Жан Кальвин

Наставление в христианской вере. Книга 3

Глава XVII. О СООТВЕТСТВИИ ОБЕТОВАНИЙ ЗАКОНА И ЕВАНГЕЛИЯ

 

1. Теперь мы продолжим обсуждение аргументов, посредством которых Сатана с помощью своих союзников пытается уничтожить или умалить значение оправдания через веру. Полагаю, что мы уже опровергли утверждения клеветников, будто являемся противниками добрых дел. Ведь мы отрицаем оправдание делами не для того, чтобы никто их не творил и не ценил, но для того, чтобы не полагался на них, не хвалился ими и не приписывал им силу спасения. Ибо наша уверенность, наша слава и единственные врата нашего спасения в том, что нам принадлежит Иисус Христос, Сын Божий, и что в Нём мы становимся детьми Божьими, наследниками Царства Небесного, призванными в надежде на вечное блаженство - не собственной добродетелью, а благостью Бога.

Но поскольку враги нападают на нас также с помощью других орудий, нам нужно продолжать отбивать их удары. Во-первых, они напоминают об обетованиях Закона, которые Бог дал тем, кто будет его соблюдать. Они спрашивают, считаем ли мы их утратившими силу или в каком-то смысле ещё действительными. Поскольку неразумно называть их утратившими силу, они полагают очевидным, что эти обетования имеют определённое значение, и отсюда заключают, что мы оправдываемся не одной верой (эти аргументы выдвигали многие противники Лютера, в том числе Эразм Роттердамский). Ибо Господь сказал: «Если вы будете слушать законы сии, и хранить и исполнять их, то Господь ... будет хранить завет и милость к тебе, как Он клялся отцам твоим, и возлюбит тебя, ... и размножит тебя, и благословит» (Втор 7:12-13). А также: «Если совсем исправите пути ваши и деяния ваши... и не пойдёте во след иных богов, - то Я оставлю вас жить на месте сём... и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом» (Иер 7:5-7,23). Я не хочу приводить ещё тысячу подобных речений, которые могут подтолкнуть к такому же выводу, поскольку они не отличаются по смыслу от приведённых. Суть дела сводится к свидетельству Моисея о том, что благословение и проклятие, жизнь и смерть даны нам в Законе (Втор 11:26; 30:15). Значит, нам нужно либо объявить это благословение пустым и бесплодным, либо признать, что оправдание мы получаем не только верой.

Выше (/2/7.3) мы уже показали, что, оставаясь под Законом, люди остаются проклятыми, как и объявлено всем нарушителям Закона (Втор 27:26). Ибо Бог ничего не обещает тому, кто полностью и совершенно не соблюдает Закон, а такого человека не существует на свете.

Таким образом, совершенно очевидно, что Закон обрекает весь род человеческий на проклятие и гнев Бога. Если мы хотим освободиться от них, нам необходимо выйти из-под власти Закона и как бы из рабства быть отпущенными на свободу. Не плотскую свободу, которая уводит нас от послушания Закону, ввергает в распущенность и вседозволенность, отпускает узду, сдерживающую наши похоти, толкает ко всяческим излишествам. Но духовную свободу, которая утешает и укрепляет встревоженную и испуганную совесть, показывая ей, что она освобождена от проклятия и осуждения, положенных по Закону. Эту свободу мы обретаем тогда, когда познаём в вере милость Божью во Христе, благодаря шторой получаем уверенность в прощении грехов, в освобождении от тяжкого, жалящего чувства, вызываемого Законом.

 

2. По этой причине даже обетования, данные в Законе, оказались бы бесплодны и бездейственны, если бы Бог по своей благости не помог нам Евангелием. Ибо условие необходимости исполнять Божью волю, которым определяются обетования, никогда не было бы выполнено. Но помощь Господа состоит не в том, чтобы позволить нам заместить часть праведности делами и восполнить недостающее своею добротой, а в том, что Он ради восполнения праведности дал нам Христа своего. Поэтому апостол сначала сказал, что он и прочие евреи, зная, что человек не может оправдаться делами Закона, уверовали в Иисуса Христа. А затем добавил, что это произошло не потому, что вера во Христа помогает им достичь совершенной праведности, а для того, чтобы оправдаться без дел Закона (Гал 2:16). Если верующие отходят от Закона и, дабы получить праведность, каковой не находят в Законе, приходят к вере, то они, безусловно, отказываются от праведности посредством дел. И теперь неважно, насколько приумножать награды, уготованные Законом соблюдающим его: из-за своей испорченности мы не получим ничего, пока не приобретём иную праведность.

Так, Давид, рассказав о наградах, которые Бог приготовил своим служителям, тут же обращается к осознанию грехов, которыми эти награды уничтожаются. Он ярко показывает блага, которые мы должны были бы получить от Закона, но сразу же добавляет: «Кто усмотрит погрешности свои?» (Пс 18/19:13) Тем самым он указывает на препятствие, из-за которого радость не приходит к нам. В другом месте, сказав, что «все пути Господни - милость и истина» к боящимся Его, Давид прибавляет: «Ради имени Твоего, Господи, прости согрешение моё, ибо велико оно» (Пс 24/25:10-11). Таким образом он утверждает, что вначале Божье благоволение к нам было выражено в Законе, если бы мы могли добиться его своими делами. Но собственными заслугами мы никогда его не получаем.

 

3. Так что же, спросит кто-нибудь, обетования Закона были даны зря, чтобы потом их отнять? Я уже привёл доказательства, что не придерживаюсь такого мнения, но при этом утверждаю, что действие обетовании не доходит до нас, пока они относятся к делам и заслугам. В силу этого, если обетования рассматривать сами по себе, то они в каком-то смысле отменены. Поэтому апостол говорит, что эти чудесные обетования, где Бог дал постановления, исполняя которые человек будет жив (Рим 10:5; Лев 18:5; Иез 20:11), не имеют никакого значения, если мы остановимся на установлениях, и что обетования тогда не принесут нам ничего - как если бы они вообще не были даны. Ибо тому, что в них требуется, не удовлетворяют даже самые святые служители Божьи, которые все далеки от исполнения Закона и отягощены многими его нарушениями. Но когда пришли евангельские обетования, где объявлено, что прощение грехов даётся даром, то они не только нас сделали угодными Богу, но и наши дела -приятными Ему. И Он их не только принимает, но и вознаграждает благословениями, которые раньше, согласно заключённому Им союзу-завету, полагались за совершенное соблюдение Закона. Итак, я признаю, что награда, обещанная Господом в Законе всем, кто будет блюсти праведность и святость, распространена на дела верующих. Однако при этом нужно внимательно рассмотреть причины, по которым их дела становятся угодными Богу.

Таких причин три. Первая заключается в том, что Господь, отвращая свой взор от дел своих служителей, которые более заслуживают посрамления, чем похвалы, принимает их во Христе и посредством одной лишь веры, без всяких дел примиряет с Собою. Вторая причина состоит в том, что по своей благости и отеческому великодушию Он воздаёт честь их делам, признаёт их достоинство и добродетельность независимо от того, насколько они ценны. Третья причина в том, что Бог принимает эти дела по милости, не учитывая их несовершенства, которым они поражены до такой степени, что скорее должны быть причислены к порокам, нежели к добродетелям.

Отсюда становится очевидным, как ошибались сорбоннские софисты. Они думали избежать всякого противоречия, утверждая, что делами заслуживают спасения не по причине внутренне присущей им благости, а потому, что Бог по своему великодушию считает их таковыми. Но при этом они не заметили, что дела, которые они считают достойными, далеки от требований, заключённых в обетованиях Закона, если только им не предшествует незаслуженно вменяемая праведность, опирающаяся на одну лишь веру, а также прощение грехов, посредством которого и самые добрые дела очищаются от присущей им скверны. Так что из названных нами трёх причин, вследствие которых дела верующих принимаются Богом, софисты заметили только одну и обошли молчанием две другие. А они и являются главными.

 

4. Наши противники ссылаются на высказывание св. Петра, которое приводит св. Лука в Деяниях апостолов: «Истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян 10:34-35). Из этих слов они выводят аргумент, который кажется им весьма убедительным: если человек приобретает милость у Бога добрыми делами, то, значит, он достигает спасения не одной только Божьей милостью. Но Бог так помогает грешнику своим милосердием, что готов спасти его за добрые дела. Однако мы никогда бы не смогли согласовать различные места Писания, если бы не принимали во внимание двоякое приятие человека Богом. В том, каков человек по природе, Бог не находит ничего, что склонило бы Его к милости, кроме полной немощи. Если же очевидно, что человек, когда он впервые принимается Богом, лишён чего бы то ни было доброго, а напротив, отягощён всякого рода злом, переполняющим его, то за какую же добродетель объявим мы его достойным Божьего призвания? Посему нужно отбросить всякое суетное мечтание о заслугах, ибо Господь нам так ясно показывает своё даваемое даром великодушие.

Сказанное в том же месте Ангелом Корнилию, что его молитва и милостыня дошли до Бога [Деян 10:31], софисты тоже извращённо толкуют в свою пользу, чтобы доказать, что человек готовится к приятию Божьей благодати своими добрыми делами. Но ведь было необходимо, чтобы Корнилия уже просветил Дух премудрости, ибо он был научен истинной мудрости, то есть страху Божьему. И он был освящён тем же Духом, потому что любил правду, которая, по слову апостола, есть плод Духа (Гал 5:5). Так что всем, что было приятно в нём Богу, Корнилий обладал по благодати Божьей, а вовсе не был подготовлен к её приятию собственными усилиями. В самом деле, в Писании невозможно найти ни единой буквы, которая бы противоречила этому учению: Бог принимает человека в свою любовь только по той причине, что видит его неминуемую гибель, если человек будет предоставлен самому себе. Но поскольку Он не желает этой гибели, Он проявляет милосердие и освобождает человека. Теперь мы видим, что приятие исходит не от праведности человека, но представляет собой чистое свидетельство доброты Бога к ничтожным грешникам; в противном случае они были бы более чем недостойны подобного благодеяния.

 

5. Итак, после того как Бог спас человека из бездны погибели, Он освятил его благодатью усыновления. Ибо Он возродил и преобразил человека к новой жизни, принял его как новое творение вместе с дарами своего Духа [2 Кор 5:17]. Это то приятие, о котором говорит св. Пётр [1 Пет 1:17 сл.]. Верующие после него угодны Богу даже своими делами (1 Пет 2:5), ибо невозможно, чтобы Бог не любил тех благ, которые Он вручил им через своего Духа. При этом нам надлежит постоянно помнить, что они угодны Богу своими делами только потому, что Он по причине не заслуженной ими любви со всё большей щедростью принимает их дела. Ибо от чего происходят добрые дела верующих, как не от того, что Господь, избрав их орудиями для почётного употребления, пожелал украсить их истинной чистотою (Рим 9:21 сл.)? И почему они считаются добрыми - как будто на это ничего нельзя возразить, - если не потому, что добрый Отец прощает пятна и скверну, которыми они загрязнены? Короче, в этом месте св. Пётр разумеет не что иное, как любовь Бога к своим детям, в которых Он видит своё подобие, свой запёчатлённый лик. Выше (/1/15.4; /3/6.3) мы объяснили, что возрождение - это как бы восстановление в нас образа Божьего. Посему Господь с полным основанием любит и почитает свой образ везде, где созерцает его. И не случайно сказано, что жизнь верующих, устремлённая к святости и правде, приятна Ему.

Но пока верующие заключены в смертную плоть, они остаются грешниками, их добрые дела только начинаются и они отягощены множеством пороков. Поэтому Бог может быть благосклонен к своим детям и к их делам, только если Он принимает их более во Христе, нежели самих по себе. Здесь нам нужно привести свидетельства того, что Бог благосклонен и благожелателен к людям, ведущим праведную жизнь. Моисей говорил израильтянам: «Господь, Бог твой, ... хранит завет Свой и милость к любящим Его и сохраняющим заповеди Его до тысячи родов» (Втор 7:9). Это высказывание вошло у народа в речения, что мы видим, например, в торжественной молитве Соломона: «Господи, Боже Израилев! ... Ты хранишь завет и верность к рабам Твоим, ходящим пред Тобою всем сердцем своим» (3 Цар 8:23). То же самое говорится в молитве Неемии (Неем 1:5).

Основание для этого таково: Господь, заключив союз-завет по своей милости, требует от своих служителей святости и неповреждённости жизни, дабы его благость не подверглась осмеянию и поношению и дабы никто не обольщался относительно его милосердия, невозмутимо уклоняясь на ложные пути (Втор 29:18). Поэтому, приняв их в свой завет, Господь желает заставить их посредством этого исполнять свой долг. Тем не менее вначале завет был дан даром и остаётся таковым. Но этой причине Давид, хотя и говорит, что получил награду за чистоту своих рук (Пс 17/18:20-21; 2 Цар 22:20-21), не забывает исходный принцип: это Бог извлёк его из чрева матери, вывел на пространное место и избавил, потому что любил его [2 Цар 22:20]. Говоря так, Давид тем самым утверждал, что дело его благое и праведное, что он ничем не оскорбил данную даром милость Божью, которая предшествует всем добрым делам и благам и представляет собой их источник.

 

6. Здесь будет нелишним отметить различие между подобными выражениями и обетованиями Закона. К последним не относятся все те, которые встречаются во множестве мест Моисеева Закона, так как среди них есть и несколько евангельских обетовании. Под обетованиями Закона я понимаю исключительно такие, которые соответствуют учению Закона. Эти обетования, как бы их ни называть, обещают воздаяние и награду без всяких условий, если мы будем исполнять предписанное.

Но когда говорится, что Господь хранит обетование своей милости любящим Его, то это делается скорее для того, чтобы показать, каковы те его служители, которые завет с Ним приняли сердцем, нежели для того, чтобы назвать причину благосклонности к ним Бога. Вот основание этого: поскольку Господь по своему великодушию призывает нас в надежде вечной жизни, дабы мы боялись, любили и почитали Его, то все обетования милости, которые мы находим в Писании, явно направлены на то, чтобы мы воздавали Ему честь и поклонение. Всякий раз, когда мы видим, что Господь делает добро соблюдающим Закон, мы должны сознавать, что таким образом Писание посредством признака, который должен быть у них неизменным, показывает, каковы суть дети Божьи. Вспомним, что Он усыновил нас, чтобы мы почитали Его как своего Отца. И чтобы не потерять право на сыновность Божью, нам следует стремиться туда, куда ведёт нас его призвание.

При этом нам нужно убедиться, что исполнение Божьей милости не зависит от дел верующих. А то, что Бог исполняет обетование спасения для тех, кто в ответ на своё призвание ведёт праведную жизнь, означает, что Он обнаруживает в них истинные признаки своих детей - дары своего Духа. К этому следует отнести сказанное в пятнадцатом [четырнадцатом] псалме о жителях Иерусалима: «Господи! кто может пребывать в жилище Твоём? кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно, и делает правду, и говорит истину в сердце своём» (Пс 14/15:1 сл).

А также у Исайи: «Кто из нас может жить при огне пожирающем? ... Тот, кто ходит в правде и говорит истину» (Ис 33:14-15). Есть немало и других подобных высказываний. Они записаны не для того, чтобы указать основание, на котором верующие должны стоять перед Богом, а для того, чтобы выразить способ, которым Он призывает их в общение с Собою, удерживает и хранит их в нём. Поскольку Он ненавидит грех и любит праведность, то тех, кого Он хочет соединить с Собою, Бог очищает своим Духом, дабы привести их в согласие со своею природой.

Поэтому, если спросить о первопричине, благодаря которой нам открыты доступ в Царство Божье и средство оставаться в нём, то ответ будет таков: она в том, что Господь однажды усыновил нас своею милостью и постоянно хранит в ней. Если спросить о способе, посредством которого это происходит, то следует обратиться к нашему возрождению и его плодам, о которых говорится в упомянутом псалме и в других местах Писания.

 

7. Мне представляется значительно более сложным истолковать свидетельства, где добрые дела удостаиваются чести называться праведностью и где говорится, что человек оправдывается ими. Что касается первого, то мы видим, что тут и там Божьи повеления и заповеди именуются «оправданием» и «праведностью». Что же касается второго, то вот пример Моисея: «В сём будет наша праведность, если мы будем стараться исполнять все сии заповеди» (Втор 6:25). А если кто-нибудь возразит, что это - законническое обетование, сопровождаемое невыполнимым условием, то есть другие подобные высказывания, о которых нельзя сказать то же самое, Например, это: «Возврати ему залог, ... и тебе поставится сие в праведность» (Втор 24:13). Пророк говорит, что Финеесу было вменено в праведность усердие в отмщении за оскорбление Израиля (Пс 105/106:29-31).

В связи с этим фарисеи нашего времени находят хороший повод громогласно обвинять нас. Ведь если мы говорим, что праведность по вере должна устранить праведность по делам, то они утверждают обратное: если праведность даётся за дела, то неверно, что мы оправдываемся одной верой. Я готов согласиться с ними в том, что заповеди Закона именуются «праведностью» - и в этом нет ничего удивительного, потому что их соблюдение действительно является ею. Но при этом читатели должны знать, что греки плохо перевели соответствующее еврейское слово, поставив вместо нужного «указание» - «оправдание».

Впрочем, я не хочу спорить о словах, поскольку вовсе не отрицаю, что Божий Закон заключает в себе совершенную праведность. Но поскольку мы обязаны исполнять всё, чего он требует, то если бы даже мы полностью соблюдали его, мы ещё были бы рабами ничего не стоящими [Лк 17:10]. Однако раз Господь воздаёт эту честь исполняющим Закон, называя их праведниками, то не в нашей власти устранять то, что Он дал. Итак, мы охотно признаём, что послушание Закону представляет собою праведность, а соблюдение каждой из заповедей является частью праведности при условии, что не нарушены другие. Но мы отрицаем, что кто-либо может достигнуть подобной праведности в этом мире. И по этой причине мы отвергаем праведность от Закона: не потому, что она недостаточна сама по себе, но потому, что из-за немощи нашей плоти её никак невозможно проявить.

Кто-нибудь может сказать, что Писание называет праведностью не только Божественные предписания, но венчает этим званием также и дела верующих. Например, когда говорится, что Захария и жена его были праведны перед Богом (Лк 1:6). Я отвечу, что здесь скорее имеются в виду дела, соответствующие природе Закона, нежели сами поступки этих людей. К тому же надо бы напомнить читателям о том, что я говорил об ошибочном греческом переводе, который не может быть для нас авторитетным. Однако, поскольку св. Лука не желал ничего менять в том, что он принял в своё время, я не буду настаивать на этом. Совершенно истинно то, что Господь содержанием своего Закона показал людям, какова на самом деле праведность. Но мы проявим её на деле только в том случае, если полностью соблюдём весь Закон. Любое его нарушение оскверняет её. Поскольку Закон учит только праведности, то, если мы внимательно вчитаемся в него, все его заповеди суть праведность. Если же мы посмотрим, как соблюдают заповеди люди, то они не заслуживают какой-либо похвалы за праведность, так как нарушают многие заповеди. И даже когда они творят дела, желая проявить послушание Богу, то дела эти всё равно в какой-то степени порочны из-за несовершенства людей.

Таким образом, наш ответ заключается в том, что когда дела святых именуются «праведностью», это исходит не от их заслуг, а от их стремления к праведности, предписанной Богом, которая есть ничто, если она несовершенна. Но она не бывает совершенной ни у одного человека на земле. Отсюда следует заключить, что добрые дела сами по себе не заслуживают звания праведности.

 

8. Теперь я перехожу к вопросу, с которым связаны наибольшие трудности. У св. Павла нет более сильного аргумента в пользу праведности от веры, нежели приводимые им слова Моисея о том, что Аврааму вера была вменена в праведность (Гал 3:6). Но в то же время, согласно пророку, Финеесу было вменено в праведность ревностное служение (Пс 105/ 106:31). Таким образом, то, что св. Павел объясняет верой, можно также вывести и из дел. Поэтому наши противники, словно победа уже у них в руках, постановляют, что, хотя мы не оправдываемся без веры, мы оправдываемся не одной верой, но она должна быть соединена с делами, дабы праведность стала совершенной. Здесь я прошу всех богобоязненных людей, чтобы они, зная, что мерилом праведности может быть только Св. Писание, тщательно и со смиренным сердцем вместе со мною поразмыслили над тем, каким образом без всяких искажений можно согласовать друг с другом отдельные места Писания.

Св. Павел, который знал, что праведность по вере есть прибежище для тех, кто лишён собственной праведности, смело заключает отсюда, что оправданный верою не нуждается в оправдании делами. С другой стороны, сознавая, что праведность по вере присуща всем служителям Божьим, он далее с той же убеждённостью добавляет, что никто не оправдывается делами [Рим 3:20 и др.]. Напротив, мы оправданы вне зависимости от наших дел. Однако одно дело обсуждать, какова ценность дел сама по себе, и совсем другое - какова она в очах Бога после того, как праведность по вере уже дарована. Если речь идёт о вознаграждении за дела соответственно их собственной ценности, то мы утверждаем, что они недостойны быть явлены перед Божьим ликом. Нет на земле человека, в делах которого заключалось бы нечто, чем он мог бы похвалиться перед Богом. Поэтому остаётся заключить, что все люди, будучи лишены помощи со стороны своих дел, должны оправдываться одною верой. Это оправдание мы определяем так: грешник, принятый в общение со Христом, его милостью примиряется с Богом; омытый кровью Христовой, он получает прощение грехов и, облачённый в праведность Христа словно в свою собственную, может предстать перед судейским Божьим Престолом.

Но когда прощение грехов получено, последующие дела оцениваются по заслугам. Ибо все несовершенное покрыто совершенством Христа, вся скверна и нечистота смыта его чистотою и более не принимается во внимание. Когда вина за преступления, мешавшая людям делать что-либо приятное Богу, таким образом изглажена, когда пороки и несовершенства, пятнавшие и осквернявшие все добрые дела, искоренены, тогда добрые дела, творимые верующими, почитаются праведными или, что то же самое, вменяются в праведность.

 

9. Если теперь кто-нибудь, желая напасть на идею праведности через веру, мне возразит, то я прежде всего спрошу его, должен ли человек считаться праведным за два или три добрых дела, если он преступил Закон во всех остальных? Это было бы слишком неразумно. Затем я спрошу его: если даже он праведен по многим своим делам, но виновен лишь в одном, - то и тогда мой противник не может утверждать подобного, поскольку этому противоречит речение Бога, который объявляет, что прокляты все, кто не исполняет всех предписаний (Втор 27:26). Я готов пойти ещё дальше и спросить, существует хотя бы одно такое доброе дело, в котором нельзя было бы обнаружить какой-либо нечистоты или несовершенства? Как оно может быть таковым в очах Божьих, в которых даже звёзды нечисты [Иов 25:5] и Ангелы неправедны (Иов 4:18)? Поэтому мой противник будет вынужден признать, что нельзя найти ни одного доброго дела, которое не было бы запятнано и испорчено - либо преступлениями, совершёнными человеком в других случаях, либо собственной нечистотой, - так что оно недостойно называться праведным.

Но если установлено, что благодаря оправданию верой дела, которые в противном случае были бы нечистыми, испорченными, недостойными предстать перед Богом (а тем более быть приятными Ему), теперь вменяются в праведность, то зачем нам говорить о праведности от дел, уничтожая тем самым праведность от веры, от которой та происходит и в которой заключается? Разве мы желаем походить на змеиный выводок, где дети умерщвляют матерей? Но ведь утверждения наших противников ведут именно к этому. Они не могут отрицать, что оправдание верой является основанием, началом, причиной, сущностью, субстанцией оправдания делами. Тем не менее, они приходят к выводу, что человек не оправдывается верой, потому что в праведность вменяются добрые дела.

Итак, оставим эти нелепости и будем исповедовать истину, какова она есть: всякая праведность, которая может заключаться в наших делах, происходит и зависит от оправдания через веру, причём последняя от этого не уменьшается, но, скорее, утверждается, ибо её действенность проявляется ярче. Более того, не станем думать, что дела настолько ценятся после оправдания, данного даром, что они замещают его в оправдании человека или оправдывают «пополам» с верой. Ибо если бы праведность по вере не пребывала постоянно во всей полноте, нечистота дел непременно бы обнаружилась, так что они заслуживали бы только осуждения. Поэтому нет никакого противоречия в том, что человек до такой степени оправдывается верой, что становится праведным не только сам, но праведными считаются и его дела, даже если они того и не вполне заслуживают.

 

10. Тем самым мы не только допускаем, что в делах присутствует некая доля праведности (на чём настаивают наши противники), но и что Бог одобряет их, как если бы они были совершенны, - при условии, что мы будем помнить, на чём основана их праведность. Это устраняет все трудности. Дело становится угодным Богу, когда Он принимает его вместе с прощением. Но откуда берётся прощение, как не от того, что Бог рассматривает нас и всё, что мы делаем, в Иисусе Христе? Мы предстаём праведными перед Богом после того, как становимся членами тела Христова, ибо его невинность изглаживает наши грехи и наши дела считаются праведными, хотя в них прячутся пороки. Но они покрыты чистотою Христа и более нам не вменяются. Поэтому мы можем с полным правом сказать, что верою оправдывается не только человек, но и его дела. Но если праведность дел как таковая происходит от веры и от оправдания, данного даром, то не должно использовать её для разрушения и омрачения благодати, от которой она целиком зависит и даже заключена в ней; праведность соотносится с благодатью, как плод с деревом.

По этой причине св. Павел, желая доказать, что наше блаженство состоит в Божьей милости, а не в наших делах, подчёркивает слова Давида: «Блаженны, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты; блажен человек, которому Господь не вменит греха» (Рим 4:7-8; Пс 31/32:1-2). Если кто-нибудь в противовес этому захочет привести неисчислимые свидетельства, где на первый взгляд утверждается, что блаженство заключено в наших делах, как, например, «Блажен муж, боящийся Господа» (Пс 111/112:1), «кто милосерд к бедным, тот блажен» (Прит 14:21), «который не ходит на совет нечестивых» (Пс 1:1), «который переносит искушение» (Иак 1:12), что «блаженны хранящие суд и творящие правду» (Пс 105/106:3; 118/119:1), что «блаженны нищие духом» и т.д., - то всё это не опровергает истинности сказанного св. Павлом. Ибо те добродетели, о которых говорится в приведённых свидетельствах, никогда не бывают у человека такими, чтобы они были приняты Богом сами по себе. Отсюда следует, что человек остаётся ничтожным до тех пор, пока не будет освобождён от своего ничтожества прощением грехов. Итак, все виды блаженства, о которых говорится в Писании, исчезают и гибнут, так что человек не получает плода ни от одного из них, если вначале он не получит блаженства в прощении грехов. Оно открывает путь всем другим Божьим благословениям. Отсюда следует, что это незаслуживаемое блаженство не только является главным и высшим, но единственным, если только мы не осмелимся утверждать, что оно отменяется теми благословениями, которые заключены в нём одном.

Теперь нет причин для того, чтобы мы поколебались и усомнились при виде того, что верующие часто именуются в Писании праведниками. Я признаю, что они носят это звание за свою святую жизнь. Но поскольку они больше стремились к тому, чтобы следовать праведности, нежели достигли в ней совершенства, то можно сделать вывод, что праведность дел как таковая подчинена праведности по вере, на которой она основана и от которой получает всё то, чем является.

 

11. Но наши противники продолжают настаивать на своём и утверждают, что св. Иаков противоречит нам с такой очевидностью, на которую невозможно возразить. Ведь он учит, что Авраам был оправдан за дела и что мы все тоже оправдываемся делами, а не одной верой (Иак 2:14 сл.). Но я задаюсь вопросом, не желают ли они столкнуть св. Иакова со св. Павлом? Если они считают св. Иакова служителем Христа, то его высказывание нужно воспринимать в таком смысле, который не противоречит Христу, говорящему устами св. Павла. А Св. Дух через св. Павла утверждает, что Авраам получил оправдание по вере, а не по делам [Рим 4:3; Гал 3:6] и что посему все мы оправданы вне дел Закона. Тот же Дух объявляет через св. Иакова, что наша праведность заключается не только в вере, но и в делах. Очевидно, что Дух не может противоречить самому Себе. Как же согласовать эти утверждения?

Для наших противников было бы достаточно, если бы это было в их силах, искоренить праведность по вере, которую мы хотели бы видеть утвердившейся в глубинах сердец. Они не слишком озабочены тем, чтобы успокоить совесть. И поэтому легко видеть, как силятся они поколебать праведность по вере, но при этом не предлагают какого-либо мерила праведности, которому могла бы довериться человеческая совесть. Так пусть же они как угодно торжествуют победу, не в силах похвалиться иной победой, кроме той, в результате которой они отняли всякую уверенность в праведности. Пусть же они одержат эту мерзостную победу там, где, погасив всякий свет истины, они ослепят всех своим мраком. Но везде, где останется в силе Божья истина, они ничего не достигнут.

Итак, я отрицаю, что высказывание св. Иакова (которое постоянно у них на устах и из которого они сделали себе непробиваемый щит) хоть как-то им помогает. Чтобы доказать это, нам следует прежде рассмотреть цель, к которой стремится апостол, а затем показать, как они её искажают. Поскольку в те времена находились люди (и это зло постоянно присутствует в Церкви), которые выставляли напоказ своё неверие, презирая всё характерное для верующих, и тем не менее продолжали лживо хвалиться верою, св. Иаков высмеивает это безумное тщеславие. В его намерения не входит в чём-либо ослабить то, что является истинной верой - он хочет показать, до какой степени ничтожны эти лжецы, тщеславно прикидывающиеся верующими и довольные этим, однако ведущие распутную жизнь. Приняв это во внимание, легко понять, в чём ошибаются наши противники. А ошибаются они дважды: неправильно трактуя слово «вера» и слово «оправдывать».

Св. Иаков, произнося слово «вера», имеет в виду именно это легкомысленное мнение, глубоко отличное от истинной веры. Он позволяет себе сделать уступку, что и прямо показывает такими словами: «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет?» (Иак 2:14) Он не говорит: «если кто-то имеет веру без дел» - но: «если кто-то хвалится тем, что имеет её». Далее он выражается яснее, насмешливо называя подобную веру худшей, чем знание бесов [Иак 2:19], и наконец именуя её «мёртвой» [Иак 2:20]. Нетрудно понять, что имеет в виду апостол, когда даёт такое определение: ты веруешь, что Бог един. Разумеется, если всё содержание веры свести к тому, что есть только один Бог, то неудивительно, что она не может оправдать. И не следует полагать, что это в чём-то вредит христианской вере, природа которой совершенно иная. Ибо истинная вера оправдывает нас, лишь соединяя с Иисусом Христом, дабы, сделавшись с Ним одним целым, мы участвовали в его праведности. Она оправдывает не тогда, когда мы постигли некое знание о божественном, но тогда, когда она успокаивает человека, убеждая его в милости Божьей.

 

12. Мы ещё не коснулись цели, ради которой рассматриваем второе их заблуждение. Ведь представляется вполне очевидным, что св. Иаков полагает часть нашей праведности в делах. Но если мы хотим согласовать это со всем Писанием и с другими же словами апостола, здесь нам необходимо понять иной смысл слова «оправдывать», нежели тот, который вкладывает в него св. Павел. Павел называет оправданием то состояние, когда наша неправедность совершенно изглаживается из памяти и мы становимся праведниками. Если с этой точки зрения прочитать св. Иакова, то окажется, что он некстати привёл свидетельство Моисея о том, что Авраам поверил Богу и т.д. [Быт 15:6; Иак 2:23]. Ибо он сразу же добавляет, что Авраам приобрёл праведность своими делами, так как он не поколебался по повелению Бога умертвить своего сына. И тем самым сбылось Писание, где сказано, что он поверил Богу и это вменилось ему в праведность. Если нелепо полагать, что следствие предшествует своей причине, то или Моисей ложно свидетельствует, будто Аврааму в праведность была вменена вера, или Авраам не заслужил праведности послушанием Богу, которое он проявил, согласившись принести в жертву Исаака.

Авраам был оправдан верою до того, как был зачат Измаил; а Измаил был уже взрослым до рождения Исаака. Так как же мы можем говорить, что он обрёл праведность послушанием, которое проявил много лет спустя? Посему, либо св. Иаков исказил последовательность событий (что невозможно предположить), либо, говоря об оправдании Авраама, он имел в виду, что тот был почитаем за праведника не благодаря заслугам. Так что же получается? Конечно же, апостол подразумевает объявление о праведности перед людьми, а не вменение праведности Богом. Он как бы говорит: праведники по вере подтверждают свою праведность послушанием и добрыми делами, а не лживой и притворной маской веры. Короче, св. Иаков не обсуждает способов нашего оправдания, а требует от верующих такой праведности, которая подтверждалась бы делами. И если св. Павел утверждает, что человек оправдывается без помощи дел, то св. Иаков не допускает, чтобы считающий себя оправданным не творил добра.

Это соображение позволяет нам избавиться от множества сомнений. Ибо наши противники заблуждаются прежде всего в том, что полагают, будто св. Иаков определяет способ оправдания, тогда как он не стремится к иной цели, кроме как разрушить тщеславную самоуверенность людей, которые, желая оправдать своё небрежение к добрым дедам, неоправданно притязают на звание верующих. Поэтому, как бы наши противники ни искажали и ни извращали слова св. Иакова, последние выражают две идеи: что суетная видимость веры нас не оправдывает, и что верующий, не довольствуясь видимостью, проявляет свою праведность в добрых делах.

 

13. Похожая по смыслу цитата из св. Павла, которую любят приводить наши противники, тоже не может им помочь: а именно, «что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут» (Рим 2:13). Я не намерен уходить от этого вопроса, используя решение, предложенное св. Амвросием, который говорит, что исполнение Закона - это вера во Христа (Псевдо-Амвросий. Комм. к Посл. к Рим., II, 13 (MPL, XVII, 70)). Мне кажется, что это некая уловка, в которой нет необходимости, когда открыт более прямой путь. В этом отрывке св. Павел бичует гордыню евреев, которые хвалились знанием Закона, но в то же время постоянно нарушали его. И чтобы они не гордились одним лишь знанием, он убеждает их, что если мы ищем праведности в Законе, то нам нужно соблюдать его, а не только знать. Мы, конечно, не подвергаем сомнению, что праведность по Закону заключается в добрых делах. Мы также не отрицаем, что в полном соблюдении святости и чистоты заключена истинная праведность. Но это ещё не доказывает, что мы оправдываемся делами, разве что появится человек, который целиком исполнит Закон.

Весь ход рассуждений св. Павла свидетельствует о том, что он не намеревался сказать ничего другого. В равной степени осудив нечестие как евреев, так и язычников, далее он переходит к частностям и говорит, что те, кто согрешил вне Закона, вне Закона и погибнут. Это относится к язычникам. С другой стороны, «те, которые под законом согрешили, по закону осудятся» [Рим 2:12]. Это относится к евреям. Но так как последние, закрывая глаза на свои преступления, хвалятся Законом, апостол добавляет - и это сущая правда, - что Закон дан им не только для слушания, благодаря которому они якобы могут обрести праведность, но для исполнения. Он как бы говорит: ты ищешь правды в Законе? Тогда не говори о слушании, которое само по себе мало что значит, но твори дела, которыми ты можешь показать, что Закон дан тебе не всуе. А поскольку евреям этого недостаёт, то они лишены славы, на которую притязают. Посему из смысла высказывания св. Павла следует сделать противоположный вывод: если праведность по Закону заключается в добрых делах и никто не может похвалиться тем, что удовлетворяет ему своими делами, то праведность от Закона для людей - ничто.

 

14. Ещё наши противники нападают на нас с помощью мест Писания, где верующие смело предлагают Богу оценить их праведность и желают вынесения приговора в соответствии с нею. Например, Давид восклицает: «Суди меня, Господи, по правде моей и по непорочности моей во мне» (Пс 7:9). А также: «Услышь, Господи, правду ... Да воззрят очи Твои на правоту. Ты испытал сердце моё, посетил меня ночью... и ничего не нашёл» (Пс 16/17:1-3). А также: «Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня; ибо я хранил пути Господни и не был нечестивым пред Богом моим» (Пс 17/18:21-22). И ещё: «Рассуди меня, Господи, ибо я ходил в непорочности моей... Не сидел я с людьми лживыми, и с коварными не пойду... Не погуби души моей с грешниками» (Пс 25/26:1,4,9).

Выше (/3/14.18-20) я говорил просто об уверенности, с которой верующие относятся к своим делам. Приведённые здесь слова не противоречат этому, если мы их рассмотрим с двоякой точки зрения. Поступая так, верующие желают не того, чтобы была исследована вся их жизнь и в соответствии с нею они были приняты или осуждены Богом, но представляют на его суд какое-то конкретное дело. С другой стороны, они приписывают себе праведность не в сравнении с совершенством Бога, а в сравнении с людьми коварными и порочными.

Во-первых, когда встаёт вопрос об оправдании человека, от него не только требуется, чтобы он был добр и праведен в каким-то частном деле, но чтобы он всецело сохранял праведность на протяжении всей своей жизни - чего нет и никогда не будет ни у кого. Так что в молениях, где святые взывают к Божьему суду, дабы Господь удостоверил их непорочность, они не стремятся похвалиться своей чистотой и безгрешностью, тем, что их не в чем упрекнуть в течение всей жизни. Но, полагая всю надежду на спасение в благости Бога, они в то же время верят, что Он защитник бедных, что Он отомстит нечестивцам за их злодеяния, защитит невинных от обид. И они показывают Богу свои дела, за которые претерпели зло, будучи невиновными.

Во-вторых, представая вместе со своими соперниками перед Божьим Престолом, они не ссылаются на собственную непорочность, которая по строгому суду никак не может сравниться с чистотою Бога. Но поскольку они хорошо знали, что их искренность, праведность и простота по сравнению со злобой, лукавством и коварством их соперников угодна и приятна Богу, они без колебаний взывали к Нему как к Судье между ними и нечестивцами. Так, когда Давид сказал Саулу: «И да воздаст Господь каждому по правде его и по истине его» (1 Цар 26:23), - он не имел в виду, что Бог до конца испытает каждого из них и воздаст каждому по заслугам, а заявлял перед Богом о своей непорочности в противоположность нечестию Саула. И св. Павел, когда он даёт доброе свидетельство о чистоте своей совести в своём служении, о простоте и искренности (Деян 23:1; 2 Кор 1:12), не полагал опереться на эти достоинства, придя на Божий суд. Но, принуждённый к самооправданию клеветою грешников, он защищал от их злословия свою верность и честность, которые, как он знал, известны и угодны Богу. Ибо в другом месте мы читаем, что он не чувствует себя виновным, но тем не оправдывается (1 Кор 4:4), Да, он отлично знал, что Божий суд - совершенно другое дело, чем суждение людей.

Поэтому, когда люди призывают Бога в свидетели и судьи своей невинности перед лицом злобы лицемеров, то, хотя они предстоят перед одним лишь Богом, они все как один восклицают: «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, - Господи! кто устоит?» (Пс 129/130:3) А также: «Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих» (Пс 142/143:2). Не доверяя своим делам, они исповедуют, что милость Божья лучше, нежели жизнь (Пс 62/63:4).

 

15. В Писании имеется несколько других подобных мест, которые могут смутить некоторых людей. Соломон говорит, что ходящий в непорочности праведен (Прит 20:7) и что на пути правды - жизнь и на стезе её нет смерти (Прит 12:28). На том же основании Иезекииль провозглашает, что поступающий законно и праведно будет жить вечно (Иез 18:9,21; 33:15). Я заявляю, что мы не намерены что-либо скрывать, отрицать или затемнять из всех подобных мест. Но пускай перед нами предстанет хотя бы один человек, обладающий такой непорочностью. А если нет ни одного смертного, обладающего ею, то все либо должны погибнуть на Божьем суде, либо найти прибежище в Божьем милосердии.

В то же время мы не отрицаем и того, что праведность, которой обладают верующие, хотя она несовершенна и заслуживает множества упрёков, всё же является для них некоей ступенью к бессмертию. Но это верно только тогда, когда Господь ниспосылает человеку свою милость, когда не оценивает его дела по достоинству, а принимает их с отеческой благосклонностью, даже если они её вовсе не заслуживают. Здесь мы имеем в виду не только то, чему учат схоласты, а именно, что дела получают свою ценность от благодати Бога, который их принимает. Ведь тем самым они утверждают, что дела, которые в противном случае были бы недостаточны для спасения, становятся достаточными, когда их принимает и одобряет Бог. Я же, напротив, утверждаю, что всякие дела, поскольку они либо осквернены другими преступлениями, либо как-то запятнаны сами по себе, не стоят ничего, пока Господь не смоет пятен, которыми они загрязнены и не простит человеку все его прегрешения - что и означает дать ему праведность даром. Здесь нет необходимости приводить некоторые молитвы св. Павла, где он просит для верующих такого совершенства, чтобы они были полностью невиновны и безупречны перед Божьим судом (Эф 1:4; Флп 2:15; 1 Фес 3:13 и др.). Древние еретики целестинцы пользовались этими высказываниями для доказательства того, что человек может обрести совершенную праведность в этой жизни. Следуя св. Августину, мы отвечаем, что все верующие должны стремиться к этой цели - однажды предстать перед Богом чистыми и непорочными. Считаем, что этого вполне достаточно. Но поскольку самое лучшее и совершенное состояние, которого мы можем достичь в нынешней жизни, - это лишь каждодневное совершенствование, то мы только тогда достигнем этой цели, когда, освободившись от грешной плоти, целиком сольёмся с нашим Господом (Августин. Об усовершении справедливости человеческой, IX, 20 (MPL, XLIV, 301-302)). Я не хотел бы быть слишком упрямым, возражая тому, кто желает приписать святым совершенство, если он определяет его в соответствии со св. Августином, который в своей третьей книге, обращённой к Бонифацию писал так: «Когда добродетель святых мы называем совершенной, это совершенство связано с сознанием несовершенства: в действительности святые в своём смирении сознавали, насколько они несовершенны» (Августин. Против двух посланий пелагиан (Бонифацию), III, VII, 19 (MPL, XLIV,602)).