и Женеве. Основная сфера его интересов - так называемая «культура молчания», то есть обстановка невежества и пассивности, в которой живут народы Латинской Америки. В своей книге «Педагогика угнетенных» он говорит о необходимости «пробуждения сознания» у этих народов, о воспитательном процессе, в ходе которого сначала они должны адекватно воспринять окружающую их действительность, а затем предпринять определенные действия по ее преобразованию. Паоло Фрейре - марксист, и некоторые особенности его книги для меня неприятны и неприемлемы. Тем не менее, я считаю, что его принадлежность к марксизму не дает никаких оснований для отрицания основного учебно-педагогического тезиса, который он развивает. Он различает два подхода к образованию. Первый называется «повествовательным обучением», поскольку включает в себя «повествующий субъект (то есть учителя) и учеников, рассматриваемых как пассивно воспринимающий объект обучения». Такой подход превращает учеников в пустые «сосуды», которые учитель стремится наполнить. «Таким образом, обучение превращается в некое вложение знаний: ученики выступают как своего рода хранилища, а учитель - как вкладчик. Вместо акта живого общения учитель выдает отчужденную информацию. Такова «банковская» концепция обучения»13.

Сам Паоло Фрейре отстаивает альтернативную концепцию обучения, которую он называет «проблемной»14. Она предполагает диалог, в котором учителя и ученики вместе изучают окружающую обстановку и помогают друг другу критически ее осмыслять. Согласно автору различие между двумя концепциями состоит в следующем: «Так называемая «банковская» система обучения притупляет и подавляет творческие силы, «проблемное» же обучение предполагает постоянное раскрытие реальности. Первое стремится «потопить» сознание, второе, напротив, стремится выявить его и дать возможность критического вмешательства в окружающую действительность»15.

Далее от отмечает, что именно здесь сокрыто наиболее яркое отличие человека от животных. Животные существуют «вне истории», поскольку они не могут осмыслить свою ситуацию, не могут «ставить целей» и осмысленно стремиться к преобразованию реальности. Человек же, напротив, осознает себя и окружающий мир, ему присуще целеполагание, ориентированное на изменение окружающей среды16. Кроме того, «животные не могут воспринимать мир отстраненно: они погружены в него. Человек же занимает отстраненную позицию, он объективизирует мир и тем самым получает возможность понять его и преобразовать своим трудом»17. Без осознания мира и возможности действия человек не был бы человеком в полном смысле слова, поскольку именно благодаря мышлению и активному действию он вычленяет себя из безликого мира объектов, подвластных управлению со стороны других людей, и становится субъектом истории наделенным свободной волей18.

Таким образом, как в рекламе, так и в обучении возможно или управлять людьми, или служить им, обезличивать их, или же, напротив, содействовать их взрослению. Перед таким выбором поставлен и проповедник. Конечно - совершенно другое дело: она воистину уникальна по свое природе, поскольку имеет дело с богодухновенным и авторитетным Словом. И тем не менее, нам ни в коем случае нельзя использовать авторитет Слова Божия для того, чтобы подавлять в человеке человеческое, ибо Сам Бог, возлюбив человека и сотворив его по образу Своему, не посягает на наше человеческое достоинство. Он уважает разум и волю, которые вложил в нас, Он никогда не принуждает нас, но, напротив, ждет нашего свободного и осознанного ответа, проникнутого любовью к Нему. Не потому ли библейские писатели призывали развивать критическое восприятие действительности? Прав Елиуй, сказавший, что «ухо разбирает слова, как гортань различает вкус в пище» с тем, чтобы насладиться ею или отвергнуть. С мыслями так же, как с пищей, продолжает Елиуй и предлагает: «Установим между собой рассуждение и распознаем, что хорошо» (Иов. 34:1-4). Равным образом Новый Завет призывает христиан «испытывать духов», чтобы узнать «от Бога ли они», и вообще «испытывать все» и «удерживаться от всякого рода зла» (1Иоан. 4:1; 1Фес. 5:19-22). Таким образом даже те вести, которые кажутся богодухновенными необходимо оценивать в свете учения апостолов, поскольку только тогда христианин будет постепенно «возрастать в познании и всяком чувстве», становясь «совершенным», у которого «чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Филип. 1:9-10; Евр. 5:14).

Тем, кто сегодня призван быть христианскими проповедниками, надо сделать все возможное, чтобы помочь освободиться от навязанных лозунгов и штампов, а также развить интеллект и нравственное чувство, дабы различать истину и ложь, добро и зло. Конечно, мы должны поддерживать смиренное отношение к Писанию, но в то же время показать, что вовсе не претендуем на непогрешимость наших истолкований. Мы должны призвать наших слушателей «испытывать» все, чему мы учим, благожелательно принимая вопросы и не возмущаясь. Какая польза оттого, что люди будут без ума от наших проповедей, будут цепляться за каждое слово, впитывая его как губка. Желая этого, мы заслужим сурового осуждения, которым Иисус осудил тех, кто хотел прослыть «учителем» (Матф. 23:7-8). Вспомним о жителях Верии, которые названы «благомысленными» и которые действительно были благомысленнее фессалоникийцев, потому что воодушевление не помешало им критически осмыслить услышанную проповедь: «Они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так» (Деян. 17:11).

Образец открытого и критически настроенного ума можно усмотреть даже в метафорическом восприятии священника как «пастыря», пасущего овец. Известно, что овцы часто описываются как «кроткие» создания, и это, пожалуй, так и есть, однако они весьма разборчивы в пище и, конечно, не так всеядны, как козы. Пастух знает, как пасти их. Он вообще их не кормит (за исключением, быть может, больных ягнят, которых он может взять на руки и покормить из бутылки); он просто выводит их на доброе пастбище, где они сами выбирают, что им нужно.

* * *

В заключение я кратко охарактеризую основные особенности проповеднического служения, которое метафорически представлено как строительство моста между явленным в Писании Словом и современным миром. Проповедь, проникнутая такой идеей, должна авторитетно излагать библейские принципы вероисповедания, но взвешено и объективно соотносить их со сложными проблемами современности. Нет сомнения в том, что крайне трудно сочетать авторитет и предварительный анализ, категоричность и сдержанность, убежденность и непредвзятость; крайне трудно учить людей и в то же время оставлять им свободу для выработки собственного мнения. И тем не менее, мне кажется, что это единственный путь, дающий возможность цельно подходить к Слову Божию, возвещая то, что понятно, и не стремясь выдать за таковое все то, что требует осмысления, и вести народ Божий к духовной зрелости, призывая его развивать и утверждать христианское мышление.

1 Stalker, p. 199.

2 Baxter, Reformed Pastor, p. 136.

3 Spurgeon, Lectures, First Series, pp. 82, 83.

4 Spurgeon, All-Round Ministry, pp. 117, 127.

5 Еф. 5:21; 6:9; Кол. 3:18; 4:1; 1 Петр. 2:18; 3:7.

6 Быт. 2:24; Марк. 10:5-9; 1 Фес. 4:3-5.

7 Иак. 2:14-18; Иоан. 3:17-18; 2 Кор. 8:1-15.

8 Pollock, Wilberforce, p. 53.

9 Welsby, p. 9.

10 Religion and the Rise of Capitalism (by R. H. Tawney, Pelican 1938), p. 171, in Welsby, p. 16.

11 Blamires, p. 3.

12 Packard, p. 9.

13 ibid., p. 11.

14 ibid., Part 1.

15 ibid., Part 2.

16 ibid., 216.

17 Freire, pp. 45-46

18 ibid., p. 54.

19 ibid., p. 54.

20 ibid., pp. 70-73.

21 ibid., p. 96.

22 ibid., pp. 97, 101, 135.