Джон Дункан Макки
История Шотландской Реформации
Глава VII. ДЖОН НОКС
Источник: http://refspb.ru/
Долгое время Джона Нокса считали выдающейся личностью шотландской Реформации. Веками на него смотрели с почитанием, как на основателя нашей национальной церкви. Однако одновременно его и критиковали. Под конец его осудили, как человека, который забрал из религии всю красоту и счастье и навязал своей стране тяжёлый порядок Женевы.
Кем он был и что делал, станет ясно из следующих страниц, но некоторые недоразумения можно исключить с самого начала. Нет сомнений по поводу силы его великой личности, но неверно полагать, что он всегда мог навязать свою волю, даже своим братьям реформатам, и тем более всей Шотландии. С человеческой точки зрения, победа его дела не была предрешённой. Если бы оно потерпело неудачу, он оказался бы в опасности жестокой смерти.
Среди его союзников были религиозные люди, которые не разделяли всех его взглядов, а также те, которые были движимы политическими и религиозными интересами. Для последних он временами был скорее препятствием, нежели лидером. Ещё один момент. Допуская, что во всём он мог иметь своё собственное мнение, не значит, что он сымитировал Женеву во всех отношениях. Не следует забывать, что он редактировал и резюмировал «Трактат об Оправдании Верой» Генриха Балнавеса, который был послан ему в Руен, когда он «лежал в кандалах и тяжко страдал от телесной немощи на галере, называемой Нотр Дам, а [трактат] был написан честным человеком и верным христианским братом М. Генри Балнавесом из Халхилла, ибо этот самый является заключенным (хотя незаконно) старого Руенского дворца». И трактат этот определённо был лютеранским. Более того, какое-то время он служил в Англиканской церкви и, должно быть, был знаком со взглядами континентальных реформаторов, нашедших там убежище, с польским экстремистом Джоном Аласко, «которому позволили основать церковь иностранцев в Остин Фриарс в Лондоне, и с Валлеранд Пауллайн, который управлял колонией фламандских ткачей в Гластонбере». Позднее он стал служителем английской общины во Франкфурте в церкви, которая была закреплена за Пауллайном и группой французских протестантов; а с французским протестантством он, должно быть, познакомился в Диппе через гонения, которые, как говорилось, должны были искоренить там ересь.
Поэтому не стоит предполагать, что его религиозная политика сформировалась только на Женевском опыте. Женева, в конце концов, была городом-государством, а Шотландия была нацией.
Тем не менее, верно, что он понимал, что Женева была местом, «которая, я никогда не побоюсь и не постыжусь сказать, является самой совершенной школой Христа, когда-либо существовавшей на земле после апостольских времен». В Женеве он жил со своей женой, и там у него родились два сына.
Когда всё сказано, прежние идеи в основном правильны. Нокс был доминирующей личностью в Шотландской Реформации, и национальная Церковь, созданию которой он способствовал, была основана в основном по гельветическому образцу.
Кем тогда был Джон Нокс?
Джон Нокс родился в Гиффордгейте, пригороде Хаддингтона, где-то между 1513 и 1515 гг. Он получил образование в Св. Андрее по руководством Джона Мэйора и стал священником. Как священнослужителя, его называли «сэр», и то, что его не называли «мистер», было доказательством того, что он так и не закончил учебное заведение. В течение некоторого времени он служил как папский юрист в Лофиане.[5]
Говорят, что изучение Иеронима и Августина заставило его усомниться в богословии Мэйора, и согласно одному неясному источнику, кардинал Битон осудил его за ересь. Определённо, он попал под влияние Висхарта и однажды понёс двуручный меч вместе с проповедником, чьей жизни угрожал кардинал. В «Истории Реформации в Шотландии» он рассказывает, что Висхарт, зная, что недоброжелатели окружат его в Хаддингтоне, отпустил Нокса, говоря: «Возвращайся к своим детишкам, и да благословит тебя Бог. Для одного жертвоприношения достаточно и одного». Предположительно, он уже работал домашним учителем для двух сыновей Хью Дугласа из Лонгнидри; во всяком случае, вместе с ними и сыном Александра Кокбурна из Ормистона он нашёл убежище в замке Св. Андрея во время пасхи 1547 года.
Во время его прибытия существовало странное перемирие, когда осаждённые могли свободно передвигаться по городу и посещать приходскую церковь. Естественно, он стали спорить с приверженцами старой религии. Их проповедника, Джона Роу, бывшего скорее протестантом, нежели ученым, беспокоили доводы Джона Аннанда, директора колледжа Св. Леонарда, и после совещания с Балнавесом и сэром Дэвидом Линдсеем из «Горы» (который был в Св. Андрее, но не из замка) Роу обратился за помощью к Ноксу, преподававшему в часовне замка и обучающему катехизису в городской церкви. После совещания было решено, что, независимо от того, насколько невелико собрание, оно имеет право избирать служителя, у которого, как они считали, есть Божий дар, и Роу открыто пригласил Джона Нокса взять на себя должность проповедника. Нокс залился слезами, но не посмел отказаться от возложенной на него ответственности и смело вызвал Аннанда к полемике в приходской церкви. Он решил доказать, что римская католическая церковь того времени еще более вырождалась от чистоты, которая была ей свойственна в дни апостолов, чем церковь древний евреев отходила от установлений Моисея, когда он согласились с невинной смертью Иисуса Христа. В следующее воскресенье в ответ на всеобщее требование он прочитал проповедь, после которой говорили, что «другие только надрезают ветви папизма, но он [Нокс] наносит удар в самый корень, чтобы разрушить его целиком».
В результате лидеры старой церкви были вынуждены оправдываться, и между Джоном Ноксом и монахом Арбукле была организована официальная полемика под председательством Джона Винрама, главного викария. Во время дебатов францисканец, отстаивая обряды, не установленные Писанием, воспользовался неудачным аргументом, говоря, что «апостолы еще не приняли Святого Духа, когда писали свои послания; а когда они его приняли, тогда и установили обряды».
Это разительное признание разрушило дело монаха. Но и ранее старая церковь оправдывалась с помощью средств самозащиты, а не логики. Французские канониры покорили замок и в нарушение условий капитуляции (согласно Ноксу) заключенные были перевезены во Францию, где некоторых, включая самого Нокса, послали на галеры.
О своих испытаниях он говорит мало. Возможно, не всегда они были крайне тяжелыми, потому что каким-то образом он смог пересмотреть «Трактат» Балнавеса, но, когда галеры отошли от берегов Шотландии, он был почти при смерти, хотя ещё мог предсказать, что будет проповедовать в церкви Св. Андрея, чью колокольню он видел из-за волн.
Несомненно, он перенёс достаточно несчастий, но так как считал себя участником битвы между Богом и «Сатаной», он не думал о большом значении периода, когда он «вышел из строя». В своей «Истории» он записывал вопросы, которые ставил в деятельности проповедника, или его определённые действия в защиту Истины; но относительно пленения он упоминает только несколько случаев, когда он мог оправдать свое положение.
По настоянию Англии, готовой заключить мир с Францией, в 1549 году его освободили, и он стал признанным проповедником сначала в Бервике, а затем в Ньюкасле. Нокс утверждает, что с его помощью мир пришёл в город, отличающийся своим беспокойством, и он был принят в качестве духовного советника Елизаветы Боус, представительницы знатного дома, на чьей дочери Мариори он впоследствии женился, несмотря на нежелание ее родственников. В 1551 году его сделали королевским капелланом, а на следующий год призвали на юг, возможно, чтобы подальше отстранить его от Шотландии, или чтобы разобраться с анабаптистами, которые становились беспокойными, но, может быть, чтобы поторопить Кранмера на пути дальнейших реформ, которые тот проводил довольно неохотно по настоянию иностранных докторов. Вероятно, под его влиянием во вторую Книгу общественного богослужения были включены известные «Черные правила богослужения», которые объясняют, что положение на коленях во время принятия Таинства не подразумевает признание доктрины о пресуществлении.
Тем не менее, не стоит преувеличивать его влияние. В английской «Книге общественного богослужения» было много того, с чем он не соглашался, как с «введенным только по правомочию человеческой власти, не имеющим основания в Слове Божьем; чем долгое время злостно и очень суеверно злоупотребляли в Мессе».
Он отказался от прихода Всех Святых на Бред Стрит, и когда ему предложили Рочестерский приход, от него он тоже отказался. Понятно, что Нокс сомневался в искренности Нортумберленда, которого сравнивал с Ахитофелом, и который, в свою очередь, считал его «неблагодарным и неприятным». Но, возможно, его отказ от епископства был вызван расхождением мнений, даже с Кранмером, относительно должности епископа. В «Трактате» Балнавеса должность епископа приравнивается к «служителю Слова Божьего», и Нокс в «Резюме» к этой работе опускает слово «служитель», но повторяет утверждение Балнавеса о том, что основной обязанностью епископа является проповедование истинного Евангелия Иисуса Христа, не смешиваясь «с временными или светскими делами».
Каковы бы ни были основания, Нокс отказался от продвижения и, возможно, поэтому его дважды вызывали в тайный совет. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если б протестантское правление продолжилось, но в июле к власти пришла католичка Мария, и Нокс, прождав в Амершаме (Бакс) в надежде, что Мария дарует веротерпимость, был вынужден искать убежище за границей. 22 декабря он был уже в Ньюкасле, а в марте 1544 года пересек море. Он прибыл в Диппе с десятью гротами в качестве всего его состояния, но, несомненно, получил помощь от шотландских купцов, которые там торговали. Завершив «Благочестивое письмо предупреждение и наставления верующим Лондона, Ньюкасла и Бервика», Нокс отправился в Швейцарию, где обратился за советом к Кальвину в Женеве и Буллинджеру в Цюрихе касательно отношения христианского подданного к идолопоклонническому правителю. Ни один из авторитетов не поддержал мнение о том, что вооруженное сопротивление неверующему правителю является простым долгом хороших христиан.
Он вернулся в Диппе, чтобы убедиться, что ситуация и в Англии и в Шотландии ухудшилась, потому что испанская Мария обдумывала брак с Филипом испанским, а в Шотландии Мария Гиз принимала на себя регентство. Он возвратился в Женеву и, проучившись там некоторое время, принял вызов во Франкфурт, где собранию английских беженцев разрешили проводить богослужения в церкви, приписываемой Валлеранду Пауллайну и французским протестантам, при условии, что их служба будет такой же, как и у французов. С этой должности его вытеснил свежий наплыв англичан под руководством Ричарда Кокса, впоследствии епископа Елийского.
Он допустил, чтобы вновь прибывшие, использовавшие английскую «Книгу общественного богослужения», присоединились к собранию, хотя в действительности они не отвечали требованию касательно французского ритуала. И они отплатили ему тем, что, имея на своей стороне большинство, стали пугать магистратов рассказом о том, что сила произведений Нокса подвергает город опасности.
Это произошло в марте 1555 года. Нокс снова вернулся в Женеву, но вскоре смог приехать в Шотландию. Удивительно: его знали как бунтовщика, а его трактат «Верное предостережение профессорам Божьей истины в Англии» (1554) был почти подстрекательством к тираноубийству. Объяснение состоит в том, что ситуация в Шотландии изменилась.
Нокс приписывал это изменение сильной руке Божьей, который поразил «Сатану» его же оружием. Гонения английской Марии привели в Шотландию сильных лидеров новой веры: полного энтузиазма Вильяма Харлоу и опытного Джона Виллока. Несомненно, проповедование этих людей было очень полезно, но улучшенное положение шотландских протестантов в основном было вызвано политическими интересами, которые вынудили Марию Гиз не отворачиваться от них. Прежде всего, Мария Гиз, изгоняя Аррана из регентства, вызвала вражду незаконнорожденного полукровного брата Аррана, сильного архиепископа Гамильтона, в результате чего силы католичества разделились. И снова, пытаясь сделать Шотландию французской провинцией, она не хотела возбуждать недовольство и с радостью искала помощи с любой стороны. Важно, что нет свидетельств о мученических смертях в Шотландии в период между сожжениями Адама Уоллеса летом 1550 и пожилого Уолтера Милна в апреле 1558. Следует также добавить, что к этому времени все более мощным становилось влияние книг, на которые мы уже ссылались.
Авторы не всегда были протестантами. Одним из наиболее эффективных критиков церкви был сэр Дэвид Линдсей из «Горы», сильный король-лев. В его хорошо известной «Сатире о трех сословиях», недавно успешно возрожденной, характер «Spiritualitie» (духовенства) показывается в самом невыгодном свете; а некоторые другие его работы, к примеру, «Kitteis Confessioun», еще более сильны в своих нападках на духовенство. Хотя он никогда не переходил границы старой Церкви, его с самого начала считали иконоборцем, а сэр Уолтер Скотт правильно объясняет его место в шотландской традиции, когда говорит следующее:
«Вспышка сатирической ярости, которая, взрываясь на первой стадии, заклеймила пороки времени и сломала ключи Рима».
Иллюстрация XVI века изображает, как он с молотком в руке разбивает ключи.
Король, как уже говорилось, сам видел постановку этой пьесы, и духовенство, предположительно, пользуясь его намеком, позволили событиям какое-то время идти своим чередом. Но ещё ранее они понимали опасность и стремились принять меры. Постановления парламента, запрещающие импортируемые книги (1525 и 1535 гг.) были вновь утверждены в 1543 году обязательным Актом Совета; и архиепископский собор 1549 года приказал, чтобы все епископы усердно следили, «какие люди хранят книги поэзии или низкой клеветы», обещая суровое наказание тех, у кого они будут найдены.
Закон не действовал. Книги из-за границы продолжали приходить — несколько английских Библий и произведение Гау «Richt Vay», а позднее и трактаты Нокса.
Одна из трудностей запрещения осужденных книг состояла в том, что нелегко было установить, где эти книги печатались, потому что печатники, по обычаю времени, помещали на титульный лист ложную информацию. На одном из памфлетов Нокса было написано «Напечатано в Риме перед замком Св. Ангелия в присутствии Св. Петра», а другой был якобы «напечатан в Каликау», хотя по всей вероятности оба были изданы в Лондоне.
Однако не все нежелательные книги ввозились. В 1547 году мэра Дунди попросили задержать книгу «Johne Scott, prentar». Парламент 1551-1552 гг., осуждая греховные баллады, песни и стихи, как на английском, так и на латинском, заявляет, что их постоянно печатают в Шотландии, и запрещает всякому печатнику издавать какую-либо книгу, не признанную церковной властью. Ссылка на баллады даёт понять, что книги, возбуждающие клерикальное беспокойство, не всегда были академическим работами о разуме и богословии. Некоторые были эпиграммами и песнями, не всегда деликатными по тону. Самыми известными были «Gude and Godlie Ballatis», за которые отвечали, как считали, три брата Веддерберн из Дунди, особенно, Джеймс. Все авторы, которых впоследствии сослали, получили образование в Св. Андрее, но в их собрание включены измененные вариации популярных песен. Некоторые из них можно было петь как гимны современности; другие, основанные на любовных песнях или преисполненные ненависти, вызвали бы большое удивление, если бы были представлены на богослужении в церкви. Большей частью они не были предназначены для пения в церкви. Их пели на улицах и в поле. Именно это и сделало их очень опасными.
Намного позже очень мудрый человек сказал Флетчеру Салтоунскому (1655-1716), что «по его мнению, если человеку разрешить сочинять все баллады, не нужно заботиться о том, кто будет создавать законы нации».
Ясно, что Шотландию наводнила популярная литература, которая была очень привлекательна.
Поэтому Нокс, прибыв в Шотландию «в конце жатвы» 1555 года, смог осуществить миссию, которой почти не мешали. Он учил в Эдинбурге и свободно передвигался по стране, проповедуя и проводя Таинство; он обсуждал уместность поклона в Палате Риммона с группой людей, включая Джеймса Майтланда из Летингтона, на ужине, который давал Эрскин Дунский.
Его вызвали в доминиканскую церковь в Эдинубрге в мае 1556, но «предписанного распорядка придерживаться не смогли», потому что его сторонники предприняли различные меры, и, фактически, он проповедовал перед большим собранием в огромном помещении, принадлежащем епископу Дункельдскому. Очевидно, он нашел приют в домах помещиков и горожан, и поддержку со стороны некоторых дворян. Несомненно, он стимулировал рост «тайной церкви», которая, вероятно, использовала те же должности, которые он и другие установили для Франкфуртской общины. Он был достаточно оптимистичен, чтобы послать письмо регенту королевы (которая в то время, как уже была сказано, по политическим причинам придерживалась политики веротерпимости) с надеждой обращения к вере. Она, не сомневающаяся в его неистовстве, просто передала письмо архиепископу Глазго, усмехаясь: «Пожалуйста, отче, прочтите пасквиль». Но в тот момент ничего, кроме презрительной усмешки, она сделать не могла. Нокса осудили только после его отъезда из Шотландии, когда сожгли его изображение. А уехал он не из-за гнева королевы, а потому, что его срочно вызвала Женевская община, чтобы он стал одним из ее служителей.
Снова он возвращается в Женеву, на это раз вместе со своей женой и тещей. Во время его энергичного служения община приняла должности, которые использовались во Франкфурте, и в 1556 году вышла «Женевская книга», литургические разделы которой с небольшими изменениями вошли в общее употребление в Шотландии как «Книга общественного богослужения», которую официально не заменяли до опубликования «Вестминстерской Директории» в 1647 году.
В 1557 году в ответ на приглашение он покинул Женеву, чтобы вернуться в Шотландию, но, хотя уже доехал до Диппе, повернул обратно, получив письма, которые отговорили его от поездки.
Почему Нокс вернулся? Из-за страха? Он должен был понимать, что сила некоторых его произведений, к примеру, «Верное предостережение профессорам Божьей истины в Англии» (1554) сделала его отвратительным для римских католиков. Некоторые считали, что его собственные размышления по поводу «бегства» на континент свидетельствовали о тревожных настроениях. Тем не менее, Нокс не подчинился страху и, в конечном итоге, посетил Шотландию в 1555-1556 годах. Вполне вероятно, что обескураживающие письма были посланы кем-то из влиятельных протестантов Шотландии, которые считали, что все идет довольно хорошо, и надеялись, что можно, убедив в политической необходимости, заставить королеву мать заключить компромисс с пользой для их религии. Для них приезд смутьяна, подобного Ноксу, был очень нежелателен, и вполне вероятно, они просто попросили его в тот момент не приезжать.
Он вернулся в Женеву и в раздражении начал писать «Первый удар трубы чудовищного правления женщин», в котором, основываясь на злосчастных последствиях правления Марии Тюдор в Англии и Марии Гиз в Шотландии, развил тезис о том, что все женское правление «противоречит природе, является оскорблением для Бога, абсолютно противоположно его явленной воле и установлению».
Подготовленные второй и третий «удары» никогда не были озвучены. Первый «достаточно разрушил трубача». Потому что в год, когда была обнародована книга, умерла Мария Тюдор, и Нокс решил, что он приговорил Елизавету, на которую рассчитывали протестанты. Он приложил все усилия, как впоследствии и с шотландской Марией, чтобы использовать имя Деворы в качестве примера счастливого исключения из его правила; но ни одна правительница так и не простила его и в действительности, как казалось многим, оправдание, которое он послал английской королеве скорее рассердило и озлобило её, но не успокоило.
Вскоре стали ясны последствия его трактата. Когда события 1558-1559 гг. предоставили возможность, а в действительности бросили вызов, на возвращение в Шотландию, он отправился домой. Свою последнюю поездку из Женевы он совершил в январе 1559 года, но когда в марте прибыл в Диппе, он обнаружил, что, несмотря на его знакомство с Сесил, английское правительство не выдало ему паспорта. Елизавета в тот момент просто заключала соглашение с Францией и, в любом случае, не решалась дать официальное признание автору «Первой трубы» и «Верного предостережения».
Неспособный по этой причине пересечь Англию, Нокс отправился в путешествие по морю. 26 апреля из Диппе он отбыл в Лейт и 2 мая достиг Эдинбурга. К моменту его прибытия силы для Армагеддона уже были собраны, и он поспешил влезть в драку.
[5] В то время люди, сдавшие все экзамены и получившие право преподавать, иногда избегали излишних расходов и обязательства окончить учебное заведение.
Этот материал еще не обсуждался.