Джон Дункан Макки

История Шотландской Реформации

Глава XI. ДОСТИЖЕНИЯ РЕФОРМАЦИИ

 

 

Были ли у Реформации реальные достижения?

Некоторые отвечают: «нет!» Они утверждают, что Реформация заменила своим суровым детерминизмом и нетерпимостью более либеральные взгляды и практику средневековой церкви; что она уничтожила многое из художественного наследия Шотландии; что она изъяла из религии всю ее красоту и объявила счастье преступлением; что вместо того, чтобы принести мир в Шотландию, она принесла кровопролитную борьбу, во время которой работа реформаторов осталась незавершенной; и что когда после «Второй Реформации» и второго периода епископства, Пресвитерианская Церковь Шотландии, наконец, утвердилась, она фактически отступила от строгого соблюдения Договоров и от своих старых доктрин, которые в 1560 году казались такими важными.

Прежде чем оценить достижения Реформации, все то позитивное, что у нее было, необходимо ответить на вышеприведенные обвинения. Во-первых, доктрина предопределения и ограниченного спасения была хорошо известна в средневековой церкви. На практике средневековая церковь была далека от веротерпимости. Об этом свидетельствуют такие факты, как сожжение на костре еретиков, «Совет Крови» в Нидерландах, бойня в Варфоломеевскую ночь. Хотя решимость устранить «католическую мессу» из Шотландии привела к уничтожению многих прекрасных сооружений и предметов, считавшихся «памятниками идолопоклонства», это разорение, причиненное реформаторами, было не таким разрушительным, как предполагают многие. Великие аббатства на границе между Шотландией и Англией были разрушены англичанами. Другие аббатства пришли в запустение из-за жадности аристократов. Археологические находки свидетельствуют о том, что некоторые церковные здания, включая собор Святого Андрея, пришли в упадок еще во времена старой церкви, потому что предназначенные для их содержания деньги были истрачены на другие цели. Археологические находки также свидетельствуют о том, что некоторые из этих церковных зданий использовались после Реформации для размещения в них протестантских церквей. Монахи не были брошены на произвол судьбы. Их не так уж и много было. Многие из них присоединились к протестантской церкви, это мы видим в реестре собраний Церкви Св. Андрея. Некоторые из них продолжали получать свои прежние доходы. Другие продолжали жить в собственных домах, о чем говорит Скотт в «Аббате», и как это фактически было в Кроссрэгеле. 

Нокса считали иконоборцем, но архиепископ Споттисвуд, хотя и отмечал с сожалением вандализм революции, говорит следующее: «Есть также сообщение о том, что Джон Нокс (чьи высказывания многими почитались как речи оракула) сказал в одной из своих проповедей, что самый надежный способ избавиться от грачей — это разрушить их гнезда. Подобное высказывание (если оно действительно сорвалось с языка) должно было пониматься как относящееся только к монастырям — в соответствии с Актом, принятым Советом. Но народная ярость, раз возникнув, не соблюдает никакой меры и не прислушивается к советам и здравому смыслу».

Разумеется, деятели Шотландской Реформации очень хотели использовать приходские церкви для своих целей. Верно, что они сделали их внутри почти пустыми. Ведь они верили, что Его Величество Бог достаточно украсил свой храм, и боялись, что мирские украшения могут отвлечь взоры и умы прихожан от созерцания вечных истин. Очевидно, они не могли по достоинству оценить святость красоты, но они хорошо понимали красоту святости.

Также несправедливо винить протестантов за развязывание войн, которые возникли вслед за Реформацией. Протестанты вели войну, обороняясь. Рим пытался вернуть свои потерянные доминионы. На большей части Европы велись «религиозные войны» против сил, которые прекрасно умели преследовать. Деятели Реформации знали, какая их ждет участь, если они сдадутся.

И, наконец, хотя верно то, что за семьдесят лет, прошедших после Реформации, идеи людей 1560 года претерпели большие изменения, верно также и то, что многое из их дел сохранилось. Даже при епископах Служебником все еще была Книга общественного богослужения, а церковные суды, хотя и контролировались свыше в большей мере, чем раньше, все еще функционировали под епископальным контролем. Клэрендону, который пришел вместе с Карлом I в 1633 году, казалось, что Шотландская Церковь опустилась гораздо ниже надлежащего (т.е. английского) образца. Вот что он писал:

«Хотя номинально имелись епископы, вся система судопроизводства и они сами подчинялись Ассамблее, которая была чисто пресвитерианской; никакой формы религии на практике, никакой литургии, ни малейшего присутствия какой-либо красоты святости;  духовенство в своем большинстве руководствуется коррумпированными принципами».

 

Даже при втором епископстве сохранилось, продолжая существовать, многое из пресвитерианской традиции, по меньшей мере, когда во главе церкви стоял веротерпимый архиепископ Лейтон. Английский нонконформист Джосия Чорли (Josiah Chorley), приехавший в университет Глазго в 1672 году, с удовлетворением отмечал:

«Благопристойный лик религии виден во всем городе в семейных религиозных занятиях; ничто не позволяется делать в церковное время – ни игры, ни прогулки; в большинстве домов читают Священное Писание, поют псалмы и т.д.».

 

Побывав на службе в соборе, он сначала «очень задумался о том, почему же здесь есть церковные диссиденты».

Увидел ли бы он все это в Шотландии, и было ли у него такое мнение, если бы не было Реформации?

Конечно же, со временем некоторые прежние стандарты отошли на задний план.

После упрочения революции никакие попытки вновь ввести Договоры не предпринимались, хотя они по-прежнему пользовались уважением у очень многих людей, а открыто их поддерживало решительное меньшинство – Cameronians, или реформатские пресвитериане. Однако прежде чем осудить пресвитериан за  «придумывание» Договоров, за фанатизм в их исполнении и за нелогичность, когда Договоры были преданы забвению, следует ответить на несколько вопросов.

Без сплоченности, обеспечиваемой первыми Договорами, было ли под силу Конгрегации, при всей ее глубокой убежденности, победить католическую церковь, прочно укоренившуюся в Шотландии? Без объединения вокруг «национального договора» в 1638 году смогла бы Шотландия отразить попытку Карла I ввести главенство короля над церковью?

Задумываются ли когда-нибудь те, кто клеймят сторонников Договоров за их нетерпимость при последних монархах из династии Стюарт, о том, что когда государство осмелилось прибрать к рукам Церковь Англии, сопротивление государству во имя совести было наиболее достойным делом?

И, наконец, прекратив придавать Договорам большое значение, оставила ли Церковь свои основные принципы? В войне с «сатаной», как и во всех других войнах, оружие и стратегия меняются со временем. Церковь оставила то, что было одним из средств воплощения своих принципов, но разве она оставила сами принципы? Разве Шотландская Церковь не показала себя столь же решительной, как и любая другая церковь, в активной борьбе против зла? И разве она не утверждала постоянно, что первоосновой истинной религии является непосредственная связь верующего со своим Творцом через Христа, Божьего Сына?

Все это ведет нас от рассмотрения критики в адрес деятелей шотландской Реформации к рассмотрению их достижений и положительных сторон. В каком состоянии была бы сейчас религия, если б никогда не было Реформации? Реформация сбросила разложившуюся церковь, которая допускала суеверия и смотрела сквозь пальцы на поведение священнослужителей, очень отличавшееся от принципов, которые они проповедовали; которая, несмотря на свою доктрину, иногда прощала грех за исполнение определенных услуг и даже за деньги; которая давала сан священника недостойным людям; которая, сжигая еретиков, не могла обуздать вопиющие пороки даже среди своих выдающихся лидеров; и которая, как показывают протоколы Провинциальных Советов, была совершенно неспособна реформировать себя. Если бы не было Реформации, могла бы католическая церковь быть такой, какой она есть сегодня? Кто может сказать?

Однако, достижения Реформации более значительны, чем победа над церковью, которая отпала от своего прежнего вероисповедания. Реформация привила людям глубокое чувство личной религии: человек должен иметь личную непосредственную связь со своим Творцом. Кальвинизм был суровой верой, но он учил, что каждое действие человека имеет вечное значение; и если кальвинизм не верил в то, что человек может обрести спасение за счет своих добрых дел, он учил, что добрые дела являются неизбежным следствием внутренней праведности.

Порядок ведения церковного собрания, на которых разбирались, в основном, вопросы аморального поведения, а также и другие вопросы, был инквизиторским, но он воспитал в шотландцах терпение при порицании, уважение к порядку и к повседневной нравственности, хотя аморальные люди были. Было замечено, что когда в XVIII и XIX столетии в Америку приехали эмигранты из Шотландии, то, испытывая голод и холод и не имея друзей на новой земле, они не лгали и не крали.

Что касается более мирских вопросов, то здесь мы видим, что хотя грандиозный проект, предусмотренный Книгой Церковного Порядка, не был воплощен в жизнь, деятели шотландской Реформации заложили принцип — «каждый человек имеет право по рождению на хорошее образование соответственно своим способностям». Они заложили фундамент такой системы образования, начиная с приходских школ, которая выдвинула Шотландию в первые ряды в области образования, где она находилась довольно долго.

Хотя теории деятелей шотландской Реформации были не очень точными, они внесли большой вклад в развитие «конституциональных» идей. При анализе выявляется, что кальвинистское государство аристократично, а не демократично. Когда на одной из встреч Джона Нокса с шотландской королевой Марией Стюарт она спросила его: «Какое вам дело до моего брака, кто вы такой в этом государстве?», он ответил: «Я – подданный, родившийся в нем». Этим своим ответом он не обязательно утверждал право каждого человека вмешиваться в высокую политику и в личную жизнь своего монарха; он исполнял долг, который, как он полагал, был возложен на него, поскольку он был проповедником Слова Божьего. Однако он говорил от лица «подданного королевства». А когда общины должны были избирать своих священников, и при этом каждый человек имел право голоса, это был путь к настоящей политической свободе.

Достижения Реформации не должны измеряться ни ее победой над злом, ни перечнем положительных моментов, ни ее успехами в конкретных областях. Ее достижения должны рассматриваться во всей своей совокупности, а также как часть великого европейского опыта. Лейтмотивом Возрождения было устранение разногласий между теорией и реальностью; утверждение реальности, а не притворства. Реформация в одном из своих аспектов внесла дух Возрождения в мир религии.

Какими бы ни были недостатки шотландской Реформации, она изменила жизнь шотландского народа. Она установила великие принципы, а именно: нет никакой другой истинной религии, кроме Евангелия, проповеданного Христом и апостолами; нет и не может быть различия между официальной религией и личной праведностью, человек может реализовать себя и цель своего Создателя только при своей непосредственной связи с Богом через посредничество только Иисуса, и больше никого. Не всегда деятели шотландской Реформации оправдывали свое вероисповедание, но их личные качества были высоконравственными. Евангелие, которое они проповедовали, воодушевляло каждого человека, давая силы идти вперед со Щитом Веры, и вооружало шотландский народ убеждениями, которые сослужили им хорошую службу и в хорошее и в плохое время.

Реформация дала новый смысл и новую цель многим людям, которые ранее жили рутинной жизнью, не имея ни цели, ни надежды. Реформация внушила каждому человеку чувство самоуважения и мужество, способное выдержать жестокие преследования. Коротко говоря, Реформация сделала шотландский народ мужественным, добивающимся своих целей, а главное, богобоязненным народом. Несомненно, у наших духовных предков были свои недостатки, но мы не должны относиться свысока к ним сегодня; вместо этого мы должны взглянуть на себя и спросить себя, достойны ли мы людей, оставивших нам великое наследие.