Джон Стотт

Послание к ефесянам

4:1-16   7. Единство и разнообразие в церкви

1 Итак я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, 2 Со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, 3 Стараясь сохранять единство духа в союзе мира. 4 Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; 5 Один Господь, одна вера, одно крещение, 6 Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас. 7Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова. 8 Посему и сказано:«восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам».

9 А «восшел» что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли ? 10 Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все. 11 И Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, 12 К совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова, 13 Доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; 14 Дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, 15 Но истинною любовью все возращали в Того, Который есть глава Христос, 16 Из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви.

В предыдущих трех главах Апостол Павел раскрывал нам вечные цели Божьего плана. Через Иисуса Христа, умершего за грешников и воскресшего из мертвых, Бог творит нечто совершенно новое, не просто новую жизнь для каждого человека и для всего человечества. В мечтах Павел видел величественное зрелище воссоединения некогда разобщенного человечества, творение нового человека.

Теперь же Апостол идет дальше — от общей темы нового общества к теме новых конкретных требований жизни этого общества. Поэтому он переходит от описания к призыву, от того, что Бог сделал (в изъявительном наклонении) к тому, кем мы должны быть и что делать (в повелительном наклонении), от доктрины к обязанностям, «от уверения... к расписанию»*, от развивающей мышление теологии к ее земному, конкретному, каждодневному приложению.

 

*Симпсон. С. 87.

 

Он начинает словами: Итак я, узник в Господе, умоляю вас... Он учил эфесян, молился за них (1:15—23 и 3:14—19) и теперь их наставляет. Умение учить, ходатайствовать в молитве и увещевать сделают честь любому учителю. Павел же был не просто учителем — здесь, как и в 3:1, он выразительно использует личное местоимение ego, говорящее о его апостольской власти. Рассказывая о себе как об узнике в Господе, он употребляет несколько иную грамматическую конструкцию. Из нее следует, что Павла нужно считать как узником Христа, так и узником ради Христа. Апостол связан с Ним узами любви и хранит верность Его Евангелию. Таким образом, сила его увещевания заключается в его власти как одного из Апостолов Христа и в его пламенном убеждении человека, видящего в перспективе единую Церковь, но находящегося под домашним арестом. Умоляю вас, пишет он, поступать достойно звания, в которое вы призваны.

Какой должна быть жизнь, можно узнать только по природе божественного призвания, которое и определяет ценность жизни. Что это значит? Новое общество, сотворенное Богом, характеризуется двумя основными чертами. Во-первых, это «один» народ, состоящий как из евреев, так и из язычников, единая семья Божья. Во-вторых, это «святой» народ, не похожий на людей из окружающего мира, отделенный (подобно Израилю в дни Ветхого Завета) и принадлежащий Богу. Так как народ Божий призван стать единым и святым, он должен стремиться проявлять единство и чистоту, единство и чистота — вот две основные черты жизни, достойный божественного призвания Церкви. Апостол обсуждает вопрос о единстве Церкви в стихах 1—16, а вопрос о ее чистоте в 4:17-5:21.

За последние пятьдесят лет о единстве Церкви было сказано и написано очень много. История отношения современников к этому вопросу начинается с широко известного «Призыва ко всему христианскому народу», который прозвучал в 1920 году на Конференции Англиканских епископов в Ламбете под председательством Рендола Дейвидсона, архиепископа Кентерберийского. Постепенно движение по воссоединению набирало обороты. Можно назвать два примечательных события: инаугурация Церкви Южной Индии в 1947 году и создание Всемирного совета Церквей в 1948. Начиная с этого времени одни объединенные церкви сменяли другие, но затем движение пошло на убыль. Поэтому чрезвычайно важно свежим взглядом посмотреть на Еф. 4:1— 16. Это одно из двух классических мест Нового Завета, в котором говорится о единстве христиан (другое относится к Ин. 17). Этот отрывок должен помочь нам осознать важность христианского единства и здраво относиться к тем, кто заблуждается по данному вопросу.

Павел выделяет четыре отличительных признака того единства, которого желал бы Бог Своему новому обществу. Вот они:

1.         Оно зависит от милосердия и отзывчивости, ставших чертами нашего характера и поведения (ст. 2),

2.         Оно возникает вследствие единства нашего Бога (ст. 3-6).

3.         Оно обогащено разнообразием наших даров (ст. 7—12).

4.         Оно зависит от нашей зрелости (ст. 13—16).

Теперь мы рассмотрим, почему милосердие, единство, шнообразие и зрелость мы считаем ключевыми словами этой асти послания.

 

1. Единство христиан зависит от их отзывчивости и милосердия (ст. 2)

В начале этой части Павел рисует картину жизни, достойной нашего звания. Он выделяет пять основных качеств, которыми должны обладать люди: смиренномудрие, кротость, долготерпение, взаимное снисхождение и любовь. Он просил Бога, чтобы мы могли стать «укорененными и утвержденными в любви» (3:18), и теперь призывает нас вести такую жизнь. С этого начинает Павел, с этого следует начать и нам. К сожалению, сегодня очень многие отдают предпочтение организационным моментам (они, несомненно, важны), но Апостол вначале говорит о нравственности, и нам должно следовать его примеру. Разумеется, нравственность гораздо важнее, особенно если речь идет о христианском единстве.

В древнем мире смиренномудрие не считалось достоинством человека. Греки никогда не использовали слово «смирение» (tapeinotes) с оттенком одобрения или восхищения. Напротив, оно ассоциировалось у них с образом жалкого, униженного, «покоренного раба»*.

 

*Брюс Ф. Ф. См: Симпсон. С.

 

И это продолжалось до тех пор, пока не пришел Иисус, — Он один из всех многочисленных религиозных вождей мира и учителей нравственности указал на ребенка как на образец для подражания.

Более того, Павел использует здесь слово tapeinophrosyne, что означает «смирение разумения», смиренное признание достоинств других людей, смиренномудрие, которое было во Христе и которое привело Его к тому, что Он «уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп. 2:3—8, это же слово использовано в ст. 3).

Смирение чрезвычайно важно для единства. За любым видом разногласия заметно присутствие гордости, в то время как смирение — это залог согласия. Доказать это на практике не составит большого труда. Есть люди, которые располагают нас к себе с первых же минут общения. Именно они, по нашему мнению, оказывают нам должное уважение. Но есть другая категория людей, высокомерных, к которым мы сразу же начинаем чувствовать неприязнь. Другими словами, тщеславие или его отсутствие может стать ключевым фактором в развитии наших взаимоотношений. Но если вместо того, чтобы искать уважения других (что есть гордость), мы оказываем им почтение, признавая тем самым их Богом данное достоинство (что есть смирение), мы способствуем установлению гармонии в новом Божьем обществе.

Кротость (prates) горячо приветствовалась Аристотелем, не любил крайностей и стремился к «золотой середине», видел в praotes качество умеренности, «средство, позволяющее сохранять равновесие между гневом и безразличием»*. Слово «кротость» использовалось также для характеристики прирученных животных и потому являлось синонимом не «слабости», а скорее умения сдерживать силу. Это качество сильной личности, которая может быть госпожой себе и слугою другим. Кротость есть «отсутствие склонности утверждать свои права в присутствии Бога или человека»**. Это особенно ценно в пастырях, которые также должны использовать свою власть только в духе кротости (1 Кор. 4:21, 2 Тим. 2:25). «Смиренномудрие» и «кротость» образуют естественную пару, ибо «кроткий человек мало думает о своих собственных желаниях, как и смиренномудрый о своей выгоде»***. Обоими качествами обладал Господь Иисус, Который говорил: «...ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29 (praos... kai tapeinos); ср.: 2 Кор. 10:1).

 

*Баркли. С. 162. **Финдли. С. 265. ***Дейл. С. 215.

 

Третье и четвертое качества также могут считаться парными, ибо долготерпение (makrothymia) есть продолжительное терпение, проявляемое по отношению к очень тяжелым людям, которое и Бог во Христе проявил по отношению к нам (напр.: Рим. 2:4; 1 Тим. 1:16). Фраза же снисходя друг ко другу говорит о том взаимном терпении, без которого ни одна группа людей не сможет жить в мире и согласии. Любовь названа последней в череде всех качеств — она объемлет предшествующие четыре и становится венцом добродетелей. «Любить» — значит желать благо другим. Связующие свойства любви отмечаются и в Послании к Колоссянам 3:14.

Вот как называются пять основополагающих камней, составляющих фундамент христианского единства. Если их нет, то единство невозможно. Когда же в фундамент взаимоотношений закладывается подобная связка, есть надежда, что видимое единство будет проявлено. Никакое единство не сможет снискать благоволения Божьего, если оно не будет следствием благости.

 

2. Единство христиан как следствие единства нашего Бога (ст. 3—6)

Даже беглое прочтение стихов 3—6 (некоторые исследователи принимают их за часть христианского гимна или Символа веры, читаемого при крещении) поражает многократным повторением слова «один» — оно появляется 7 раз. Более внимательное прочтение позволяет увидеть, что три раза из семи оно относится к Триединому Богу (один Дух, ст. 4; один Господь, ст. 5, то есть Господь Иисус; и один Бог и Отец всех, ст. 6), а еще четыре связаны с нашей христианской жизнью и говорят о наших взаимоотношениях с Троицей. Это можно выразить тремя простыми утверждениями.

Во-первых, существует одно тело, так как есть только один Дух (ст. 4). Этим Телом мы называем Церковь. Тело Христа (1:23) составляют верующие как из евреев, так и из язычников. Причем своим единством Церковь обязана одному Святому Духу, Который пребывает в ней и животворит ее. Павел об этом пишет так: «Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом» (1 Кор. 12:13). Таким образом именно один Дух Святой делает из нас одно тело.

Во-вторых, у нас одна надежда, связанная с нашим призванием (ст. 4), одна вера и одно крещение (ст. 5), которые мы обретаем потому, что существует только один Господь. Ибо Господа Иисуса Христа мы считаем единственным объектом веры, надежды и крещения всего христианского народа — именно во Христа Иисуса мы уверовали, в Него мы были крещены (напр.: 1 Кор. 1:13, Гал. 3:27) и Его пришествия мы ждем с невыразимой надеждой.

В-третьих, существует одна христианская семья, включающая всех (ст. 6), потому что есть один Бог и Отец... Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас. В некоторых манускриптах мы встречаем фразу «во всех вас», где разъясняется, что «все», кому Бог есть Отец, это только «все христиане», а не «все люди» или просто «всё» (то есть вселенная). Армитаж Робинсон называет добавленное местоимение «робким проблеском»*.

 

*Армитаж Робинсон. С. 93.

 

Возможно, так оно и есть. Несмотря на то что в подавляющем числе манускриптов нет этого местоимения, оно представляется мне правильным проблеском. Ибо те «все» над, чрез и в которых Бог есть Отец, и есть Его семья, Его искупленные дети (ср.: 1:2,17; 2:18—19; 3:14—15).

Итак, мы подошли к повторению трех вышеизложенных мыслей. Сделаем это в порядке, который обычно соблюдается при упоминании Троицы, — один Отец творит единую семью: один Господь Иисус является творцом одной веры, надежды и крещения; один Дух творит одно Тело.

Разумеется, можно пойти и дальше. Вывод будет таким: может существовать только одна христианская семья, только одна христианская вера, надежда и крещение и только одно христианское Тело, ибо существует только один Бог — Отец, Сын и Дух Святой. Недопустимо, чтобы численность церквей превысила число богов. Один ли Бог? Тогда и Церковь всего лишь одна. Можно ли преступить единство Бога? Тогда точно так же можно поступить и с единством Церкви. Единство Церкви нерушимо настолько, насколько нерушимо единство Божье. Вероятность разрушения Церкви не больше, чем вероятность разделения Бога.

Обсуждая этот вопрос в таком суровом, даже догматическом тоне (как, впрочем, поступает и Апостол Павел), легко представить себе мысли читателя. Вы сказали бы мне что-то вроде: «Конечно, заявить, что невозможно разделить Церковь, просто; на самом же деле многим удалось преуспеть в том, что, по вашему мнению, сделать нельзя». Как можно совместить очевидный феномен разобщенности Церкви с библейской настойчивой мыслью о нерушимости церковного единства?

А дело вот в чем. Разница существует не только между «видимой» церковью и «невидимой». Хотя подобное разграничение верно, идея невидимой Церкви (члены которой известны одному лишь Богу) часто искажается теми, кто пользуется ею для избежания членства и ответственности в церкви видимой. Поэтому необходимо напомнить об отличии между церковным единством как невидимой реальностью перед лицом Бога (Который говорит: «У Меня только одна церковь») и церковной разобщенностью как видимым проявлением, которое противоречит невидимой реальности (заставляя нас думать: «На земле сотни разобщенных и соперничающих церквей»). Мы едины, ибо так говорит Бог, и на межденомина-ционных конференциях и съездах мы все ощущаем наше сокровенное единство во Христе. И все же внешне мы относимся к различным церквам и традициям. Представители отдельных церквей даже не общаются друг с другом, в то время как другие отходят все дальше и дальше от понятия библейского христианства.

Да и сам Апостол признает эту парадоксальную комбинацию единства и разобщенности. В том же самом отрывке, в котором он так ярко подчеркивал неразрывное единство церкви, говорится и о возможной разобщенности. Посмотрите стих 3, которого мы до сих пор не касались. Апостол просит нас сохранять единство Духа в союзе мира*.

 

*В Синодальном переводе: «единство духа». — Прим. пер.

 

Очень странный призыв. Сначала Павел описывает единство церкви как «единство Духа» (подразумевая единство, которое создается Духом) и утверждает, что подобное единство нерасторжимо, как нерасторжим Сам Бог. Тем не менее нас тут же просят хранить его! Что все это значит? Зачем настаивать на сохранении нерасторжимого, причем просить об этом нас, если речь идет о «единстве Духа», которое созидается Им, и, следовательно, Он же несет за это единство всю ответственность?

На подобные вопросы можно дать только один ответ: сохранять церковное единство — значит сохранять видимое единство Церкви. В этом смысл увещевания Апостола — сохранять взаимоотношения любви (в союзе мира, что значит миром, связывающим нас в единое целое) в том единстве, которое сотворил Бог и которое невозможно разрушить ни человеку, ни демонам. Мы должны показать всему миру, что наши слова о нерушимом единстве никто не вправе считать неудачной шуткой, а лишь истиной и фактом.

Возможно, понять нашу ответственность нам поможет аналогия с человеческой семьей. Давайте представим супружескую пару — мистера и миссис Смит, у которых есть три сына — Том, Дик и Гарри. Все они, несомненно, одна семья — брак и отцовство объединили их. Но со временем члены семьи разъехались. Отец и мать ссорились, несколько лет пытаясь удержать нелегкий мир, стали невероятно далеки друг от друга и наконец развелись. Их три сына также ссорились, сначала с родителями, а потом и друг с другом, и разошлись кто куда. Том уехал в Канаду, Дик — в Южную Африку, а Гарри—в Австралию. Они никогда больше не виделись, не писали и не звонили друг другу и потеряли всякую связь. Более того, каждый из них решил изменить фамилию. Трудно представить себе семью, которая бы пережила более страшное разобщение. Все родственные связи были порваны.

Теперь давайте предположим, что мы — двоюродные братья Смитов. Как бы мы отнеслись к происходящему? Может быть, мы пожали бы плечами, улыбнулись и пробормотали: «М-да... Ну, ничего, они ведь все равно одна семья»? И были бы правы — в очах Божьих, я считаю, они остаются одной семьей. Мистер и миссис Смит по-прежнему муж и жена, родители троих сыновей, которые все еще братья друг другу. Ничто не может изменить единство семьи, которое образовалось благодаря браку и рождению детей. Что делать нам? Попытаться предотвратить трагедию, взывая к неразторжимос-ти семейных уз? Нет, это, пожалуй, не удовлетворило бы ни наш разум, ни наши сердце или совесть. Как же тогда поступить? Разумеется, всем хочется быть миротворцами. Мы бы настояли на том, чтобы Смиты «сохранили единство семьи с помощью мира», призвав их к воссоединению в покаянии и примирении друг с другом.

Вот так и слова о церковном единстве вовсе не служат извинением того, что мы свыклись с трагедией его фактического отсутствия. Напротив, Апостол советует нам сохранять единство Духа, стараясь. Греческий глагол «стараться» (spoudazontes) очень важен — он означает, что мы должны «использовать каждую возможность» (НАБ). Он употреблен в форме причастия настоящего времени и подразумевает длящуюся во времени прилежную деятельность. Марк Барт говорит об этом очень живо и образно: «Едва ли возможно совершенно точно выразить ту меру необходимости, которая содержится в греческом глаголе. Не только поспешность и старание, но и удивительная устремленность всего человека, его воли, чувств, разума, физической силы, передается этим глаголом. Повелительный характер причастия в греческом тексте исключает любую пассивность, спокойствие, отношение стороннего наблюдателя или неторопливое прилежание. Вся инициатива передается вам! Немедленно приступайте к делу! Вам нужно сделать это! Я не шучу! Стих 3 несет в себе именно такую смысловую нагрузку»*.

 

*Барт. С. 428.

 

А где, спрашиваю я себя, найти это стремление к единству среди сегодняшних евангельских церквей? Виноваты ли мы, что, по большому счету, мало послушны этой апостольской заповеди?

Для начала предположим, что Павел обращается к какой-нибудь поместной церкви. Христианские связи испорчены соперничеством между группами и отдельными людьми, поскольку им было позволено гноиться в течение нескольких лет. Как изменить такое положение дел? Нужно «стремиться» к любви, единству и миру, прилагая к этому все усилия.

Но Послание к Ефесянам, как мы успели заметить, вполне могло быть энцикликой, то есть посланием, адресованным нескольким церквам. Возможно даже, что в городе Эфесе к тому времени было так много христиан, что они собирались в различных домашних церквах. Известно, например, что у Акилы и Прискиллы в доме была церковь, когда они жили в Риме (Рим. 16:3—5), и, возможно, это было так и когда они переехали в Эфес (Деян. 18:26). Поэтому Павел мог считать необходимым единство как внутри церкви, так и между церквами. Если это так, то его переживания соотносимы и с сегодняшними межцерковными отношениями. Сейчас мы не будем подробно останавливаться на различных типах взаимоотношений между церквами — сейчас мы обсуждаем различия в понимании точных форм или формы выражения христианского единства, которую задумал Бог. Но мы должны стремиться к такому видимому выражению единства, достижение которого никогда бы не умаляло жертвенного основания христианской истины. Христиан объединяет один Отец, один Спаситель и один Дух. Поэтому мы не сможем помочь в достижении желаемого Богом единства, если мы отрицаем доктрину о Троице или если мы лично еще не пришли к познанию Бога-Отца через воссоединительную работу Его Сына Иисуса Христа, силою Духа Святого. Настоящее христианское «единство» в истине, жизни и любви гораздо важнее схем «единства», хотя в идеале последнее должно быть видимым проявлением первого.

 

3. Единство христиан обогащается разнообразием наших даров (ст. 7—12)

Разница между стихами 6 и 7 потрясающа — стих 6 говорит о Боге как об Отце всех нас, о том, Который превыше всех, через всех и во всех, а стих 7 начинается так: каждому же из вас дана благодать... Так Павел переходит от «нас всех» к «каждому из вас», от единства к разнообразию церкви.

Фактически, Павел видоизменяет то, что он только что написал о церковном единстве. Хотя существует только одно Тело, одна вера и одно крещение, это единство нельзя толковать как безжизненное и бесцветное однообразие. Глупо думать, что каждый христианин представляет собой точное повторение другого, как если бы все мы были продуктом массового производства некоей небесной фабрики. Напротив, единство Церкви, далеко не удручающе монотонное, впечатляет своим разнообразием. Происходит это не только из-за различий культур, характеров и личностей (это правда, но это еще не главное), но и из-за различий даров, которые Христос предназначил для обогащения нашей обыденной жизни.

Стих 7 говорит, что Христова благодать наделяет людей различными дарами. Несмотря на то что Павел не употребляет здесь слова charismata как «дары» (как в Рим. 12:6 и 1 Кор. 12:4), ясно, что он говорит именно о них, так как «благодать» звучит на греческом как charts, а «дары» — charismata. Но важно понять и разницу между ними: «спасительная благодать» — это та благодать, которая спасает грешников и дается всем верующим; «дары» — это благодать, которая помогает народу Божьему служить и дается каждому в различной степени по мере дара Христова (ст. 7). Единство Церкви возможно благодаря charts, то есть Божьей благодати, воссоединившей нас с Ним. Но разнообразием Церкви мы обязаны charismata, Божьим дарам, данным членам церкви.

От этого слова — charismata — произошло прилагательное харизматический. Так называемое харизматическое движение, пусть и противоречивое во многих своих аспектах, Бог, несомненно, использовал для пробуждения многих церквей и многих христиан. Тем не менее мы должны отметить противоречие в определении «харизматическое движение»; было ли оно самостоятельно присвоено его адептами или его присвоили ему другие. Термином «харизматический» нельзя безоговорочно называть какою-либо группу или движение внутри церкви, так как, согласно Новому Завету, вся церковь считается харизматической общиной, — она есть Тело Христа, каждый член которого обладает каким-то даром (charisma).

Что же тогда этот отрывок говорит нам о charismata, духовных дарах? В нем говорится о Том, Кто дает нам эти дары, об их свойствах и назначении.

а. Податель духовных даров — вознесшийся Христос (ст. 7—10) Согласно стиху 7, каждый дар дает Христос. Эта истина усиливается следующим стихом, где цитируется Псалом 67:19: «Ты восшел на высоту, пленил плен, принял дары для человеков».

Псалом 67 звучит как воззвание к Богу, чтобы Он пришел, избавил и укрепил Свой народ, как бывало прежде. Когда-то Бог триумфально шел впереди Своего народа после исхода (ст. 7), так что тряслась земля и гора Синай (ст. 8—9), и цари воинств бежали и рассеялись (ст. 11—14). «Благоволив обитать» на горе Синай (ст. 17), Бог сходит во святилище Свое (ст. 18) и восходит на высоту, ведя пленных за собой. Все описывается очень живо, пожалуй, только перенесение ковчега с Сиона чем-то напоминает триумфальное шествие Яхве в Свою столицу.

Хотя проводимая Павлом аналогия смутна, он оправданно использует этот образ, так как видит в вознесении Иисуса триумф Божий. Христос воссел как победитель одесную Отца, а Его пленниками стали начальства и власти, которых Он поразил и обезоружил.

Но при сопоставлении Псалма 67 и этого места из Послания к Ефесянам возникает текстуальная проблема. В псалме утверждается, что Бог воссел на вершине и «принял дары среди человеков»*.

 

*В Синодальном переводе вместо «среди» стоит «для». — Прим. пер.

 

Павел же цитирует это место иначе: «дал дары человекам». Некоторые комментаторы не колеблясь говорят, что Павел изменил слова для того, чтобы достичь своей цели. Например, Д. X. Гольден пишет: «Нет необходимости считать, что изменение произошло случайно». Другие же полагают, что это было «случайной ошибкой при цитировании». Но памятуя об известном отношении Апостола к Писанию оба этих объяснения маловероятны.

Перед началом нашего исследования заметим, что эти два перевода противоречивы не по сути, а лишь формально. Слова всегда переводятся в их связи с контекстом. Нам следует помнить, что после всякой захватнической войны в древнем мире победители всегда собирали дань и раздавали щедрые дары. То, что завоеватели получали от пленных, они предназначали своему народу — награбленное добро раздавалось, добыча делилась. Возможно, что в тексте на еврейском языке подразумевается именно это, ибо глагол можно перевести как «принес», а не как «получил». Интересен также тот факт, что в двух древних версиях этого послания, арамейской и сирийской, это место читается как «дал» — очевидно, такой перевод уже был традиционным.

Заметим еще одно любопытное обстоятельство. Литургическая традиция в синагогах соотносит Псалом 67 с днем Пятидесятницы, еврейским праздником, посвященным получению Закона. Тогда эти слова Павла, как ссылка на христианскую Пятидесятницу, представляют собой примечательную аналогию — как Моисей получил Закон и дал его Израилю, так и Христос принял Духа и дал Его Своему народу, чтобы написать закон Божий в их сердцах, поручив пастырям (ст. 11) наставлять людей в истине. Еще одним аргументом в пользу того, что «получать» и «давать» связаны друг с другом неразрывно, станут строки из Деян. 2:33. Там написано, что в день Пятидесятницы Петр сказал: «Быв вознесен десницею Божию и приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите». Христос мог дать только то, что Сам получил.

Процитировав Псалом 67:19, Павел замечает, что факт вознесения Христова на небеса показывает, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли (ст. 9). В силу следующего за этими словами контекста, где говорится, что после вознесения Христос передал дары Церкви, Г. Б. Кард выдвигает предположение, что Его «нисхождение» — это Его «возвращение вдень Пятидесятницы с целью даровать Святой Дух Церкви». Но естественное и бесхитростное толкование этих слов предполагает, что Его нисхождение предшествовало Его вознесению, а не следовало за ним. Ранние отцы церкви рассматривали этот отрывок как ссылку на схождение Христа в ад. Они проводили параллель с 1 Пет. 3:19 («Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал») и толковали его как «поражение» ада Христом. Однако, что бы ни значили слова 1 Пет. 3:19, нам не удастся отыскать ясной ссылки на ад в Послании к Ефесянам 4:9. Кальвин (за которым следуют Чарлз Ходж и все комментаторы реформатской традиции), основываясь на словах «восходил на небо» в Ин. 3:13, заявлял, что «преисподние места земли» — это родительный падеж приложения или определения, то есть эти слова означают просто «землю», и что нисшествие Христа относится к Его воплощению. НАБ так же трактует это место, замечая, что Христу пришлось сойти «на самый нижний уровень, до самого дна земли». Возможно, более уместно сравнение с глубинами уничижения, в которые пришлось сойти Христу перед Своим пришествием. А может быть, здесь мы видим тень креста и «ощущение преисподних глубин, самой агонии ада», пережитых Христом.

Такое понимание отрывка хорошо соотносится с Флп. 2:5—11, где об уничижении, которое перенес Христос, сказано: «...даже до смерти, и смерти крестной». Но последовавшее за этим вознесение Его было «превыше всякого начальства и власти, и силы и господства, и всякого имени», согласно 1:21, и «превыше всех небес, дабы наполнить все» (ст. 10), или, как в НАБ, «чтобы Он мог наполнить всю вселенную». Следовательно, Павел рассуждает скорее не о нисхождении и восхождении в смысле перемещения в пространстве, а о смирении и вознесении, которое дало Христу вселенскую власть и силу, чтобы Он даровал возглавляемой Им Церкви Духа Святого и Его дары. Все это было сделано для того, чтобы Церковь росла и становилась зрелой.

Если мы акцентируем внимание на Христе, вознесшемся и превознесенном, наполняющем всю вселенную, правящем Церковью и дающем дары, то будет совершенно неправильно считать charismata только лишь «дарами Духа» и приписывать их только Духу Святому или Его проявлениям. Все дары являются также и дарами Христа, а в 12 главе Послания к Римлянам они названы дарами Бога-Отца. Поэтому всякий раз, когда мы начинаем разделять Троицу — Отца, Сына и Духа Святого — мы сворачиваем с правильного пути, так как вся Троица действует в любом аспекте церковной жизни.

б. Характер духовных даров чрезвычайно разнообразен Павел прекрасно выразил эту мысль в 1 Кор. 12:4: «Дары различны». Нелишним будет чаще вспоминать об этом, ибо сегодня многие люди очень узко понимают слово charismata. Например, кто-то говорит и пишет о «девяти дарах Духа», пытаясь провести очень тонкую аналогию с девятью составляющими плода Духа. Другие чрезмерно заняты, даже одержимы, только тремя самыми эффектными дарами (умение говорить на различных языках, пророчество и исцеление). Кстати, о дарах говорится в пяти местах Нового Завета, где перечисляются по крайней мере двадцать различных даров, некоторые из которых весьма прозаичны и незаметны (например, умение творить дела милосердия, Рим. 12:8). Более того, каждый такой список немало отличается от других и содержит свой, так сказать, перечень даров в совершенно случайном порядке. Это убеждает нас не только в том, что ни один из списков не может быть полным, но также и в том, что даже все пять вместе взятые не дают нам исчерпывающего ответа. Наверняка существует еще много даров, о которых просто не упомянули.

В нашем отрывке Павел называет только пять: Христос (autos, «Он», что немаловажно, ст. 11) одних поставил Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями. Слово «Апостол» используется в Новом Завете в трех основных значениях. Однажды это слово применяется по отношению к каждому христианину, когда Иисус говорит: «Раб не больше господина своего, и посланник (apostolos) не больше пославшего его» (Ин. 13:16). Таким образом, каждого христианина можно назвать как слугой, так и апостолом. Глагол apostello значит «посылать», и каждый христианин послан в мир представителем и свидетелем Христовым, чтобы участвовать в апостольской миссии всей церкви. Но такое значение неуместно в данном случае, ибо здесь Павел говорит лишь об «одних», кого Сам Христос поставил «Апостолами».

Далее, в Новом Завете мы находим упоминание об «апостолах церквей», то есть тех, кого церковь послала либо миссионерами, либо с какой-то другой целью. А вот в третьем значении «Апостолами Христа» была очень маленькая группа людей, состоящая из Двенадцати (включая Матфея, который заменил Иуду Искариота), Павла, Иуды (брата нашего Господа) и, возможно, еще одного-двух человек. Они были избраны лично Иисусом и должны были стать свидетелями воскресшего Господа. Вероятно, именно в этом смысле Павел и использует здесь слово «Апостол», называя его первым в списке даров, как и в 1 Кор. 12:28 («во-первых Апостолами»). В Послании к Ефесянам Павел употребляет это слово только в этом значении, говоря о себе (1:1) и о других Апостолах как об основании Церкви и об орудиях откровения (2:20; 3:26).

Не стоит смущаться, что в этом смысле сегодня не существует Апостолов. В 1975 году Джон Нобель написал и издал брошюру под названием «Первые Апостолы, последние Апостолы». Цель книг он сформулировал так: «Подъем братьев-христиан на поиски Апостолов для формирования жизни сегодняшней церкви», чтобы они смогли «объединить и освободить армию Божью для осуществления Его цели в это последнее время». Нобель считает, что, умирая, первые Апостолы «оставили после себя вакуум власти, в который вошли недостойные люди», то есть епископы. Он критикует как католицизм, так и протестантизм; первый — зато, что «сосредоточил абсолютную власть в руках одного человека», а второй — за то, что «дал каждому человеку возможность править в церкви». Мы, разумеется, согласны с ним в том, что на протяжении долгой и неоднозначной истории церкви бывали случаи злоупотребления властью, но автор упускает два чрезвычайно важных обстоятельства. Во-первых, те Апостолы, свидетели исторического события воскресения Христа, могли не оставить после себя преемников. А во-вторых, их власть сохраняется и сегодня в Новом Завете, который и есть тот необходимый «апостольский преемник». Даже если сегодня не существует Апостолов Христа, чья власть могла бы сравниться с властью Павла, Петра и Иоанна, все же возможно предположить, что есть люди, выполняющие различного вида апостольское служение, то есть епископы, миссионеры-первопроходцы, служители церкви, странствующие проповедники и т. д.

А что же пророки? И здесь нам необходимо осветить неко-эрое отличие. Это слово употреблялось в Библии для харак-еристики человека, который «стоял в совете Господа», слышал I даже «видел» слово Его, говорил «от уст Господних» и пересказывал слово Его «верно». Другими словами, пророком назывался глашатай, или вестник Божий, тот, кто передавал Его откровения. Мы вынуждены согласиться, что в этом смысле сегодня пророков не существует. Никто не сможет провозгласить, что к нему пришло вдохновение, сравнимое с тем, что юсещало канонических пророков, или сказать, как они: «Так говорит Господь». Если бы дело обстояло именно так, то нам пришлось бы дополнить Писание их словами и вся церковь должна была бы слушаться их и подчиняться им. Но именно гак использует Павел эти слова в данном отрывке — он ставит пророков вслед за Апостолами (как и в 1 Кор. 12:28 — «во-вторых пророками»), объединяя «Апостолов и пророков» и называя их основанием церкви и преемниками откровения Божьего (2:20; 3:5). Как основание, на котором была построена церковь, пророки не имеют преемников, также, как и Апостолы. Ибо основание закладывалось много веков назад, и мы уже не можем вмешиваться в этот процесс.

Зададимся вопросом — существует ли у кого-нибудь сегодня дар, подобный дару первых учителей церкви? Очень хочется ответить на этот вопрос «да», но тогда нам придется признаться, что мы не представляем себе, в чем этот дар выражается! Кто-то видит в нем особый дар толкования Библии, необычайно глубокое понимание Слова Божьего, чтобы с помощью Святого Духа современные «пророки» могли слышать и принимать Слово, но не как новое откровение, а как свежее понимание старого. Другие трактуют этот дар как тонкое понимание жизни современного мира, наблюдение и объяснение знамений времен наряду с гневным обличением грехов общества и подходящее приложение к таковым слов Писания. Те, кто придерживается этой точки зрения, обращают внимание на социально-политические выступления ветхозаветных пророков. Еще один взгляд на вопрос о пророках заостряет внимание на том влиянии, которое оказывали новозаветные пророки на своих слушателей, убеждая неверующих покаяться в их грехах, а верующим проповедуя «в назидание, увещание и утешение». Эти три взгляда на дар «пророчества» имеют одно общее: главную роль в них играет отношение к Слову Божьему, без которого просто невозможно рассуждать о пророках. Дар этот воспринимается как способность глубокого понимания или текста Библии, или же окружающей ситуации, или того и другого, то есть сочетание аккуратного исследования и уместного приложения к жизни.

Но существует и другой взгляд, взгляд пятидесятников и харизматов. Они считают, что Бог посылает пророков и пророчиц, произносящих Его слово во имя Его под Его прямым водительством. Должен признаться, что лично у меня такие взгляды вызывают немалые сомнения. Люди, делающие такие заявления, редко признают уникальность первых Апостолов и пророков или обилие их преемников с тех пор, как Новый Завет стал доступен церкви. Кроме того, в истории церкви не раз слышались подобные заявления, что вовсе не подкрепляет веру в современный феномен. В некоторых церквах приветствуются такие дары. Но важно помнить, что так называемые «пророческие изречения» всегда имеют ограниченную ценность (они актуальны подчас только для поместной общины и ее членов) и что их необходимо тщательно исследовать и проверять Писанием, учитывая при этом и характер говорящего. Важно понимать, что регулярное, систематическое, обдуманное изучение Библии гораздо важнее для назидания народа Божьего.

Вслед за Апостолами и пророками Павел упоминает евангелистов. Это существительное появляется в Новом Завете всего лишь три раза (здесь; в Деян. 21:8, где говорится о Филиппе; и во 2 Тим. 4:5, где говорится о Тимофее). Глагол же «благове-ствовать» используется часто и означает деятельность по распространению Евангелия. Так как все христиане обязаны свидетельствовать о Христе и о Его Благой вести всегда, когда у них есть подходящая возможность, дар «евангелиста» (данный лишь немногим) видится несколько иначе. Он может быть даром евангельской проповеди или способностью объяснять Евангелие неверующим ясно и доступно, или желанием помогать робким и боязливым людям посвятить себя Христу. А возможно, дар благовестника может включать в себя все сразу. Этот дар каким-то образом должен быть связан со служением бла-говестия, будь то массовая проповедь Благой вести, личное свидетельство, благовестие через телевидение, радио, кино, литературу и т.д. Сегодня ощущается большая нужда в талантливых благовестниках, которые изберут новые пути для развития своих дарований, пропитав широчайшие прослойки неверующего общества верой во Христа.

Так как определенный артикль не повторяется дважды в выражении иных пастырями и учителями, то, вероятно, эти два существительных говорят об одном и том же служении. Кальвин так не думал, полагая, что права наказания, проведения таинств, увещевания и назидания церкви принадлежат только пастырям. Ясно, что пастыри (то есть «пастухи»), которые призваны заботиться о Божьем стаде, исполняют это повеление, «окормляя» его, то есть обучая (ср.: Ин. 21:15—16; Деян. 20:28; 1 Пет. 5:2). Возможно, кто-то заметит, что если каждый пастырь должен быть одаренным служителем слова Божьего (будь то для общины или для отдельных людей), все же не каждый учитель-христианин может быть также и пастырем (так как такой человек может преподавать в какой-нибудь школе, но не в церкви).

Оглядываясь назад, мы замечаем, что все пять даров так или иначе связаны со служением назидания. И хотя сегодня нет ни Апостолов, ни пророков в первоначальном смысле этого слова, у нас есть благовестники, проповедующие Евангелие, пастыри, заботящиеся о стаде, и учителя, толкующие и объясняющие Слово. Конечно, и в них сегодня ощущается нужда, ибо нет ничего более необходимого для созидания церкви Божьей, чем одаренные свыше учителя. И все же интересно, ощущштась ли когда-нибудь эта нужда в большей степени, чем сегодня. В отдельных регионах третьего мира наблюдаются великие «народные движения». В некоторых случаях целые деревни и племена принимают Христа, а уровень роста членов церкви превышает уровень рождаемости. Но этот радостный факт несет с собой и проблемы: недавно принявшие крещение — это духовные дети, а если так, то они склонны к ошибкам и прегрешениям и почти беззащитны перед лжеучениями, кроме того, они нуждаются в изучении Слова Божьего. В некоторых случаях, поверите вы или нет, миссионеры пытаются приостановить поток обращенных. «Ради всего святого, — молят они Бога, — не давай нам больше, ибо мы не знаем, что делать с теми тысячами, которые у нас уже есть». Поэтому я убеждаю моих друзей-харизматов, некоторые из которых кажутся мне озабоченными менее важными дарами, поразмышлять, не являются ли слова Павла «ревнуйте о дарах больших» (1 Кор. 12:31) призывом молитьодаре преподавания. Именно назидание позволяет расти церкви, и именно в учителях сегодня ощущается наибольшая нужда.

Еще один важный вопрос поднимается в стихе 11. В нем не упоминаются ни пресвитеры-епископы, ни дьяконы (о которых говорится, например, в Флп. 1:1 и 1 Тим. 3:1,12), а тем более трехчинный порядок — епископы, пресвитеры и дьяконы, — который развился ко второму веку и широко распространен в христианстве сегодня. Почему о них не упоминается? Может быть, мы оказались на более ранней стадии развития церкви, чем та, которая отражена в пастырских посланиях? И кстати, стоит ли различать должности официального служения в церкви (епископы, пресвитеры и дьяконы) и боговдохновен-ное служение, утверждаемое Христом (апостолы, пророки, евангелисты, пастыри и учителя)? Пожалуй, нет. Отделять «официальное» от «боговдохновенного» или «чины» служителей от «даров» служителей — неправильно и опасно. Из пастырских посланий становится ясным, что существуют Богом данные официальные служения или чины служителей (для нас сейчас не важно, из двух или трех ступеней они состоят). Тимофей должен был избрать и рукоположить пресвитеров и

ьяконов для каждой церкви. Но по каким критериям он их обирал? Отчасти он должен был быть уверенным в целостности их морального облика, отчасти — в их доктринальной правоте, их дарах (например, «учителей», didakticos) (1 Тим. 3:2). Трудно представить, что церковь может выбрать, подготовить, рукоположить тех, у кого нет соответствующих даров от Бога.

Рукоположение на пастырское служение в любой церкви должно включать в себя, кроме молитвы о благословении Святого Духа, по крайней мере, следующее: 1) всеобщее признание того факта, что Бог призвал и одарил данного человека; 2) публичное обещание этого человека быть послушным призванию и использовать свой дар во благо другим. Таким образом, нам не следует разделять то, что было соединено Богом. С одной стороны, церкви нужно признавать те дары, которые Бог дает людям, и всенародно свидетельствовать об этом и поддерживать их в служении. С другой же стороны, не стоит допускать гротесковой ситуации, когда церковь направляет для служения и вручает власть людям, у которых нет на это ни Божьего призвания, ни дара. Дар и положение, божественное дарование и церковное благословение неотъемлемы друг от друга. На мой взгляд, Павел показывает это, упоминая о даре «пастырей и учителей» в списке даров Христа Своей церкви, так как дело рукоположенных пресвитеров — пасти и наставлять стадо Христово. Не стесняясь в выражениях, Кальвин пишет: «Безумцами можно назвать тех, кто, пренебрегая назиданием церкви, надеется быть совершенным во Христе, как это делают фанатики, претендующие на обладание секретными откровениями Духа, и гордецы, заполняющие время частными чтениями Писания и считающие, что не нуждаются в служении церкви»*.

 

*Цит.: Ходж. С. 230. Ср.: Кальвин. Установления, IV. 3,4.

 

в. Цель дарования духовных даров — служение В 12 стихе Павел разъясняет, почему Христос даровал эти дары Своей Церкви. В первом издании ПНВ (1946) переводится это место так: для оснащения святых, для дела служения, для созидания тела Христова. Из этого перевода следует, что Христос преследовал три цели. По-моему, Армитаж Робинсон первым из комментаторов настоял на том, что этот перевод ошибочен: «Второе из этих трех предложений, — писал он, — нужно понимать как зависящее от первого, а не... как сопутствующее ему»*. Другими словами, первую запятую («роковая запятая»**) — у которой «нет лингвистической силы, но которая имеет несомненное экклесиологическое значение»*** — ставить не нужно. Если ее оставить, мы сталкиваемся с «печальным результатом», потому что «в этом случае стих говорит, что не все святые, а только особые служители призваны исполнять «дело служения» и сообща «созидать тело». Этот перевод «имеет своего рода аристократический, а лучше сказать, клерикальный и экклесиологический привкус. И тогда происходит отделение (общей массы) «святых» от (высшего класса) должностных лиц церкви»****.

 

*Армитаж Робинсон. С. 99. **Маккей. С. 185.

* * "Там же.

****»

*Марк Барт. Первая цитата: Разрушенная преграда. С. 165. Вторая и последующие: Ефесянам, II. С. 477—484.

 

Если же эту запятую убрать, окажется, что у Христа было только две цели дарования даров церкви: одна первоочередная, а другая — конечная. Его первоочередной целью было «совершение святых для дела служения» (ПНВ, 2 издание, 1971) или лучше так: «совершать народ Божий для работы по служению Ему» (НАБ), а конечной целью становится «созидание тела Христова».

Выражение «совершать народ Божий» имеет огромное значение для истинного понимания христианского служения. Слово «служение» (diakonia) означает здесь не работу пастырей, оно скорее используется для описания служения так называемых прихожан, то есть всего народа Божьего. В этом заключается неопровержимое доказательство того, что Новый Завет рассматривает служение не как прерогативу клерикальной элиты, но как привилегию всех христиан. Слава Богу, что в наше время это библейское представление о служении «каждого члена» твердо соблюдается в церкви.

Это вовсе не значит, что не должно быть никакого отдельного пастырского служения, скорее этот принцип утверждает характер служения. Исходя из новозаветной концепции, пастырю совсем не нужно держать все служение в своих собственных руках, подавляя любую инициативу других. Пастырь — это тот, кто помогает и поддерживает весь народ Божий, чтобы этот народ смог раскрыть и развить свои лучшие качества, используя свои дары. Его наставление и подготовка направлены на «совершение» народа Божьего, пастырь должен быть слугой, работать активно, но смиренно, сочетая свои дары со служением окружающему миру, наполненному отчуждением и болью. Таким образом, пастырь не сосредоточивает все служение в своих руках, а активно содействует росту других.

Какую модель церкви выбрать нам? Традиционная модель представляет собой пирамиду, где вершина — пастырь, в то время как прихожане образуют нижние ряды. Это совершенно небиблейский образ, ибо в Новом Завете нигде не говорится об одном пастыре с понятливым и послушным стадом. В Евангелии мы встречаем пастыря, присматривающего за всем стадом, где каждая «овца» несет свое служение. Не лучше выглядит и сравнение церкви с автобусом, в котором пастырь сидит за рулем, а все остальные, сидя на местах пассажиров, мирно дремлют позади него. По Библии церковь показана Телом Христа, где каждый член выполняет определенную функцию. Хотя эта метафора вполне может быть отнесена к поместной церкви (в смысле одного — но очень важного — служения среди многих), она не может применяться в отношении иерархии или своего рода главенствующего клерикализма, который сосредоточивает все служение в руках одного человека и не предоставляет народу Божьему его собственного права на служение.

Я видел, как проходит служение по такой схеме. Это была американская Епископальная церковь, находящаяся под влиянием харизматического движения. На обложке их воскресного бюллетеня я прочитал имя старшего пастыря, преподобного Еверетта Фуллнома, и младших пастырей и помощников. Следом за этим значилось: «Служители: все собрание». Это выглядело несколько необычно, но, несомненно, по-библейски.

Итак, первоочередная цель Христа дать Своей Церкви пастырей и учителей заключалась в том, чтобы в служении словом совершенствовать весь народ Божий; конечной целью всего этого было созидание всего Тела Христова, церкви. Ясно, что все Тело будет расти только тогда, когда все его члены будут использовать Богом данные дары. Эти дары полезны и тем, кто верно использует их в своем служении, и тем, кто принимает их, — церковь становится здоровой и зрелой. Если шестнадцатый век восстановил принцип «священства всех верующих» (каждый христианин через Христа получает возможность прямого общения с Богом), то, быть может, двадцатый восстановит принцип «служения всех верующих» (каждый христианин получает от Господа привилегию служить другим людям).

Таким образом, все духовные дары даются для служения — в этом их цель. Их нельзя использовать только для своего блага, но для пользы всех, а именно, для служения другим людям. Каждый дар из списка charismata в Новом Завете подчеркивает эту мысль. «Каждому дается проявление духа на пользу» (1 Кор. 12:7). При сравнении их (Павел достаточно ясно говорит, что некоторые дары «выше», или «больше», нежели другие (1 Кор. 12:31)) становится понятным, что их важность определяется степенью, в которой они «поучают» или созидают церковь. Вот почему дары преподавания так важны, ибо ничто не созидает церковь так, как это делает истина Божьего Слова.

Итак, мы увидели, что превознесенный Христос наделяет церковь дарами, что Его дары разнообразны по характеру, что дары преподавания обладают первостепенной важностью и что цель даров — «совершение» народа Божьего на служение для созидания Тела Христова.

 

4. Единство христиан требует полноты роста (ст. 13—16)

Апостол продолжает рассуждать о значении фразы созидать тело Христово. Понятно, что это длительный процесс, ведущий (что выражено тремя богатыми по содержанию фразами) к единству веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова. Вот та цель, к которой Церковь однажды придет.

Так как глагол приходить буквально означает «прийти на встречу» (katantao) и так как первая и третья часть этого предложения относятся непосредственно к Христу («Сын Божий» и «Христос»), Марк Барт считает, что и во второй части говорится о Христе. Он переводит ее как «Совершенный Человек» и изображает Церковь в виде невесты Христа, которая идет на встречу со своим Женихом в момент Его триумфального появления*.

 

*Барт. Ефесянам. С. 484—496

 

Версия привлекательна, и, конечно, она согласуется с дальнейшим развитием образа жениха и невесты в 5:25—27. С другой стороны, это сравнение выглядит несколько притянутым, ибо то, к чему мы все «придем» или чего «достигнем», есть не просто «Сын Божий», а «единство веры и познания Сына Божия». Другими словами, цель Церкви — не просто Христос, а полнота ее роста в единстве, которое придет от познания, доверия и возрастания во Христе.

Интересно, что, с одной стороны, церковное единство непреходяще и уже дано, но, с другой стороны, его еще требуется «сохранить» (ст. 3) и достигнуть (ст. 13). Оба глагола приводят нас в недоумение. Если единство уже существует как некий дар, то зачем к нему приходить? Наверное, следует вспомнить, что если единство необходимо хранить видимо, то нам должно прийти к его полноте. Есть степени святости, есть и степени единства. А ведь мы стремимся к полному единству, и оно возможно лишь благодаря полной вере и познанию Сына Божьего. Единство не может возрастать без христианской веры и познания. Напротив, чем больше мы познаем и доверяем Сыну Божьему, тем больше мы возрастаем в единстве друг с другом, которое Ему угодно.

Эта полнота единства также сравнивается с мужем совершенным. Некоторые трактуют это выражение как описание христианина, растущего в полную меру возраста Христова, что, безусловно, отражает новозаветную идею. Но в данном контексте эти слова относятся ко всем христианам как к некоей совокупности — Церковь представлена как единый организм, Тело Христа, и она должна возрастать. Павел рассматривает ее как одного нового человека, созданного Богом (2:15), и ждет от него зрелости. Один новый человек должен прийти к полному возрасту, то есть к мере полного возраста Христова, к той полноте, которой обладает и наделяет других Иисус Христос.

 

Хотя на первый взгляд кажется, что в этот общинный процесс вовлекается вся церковь в целом, ясно, что успех этого процесса зависит от полноты роста каждого ее члена, поэтому-то Павел и говорит: дабы мы не были более младенцами (ст. 14). Разумеется, уподобляться детям можно в смирении и невинности (Мф. 18:3; 1 Кор. 14:20), но не в невежестве и непостоянстве. Непостоянные дети сравнимы с маленькими лодочками в бушующем море, которые полностью зависят от ветра и волн. Павел рисует яркую картину. Мы словно видим, как кораблик носится туда и обратно (klydonizomenoi, от klydon, бурные воды, буря), «подбрасываемый вверх и вниз волнами» (АГ), и увлекается (peripheromenoi), то есть «поворачивается под действием изменяющегося ветра»*. По-видимому, Платон использовал это слово для обозначения паруса типа марс или топ, что дало повод Е. К. Симпсону дать таким людям прозвище «юла»**.

 

*Армитаж Робинсон. С. 183. **Симпсон. С. 97-98.

 

НАБ переводит это предложение как «колеблемый волнами и подверженный влиянию любых порывов нового учения». Незрелые христиане никогда ни в чем не уверены и не могут прийти к одному убеждению, на их мнение зачастую влияет последний ими слышанный проповедник или последняя прочитанная книга, поэтому они становятся легкой добычей любой причуды богословов. Они не могут противиться лукавству человеков (kybia, что буквально значит «игра в кости», то есть «плутовство») или хитрому искусству обольщения.

В противоположность доктринальному непостоянству, что есть признак незрелости, мы должны (ПНВ), общаясь в любви, возрастать всецело в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви (ст. 15—16).

Не стоит рассматривать эти стихи как иллюстрацию бого-духновенного взгляда на анатомию и физиологию человека. Апостол учит нас вовсе не тому, как устроено тело человека — он говорит о росте Тела Христова, хотя и использует некоторые термины, встречающиеся у древнегреческих медиков (например, у Гиппократа и Галена). «Мы почти видим, как Павел обращается к «врачу возлюбленному», о чьем присутствии он сообщает нам в сопутствующем послании (Кол. 4:14), перед тем как осмелиться говорить об анатомических связках, «взаимоскрепляющих весь аппарат» человеческого тела»*. Согласно представлениям Павла, главный орган — это голова, «в» которую мы все возрастаем (ст. 15) и «из» которой тело растет, «при действии в свою меру каждого члена». В переводе Марка Барта четко подчеркнута руководящая роль Главы, Христа: «Он действует, составляя и скрепляя все тело. Он обеспечивает поддержку телу при помощи всех связей в нем, в соответствии с нуждами каждой отдельной его части. Он создает тело так, что оно возрастает в любви»**.

 

*Армитаж Робинсон. С. 104. "Барт, Ефесянам, II. С. 426.

 

Перейдем теперь к вопросу о том, как церковь возрастает в «полную меру возраста». Очевидно, Павел знает ответ на этот вопрос: она растет благодаря истине и любви. Увлекаясь все больше лжеучениями, мы обрекаем себя и церковь на нескончаемое младенчество (ст. 14). Мы ощущаем сильную потребность в «истине», передаваемой нам в «любви» (ст. 15), ибо именно «в любви» возрастает и созидается церковь (ст. 16). Павел призывает уравновесить эти две составляющие. «Излагая истину в любви» — далеко не лучший перевод этого выражения, так как греческий глагол вовсе не указывает на то, что мы должны «говорить». Буквально этот глагол значит: «храня, исполняя истину, живя истиной (aletheuontes) в любви». Слава Богу, что и в сегодняшней церкви есть те, кто не считается ни с чем ради защиты и сохранения истины Божьей. Но иногда таким людям явно недостает любви. Когда им где-то чудится ересь, их ноздри расширяются, мышцы напрягаются и блеск неотвратимой битвы появляется в их глазах. Ничто не приносит им такого удовлетворения, как борьба. Другие совершают иную ошибку — всеми силами они стараются сохранить братскую любовь, но для этого им приходится поступаться основными истинами откровения. И те, и другие ведут себя не по-библейски: истина становится жесткой, если не смягчается любовью, а любовь становится вялой и бесформенной, если не укрепляется истиной. Апостол призывает нас воспитывать в себе ито, идругое, что не так уж трудно для наполненныхДухом верующих, так как Дух Святой — «Дух истины», а Его первый плод — «любовь» (напр.: Ин. 14:17; 15:26; 16:13, Гал. 5:22). Нет другого пути к зрелому христианскому единству, кроме этого.

 

Заключение

Какой же Павел видит церковь? Новое Божье общество должно являть благотворительность, единство, разнообразие и полноту возраста — все это есть характеристика «жизни, достойной призвания», к которой и призвал нас Господь, вести которую умоляет нас и Апостол (ст. 1).

Чем больше мы соглашаемся с мнением Павла, тем сильнее проявляется наше несогласие с экклесиологическим статус кво. Некоторые из нас слишком консервативны, слишком самодовольны, всегда готовы согласиться с существующим положением вещей и сопротивляются всяким переменам. Другие же слишком радикальны, желая вовсе обойтись без каких-либо учреждений. Но нам необходимо ясно понять принципы того нового общества, которое Бог хочет видеть в образе церкви, и тогда нас уже не удовлетворит обычный порядок вещей или частичное решение проблем и мы станем молиться и трудиться ради полного обновления церкви.

Одни ищут решение в создании объединяющих структур, но, по всей видимости, не отдают себе отчета в том, что церковь должна стать по-настоящему зрелым организмом с чертами смирения, кротости, долготерпения, прощения и любви. Павла не заботило создание этих объединений, он начинал и заканчивал любовью (ст. 2, 16).

Другие делают ударение на факте единства церкви как на богословской концепции, четко отпечатавшейся в их сознании, но не видят ничего аномального в существующей разобщенности, противоречащей их богословию.

Третьи одержимы идеей единообразия церковной жизни и литургии, хотя она скучна, утомительна, бесцветна, монотонна и мертва. Они никогда не замечали того разнообразия служений, которые могут обогатить и вдохнуть свежую струю в каждого члена Тела Христова.

Четвертые думают, что церковь должна находиться в статическом состоянии, и вполне удовлетворены тем, что количество членов общины и ее программы неизменны. Они и не предполагают, что церковь может расти через благовестив или благодаря совершенствованию каждого христианина.

Подобные благодушие и самодовольство недостойны церковного призвания. Апостол рисует перед нами совсем другую картину углубляющихся взаимоотношений, радуется видимому проявлению единства христиан и его восстановлению в случае утраты, активному служению каждого члена церкви, постоянному росту в истине и любви ее членов в меру полного возраста Христова. Нам необходимо всегда следовать этому библейскому идеалу — только тогда мы заживем достойной жизнью.