11.12.2009
Скачать в других форматах:

Дитрих Бонхёффер

Хождение вслед

ХОЖДЕНИЕ ВСЛЕД И ОДИНОЧЕСТВО

"Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лк. 14, 26).'

Призыв Иисуса идти вслед превращает ученика в одиночку. Хочет он или нет, он должен решиться, решиться один. Стать одиноким — это не собственный выбор человека, одиноким делает позванного Христос. Позван каждый в одиночку. И пойти вслед он должен один. Страшась этого одиночества, человек ищет защиты у людей и вещей вокруг. Он сразу вспоминает весь круг своих обязательств и цепляется за них. Он хочет принять решение под их прикрытием, лишь бы в одиночку не встречаться с Иисусом, лишь бы не решать, глядя только на Него. Но ни отец, ни мать, ни жена, ни ребенок, ни народи история не укроют позванного в этот час. Христос хочет сделать человека одиноким, чтобы человек видел лишь Того, кто его зовет.

В призыве Иисуса уже совершился разрыв с естественными условиями, в которых живет человек. Его совершает не пошедший вслед, а сам Христос своим призывом. Христос освобождает человека от непосредственного отношения к миру и ставит его в непосредственное отношение к себе самому. Никто не может идти вслед Христу, не признав и не одобрив уже совершенный разрыв. Не произвол самовольной жизни, а сам Христос приводит ученика к разрыву.

57

Отчего должно быть именно так? Отчего нет непрерывного врастания, медленного освящающего продвижения от естественного распорядка к общности с Христом? Что за злая сила вклинивается между человеком и богоданным распорядком его естественной жизни? Разве не законнический методизм - такой разрыв? Разве это не угрюмое презрение к благим дарам Бога, несовместимое со свободой христианина? Да, в самом деле, что-то встает между тем, кого позвал Христос, и данностями его естественной жизни. Но отнюдь не угрюмое презрение к жизни, отнюдь не закон праведности, — встает сама жизнь, сам Христос. Вочеловечившись, Он поставил себя между мной и данностями мира. Вернуться я уже не могу. Посередине — Он. Он отнял у позваннбго непосредственное отношение к этим данностям. Он хочет быть Посредником, всё должно происходить только через Него. Он стоит не только между мной и Богом, но Он стоит и между мной и миром, между мной и другими людьми и вещами. Он — Посредник, не только между Богом и человеком, но и между человеком и человеком, между человеком и действительностью. Так как весь мир создан через Него и для Него (Ио. 1, 3; 1 Кор. 8, 6; Евр. 1, 2), то Он - единственный посредник в мире. С прихода Христа у человека больше нет непосредственного отношения ни к Богу, ни к миру; Христос хочет быть Посредником. Хотя полно богов, предоставляющих человеку непосредственный доступ, хотя мир всеми средствами пытается встать в непосредственное отношение к человеку, но именно в этом и заключается вражда против Христа, против Посредника. Боги и мир хотят отнять у Христа то, чего Он их лишил: исключительность и единственность непосредственного отношения к человеку.

Разрыв с непосредствённостями мира — это ничто иное, как признание Христа Сыном Божьим, Посредником. Этот разрыв не бывает произвольным актом, в котором человек ради какого-то идеала отрекается от уз мира, меняя меньший идеал на больший. Это было бы мечта-тельством, самоуправством, и вновь — непосредственным отношением к миру. Только признание совершившегося факта, что Христос есть Посредник, отрывает ученика Иисуса от мира людей и вещей. Призыв Иисуса, понятый не как идеал, а как слово Посредника, распространяет и на меня действие этого совершившегося разрыва с миром. Иди речь о каком-то взвешивании идеалов, то пришлось

58

бы так или иначе сначала их приравнять; может быть, выиграет христианский, но сначала должно быть равноправие. С точки зрения идеалов, с точки "ответственной" жизни нельзя было бы оправдать ради кальное обесценивание естественного распорядка жизни перед лицом христианского жизненного идеала. Вероятно, даже слишком многое можно сказать в пользу обратной оценки — разумеется, именно исходя из христианских идеалов, христианской этики ответственности или совести! Но речь вовсе не об идеалах, оценках, ответственности, а о совершившемся факте и о его признании, и о личности самого Посредника, который поставил себя между нами и миром, и потому остается только разрыв с непосредственностями жизни, потому перед Посредником позванный должен стать одинок.

Итак, позванный Иисусом Христом узнаёт, что в своих отношениях с миром жил иллюзиями. Иллюзией этой была йепосредственность. Она мешала ему верить и слушаться. Теперь он понимает, что даже в теснейших узах его жизни, в кровных связях с отцом и матерью, с детьми, братьями и севтрами, в брачной любви, в исторической ответственности у него не может быть ничего непосредственного. Между сыном и отцом, между мужем и женой, между отдельным человеком и народом стоит Христос, Посредник, способны они Его узнать или нет. Теперь у нас нет пути к другому, кроме пути через Христа, через его слово и наше хождение вслед. Непосредственность — это обман.

Но раз надо ненавидеть обман, скрывающий от нас правду, то ради Посредника Иисуса Христа надо ненавидеть и непосредственное отношение к естественным данностям жизни. Какая бы общность ни мешала нашему одиночеству перед Христом, какая бы общность ни притязала на непосредственность, ее — ради Христа — надо ненавидеть; а раз всякая непосредственность есть, сознательно или нет, ненависть к Христу — Посреднику, то надо ненавидеть и ту — именно ту — общность, которая хочет считаться христианской.

Теология глубоко заблуждается, используя посредничество Иисуса между Богом и человеком чтобы оправдать непосредственности жизни. Рассуждают так: если Христос — Посредник, то, значит, Он понес грехи всех наших непосредственных отношений к миру и нас оправдал. Ии-

59

сус — наш Посредник перед Богом, поэтому мы с чистой совестью можем снова непосредственно относиться к миру, к миру, распявшему Христа. Тем самым любовь к миру и любовь к Богу сведены к одному знаменателю. Разрыв с данностями мира объявляется "законническим" непониманием милости Божьей, которая будто бы хотела нас из- бавить от этого разрыва. Слова Иисуса о ненависти к не-посредственностям становятся теперь ясным и радостным Да "богоданной действительности" этого мира. Оправдание грешника снова превращается в оправдание греха.

Для идущего вслед Иисусу "богоданная действительность" существует только через Иисуса Христа. Что мне дано не через Христа, который вочеловечился, то мне дано не от Бога. Что мне дано не ради Христа, исходит не от Бога. Благодарность за дары творения произносится через Иисуса Христа, и просьба о милостивом поддержании нашей здешней жизни произносится ради Христа. Когда я не могу благодарить ради Христа, тогда я вообще не могу благодарить, это вменится мне в грех. И путь к "богоданной действительности" другого человека, вместе с которым я живу, идет через Христа, иначе это ложный путь. Все наши попытки средствами естественных или душевных связей преодолеть пропасть, отделяющую нас от другого человека, непреодолимую дальность, инакость, чуждость другого человека — неизбежно терпят крах. От одного человека к другому нашего собственного пути нет. Самая любовная чуткость, самая продуманная психология, самая естественная открытость не приводят нас к другому человеку, никаких душевных непосредственностей нет. На пути стоит Христос. Только через Него идет путь к ближнему. Поэтому молитвенное прошение есть самый многообещающий путь к другому, а общая молитва во имя Христа — самая истинная общность.

Нельзя верно узнать дары Бога, не узнав Посредника, только ради которого они нам и даны. Нельзя по-настоящему благодарить за народ, семью, историю без глубокого раскаяния, которое только и воздает Христу честь. Не бывает ни настоящей связи с данностями тварного мира, ни настоящих обязательств в этом мире без признания того разрыва, которым мы от него уже отделены. Нельзя по-настояшему любить мир кроме как любовью, которой Бог возлюбил мир в Иисусе Христе. "Не любите мир" (1 Ио. 2, 15). Но: "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Сво-

60

его единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Ио. 3, 16)

Разрыв с непосредственыостями неминуем. Совершится ли этот разрыв видимо в разрыве с семьей или народом, призван ли кто явно нести позор Христа, принять на себя обвинение в человеконенавистничестве (odium generis humani)1, или же этот разрыв останется скрыт, известен лишь самому человеку, всегда готовому осуществить его явно, — это разница не решающая. Образцом для обеих возможностей стал Авраам. Он должен был оставить свое родство и отчий дом, между ним и его близкими встал Христос. Тогда разрыву пришлось быть явным. Ради земли обетованной Авраам стал странником. Таким был первый призыв к нему. Потом Бог призвал Авраама принести сына Исаака в жертву. Между отцом веры и сыном обетования встал Христос. Здесь разорвана не только естественная непосредственность, но даже и духовная. Авраам^должен узнать, что и обетование принадлежит не Исааку, а только Богу. Никто не знает об этом призыве Бога, даже слуги, сопровождающие Авраама к месту жертвоприношения. Авраам остается совсем один. Он снова совершенно одинок, как и тогда, когда ушел из отчего дома. Он принимает призыв впрямую, не перетолковывает его, не придает ему духового смысла, он понимает Бога буквально и готов повиноваться. Вопреки любой естественной, этической, религиозной непосредственности он покоряется слову Бога. Он приносит своего сына в жертву. Ради Посредника он готов явно осуществить тайный разрыв. И вот ему снова подарено всё, что он отдал. Авраам получает сына обратно. Богом указана лучшая жертва, которая должна занять место Исаака. Это поворот на 360 градусов, Авраам снова обрел Исаака, но теперь он связан с ним не так, как прежде. Он связан с ним через и ради Посредника. Будучи тем, кто готов буквально понять и исполнить приказ Бога, он может теперь иметь Исаака как неимеющий, иметь через Иисуса Христа. Об этом не знает никто другой. Авраам идет с Исааком с горы, как и взошел на нее, но все переменилось. Между отцом и сыном встал Христос. Авраам все оставил и пошел вслед Христу, и теперь он может посреди хождения вслед снова жить в мире, в котором жил прежде. Внешне все осталось по-старому. Но старое прошло, смотри, теперь все новое. Все должно было.пройти через Христа.

61

Это другая возможность быть одиноким, идти вслед Христу посреди общности, в народе и отчем доме, с имуществом и собственностью. Но к такому существованию призван именно Авраам, который прошел перед тем через явный разрыв и вера которого стала образцом для Нового Завета. Мы слишком охотно обобщаем и понимаем законнически эту возможность Авраама, то есть без оговорок распространяем ее и на нас самих. Будто таково и наше существование как христиан: посреди обладания благами этого мира следовать Христу и поэтому быть одиноким. Но ясно, что для христианина дойти до внешнего разрыва — это путь более легкдй, чем в вере скрытно сносить разрыв тайный. Кто этого не знает, то есть не узнал из Писания или из опыта, тот, несомненно, себя обманц-вает и идет совсем не тем путем. Он впадет в непосредственность и утратит Христа.

Выбрать ту или иную возможность не в нашей воле. Так или иначе по воле Христа мы вызваны прочь из непосредственности и тайно или явно должны стать одиноки.

Но тот же самый Посредник, который делает нас одинокими, оказывается основой совершенно новой общности. Он стоит посередине, между другим человеком и мною. Он разделяет, но Он же и объединяет. Поэтому, хотя и отрезаны все непосредственные пути к другому, но зато теперь идущему вслед указан новый и единственно реальный путь к другому — через Посредника.

"И начал Петр говорить Ему: вот, мы оставили все и последовали за Тобою. Иисус сказал в ответ: истинно говорю вам: нет никого, кто бы оставил дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонении, в сто крат более домов, и братьев, и сестер, и отцев, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной; многие же будут первые последними, и последние первыми" (Мк. 10, 28—31). .

Здесь Иисус обращается к тем, кто ради него стал одинок, всё оставил в ответ на его призыв, кто может сказать о себе: смотри, мы всё оставили и пошли за Тобой. Им дано обетование новой общности. По слову Иисуса, они должны уже во время сие стократно получить то, что оставили. Иисус говорит здесь о своей общине, которая обретает себя в Нем. Оставивший ради Иисуса отца непременно найдет здесь и отца, и братьев, и сестер, ему при-

62

готовлены даже земли и дома. Вступает в хождение вслед каждый в одиночку, но в хождении вслед никто не остается одинок. Решившемуся в ответ на слово стать одиноким даруется общность общины. Он снова обретает себя в явном братстве, стократно возмещающем ему потерянное. Стократно? Именно потому, что он всем обладает теперь только через Иисуса, через Посредника, это "стократно" означает, конечно, "среди гонений". "Стократно" — "среди гонений", вот милость общины, которая идет вслед своему Господу под крестом. Это и обещание' идущим вслед, что они станут членами крестной общины, будут народом Посредника, народом, несущим крест.

"Когда были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе. Подозвав двенадцать, Он опять начал им говорить о том, что будет с Ним" (Мк. 10, 32). Словно подтверждая серьезность своего призыва идти вслед и одновременно невозможность хождения для человеческих сил, подтверждая обещание, что и среди гонений они будут принадлежать Ему, Иисус идет в Иерусалим на крест, и идущих Ему вслед охватывает изумление и страх на том пути, на который Он их зовет.

Примечание Выражение из "Анналов" Тацита, XV, 44, 3. — Примеч. пер.

63

Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.

Этот материал еще не обсуждался.