Дуглас Ф. Келли

Появление свободы в современном мире

Заключение

 

 

Жан Кальвин считал богословие scientia practica, и поэтому с начала и до конца существенно связывал интересы доктрины с законными и политическими вопросами. На него оказывали постоянное влияние древнее константиновское урегулирование и позднесредневековый римский католический консилиаризм, а также глубокое изучение ветхозаветной древнееврейской формы правления и римского гражданского права. Он верил в относительную независимость церкви, поддерживаемую и подкрепляемую гражданской магистратурой. Другими словами, Кальвин придерживался древнего взгляда о «двух властях», то есть, что церковь и государство устанавливаются непосредственно Богом без какого-либо подчинения друг другу и контроля друг над другом. Обе обладают равной властью под наивысшей Божьей властью, которая выражается через Его непогрешимое Слово. Кальвин придерживался намного более позитивного взгляда на руководство Божьего закона для христианской жизни и формы правления, чем Мартин Лютер, старший государственный деятель Реформации.

Несмотря на то, что Кальвин подчеркивал определенную ценность закона, его сильно теоцентрический взгляд ясно ограничивал полномочия любой человеческой власти и установлений закона. Все они в равной степени находятся под высшей властью Божьего превосходящего закона, включая естественный закон, запечатленный в совести всех людей, и, что самое важное, открытый закон Писания. Это означало, что в крайних обстоятельствах люди имеют право сопротивляться гражданской тирании во имя этого высшего заветного закона настолько, насколько ими руководят должным образом назначенные «меньшие магистраты».

Трактарианцы французских гугенотов, следовавшие за Кальвином, размышляя об успокоении умеренных католиков во Франции, продвинули идеи Кальвина о договорной основе гражданского управления далее в направлении конституционного взгляда на государство, развивая идеи о естественной свободе и народном суверенитете. Они во многом опережали свое время, видя главную цель гражданского управления в защите свободы и безопасности народа. Они развили более политическую (и менее богословскую) теорию о революции на основе законного двустороннего соглашения между правителями и народом, одновременно сохраняя понимание ответственности перед Богом за верность соглашениям.

В Шотландии Джон Нокс был похож на Кальвина в том, что поддерживал, по сути, средневековые католические представления о христианском гражданском магистрате, защищающем и в значительной степени укрепляющем независимую церковь. Но в отличие от Кальвина он придерживался более радикального взгляда на гражданское сопротивление. Фактически Нокс учил о праве и долге простого народа поднять революцию против правящих властей даже без руководства со стороны меньших магистратов, если светские власти отказываются уничтожить идолопоклонничество и основать протестантскую религию. Нокс по сравнению с Кальвином дал более основательное развитие обращения к библейским прецедентам, особенно, к ветхозаветной древнееврейской теократии, как основанию для формирования – и уничтожения – современных законных установлений.

Преемник Нокса, Эндрю Мелвилл, развивая пресвитерианскую церковную систему во время растущих абсолютистских монархических замыслов со стороны Иакова VI (I Англии), подчеркивал главенство Иисуса Христа над Его Церковью. Это придавало смысл балансу сил между церковью и государством и проистекающей свободе народа предпринять любые необходимые политические действия для сохранения прав «Христовой короны и завета». Годы полезной борьбы в Шотландии и Англии привели к сильному росту личных гражданских и церковных свобод, особенно, после Славной Революции 1688 года, не только для Шотландии и Англии, но и для большой части западного мира.

Пуританская борьба на различных стадиях английской революции XVII века видела беспрецедентные споры и эксперименты в применении на практике вдохновленной кальвинизмом и основанной на соглашении конституционной теории. В период Республики сначала казалось, что пресвитерианский (и католический) взгляд на две независимые и не подчиняющиеся друг другу власти церкви и государства (со строгим ограничением государственных полномочий над религиозными и гражданскими свободами личности) будет господствующим. Но этого не произошло.

Восстановление короля Карла II в 1660 году одновременно восстановило прежнюю английскую теорию «одной власти» государства. (Власть церкви, как считалось, идет через власть государства и в определенных отношениях ей подчиняется.) Несмотря на то, что завершающая фаза английской революции четко ограничивала власть монархии в 1688 году, она оставила нетронутой единую власть «короны в Парламенте» над всем остальным, включая церковь. Это привело к проблемам и в Шотландии и в американских колониях, проблемам, от которых мы полностью так и не избавились.

Американские колонии попали под большое влияние кальвинистских иммигрантов конгрегационалистских и пресвитерианских убеждений. Конгрегационалисты Новой Англии и пресвитериане средних и южных колоний объединились в желании сдержать тиранические склонности падшей человеческой природы, заявляя о договорном ограничении правительственной власти. Бог правит, и его закон дает его народу право на правительство, «установленное среди людей, которое получает свои обоснованные полномочия от согласия управляемых». Это подразумевает право на сопротивление гражданской тирании по условиям установленных свыше договорных обязательств, связывающих и правителя и управляемых.

Когда в ходе событий североамериканских колоний, а затем революции данный подход оказался реальным, в нескольких штатах возникла система и народ, которые стали исторически беспрецедентными в примере гражданской и религиозной свободы. Эта американская система вышла из многих источников, включая светское мышление Просвещения, но кальвинистское развитие понятия «двух властей» о церкви и государстве занимало ведущее место в процессе её формирования. Этот взгляд, с пресвитерианской точки зрения, защищал непосредственное главенство Иисуса Христа над Своей Церковью без гражданских посредников. Понятие «двух властей» во многом способствовало установлению в Америке согласия управляемых, договора или конституционных ограничений любой гражданской власти и всех установлений, рассматриваемых в свете превосходящего Божьего закона, контроля и баланса сил в политической и правовой структуре, свободе совести и неотъемлемом праве на сопротивление тирании, не важно, насколько сильны или законны её притязания.

К концу XVIII века кальвинизм оказал сильное влияние на гражданские формы правления на большей части западного мира. Кто-то может утверждать, что практический смысл кальвинистских взглядов на свободу личности и структуру общества сыграли главную роль в современных правительственных соглашениях, потому что его богословское предположение о Божьем превосходящем законе, человеческой греховности и Божьем искупительном намерении для человечества, в общем, согласовывалось со здоровым функционированием общества или даже с окончательной реальностью. Однако этот взгляд может увести за пределы изложения событий законной и церковной истории в область толкования по вере – обоснованная область дискуссии, но находящаяся за пределами нашей настоящей компетенции.

Тем не менее, многие, кто поднимал серьезные вопросы об аспектах кальвинистского богословия, считали, что такие идеи, как кальвинистский взгляд о первоначальном достоинстве человека, его настоящей греховности и возможности искупления, помогли привести к благотворному развитию гражданских средств сдерживания тиранических наклонностей человека и защитить его достоинство и свободы. Тем не менее, если влияние важных кальвинистских идей (таких как ограничение и баланс сил) на гражданскую форму правления XVII и XVIII веков показало благотворное приложение христианской религии, оно также подняло серьезную проблему.

К концу XVIII столетия существовала растущая тенденция для многих из основных практических значений кальвинизма для гражданского управления выйти на политическую «базарную площадь», разорвав связь с богословием, которое их сформировало. Возможно, это и была сила, которая сделала  идеи и практики кальвинизма широко доступными в более секуляризованной форме, соединив его с другими течениями мысли и изменив акцент с религиозного или «узкого» на политический или «конституционное» выражение. Конечно, ранние кальвинистские теоретики, такие как Бучанан, Алтусий и гугенотские трактарианцы уже делали шаг в этом направлении, и можно утверждать, что его элементы заметны во взгляде самого Кальвина на естественный закон и закон о народах.

Тем не менее, этот секуляризованный процесс также породил опасность того, что основанные на вере идеи могут либо стать самоцелью, теряя, тем самым,  гармоничную проекцию в более широком теологическом контексте и склоняясь к идолопоклонничеству, либо «перестать развиваться» и «иссохнуть», лишаясь жизнеспособности и силы, если надолго отрезаются от своих корней в библейской вере. Кальвинистские ученые в XIX столетии, особенно, нидерландцы, обратились к этим проблемам во время последствий широко распространенной секуляризации мышления и культуры, последовавшей за французской революцией.