Джон Дункан Макки

История Шотландской Реформации

Глава VIII. КРИЗИС, 1559-1560 ГГ.

Источник: http://refspb.ru/

 

 

Пришествие Джона Нокса сделало основание Церкви неотступной целью. В то время как другие надеялись на своего рода компромисс, он не питал таких надежд. Для него Мария Лоррэйн «только и делала, что ждала возможности, чтобы в пределах государства Шотландии перерезать горло всем тем, в ком она замечала какое-либо знание Бога»; и следует отдать должное, недавно опубликованные свидетельства подтверждают его правоту. Генрих II объяснял свое неожиданное решение заключить Кате-Камбресский мир тем, что он хотел стать свободным, чтобы искоренить кальвинизм, и когда его сын Франциск, муж королевы Марии Шотландской, наследовал престол, он утверждал, что будет продолжать преследовать еретиков согласно завещанию, данному его отцом.

Уверенный, что час настал, Нокс с риском для жизни поспешил в Перт и там, несомненно, его личные качества и энергичное проповедование подтолкнуло протестантов к действиям. 11 мая, на следующий день после осуждения проповедников в Стирлинге, в Перте состоялась проповедь, как предполагается, самого Нокса, которая была направлена «резко против идолопоклонства». Нокс в своей «Истории» рассказывает продолжение этого события.

После проповеди священник (Нокс называет его «дерзким», хотя его можно назвать «непоколебимым») пытался отслужить мессу. Мальчик, стоявший рядом, громко крикнул: «Несносно, чтобы мы, зная, что Бог своим Словом ясно осуждает идолопоклонство, стояли и смотрели, как его используют на практике». Священник слегка ударил мальчика рукой. Мальчик бросил камень, который не попал в священника, но разбил образ. Окружающие тоже начали бросать камни, и вскоре в городе подверглись нападкам все другие «памятники идолопоклонства». Дома доминиканцев и францисканцев, как и дом для престарелых, были разграблены, хотя в последнем приору разрешили забрать столько золота и серебра, сколько он мог унести.

Нокс говорит, что ни один честный человек не обогащался ничтожной суммой, и что грабеж был делом «толпы мошенников»; но когда он говорит, что «бедным разрешили грабить», он, похоже, признает, что лидеры движения все еще контролировали события, и в личном письме он приписывает происходящее «братству». Можно предположить, что толпа стала неконтролируемой, и сомнительно, что лидеры действительно пытались управлять ее действиями.

Монахи, которых было очень немного, благополучно бежали в Стирлинг, где со своими несчастьями они обратились к королеве. Она, естественно, впала в ярость и решила, как говорит Нокс, сжечь Перт и засеять его солью. Она призвала своих пэров помочь ей в подавлении открытого мятежа и новобранцев из графств присоединиться к ней в Стирлинге 25 мая. Добавляя их к небольшому числу французский войск, она могла собрать для наступления около 8000 человек.

В это время протестанты, величавшие себя «Верной Церковью Иисуса Христа в Шотландии», собирались с силами. Они выпустили манифесты, обращенные к регенту, французскому послу и всей титулованной аристократии, отрицая тот факт, что они были бунтовщиками, и утверждая, что они оказывали сопротивление только деспотическим действиям неконституционного правления, а себя ставили в возможное для них положение самозащиты. К этому времени королева мать достигла Охтерардера, и их судьба была бы менее удачна, если бы их неожиданно не поддержали 2500 протестантов с запада под предводительством графа Гленкаирна.

Столкнувшись с такой силой, Мария Гиз решила вступить в переговоры и при посредничестве эмиссаров, среди которых выделялись Аргил и лорд Джеймс Стюарт (незаконнорожденный кровный брат королевы Марии и нерукоположенного приора Св. Андрея), договорилась о том, что она займет Перт при условии, что там, можно сказать, не будет «преследования», что протестантская религия будет признаваться, а французские войска не войдут в город. Решительные протестанты с подозрением относились к честности Марии, и теперь, называя себя «конгрегацией западной страны с конгрегацией Файфа, Перта, Дунди, Ангуса, Мернса и Монтрозе, собравшиеся в городе Перте во имя Иисуса Христа», связали себя Договором о взаимной защите, который подписали Аргил и лорд Джеймс.

Результат показал, что их опасения был обоснованы. Мария ввела в Перт шотландские войска на французском содержании, и их пришествие ознаменовалось трагедией. Входя в город, они дали залп, который убил молодого сына хорошо известного протестанта. Возможно, это был несчастный случай, потому что войска, входящие в город, часто давать залп из огнестрельного оружия, что было самым легким и безопасным способом разрядки неповоротливой аркебузы того времени. Но Нокс утверждает, что королева мать, увидевшая мертвое тело, просто сказала: «Жаль, что это не его отец». Он добавляет, что в ответ на протест, что войска на французском содержании являются французскими, она ответила, что правители не обязаны выполнять обещание.

Правдивы или нет эти рассказы, ясно, что действия войск против протестантских граждан были настолько жестоки, что лорд Джеймс и Аргил отошли от королевы матери и присоединились к протестантам в Св. Андрее. Св. Андрей был религиозной столицей Шотландии, и архиепископ сказал, что если бы Нокс вошел в его город, его бы приветствовала дюжины летящих пуль, из которых большая часть обрушилась бы на его нос.

Возможно, члены палаты лордов колебались, но Нокс смело вошел и в воскресенье 11 июня читал проповедь об изгнании торговцев из храма, которая привела к скорому уничтожению «всех памятников идолопоклонства». Триумф протестантов становится менее удивительным, если понять, что их дело внушало симпатии многим гражданам, включая провоста и центральный уголовный суд.

Архиепископ, который, несмотря на хвастовство, покинул город, взволновал королеву мать, которая приступила к немедленным действиям в Фалкленде.

Она подготовилась наступать на Купар, но прежде, чем она дошла до туда, протестантов, которые вышли из Св. Андрея с очень слабыми силами, поддержали со всех сторон – «Бог так преумножил нашу численность, что казалось, будто люди сыпались с неба» - и она не осмелилась углублять проблему, заключив перемирие, по которому французы должны были полностью покинуть Файф. Протестанты вновь заняли Перт, а чернь, хотя лидеры пытались их удержать, разграбили и сожгли Скон.

Впоследствии Конгрегация, опережая войска королевы-матери, смело выступила на Эдинбург, который был занят 29 июня, а Мария вернулась в Дунбар, где надеялась получить подкрепление из Франции. Сначала торжествующие протестанты вели себя уверенно. 7 июля Нокса выбрали служителем города. Были захвачено чеканное производство. Королеве-матери были посланы письма, обещающие  послушание правителям «во всех гражданских и политических вопросах», но призывающие ее, как христианку, отказаться от идолопоклонства и ложных злоупотреблений и защитить истинных проповедников Слова. Мария дала делегации приятный ответ, а пока она продолжала переговоры, сила Конгрегации иссохла. Не было денег, чтобы платить войскам. Снабжение от помещиков исчерпалось. Горожане устали от иммигрантов. И для многих умеренных людей действия Конгрегации по захвату чеканных приспособлений было подобно притязанию на верховную власть.

Королева-мать, с другой стороны, собирала силы. Неясно, когда она получила новости о смерти Генриха II (10 июня), что сделало ее дочь королевой Франции, но 23 июня она была достаточно сильна, чтобы выступить из своей крепости. Её войска легко заняли Лейт. Конгрегация согласилась отдать чеканные материалы и очистить Эдинбург при условии, что городу предоставят выбрать собственную религию, что в него не войдут французские войска, а протестанты, пользующиеся свободой поклонения, будут защищены от каких-либо нападок со стороны старой религии.

Согласно Ноксу, также было обещано, что «идолопоклонство», под которым подразумевалась месса, не будет вновь вводится там, где его уничтожили, и что французские войска покинут всю территорию Шотландии. Эти требования были сделаны на предварительных переговорах. Похоже, Нокс верил, что они будут признаны, и приписывал составление официального перемирия изменению, сделанному «без знания или согласия тех, чьим советом мы пользовались в таких случаях ранее». В «Истории» он утверждает, что официальное заявление в его первоначальном виде было сделано в Маркет Кроссе перед протестантами, покинувшими Эдинбург, 26 июля.

Конгрегация ушла в Стирлинг, где группа формально пополнила свои запасы и предприняла меры для обеспечения общих действий в будущем. Все удерживало от личных переговоров с королевой-матерью и напоминало 10 сентября.

Их положение все еще оставалось неопределенным, но прежде, чем они собрались вновь, их сила увеличилась в нескольких отношениях: они получили поддержку (тайно) из Англии и были объединены герцогом Шатегеролте.

Помощь из Англии досталась нелегко. Нокс, который некоторое время был служителем новой Конгрегации в Св. Андрее, принимал активное участие в дипломатии. Он возобновил свою переписку с Сесил, хорошо зная, что Англия, принимая во внимание притязания Марии, не могла позволить Франции установить полную власть в Шотландии, и сам поехал в Бервик, чтобы стимулировать переговоры. Однако он вел дело с такой оглаской, что английское правительство, формально все еще сохраняющее мирные отношения с Францией, находилось в замешательстве, и сэр Джеймс Крофт, правитель Бервика, отослал Нокса обратно в Шотландию на том основании, что там очень требовались верные проповедники.

Не следует принимать неудачный дипломатический опыт Нокса как доказательство его naivete; политикой шотландцев было то, чтобы англичане открыто заявили о себе, тогда как англичане намеревались держать свои действия в тайне. Их цель становится ясной в инструкциях, данных сэру Ральфу Садлеру, которого в августе послали на север. Ему было приказано помешать Шатегеролте утвердить свои права; в случае его отсутствия он должен был заставить лорда Джеймса взять на себя инициативу в выступлении против французов, хотя ему следовало узнать, намеревался ли лорд Джеймс при удобном случае сам претендовать на корону. Его миссия была замаскирована под переговоры для разрешения некоторых вечных пограничных спорных вопросов, и хотя ему дали 3000 фунтов (стерлингов) для поддержки шотландцев против французов, он должен был делать любое вложение с такой «осторожностью и тайной, чтобы не испортить мирный договор между Англией и Францией».

Некоторое время дело шло медленно. Нокс продолжал убеждать в необходимости дать «лордам» деньги для наемных войск, но Шатегеролте не обещал ничего, кроме того, что не будет мешать Конгрегации. Вероятно, одной из причин его нерешительности было беспокойство о сыне, графе Арранском. Арран, которого сделали капитаном шотландских гвардейцев во Франции, открыто выступил в поддержку протестантства, и его жизнь находилась в опасности. Он смог бежать в Женеву, и Сесил устроил так, чтобы его доставили в Англию и тайно привезли в Шотландию под видом “М. Бьюфорта”. Он прибыл в Бервик 6 сентября, именно тогда, когда Садлер, обнаружив в Генрихе Балнавесе тайного и надежного посредника, отправил его обратно в Шотландию с 2000 фунтов стерлингов. Арран, который, фактически, встретился с Балнавесом в Бервикском замке, безопасно добрался до Лидесдейла и присоединился к своему отцу. Его приезд считали доказательством реальности английской поддержки. Герцог открыто заявил о себе; были набраны новые войска, и лорды Конгрегации, получившие такую поддержку, вновь выступили и 16 октября заняли Эдинбург силами, доходящими до 8000 человек, хотя некоторые из них были неопытными новобранцами.

Для противостояния им у Марии было только 3000 человек, но в ее силы входил крупный контингент профессиональных солдат из Франции, которые по общей тревоге привели с собой свои семьи, и она заняла прочное положение в Лейте в ожидании обещанного подкрепления от своих родственников.

После несколько поверхностных переговоров Конгрегация на встрече в Толбуте (21 октября) от имени королевы и ее мужа отстранила королеву-мать от регентства. Они, по-видимому, уже оправдали свои действия, обращая к правителям христианского мира манифест, написанный на изящном латинском языке, который, возможно, чтобы произвести впечатление на Испанию и протестантские власти, преувеличил явные намерения Франции сделать Шотландию своей провинцией.

Тема религии представлялась только как пример двуличности Марии — она притворилась, что допустит веротерпимость, только для того, чтобы заставить своих протестантских подданных проявить себя и, таким образом, попасть под строгие меры закона. Тон этого документа вместе с ходом английских переговоров и подозреваемом изменении условий, о которых договорились в Лейте, создает видимость того, что голос Нокса, хотя и очень эффективный с кафедры проповедника, не всегда был доминирующим в совете Конгрегации.

Тем не менее, он не был лишен земной мудрости и понимал, что без английской поддержки невозможно достигнуть успеха. 25 октября, под именем Джона Синклаира, он умолял Корфта послать помощь, даже если это означало отправку 1000 английских солдат, которые могли считаться добровольцами и официально осужденными бунтовщиками.

Его сомнения были оправданы. Когда Конгрегация, пославшая 24 октября ультиматум городу Лейт, попыталась произвести его захват, стало ясно, что усилия необученного войска были тщетны против крепости, охраняемой согласно лучшему воинскому искусству времени. Общий штурм потерпел неудачу частично, как думает Нокс, из-за того, что штурмовые лестницы, сделанные в Св. Гиле, в ущерб предсказанию, оказались короткими. Нанятые солдаты из-за недостаточной оплаты стали дезертировать. Молодой граф Ботвелл перехватил 1000 фунтов стерлингов, отправленных англичанами в Бервике. Хранитель Эдинбургского замка (лорд Эрскин, позднее граф Марский) оставался абсолютно нейтральным. Французы организовывали вылазки, которые наносили значительный урон осаждающей стороне, и 6 ноября Конгрегация, сильно уменьшившаяся в своей численности, вернулась в Стирлинг, по-видимому, без оружия, в знак отступления, которое напоминало поражение.

В этот момент жалкого обескураживания Нокс весьма необходимо выступает с известной проповедью, чьи слова прозвучали через века. Проповедуя из псалма 2 и подкрепляя свои доводы ссылками на изложение фактов Ветхого Завета, он отбрасывает политический интерес и легкий оптимизм и рассказывает своим слушателям о том, что неудачи вызваны их собственным недостатками и их верой в силу плоти:

«Давайте начнем с себя, кто долгое время участвовал в этом сражении. Когда нас было мало в сравнении с нашими врагами, когда для нашего успокоения у нас не было ни графов, ни лордов (за исключением нескольких), мы взывали к Богу. Мы считали Его своим защитником, хранителем и единственным убежищем... Но с тех пор наша численность сильно увеличилась и, главное, к нам присоединился наша Милость лорд герцог со своими друзьями, и не стало слышно ничего, кроме «Наш лорд принесет сотни копий; у этого человека хорошая репутация, чтобы урезонить эту страну; если это граф будет нашим, ни один человек при таком ограничении не побеспокоит нас». И таким образом, все лучшие из нас, которые ранее считали своей защитой сильную руку Божью, в последнее время отдали силу плоти. Но в чем еще наша Милость лорд герцог и его друзья погрешили?.. Я не уверен, раскаялся ли искренне наша Милость лорд в его содействии этим убийцам, несправедливо преследующих нас».

Отбросив, таким образом, политическое благоразумие, он подошел к потрясающему выводу:

«Относительно всего прочего, что они и мы обращаем к нашему вечному Богу (который убивает до смерти, так, что может воскресить, чтобы оставить воспоминание о своем чудесном избавлении для восхваления его имени), если мы делаем это непритворно, я сомневаюсь в том, что наша печаль, смущение и страх превратятся в радость, честь и смелость, не более, чем в том, что Бог дал израильтянам победу над вениамитянами, после того как дважды с позором они терпели поражение и отступали. Да, что бы ни вышло из нас и наших смертных тел, я не сомневаюсь, что это дело (вопреки Сатане) будет существовать в государстве Шотландии. Ибо, как вечная истина вечного Бога, так и она будет по-прежнему существовать, как бы ни ставило его под сомнение время. Возможно, некоторых Бог побеспокоит за то, что они не наслаждаются истиной, хотя в земном отношении они, похоже, благосклонны к ней. Более того, Бог может забрать некоторых из его любимых детей, прежде чем их глаза увидят еще большие несчастья. Но ни один, ни другой не сможет препятствовать этому действию, и в конце оно одержит победу».

 

На какое-то время показалось, что даже высшая вера бесполезна. В день Рождества знающий д`Ойсел устремился на Стирлинг и разделил силы Конгрегации на две части. В то время как представители запада были бессильны на западе, д`Ойсел сам загнал других в Файф. Он встретил сильное сопротивление от лорда Джеймса и Аргила, но уверенно оттеснил их на восток вдоль северного побережья Ферт-оф-Форта и основал базу в Кингхорне, где он мог легко поддерживать контакт с Лейтом.

В тот момент, когда изможденные протестанты готовились к защите Св. Андрея, неожиданное пришла помощь. Неизвестные корабли появились в Ферте. Но они не несли пополнение, которое ожидал д`Ойсел, потому что французские вооруженные силы, чье отплытие задерживалось, были разрушены штормами. Это были английские корабли, чей адмирал Винтер имел указания помешать прибытию подкрепления из Франции и, говоря дипломатическим языком, своей властью найти любой мотив для спора с французами.

Поступок англичан был решительным. Не имея связи и находясь на земле, которую он потерял во время своего наступления, д`Ойсел оказался бессилен. Он бросил оружие, сжег все, что не мог унести, и отступил по дороге на Дунфермлин и Стирлинг к Линлитгоу, куда он прибыл со своими силами совершенно разбитый от холода и трудностей.

 

 

Бервикский договор (27 февраля 1560 года)

 

За успехом этого удачного хода последовал чёткий договор между Англией и Конгрегацией. Он дался не легко, потому что, хотя вторая французская экспедиция была отбита штурмом, Елизавета все еще опасалась присутствия испанский войск на территории Нидерландов и, в любом случае, не хотела иметь отношений с «бунтовщиками».

Однако с шотландской стороны в переговорах больше не было грубоватого Нокса. Во время второго занятия Эдинбурга Конгрегация получила в свои ряды Вильяма Майтланда из Летингтона, который, оказавшись в опасности, угрожающей его жизни из-за религиозных взглядов, покинул регента, у которой он служил секретарем, и принес к ее противникам не только свой ум и умения, но и твердое убеждение в том, что промедление королевы-матери является всего лишь «хитростью и обманом», и что если лорды Конгрегации не будут держаться вместе, их совершенно уничтожат.

Елизавета уже проводила военные приготовления, и теперь был найден выход из дипломатической трудности. 27 февраля был подписан договор между герцогом Норфолкским, граф-маршалом Англии, с королевским представителем на Севере от лица своей госпожи и шестью шотландцами от лица герцога Шатегерольте, «второго человека в государстве Шотландии», и лорды присоединились к нему в защите свобод своей страны.

Дипломатические приличия были соблюдены согласно представлению, что в отсутствие королевы и после смещения королевы-матери с ее неконституционного регентства главой шотландского правительства был человек, который, будучи вторым лицом в государстве, давно был должным образом назначен Парламентом как регент.

По условиям договора англичане брали на себя обязательства по предотвращению захвата Шотландии Францией, пока продолжается брак между Марией и Франциском и на один год после того. Они обещали послать на север «подходящую помощь» из всех вооружений, чтобы присоединиться к шотландцам, изгнать французские войска из Шотландии и помешать их возвращению. Также они согласились разрушить или передать шотландцам все крепости, которые захватят, и не обосновываться в Шотландии. Шотландцы в свою очередь обещали поддерживать силы королевы, мешать любому будущему союзу между Шотландией и Францией, кроме подразумеваемого под браком Марии и Франциска, и оказать Англии вооруженную поддержку, если она подвергнется нападению со стороны французов.

Остававшиеся сомнения Елизаветы развеяли новости о том, что испанская армия в Нидерландах обанкротилась, а Франция в данную минуту была парализована тайным заговором против Гиз, который вызвал «Амбозийский мятеж» и последовавшие жестокие репрессалии. В конце марта 1560 года английские силы из 6500 человек покинули Бервик и, присоединившись к большому войску шотландцев в Престонпансе, расположилась перед Лейтом, где сильно укрепилась армия королевы-матери, хотя она сама вернулась в Эдинбургский замок, все еще сохраняющий нейтралитет.

Несмотря на то, что объединенная армия намного превосходила в своей численности 4000 защитников, осада проходила не очень успешно. Шотландцы, объединившиеся 27 апреля уже в другой «отряд», намеревались совсем изгнать французов, сместить королеву-мать и передать ее власть комитету, состоящему из них самих. Елизавета не хотела заходить так далеко. Она ненавидела повстанцев, даже когда те открыто заявляли, что хотят всего лишь жить в послушании «королю и королеве, нашим правителям», пользуясь древними свободами и вольностями, чтобы «руководствоваться только законами и обычаями страны и рожденных людей государства». Мешая захвату Шотландии французами, английская королева хотела только обеспечить безопасность собственной страны. Если бы она могла гарантировать это договором, она бы так и сделала и даже помогла бы Марии Гиз подавить «бунтовщиков».

Все надежды английской королевы на такой компромисс вскоре были обмануты. Мария Гиз, все еще уверенная в помощи из Франции, решила признать англо-шотландский союз и в любом случае торговаться. Ее действия объединили её врагов для общей цели. Но даже в таком случае, хотя осада сохранялась, она была мало успешна против твердой и хорошо оснащенной обороны. Главный штурм, который произошел 7 мая, несмотря на то, что почти достиг успеха, был отбит с большими потерями. Нокс утверждает, что когда королева-мать из замка Эдинбурга увидела французские знамена, развевающиеся над валами Лейта, она рассмеялась и сказала: «Теперь я пойду на мессу и поблагодарю Бога за то, что увидели мои глаза!»

Однако, хотя ее дух все еще не был сломлен, ее телесная сила увядала. Она умерла 10 июня, и ее смерть ослабила твердость Лейтского гарнизона, находящего в трудном положении из-за нехватки обеспечения. Два эмиссара от королевы Марии и ее мужа — Жан де Монлюк, епископ Валенсии, и Чарльз Сиер де Рандан — прибыли 16 июня и поняли, что им следует вести переговоры о мире. Они отказались иметь дело с шотландцами, но вскоре нашли способ урегулирования, и 6 июля был подписан официальный договор между Францией и Англией, известный как Лейтский договор, или Эдинбургский договор.

 

 

Эдинбургский или Лейтский договор (6 июля 1560 года)

 

По условиям этого договора Англия и Франция соглашались вывести свои войска с территории Шотландии и следовать политике невмешательства. Были достигнуты разумные и справедливые договоренности относительно демонтажа сооружений осаждающей стороны и укреплений Лейта. Обещалось, что Мария и Франциск будут воздерживаться от применения вооруженных сил и прав Англии в будущем - deinceps.

В настоящем договоре ничего не было сказано о религии, но к нему прилагались определенные «Уступки», дарованные Марией и Франциском знатным людям и народу Шотландии, и они в значительной степени гарантировали победу Конгрегации. За прошлые нарушения обещалось помилование. Была организована выплата долгов, в которые влезла французская армия во время своего пребывания на территории Шотландии. Договорились о возвращении Шатегерольте и другим представителям дворян их французских имений и об организации в Парламенте возмещения епископам и аббатам, которые заявляли об ущербе, нанесенном им лично и их имуществу.

Действительное значение «Уступок» состоит в их конструктивном подходе. Созыв Парламента объявляли на 10 июля и после обычного перерыва в работе собирались 1 августа. Французские уполномоченные должны были известить короля и королеву о таком соглашении и попросить их признать, что созванное таким образом Собрание является таким же юридически действенным, как если бы его созывали сами правители. На заседании этого Парламента должны присутствовать все, «находящиеся в употреблении, без запугивания или сдерживания со стороны каких-либо лиц».

Собравшись, Парламент должен был избрать 24 достаточно известных человека, из которых королева выберет семерых, а Парламент пятерых для создания Государственного Совета. Было решено заменять любого члена совета, который становится безучастным, другим представителем той же партии и гарантировать, что в случае расширения Совета, королева всегда сохраняет большинство.

Добавлялось, что впредь никакой иностранец не может быть государственным служащим, а служитель Церкви - казначеем или ревизором. Парламент должен был принять закон о помиловании, а дворяне обязались соблюдать все условия договора. Ни они, никто другой не могли собираться с оружием (за исключением случаев, допускаемых законом и традициями государства), приглашать иностранных солдат, участвовать в предприятиях, направленных против власти королевы и Совета, под страхом восстания.

Несмотря на то, что таким образом были достигнуты договоренности в политической сфере, чтобы предать забвению ссоры прошлого и основать хорошее правление ради будущего, относительно религии твердого решения не было принято. Последняя статья документа гласила, что французские депутаты никоим образом не могут вмешиваться в Статьи, касающиеся религии, представленные со стороны дворян и простого народа Шотландии, показывая, что они настолько важны, что должны передаваться на решение королю и королеве во Франции. Соответственно, последующее собрание сословий должно было выбрать нескольких достойных человек для направления к их Величествам и изложения им вопросов религии и других проблем, по которым французские депутаты не могли принимать решение. Эти делегаты должны были иметь с собой ратификацию со стороны Парламента соглашений, достигнутых в «Уступках», и получить в обмен ратификацию короля и королевы.

 

Вывод

 

Объяснение всего происходящего есть в хвастливом изречении Сесила: «Под таким предлогом эти послы были вынуждены взять несколько хороших слов из вводной части той же статьи, а мы, довольные сердцевиной, отдавали им для игры скорлупу». Возможно, французы спасли свою репутацию, отказавшись иметь дело с бунтовщиками и введя шотландцев в урегулирование только как получателей определенных «Уступок» со стороны королевы и короля. Но любому читателю станет ясно, что основную выгоду от данного соглашения получила Англия.

Возможно, Сесил слишком торопил свой успех, потому что, как указывает Мария, формулировку договора можно было понять так, как будто она навсегда отказывалась «от своих притязаний на английский престол — deinceps». Но этого не было. Поэтому она отказалась ратифицировать договор и, хотя основание, на которое она ссылалась, а именно, что её послы превысили свои полномочия, вряд ли было точным, вполне вероятно, что договор можно было истолковать как вынуждение Марии принять обязательства, которые в действительности, по справедливости и по чести она не могла исполнить.

Тем не менее, английский выигрыш был существенен. Они успешно устранили опасность французского захвата Шотландии, а так как оппозиция реформаторам фактически поддерживалась с помощью Франции, дорога протестантской Реформации была открыта.

 

Охват борьбы и природа урегулирования, которое ее завершило, были изложены достаточно подробно не только потому, что Лейтский договор явился основанием, на котором создавалась протестантская церковь в Шотландии, но и потому, что пересказ событий поможет избежать некоторых ложных представлений. Существует распространенное мнение о том, что Джон Нокс был задирой-забиякой, который воспользовался военной победой, чтобы навязать свою волю всей Шотландии. Из записанных событий становится ясно, что победа была достигнута очень малым перевесом, и что однажды Конгрегация находилась почти в отчаянии, а уверенность, проявленная Ноксом в известной проповеди в Стирлинге, большей частью была основана на природной храбрости и глубокой религиозной вере.

И предположение о том, что Нокс был единственным управляющим Реформации, является ложным. Несмотря на неустрашимый дух и проповедование, которое ободряло людей, будто, как позднее сказал англичанин Рандольф, более «пятисот труб постоянно ревели в наших ушах», очевидно, что иногда Нокс становился помехой для своих союзников в области политики. Более того, даже в сфере религии его голос был не единственным. Балнавес, как уже говорилось, был лютеранином, и ясно, что в Шотландии уже использовалась английская «Книга общественного богослужения». В обращении умеренной партии к Марии Гиз в начале 1559 года требование о «литургии с литаниями на родном языке» было высказано так, что замечалась явная ссылка на английскую «Книгу общественного богослужения», и Киркалди из Гранже в письме английскому служащему 1 июля 1559 года утверждает, что Конгрегация подавляла мессу и вводила в использование книгу, изложенную «благочестивым королем Эдуардом».

Тем не менее, хотя Нокс иногда оказывался помехой в политической сфере, и форма религиозной практики, которую он поддерживал, была не вне конкуренции, остается фактом то, что в момент кризиса шотландской Реформации он был выдающейся личностью.

Сила его слова и пера, его храбрость, непоколебимая вера, доминирующие личные качества способствовали том, что он занял выдающееся положение в глазах его современников, и это положение сохранилось на века.

Нокс вовсе не был тем, что утверждают некоторые его поклонники. Шотландская Церковь, которая возникла из Реформации, совершенно не была той церковью, которую он себе представлял. Тем не менее, во многих отношениях Шотландская Реформация отразила работу его духа, и есть некоторые основания для сомнения, могла ли без него произойти «Реформация» вообще.