Майкл Уилкок

Откровение Иоанна Богослова

17:1-19:10 СЦЕНА 6: ВАВИЛОН-БЛУДНИЦА

 

Семь слов справедливого суда

ЗНАЧЕНИЕ СИМВОЛОВ

Сцена 6 является одновременно и одной из самых простых, и самых загадочных частей книги. Читатель, надеявшийся (в целом, напрасно) узнать разгадку ее символического языка, здесь сталкивается с еще большим количеством символов, чем где-либо. К примеру, с таким: «воды, которые ты видел... суть люди и народы, и племена и языки» (17:15). Но если попытаться увязать значение этих символов с «реальным миром», как об этом, на первый взгляд, говорит текст, то это создаст еще большие затруднения. Комментаторы предполагают, например, что «семь голов суть семь гор» (17:9) по той причине, что зверь - это Римская империя, или Рим -- город на семи холмах; а семь царей, символом которых головы также являются (17:10), - это римские императоры от Августа до Тита. Но какими бы убедительными ни казались такого рода предположения, есть веские причины считать их неудовлетворительными. Дело в том, что в них не принимаются во внимание некоторые невысказанные, почти несформулированные вопросы, возникающие на заднем плане нашего сознания.

а. Трудности метода Иоанна

Когда изучаешь предыдущие части книги, то возникают два подобных вопроса. Точнее сказать, сначала это всего лишь впечатления, а затем они кристаллизуются в вопросы. Особенно четко их осознаешь, читая сцену 6. Если эту сцену перечитать, когда вопросы уже сформулированы, то необходимость получить на них ответы становится очевидной.

1. Почему объяснения, типа «одно соответствует другому», столь разрозненны?

Среди особенностей видбния Христа в сцене 1, которые, на первый взгляд, могли озадачить читателя, - семь светильников и семь звезд (1:12,16). Но читателю не приходится долго пребывать в сомнениях. Ангел, заговоривший с Иоанном, сразу же объясняет ему их значение: «Семь звезд суть ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей» (1:20). Как бы было хорошо, если бы подобные комментарии ангела (как бы подстрочный перевод) сопровождали нас на протяжении всей книги. Мы могли бы обращаться к нему со всеми вопросами, а он бы нам отвечал. «Объясни нам притчу о дереве жизни и скрытой манне, и о белом камне, и о ключе Давида, и о столбе в храме» - это только то, что относится к сцене 1. За этим последуют просьбы разъяснить смысл появления старцев, животных, запечатанной книги, всадников и 144.000 в сцене 2, и так далее, и тому подобное.

Но на самом деле четкое «это = это» после светильников и звезд в 1:20 появляется лишь в качестве «отдельного случая» в 4:5: «семь светильников огненных... которые суть семь духов Божиих» (определение, загадочное само по себе); и далее мы лишь урывками наблюдаем, как автор идентифицирует один предмет с другим. Но в сцене 6, как мы уже заметили, имеется довольно крупное скопление подобных «соответствий».

Создается впечатление, что выбранный автором метод очень неудачен. Он должен решить: или он пишет полный аллегорий миф - и в таком случае он намеренно не будет растолковывать значение образов, а предоставит читателю возможность гадать от начала до конца; или он должен дать «ключ», который поможет разгадать значение всех символов, что-то вроде словарика в конце учебника иностранного языка. Но приведенные здесь беспорядочные объяснения ни в коей мере нельзя счесть удовлетворительными.

2. Почему автор в своих аллегориях столь непоследователен?

Когда светильники и звезды впервые «уравниваются» с церквями и их ангелами, то это становится исходным пунктом для другого трудного умственного упражнения. Если принять как данность, что «светильник» означает «церковь» и что первое, предположительно, является символом, а второе - реальностью, то почему тогда вступительное видение к сцене 1 показывает нам символ (1:12), а в основном действии сцены Христос обращается к реальности (3:22)? Сказочники лучше разбираются в этом и никогда не станут смешивать таким образом различные категории: мы не увидим, чтобы они на одной странице называли своего персонажа людоедом, а на следующей - церковью. Почему же этот принцип игнорируется Иоанном (или, точнее, Тем, Кто дает Иоанну откровение; ибо чем незауряднее автор книги, тем более необъяснимым для нас становится его искусство)?

б. Возможный подход к решению проблемы

Существует целый ряд оптических иллюзий, в результате которых один объект может, в зависимости от угла зрения, выглядеть то одним предметом, то другим. Аналогичным образом можно подходить и к символам в Откровении; но, возможно, некоторые связанные с ними вопросы возникают просто потому, что мы смотрим на них не так, как нужно смотреть по замыслу Иоанна. Давайте сначала определимся, какой смысл он вкладывал в слово «тайна» (17:5). После этого мы сможем лучше понять, каково значение соответствий.

1. «Тайна». Если мы посмотрим, каким образом в Новом Завете используется слово «тайна», то увидим, что ему не следует приписывать обычное современное значение - «загадка». Это действительно нечто скрытое, спрятанное. Но спрятано оно таким образом, что его нельзя найти с помощью исследования. Скорее всего, это истина, которую вы либо знаете, либо не знаете - в зависимости от того, была она вам открыта или нет. Для посвященного она никогда уже не будет секретом; но до тех пор пока он пребывал в статусе постороннего, ничем другим она для него быть не могла. Для любого христианина «тайны» Нового Завета - открытая книга. «Тайна Христова», о которой говорится в Послании к Ефесянам 3:3-6, есть истина, которая была скрыта от «прежних поколений сынов человеческих». Но теперь она стала открытой «святым Апостолам Его», а Павел, в свою очередь, «кратко писал» о ней ефесянам. Если выразить ее одним предложением, то она состоит в следующем: язычники, наряду с древним Божьим народом - евреями, во Христе Иисусе являются сонаследниками обетования. Для Павла и его читателей это уже больше не секрет.

Теперь мы можем понять, в чем отличие особого библейского значения этого слова от общепринятого, присущего детективным историям и газетным сообщениям. Но в процессе изучения этой странной книги -Откровения, в которой «тайны» в нашем, современном смысле этого слова попадаются на каждой странице, очень легко забыть этот факт. И каждый раз, когда Иоанн пишет «тайна», мы будем понимать это слово в смысле «загадка». Так что мы, хоть и знаем, что Иоанн не имел в виду этого, склонны (и это вполне понятно) понимать 1:20 таким образом: «Что касается тайны семи светильников (= загадка), то это семь церквей (= разгадывание загадки)».

Хотя ПНВ и способствует такому пониманию, но Иоанн имел в виду не это. В более старых переводах стих 20 состоит из двух отдельных высказываний. Их можно перефразировать таким образом: «Вот тайна семи светильников» (это не равно ни загадке о светильниках, ни объяснению разгадки. Это равно комплексу божественных истин, которые можно назвать таким образом). «Я называю ее «семь светильников», но с таким же успехом ее можно назвать «семь церквей», поскольку за обоими словами стоит одно и то же».

2. Соответствия. Если мы будем смотреть под этим углом зрения, то убедимся, что данное в 1:20 объяснение символа не является в строгом смысле этого слова приравниванием одного предмета к другому. Если бы это было  так,  то  Иоанн  (или ангел)  говорил бы  о символе - «светильнике», который является представителем реального объекта - «церкви». Это непонимание, как мы уже начинаем^убеждаться, может быть основано на невысказанном допущении (которое, как мы знаем, неверно),   что  «тайна»   в   первой   половине  стиха   20 означает «задачу», а «светильники = церкви» во второй половине стиха - решение задачи. Но ангел, идентифицируя «светильники» с «церковью» не подразумевает, что первое - это символ, в то время как второе - это то,   что  символ   «на  самом  деле»  значит.  Он  хочет сказать, что есть два объекта, которые друг другу соответствуют и которые равно реальны, но смотреть на них надо под разным углом зрения.

Каковы основания для подобного предположения? Они более веские, чем может показаться на первый взгляд.

В главе 21 выдвигается два других символа Церкви: «Я покажу тебе жену, невесту Агнца», и «(он) показал мне великий город» (21:9,10). Но символы ли это? Ибо церковь, по сути, есть содружество граждан: уж конечно, «город» - это нечто большее, чем простой символ. Более того, когда читаешь Послание к Ефесянам 5, где взаимоотношения между мужем и женой уподобляются взаимоотношениям между Христом и Церковью, то начинаешь задумываться: где тут оригинал и где копия? И если брак между Христом и Церковью - оригинал, размытыми и несовершенными копиями которого являются все человеческие супружеские отношения, то кто рискнет отрицать, что, возможно, с небесной точки зрения «невеста» может быть точно такой же реальностью (в смысле, недоступном для нашего понимания), как «город» или «церковь»?

Обратитесь теперь к главе 11. Там описывается другой великий город, тот, в котором проповедовали, погибли и воскресли два Божьих свидетеля. Он «аллегорически назван Содомом и Египтом», и он также является местом, «где и Господь наш распят» (11:8). Так какова же реальность, стоящая за этими аллегорическими названиями? Ранее мы придерживались точки зрения, что они обозначают враждебный мир в целом, но им также соответствуют реальные географические места, в каждом из которых в свое время находилось общество, бросающее вызов Богу. Если признаком символа мы сделаем кавычки, то Откровение 11 говорит нам, что «Содом» означает мир; но Бытие 19 говорит нам, что «мир» означает Содом. Где тут истина, а где

аллегория?

Окончательный ответ мы находим в Евангелии от Иоанна. О Христе там говорится как об истинном хлебе, истинной виноградной лозе и так далее (Ин. 6:32 и далее; 15:1). Весь довод держится на слове «истинный». Ибо оно значит, что Христос есть реальный хлеб, поскольку только Он может утолить реальный голод человека. Но если вы подписываетесь под этим, то что получается? Представьте себе Последнюю Вечерю: за столом сидит Христос, на столе лежит хлеб. Где здесь аллегорический хлеб, а где - реальный? Может показаться, что ответ здесь очевиден. Но неожиданный ответ Иоанна в 6:32 таков: реальный хлеб есть Личность, а не предмет! Самая чистейшая «хлебность» -свойство «быть хлебом» - принадлежит Христу; хлебу, лежащему на столе, она принадлежат лишь во вторичном, производном смысле. То же самое и с символикой супружества. Если «невеста» - это символ, то что за ним стоит? Что Церковь есть истинная невеста, и всякая женщина-невеста является ее копией. А невеста, которую Иоанн видит в Откровении 21, есть реальная невеста, а не символ. Аналогично, если Содом есть символ мира, то видение Иоанна (1:8) есть реальный Содом. Ибо реальность -- это не древний город на равнине, в котором жил Лот. Это как раз просто символ. Реальность - это мировая система, иллюстрацией которой является Содом.

А что же насчет нашего примера? Если светильники символизируют церкви, то в видении Иоанна были реальные светильники - то есть, небесные оригиналы, простыми копиями которых являются все земные светильники1. Следовательно, во второй части 1:20, где говорится: «светильники есть церкви», мы имеем не объяснение символического термина на примере реального, а утверждение, гласящее, что эти два термина, будучи в равной степени реальными, просто взаимозаменяемы.

 

' Ср. что говорит Р. К. Тренч о символике «царства»: «Господь есть Царь. Он не позаимствовал этот титул от царей земли, я дал свой собственный титул взаймы им. И речь идет не только о титуле. Он задумал так, что всякое истинное правление и правительство на земле, со своими праведными законами, стабильным распорядком, наказанием и милостью, величием и ужасом - должно говорить о Нем и о Его Царстве, которое владычествует над всем. Так что выражение «Царство Божье» не образное и не переносное. Его надо понимать в самом что ни на есть буквальном смысле. Скорее земные царства и земные цари являются образами и тенями истинных» (Заметки о притчах нашего Господа (Макмиллан, 1877), с. 14,15 - Notes on the Parables of Our Lord (Macmillan, 1877). pp. 14, 15).

0. Разрешение трудных моментов, присущих всему Откровению.

Сейчас легко будет увидеть, как эти предположения  помогают понять различные,  упомянутые ранее особенности. До тех пор пока мы относимся к стихам, подобным 17:9-12,15 и 18, как к чему-то вроде подстрочника или шпаргалки, объясняющих реальное значение символов, нас по-прежнему продолжают беспокоить вопросы: (1) почему здесь нам дается полдюжины объяснений, в то время как в других, столь же неясных отрывках не объясняется ничего, и (2) почему Иоанн преподносит нам такую странную смесь реалий и символов, словно бы смешивая масло и воду. Но стоит нам освободиться от представления, что мир, в котором мы живем,  есть  пробный   камень  реальности,  а  истины духовного мира, будучи менее ощутимыми, менее реальны, и мы начинаем понимать, что Иоанн дает нам не объяснения, а эквиваленты. Он не стремится убедить нас, что «светильники», значение которых мы не понимаем,  означают  «церковь»,  которую  мы  можем себе представить. Он скорее пытается рассказать нам нечто о светильниках, и о невесте, и о городе, и о церкви, о двадцати четырех старцах, о 144 тысячах и о бесчисленном множестве; а их значение нам уже следует знать из всего остального Писания. Он просто мимоходом напоминает нам, что все эти образы так или иначе перекликаются друг с другом и представляют собой различные описания одного и того же.

 

г. Разрешение трудных моментов Сцены 6.

Если такой способ толкования применить к конкретным проблемам сцены 6, то многие из этих проблем легко испарятся.

Возьмем, к примеру, фразу: «Семь голов суть семь гор... И семь царей» (17:9,10). Как правило, это понимается в том смысле, что головы зверя, на котором сидит жена, символизируют географическую реальность (это легко: семь холмов Рима), а также, по случаю, и реальность историческую (это уже труднее, но не без помощи небольшого жонглирования мы можем составить почти последовательный список римских императоров, которые вписываются в требуемый период).

Но если мы правы в своих рассуждениях, то данное так называемое соответствие следует трактовать иначе. Во-первых, семиглавый зверь из 13:1 и семиглавый дракон из 12:3 есть князь этого мира, дьявол. Один из них, или они оба в сочетании, предположительно, и есть тот самый зверь, на котором держится Вавилон-блудница в 17:3. Далее, мы выдвинули предположение, что число «семь» означает сущность вещи. Следовательно, семь голов - это все равно что «Голова» с большой буквы; а мы предположили, что эта голова есть символ силы.

Но вторая часть уравнения (головы = горы) поражает воображение любого, кто знает Библию. Не нужно далеко ходить - достаточно обратиться к Псалтирю, чтобы понять, что горы значили для евреев. Сила - вот что символизируют горы; и в наивысшей степени -святая Божья гора, гора Сион (2:1-6; 124:1,2). Они одновременно и символ ее, и источник (29:8; 120:1,2). Один из способов выразить величие Бога - сказать, что Он даже более велик, чем горы (76:4); когда Он выходит, даже горы трепещут (17:8; 113:4-7).

Если исходить из этого принципа, то не покажется слишком смелым утверждение, что, по всей вероятности, третья часть уравнения (головы = холмы = цари) также реальна - реальна и в том смысле, о котором мы говорили выше, и в более прозаическом, когда имеется в виду последовательность римских императоров. Это вполне  может  оказаться  ближе  к  абстрактной   идее «царственности» - или «Царственности» (ведь она семикратна), чем к конкретному существительному «царь». Итак,  когда Иоанну  показывают багряного зверя, поддерживающего  жену-Вавилон,  то на  память ему приходят образы Головы, Горы, Царя - все это с дьявольской окраской. Конечно, мы еще больше узнаем о настоящих горах Рима и о царствовавших там императорах - об этом будет говориться во второй части этой сцены. Мы ни в коей мере не разрываем традиционную связь между видениями Иоанна и этими реалиями; в конце концов, они - конкретные олицетворения Горы-образа и Царя-образа. Но сначала, помня о вышеприведенных доводах, давайте обратимся к тайне Вавилона.

1. СЦЕНА 6 ОТКРЫВАЕТСЯ:

ПЕРВОЕ СЛОВО О ВАВИЛОНЕ (17:1-6)

И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; 2 С нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле.

3 И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. 4 И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; 5 И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. 6 Я видел, что жена упоена была кровию святых и кровию свидетелей Иисусовых, и, видя ее, дивился удивлением великим.

Вавилон ранее появлялся дважды, в 14:8 и 16:19. Первый раз о нем упоминается в сцене 4, где описывается космический конфликт. Там мы видели, как идеология зла возводит безбожную систему дракона до уровня верховного авторитета. Ей противостоит божественная идеология - вечное Евангелие; а частью задачи Евангелия является, выражаясь словами Павла, «ниспровержение замыслов и всякого превозношения, восстающего против познания Божия» (2 Кор. 10:4,5; АВ). Этот аспект Евангельской вести отчетливо выражен словами: «Пал, пал Вавилон великий».

Второе упоминание о Вавилоне мы находим в сцене 5. Когда излияние из чаш Божьего гнева достигает своего апогея, цивилизация («города народов») начинает рушиться, ибо «великий город» - прообраз города, сама безбожная система, - распадается. И здесь мы вновь встречаемся с этим зловещим именем, ибо все происходящее характеризуется такими словами: «И Вавилон великий воспомянут пред Богом». Таким образом, мы уже не только сталкивались с именем, но и имеем некоторое представление о том, чему оно соответствует. Ибо «Вавилон» настолько важен, что теперь ему полностью посвящается сцена драмы.

Что он такое? Воплощение кричащей роскоши. Но под всем этим внешним блеском скрывается просто-напросто «великая блудница». Зверь, на котором она восседает, «преисполнен именами богохульными», а она с ног до головы покрыта блудодейством, блудодей-ством, блудодейством. Мы слишком хорошо знакомы с корнем греческого слова, переведенного как «блудо-действо», - porn- (порн-)1. Оно повторяется пять раз.

Этот корень  используется также в словах  «блудница», «прелюбодеяние»  и в современном слове «порнография».

 

Иоанн повторяет эти слова не как человек, смакующий их, а как человек, тщетно пытающийся выплюнуть их, избавиться от отвратительного ощущения - ощущения грязи.

Нам не следует, конечно, думать, что Откровение здесь осуждает сексуальную безнравственность как наивысший грех. В сцене 8 мы обнаружим, что двойником и противоположностью Вавилона-блудницы, зеркальным его отражением, является Иерусалим-невеста; а «жена, невеста Агнца» (21:9) есть Церковь, Божий город. Там верные супружеские отношения являются образом чего-то несравненно большего, а именно, духовного единства между Христом и Его народом. Исходя из того же самого образа, блудодеяния, на которые Вавилон толкает живущих на земле, являются, как мы видели в сцене 4, не простым сексуальным грехом, а поклонением дракону, а не Богу (13:11,12). «Кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин. 2:15).

Далее в своем Послании Иоанн говорит, что «мир проходит» (1 Ин. 2:17). «Мир» в духовном смысле этого слова, обозначающий организованное независимо от Бога человеческое общество, представленное в сцене 4 Вавилоном и зверем, столь же преходящ, как и любой другой объект физического «мира». Однако впервые Вавилон показан в расцвете своего могущества1. Убедитесь сначала, насколько он влиятелен. Воды, или реки, Вавилона являлись реальной географической чертой, присущей этому древнему городу (Пс. 136:1). Но здесь они являются символом, значение которого расшифровывается в стихе 15. Вавилон-блудница восседает на престоле, возвышаясь над всеми народами.

1 Здесь, так же, как и в сцене 4, Иоанн получает одновременно и зрительные, и слуховые откровения. Но четвертая сцена представляет собой главным образом серию видений, в то время как эта в основном касается того, что Иоанн слышит. Поэтому мы говорим о последовательности «семи слов». Мы не претендуем на открытие идеальной, состоящей из семи частей системы. Но все же. думается, что предложенный здесь способ анализа не противоречит здравому смыслу.

 

Живущие на земле и их цари находятся в ее власти (ст. 1,2,18). Если одаренные люди в таких количествах подпадают под ее власть благодаря коварным уловкам, то могут ли уберечься слабые люди, подобные вам и мне, когда мы рассеяны и каждый может полагаться лишь на свои собственные силы? Теперь посмотрите, как она зла (ст. 3). Сила, поддерживающая ее, - это существо с головами и рогами дракона (12:3) и зверя из моря (13:1). Поэтому она вызывает и ненависть, и уважение. И все же, взгляните, сколь она привлекательна. В то время как Иоанн сначала описывает зло, на котором она держится, и только затем ее блеск (ст. 4), простую душу скорее всего ослепит ее красота, прежде чем она заметит зверя. Ее привлекательности надо бояться. Но в конце концов Иоанн показывает, насколько она отвратительна; она опьянена очевидностью победы над свидетельствующими о христианской истине, которую она ненавидит (ст. 6). За это ее будут избегать все, кому дороги истина.

Было бы безрассудным недооценивать ее. Даже Иоанн ловит себя на том, что дивится ей, так же, как живущие на земле дивились зверю (13:3). Но Иоанн был уведен в пустыню, для того чтобы стать очевидцем этой сцены, а пустыня «олицетворяет неизменное христианское состояние отстраненности от дел и шума цивилизации. . Именно находясь в «пустыне», христианин способен видеть цивилизацию ясно, такой, какой она есть в действительности»1. Счастлив раб Божий, видящий мир неприкрашенным и применяющий слова мудреца из Притч 5 и 7 к этой самой распущенной из всех «распущенных женщин». Он учится уважать и ненавидеть, бояться и избегать Вавилона-блудницы.

Киддл, с. 339. См. также наш комментарий к  12:6,14.

 

2. ВТОРОЕ СЛОВО: ТАЙНА ВАВИЛОНА (17:7-18)

И сказал мне Ангел: что ты дивишься? я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего ее, имеющего семь рогов и десять голов.

8  Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится.

9  Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена,

10  И семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть. 11 И зверь, который был и которого нет, есть восьмый, и из числа семи, и пойдет в погибель.

12 И десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час; 13 Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю; 14 Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с ним, суть званные и избранные и верные.

15     И говорит мне: воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы, и племена и языки.

16     И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне; 17 Потому что Бог положил им на сердце исполнить волю Его, исполнить одну волю, и отдать царство их зверю, доколе не исполнятся слова Бо жий.

18 Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями.

Помните, слова «я скажу тебе тайну» не означают «я дам тебе ключ к разгадке». То, что на первый взгляд воспринимается как изрядного размера связка ключей - «определения» того, о чем сказано в стихах 9-18, - при более близком рассмотрении оказывается не слишком полезным при разгадке тайны Вавилона. Но ангел и не говорит, что собирается помочь нам ее разгадать. Скорее, он намерен продемонстрировать нам Вавилон. Таково, как мы убедились, реальное значение его слов. Это «тайна» (а не тайны) женщины и зверя; они объединены в одном образе. И действительно, разъединить их нелегко, поскольку в образе Вавилона, каким он предстает перед нами в этой главе, есть некая неясность, размытость. Но этот образ прояснится, если попытаться дать определение Вавилону, сообразуясь с другими терминами этой книги.

Является ли Вавилон эквивалентом зверя из моря сцены 4 (13:1)? Мы приняли, что зверь соответствует «миру» - человеческому обществу без Бога; и когда мир в конце сцены 5 рушится, то нам говорится, что это Вавилон пьет из чаши ярости гнева Божьего (16:19). В дополнение к этому впоследствии (в сцене 8) мы обнаружим, что на место блудницы придет невеста, на место Вавилона - Иерусалим; а поскольку Иерусалим означает общество, основанное Богом, - Церковь, - то Вавилон, предположительно, означает общество безбожное - мир.

Но его можно также сравнить со вторым зверем сцены 4 - зверем из земли (13:11), который, как мы заключили, символизирует лжерелигию. Первый зверь - институт государства; второй - идеология. В пользу такого сопоставления говорит и близкое сходство между первым зверем и существом, поддерживающим жену (13:1; 17:3), а также то, что деятельность второго зверя очень напоминает обольщение и обман, к которому прибегает сама блудница (13:12-17; 17:2,4,18).

Возможно, такого рода размытость и является причиной, по которой жена и багряный зверь объединены в единый таинственный образ. Их нужно рассматривать как одну составную истину, в которой неким образом сочетаются оба зверя из сцены 4. И чтобы Иоанну понять ее смысл, нужны не объяснения, а возможность рассмотреть ее с нескольких разных сторон. Здесь он вовлечен в тот же самый процесс, что и в сцене 2. Там он видел небесную истину как бы с помощью наведения резкости. Ему являлись все более и более глубокие ее уровни, так что сначала он видел четырех всадников, потом четыре ветра, и так далее.

Итак, сначала его внимание привлекается к багряному зверю: не к его внешнему виду, а к его настоящему и будущему (ст. 8). Где нам раньше приходилось сталкиваться с этой последовательностью, типа «был -и нет его - и явится»? Сначала в сцене 1, где говорится о Христе: «Я есмь... живый; и был мертв, и се, жив» (1:17,18). Далее, в сцене 4, мы сталкиваемся с сатанинской подделкой под это. Там является зверь из моря, затем он получает смертельную рану, а затем восстает (13:3). И в третий раз мы видим это здесь, в сцене 6. Подобное повторение будет еще в сцене 7. Там описывается период, в течение которого самого сатаны, так сказать, «нет» (20:1-3). Трудно понять, бездействует ли здесь зверь  в  том  же смысле,  в  котором там сатана оказывается лишенным своей власти. Самый близкий по смыслу параллельный отрывок -   13:3.  Возможно, именно тот вид жизни, смерти и воскресения, который мы привели в качестве объяснения этого стиха, является тем самым «образцом», состоящим их трех частей, который заставил дивиться живущих на земле. Они не видят вечного измерения, которое, по сути, добавляет к этому   образцу   четвертый   компонент:   Христос   жил, умер, воскрес и теперь жив во веки веков, а зверь был, и нет его, и явится, и пойдет в погибель. Те, чьи имена «записаны в книге жизни», знают об этом. Они знают, что  как бы  силы  зла,  подобно волхвам фараона,  ни преуспели в подражании Божьему могуществу, в конце все равно победителем станет Бог (Исх. 7:22; 8:7,18,19). Затем наше внимание направляется на семь голов существа: и вот, это семь гор (ст. 9). И то, и другое является  символами  могущества,  первое  -  в  смысле руководства и авторитета, а второе - в смысле монолитности и постоянства1. Исходя из той трактовки, которой мы следуем, эта «смена фокуса» просто открывает нам другой аспект могущества зверя. И у первых читателей, и у нас ссылка на семь гор естественным образом вызывает воспоминание о городе Риме.  Но такое ли значение вкладывалось в образ изначально - остается вопросом. Смотреть мимо образа семи голов на образ семи холмов Рима - значит упускать основную истину, выраженную этим образом. При более глубоком подходе следует смотреть не только поверх Головы (авторитет), но также и поверх Горы (монолитность). Тогда мы увидим наивысшую реальность - силу, различные аспекты   которой   воплощены   в   этих   образах.   К   тому факту, что Рим - пример реального города, расположенного на семи холмах, следует относиться не более как к совпадению. Это не значит, что оно несущественно или не имеет отношения к делу. Но это значит, что если еще с доисторических  времен вершины холмов обладали очевидной стратегической ценностью и считались  удобным   местом  для  поселений   человека   и если число семь глубоко укоренилось в человеческом сознании как число мистическое, то не удивительно, что   город   из   видения   и   настоящий   город   в   этом отношении схожи.

Третий аспект зверя (ст. 10,11) часто используется, чтобы локализовать его исторически, а стих 9, по первому впечатлению, помогает локализовать его географически. Считается, что семь царей это семь следующих друг за другом римских императоров.

Обратите внимание на слова, являющиеся производными от латинского слова сарм - «голова»: главный, заглавный, капитель, капитан и другие. Что касается «гор» или «холмов», то о них мы уже говорили. Сопоставьте это с ветхозаветной фразой о «вечных холмах» (Быт. 49:26; Втор. 33:15; Авв. 3:6).

 

В таком случае, между прочим, нам следует датировать видение Иоанна периодом царствования одного из них. Если бы только мы смогли решить, кто должен возглавлять список и кого нужно в него включить! По этому поводу нет согласия и, как указывает Гейрд, «нет оснований думать, что те, кто читали Иоанна в первом веке, имеют по сравнению с нами какие-то преимущества при определении, кто же такие эти семеро. Возможно, мы не там ищем решение»1. Альтернативное предположение возвращает нас к истукану из сна Навуходоносора (Дан. 2). Он олицетворял собой четыре последовательно существовавших мировых империи, начиная от Вавилона и кончая Римом; если бы список начинался с начала истории Израиля, то Вавилону предшествовали бы Египет и Ассирия. Тогда Вавилон был бы не четвертым, а шестым, а римские императоры (кто бы ни входил в их список) заняли бы седьмое место2.

Конечно, эти исторические факты вполне могут, по Божьему Провидению, совпадать с образцом, описание которого нам дает ангел. Но, как и всегда, оригинал больше своей копии. Если Голова означает авторитет и власть, а Гора - стойкость и неизменность, то настоящее значение Царя (оригинала, копиями которого являются семь царей) - политическая власть. И христиане, жившие в любом веке, оглядывались назад на целый ряд мирских правительств («пять пали»), признавали существующую в их собственное время власть (одно правительство есть), и как правило, ожидали, что система просуществует по крайней мере еще незначительный промежуток времени (седьмое правительство еще должно прийти и остаться ненадолго)3.

1   Гейрд,  с.   I2S.

2   Так, например, считает Дж. Л. Сисе, длинную цитату из которого приводит Уолвурд, с. 251-254.

3   В ПНИ сказано, что царь придет «всего лишь на краткое время». Это неверный перевод.

 

Таким образом, в стихе 11 сплавлены два символа. Из чего мы делаем вывод, что рассматривая головы зверя как царей, мы подобрали подходящий образ и для самого зверя. Он тоже царь: он «есть восьмый, и из числа семи», то есть - он в том же роде. Если они -империи, то зверь - Империя с большой буквы. Большую пользу здесь приносит образ Царя. Он отличен от Головы и Горы тем, что Иоанн может последовательно перечислить семь царей, передавая тем самым различные повороты судьбы и окончательную участь зверя.

В-четвертых, внимание Иоанна привлекается к рогам, еще одному библейскому символу силы (ст. 12-14). Подобно тому как головы в мгновение ока превращаются в горы, так и рога сразу же становятся царями. Десять отличаются от семи тем, что характеризуют исключительно будущее и удерживают власть в течение всего лишь одного часа (очень краткий период времени по сравнению с символическими неделями, месяцами и годами, которыми Откровение так изобилует). Единодушная поддержка, которую они оказывают зверю, и окончательное поражение, которое они терпят от Агнца, - это другая тема, к которой мы вновь вернемся в связи со стихами 16 и 17.

Эти четыре момента, сгруппированные вместе, формируют первую часть речи ангела. К ним вскоре присоединятся еще три (при этом другие семь ненавязчиво вплетаются в ткань повествования). Это напоминает похожий способ группирования в предыдущих Сценах. Теперь ангел в пятый раз бросает взгляд на тайну: воды под зверем и женой (ст. 15). Мы уже ранее говорили о сопоставлении их с народами и племенами. Исайя также сопоставляет их друг с другом (Ис. 17:12).

В шестой раз мы обращаемся в будущее, читая стихи 16 и 17. Эти стихи предваряют примечательное перечисление злых сил, разделенных на категории. Десятый рог зверя обращается на жену и уничтожает ее. «Как может сатана изгонять сатану?» Действительно, как? Но слова нашего Господа объясняют эти стихи; ибо «если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришел конец его» (Мк. 3:23-26). Эти слова станут еще более понятными для нас, если мы вспомним, что во многих местах Писания содержатся   пророчества  о  том,   что  восстанут  злые  силы.   В течение короткого периода времени (ст. 12) они будут служить делу зверя с такой фанатической целеустремленностью (ст. 13), что за ненадобностью будет отброшен даже исторический альянс с лжерелигией: железная рука открылась, бархатная перчатка больше ни к чему.   Как   обычно   происходит  с   революционерами, место людей с высокими идеалами занимают кровопийцы. Краткое правление десяти длится до тех пор, пока задуманное Богом не оказывается выполненным (ст.   17).  Под  стать  этому  описание  Агнца,   Который наносит им поражение. Оно очень похоже на описание Христа в Его окончательной победе (ст. 14; ср. 19:11-16). Фактически, мы уже сталкивались с упоминанием одного эпизода такого же рода, когда рассматривали 11:7-13. Это время великого восстания, когда наконец будет снята маска с власти сатаны. Зверь отрекается от своего прежнего союзника - жены. Он отказывается от метода постепенного коварного убеждения и теперь полагается лишь на голую силу. Но, как говорит Христос в процитированном выше отрывке, когда собака начинает есть собаку, то это является признаком отчаянного  положения:   «если  сатана  восстал  на  самого себя», то, должно быть, «пришел конец его». Это одно утешение. А второе состоит в том, что даже царствование десяти входит в замысел Бога (ст. 17).

И в последнюю очередь ангел говорит о самой жене (ст. 18). В каком смысле она - великий мировой город? Если ее нужно идентифицировать с одним из зверей сцены 4, то благодаря объяснениям ангела мы постепенно начинаем понимать, что образ жены соответствует второму зверю - лжерелигии, в то время как первый зверь этой сцены - это багряный зверь здесь. Зверь - это институт государства, а жена - это идеология. Зверь в конце станет существовать независимо, не нуждаясь уже больше для самооправдания ни в какой идеологии (ст. 16), но в течение большей части истории человечества сатанинская идеология безбожия правит властями этого мира, а власти, в свою очередь, правят людьми. По слову Откровения, жена восседает на звере, а зверь - на многих водах.

3. ТРЕТЬЕ СЛОВО: ПАДЕНИЕ ВАВИЛОНА (18:1-3)

После сего я увидел иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую; земля осветилась от славы его. 2 И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, 3 И цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее.

Первый ангел поставил Иоанна лицом к лицу с тайной Вавилона. Затем он один за другим показывал ему различные аспекты зверя и жены, неотъемлемой частью которой является Вавилон. Можно полагаться или не полагаться на свое понимание его длинной речи (17:17-18), но невозможно не уловить содержащуюся в ней угрозу. Читатель, которого эта речь не испугала, даже не приблизился к ее пониманию. «Силы зла» сатанизма в дешевой фантастике просто кукольные черти по сравнению с этим описанием реального зла. Ангел пользуется всеми возможными метафорическими выражениями, чтобы найти применимые к зверю синонимы власти и могущества. Не смеем мы также недооценивать и способность убеждать, которой обладает жена. Возможно, мы пожимаем плечами, представляя себе описанные в 17:4 блеск и великолепие: «Как это дешево, как безвкусно!» Мы так реагируем, потому что считаем, что именно такой реакции от нас и ждут. Но на практике, в обыденной жизни, жемчуг, багряница и золотая чаша ужасающе притягательны. Мир действительно могуществен, его идеология действительно привлекательна, и мы знаем, что это такое - когда птица не может двинуться, прикованная к месту мерцающим взглядом змеи.

Вот почему чары необходимо разрушить голосом, обладающим еще большей властью и авторитетом. Второй ангел сходит с небес. Его слава ярче, а голос убедительнее, чем у ангела, говорившего о Вавилоне. .Он возвещает нам жизненно важную часть божественной вести. Он говорит о падении Вавилона. По сути, это те же самые слова, которые Бог начертал Своим перстом, обращаясь к реальному, историческому Вавилону: «Исчислил Бог царство твое и положил конец ему» (Дан. 5:26). Как это будет - нам неведомо. Придется ли христианам стать свидетелями тотального подавления капитализма, или Бог «положит конец царству» другим способом, - во всех случаях они не должны забывать, что, невзирая на всю символику «вечных холмов», ни зверь, ни жена не останутся у власти навечно. Настанет день, когда, оглядываясь назад, люди вспомнят об их всемирном владычестве как о ночцом кошмаре, от которого они пробудились.

4. ЧЕТВЕРТОЕ СЛОВО: СУД НАД ВАВИЛОНОМ (18:4-20)

И услышал я иной голос с неба, говорящий: выйди от нее, народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее; 5 Ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее. 6 Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое.

 

7 Сколько славилась она,и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: сижу царицею, я не вдова и не увижу горести! 8 За то в один день придут на нее казни, смерть, и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее.

9 И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудо-действовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее, 10 Стоя издали от страха мучений ее и говоря: горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой.

11 И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает. 12 Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и шелка и багряницы, и всякого благовонного дерева, и всяких изделий из слоновой кости, и всяких изделий из дорогих дерев, из меди и железа и мрамора, 13 Корицы и фимиама, и мира и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих. 14 И плодов, угодных для души твоей, не стало у тебя, и все тучное и блистательное удалилось от тебя, - ты уже не найдешь его. 15 Торговавшие всем сим, обогатившиеся от нее, станут вдали, от страха мучений ее, плача и рыдая, 16 И говоря: горе, горе тебе, великий город, одетый в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом! 17 Ибо в один час погибло такое богатство.

И все кормчие и все плывущие на кораблях, и все корабельщики и все торгующие на море стали вдали 18 И, видя дым от пожара ее, возопили, говоря: какой город подобен городу великому! 19 И посыпали пеплом головы свои и вопили, плача и рыдая: горе, горе тебе, город великий, драгоценностями которого обогатились все, имеющие корабли на море! ибо опустел в один час.

20 Веселись о сем, небо и святые апостолы и пророки, ибо совершил Бог суд ваш над ним.

Падение исторического Вавилона в 539 году до Рождества Христова, ознаменовавшее собой конец халдейской или неовавилонской империи, является предметом нескольких ветхозаветных пророчеств. Эхо этих пророчеств - следующий небесный голос, произносящий четвертое слово о мистическом Вавилоне. Этому отрывку параллельны главы 13, 14 и 47 Книги Пророка Исайи, главы 50 и 51 Книги Пророка Иеремии и глава 2 Книги Пророка Аввакума. Там описываются многие черты Вавилона, о которых говорится и в Откровении 18: его гордыня и роскошь, золотая чаша, которая опьяняет народы, его нечестие и обусловленное этим наказание; внезапность его огненной гибели, приводящая к полному опустошению, и ужас тех, кто полагался на него; и предупреждение Божьим людям - не участвовать в его грехе, чтобы не разделить его участь.

В одном из этих пророчеств (Иер. 51:25) есть любопытный стих. В нем Вавилон называется «горой губительной». Это напоминает нам о том, что мы находимся в царстве символики; ибо Вавилония была самой равнинной из всех равнинных стран, а ее столица располагалась, по словам того же Иеремии, «при водах великих» (51:13). Потоки Евфрата, разветвляющиеся на все более и более мелкие реки и речушки, удачно иллюстрируют власть Вавилона над многими народами. Рим, с другой стороны, стоит на семи холмах, что показывает могущество и долговечность (кажущуюся) его империи. Поэтому нас не должно удивлять, когда в главах 27 и 28 Книги Пророка Иезекииля, содержащих пророчество, очень напоминающее Откровение 18, речь идет о еще одном городе - Тире. Он был крупным портовым городом средиземноморского побережья Палестины. Тир особенно подходил в качестве символа третьего аспекта «мира» - изобилие (ст. 12,13). Сама Блудница - больше, чем любой из этих городов. Холмы Рима, потоки Вавилона, моря Тира - все они призваны проиллюстрировать различные стороны Вавилона-блудницы. Но за всем этим стоит она - истинная вдохновительница гуманистического общества.

Товары Тира - пышный наряд блудницы - ежедневно проходят перед глазами людей. Непривилегированные желают иметь их, привилегированные желают иметь их больше, чем у них уже есть; они служат соблазном для всех народов. Но Божьи люди знают истинную цену этой роскоши, поскольку видят картину в целом. Они знают, что Тир - это Рим ·- это Вавилон. А когда призывы стиха 4 приводят им на память еще один нечестивый город - Содом, из которого был вызван Лот (Быт. 19:12 и далее), они видят будущую перспективу «дыма от пожара ее» (ст. 9). В отличие от любящего мир Лота, они понимают суть дела достаточно четко, чтобы «выйти из него» и «веселиться» о свершившемся правосудии (ст. 20).

5. ПЯТОЕ СЛОВО: СМЕРТЬ ВАВИЛОНА (18:21-24)

И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его; 22 И голоса играющих на гуслях и поющих, и играющих на свирелях и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе; 23 И свет светильника уже не появится в тебе; и голоса жениха и невесты не будет уже слышно в тебе: ибо купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим введены в заблуждение все народы. 24 И в нем найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле.

Воды, взбунтовавшиеся от падения в море великого жёрнова, успокаиваются. Гибель Вавилона завершается молчанием. Оно еще более впечатляюще на фоне характерного для Откровения неистового шума, обычно сопровождающего крушение и гибель. По мере того как светильники города гаснут, на него снисходит ужасающая тишина: больше не слышно звуков веселья, шума работ или людских разговоров. Камень исчезает под водой, и от цивилизации ничего не остается, словно ее никогда и не было.

Воплощенная в реальном действии притча о камне, прекращение обычной жизни и ответственность за кровь мучеников - это то, о чем говорил Иеремия (51:63 и далее; 25:10; 51:49), а о последних двух дополнительно сказано в Евангелии (Мф. 24:37-42; 23:29-39). Особенно значительным является последнее. Убийца, которого обличает Иеремия, это Вавилон. Но когда Иисус выдвигает такое же обвинение, то обвиняемым становится Иерусалим. Иоанн этим именем называет ту, которая последовала за блудницей, - невесту, Божий город; он не прибегает к этому сравнению ни здесь, ни в главе 11, когда говорит о месте, где Христос был распят. Но по-прежнему именно на этом месте - на старом Иерусалиме - лежит ответственность за смерть Божьих служителей. Следовательно, образ блудницы -это собирательный образ пятого города, кроме Вавилона, Рима, Тира и Содома. Этот образ еще раз показывает, что сама блудница есть духовная реальность, которая больше любого из этих городов.

6. ШЕСТОЕ СЛОВО:

ХВАЛЕБНАЯ ПЕСНЬ УЧАСТИ ВАВИЛОНА (19:1-5)

После сего я услышал на небе громкий голос как-бы многочисленного народа, который говорил: аллилуйя! спасение и слава, и честь и сила Господу нашему, 2 Ибо истинны и праведны суды Его! потому что Он осудил ту великую любодейцу, которая растлила землю любодейством своим, и взыскал кровь рабов Своих от руки ее.

3   И вторично сказали: аллилуйя! И дым ее восходил во веки веков.

4   Тогда двадцать четыре старца и четыре животных пали и поклонились Богу, сидящему на престоле, говоря: аминь! аллилуйя!

5 И голос от престола исшел говорящий: хвалите Бога нашего, все рабы Его и боящиеся Его, малые и великие.

«Громкий голос как бы многочисленного народа» -звук, контрастирующий с молчанием 18:22 и далее, смутно доносится через огромные расстояния, ибо мы вновь вернулись к перспективе вечности, которую наблюдали в сцене 2. Зрелище падших всадников этой сцены (глава 6) было бы непереносимым, если бы Иоанн не смотрел на них в определенном порядке; сначала он увидел, как, по замыслу Бога, все расположено: небесные круги, внутри которых эти носители несчастий занимают предназначенное им место, чтобы прославить Бога.

Итак. На переднем плане мы ясно видим маленький Вавилон Евфрата, Вавилон Иеремии. За ним вырисовывается грозный силует Вавилона Иоанна, который в течение века или трех олицетворялся с первым, «историческим», Вавилоном. Но сейчас даже духовный Вавилон становится просто актером на сцене, на которую смотрит бесчисленное множество обитателей духовного мира. То, что происходит на крошечной сцене, то есть в нашем мире, является результатом оваций громадной аудитории, восходящей к престолу Бога.

Сейчас нам вновь может помочь диаграмма. В ее центре давайте представим себе Божью землю, Его первоначальное творение. Внутри находится Церковь, новое творение, состоящая из рожденных дважды. Творение и Церковь подобны концентрическим кругам, один внутри другого. Снизу силы сатаны пытаются овладеть ими, схватить мертвой хваткой. Сатанинский соблазн приходит в виде искушающего голоса змея, предлагающего вкусить запретный плод Эдема: «Хорошо для пищи... приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание» (Быт. 3:6); а рупор сатанинского евангелия - Вавилон-блудница. С ее помощью он пытается осуществить свой замысел уничтожения, состоящий из двух частей. С одной стороны, он направляет свои усилия на внутренний круг - на верных служителей Бога, а с другой - на внешний, пытаясь растлить землю. Но избавление приходит свыше, от Бога. И Своей Церкви, и Своему миру Он дарует спасение, а также славу и могущество, которые больше, чем слава и могущество Вавилона. Вавилон-губитель в конце концов гибнет сам; а Церковь и мир пребывают в безопасности навеки. Поэтому неудивительно, что от бесчисленных зрителей ввысь поднимается хвала. И не в последнюю очередь эту хвалу возносят те, кто больше всего приобрели от Божьей справедливости, - старцы, выступающие от имени Его Церкви, а также животные, символизирующие мир.

7. СЕДЬМОЕ СЛОВО: ПРЕЕМНИК ВАВИЛОНА (19:6-8)

И слышал я как-бы голос многочисленного народа, как-бы шум вод многих, как-бы голос громов сильных, говорящих: аллилуйя! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. 7 Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. 8 И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых.

В своей седьмой части эта сцена подобна почти всем остальным сценам в том смысле, что действие здесь переносится за пределы истории. В этой сцене был показан почти исключительно безбожный мир; но поскольку ко времени изречения седьмого слова мира уже нет, то о каком конкретном аспекте вечности мы можем ожидать разговора? Ответ: о сопернике и преемнике Вавилона. После блудницы - невеста.

Когда нам необходимо было провести разграничительную линию между блудницей и зверем, на котором она восседает, то все больше и больше казалось, что последний представляет собой безбожный общественный институт, а первая - его идеологию. Но что касается невесты, то ее образ, по-видимому, объединяет в себе оба этих понятия, поскольку единственное, что она может собой символизировать, - это общество. В этом она является двойником зверя, так же, как и двойником блудницы. Иерусалим противопоставляется Вавилону.

Во всех случаях последнее слово - это взрыв оваций, еще более сильных, чем в слове 6. Они возвещают появление невесты. Долгожданное наступление Царства Божьего означает наступление брачного пира Агнца, и Его невеста готова. Посмотрите, как она появляется в конце сцены. Как контрастирует ее приход со всем происходившим до него! В продолжение двух отвратительных глав нам давалось подробное описание сложного и пышного наряда блудницы, ее притягательного и губительного величия. Но свадебное одеяние невесты предельно просто. Его описание занимает всего полстиха: «виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых». С одной стороны, она сшила это платье сама; она отработала свое спасение (ст. 7; Флп. 2:12). С другой, - оно «дано было ей», ибо Бог работал над ней (ст. 8; Флп. 2:13). Второе есть более глубокая истина, которую Павел рассматривает в своем Послании к Ефесянам 5:25-27. Там он говорит о браке между Христом и Церковью. Все есть дело рук Божьих: и крушение старого Вавилона, являющееся центральной темой сцены 6, и сотворение Нового Иерусалима, которому будет посвящена целиком вся последующая сцена.

 

8. СИИ СУТЬ ИСТИННЫЕ СЛОВА БОЖИЙ (19:9,10)

И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званные на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова Божий.

10 Я пал к ногам его, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись, ибо свидетельство Иисусово есть дух пророчества.

Сейчас Иоанну предстоит написать постскриптум к сцене 6. Как за подробным описанием блудницы следовал краткий отрывок, описывающий невесту (19:8), так и с картиной продолжительного траура приверженцев блудницы контрастируют очень краткие высказывания о благословениях приглашенных на брачный пир невесты и Агнца1.

Пересмотренная Нормативная Версия Библии, без сомнения, права, предполагая, что «он», обращающийся сейчас к Иоанну (ст. 9), и есть тот самый ангел, который в 17:1 ввел нас в эту сцену2. Откровение захлестнуло Иоанна, и он настолько забылся, что пал в ноги говорящему, чтобы поклониться ему, хотя тот - просто ангел. Это, разумеется, совершенно неуместно, о чем ему и напоминает ангел; но понять это можно. Ибо давайте вспомним, что видел Иоанн. Каждое последующее откровение было величественнее предыдущего, а в одном смысле сцена 6 превосходит все более ранние сцены. В пяти божественных словах были описаны претензии и размах деятельности сатаны в этом мире. Но представший перед нами Вавилон - это город, обреченный на погибель.

1    Чтобы увидеть различие между невестой и гостями на брачном пиру, см. описание жены и ее детей в  12:17.

2   В  Синодальном переводе речь также идет об ангеле  -  прим. перев.

 

И в последних двух словах он описывается так, что мы видим его словно через объектив фотоаппарата с меняющейся резкостью. Он то приближается, стоя на высоте, в дымящихся руинах, то отдаляется и кажется карликом на фоне сонма небесных зрителей. Затем он полностью исчезает из поля зрения (слово 7). Не удивительно, что Иоанна переполняет благоговение. Чудовищная власть зла, терроризирующая мир, -и что с ней стало?

... Ты пал так низко?

Все твои победы, славы, триумфы, добыча,

Ужались до такого размера?1

Да; и когда христианин видит Вавилон таким образом, в его истинном свете, то это должно полностью изменить его мировоззрение. Это должно восстановить в нем чувство истинной перспективы и, следовательно, возродить в нем уверенность, надежду, влить в него мужество и радость. Благодаря этому его проблемы становятся решаемыми.

При выборе заглавий для этой сцены (семь слов) мы руководствовались тем фактом, что сцена состоит из изречений, а не из видений. Ангел указывает на это во второй половине стиха 9. Эти слова, как говорит он, «суть истинные слова Божий». Иоанн, должно быть, и знал, и ощущал, что именно слова Всемогущего он слышал произносимыми «языками человеческими и ангельскими». Поэтому он и пал в ноги ангелу.

Однако не столь легко постичь смысл последнего предложения стиха 10. Означает ли оно, что «имеющий дух пророчества будет свидетельствовать об Иисусе» или что «имеющий свидетельство Иисуса будет пророчествовать»? Более приемлемым будет то значение, которое лучше вписывается в общий смысл отрывка; и,

1   Шекспир, Юлий Цезарь,  III i

 

по нашему мнению, лучше вписывается второй вариант. Это предложение является частью ответа ангела. Ангел не позволит, чтобы поклонялись ему самому. Он хочет, чтобы Иоанн осознал - они оба находятся на одном уровне, оба - служители Божьи. Правда, он произнес слова, вызвавшие у Иоанна глубочайшее благоговение. Но сам Иоанн имеет «свидетельство Иисусово». Следовательно, он также может пророчествовать. Ему также есть что сказать, и сказанное им будет ничуть не менее поразительно1.

1

И вот эти слова перед нами. Охвачены ли мы благоговением? Конечно, Иоанну не следует поклоняться ангелу; а мы не должны даже и мечтать о поклонении Иоанну, в еще меньшей степени - его книге. Но тот, кто никогда не был искушаем, не имеет оснований гордиться своими хорошими качествами. Большинство из нас, к своему стыду, как правило, не приближается к подобному искушению и на расстояние пушечного выстрела. Надо стремиться до такой степени открыться воздействию этих могучих слов, чтобы оно заставило нас пасть на колени и поклониться. Если мы сделаем это и по ошибке вознесем свою хвалу недостаточно высоко, то нас вскоре поправят.

«Иоанн· отвергает поклонение ангелам... но не за счет унижения

ангелов, а за счет возвышения христиан» (Киддл, с. 383).