За те десятилетия, что прошли со времени окончания войны, в мире произошли огромные изменения. "Самым характерным внешним проявлением" этого периода, пишет Ральф Уинтер, явилось беспрецедентное "отступление Запада" - "крушение четырехсотлетнего здания европейской империи в незападном мире". Когда сверхдержавы и их союзники объединились в борьбе друг с другом, тогда политически незначительные страны Африки, Азии и Латинской Америки стали объектом притязаний "властных структур" третьего мира. Малоразвитые страны, находившиеся под влиянием колониальных держав, вдруг привлекли к себе внимание мировой общественности, благодаря революционному движению внутри этих стран или жестоким актам агрессии со стороны мелких диктаторов. Нефть стала самым вожделенным продуктом из всех сырьевых запасов мира, потому что потребности в энергии возросли, а гонка ядерных вооружений увеличилась. Америка больше не считалась миротворцем номер один. Вьетнамская война, как ничто другое, разрушила этот образ. Америка уже не внушала благоговейного трепета своим союзникам и неразвитым странам мира. Несмотря на то что она оставалась супердержавой, Америка поняла, что разговаривать с другими странами нужно не с позиций предполагаемого превосходства, но на основе равенства.

Бурные перемены, происшедшие в странах третьего мира, оказали решительное влияние на миссионерское движение. В 1960-е гг. нападки на миссионеров стали увеличиваться, особенно с учетом возрастающего левого революционного движения. Почти в каждом миссионерском обществе гибли люди, находившиеся в горячих точках планеты.

Но в то самое время, когда миссионерам угрожали актами насилия их так называемые враги, они находились в напряженных отношениях и со своими друзьями. Христиане третьего мира больше не хотели послушно подчиняться воле западных миссионеров, как то было раньше. Они хотели сами занимать руководящие должности в своей церкви и контролировать собственные дела, в чем им так долго отказывали. Большая часть миссионерских советов соглашалась с подобными желаниями местных братьев. Во многих случаях это происходило с замечательной легкостью.

Зачастую миссионеры предоставляли местным церквам желанную свободу от контроля западных миссионеров и давали местным религиозным служителям возможность руководить церквами прежде, чем сами церкви изъявляли готовность принять эту идею. В любом случае верно, что большинство национальных церквей переходило под контроль местного священства еще до обретения странами национальной независимости. В отличие от традиций, подобных католическим и мормонским, многие протестантские миссии с самого начала целенаправленно работали по подготовке национальных кадров. Очень часто (например, в Кении) руководителями новых государств становились христиане, и их организаторские качества были отточены образованием и ответственностью, приобретенными участием в национально контролируемом церковном движении. Возможно, что всемирное развитие национального движения за независимость более всего обязано миссионерскому движению. Светские наблюдатели могут не заметить этот фактор, просто не зная, например, что 85 процентов школ в Африке возникли именно благодаря миссиям. Присутствие миссионерских организаций и размах миссионерского движения постоянно недооценивались светской прессой.

Когда национальные кадры начали брать на себя ответственность за собственные церкви и местные христианские служения, они стали проявлять больший интерес к межнациональному благовестию. Это движение возникло еще в середине XIX в., в частности, в южном районе Тихого океана, но лишь столетие спустя оно обрело настоящее развитие. Тысячи миссионеров из стран третьего мира призывались на служение за границей, как это происходило с западными миссионерами в течение почти двухсот лет. Ряд миссионеров третьего мира получили потом признание в международном масштабе как выдающиеся проповедники и стратеги миссионерского движения.

Одним из факторов, способствовавших развитию национального лидерства и участию в церковных служениях, явилось расширение христианского образования. Обучение национальных пасторов и проповедников в последние годы проходит более современным путем благодаря введению Заочного богословского образования. Многие национальные кадры, особенно женатые люди с семьями, становившиеся лидерами в поместных церквах, не могли заниматься в Библейских школах или в семинариях из-за высокой стоимости обучения и большой удаленности от их поселений. Но благодаря ЗБО к середине 1970-х гг. около пятидесяти тысяч мужчин и женщин в более чем семидесяти странах получили хорошее библейское образование, чтобы с большей пользой служить в собственных приходах.

Рост влияния христиан третьего мира в задаче всемирного благовестил проявился в увеличении их численности и активном участии в Лозаннском конгрессе по всемирному благовествованию 1974 г. Одна треть из числа почти двух с половиной тысяч делегатов являлись представителями церквей третьего мира, а всего участвовало сто пятьдесят стран. Конгресс стал гигантским шагом вперед к всемирному соглашению о том, что исполнение Великого Поручения - задача не только белого человека. Во-вторых, конгресс предоставил делегатам из стран третьего мира возможность рассказать о своих проблемах. Среди участников был доктор Рене Падильи (Rene Ра-dilla), заявивший, что "Евангелие, которое привнесено некоторыми европейскими и североамериканскими миссионерами, является "культурным христианством", т. е. христианской вестью... искаженной материалистической, потребительской культурой Запада". Такие заявления подверглись критике со стороны некоторых делегатов, но христианские лидеры Запада должны были услышать эти слова.

Лозаннский комитет по всемирному благовествованию, возникший в результате деятельности конгресса, в последующие годы организовал много региональных консультаций, в работе которых принимали участие множество выдающихся национальных лидеров во всех частях мира. Второе событие всемирного масштаба произошло в 1980 г. в Паттайе, Таиланд, и во время этой встречи совместно работали большое количество церковных лидеров незападного мира. В 1972 г. миссионер Южно-баптистского общества Лютер Коугатанд (Luther Copeland) предложил к 1980 г. организовать встречу персонала миссионерских агентств на международном уровне, следуя примеру встречи 1910 г. в Эдинбурге. Возникшая в результате Международная консультация по смежным миссиям была небольшой, но более специализированной, чем встреча в Паттайе и, тем не менее, стала самой представительной встречей делегатов от чисто миссионерских агентств, собравшихся на мировом уровне. Впервые на такой встрече миссионерские руководители третьего мира (восемьдесят восемь человек из пятидесяти семи агентств, одна треть общего количества в обоих случаях) участвовали в работе консультации наравне с делегатами Запада. В 1910 г., несмотря на то что часть агентств третьего мира уже существовали, никто из них не был приглашен!

Эдинбургская миссионерская конференция стала уникальной также в том отношении, что одновременно молодыми руководителями из двадцати семи стран была организована Международная студенческая консультация по смежным миссиям, члены которой в пленарных заседаниях встречались с делегатами агентств. Таким образом, "Эдинбург-80" относится равно и к международному студенческому миссионерскому движению, и к собранию делегатов миссионерских обществ. Об организаторской роли руководящих работников миссионерских обществ третьего мира можно было судить по нескольким ими подготовленным утренним пленарным выступлениям.

В то время когда возрастала роль и влияние христиан третьего мира (тогда как посещение церквей в более старых деноминациях Европы и Америки продолжало падать), евангельские церкви в Америке тоже стали свидетелями впечатляющих изменений. Журнал "Newsweek" провозгласил 1976 г. "Евангелическим годом", поскольку оба претендента на президентский пост оказались евангельскими христианами. Исследование Гэллапа того года выявило, что одна треть всех американцев исповедовали рождение заново и более половины опрошенных протестантов старались обратить других к Христу через свидетельство.

Самый быстрый рост благовестил в Америке происходил в крыле пятидесятников и харизматов, и этот рост повторялся в миссионерском движении за границей. За одно десятилетие 60-х гг. Ассамблеи Бога и ряд других деноминаций и миссионерских организаций пятидесятников увеличили свой миссионерский штат более чем наполовину. Частью из-за этого усиления миссионерских устремлений подъем движения пятидесятников стал всемирным явлением. "Резкий рост национальных церквей пятидесятников в Чили, Бразилии и Южной Африке заставил некоторых предполагать, что будущий центр христианства переместится в южное полушарие к пятидесятникам, не относящимся к белой расе". В то время как пятидесятники свидетельствовали о великих достижениях в своей миссионерской деятельности, другие евангельские группы также достигли впечатляющих успехов. За десятилетие 70-х гг. консервативная евангельская миссионерская сила увеличилась почти на 40 процентов и составляла более тридцати двух тысяч миссионеров. "Хорошо известно, - пишет Роберт Т. Кут (Robert T. Coote), - что все североамериканские консервативные агентства, вместе взятые, с конца 60-х гг. выросли в значительной степени. К 1980 г. к ним принадлежали десять из одиннадцати североамериканских протестантских миссионеров, работавших за границей". (Действительно, уже в 1983 г. только Библейские переводчики Уиклифа послали в два раза больше миссионеров по сравнению с общим количеством миссионеров, посылаемых членами организаций Национального совета церквей Христа.)

Имеются все основания для оптимизма при виде общей картины миссионерской деятельности за границей. Протестантская миссия "все так же дышит активной жизнью и действием, - писал Герберт Кейн в 1979 г. - Сегодня в очень многих странах больше миссионеров, чем когда-либо раньше за всю историю христианской церкви". Но, как указывает автор, это не единственный повод для оптимизма. "Никогда раньше нехристиане мира не были так открыты для проповеди благовестил... В некоторые страны теперь трудно попасть из-за сложностей с оформлением визы, необходимостью приглашения и бюрократических проволочек, но если миссионер преодолеет эти преграды, то найдет людей более восприимчивыми, чем когда-либо до этого".

В 1982 г. для работы миссионерами среди мусульман вызвалось больше добровольцев, чем раньше, и в тот же год около десяти тысяч студентов, многие под влиянием городской конференции "Интер-Варсити", проходящей каждые три года, провели свои летние каникулы, отдавшись миссионерской работе за рубежом. Некоторые организации, такие, как "Обетование миру", основанная в 1958 г. и возглавляемая Джорджем Вэруэром (George Verwer), "Молодежь с миссией", также основанная в 1950-х, специализируются на отправке молодежи с краткосрочными заданиями, состоящими в раздаче христианской литературы и работе по благовестию.

Другая миссия, которая работает с собранными на короткое время командами молодых людей, - это Международные евангелизационные кампании, основанные в конце 1950-х Кевином Даером (Kevin Dyer). Задачей их является организация церквей, после чего привлеченные команды остаются в той местности на двухлетний период. Обучение миссионерских команд проходит по интенсивной восьмимесячной программе в области библейской лингвистики и межнационального общения. Прибыв на место, молодые люди сотрудничают с организованными миссионерскими обществами, а в некоторых случаях работают рука об руку с местными чиновниками в просветительских программах развития общины. Как в случае со многими краткосрочными миссионерскими программами, МЕК являются как бы тренировочным этапом в подготовке профессиональных миссионеров. Более 50 процентов их персонала остается впоследствии на миссионерской работе - обычно в других миссионерских обществах - после завершения двухгодичного срока.

Подобно тому как возрастает количество краткосрочных миссионеров, так же растет и число миссионеров-непрофессионалов, или палаточников. Палаточники - это "явление будущего", пишет Герберт Кейн. "Сегодня миллионы американцев путешествуют и живут за границей. Если бы всех преданных христиан среди них обучить и убедить стать активными свидетелями для Иисуса Христа, миссионерское движение предстало бы в новом измерении. Духовный потенциал здесь огромен". Непрофессиональных миссионеров готовят такие организации, как "Студенческое движение за Христа" и "Навигаторы", причем обе они имеют обширную миссионерскую сеть за границей.

Итак, какое будущее ожидает христианские миссии? Неужели век традиционных миссионеров, миссионеров на всю жизнь, прошел? Смогут ли в дальнейшем миссионеры третьего мира, краткосрочные проповедники и непрофессионалы нести на себе груз поставленных перед миссионерами задач? Нет, несмотря на новые тенденции и направления, век миссионеров-первопроходцев, которые отдавали всю свою жизнь благовествованию среди других народов и насаждению церквей, не прошел. Все еще имеется около 17000 неохваченных народов, и они составляют "полных 80 процентов всего нехристианского мира, - пишет Питер Вагнер (С. Peter Wagner), - для которых вначале потребуется вести работу по благовестию, если они собираются стать христианами". Как это сделать? Вагнер с оптимизмом предсказывает, что "количество призванных миссионеров, отправленных церквами третьего мира, значительно увеличится, в то время как количество тех, что отправляются на служение западными церквами, останется на прежнем уровне".

Ральф Уинтер настроен более пессимистично, предполагая, что впереди нас ожидает обвал увольнений (уходов в отставку), когда почти 30 000 западных миссионеров за последующие десять лет уйдут на пенсию или вернутся домой по каким-либо другим причинам, в то время как при существующих темпах набора в миссии будут посланы всего лишь 5000 других.

Работа, предстоящая евангельским миссионерским организациям, безгранична, но и достижения, проявившиеся за последние десятилетия, велики. Доктор Дейвид Баррет (David Barrett) в своем массивном труде о мировых религиях "Всемирная христианская энциклопедия" ("World Christian Encyclopedia"), указывает на то, что широкомасштабное проникновение христианства на все континенты и среди множества существующих народов сделало его первой мировой религией во всемирной истории, нацеленной на то, чтобы стать воистину универсальной и всеобщей религией. Хотя автор приходит к заключению, что количество номинальных христиан слегка уменьшается пропорционально к мировому населению (из-за сокращения численности старой европейской и американской церквей), он продолжает настаивать, что "устремление, побудительные причины возникновения и влияние христианства возросли впечатляющим образом" во многом как результат жизненности евангелических миссий.

В определенном смысле все миссионеры в любую эпоху были национальными, являясь выходцами из какой-то национальной церкви. Главное изменение на сегодняшний день состоит в том, что инициатива переходит в регионы незападного мира. Проявляется это в большей степени в развитии мирового христианства, чем в мире политической власти. Для западных миссий такая перемена является успехом, а не провалом. Во многих странах жертвы могли бы быть неисчислимыми, если бы христианская церковь не проложила путь к доброжелательной и добровольной передаче власти в руки местного руководства церкви.

Двадцатый век начался китайским кризисом, унесшим жизни такого количества протестантских миссионеров, какого прежде не губил ни один кровавый режим. Хотя подобный кризис больше не повторялся, но он явился провозвестником того, что еще предстояло пережить. История церкви почти не знала такого огромного числа христианских мучеников, как в XX в. В развивающихся нациях возникали движения за независимость и слышались голоса, призывавшие скинуть оковы иностранного владычества. С началом в тех странах революций иностранцы, особенно американцы и восточные европейцы, рассматривались как угнетатели, и между дипломатами, бизнесменами и миссионерами никакой разницы не усматривалось. Все белые подозревались в участии в империалистическом заговоре с целью эксплуатации слабых народов мира, и такая ложная предпосылка стала причиной той высокой цены, которую пришлось заплатить христианским миссиям за возможность работы зарубежом.

По мере развития событий XX в. миссионеры оказывались в центре кружащих над землей политических вихрей. Понятие мученичества больше не вызывало в умах людей картин, как каннибалы на своих языческих праздниках варят миссионеров на кострах, скорее они видели миссионеров, стоящих против разъяренной толпы восставших мятежников или ставших жертвами террористических актов. Азия, Африка и Латинская Америка разрывались на части в ходе развития левого движения во второй половине XX в., и в этом бурном процессе гибли христианские миссионеры и местные христиане. Чем можно объяснить эти убийства? Тем лишь, что миссионеры и национальные христиане в основном придерживались позиции, призывавшей к постепенным, а не радикальным переменам. Более того, они представляли точку зрения мира, где царила свобода, и страстно противостояли марксистской идеологии, бывшей вдохновителем многих "освободительных" движений.

Гонения и мученичество, которым подверглись иностранные миссионеры в XX в., увеличивались по силе тогда, когда направлялись на местных христиан, особенно на влиятельных пасторов и проповедников, чья связь с иностранными миссионерами рассматривалась как угроза национально-освободительным движениям в борьбе за независимость. Во время Боксерского восстания десятки преданных китайских проповедников были замучены за веру. Одним из таких героев стал Чанг Сен (Chang Sen). Несмотря на свою слепоту, Чанг был одним из самых активных странствующих благовестников в Маньчжурии, но успех сделал его объектом жесточайших преследований. В разгар буйства боксеров

за ним началась охота. Опасаясь расправы, он спрятался в пещере, но когда до него дошли слухи, что пятьдесят христиан будут убиты, если его местонахождение не станет известно, он добровольно вышел из укрытия, отлично осознавая все последствия. Даже смерть Чанга явилась ярким свидетельством его веры, что заставило палачей трепетать. Они настояли на том, чтобы его тело кремировали, боясь, что он, как Христос, восстанет из мертвых.

Проповедник Ким, христианин из Маньчжурии, тоже пострадал за веру. Его неоднократно арестовывали и подвергали жестоким пыткам за отказ прекратить проповедь Евангелия. Во время восьмого ареста он не выдержал пыток, согласившись наконец подписать документ, в котором он подтверждал свое желание поклоняться языческому богу. Впоследствии он раскаялся в своей слабости и написал властям, что отрекается от сделанного. Его немедленно арестовали и держали в тюрьме до смерти в 1943 г.

Вторая мировая война осветила многие случаи агрессии против миссионеров - возможно, самым предательским из них было убийство в Хоупвейле в 1943 г., которое стоило жизни двенадцати американским миссионерам. Хоупвейл был временным горным лагерем в глухом лесу на острове Панай на Филиппинах, куда миссионеры бежали, спасая свою жизнь. Среди них были доктор Фредерик Мейер, выпускник медицинской школы Йеля, и доктор Фрэнсис Говард Роуз, выпускник университета Чикаго (Frederick Meyer and Francis Howard Rose), которых филиппинцы любили и уважали.

Более года они прятались в этом лагере, в то же время продолжая служить физическим и духовным нуждам людей из окружающих деревень. После того как их обнаружили солдаты японской армии, в декабре 1943 г. их выстроили и расстреляли вместе с другими пятью американцами, даже не затрудняясь создать видимость суда.

После войны повсюду, кроме Советского Союза и Восточной Европы, наступила полоса затишья в религиозных преследованиях. Однако затишье было временным. С 60-х гг., с началом яростного освободительного движения в нескольких регионах земного шара, преследования и мученичество христиан еще раз привлекли к себе внимание мира. Подобными сообщениями пестрели заголовки газет на первой полосе.

Несмотря на раздающиеся и сегодня угрозы в адрес миссионеров, их работа продолжается, и христианская церковь в этих районах, разрываемых жестокой политической борьбой, продолжает расти. Удивительно, что церковь в таких условиях часто растет быстрее, чем в регионах, свободных от политического насилия. Много веков назад святой Августин особенно восхвалял христиан-мучеников, и его слова так же верны сегодня: "Мученики являются святыми людьми Божьими, борющимися и стоящими за истину до самой смерти, чтобы Слово Божье стало известно и чтобы победить ложь и лицемерие. Такая жертва приносится одному лишь Богу, а потому мученик принимается в Небесную славу. Это значит, что Бог вознаградил веру мученика такой благодатью, что смерть, кажущаяся врагом жизни, становится в реальности союзницей, помогающей человеку войти в жизнь".

В годы, последовавшие за Боксерским восстанием, Китай не освободился от враждебного отношения к иностранцам. На миссионеров смотрели с большим подозрением, хотя их работа по своей природе носила гуманитарный характер. Их обвиняли в распространении холеры, охватившей северные провинции в 1902 г., и по этим обвинениям два члена КВМ были растерзаны толпой. Другое жестокое нападение на миссионеров произошло около Гонконга в 1905 г. и привело к гибели пятерых человек, включая всеми любимого доктора Элеанор Честнат (Eleanor Chestnut).

Прибыв в Китай в 1893 г. от Американского пресвитерианского совета, доктор Честнат построила больницу, потратив собственные деньги на покупку кирпичей. Еще до окончания строительства она проводила операции - в собственной ванной из-за отсутствия более подходящего места. Во время такой операции одному китайскому бедняку пришлось ампутировать ногу. Возникло осложнение, и потребовалась пересадка кожи. Позже доктора спрашивали, что случилось с ее ногой. "О, это ничего", - отвечала она, краснея от вопроса. Позже медсестра объяснила, что кожу для пересадки "никчемному бедняку" доктор Честнат взяла с собственной ноги, используя только местную анестезию.

Во время Восстания боксеров доктор Честнат оставалась на своем посту дольше, чем другие миссионеры, а на следующий год опять вернулась в миссию. В 1905 г., когда она работала в больнице вместе с другими четырьмя миссионерами, толпа захватила здание больницы. Хотя она вовремя ушла из здания, надеясь предупредить власти, и могла бы избежать расправы, она сочла, что должна вернуться в больницу, чтобы помочь спастись своим коллегам. Но было слишком поздно. Ее коллег уже убили. Однако вокруг находились те, кто нуждался в ее помощи. Последнее, что она успела сделать для китайцев, которых так любила, - оторвать кусок ткани от своего платья, чтобы перевязать лоб ребенка, раненного во время кровавой бойни.

Несмотря на жестокие проявления ненависти к иностранцам, первые годы XX столетия были относительно мирными в Китае, и в это время христианская община там сильно выросла. К 1920-м гг., однако, политическая ситуация в этой стране пришла в состояние полного хаоса. Авторитет Сун Ятсена подвергался сомнению со всех сторон. Существовало более десятка "правительств", расположенных в разных городах, а сельскую местность заполонили военные. В 1925 г. Сун Ятсен умер, и судьба иностранцев в Китае стала еще менее завидной, чем раньше. Все большим влиянием пользовались коммунисты под предводительством Мао Цзэдуна, и несколько миссионеров погибли в результате явного их подстрекательства. Ситуация ухудшилась, когда произошло восстание лидера оппозиции Чан Кайши. К 1927 г. его южные армии прошли через весь Китай, оставляя после себя тысячи трупов. Миссионерам велели покинуть внутренние области Китая, и только за 1927 г. около 50 процентов всех миссионеров в Китае выехали из страны, чтобы больше никогда в нее не возвратиться. Даже огромное большинство миссионеров КВМ оказались вынужденными эвакуироваться в безопасные области, оставив на семидесяти станциях лишь костяк персонала.

Казалось бы, такой хаос и политические беспорядки должны были привести к сокращению миссионерской работы для КВМ, но это было не так. "Как раз тогда, когда общая обстановка ухудшилась, в 1929 г. Хоуст (Hoste, генеральный директор) телеграфировал в страны, отправлявшие миссионеров, с призывом прислать 200 работников (в основном мужчин) на последующие два года". Задачу удалось выполнить в численном отношении и по времени, но, "к сожалению, только восемьдесят четыре из них были мужчинами". Несмотря на те опасности, которые подстерегали молодых женщин, они добровольно пошли на это. Среди них была Бетти Скотт (Betty Scott), выпускница Библейского института Мооди и дочь пресвитерианского миссионера в Китае.

Еще студенткой Института Мооди Бетти посещала еженедельные молитвенные собрания КВМ и там познакомилась с Джоном Стэмом (John Stam), который также собирался поехать добровольцем в Китай. Но, хотя молодых людей влекло друг к другу и их будущие устремления были едины, личное желание пожениться рассматривалось ими как второстепенное. Джон писал своему отцу: "Бетти это знает, и со всей честностью и любовью к ней я не могу просить ее руки, чтобы ей не ждать меня долгие годы... Китайская внутренняя миссия призывала мужчин, одиноких мужчин, которые должны будут ездить по районам, куда невозможно взять женщину, пока не настанет более спокойное время... Когда-то я обещал Господу, что если подойду для этого служения, то с радостью отправлюсь туда, поэтому теперь я не могу отступить без основательной на то причины, просто из соображений личного характера".

Осенью 1931 г. Бетти отплыла в Китай, пока Джон заканчивал учебу в Мооди. Выступая с речью от имени своего класса на выпускной церемонии, Джон, хорошо осознавая угнетенное состояние американской экономики и политический кризис за границей, призвал своих сокурсников идти в мир с целью всемирного благовестия: "Неужели мы отступим и отвернемся от высокого призвания во Христе Иисусе; или мы осмелимся идти по повелению Божьему навстречу невозможному? ...Давайте напомним себе, что Великое Поручение никогда не сопровождалось условием выполнения его только в том случае, если финансирование будет полным, или же не будет трудностей и не потребуется самоотречения [sic]. Напротив, нам велено ожидать несчастий и даже гонений, но с победой во Христе".

А причины ждать преследования были. Ситуация в Китае оставалась мрачной. В 1932 г. произошло множество случаев насилия над миссионерами, самым потрясающим из них было убийство в Сиане одиннадцати миссионеров, служивших от Миссии скандинавского союза (теперь - TEAM).

После выпуска осенью 1932 г. Джон отплыл в Китай. Он волновался, думая о перспективах своего будущего служения, но не ожидал увидеть Бетти. Как раз перед приездом в Китай ее вынудили по медицинским показаниям уехать в Шанхай, и там они с Джоном неожиданно встретились. Встреча была радостной и привела к помолвке. Через год разлуки они поженились в доме родителей Бетти в Цзинане и в течение последующего года продолжали изучать язык, не оставляя в то же время служения в миссионерском поселке КВМ в S4ancheng.

В сентябре 1934 г. Бетти родила девочку, Хелен Прискиллу, и в ту осень они с Джоном получили новое назначение на станцию в провинции Ань-хой, откуда двумя годами раньше были эвакуированы все миссионеры. Им сказали, что коммунистическая активность в том районе уменьшилась и что местные власти лично гарантировали их безопасность, уверяя, что там не осталось "никакой угрозы со стороны коммунистов". Руководители КВМ, стремясь быстрее открыть старую станцию, также хотели верить в то, что район их будущей работы стал совершенно безопасным.

К сожалению, как местные власти, так и руководство КВМ серьезно ошиблись в оценке сложившейся ситуации. Стэмы приехали туда в конце ноября, и уже в первую неделю декабря на их дом напали солдаты-коммунисты. Джону, содержавшемуся под усиленной охраной, все же разрешили написать письмо своим руководителям:

Tsingteh, Аньхой. 6 декабря 1934 г.
Китайской внутренней миссии, Шанхай.
Дорогие братья!

Моя жена, ребенок и я находимся в руках коммунистов в городе Tsingteh. Они требуют за нас выкуп в двадцать тысяч долларов.

Они забрали все наши вещи и запасы, но мы благодарим Бога за мир в наших сердцах и за еду на сей день. Бог дарует вам мудрость в ваших действиях, а нам - крепость, смелость и мир в сердце. Он все может, Он - чудесный Друг, особенно в такое время.

Сегодня утром все произошло очень быстро. Они пробыли в городе всего несколько часов после того, как вечные слухи стали действительно тревожными, поэтому мы не успели вовремя бежать. Мы просто опоздали.

Господь да благословит и направит вас, а что касается нас, да прославится Бог, в смерти ли, в нашей ли жизни.

Во Христе Джон Стэм.

В тот же день, когда было написано письмо, Стэмов заставили проделать тяжелый переход в другой город. Однако их ждали испытания не только физические, но и моральные. Не только их жизнь была под вопросом, как они могли понять из обрывков разговоров своих стражников-коммунистов. Солдаты хотели убить маленькую дочку, чтобы не возиться с ней во время похода. Маленькую Хелен все же пощадили, но жизни Джона и Бетти сохранить не удалось. После прибытия на место назначения с них сняли верхнюю одежду, провели на улицам города и подвергли публичным издевательствам, тогда как руководители коммунистических повстанцев приглашали всех местных жителей присутствовать на казни.

Только через неделю после казни маленькую Хелен принесли в рисовой корзине в дом другой миссионерской семьи в сотнях миль от опасной горной территории. Китайский проповедник обнаружил брошенного в доме ребенка приблизительно через тридцать часов после казни и вызвался отнести девочку в безопасное место.

Мученичество Стэмов было сильным ударом по КВМ, но именно этот случай, как, наверное, ни один другой со времени гибели Грейси Тейлор, сделал очень много для укрепдения и сплочения миссионерского общества, которое подвергалось нападкам и ударам со всех сторон. Многие молодые люди, вдохновленные жертвой Стэмов, посвятили свою жизнь миссионерскому труду, и 1935 г. стал годом самого большого сбора денежных пожертвований, поступивших в миссию со времен крушения биржи в 1929 г.

В последние годы в Китае появились и другие миссионеры-мученики. Среди них был Джон Берч (John Birch). Он начал миссионерскую деятельность в Ханчжоу от баптистской миссионерской организации в 1940 г., когда Китай воевал на всех фронтах с японскими захватчиками. Почти сразу он приобрел известность благодаря своей храбрости, путешествуя по объятым войной окрестностям, "проскальзывая через японские оккупационные линии и проповедуя в деревнях, куда не осмеливались ходить миссионеры с начала войны". Позже он выполнял задания по эвакуации миссионеров и китайских проповедников из зоны военных действий, один проводил спасательные операции, пренебрегая всякой опасностью, за раз выводя по шестьдесят человек. После войны он остался в Китае, несмотря на растущие угрозы со стороны коммунистических повстанцев. Он продолжал активную деятельность по благовестию, хорошо понимая риск, и в один из походов на север коммунисты напали на Джона и убили его.

Другое хорошо известное имя, внесенное в список мучеников в Китае, принадлежит Эрику Лиделлу (Erie Lidell), великому олимпийскому легкоатлету 1924 г., чья история была рассказана в получившем призы фильме "Огненные колесницы" ("Chariots of Fire"). Лиделл вырос в Китае в семье миссионеров, и в 1925 г., через год после замечательной победы на Олимпийских играх, вернулся, чтобы стать миссионером. Его миссионерская деятельность совпала с периодом японо-китайской войны, и он со своей семьей сполна познал все трудности и опасности жизни миссионера. С началом Второй мировой войны политическая обстановка в Китае еще более обострилась, и в 1941 г. Лиделл решил отослать свою жену и двоих детей к родителям жены в Канаду, пока не пройдет опасность. В том же году Лиделла вместе с другими шестью миссионерами из Лондонского миссионерского общества японцы поместили под домашний арест, так он и умер в начале 1945 г.

Хотя нельзя утверждать, что смерть Лиделла была прямым следствием его заключения, плохое питание и отсутствие необходимой медицинской помощи внесли свою лепту в его кончину. После продолжительной болезни и того, что признали нервным срывом, последовал удар и наступила смерть. Однако вскрытие показало, что он страдал от обширного кровоизлияния в мозг после травмы. Внезапная смерть Лиделла потрясла семью, друзей и знавших его людей во всем мире, но она же стала свидетельством жертвы человека, который во всем полагался на свою веру в Бога, что намного превосходило его личные амбиции и жажду славы.

Со времени Боксерского восстания не было такого количества погибших миссионеров, сколько их погибло от рук повстанцев Массамба-Дебы в 1964 и 1965 гг. Террор в отношении беззащитных конголезских христиан и иностранных миссионеров привел к тысячам жертв, а еще большее число людей пострадало от физических и психических травм, оставивших глубокий след в их жизни. Доктор Хелен Роуз-виер несколько месяцев находилась у бандитов в плену, ее били и насиловали, а доктор Карл Беккер, успевший бежать вовремя, сохранил свою жизнь для дальнейшего служения в Конго, но очень многие миссионеры погибли от рук тех самых людей, которым они приехали служить. Одним из них был доктор Пол Карлсон, прослуживший в Конго менее двух лет. Большая часть других тридцати протестантских миссионеров и почти две сотни миссионеров-католиков, убитых повстанцами, служили значительно дольше него, и некоторые из них были весьма выдающимися личностями, но именно рассказ о Карлсоне чаще всего публикуется в связи с историей о мучениках Конго.

Карлсон родился в Калифорнии в 1928 г., за год до великого биржевого краха, и его христианское воспитание сыграло важную роль в решении мальчика-подростка посвятить свою жизнь миссионерской деятельности за границей. После первого семестра в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса и недолгой службы на флоте он поступил в Норт-Парк колледж в Чикаго. Там он познакомился с Луис, медсестрой, и после помолвки в 1949 г. вернулся в Калифорнию, чтобы продолжить медицинское образование в Стэнфордском университете.

Через восемь лет с женой, двумя детьми и дипломом врача он был готов начать служение. Время было лихорадочное, и, согласно Луис, "тема медицинского служения упоминалась все меньше и меньше", пока "совершенно не исчезла из разговоров". В духовном отношении этот период жизни проходил для Пола очень трудно. Он подвергал сомнению "само существование Триединого Бога".

В 1961 г. Пол вспомнил о своем решении посвятить жизнь миссионерской деятельности, получив письмо из Христианского медицинского общества, в котором сообщалось о срочной потребности в медицинских работниках в Конго и звучала просьба о помощи. Пола привлекло то, что это было служение не на всю жизнь. В пришедшем следом втором письме указывался срок в четыре месяца. Возможно, подсознательно надеясь выполнить обещание, которое он дал себе подростком, в четырехмесячный срок, Пол принял вызов. В 1961 г. он оставил Луис и двоих детей в Мичигане и полетел в Конго.

Годом раньше, почти неожиданно, Бельгия предоставила Конго независимость, и политическая ситуация в стране стала чрезвычайно переменчивой. Новый премьер, Патрис Лумумба, приказал бельгийцам покинуть страну, за ними последовали многие другие иностранцы. Правительство находилось в смятении, лишившись прежних руководителей и гражданских служб. Группы солдат и банды подростков бродили по городам и сельской местности. Не хватало грамотных специалистов. Ситуация складывалась напряженная, вызывавшая страх и тревогу даже у самых законопослушных граждан. Пол очутился в этой атмосфере, выйдя из самолета в аэропорту Леопольдвиля в 1961 г.

Но, несмотря на нестабильную политическую обстановку, Полу достаточно было пятимесячного срока, чтобы убедиться в совершенной необходимости медицинских миссионеров для провинции Убанги. Потребность оказалась намного значительнее, чем он мог себе представить, а возможности проповеди благовестил были просто неограниченными. Разве сможет он теперь спокойно вернуться в Соединенные Штаты с их великолепно оборудованными современными больницами и христианскими церквами, переполненными людьми? "Тот Пол Карлсон, что приехал из Конго, был совершенно другим человеком, - вспоминала Луис. - Изменилось его мировоззрение, вновь засияли его идеалы, определилась точная цель жизни и взгляд в будущее стал уверенным. Я знала, что Пол вернулся к себе и к Богу".

Несмотря на возрожденную преданность медицинскому служению, отъезд из Соединенных Штатов в Конго был нелегким делом. В течение года после своего пятимесячного пребывания в Африке он практиковал с врачами, с которыми работал раньше, и постоянный неплохой заработок явился тем, чего не было у них с Луис никогда раньше. "Так легко было жить без нужды, смотреть в обеспеченное будущее, приобретать то, о чем мечтает любая женщина, в чем нуждается любая семья. Вместе с нашими коллегами-медиками мы уверенно смотрели вперед, видя высокий уровень жизни, как называют это американцы, когда можно иметь все те удобства, которые приобретаются за деньги. Мы собирались принять этот образ жизни навсегда, а теперь столкнулись с необходимостью принять решение, которое мы обязаны, должны были принять вдвоем"".

Летом 1963 г. Карлсоны появились в Конго как вполне созревшие миссионеры-медики, на этот раз служа от своей деноминации, Американской церкви евангельского завета. Они были приписаны к Васоло, миссионерской станции в отдаленном районе провинции Убанги, где Пол работал раньше и где было всего лишь три доктора на всю провинцию. Почти сразу Пол окунулся в рутинную медицинскую работу, посещая в среднем двести пациентов в день, тогда как Луис привыкала к примитивному образу ведения домашнего хозяйства.

Первый год служения пролетел незаметно и относительно спокойно, но к началу второго года ситуация в Васоло стала меняться. Хотя о Васоло часто говорили как о забытом уголке Конго, но и у живущих там людей не было иммунитета против повстанческой заразы. К августу 1964 г. мятежники угрожали правительственным силам и в этом районе. Не желая рисковать без нужды, Пол переправил Луис с детьми через границу в Центрально-Африканскую Республику, а сам вернулся в больницу, чтобы сделать последние приготовления к эвакуации.

Следующие дни Пол занимался повседневными делами и лечением раненых, среди которых были гражданские лица, солдаты правительственных войск и повстанцы. Он пересек реку в воскресенье, чтобы навестить семью, и обещал вернуться в следующую среду. Но обещанная встреча так никогда и не состоялась. В город вошли повстанцы. Пол не успел бежать, его взяли в плен, где он в течение трех месяцев подвергался физическим и психическим пыткам, прежде чем у него отняли жизнь.

Почти трехмесячное заключение для Пола Карлсона стало психической и физической пыткой. Еще до пленения этого миссионера в Америке появились статьи о его отважной и жертвенной медицинской работе, а после захвата Пола в плен статей стало еще больше, и они сделали его знаменитым, что, возможно, усложнило положение доктора в Конго. Очевидно, восставшие не хотели, чтобы мир думал, что они преследуют святого героя, поэтому они извратили факты. К концу октября "Радио Стэнливиля" начало передавать вести о грядущем суде над "майором Карлсоном", американском наемнике, обвинявшемся в шпионаже. Более двух недель о нем не было никаких известий, а затем в середине ноября прозвучала новость, что Пола судили и приговорили к казни. Осознав ценность Карлсона как заложника, повстанцы отложили казнь, когда переговоры показались неизбежными.

24 ноября 1964 г. Пола Карлсона расстреляли на улицах Стэнливиля. После двух дней относительного мира заложники проснулись от звука кружащих над городом самолетов и смятения вокруг. Началась операция по спасению заложников. Улицы заполнили бельгийские парашютисты, и пулеметные очереди слышались все ближе. Заключенные вырвались из камер, упали на улице в надежде избежать перекрестного огня. Через некоторое время стрельба прекратилась. Наступила жуткая тишина, причины которой не понимали распластавшиеся на земле заключенные. Они были напуганы и не знали, где найти безопасное место. В отчаянии Пол и еще несколько человек побежали к ближайшему зданию. Это была роковая ошибка. Другие заключенные смогли спастись, но Пол, бежавший позади и с трудом перелезавший через перила веранды, попал под пули и остался умирать на улице. Через какие-то минуты операция закончилась, но было уже поздно.

Похороны, проведенные конголезскими пасторами, стали трогательным зрелищем. Сотни конголезских христиан с цветами и пальмовыми ветвями шли в деревню Карава, где проходила служба. Так они выражали свою благодарность человеку, который пожертвовал для них всем...

Печальная история гибели Пола получила большую известность, чем героические жертвы, принесенные другими христианскими миссионерами в Конго, в особенности американскими миссионерами, которые были признаны орудием американского империализма. Некоторых, правда, неразборчивые повстанцы Массамба-Дебы убили просто так. На Айрин Ферред и Рут Хидж (Irene Ferred and Ruth Hege), одиноких миссионерок-баптисток, живших в лесу Квилу, напали пьяные подростки-повстанцы. Выжила только Рут, которая и рассказала столь печальную историю и об этом.

Гектор Макмиллан (Hector McMi-llan), миссионер-канадец, тоже погиб от рук мятежников. Он, его жена Иона и их шестеро сыновей вместе с несколькими другими миссионерами Миссии неохваченных земель подверглись нападению на Восьмом километре, на своей миссионерской базе, которая находилась как раз за Стэнливилем. Пути отступления оказались отрезанными, и бежать им было некуда. Для Ионы трагедия этих дней стала особенно страшной. На ее собственное решение посвятить жизнь миссионерской деятельности оказало влияние мученичество Джона и Бетти Стэмов. Она чувствовала, что Бог хочет, чтобы она отправилась в Китай и помогла заполнить брешь, оставшуюся после их гибели. Но в Китае двери для миссионеров закрылись, и Иона отправилась в Конго, где встретилась с Гектором Макмилланом и вышла за него замуж. Теперь, в 1964 г., с шестью сыновьями они оказались в центре яростного конфликта - не менее ужасного, чем тот, с которым столкнулись Стэмы.

Нападение на Восьмой километр произошло неожиданно. Гектора повстанцы застрелили, а двоих из сыновей Макмилланов ранили. Это был трагический день, но у Ионы и других миссионеров не осталось времени горевать. Им нужно было выбираться оттуда как можно быстрее. Эл Ларсон (Al Larson), старший миссионер МНЗ в том районе, прибыл с правительственными войсками вскоре после нападения, чтобы помочь эвакуировать оставшихся в живых. Места в транспорте оказалось мало, не брали даже вещи, и военные настаивали на том, что они возьмут только живых людей. Тело Гектора пришлось оставить в лагере.

То, что могло полностью опустошить Иону и повергнуть в пучину отчаяния, превратилось в свидетельство Божьей благодати - свидетельство, к которому она странным образом подготовилась, читая биографию Адонирама Джадсона. Психический срыв Джадсона после смерти Нэнси обострялся мрачными мыслями о ее разлагающемся теле, и этот рассказ произвел большое впечатление на Иону. За день до трагедии она поклялась, что никогда не позволит, чтобы то же произошло с ней: "Если член моей семьи умрет, с Божьей помощью я не буду тратить время и энергию, которую Он мне дал, на тело из глины". "Почему это решение было принято именно накануне? - спрашивает Гомер Дауди (Homer Dowdy). - Почему она прочитала о горьком опыте Адонирама именно перед происшествием? Почему кто-то купил и положил эту книгу лишь для того, чтобы она спустя годы взяла ее и прочитала? Почему великому миссионеру пришлось пройти испытания в долине печали? Это тоже была часть плана Божьего - Божьей совершенной воли - именно для нее в точно определенный момент".

Другим американским миссионером, жестоко убитым этими же мятежниками, был Джей Такер (Jay Tucker), фермер из Арканзаса. Как и Макмилланы, Джей и его жена сочетались браком после приезда в Конго и двадцать пять лет плодотворно трудились на миссионерском поприще под руководством Ассамблей Бога. В начале ноября 1964 г. Джея арестовали повстанцы; три недели спустя, когда они поняли, что правительственные войска приближаются, они стали мстить, обратив свою злобу на пленных. Первым казнили итальянского священника. Следующим был Джей Такер. "В наступающей тьме кто-то ударил миссионера бутылкой по лицу. С глухим звуком бутылка разбилась, кровь залила лицо, и он в агонии упал в грязь. В наркотическом буйстве бандиты начали гикать и искать палки, чтобы закончить свою грязную работу. Те, кто нашел палки, били палками, другие били прикладами автоматов. Начав с шеи, они медленно спускались по спине, нанося удары каждый раз, когда их жертва начинала корчиться..."

На могиле Карлсона написаны стихи, полностью соответствующие его убеждениям. Перевод их гласит: "Создатель любит того, кто положит свою жизнь за други своя".

Когда миссионеры широким потоком шли в Китай в XIX в., Индокитай - всего три маленькие буддийские страны на юге: Вьетнам, Лаос и Камбоджа - не привлекал к себе большого внимания. Только в XX в. протестантские миссионеры твердо обосновались в этой части света, но даже тогда работа в основном проводилась одной миссией, Христианско-миссионерским союзом, и продолжалась до тех пор, пока миссионеров в 1970-х гг. не изгнали оттуда. С самого начала Индокитай оказался трудным регионом для христианских миссионеров. Не было периода, совершенно свободного от гонений. Во многих случаях местные жители готовы были воспринимать благовестие, но их руководители чувствовали страх и старались этому воспрепятствовать. В период французского колониального режима евангелическая работа серьезно сократилась, а когда во время Второй мировой войны район оккупировали японцы, миссионеров, отказавшихся уехать, согнали в лагерь для интернированных.

Поражение японцев в 1945 г. привело войну в Азии к завершению, но, к сожалению, не принесло длительного мира в Индокитай. Восемь лет, начиная с 1946 г., коммунисты-партизаны во главе с Хо Ши Мином воевали с французским колониальным режимом во Вьетнаме, до тех пор пока французы не ушли, разделив страну по семнадцатой параллели. И все же настоящего мира не было. Когда вьетнамцы начали переходить из захваченного коммунистами Северного Вьетнама в Южный, гонения со стороны северян увеличились. Коммунистические партизаны силой овладевали деревнями, и правительство в Сайгоне отозвалось ответными репрессиями. С вводом американских солдат во Вьетнам конфликт превратился в полномасштабную войну и американские миссионеры оказались в большой опасности, как никогда.

Еще до полного союза американцев с Южным Вьетнамом миссионеры подвергались нападкам со стороны партизан. Тот факт, что американцы помогали южновьетнамским военным, дал повод рассматривать миссионеров как часть капиталистическо-империалистического заговора, имевшего целью установление полного контроля над Индокитаем. Миссионеры осознавали опасность такого враждебного отношения, и некоторые из них покинули районы, начиненные, как они знали, вьет-конговцами. И все же как христианский мир, так и Госдепартамент США оказались в полной растерянности, когда три американских миссионера в 1962 г. оказались у них в плену. Тот факт, что они служили в больнице для прокаженных, давал миссионерам ложное ощущение безопасности. Они просто не могли поверить, что кто-то из повстанцев станет рисковать и гневить местных жителей нарушением работы больницы. Но произошло именно это, и доктора Ардей Вьетти (Ardei Vietti), врач из Хьюстона, Техас, Арчи Митчелл (Archie Mitchell), директор больницы, и Дан Гербер (Dan Gerber), работник больницы, меннонит, были уведены под дулом пистолета в джунгли и о них больше никто никогда не слышал. Время от времени появлялись слухи о том, что они живы, но никаких конкретных сведений о дальнейшей их судьбе в руках захватчиков никто не имел.

Остались невредимыми после нападения на поселок прокаженных Бетти Митчелл (Betty Mitchell) и ее дети и медсестра Рут Уилтинг (Ruth Wilting), которая в день нападения шила подвенечное платье для свадьбы с Даном Гербером. На следующее утро они бежали в столицу близлежащей провинции Банметхуот. В страхе от происшедшего женщины продолжали свое служение в Банметхуоте, каждый день надеясь получить известие о своих любимых.

Именно в Банметхуоте шесть лет спустя миссионеры понесли величайшую утрату. 30 января 1968 г. в день Тет (начало года обезьяны по вьетнамскому календарю), вьетконговцы вошли в миссионерский поселок и учинили кровавую резню, убив пятерых американских миссионеров (включая Рут Уилтинг) и четырехлетнего ребенка. Менее удачливыми, чем погибшие, были Бетти Олсен и Хенк Блад (Betty Olsen and Hank Blood), которых взяли в плен вместе с Майком Бенджем (Mike Benge), американским офицером AID. В течение нескольких месяцев они подвергались немыслимым пыткам и унижениям, пока Бетти и Хенк не отдали свои жизни как христианские мученики.

Никто не мог представить Бетти Олсен в роли миссионерки-героини. Многие из тех, кто знал ее в ранние годы, вообще сомневались, принесет ли она пользу как миссионерка. И все же в первые часы Тета она рисковала своей жизнью, когда перевязывала опасные раны маленькой Каролины

Гризуолд (Carolyn Griswold), которая позже все же умерла, и пыталась перевезти ее в больницу. И в мрачные месяцы после этой трагедии она доказала, что вылеплена из того же материала, из которого делают героев.

Бетти, "волевой и аккуратно подстриженной рыжеволосой девушке", было тридцать четыре года во время резни в Банметхуоте. Она была профессиональной медицинской сестрой, прослужившей менее трех лет от ХМС во Вьетнаме. Миссионерская работа не являлась для нее чем-то новым. Она выросла в миссионерской семье в Африке и самые счастливые детские годы провела там. Но жизнь ее семьи никогда не была размеренной и спокойной. Родители постоянно занимались миссионерской работой, часто надолго уезжая из дому и посещая африканские церкви. Когда ей исполнилось восемь лет, каждый год ее отсылали на родину на восемь месяцев, и она провела много ночей в слезах, тоскуя по родителям. Интернат не стал для Бетти самым приятным воспоминанием. Она сопротивлялась распорядку и правилам школы, не сходилась в тесной дружбе с остальными учениками, боясь неизбежной боли расставания при разлуке. Ее подростковая неуверенность в себе усугубилась, когда ее мать заболела и умерла от рака как раз накануне семнадцатилетия Бетти.

Бетти закончила школу в Соединенных Штатах и вернулась в Африку. Она все еще страдала от эмоциональной неуравновешенности, мечтая получить любовь и внимание отца, чей лихорадочный график работы и планы повторного брака мешали полноценному общению с дочерью. После женитьбы отца она вернулась в Соединенные Штаты и училась на курсах медсестер в больнице Бруклина, прежде чем поступить в Ньякский миссионерский колледж для подготовки к миссионерскому служению.

И все же Бетти не находила истинного счастья. Она отчаянно хотела выйти замуж и обзавестись собственной семьей, но не могла найти человека, полностью отвечавшего ее требованиям. Окончив в 1962 г. учебу, она была убеждена, что ХМС не примет ее кандидатуру по личным качествам, поэтому отправилась сама по себе, чтобы работать вместе с отцом и мачехой. Однако там ей оказалось очень трудно скрыть свой мятежный характер, и через некоторое время Бетти стала так сильно раздражать миссионеров, что с ней никто не соглашался далее работать, и ее попросили уехать из миссии.

В возрасте двадцати девяти лет Бетти приехала в Чикаго и работала медсестрой. Мечты о христианской жизни потерпели крах. Она была настолько подавлена, что подумывала о самоубийстве. В это время девушка встретила молодого человека, чьи принципы христианской жизни полностью изменили ее судьбу. Он активно работал с молодежью в Библейской церкви в районе Чикаго и с особым интересом отнесся к Бетти, когда она поделилась с ним своими трудностями. Он дал ей как ориентир библейские принципы, при помощи которых она сумела справиться с ощущением несоответствия, и помог девушке одолеть первоочередную мучившую ее проблему - одиночество. Она наконец почувствовала готовность, даже рвение, служить Богу как одинокая женщина.

Благодаря полученным советам и наставлениям, Бетти стала полноценной и активной миссионеркой во Вьетнаме, а ее молодой консультант, Билл Готард (Bill Gothard), организовал семинар, ставший известным как Семинар по основным молодежным конфликтам, "в основном построенный на вопросах, которые задавала Бетти Ол-сен".

Здоровые принципы христианской жизни особенно пригодились тогда, когда в течение многих месяцев Бетти пришлось выносить психические и физические муки от рук вьетконговцев в душных, полных насекомых джунглях. Изо дня в день она вместе с Хенком Бла-дом и Майком Бенджем должна была вышагивать от двенадцати до четырнадцати часов в день, питаясь только скудным рисовым пайком. Все трое страдали от тропической лихорадки, которая давала очень высокую температуру и озноб. Они просили лекарства, но их просьбы не имели отклика и, хуже того, безжалостные стражи только насмехались над ними. Кожные заболевания, причиной которых являлись бесчисленные паразиты, приносили ужасные мучения. Для Бетти, которая оставалась одетой в платье, в котором ее схватили, сущим наказанием были кровососущие насекомые, десятками впивавшиеся в ноги, ни на секунду не оставлявшие ее в покое.

Как ни ужасны были мучения, Бетти оказалась самой выносливой из троих в трудные месяцы смертельного марша по джунглям. Майк подхватил смертельную форму малярии и более месяца был в бреду, находясь между жизнью и смертью. Он выжил, но потерял около сорока фунтов весу. Однако больше всех в первые месяцы заточения страдал Хенк. Человек средних лет, отец троих детей, он восемь лет прослужил во Вьетнаме в качестве библейского переводчика Уиклифа и вел в основном сидячий образ жизни. Хенк просто не мог вынести тяготы и лишения тяжелых маршей. Помимо постоянно повторявшихся приступов мочекаменной болезни, которой он страдал несколько лет, он сильно мучился от кровавых волдырей и, кроме того, заболел воспалением легких. Конечно же, никакой медицинской помощи ему не оказали, и он умер в середине июля, через пять месяцев мучительной агонии.

К сентябрю, почти через восемь месяцев маршей по джунглям, конец казался близким и для Бетти, и для Майка. "Их волосы поседели, стали выпадать, ногти перестали расти. Десны кровоточили и шатались зубы" - все признаки недоедания". Ноги Бетти начали опухать, и передвигалась она с трудом, особенно при скорости, на которой настаивали стражи. Когда она падала, ее били. Она умоляла стражей позволить ей умереть в джунглях, но на ее крики никто не обращал внимания. Последние дни Бетти не поддаются описанию. Страдая от дизентерии, ставшей причиной сильного обезвоживания организма, она "настолько ослабла, что не могла сойти со своей подвесной койки" и "ей приходилось лежать в собственных испражнениях". Майк ухаживал за ней, как мог. Но ее состояние только ухудшалось. В свой день рождения, когда ей исполнилось тридцать пять, она стонала от боли в грязном гамаке и через два дня умерла.

Вскоре после смерти Бетти Майка перевезли в лагерь для военнопленных, где он сидел вместе с другими американцами. Здесь он подвергался жестоким побоям и пробыл почти год в одиночном заключении, прежде чем его перевели в "ханойский Хилтон", где опять держали в одиночной камере большую часть времени. В январе 1973 г., почти через пять лет заключения, вместе с другими военнопленными он был освобожден на условиях вывода американских войск из Вьетнама.

Радость освобождения омрачалась необходимостью рассказать семьям Хенка Блада и Бетти Олсен ужасные подробности их мучительного заточения и конца. Однако его история содержала нечто большее, чем простое повествование о кошмарах вьетнамских джунглей. Он рассказал, как он сам доверился Богу благодаря их бескорыстному свидетельству и как они прятали собственные скудные пайки, чтобы поделиться с пленными местными христианами, которым полагалось еще меньше еды. Бетти, когда-то мятежную и ожесточенную молодую женщину, Майк назвал "самым бескорыстным человеком, какого он когда-либо встречал". Ее христоподобная любовь оказалась выше его понимания: "Она никогда не показывала никакой горечи или негодования. До самой смерти она любила тех, кто дурно обращался с ней".

Терроризм, эта ужасная политическая тактика 1970-х и 1980-х гг., время от времени вызывал волну потрясений в миссионерском сообществе, как и в мире дипломатии и бизнеса. Миссионеров обвиняли в заговоре с целью сбросить революционные правительства и в служении в качестве разведчиков ЦРУ (обвинения, в некоторых случаях оказывавшиеся истиной), поэтому они становились объектами террористических актов. Их считали открытыми врагами левого освободительного движения во всем мире.

Однако утверждение, что все религиозные мученики, пострадавшие от политики за последние десятилетия, погибли от руки или по наущению левых, неверно. В Латинской Америке и в других регионах миссионеры (особенно римско-католические) иногда сами имели связь с левым движением, и в некоторых случаях террористические акты в отношении этих людей направлялись и исполнялись правым крылом правительственных фракций. Одной из трагедий стало происшествие 1980 г., когда смерть от рук террористов настигла трех американских монахинь и миссионерского служителя-мирянина в Эль-Сальвадоре. Несмотря на то что они работали с бездомными детьми, осиротевшими во время войны, их сочли пособниками революции и жестоко убили.

В декабре 1981 г., в годовщину смерти монахинь, католическая церковь по подсказке своих миссионеров в Латинской Америке объявила год памяти, названный "Годом мучеников". Среди поминаемых значилась не только "эль-сальвадорская четверка", но и десятки других миссионеров и светских работников миссий, погибших в гражданской войне в Латинской Америке. Среди них был Стэнли Ротер (Stanley Rother), рыжебородый католический священник из Okarche, штат Оклахома, которого всего за несколько месяцев до убийства "эль-сальвадорской четверки" нашли с простреленной головой в собственном доме в гватемальской деревне, где он работал среди индейцев-какчикелей в течение тринадцати лет. Хотя его считали "достаточно незначительным человеком" и "самым консервативным" из всех католических священников в районе, его имя все же оказалось в списке жертв правого крыла. Он стал девятым священником, погибшим в результате политической борьбы в Гватемале менее чем за девять месяцев.

Наибольшую известность среди протестантских мучеников в последние годы приобрел Чет Биттерман (Chet Bitterman), застреленный латино-американскими террористами. Он стал не единственной жертвой бессмысленной ярости. В сентябре 1981 г. в Гватемале застрелили Джона Троера (John Troyer). Двадцативосьмилетнего меннонита-миссионера из Мичигана убила на глазах жены и пятерых детей банда террористов, выкрикивавших антиамериканские лозунги. Его коллега Гэри Миллер (Gary Miller), получивший пулю в грудь, однако, выжил. Стрелявшие позже были определены как левые, называвшие себя Повстанческой армией бедных.

Террористические акты не застали руководителей миссий врасплох. Они хорошо осознавали нависшую над их работой угрозу, и некоторые из них приняли определенные решения на этот счет. В 1975 г. члены Уиклифа проголосовали за то, что миссионеры не должны подчиняться требованиям террористов, признав, что, в то время как уступки террористам будут способствовать освобождению отдельных заложников, подобные акты удовлетворения их требований в дальнейшем подвергнут опасности других миссионеров во всем мире.

Именно такая политика в ответ на преступные требования не позволила Библейским переводчикам Уиклифа и Летнему институту лингвистики даже помыслить об удовлетворении условий колумбийских террористов в начале 1981 г., когда Чет Биттерман был захвачен ими и содержался у них сорок восемь дней. В то же время правительство и чиновники миссий лихорадочно работали над задачей его освобождения, уступив требованиям террористов о том, чтобы Уиклиф навсегда покинул их страну.

Чет Биттерман приехал в Колумбию молодым миссионером летом 1979 г. с женой Брендой, которая ожидала второго ребенка. Он был самым старшим из восьмерых детей, вырос в Ланкастере, штат Пенсильвания, где его отец владел компанией по производству весов. После школы Чет поступил в Библейский колледж в округе Колумбия в США и в 1976 г. женился на Бренде Гарднер (Brenda Gardner), дочери миссионеров Уиклифа, служивших в Колумбии. Хотя он решил стать миссионером-лингвистом еще до встречи с Брендой, лингвистика давалась ему нелегко. Он проучился в Летнем институте лингвистики два лета, но был разочарован медленным прогрессом в своих познаниях.

Биттерманы изначально надеялись служить как миссионеры-лингвисты в Малайзии, но руководители Уиклифа просили их поехать в Колумбию. Приехав в Колумбию, они столкнулись со многими препятствиями. Они безуспешно пытались начать работать с тремя различными языковыми группами и наконец решили отправиться к индейцам, говорившим на языке Сагуопа, но Чет заболел и был отправлен в Боготу на операцию желчного пузыря.

Его захватили, когда он находился в резиденции ЛИЛ в Боготе, ожидая операции. Террористы постучали в дверь в 6:30 утра, а затем ворвались туда с оружием в руках. Сильвия Риге (Sylvia Riggs), член Уиклифа, позже рассказывала о том, что произошло после того, как ее разбудил один из террористов в маске: "Они вывели всех нас в гостиную и заставили лечь на пол лицом вниз, пока связывали нас по рукам и ногам и затыкали нам рты кляпами. Нас было двенадцать взрослых и пятеро детей... Целый час мы лежали там, у меня начали болеть руки от веревок, стягивавших запястья, и я дрожала от холода на цементном полу". Парализующий страх охватил семнадцать беспомощных человек, лежавших на полу в то утро 19 января, они никогда этого не забудут, но, к счастью, для шестнадцати из них трагедия закончилась к 8 утра.

Для Чета Биттермана кошмар лишь только начинался. Вскоре после атаки террористов стало понятно, что им нужен был Эл Уилер (Al Wheeler), директор ЛИЛ в Боготе. Когда они обнаружили, что среди лежащих на полу людей его нет, они выбрали вместо него Чета и под дулом пистолета повели к машине. Затем они уехали, ничего никому не объяснив. Первое объяснение причины захвата Чета появилось четыре дня спустя, когда террористы, называя себя "М-19", выразили свои требования в письменном виде: "Чет Биттерман будет казнен, если Летний институт лингвистики и все его члены не выедут из Колумбии к 6:00 вечера 19 февраля".

Когда требования стали известны, были сделаны попытки провести с бандитами переговоры, и отовсюду посыпались просьбы к террористам пощадить жизнь Чета. Гарсиа Геррарос (Garcia Herraros), католический священник, написал открытое письмо, напечатанное на первой странице выходящей в Боготе газеты: "Мы просим захватчиков отпустить этого человека, посвятившего свою жизнь чрезвычайно благородной задаче перевода Библии на индейский язык. Мы не можем остаться бесчувственными и безразличными к боли наших протестантских братьев. Мы ценим и уважаем их. Мы одобряем их стремление делиться любовью Христа. Мы с ними в этот момент страданий".

Когда наступил последний срок 19 февраля, многие вздохнули с облегчением. Может быть, террористы поняли, что их действия бессмысленны. Но искра надежды быстро погасла. Появились сообщения о новых и противоречивых сроках, почти ежедневно ползли слухи, что казнь уже состоялась. Это казалось Бренде и ее коллегам по БПУ/ ЛИЛ непрекращающимся кошмаром. Чет, возможно, ощущал эту трагедию в меньшей степени, чем его любимые.

В течение сорока восьми дней его заточения с ним обходились относительно хорошо. Хотя террористы и были людьми с извращенными взглядами и мировоззрением, но они были людьми, которых любил Бог. Чет свидетельствовал им, спорил с ними и играл с некоторыми в шахматы. "Мы даже подружились, - писал он, - и мы уважаем друг друга, хотя и видим мир с разных позиций". Но дружба, возникшая между Четом и его стражами, не смогла предотвратить его казни, происшедшей 7 марта. Бандиты выстрелили ему в сердце, а тело оставили в автобусе на улице Боготы.

"В Колумбии, столице штата Южная Каролина, брат Чета узнал об этой новости, случайно заглянув в сообщение на телетайпе. В Хантингтон-Бич, штат Калифорния, директор Уиклифа в Штатах Берни Мей был разбужен международным телефонным звонком... В Ланкастере, Пенсильвания, родители Чета узнали о происшедшем от репортера местной газеты. А в Боготе, столице Колумбии, тишину раннего утра нарушил владелец близлежащего магазина, который прибежал к жене Чета и, хлопнув дверью, выкрикнул неожиданную новость: "Они нашли тело Чета в автобусе"".

Печальная известность, окружившая захват и гибель Чета Биттермана, принесла потоки сочувствия и поддержки в семью Биттерманов и БПУ/ ЛИЛ. Кам Таунсенд сообщил, что к ним в организацию пришли более двухсот человек, решившие добровольно занять место Чета. Таунсенда, приехавшего в Колумбию для участия в поминальной церемонии, потрясла реакция местного населения на смерть миссионера. "Вся страна выражала нам сочувствие. Каждый, от президента до полицейского, со слезами на глазах звонил нам, и это прекрасно".

Из более сотни членов Уиклифа в Колумбии ни один не захотел уехать, несмотря на то что миссия предлагала им новые назначения. Они должны были выполнять свое дело, и они знали, что, оставаясь на месте, демонстрируют всему миру бессилие террористов.

Известие о смерти Чета его семья приняла удивительно светло. Хотя и возникали неизбежные вопросы. Почему Бог допустил то, что произошло? После смерти сына отец Чета признался: "...мы совершенно неправильно поняли намерение Бога. Мы все верили, что Чет приведет своих захватчиков к Господу... Мы ожидали, что Бог освободит Чета, может быть, каким-то чудесным образом сделав так, чтобы захват миссионеров больше не привлекал людей этого типа, революционеров... Но Бог есть Бог. Мы знаем это, но как нам объяснить все людям средствами массовой информации? Мы предвкушали, как будем говорить репортерам после освобождения Чета: "Видите, что делает Бог!" Но Бог не всегда поступает таким образом, чтобы это имело смысл для людей на земле... Мы уже почти поняли, что в этой смерти есть очень мало такого, если есть вообще, что мы можем использовать для объяснения случившегося нашим неспасенным друзьям и репортерам, потому что ответ надо искать на духовном уровне".

Корейские христиане, евангелизирующие собственный народ и стремящиеся нести свет другим народам за рубежом. Подобный сценарий повторялся в течение многих десятилетий, и это происходит по всему миру. Теперь миссионеры выходят не только из западных церквей. Время западных миссионеров еще не прошло, конечно, но задача всемирного благовестил теперь выполняется все в большей степени христианами из стран третьего мира. К 1980 г. третий мир отправлял и поддерживал более десяти тысяч межнациональных миссий, а к 1982 г. их оказалось уже пятнадцать тысяч. Подсчитано, что к 2000 г. около 60 процентов Христиан в мире будет принадлежать -нациям третьего мира. Национальные кадры, обращающиеся к своим народам и другим нациям, всегда являлись ключевым аспектом всех миссионерских усилий, но лишь недавно представители национальностей третьего мира заняли преобладающее положение на международном уровне в мировом миссионерском движении.

В любую эпоху миссионеры во многом зависели от национальных кадров в благовестии и пасторской работе. В Китае национальные пасторы и библейские женщины выполняли бесценное служение для христианской церкви. Пастор Кси (Hsi), в прошлом ученый, последователь конфуцианства и потребитель опиума, в 1879 г. был обращен, а затем работал многие годы в тесном контакте с КВМ. В Индии Рамабай (Ramabai), дочь ученого брахмана, стала христианкой, а затем посвятила свою жизнь евангельской работе среди молодых индийских вдов и сирот. В Аргентине Хуан Крисостомо Варетто (Juan Crisostomo Varetto) стал одним из первых протестантских лидеров и влиятельных миссионерских деятелей Латинской Америки. Его дочь, Аугустина, преподавала более двух десятков лет в Международной семинарии в Буэнос-Айресе. Этот список можно продолжить.

Очень часто национальные христиане XIX - начала XX в. работали в тесном контакте с западными миссионерами, под их контролем или руководством. Однако некоторые национальные кадры чувствовали, что такое положение вещей является временным, и настаивали на своей независимости. Особенно это относилось к Японии. Симета Ниисима (Shimeta Niishima), приехавший в Америку изучать христианство и получить образование в семинарии, в 1874 г. вернулся на родину миссионером. Несмотря на поддержку со стороны американского Совета, он проводил очень независимую политику и его христианский подход имел скорее четко выраженный самурайский, чем американский привкус. Канзо Ушимура (Kanzo Uchi-mura), другой хорошо известный японский христианин и учитель Библии, был основателем Мукиокай, христианского "нецерковного" движения, никак не связанного с Западом и "не имеющего другого наставника, кроме Библии". Самым известным христианским руководителем XIX в. в Японии, выступавшим против западного влияния, стал Масакиса Уемура (Ма-sakisa Uemura), который считал, что иностранцы должны совершенно отойти от руководства японской церковью. "Он был убежден, что проповедь Евангелия в Японии должна идти изнутри, посредством трудов и свидетельства самих японцев, и что эту работу нельзя вести под управлением иностранцев из-за границы". В 1904 г. он основал японскую теологическую семинарию, которая была совершенно независима от иностранного влияния.

С самого начала советы западных миссий осознавали необходимость сильного национального руководства. Национальные церкви, такие, как Африканская внутренняя церковь, получили независимость и стали работать бок о бок со своим миссионерским "родителем" (в данном случае - с Африканской внутренней миссией), взяв на себя ответственность за работу в области благовестия и образования.

Сегодня огромная армия национальных проповедников (которые охватывают благовестием собственный народ) и национальных миссионеров (которые устремляются к другим народам) находит поддержку у себя на родине. Это значит, что около 500 000 пасторов и проповедников и, возможно, 10 000 настоящих миссионеров финансируются без привлечения иностранной помощи. Удивительно, но суммы, вложенные "миссионерскими христианами" в собственное дело, могут достигать более половины миллиарда долларов. Многие американцы не представляют себе, каких успехов добились заморские церкви в этой области.

С другой стороны, многие западные миссионерские общества по возможности оказывают поддержку ведущим национальным лидерам, где бы они ни работали, что не всегда находит понимание на родине у миссионеров. Но все же многие фонды, финансируемые западным миром и нацеленные на развитие миссионерской работы, действительно поддерживают западных миссионеров. Этот факт подсказал доктору Н. А. Джепсону (N. A. Jepson) из Сиэтла мысль основать в 1943 г. Христианский национальный евангелизационный комитет, призванный поддерживать национальных христиан. В первые годы существования организации помощь шла только китайцам, но к 1982 г. она поддерживала уже более тысячи национальных христианских кадров в тридцати шести странах мира.

Одним из примеров национального служения стала жизнь Ананда Чаудхари (Anand Chaudhari), сына священника брахмана из высшей касты. После своего обращения Ананд покинул родной дом в Гоа и отправился служить в Раджастхан, район, где практически не было ни одного христианского свидетеля. После десятков лет неустанной работы он стал очевидцем того, как тысячи индийцев обратились в христианство. Он основал Библейский институт Раджастхана и организовал еженедельные программы радиовещания, которые слышала вся Индия. В 1978 г. он собрал команду, состоявшую из более чем тридцати проповедников, распространявших по всей Индии христианскую литературу. Благодаря этим трудам более 60 000 человек стали изучать на заочных курсах Библию.

Учитывая собственный опыт прошлого, Ананд смог эффективно общаться с индийцами из высшей касты. Недавно он имел возможность привести к Христу многоуважаемого профессора политологии и автора серьезных научных трудов - человека, который вначале хранил свое обращение в секрете. Ни один иностранец не смог бы понять, через какие испытания пришлось пройти этому человеку. Но Ананд понимал его как нельзя лучше. Как хорошо он помнил собственные мучительные и болезненные переживания, когда ему пришлось сказать семье о своем обращении. Для них лучшим уделом стала бы его смерть. А вскоре после своего визита домой он получил сообщение о том, что его семью вместе с сотнями других людей затоптали слоны, когда началась паника во время проведения праздника. Только глубокая христианская вера помогла Ананду вынести эту трагедию - яркое свидетельство, затронувшее сердца других индийцев.

ХНЕК также оказывает помощь филиппинской организации "Филиппинское миссионерское братство" (ФМБ), которая контролируется местным руководством и помогает более чем сотне миссионеров, многие из которых получили подготовку в Филиппинском миссионерском институте, основанном в 1961 г. Поддерживая такие миссии, ХНЕК глубоко убежден, что служит делу всемирных миссий самым действенным способом из всех возможных. Национальные кадры, выполняющие работу миссионеров и живущие у себя на родине, намного более эффективны, чем иностранные, с экономической точки зрения. Кроме того, они свободно владеют языком, им не приходится преодолевать культурных барьеров и им не чинят препятствий в "закрытых" странах. Обвинение ХНЕК в том, что эта организация не позволяет своим соотечественникам воспользоваться имеющейся финансовой помощью, является несправедливым, по словам работников ХНЕК. Большая часть денежной помощи ХНЕК идет на поддержку миссий, уже финансируемых национальными силами, как в случае с ФМБ, которое получает 80 процентов своих средств от пожертвований филиппинцев.

Многие миссионерские агентства под руководством национальных лидеров возражают против внешней поддержки и поэтому отказываются принимать какие-либо деньги от Запада. Одной подобной организацией является "Молитвенная группа друзей миссионеров Индии". Под руководством Самьюэла Камальсона (Samuel Kamaleson) и других лидеров МГДИ направила около четырехсот миссионеров в северные области Индии.

Еще одной миссионерской организацией третьего мира, о которой стоит упомянуть, является Евангельская миссионерская ассоциация для народов под руководством Обеда Альвареса (Obed Alvarez) из Перу, ставшего генеральным директором этой организации в возрасте двадцати одного года. Миссия была образована за тридцать лет до этого и "хромала на обе ноги" до того, как в 1979 г. за дело взялся Альварес. К 1983 г. в миссии насчитывалось более сотни миссионеров и она контролировала работу школы миссиологии, используя тесты, написанные самим Альваресом.

В то время как большинство традиционных миссионерских организаций работают в тесном контакте с национальными церквами, взаимоотношения между местными и западными миссионерами и церковными лидерами не являются легким вопросом. Желание христиан третьего мира избавиться от следов западной культуры и особенно от капиталистической идеологии, проникшей в веру, породило то, что считается самой тревожной теологической тенденцией сегодняшнего дня - а именно теологию освобождения. Одним из представителей этого нового движения является Густаво Гутьерес (Gustavo Gutierrez), перуанский священник, чье влияние ощущается не только в Латинской Америке, но и во всем третьем мире.

"Цель создания теологии освобождения, - пишет Джозеф Спинелла (Joseph Spinella), - освободить все человечество от тех преград, которые мешают людям создать совершенное гуманное общество. Людям советуют сотрудничать с Богом в историческом процессе освобождения мира. Согласно Гутьересу, все, что сопротивляется или подрывает это движение, есть грех... Спасение заключается в стремлении любить своего ближнего и бороться против угнетения, если нужно, через революцию".

Тогда как концепции теологии освобождения и задачи, поставленные синкретизмом (сочетание нехристианских религиозных верований с христианством) вообще, представляют различные проблемы для миссионеров и миссиологов начиная с 1980-х гг., основным направлением деятельности миссионерских обществ третьего мира остается проповедь Евангелия, основанная на библейской Благой вести. Некоторые из наиболее известных и активных миссионерских деятелей земли сегодня принадлежат нациям третьего мира, и будущее всемирного благовестия во многом зависит от их методов и идей.

Одним из наиболее уважаемых и влиятельных миссионерских деятелей третьего мира, обретшим мировую известность, является Рочунга Пудейте (Rochunga Pudaite), чье влияние на перевод Библии и ее распространение было огромным. Его озабоченность судьбой родного племени кхмеров и задача всемирного благовестия вели его трудным и не всегда благодарным путем из отдаленной деревни в джунглях северо-восточной Индии до Итона, штата Иллинойс, где разместился штаб его миссии, Библии для мира. "Его личная история, - пишет Пэт Бун (Pat Boone), - одна из самых волнующих и сердечных, какую кто-либо слышал", "которую можно добавить как приложение к Книге Деяний".

Ро Пудейте родился в Сенвоне, индийской деревушке в Манипуре, вблизи от бирманской границы. Эта местность находилась так далеко от центрального правительства в Нью-Дели, что даже не входила в список для официальной переписи населения, и в ней не существовало ни правительственных школ, ни почты до тех пор, пока Ро, молодой человек, не привлек к этому вопросу внимание Неру. Его ранние воспоминания относятся к пятилетнему возрасту. В те далекие дни 1932 г. его словно бы вырвали с корнем из знакомой обстановки и вместе с родителями заставили переехать в деревню в трех днях пути от старого места жительства. Его мать заболела, друзья и родственники протестовали, но отец был непоколебим. Его призвал Бог. Ему нелегко оказалось расстаться с надежной жизнью пастора деревенской церкви, но он чувствовал, что должен так поступить. Кто еще принесет Евангелие народу Phulpui, если он откажется идти? Хотя ему недоставало образования, Чонга (Chawnga) был горячим оратором и хорошо подходил для работы проповедником-первопроходцем. За несколько месяцев жизни на новом месте он образовал значительный приход и начал переходить из деревни в деревню, делясь благове-стием, куда бы ни шел.

Чонга был обращен в возрасте пятнадцати лет через служение уэльсского миссионера Уоткина Робертса (Watkin Roberts), чье пребывание в Сенвоне было недолгим, потому что правительственные чиновники велели ему уехать. Молодой Чонга испытал тогда острое разочарование, но он быстро нашел выход из этой ситуации. Если миссионер не мог приехать к нему, он сам пойдет к миссионеру. Он прошел сотни миль, далеко за пределы обитания племени кхмеров, туда, где смог выучиться читать и изучать Библию со своим другом и духовным отцом. Затем он вернулся, чтобы остаток жизни посвятить благовестию среди собственного народа. Менее чем за пятьдесят лет 80 процентов племени кхмеров, рассыпанные по территории в четыре тысячи квадратных миль, стали исповедовать христианскую веру, благодаря преданности Чонги и других местных проповедников и пасторов.

Ро исполнилось всего десять лет, когда отец отвел его однажды в сторонку и торжественно начал разговор об огромной нужде христиан-кхмеров. Чонга постарался убедить сына учиться дальше и перевести Библию на язык своего народа. Ро не понадобилось много времени, чтобы догадаться, что имел в виду отец. Это значило отправиться на долгий срок в школу и жить в чужой обстановке. Сначала он испугался, но затем понял, что такая возможность была действительно редкой для молодого человека из племени кхмеров.

Путешествие в девяносто шесть миль через джунгли показалось бесконечным, но все же через шесть дней трудного пути Ро с отцом прибыли в миссионерскую школу в Чурачандпур. Это был интернат, и большинство мальчиков жили в интернате. Но такая роскошь была не по карману бедной семье Ро. За привилегию посещения миссионерской школы, за стол и кров он должен был работать - и он доил по тридцать пять коров каждое утро и вечер, пропалывал сад и помогал по хозяйству. Времени ни на футбол, ни на другие развлечения не оставалось, его едва хватало на учебу. Учился он с трудом, потому что каждый предмет преподавался разными местными учителями, каждый на собственном диалекте учителя, и он часто сомневался, сможет ли закончить хотя бы первый семестр.

Несмотря на все препятствия, Ро быстро продемонстрировал качества лидера, и его выбрали главой инициативной группы молодых христиан. Он принял эту должность с энтузиазмом и, проявив необычную для своего возраста зрелость, создал на основе этой группы команду свидетельства, чтобы вести проповедь Евангелия в соседних деревнях - следуя примеру своего отца.

Хотя Ро добился в этом деле больших успехов, его радость омрачилась сложностями, в немалой степени происходившими из-за попыток овладеть английским языком, полным совершенных несообразностей. Если когда-нибудь начинающий миссионер и боролся изо всех сил с невозможным иностранным языком, то это был Ро. И все же он знал, что без английского его будущее служение окажется серьезно ограниченным. Он тратил долгие часы на изучение языка, "борясь, пока мозг не начинал болеть", но, казалось, совсем не продвигался вперед.

Только пережив унижение из-за незнания английского, он начал его одолевать. Его попросили помолиться на английском языке на общем молитвенном собрании. "Он поднялся, весь дрожа. "Отче наш...", - начал он и понял, что в голове полная пустота. Он не мог вспомнить ни единого английского слова. Он стоял в неловкой тишине, вцепившись мертвой хваткой в спинку стула перед собой. Он слышал, как его товарищи начали хихикать. Через несколько минут мучительной тишины руководитель громко сказал "Аминь"".

Ро стало так стыдно за себя, что после собрания он побежал к своей кровати в спальне. Он спрятался под одеяло и плакал в подушку, думая только о побеге, чтобы больше не встречаться с одноклассниками. Однако к рассвету муки прекратились, а молитвы к Богу принесли "сладкое спокойствие", и он принял решение выиграть битву. Закончив свои ежедневные дела, он пошел к миссионерскому дому и взял "Книгу общих молитв" и еще один молитвенник, оба на английском языке, и поклялся, что больше никогда не растеряется, если его попросят молиться. "За две недели он выучил почти все молитвы из этих книг. Английский язык, до того так трудно ему дававшийся, стал намного ближе и понятнее. Унижение, испытанное на молитвенном собрании, привело юношу к уверенной победе над барьером, который удерживал его от достижения поставленной цели".

Ро предстояло одолеть еще много вершин в период получения образования. После школы он поступил в колледж святого Павла в Калькутте. Конкурс оказался очень большим, и, хотя ему было уже за двадцать, Ро имел некоторые пробелы в образовании, совершенно естественные для ребенка из племени кхмеров. Когда вывесили результаты последних экзаменов, он обнаружил, что провалился - недоставало одного балла по одному предмету, и это оттягивало поступление в колледж и означало еще дополнительный год подготовки.

Несмотря на все неудачи, Ро никогда не отступал от цели перевода Библии на язык кхмеров. Ничто, поклялся он, не отвлечет его от этого замысла. Он начал эту работу, способную устрашить любого, еще в годы обучения в колледже - выделяя на это драгоценное учебное время. Но были отвлекающие моменты, которые затрагивали будущее его племени. В результате встречи Ро с Неру племя было признано правительством Индии, а Ро назначили представителем племени с надеждой, что когда-нибудь его изберут в парламент. Это было время его высокой активности, и Ро получал огромное удовольствие от приобретенного признания и популярности. Однако в день празднования победы все изменилось. Ро получил телеграмму, которая заставила его по-новому взглянуть на свое будущее. Телеграмма была от человека, которого Ро никогда раньше не встречал - Уоткина Робертса, миссионера. Именно он когда-то привел его отца к Христу. В телеграмме Уоткин предлагал юноше получить библейское образование в Англии или Шотландии. Не принять новое назначение на родине оказалось трудно, но когда Ро встал, чтобы произнести речь с благодарностью за оказанную честь, вместо этого он отказался от нового избрания.

В Шотландии Ро не только изучал Библию, но и продолжал работу по переводу Нового Завета на кхмерский язык и договорился с Британским международным библейским обществом о его публикации, как только он будет закончен. Там Ро встретился с

Билли Грэмом, предложившим ему продолжить образование в колледже Уитона. В том же году он отплыл в Америку. Привыкание к жизни в Америке и колледже Уитона, в частности, явилось в какой-то степени культурным шоком для Ро, но он быстро нашел новых друзей. Среди них были влиятельные христианские лидеры, такие, как Боб Пиерс (Bob Pierce) из "Мирового видения", Джон Д. Джесс (John D. Jess), работавший на христианском радио, и В. Реймонд Эдман, директор колледжа Уитона, увидевшие огромный потенциал в этом пылком молодом индийце.

Пока Ро учился в колледже Уитона и заканчивал работу над переводом Нового Завета на кхмерский язык, он в то же время раздумывал над предложением Уоткина Робертса, уговаривавшего его взять на себя руководство Индо-Бирманской исследовательской миссией, которую он основал за несколько лет до этого. Хотя Ро чувствовал свой долг перед Робертсом, предложение ему совсем не нравилось. Миссия не имела "ни имущества, ни денег, ни Совета, ни грамотных сотрудников, ни даже списка адресов". Все, чем обладала миссия, это "группа местных работников, которые любили Господа и хотели служить Ему, и еще старик по другую сторону света, писавший им одобрительные письма". И все же Ро не посмел отказать человеку, который отдал столько сил кхмерскому народу.

В 1958 г., завершив перевод Нового Завета, Ро стал президентом Индо-Бирманской исследовательской миссии. В Совет ее директоров входило несколько известных христианских лидеров, стремившихся помочь ему расширить деятельность миссии. Ро приехал в Индию и менее чем за год организовал в девяти деревнях школы для детей и христианскую высшую школу. Затем ол вернулся в Соединенные Штаты с женой Мауи, чтобы продолжить свое образование и собрать деньги для деятельности миссии. В Индии же в это время получили первый груз, состоявший из десяти тысяч экземпляров Нового Завета на кхмерском языке, и за полгода распродали все.

Десятилетие 1960-х оказалось заполненным событиями для Ро и его миссии. Пожертвования достигли более двухсот тысяч долларов в год, а работа в Индии росла и процветала. К 1970 г. там было около 350 национальных миссий, 65 деревенских школ, высшая школа и больница. Однако будущее не представлялось в радужных тонах. В некогда спокойном племени кхмеров вовсю бурлили коммунистические настроения, и их влияние на молодежь кхмеров представляло собой прямую угрозу племени и будущему христианства. И опять люди призвали Ро к руководству, прося его вернуться и выставить свою кандидатуру в парламент. Его уверили и в мощной поддержке, и в легкой победе над коммунистами.

Предложение было слишком заманчивым, и Ро не отверг его. Несмотря на возражения Мауи, он запланировал полет так, чтобы быть в Нью-Дели за два дня до последнего срока. Самолет вылетел вовремя, но погодные условия задержали его по пути, и самолет приземлился в аэропорту Нью-Дели на пятнадцать минут позже последнего срока. Для Ро такой поворот событий явился острым разочарованием, но он решил не упускать воможности поработать на родине. Он окунулся в кампанию по благовестию, уже запланированную руководителями церкви кхмеров, и многие люди повернулись к христианству, несмотря на угрозы, преследования, непонимание и отвержение семьи.

Самым большим вознаграждением для участников кампании было видеть обращение мусульманского ученого - переживание, оказавшее глубокое воздействие на Ро

До того момента его заботила только судьба племени кхмеров и окружающих их народностей, но теперь он стал думать в масштабах всего мира Однако охватить весь мир казалось невозможным Для того чтобы просто поделиться Благой вестью с каждым в Индии понадобилось бы создать команду в тысячу миссионеров и предоставить им тысячу лет, чтобы выполнить поставленную задачу Необходимо было найти какой-то более эффективный путь Он начал молиться в поисках решения и во время молитвы пришел ответ - возможно, несколько необычным образом В голове беспрестанно звучали слова из телефонной рекламы - "Пусть работают ваши пальцы" Не в состоянии сконцентрироваться, он прекратил молитву "Когда он встал с колен, его взгляд упал на два телефонных справочника, лежавших на столе Вдруг он все ясно увидел В этих книгах перечислялись имена и адреса всех жителей Калькутты и Нью-Дели, достаточно богатых, чтобы иметь телефон - самых образованных, высокопоставленных и влиятельных людей, - тех самых, кого он хотел охватить благовестием"

Отправка Нового Завета телефонным абонентам и стала тем самым евангелизационным методом, который искал Ро Он связался с Кеннетом Тейлором, чья "Живая Библия" стала бестселлером, и договорился получить все необходимые ему копии без выплаты отчислений автору Всемирная лига домашней Библии согласилась напечатать ее После достигнутых договоренностей в 1971 г на свет появилась организация "Библии для мира" Миссионерская работа в племени кхмеров продолжалась, но уже как один из аспектов нового международного движения.

На первых страницах Нового Завета, отпечатанных для распространения по адресам, имелось свидетельство Ро и его адрес в Нью-Дели. Скоро, после первой же отправки, письма потекли к нему потоками. На первые пятьдесят тысяч экземпляров отправленных Библий откликнулось более двадцати тысяч человек. Впервые многие индийцы, мусульмане и сикхи, увидели и смогли прочитать Библию, и они хотели знать о ней еще больше, желая найти там ответы на конкретные вопросы.

Охватить телефонных абонентов в одной только Индии само по себе явилось монументальной задачей, но скоро Ро стал подумывать о таких странах, как Бирма, Таиланд, Шри-Ланка, и обо всех пятистах миллионах телефонных абонентов во всем мире. Отправка по почте Нового Завета и ответы на возникающие у адресатов вопросы открыли новые возможности распространения Благой вести. Когда Ро вернулся в Индию и объявил о встрече, аудитория заполнилась за час до начала, и сотни людей собрались на улице, чтобы узнать как можно больше о том, как стать христианином. Так начала исполняться мечта одного человека охватить весь мир ради Христа.

Одним из самых знаменитых африканцев, сыгравших руководящую роль в мире благовести, был Фесто Кивенджере (Festo Kivengere), англиканский епископ из Уганды. Он обратился к Христу в результате великого восточно-африканского пробуждения, привнеся в свою веру пленящую духовную живость, посвятив всю жизнь путешествиям по разным странам мира с проповедью Евангелия. Его деятельность пришлась на период 1930-х гг., когда западные нации боролись против парализующей экономической депрессии, когда факелы пробуждения зажигались в Восточной Африке. Это было началом "одного из величайших движений Святого Духа в XX в." Пробуждение мгновенно распространилось среди африканцев и более сорока лет оно продолжалось и обновлялось. По словам Фесто, это стало силой, подчинявшей себе всех вокруг. "Неграмотные люди... родившись заново... начинали цитировать библейские стихи, не имея Библии, затем вставали и проповедовали... Они пробуждали сотни и тысячи людей..."

Фесто обратился в первые годы пробуждения, и его духовные искания проходили параллельно с продолжительным пробуждением последовавших десятилетий. Он родился в Кигези, Уганда, и в детстве вместе с семьей поклонялся племенным богам. В возрасте около десяти лет он познакомился с христианством. В Кигези пришел африканский проповедник и рассказал о Христе и Его любви к каждому отдельному человеку. Это стало открытием для Фесто - почти недоступным для понимания. Он хотел узнать об этой вере больше, поэтому начал читать учебник для начинающих по Евангелию от Луки. Он искал нечто более осмысленное, чем племенные боги, что-то типа того, чего "его отец... никогда не находил". Поиски закончились несколько лет спустя, во время учебы в интернате, и тогда он посвятил свою жизнь Христу".

В этот период волна пробуждения из Восточной Африки захлестнула Уганду и Кению, Танзанию, Заир и другие соседние страны. Фесто стал участником деятельности по благовестию, активно работая как мирянин. Он пять лет преподавал в школе своей родной деревни, где основной его заботой стало удовлетворение духовных нужд людей. Шло время, и его стремление и желание охватить благовестием не только собственный народ становились все более и более настоятельными. Он и его молодая жена Мера "почувствовали Божий призыв отправиться в Танзанию миссионерами".

Начатое в конце 1950-х гг., евангелическое служение Фесто приобрело впоследствии международный масштаб. После проповеднической поездки по Австралии некоторое время он служил переводчиком у Билли Грэма, а затем ездил по всему миру, встречаясь с религиозными руководителями и обращаясь к толпам людей, число которых доходило до нескольких тысяч. Озабоченность этого человека нуждами Африки не уменьшилась, и он стал влиятельной фигурой, стоявшей за Африканским предприятием, евангельской командой, сходной с командой Билли Грэма. Деятельность его организации направлялась на сохранение темпов продолжавшегося восточно-африканского пробуждения.

Участие Фесто в движении пробуждения не всегда хорошо принималось его коллегами по церковной работе в Уганде. Англиканское священство по большей части скептически относилось к тому, что оно считало эмоциональным фанатизмом, и никто из высших руководителей в первые годы не участвовал в этом движении. Вместе с большей частью пасторов они "оставались совершенно бесстрастными", противодействуя любым признакам религиозного "энтузиазма".

Служа миссионером в Танзании, Фесто много раз подвергался насмешкам и оскорблениям со стороны церковных лидеров Позднее он вспоминал, как однажды "африканский пастор встал в соборе в воскресенье, когда церковь была полна народу и сказал: "А теперь послушайте, что я скажу вам о некоторых чужаках, которые недавно приехали к нам сюда. Они говорят громкие слова о спасении, но это волки в овечьей шкуре. Остерегайтесь их"". Фесто и его коллеги, однако, не испугались, и их настойчивость была вознаграждена. Несколько месяцев спустя этот самый пастор "стоял перед своим приходом... со слезами, катившимися по лицу. Он говорил своей пастве: "Месяцы назад я предупреждал, что если кто-то из вас испытает такое спасение, о котором они говорили, я отлучу вас. Я сам спасен. Можете отлучить меня, если хотите"".

Однако не все англиканские священники так легко становились союзниками евангельского христианства. Они вполне были довольны существующим формализмом и провозглашаемым символом веры и неохотно шли на какую бы то ни было связь с движением, которое иногда вырывалось из-под контроля. "У нас есть свои крайности, - признавал Фесто. - Бывало всякое: откровения, видения по ночам, убеждение в грехе, но никто и никогда не ставил все это превыше Христа распятого и живущего среди нас".

Перед Фесто стояла задача не допускать крайностей и держать пробуждение под контролем, в то же время охватывая руководителей церквей и приводя их к живой и теплой вере в Христа. Задача оказалась не из легких, но к 1976 г. он мог с уверенностью сказать, что "более 85 процентов священников знают Иисуса Христа как своего Спасителя, как и все наши епископы".

К тому времени Фесто сам был посвящен в епископы, а церковь в Уганде вступила в самый болезненный период испытаний и преследований.

В январе 1971 г., почти за два года до епископства Фесто в собственной епархии в Кигези, Иди Амин посредством военного переворота стал новым президентом Уганды. Многих угандийцев вначале взволновали перспективы перемен, но очень скоро возбуждение пошло на убыль. "Не прошло и трех месяцев, - писал Фесто, - как мы поняли, что военные получили неограниченную власть арестовывать и казнить на месте любого, кто казался им угрозой режиму".

Скоро Уганду парализовала атмосфера страха и террора. Все, включая церковных лидеров, кто поднимал голос против режима, считались врагами народа и государства, и даже свидетельство о своей вере другим людям рассматривалось с подозрением. Не время и не место было следовать христианским принципам. И все же "по мере увеличения опасности и тревоги проявления духовного роста становились все глубже... Людей охватило глубокое раскаяние пред Богом и желание примирения с братьями... По всей Уганде, как в городах, так и в деревнях люди черпали силы от Бога..."

Именно в этот момент испытаний в Уганде Фесто был посвящен в епископы в соборе святого Петра в Кампале. Этот день памятен не только для него и его семьи, но и для тысяч угандийских христиан. Он занял место англичанина на этом посту, позволив, таким образом, епархии Кигези иметь собственного африканского епископа. Церемония, известная как "возведение на престол", требовала специального облачения и особой литургии и, по словам Фесто, "могла создать атмосферу возвышенного и беспристрастного действа", но он повел церемонию самым смиренным образом и направил, тем самым, сопровождавшее ее низкопоклонство в нужное русло. Он процитировал слова своего друга, Иохану Омари (Yohana Omari), первого африканского епископа в Танзании: "Я хочу стать маленьким осликом, которого выбрал наш Господь, чтобы въехать в Иерусалим. Они возложили на него свои одежды и приветствовали радостными криками, но все восклицания были обращены к Господу, которого он вез".

Несмотря на то что в Уганде не прекращались политические беспорядки и жестокости военных, годы, последовавшие после возведения Фесто в сан епископа, явились временем расширения движения пробуждения в Восточной Африке. Только в его епархии в 1976 г. было больше конфирмации, примерно около тридцати тысяч, чем во всей епископальной деноминации в Соединенных Штатах за тот же год. По всей Уганде церкви переполняли люди, искавшие убежища и утешения в Христе, когда вокруг царила атмосфера террора и насилия.

Множество актов политического террора в эти годы направлялось против христиан, в то время как мусульманам оказывались особые почести. Оскорблениям, как изустным, так и физическим, в большей степени подвергались священники. Их обвиняли во вмешательстве в государственные дела и проповеди кровопролития, и жизнь их часто оказывалась в опасности. "То были... дни страха, тревог, мук и смерти", - вспоминал позднее Фесто. "В тот год до Лондона неоднократно доходили слухи, что меня арестовали и убили". Несколько месяцев спустя он написал друзьям в Америке о положении на любимой родине: "Здесь, в Норвегии, я все еще продолжаю выступать на встречах, прежде чем мы с женой вернемся в нашу "истекающую кровью Уганду". Как раз сейчас я слушаю новости, и они действительно кровавые. Покушение на жизнь Амина на прошлой неделе потерпело провал, десять человек погибли. Теперь начались акты возмездия и кровавые чистки. Уже тысячи человек убиты и сотни находятся в камерах пыток. Поэтому молитесь, чтобы Господь избавил эту обескровленную страну от террора ее настоящего режима".

Военные преследования гражданских лиц коснулись самого Фесто, когда его дочь Чарити вместе с двумя сотнями других студентов университета подверглась физическому оскорблению во время утреннего нападения военных на общежития в студенческом городке, а затем была арестована и брошена в военную тюрьму. В центре этого кромешного ада Чарити и другие христиане молились, и вскоре на испуганных студентов снизошло спокойствие. Позже в тот же день их освободили и отправили обратно в городок, и весь этот кошмар прекратился.

Вскоре после этого случая в университете в армии произошло восстание, быстро и жестоко подавленное. Зачинщиков казнили, но этого показалось недостаточно. По приказу Амина, которого журнал "Тайм" сурово осудил как "дикаря из Африки", были уничтожены тысячи гражданских и военных лиц. Любой, кто сказал хоть слово против режима, считался предателем. В это самое время Фесто попросили выступить с речью при посвящении другого епископа. Там, перед тридцатитысячной аудиторией, смелый молодой епископ сказал то, что думал. Он отважно напомнил правительственным чиновникам (многие из которых присутствовали на церемонии) об их страшной ответственности перед Богом: "Многие из вас злоупотребляли своей властью, беря все силой, слишком часто пользуясь силой. Иисус Христос использовал Свою власть, чтобы дать спасение людям -а как вы используете свою власть? Если вы употребляете власть, данную вам Богом, во зло, Бог будет судить вас, потому что Он дал вам эту власть".

Многие боялись, что после такой речи никто и никогда больше не услышит Фесто. Но, может быть, чтобы не делать возмездие слишком очевидным, власти повременили с уничтожением человека, имевшего международное признание. По прошествии более чем двух недель арестовали его непосредственного руководителя, архиепископа Джанани Лувума (Janani Luwum). Лувум был разбужен в 1:30 ночи солдатами, обыскивавшими дом в попытке найти доказательства его якобы подрывной деятельности. Неделю спустя Лувума вызвали в правительство в Энтеббе. Здесь ему предъявили официальное обвинение в подрывной деятельности и контрабанде оружия, а государственная служба новостей объявила о его аресте. На следующее утро газеты сообщили, что Лувум и еще два христианина-министра погибли в автомобильной катастрофе, случившейся в тот момент, когда один из министров кабинета попытался напасть на водителя.

Истинное же происшествие оказалось кровавой историей ужасов, пыток и смерти - что убедило Фесто, что ему пора спасаться бегством. Его дом находился под наблюдением, и распространились слухи, что следующим в списке жертв значилось его имя. Поэтому в ночь на 19 февраля 1977 г. они с женой Мерой бежали через угандийскую границу в Руанду. Это было страшное путешествие: "Когда мы вышли в ночь, нашим покрывалом стала тьма... Мы заблудились в горах и блуждали два с половиной часа, идя по тропинке, едва избегая свалиться в пропасть... Каждый шаг казался чудом благодати, особенно в последнем подъеме на гору. У Меры был бронхит, поднялась температура, и она сильно кашляла. Иногда я боялся, что мы не справимся. Мы лезли вверх некоторое время, затем отдыхали и молились и снова карабкались вверх... Мы достигли вершины на рассвете... Мы были за границей! В изнеможении и в восторге мы... сели... и начали благодарить Бога".

О благополучном побеге Фесто узнали христиане в Уганде и во всем мире, и скоро он стал самым выдающимся изгнанником, смело осуждавшим угандийский режим. Пробыв два года в изгнании, в то время когда его страна билась в кровопролитной войне против Амина, Фесто вернулся на родину. В аэропорту его встречала ликующая толпа, но радость встречи омрачалась очевидной реальностью опустошения. Восьмилетний режим террора стоил жизни полумиллиону людей (в основном христиан) и обескровил страну не только в экономическом отношении, но духовно и морально. Необходимо было возродить родину. Фесто работал в тесном сотрудничестве с Африканским предприятием, организуя помощь населению. В последующие годы, когда в стране начался сильнейший голод, он находился в первых рядах тех, кто помогал голодающим.

Несмотря на то что работа по оказанию помощи отнимала много сил, основной обязанностью Фесто оставалось духовное возрождение общества. Своей главной задачей он считал сохранение духа восточно-африканского пробуждения. В 1982 г., почти через три года после возвращения, он сообщил об "огромном подъеме духовного интереса", происшедшем в Уганде. В предыдущий год только в его епархии прибавилось четырнадцать новых приходов. "Церковь, - по словам Майкла Кассиди (Michael Cassidy), - является единственным учреждением, которое вышло из эры Амина укрепившимся и усилившимся, а не ослабленным", и она стала "ключевым фактором... в восстановлении и возрождении нации в целом".

Одним из наиболее замечательных миссионеров-проповедников в сегодняшнем мире является Луис Палау (Luis Palau), аргентинец, который, по имеющимся подсчетам, проповедовал тремстам миллионам людей в сорока различных странах. Палау часто называют "Билли Грэмом из Латинской Америки" и, как и Грэм, он служит с евангельской командой, используя радио, телевидение и публичные выступления. Его влияние в Латинской Америке огромно. В 1975 г., во время двухмесячной насыщенной кампании с использованием средств массовой информации, около одной трети населения этой части мира услышали евангельскую весть в одном или нескольких его выступлениях. Главной целью его жизни является превращение евангельской веры в основную религию трех латиноамериканских республик - монументальная задача в свете мощного католического влияния на Латинскую Америку, но она может быть выполнена в рамках быстро растущей христианской церкви, процветанию которой Палау способствует своей деятельностью.

Палау родился в Аргентине в 1934 г. и воспитывался в христианской семье. Его родители обратились через служение Братского миссионера из Англии по имени Чарлз Роджерс (Charles Rogers). Благодаря таким взаимоотношениям, миссионерский дух стал неотъемлемой частью дома Палау. С раннего детства мать Луиса читала ему рассказы о миссионерах и вложила в сознание мальчика мысль о крайней необходимости всемирного благовестил.

Палау обратился в летнем миссионерском лагере, который организовали англиканские миссионеры, но в подростковом возрасте он отвернулся от церкви и увлекся прелестями "суетного мира". Затем, как раз накануне Масличной недели в 1951 г., он испытал своеобразное очищение и посвятил свою жизнь служению Господу. "Я купил себе новую Библию и начал ходить в церковь. Я уехал в другой город и начал воистину новую жизнь. Я разбил свою курительную трубку, порвал удостоверение члена университетского клуба, избавился от машины, футбольных журналов, пластинок Элвиса Пресли и всего остального. Я... по-настоящему стал изучать Библию и часами в молитве стоял на коленях". Каждый четверг вечером проходило "молитвенное евангельское собрание" в Братской церкви, и церковные лидеры быстро вовлекли в это служение Луиса. "В целях нашей подготовки к работе руководители давали нам возможность проповедовать. Затем они делали необходимые замечания и предлагали свои советы. Я не знаю, как паства выносила все это, но они терпели. Это была очень хорошая практика, хотя мы никогда не приглашали присутствовавших принять Христа".

Первый год Палау принял участие в личном благовестии по подсказке миссионеров, которые работали с детьми. С их помощью он начал работу с классом двенадцатилетних мальчиков и впервые ощутил вкус спасения душ, когда двое из них стали христианами. "Я испытал сильное волнение. Я чувствовал необычайное стремление повторять это снова и снова. Именно тогда я подумал: "Вот это да, это просто здорово! Именно этим я хочу заниматься всю свою жизнь"".

Однако с евангельской работой как основным видом деятельности пришлось подождать. После смерти отца возникли материальные трудности, и ему выпало заботиться о матери и пяти младших сестрах. Он пошел работать в банк, и работа занимала основную часть его времени несколько последующих лет. Но даже в этот период Палау активно участвовал в проповеди Евангелия. Вместе с двумя другими молодыми людьми он готовил короткие ежедневные радиопередачи, а затем купил палатку и стал проводить в ней собрания. "Очень интересно, - вспоминал он позднее, - что, хотя мне нравилось проповедовать и я чувствовал желание приглашать людей повернуться к Христу, проповедником считался мой друг. Люди говорили, что из нас получается отличная команда и что я должен стать библейским учителем, а он - проповедником Так и было какое-то время".

Ключевым элементом в раннем евангельском устремлении молодого человека была молитва. Палау с другом встречались на молитву каждое утро в 5 часов, а по пятницам проводили "всю ночь в молитве". Скоро Палау понял, что он попался в ловушку соблюдения внешних ритуалов поклонения Богу: "Наши встречи для изучения Библии, и молитвы, и работа превратились в постоянный цикл. Мы были полны угрюмой решимости продолжать в том же духе". Несмотря на все внешние признаки духовности, внутри сквозила "монументальная пустота". Временами он чувствовал, что готов сдаться, но поклялся, что не позволит "поискам" "своей собственной свободы помешать Божьей любви и спасению людей, находящихся в большей нужде..." Высочайшим моментом в его проповедях Евангелия стало свидетельство взрослого человека, обратившегося через его проповедь, но все же он испытывал "ужасные взлеты и падения".

Продолжая непрофессиональное благовествование, Палау понял, что с философской точки зрения он все дальше и дальше отходил от людей, с которыми поначалу был так тесно связан. Он во многом находил их восприятие слишком узким - в том, в частности, что они подчеркивали собственную отделенность вплоть до отказа сотрудничать с другими евангельскими христианскими группами. По поводу массового благовестил он также сталкивался с серьезным различием во взглядах: "Братья с большим трудом принимали концепцию массового благовестия... и не верили в алтарные призывы".

Палау, с другой стороны, находился под сильным влиянием служения Билли Грэма и примеров жизни Уэсли, Уайтфилда, Финни, Мооди и Санди. "В результате чтения и молитв у меня появилась мечта охватить для Христа всю огромную Латинскую Америку... История показывает, что многомиллионная нация не может быть обращена благовестием одного проповедника один на один, потому что цепочка прерывается... Нацию не изменить робкими методами".

Мечта Палау стать великим проповедником не могла осуществиться из-за продолжавшейся работы в банке, но эта отсрочка позволила ему тщательно исследовать причины, породившие возникновение заветной мечты. Он начал представлять "стадионы с огромными толпами людей". "Было ли то плодом моего воображения, подсказывающего, что я хочу стать знаменитым проповедником?" "Нет, - рассуждает Палау, - Господь положил мне на сердце то, что Он собирался сделать со мной". Он принял близко к сердцу библейское утверждение о том, что он эгоистическим образом сконцентрирован на себе, но не испугался этого. "Я не собираюсь проводить всю жизнь, стуча кулаком в грудь и в поисках своей души, - писал он. - Но я прошу моего Господа: "Если я выйду из-под контроля или если я встану на пути Твоей высшей славы, пожалуйста, прегради мне путь". И я получил совершенное убеждение, что Он это сделает".

Преградой, мешавшей осуществиться его мечте об участии в проповеди Евангелия Латинской Америке в "массовом масштабе", стала не только работа в банке. Были и другие проблемы: "Я не имел ни связей, ни денег; вряд ли кто-нибудь за пределами Кордовы знал, кто я такой". И все же он продолжал проповедовать каждый раз, когда возникала такая возможность, а его мать убеждала сына бросить работу в банке и посвятить все свое время делу организации церквей. Но он оставил свою должность в банке, дававшую ему гарантию материального обеспечения своей семьи, только когда встретил миссионера, представителя общества "Евангелизация за рубежом", и когда его попросили работать с этой организацией.

Работа Палау с "Евангелизацией за рубежом" временно прервалась в 1960 г., когда Рей Стэдман (Ray Stedman), калифорнийский пастор, пригласил его приехать в Соединенные Штаты для изучения Библии. Он поступил в Библейскую школу Малтномы в Портленде, где получил христианское образование и обрел американскую невесту, Пэт Скоуфилд (Pat Scofield). Именно в Малтноме "годы поисков" Палау подошли к концу. Момент потрясения и прозрения наступил во время короткого богослужения, завершившегося призывом из Гал. 2:20. Это явилось "полным освобождением", потому что его "величайшая духовная борьба, наконец, окончилась". "Я убежал к себе в комнату весь в слезах, упал на колени у кровати. Я молился на родном испанском языке: "Господи, теперь я обрел это... Не то, что я хочу сделать для Тебя, но, скорее, что Ты хочешь сделать через меня""'.

После обучения в Малтноме Палау с невестой уехали в Детройт для прохождения миссионерской стажировки с целью подготовки к служению в евангелизационных кампаниях в Колумбии. До начала сбора пожертвований на свою деятельность они два месяца участвовали в кампании Билли Грэма во Фресно, штат Калифорния, где Луис служил испанским переводчиком Грэма. После поездок по сбору денег они отправились в Коста-Рику, где Пэт занималась языком, а в 1964 г. уехали в Колумбию как миссионеры.

Хотя Палау понимал, что от него "ждали обычной миссионерской работы по подготовке местных кадров для дальнейшей работы по благовествованию и организации церквей", он рассматривал свое служение, как "хорошую тренировку и трамплин для будущих массовых кампаний". Его первая работа заключалась в привлечении к евангелизационной деятельности поместных церквей, что было характерно для организации ЕР. Миряне проходили подготовку для дальнейшей проповеди Евангелия и организации церквей, поскольку именно на них возлагалась надежда, что затем они станут основным катализатором роста национальных церквей. Надеясь поддержать непрофессиональное благовестие, Палау вместе с другими миссионерами из ЕР проповедовал Евангелие прямо на улицах, но такой вид служения часто встречал сопротивление со стороны духовенства Римской католической церкви и правительственных чиновников. В 1965 г. Палау провел первую городскую кампанию по благовестию. Она прошла в крошечной пресвитеарианской церкви - вряд ли можно было назвать происшедшее событие тем массовым благовествованием, о котором он мечтал.

После этой кампании Палау организовал телевизионную передачу из ВБИХ в Кито, Эквадор. Она оказалась уникальной задумкой, позволявшей людям звонить по телефону и получать консультацию в живом эфире, и телефонные линии были перегружены. Одна позвонившая молодая женщина рассказала, что является преданной марксисткой, активно участвующей в деятельности местной ячейки коммунистической партии. На следующее утро она встретилась с Палау лично и после долгой беседы и споров с ним увидела беспочвенность своих прежних позиций и доверилась Христу. Через ее свидетельство руководитель коммунистической партии начал изучать Библию, таким образом удалось предотвратить планируемую революцию.

Телевизионная работа наряду с кампаниями по благовестию, которые Палау проводил в Колумбии, только повысили его желание посвятить всю свою жизнь проповеди Евангелия, охватывающей все население Латинской Америки. Его пылкое рвение, как он вспоминал позднее, притушили решения его руководителей: "Я думаю, что люди в ЕР сомневались, справлюсь ли я со славой, которая обязательно сопровождает успешного проповедника. Они опасались, что мой латиноамериканский темперамент не выдержит натиска того низкопоклонства, которое могло возникнуть в результате роста моей популярности"

В 1966 г. Палау начал подумывать о том, чтобы расстаться с ЕР и стать независимым проповедником, когда Дик Хиллис (Dick Hillis), основатель и директор ЕР, попросил его переехать в

Мексику и занять пост полевого директора, чтобы организовать команду по проповеди Евангелия для будущих кампаний. Прежде чем Палау решился на этот шаг, ему представилась возможность впервые провести большую кампанию Она прошла в Боготе, Колумбия, на ней присутствовало около двадцати тысяч человек, и несколько сот из них приняли решение обратиться к Христу.

Палау приехал в Мексику только в 1968 г., а на следующий год с помощью двух других миссионеров ЕР он провел в этой стране четырнадцать кампаний. Все они отличались масштабностью, но самая крупная за девять дней привлекла более тридцати тысяч человек, и в результате около двух тысяч человек обратились к Христу. Время было волнующим, но наполненным трудностями и разочарованиями. Он испытал недостаток в деньгах, да и препятствия, чинимые правительством, часто приводили к неудачам. Большую кампанию по благовестию, запланированную для проведения на бейсбольном стадионе в Мехико, правительственные чиновники отменили в последнюю минуту.

Из Мехико Палау и его команда отправились в Сальвадор, Гондурас, Парагвай, Перу, Венесуэлу и другие латиноамериканские страны. Они организовывали кампании, длившиеся неделями, вовлекая в них до ста тысяч человек. Но учреждение церквей оставалось первостепенной задачей, и евангельские церкви росли повсюду, куда бы они ни приезжали.

В 1970-е гг. Палау расширял свою деятельность и продолжал сотрудничать с ЕР, а между 1976 и 1978 гг. был президентом этой организации. Занимать такую должность в миссии, расположенной в Северной Америке, было делом трудным и утомительным, и осенью 1978 г. он отказался от этого поста, основав собственную организацию, Евангелизационную команду Луиса Палау. Хотя он продолжал тесно сотрудничать с ЕР, теперь он имел независимость и мог свободно проводить кампании на международном уровне, что приводило его в такие места, как Глазго, Шотландия и Мэдисон, штат Висконсин. Хотя он большую часть времени жил на родине в Латинской Америке, Палау больше не мог ограничивать свое служение рамками одного региона. Весь мир стал ареной его евангелизационной кампании.

Огромной была цена за возможность ведения миссионерской работы в Китае, уплаченная иностранцами, начиная с несториан, после них - иезуитами и, наконец, протестантами. Буквально тысячи западных миссионеров многие века гибли мученической смертью или из-за болезней на китайской земле. Но когда Китай закрыл двери перед иностранными миссионерами в 1950 г., христианство все же не имело особого влияния на население страны и существовала серьезная угроза того, что перед лицом преследований вера иссякнет окончательно.

Насколько же неверными оказались эти зловещие предположения. К 1970-м гг. в Китае выросло поколение, отличавшееся от предыдущего, находившегося в строго охраняемой изоляции. Первые новости, пришедшие тогда из Китая на Запад, донесли радостную весть, что христианская церковь в Китае стала намного больше и крепче, чем можно было представить. В городах и деревнях по всей стране возникали домашние церкви (численностью от сорока до пятидесяти тысяч человек). К 1980 г. в Китае насчитывалось около пяти миллионов христиан - рост до пяти раз по сравнению со временем изгнания миссионеров из страны тридцать лет назад. (Некоторые подсчеты указывают цифры, во много раз превосходящие приведенные выше данные.)

Западные миссионеры оказали неоценимую услугу в организации церкви в Китае, но их изгнание побудило национальных лидеров заполнить брешь в церковном руководстве. Как раз это, видимо, стало необходимым условием превращения христианства в истинно китайскую веру. Теперь обвинения в колониализме и империализме перестали быть действенными. Христианство осталось в чистом виде без дополнительного багажа, который так часто привносился иностранными миссионерами.

Среди китайцев, находившихся вне Китайской Народной Республики все эти годы, также наблюдался соответствующий рост численности христиан, и здесь также выявились способные руководители из местных. В Гонконге Филипп Тенг (Philip Teng), пастор и учитель, убежденно говорил о том, что труд по проповеди Евангелия среди китайцев должны выполнять сами китайцы. В последующие годы Тенг стал одним из ведущих христианских миссиологов, доказавших на деле этот принцип.

К началу 1950-х, когда последние миссионеры покидали Китай, Тенг уже был хорошо известным человеком в христианских кругах Гонконга. Сын пресвитерианского священника и выпускник Эдинбургской школы, он считался популярным учителем Библии среди трехсот гонконгских церквей, а по будним дням посвящал свое время преподаванию в Объединенной библейской семинарии, Бетельской семинарии и Евангельском библейском институте свободной церкви. Именно в этот период его служение было необходимо в такой степени, что Тенг принял призыв из Объединенной церкви Норт-Пойнта, маленького прихода, образованного всего лишь пять лет тому назад. Человек, занимающий такое высокое положение, мог бы воспринять подобное приглашение как оскорбление, но Тенг увидел водительство Божье в решении, принятом этим приходом. Он отказался от работы в большой церкви, которая также рассчитывала на него, и принял приглашение маленькой церкви в Норт-Пойнте.

В первые годы служения Тенга церковь быстро росла, несмотря на явные недостатки в месторасположении - шестой этаж жилого дома. В 1968 г., через десять лет его пребывания там, приход переехал в новый храм на семьсот мест, который очень скоро стал заполняться во время его воскресных утренних богослужений. Церковь крепла, и служение Тенга продолжалось; он также ездил с евангелической миссией по всей Юго-Восточной Азии. Совершая подобные поездки, он все глубже ощущал необходимость для азиатов взять на себя бремя миссионерской работы. Тогда, в 1961 г., после Третьей азиатской конференции, он отозвался на призыв других делегатов стран третьего мира, активно участвовавших в миссионерской деятельности. Он вернулся домой, организовал в Объединенной церкви Норт-Пойнта ежегодные миссионерские конференции и придумал торжественное обещание верности, побуждая других лидеров Объединенной церкви в Гонконге последовать его примеру. Он также основал миссионерский факультет в Объединенной библейской семинарии, и за последующие двадцать лет от Объединенных церквей в Гонконге в десятки различных стран отправились семьдесят пять миссионеров.

Став одним из ведущих миссионерских деятелей в Азии, Тенг не мог довольствоваться тем, что отсылает других миссионеров за рубеж, в то время как сам отсиживается дома. Он тоже мечтал оказаться на переднем крае миссионерской борьбы. И такая возможность представилась ему в 1977 г., когда он попросил свою церковь освободить его от исполнения обязанностей на год для миссионерского служения. Он устроил двух своих младших детей в миссионерскую детскую школу в Малайзии и отправился с женой в Индонезию, где они вместе служили сотням тысяч китайцев в Южном Борнео. Объединенная церковь в Норт-Пойнте без особого желания согласилась с тем, что их пастор станет иностранным миссионером, опасаясь, что с его отъездом численность церкви сократится. Однако церковь выросла к его возвращению, а его желание служить в Южном Борнео быстро передалось другим объединенным церквам. Они согласились оказать помощь в строительстве пяти новых церквей и Библейской школы для тех людей, которым он служил как миссионер, и другие христиане из Гонконга отправились туда служить миссионерами.

Вернувшись в Гонконг, Тенг продолжил пасторскую деятельность и учительское служение, а также взял на себя новые обязанности. Он стал президентом Объединенной библейской семинарии и Союза объединенных церквей и начал международное служение, неся миссионерское благовестие пяти различным континентам. Затем, в 1979 г., его избрали президентом Всемирного объединенного братства - достойная награда великому миссионерскому деятелю и свидетельство растущего доверия западной церкви руководству третьего мира.

Самым быстрорастущим религиозным движением в сегодняшнем мире является евангельская церковь в Корее - церковь, поставившая перед собой цель к концу 1980-х гг. подготовить десять тысяч межнациональных миссионеров. "Каждый день в Южной Корее свои двери открывают в среднем десять новых протестантских церквей, принимая непрерывно растущий поток новообращенных". Подсчитано, что каждый год миллион жителей Кореи обращаются к Христу, и при таких темпах к концу этого века половина населения в Корее станет христианским.

Протестантская миссионерская работа в Корее всерьез началась в 1880-е гг. и почти сразу последовала отдача - в отличие от враждебного отношения, с которым столкнулись римские католики двадцать лет назад. Возможно, одной из причин такого успеха явилось использование протестантами корейского слова Hananim для обозначения Бога, когда они старались избежать употребления импортированного китайского термина, используемого католиками. "Выбор "Hananim", - по словам Дона Ричардсона, - подсказало протестантским миссиям в Корее само провидение! Свои пламенные проповеди в городах, поселках, деревнях и в сельской местности протестантские миссионеры начали с того, что приняли веру корейцев в Hananim. Строя свое благовестие на основе этого свидетельства, протестанты мастерски обезоружили естественную антипатию корейцев к поклонению какому-то чужому божеству".

Помимо использования собственного корейского определения Бога, миссионеры быстро поняли пользу дозволения иметь собственные церкви. В 1890 г. прибытие в Сеул Джона Л. Нивиеса (John L. Nevius), миссионера-ветерана пресвитерианской церкви из Китая, проложило дорогу миссионерской стратегии, которая вскоре стала характерной для корейских миссий вообще. Метод Нивиеса, призывавший к "самоуправлению, самофинансированию и самопропаганде" церкви, привел к развитию национального христианства, фактически свободного от внешнего влияния. Национальные кадры быстро взяли власть в церквах в свои руки, и сегодня, сто лет спустя, сами корейцы являются той силой, что стоит за феноменальным ростом церквей.

Две самые большие протестантские церкви в мире расположены в Сеуле, столице Кореи. Большая из них - Центральная церковь полного Евангелия, чей пастор, Пол Йонги Чо (Paul Yonggi Cho), явился свидетелем зарождения в потрепанной палатке этой самой церкви, впоследствии выросшей в приход для более чем двухсот семидесяти тысяч человек. Штат церкви составляют более чем триста пасторов, в ней имеются главный зал и боковые часовни, в которых размещается до тридцати тысяч человек, и каждое воскресенье в ней проводится по семь богослужений. Помимо воздействия цифр, уникальное впечатление производит само служение Чо. Благовестие - всемирное благовестие - его всепоглощающая цель, и он страстно и активно проводит свою стратегию по всему миру.

Чо родился в буддистской семье в 1936 г. В это время Корея была оккупирована японцами. Мальчик рос болезненным: у него был туберкулез, и немногие верили, что он выживет. Его слабое физическое состояние привлекло внимание молодой христианки, которая стала навещать его; через ее горячую веру он был обращен. Почти сразу мальчик задумался над вопросом, как наилучшим образом служить Богу, и последующие годы стали подготовкой к его пожизненному христианскому служению.

В 1958 г., после окончания маленькой Библейской школы Ассамблей Бога, Чо организовал "палаточную церковь" на окраине Сеула. "С помощью своей будущей тещи, Джейшель Чой (Jashel Choi)... а позже и с помощью миссионера, Джона Херстона (John Hurston), пастор Чо, все еще страдая от туберкулеза, нес веру, надежду и исцеление своему растущему приходу, состоявшему из униженных и изможденных нищетой людей". За шесть лет церковь выросла до двух тысяч человек, но сам Чо находился на грани физического и нервного истощения.

Во время богослужения в 1964 г. он потерял сознание и не был уверен, сможет ли после этого вернуться к своему пасторскому служению. Как его хрупкое здоровье могло вынести все тяготы, сопряженные со служением такому большому приходу? Возвращение в церковь и выполнение традиционной роли главного пастора было сравнимо, по мнению Чо, с рытьем собственной могилы. Требовалось найти другое решение.

Именно во время выздоровления "Бог дал Чо совет, выраженный словами тестя Моисея в Исх. 18:13-26". Из этого отрывка он взял идею разделения церкви на маленькие ячейки, каждую из которых возглавит опытный служитель из мирян. Этот план был приведен в действие не без сопротивления церкви и членов Совета, но почти сразу начался быстрый рост церкви, и огромное бремя ответственности пастора за растущую паству лежало уже не только на плечах Чо.

Такая идея создания ячеек позволила Центральной церкви полного Евангелия сохранить атмосферу маленьких церквей, пользуясь в то же время преимуществами, которые могла предоставить только большая церковь. Несмотря на размеры церкви, членство в ней было привилегией, которую требовалось заслужить. Обращенные проходили трехмесячный испытательный срок, прежде чем их принимали в члены церкви. Но принимали их только на один год. Каждый год все повторялось снова, и неактивные члены лишались привилегии служения в церкви.

Рост Центральной церкви полного Евангелия, конечно же, не считался достижением одного только Чо. К 1982 г. было организовано почти сто "дочерних церквей". Однажды Чо послал пять тысяч, а в другой раз три тысячи из своих членов, чтобы начать работу по организации новой церкви. Но работа в Корее стала лишь первым шагом в программе всемирного благовестил Чо. Центральная церковь направила своих первых миссионеров в 1972 г., а в последующие десятилетия "более 100 миссионеров, получив семинарскую подготовку, отправлялись на служение" в Северную и Южную Америку, Европу и Азию, где организовывались Библейские школы для обучения новообращенных.

Каким бы впечатляющим ни оказалось прошедшее десятилетие миссионерской деятельности, Чо поставил целью многократный рост миссионерской армии в течение каждого последующего десятилетия. Он верил, что миссии являются первостепенной целью роста церкви, и считал, что именно его стратегия церковного роста лучше всего подходит для целей всемирного благовествования.

Для распространения стратегии церковного роста Чо основал организацию "Международный рост церкви". Последние несколько лет он много путешествовал, проводя семинары для десятков тысяч пасторов из сорока стран, вдохновенно призывая их использовать его принципы в деятельности собственных церквей.

Быстрый рост численности прихожан Центральной церкви породил трудности и проблемы. Другие пасторы, естественно, негодовали, когда почувствовали, что Чо захватил слишком большую власть. Подобные страсти кипели и в его собственной деноминации - Корейских Ассамблеях Бога. Лишь одна треть сотрудников КАБ состояла из членов Центральной церкви - фактор, который нарушал равновесие влияния Чо в деноминации. Возможно, именно поэтому в 1981 г. руководители КАБ обвинили Чо в ереси и попросили его подать в отставку.

Основным спорным вопросом явился корейский обычай почитания мертвых - старая проблема, подобная спорам о китайских традициях, бушевавших в Римской католической церкви более чем через столетие после смерти Риччи (см. гл. 2). Эту проблему католическая церковь разрешила в 1937 г., когда церковная верхушка прекратила свое долгое противостояние и позволила проводить церемонии почитания мертвых. Протестанты, однако, продолжали обходить стороной этот вопрос, хотя подобная практика была очень распространенным явлением среди корейского населения. Имеются сведения о том, что в Корее около 80 процентов христиан тайком проводят службу почитания мертвых.

Чо столкнулся с этой проблемой в 1979 г., когда один из членов его церкви, "обеспокоенный старший сын", пришел к нему "исповедоваться в том, что в первую годовщину смерти отца он, следуя традиции, повел свою многочисленную семью зажечь свечи и поклониться перед портретом покойного отца". Он предполагал, что за это будет исключен из членов церкви, но Чо только посоветовал ему не делать этого впредь, настаивая на том, что он нуждается "в церкви более, чем раньше".

Несколько месяцев спустя после этого случая Чо сам вынес этот вопрос в качестве примера в своей проповеди, придя к выводу, что почитание мертвых не равносильно поклонению мертвым. Такое заявление Чо лишь подлило масла в огонь праведного гнева его оппонентов. Чо позже отказался от своего утверждения, но разногласия стали настолько острыми, что он и его церковь, наконец, вышли из состава КАБ. И хотя методисты и баптисты приглашали его присоединиться к ним, Чо был убежден, что неконфессиональная позиция даст церкви наибольшие возможности для широкомасштабного служения.

Вопрос, который стоил такого напряжения сил лично для Чо и его прихода, показал настоятельную необходимость чуткого и внимательного отношения к специфическим нуждам азиатов и, кроме того, показал важность разрешения самими христианами третьего мира их собственных проблем. Чо критикует способы, коими западные миссионеры в прошлом проводили проповедь Евангелия за рубежом, хотя он с готовностью признает те проблемы, с которыми они сталкивались. Он признает культурные и философские трудности работы с азиатами. Более того, он верит, что "западные миссионеры иногда терпели провал, поскольку шли к высшим классам. Революция исходит от простого народа, и там же мы обретаем наших обращенных. Когда мы завоюем простых людей, высший класс будет вынужден слушать нас, потому что они приспособленцы... Сейчас в Азии наступило волнующее время".

Чо не стремится опровергнуть тот факт, что западные миссионеры сыграли значительную роль в азиатском благовестии, но он говорит от имени многих христианских лидеров третьего мира о необходимости стремления национальных организаторов охватить собственный народ, учитывая специфические реалии сегодняшнего дня. В то же самое время следует с максимальной эффективностью использовать и дальше силу и огромный опыт западных миссий. Будущее всемирного благовестия зависит во многом от международного сообщества миссионеров и миссиологов, способных активно сотрудничать друг с другом в достижении монументальной задачи охвата мира ради Христа.

Другой кореец, во многих аспектах даже более активный, чем Пол Чо в межнациональной миссионерской деятельности, - это Дейвид Чо, также пастор большой церкви в Сеуле. Помимо своих обязанностей пастора пресвитерианской церкви с двумя тысячами членов он активно работает с Корейской международной миссией и Ассоциацией азиатских миссий. Он является организатором общества Новые силы в азиатских миссиях и одним из ведующих азиатских миссиологов.

"Новый миссионер" - так называлась статья о мужчинах и женщинах, посвятивших свою жизнь несению христианства в самые отдаленные и бедные районы мира, появившаяся в журнале "Тайм" в 1982 г. Кто же этот "новый миссионер"? С точки зрения "Тайм", новый миссионер на самом деле не очень отличается от миссионеров прошлых поколений. Они объединены в веках жертвенной преданностью делу распространения Благой вести до края земли.

Однако все же существуют определенные различия между новыми и старыми миссионерами. "Новые миссионеры" - люди намного более искушенные, чем были "старые миссионеры" и, к тому же, более профессионально подкованные. Новых миссионеров все чаще заботят методология и принципы миссионерской стратегии, они лучше знакомы с проблемами роста населения и другой нужной им статистикой, стремятся использовать новейшие достижения техники и, как указал "Тайм", всегда стараются избежать любой тактики, которая бы связывала их с западным империализмом. Они изо всех сил пытаются сохранить яркие культурные традиции народа, которому служат, прежде считавшиеся нехристианскими.

Параллельно со становлением нового миссионера за последние десятилетия достигнуты Значительные успехи в области развития миссиологии, что подтверждается появлением научных журналов, признанных миссионерских школ и впечатляющей деятельностью оперативной и тактической группы перспективно мыслящих миссиологов. Если раньше миссиологами называли горстку передовых директоров миссионерских советов, то сегодня этот термин применим к сотням профессионалов и специалистов, принимающих участие в разработке новых и надежных стратегий миссионерской деятельности. В 1970 г. еще не существовало Американского общества миссиологии, но десять лет спустя, через восемь лет после своего основания, оно уже насчитывало семьсот членов.

Такие люди, как Дональд Макгав-ран (Donald McGavran) и Ральф Уин-тер, внесли огромный вклад в область миссиологии, равно как и Питер Вагнер, проработавший шестнадцать лет миссионером в Боливии. Вагнер написал бессчетное количество книг о миссиях и после активной миссионерской деятельности занимался вопросом роста церквей, являлся членом Лозаннского комитета по всемирному благовестию.

Однако, хотя область миссиологии очень важна, она все же существует лишь как один из многих аспектов современной обширной деятельности на сцене всемирного благовестия. Самой поразительной характеристикой в работе иностранных миссий является

разнообразие применяемой методологии и философии. Такое разнообразие, как ничто другое, обеспечивает миссионерскому движению солидную базу в преддверии XXI в. Разногласия, иногда возникающие по поводу методов и концепций проповеди Евангелия, делают возможным здоровый обмен идеями и позволяют обеспечить более широкую основу для взаимной поддержки. Никто не чувствует себя отверженным только потому, что ни с кем не согласовал свой философский подход к вопросу благовествования. Будь то прямая и открытая проповедь Евангелия или же гуманитарная концепция, а может быть, тайная операция по благовествованию - все варианты возможны в сегодняшнем очень плодотворном и разнообразном миссионерском деле.

Одной из сравнительно недавних разработок в области миссиологии стала концепция "скрытых народов", концепция, широко распространяемая в церквах и миссионерских агентствах такими людьми, как Ральф Уинтер и Дон Ричардсон. Осенью 1982 г., к началу одного из ежегодных заседаний МАЗМ и АЕЗМ, среди почти двух сотен миссионерских агентств, входящих в состав этих двух крупных ассоциаций, было очень мало тех, кто к тому времени не употреблял бы этого термина и не составлял бы планов продвижения к новым границам, с тем чтобы охватить эти "скрытые народы". Эту концепцию с готовностью подхватило молодое поколение миссионерских руководителей, и она быстро стала доминировать в миссионерских организациях с приближением конца XX в.

Рост научно-технического прогресса способствует тому, что миссионерские организации шагают в ногу с современным веком, но человеческие качества людей, в них входящих, изменились очень мало. Сами миссионеры остались sine qua non всемирного благовестия, и сегодня, как и в прошлые века, они являются великими героями и героинями христианского мира, несмотря на все их человеческие слабости. [Sine qua non - непременное условие. • Примеч. пер.]

Испытания и ошибки, успехи и неудачи, особый глубокий взгляд на некоторые проблемы в сочетании друг с другом, - все это вехи жизненного пути "насыщенного благовестием" Р. Кеннета Стрейчена (R. Kenneth Strachan), одного из самых дальновидных стратегов миссионерского движения XX столетия. Его развитие "Глубинного благовестия" было просто "революцией в благовестии", как предполагает заглавие книги на данную тему. Его концепции до сих пор вызывают жаркие споры и приобретают верных сторонников и сегодня, хотя он умер в 1965 . И все же его главная посылка, согласно которой "рост любого движения находится в прямой пропорции к его способности мобилизовать всех своих членов на продолжительное благовествование", не была новой. Другие тоже действовали, опираясь на эту же теорию, но никто до этого не дал ей настолько четко отработанного и исчерпывающего определения наступательного миссионерского характера. Именно Кену Стрейчену выпала честь сделать это, отчасти потому, что он учел недостатки евангельского служения собственного отца.

Кен родился и вырос в Латинской Америке, его родителями были Сюзан и Гарри Стрейчен, одни из основателей Латиноамериканской миссии, ранее носившей название Латиноамериканской евангелизационной кампании. Большую часть детских лет он провел в Коста-Рике, где его мать отвечала за работу штаба ЛАМ, в то время как отец проводил туры по проповеди Евангелия. "Талантливый и неутомимый проповедник, Гарри Стрейчен, вездесущий, как легендарный Дон Кихот, ездил вдоль и поперек континента, устраивая, координируя и проводя кампании по благовествованию во всех крупных городах Латинской Америки. Он был инициатором, лидером, организатором, руководителем и иногда сам проповедником..." Но, хотя его личностные достижения впечатляли окружающих, он не мог вдохновить других к служению с равным энтузиазмом и рвением. По мере ухудшения его здоровья терялся запал евангелистических устремлений самой миссии.

Все вокруг считали, что Кен не сможет заменить отца. В колледже Уитона его называли выскочкой, в его характере недоставало качеств будущего миссионерского деятеля. Ему "не хватало отцовского командно-волевого поведения, его хорошо поставленного голоса, его природной властности и способностей проповедника. Неудивительно, что вся его жизнь могла быть омрачена комплексом неполноценности в этой области его служения".

И в молодости, и в зрелой жизни Кена одолевала духовная борьба. Во время учебы в колледже он честно признался в письме к матери: "Дела не очень хороши, мама, хоть и противно об этом говорить, но тебе лучше узнать об этом от меня, чем услышать от других... Я так старался найти примирение с Богом... несколько дней я боролся... и в конце концов потерпел поражение... Все было бы не так плохо, если бы я только откатился назад в религиозном плане, но я утратил все признаки мужественности. У меня нет ни силы воли, ни самоконтроля, я не могу заставить себя делать то, что должен делать, и в результате я терплю поражение не только в христианской жизни, но даже в жизни самого обыкновенного мирского человека... Мне так искренне стыдно за себя, когда думаю, что я мог бы сделать и не сделал, и все же у меня нет сил или же я слишком далеко ушел, чтобы вернуться обратно".

В 1945 г. Гарри Стрейчен умер, и Кен внезапно оказался в положении руководителя, что ему совершенно не понравилось. Появилась необходимость быстро принимать какие-то решения, и сразу и для всех стало очевидным разительное отличие между отцом и сыном. Кен видел настоятельную нужду в рекламе и продвижении, но в то же время чувствовал инстинктивное к ней отвращение. Он попытался вести работу так, как делал это отец, но благовестие в таком объеме и масштабе было просто ему не под силу. Он видел "несоответствие, противоречия и даже фальшь" в том, что "другие люди, казалось, принимали с легкостью". А еще его тревожила та короткая веревка, которой он был привязан к позиции "между фундаменталистами и инклюзивистами, чьи разногласия казались очень неприятными человеку с таким пониманием необходимости сотрудничества".

Кен стал одним из членов правления наряду со своей матерью, и в этой должности он прослужил до ее смерти в 1950 г. Но только когда он получил должность директора Латиноамериканской миссии, его качества лидера расцвели. Миссия расширила радиослужение, использование христианской литературы, образовательных и медицинских программ, и к 1960 г. армия миссионеров в этой организации выросла до 144 человек, т. е. на 82 процента за десять лет со дня смерти его матери.

Более важной, однако, чем рост численности миссионеров из Северной Америки, являлась латинизация служения. Многие годы Кена заботил так называемый "расовый вопрос" (в сущности, не проблема противопоставления черных белым, хотя, может быть, он оставался единственным евангельским миссионерским лидером, который сохранил свое членство в NAACP). Он обсуждал этот вопрос с матерью еще тогда, когда она не ощущала потребности принимать латино-американцев на работу в миссию. Позже, когда он сам стал директором, он предпринял шаги для того, чтобы обеспечить латиноамериканцам возможность служить на равных условиях с американцами. Он прекрасно осознавал, что, если миссия не предоставит этим людям возможность занять руководящие посты, она рискует потерять ценных работников в лице самых талантливых и одаренных христиан, подходящих для этих должностей.

"Латинизировать" миссию не означало просто нанять больше латиноаме-риканцев и предложить им руководство в ней. Это также означало изменение самой миссионерской политики в соответствии с латинской культурой и мышлением. Проблема смешанных браков, например, была очень больным вопросом. Многие североамериканские миссионеры выступали против подобных браков, и такое отношение к этому вопросу воспринималось латиноамериканцами как демонстрация предполагаемого превосходства. Кен разрешил эту проблему честно и справедливо и настоял на том, что необходимо "уничтожить препятствия к полной дружбе". Для того чтобы облегчить латиноамериканцам приход в миссию, рабочим языком организации, на котором велись все дела, стая испанский язык.

Обеспечить условия для эффективного сотрудничества с латиноамериканцами оказалось намного легче, чем наладить сотрудничество с земляками североамериканцами. Сам Кен всегда стремился работать вместе с другими миссионерами в рискованных предприятиях, даже если они не находились в лагере фундаменталистов. Однако он быстро понял, что такой подход грозит иссушить источники поддержки от слишком ревнивых сторонников на родине. Поработав несколько лет на короткой веревке, он пришел к убеждению, что Писание не учит доктрине расхождения, как понимали это фундаменталисты, и ЛАМ начала жить идеей более тесного сотрудничества в евангелизационной деятельности. Расширяя призыв к сотрудничеству в попытке увеличить охват людей благовестием, Кен и его организация потеряли поддержку давних своих друзей, включая Центральную американскую миссию. Руководство этой миссии с сожалением отметило "очевидную экуменическую открытость Кена Стрейчена и коллег из Латиноамериканской миссии. Они флиртовали, по мнению ЦАМ, с политикой отступничества как в экуменистическом движении, так и в Римско-католической церкви".

Ранее Кен отвергал какие-либо отношения с группами, связанными со Всемирным советом церквей, "из-за их либерализма и небиблейских основ общения, небиблейской централизации церковной власти, их приверженности другим задачам и обязательствам, чем те, что законным образом касаются Церкви Христа", и из-за "их фактического отказа от протестантской Реформации открытым признанием факта ухаживания за Римской католической церковью".

К 1960-м гг., однако, его отношение и к ВСЦ, и к Римской католической церкви смягчилось. Он понял, что величайшая угроза Латинской Америке - это коммунизм, и, чтобы одержать победу над злом этой системы, христиане в силу необходимости должны были объединиться и действовать вместе. Радикальный отход Кена от традиционного евангельского мышления сделался достоянием гласности в 1961 г. на съезде Национальной ассоциации протестантов, где Кен заявил, что "Рим меняется" и что "нам, возможно, придется встать рядом с Римом против коммунизма". Хотя позже он несколько изменил свое мнение о новых явлениях, происходящих в католицизме, он все же вызвал суматоху, увеличившую пропасть между ним и другими консервативными евангелическими миссиями и поддерживающими церквами.

Многие протестанты просто отказывались признать те позитивные изменения, которые произошли в Латинской Америке благодаря влиянию папы Иоанна XXIII и II Ватиканского собора. "Вдруг все смешалось и спуталось .. когда нам предложили пальмовую ветвь дружбы. Католик, стоящий с Библией в одной руке и протягивающий с любовью другую руку, оставил нас в изумлении. Вдруг наш оппонент бросил свое оружие и стал искать мира. Не уловка ли это? Неужели неизменный Рим может перемениться?

Может быть, это часть какого-то зловещего заговора, придуманного, чтобы застать нас врасплох? Или, может быть, это воистину труд Святого Духа, проветривающего затхлые коридоры и гнилые ниши древней церкви?" Хотя сам Кен не дожил до новой эры снятия религиозной напряженности, Латиноамериканская миссия под руководством других лидеров всегда сохраняла открытость по отношению к католицизму, таким образом изолируя себя все в большей степени от многих других евангелических миссий.

Как бы ни было противоречиво мягкое отношение Кена к католицизму, в умах некоторых оно мало отличалось от его дружбы и сотрудничества с пятидесятниками. Кену казалось, что "служение примирения" намного больше способствовало успеху миссионерской деятельности, чем строгая сепаратистская позиция, и именно такое отношение к сотрудничеству с другими деноминациями пропитало кампании "Глубинного благовестия" и общее служение ЛАМ.

Евангелическое служение в массовых кампаниях ЛАМ, продолженное Кеном после смерти отца, достигло кульминационного момента в 1958 г. после Карибской кампании Билли Грэма. Это было радостное время, и Кен со своей миссией внесли огромный вклад в общее дело. Но, несмотря на внешние признаки сопутствовавшего успеха, Кен пришел к убеждению, что такой подход просто не сработает в благовествовании Латинской Америке. Некоторое время он "считал, что именно церковь в большей степени, чем приехавшая евангелическая команда, являлась... в Божьих планах центром и инициатором проповеди Евангелия"". Он стал делать упор на всеобъемлющую мобилизацию церкви - тема, которую он развил после долгих размышлений и наблюдения за успехами трех быстро растущих групп: коммунистов, свидетелей Иеговы и пятидесятников.

Первым опытом Кена с "Глубинным благовестием" была семимесячная кампания, проведенная в Никарагуа. Она открылась циклом подготовки заинтересованных христианских работников. После семинаров и углубленного изучения Библии, длившихся четыре дня, все участники рассыпались по стране и начали воплощение в жизнь программ посещения поместных церквей и работу групп свидетельства. За этим последовала повсеместная евангелическая кампания, завершившаяся национальным походом в Манагуа. В заключение Кен решил задействовать ключевой элемент: новообращенные были организованы в поместные церкви, и назидание им давали более зрелые христиане. "По сравнению с традиционными кампаниями... эта программа оказалась фантастически успешной". Она стала воистину общенародной, и в результате обратились около 2500 человек.

Происшедшее в Никарагуа многие рассматривали как новое и очень перспективное направление в миссионерской работе. "Это мероприятие приобрело всемирное значение, - писал Артур Глассер (Arthur Glasser). - Сегодня в Никарагуа мы видим, как возможно проявить инициативу перед лицом демографического взрыва наших дней, о котором мы все так много говорим и так мало делаем! Здесь нам продемонстрировали, как можно хорошо организовать дело в соответствии с потребностями данного момента... Нам показали, что можно сделать, когда вся христианская сила страны мобилизована в едином порыве".

Несмотря на похвалы, Кен не был полностью удовлетворен своими достижениями в Никарагуа. Хотя национальные кадры и взяли на себя основную ответственность за широкую кампанию, инициатива исходила извне, и "неверно было утверждать, что в работе и отношении церквей произошла революция".

Следующая кампания по методу "Глубинного благовестия" прошла в Коста-Рике. Здесь, как и в Никарагуа, много людей обратились к Христу, но и здесь эффект и воздействие прошедшего мероприятия на поместные церкви был менее продолжительным и ощутимым, чем хотелось бы надеяться, и у местного комитета остались большие долги после завершения пятимесячного марафона.

Психологическое и физическое напряжение в период кампании в Коста-Рике и менее утешительные результаты ввергли Кена в духовную и физическую депрессию. У него возникли серьезные сомнения относительно того, следует ли миссии начинать выполнение запланированной программы "Глубинного благовестия" в Гватемале. Миссия оказалась в стесненных финансовых обстоятельствах, и будущее выглядело мрачным. Затем, в сентябре 1961 г., во время встречи в Кесуик-Гроув, штат Нью-Джерси, все неожиданно изменилось, о чем Кен позже вспоминал так: "В тот момент, когда я завяз в болоте сомнений, Бог заговорил к одной Великой душе. На клочке бумаги было написано его обязательство и положено перед Господом. Вдруг мы все вышли из уныния, охватившего до того наши умы, к тихой гавани уверенности в том, что Бог поможет".

Программа в Гватемале заработала, и в результате она оказалась "не только самым большим и серьезным, но и самым "глубинным" из всех движений "Глубинного благовестия"". Когда завершился год усиленной деятельности, "сбор урожая только начался". "Вывод был неизбежным", по словам У. Дейтона Робертса (W. Dayton Roberts). "В 1962 г. Гватемала получила такое сильное духовное потрясение, какого никогда раньше не получала".

Гватемальская кампания ознаменовала собой конец активного участия Кена в "Глубинном благовестии". Состояние его здоровья ухудшилось, и в 1963 г. врачи констатировали диагноз болезни Ходжкина в прогрессирующей форме, которая унесла его жизнь в 1965 г. Принципы, разработанные для "Глубинного благовестия", однако, не погибли. Его коллеги в Латинской Америке продолжают сосредоточивать свои усилия в этом направлении. За девять лет они охватили влиянием восемь стран, в результате чего более ста тысяч человек обратились в христианскую веру. Слухи об успехах таких кампаний распространялись все шире, а миссионеры и руководители церквей со всего мира обратили на это внимание. Приглашения на проведение кампаний "Глубинного благовестия" приходили из таких далеких стран, как Гонконг и Япония. Таким образом, руководители ЛАМ получили уникальную возможность обучить своим принципам других христиан, чтобы они сами претворяли в жизнь это служение.

Вест-Индская миссия явилась одной такой группой, использующей достоинства служения "Глубинного благовестия". Аллен Томпсон, действующий директор этой миссии, писал о впечатляющих результатах такой кампании: "В 1933 г. Вест-Индская миссия начала работу в Доминиканской республике, в стране, которая очень скоро продемонстрировала свою практическую недоступность для проповеди Евангелия. Двадцать семь лет труда над посевами, поливаемыми потом и слезами, привели к созданию 15 приходов и появлению 900 верующих в Христа. За один только прошедший год кампании по проповеди Евангелия жатва радости прибавила к плодам ВИМ две церкви, восемь дополнительных проповеднических домов и примерно 700 новых верующих".

Глубинное благовестие с годами менялось, но основной принцип мобилизации обычных людей и христианских работников сохранился. После смерти Кена работа ЛАМ продолжала продвигаться вперед. Эта организация и сегодня славится, как и в прошлые годы, своими прогрессивными вглядами на взаимоотношения между миссиями и национальной церковью. Вместо того чтобы проголосовать за "самое общепринятое решение... выбора из двух параллельных, но независимых организаций в одной и той же области деятельности - ассоциации поместных церквей и миссионерской структуры с координационным комитетом между ними", миссия "предприняла смелый шаг, предоставив контроль и руководство каждой организацией самим латиноамериканцам". Некоторым североамериканцам сложно оказалось приспособиться к такой политике, но она точно отображает тот дальновидный подход, который так талантливо разработал Кен Стрейчен.

В то время как Кен Стрейчен искал пути охвата заблудшего мира при помощи прямой и открытой евангелизационной стратегии, Боб Пиерс внес свой вклад в дело благовестия с иных позиций. Беря пример с жизни Иисуса, он попытался завоевать сердца людей гуманитарными методами,

чтобы продемонстрировать возможности христианства. По его мнению, самым эффективным способом явления людям Христа могут стать только лишь ощутимые акты любви и сострадания: "Сначала мы должны удовлетворить физические нужды людей с тем, чтобы затем иметь возможность служить их истинным (духовным) потребностям". После Самого Господа немногие люди в истории могли бы продемонстрировать большее сочувствие к страдающему человечеству, чем Боб Пиерс. "Пусть мое сердце разобьется от тех чувств, которые разрывают сердце Богу", - этот лозунг, написанный в его Библии, кратко формулирует его жизненную позицию. Он был другом человечества.

И все же сердцем, тянущимся ко всему человечеству, Боб Пиерс оказался не в состоянии сохранить самые близкие связи любви с собственной семьей. От любви, так щедро раздаваемой бездомным сиротам и обездоленным жертвам наводнений, оставались лишь крохи для тех, кто нуждался в ней больше всего - для жены и дочерей. Его общественная жизнь отделялась от личной великой пропастью, и очень немногие знали, каким беспокойным и хрупким человеком он был на самом деле. Тем не менее Бог использовал его самым мощным образом, и влияние Боба на мир не скоро будет предано забвению.

Доктор Боб, как его ласково называли, родился в Форт-Додже, штат Айова, в 1914 г. и был самым младшим из семи детей. Когда ему исполнилось десять лет, его семья переехала в Калифорнию и там он остался жить навсегда. После школы он учился в Пасаденском колледже Назарянина, где встретил свою будущую жену, Лорейн Джонсон (Lorraine Johnson), дочь преуспевающего проповедника.

Удача не сопутствовала Бобу на заре его взрослой жизни. В колледже он возглавлял студенческий комитет и считался перспективным проповедником, но обстоятельства быстро изменились. В годы депрессии было трудно найти работу, и во время его ухаживаний за Лорейн он зачастую "бесцельно слонялся по улицам Санта-Фе". Их брак, казалось, только усугубил проблемы. "Мир фантазий" быстро поблек, и "на их головы обрушились реальности семейной жизни". Боб переходил с одной работы на другую, а Лорейн вернулась к родителям в Чикаго. За многие месяцы единственным способом их общения было случайное, скрывающее истинные чувства, "осторожное" письмо. Но однажды Боб написал жене нежное письмо, прося примирения и заканчивая словами: "Я люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе. Но приедешь ты или нет, я всегда буду с Богом"".

Боб написал Лорейн отчасти из-за того, что обстоятельства изменились к лучшему. Он выступил со своим свидетельством перед ежегодным собранием в Церкви Назарянина. Перед сотнями пасторов со всей страны он "исповедовал со слезами раскаяния трудности прошедшего года, провозглашая с новым убеждением свою решимость служить Богу". Результат ошеломил Боба. "Пасторы поняли его, и... двери для его служения широко распахнулись".

Последующие годы Боб служил в церковном приходе. В этот период молодая семья с трудом сводила концы с концами. Затем он поселился на четыре года служения в Евангелическом центре Лос-Анджелеса, где работал бок о бок со своим тестем. Его совсем не удовлетворяла такая работа, отчасти потому, что он пытался конкурировать со своим преуспевающим тестем и закончил тем, что почувствовал себя как "гребная лодка, соревнующаяся с парусником". Однажды после очередного спора он ушел с должности и вскоре после этого уехал из города. Следующим известием, которое Лорейн получила от мужа, стала смятая судебная повестка, в которой сообщалось, что он подал на развод.

В день суда Лорейн просила Боба повидаться с ней наедине, и благодаря ее мольбе развод не состоялся, "но следующие полтора года были полны невероятных испытаний". Тогда как Лорейн "вела битвы посредством молитвы", Боб "продолжал свои одиночные военные выступления, явно не находя ключа, который бы освободил его от духовных мук". Однако Боб вновь нашел свой путь к Богу, публично покаялся и вернулся к работе в Евангелический центр еще на два года.

Во время служения в Евангелическом центре Боб ощутил в себе дар ладить с юношеством и в последующие годы работал молодежным проповедником. Затем он примкнул к движению "Молодежь за Христа", став полномочным вице-президентом, работая вместе с известным Торри Джонсоном. Именно на этом посту Боб отчетливо увидел перспективу своего будущего служения. В 1947 г. его попросили отправиться в Китай, чтобы помочь провести серию молодежных кампаний. И, хотя он оставил семью в крайне стесненном материальном положении, он с радостью принял предложение и, возможно, впервые в жизни почувствовал себя на своем месте.

Изматывающий график поездок не испугал его. Он понял, что страсть к путешествиям живет у него в крови. И куда бы он ни поехал, он видел вопиющие нужды человечества и слышал мольбы о помощи. Везде, где он ни проповедовал, происходило исповедание веры.

Это было время восторга - время, когда развивалась и крепла его философия христианского служения.

Во вторую свою поездку в Китай Боб понял, какой будет его роль в облегчении боли и страданий среди самых нуждающихся людей мира. Во время посещения сиротского дома в миссии, недалеко от тибетской границы, его "внимание привлекла одинокая худенькая, согбенная фигурка, отрешенно стоявшая у холодных каменных ступенек". Когда он спросил, почему ребенка не накормили и не приютили в сиротском доме, ему сказали, что на попечении миссии уже находится вчетверо больше детей, чем было рассчитано. Боба пронзила мысль, что этому маленькому и голодному ребенку отказали в удовлетворении основных жизненных нужд. "Почему же ничего с этим не делается?" - взмолился он. "А что вы можете сделать с этим?" - резко ответила миссионерка, подняв ребенка и сунув его ему в руки. Это круто изменило его дальнейшую судьбу. Отныне он посвятил всю свою жизнь христианскому гуманизму.

Боб намеревался вернуться в Китай для дальнейшего служения, но с приходом к власти там коммунистов его внимание привлекло нечто другое. В 1950 г. он впервые поехал в Корею, где "страдания нуждающихся детей" подсказали ему идею создания "Международного мирового видения". Во время Корейской войны первоочередной задачей стало обеспечение едой, одеждой и лекарствами беженцев, женщин и детей. "С самого начала создания "Мировое видение" пустило побеги служения по всем необходимым направлениям - там, где ощущалась нужда". За несколько лет организация взяла на себя заботу о двух тысячах сирот, и с тех пор эта цифра возросла более чем в сто раз.

Через некоторое время после возникновения этой организации история Боба Спиерса стала легендой о святом для всей Восточной Азии. Но его служение не ограничивалось только этим регионом. В это время он считался одним из "десяти людей в мире, совершивших наибольшее число путешествий". Везде, где бы он ни появлялся, его приветствовали, как Божьего посланника. В Соединенных Штатах он ездил от одного побережья к другому, рассказывая американским христианам о жизненных потребностях нуждающегося мира, собирая сотни тысяч долларов для сиротских приютов, больниц и служений по проповеди Евангелия.

В этот период быстрого роста "Мирового видения" Лорейн и девочки спускались все ниже и ниже в списке приоритетов Боба. Когда он все же возвращался в семью один раз в год после десятимесячных разъездов, он, казалось, чувствовал себя гостем в собственном доме и потому неизбежно возникали конфликты. Хотя он относился к внешнему миру с сочувствием и состраданием, собственная семья Боба, жившая под его крышей, казалась очень отдаленной от него.

Второе десятилетие деятельности "Мирового видения" ознаменовалось не только успехами - возникали и проблемы. Бобу становилось все труднее находить общий язык с Советом директоров. В 1963 г. директора проголосовали за прекращение радиовещания, убежденные в том, что эти деньги можно потратить с большей пользой на другие проекты. Центральным же вопросом повестки дня был стиль руководства организацией. Боб привык пользоваться ее деньгами по своему усмотрению, без согласования с другими руководителями, не отчитываясь за их использование. Но времена менялись. Правительство требовало точной отчетности, а Боб сопротивлялся строгим ограничениям, наложенным на расходную часть Советом директоров. Конфликт продолжался до 1967 г., когда разногласия достигли наивысшего накала, и в ярости Боб уволился. "На следующий день "Мировое видение" представило ему юридические документы о своем согласии на его увольнение, и Боб Пиерс подписал отречение от дела всей своей жизни".

После отставки личная и профессиональная жизнь Боба медленно затухала. В 1968 г. он поехал с Лорейн на Восток в "прощальное турне", которое "Мировое видение" оплатило как прощальный жест, для того чтобы сохранить свои контакты в этой части мира. Когда путешествие близилось к концу, им позвонила по телефону Шарон, их старшая дочь, и настоятельно просила отца приехать домой. Она и раньше сталкивалась с тяжелыми духовными проблемами, и Лорейн знала, что к этому нельзя относиться легко; но Боб запланировал ранее не входившую в график остановку во Вьетнаме и отказался отступить от своих планов. Лорейн немедленно улетела домой и "нашла Шарон слабой и угнетенной, с перебинтованными запястьями, медленно приходившую в себя после неудавшегося покушения на самоубийство". В тот же год, несколько позже, была сделана другая попытка, и Пиерсы похоронили свою двадцатисемилетнюю старшую дочь.

До этого и после смерти Шарон Боба лечили от серьезного физического и нервного истощения. Он выздоравливал очень медленно, и даже когда встал на ноги, последствия депрессивного состояния еще сказывались на его самочувствии. Боб еще больше отдалился от своей семьи, и они уже никогда больше не могли поддерживать здоровых и счастливых отношений.

Через несколько лет выздоровления и отдыха Боб опять начал путешествовать, и с помощью "Мирового видения" основал Денежный фонд Самарянина, организацию, которая предоставляла помощь миссионерам в Азии. В 1975 г. после серии медицинских обследований врач Боба объявил, что он болен лейкемией. Это был еще один удар человеку, который пережил так много, но он решил не сдаваться. И уже несколько месяцев спустя он неутомимо координировал программу помощи беженцам в Сайгоне. Закончив свою работу, он посетил другие горячие точки, всегда открывая свое сердце страдающим людям. Но дни доктора Боба были сочтены. Он умер в сентябре 1978 г., всего через несколько дней после памятной встречи с семьей.

Несмотря на постоянные конфликты и болезненные проблемы, связанные со всемирно известным своим основателем, "Мировое видение" сохранило стабильный рост и расширило сферы деятельности. Но в то время как объем пожертвований и численность персонала постоянно увеличивались, эта организация избежала соблазна превратиться в мощную силу в самой себе. Она продолжала действовать как организация служения, работая через другие, установленные миссии и национальные церкви. "Если отправиться путешествовать по свету, - пишет Ричард Халверсон (Richard С. Halverson), - то вряд ли можно встретить много руководящих учреждений, носящих название "Мирового видения". Но существует множество школ, сиротских домов, домов для вдов, клиник и больниц, ночлежек и церковных зданий, построенных и/или поддерживаемых фондом "Мирового видения" и названных в честь известных зарубежных миссионерских организаций или национальных церквей".

Как в случае со многими миссионерскими организациями, "Мировое видение" могло успешно работать только привлекая выдающихся христиан из стран третьего мира. Среди них - доктор Самьюэл Камальсон, индиец по национальности, прослуживший много лет в Индии под покровительством методистской церкви. Затем он стал полномочным вице-президентом "Мирового видения" и директором его международного служения Пасторской конференции. Он также являлся директором Бетель-ского земледельческого братства и написал ряд книг.

В 1969 г. президентом "Мирового видения" стал Стэнли Мунихэм (Stanley Mooneyham). Благодаря влиянию этого человека организация вела успешную международную деятельность, оказывала всякого рода помощь нуждающимся и занималась благотворительностью. Она является таковой и сегодня, не утратив сердечного сострадания своего основателя. В книге, озаглавленной "Что ты скажешь голодному миру?" ("What Do You Say to a Hungry World?"), Мунихэм приводит голые факты человеческих страданий, сопровождая рассказ пламенным призывом к христианам доказать жизненность своей веры через активное участие в помощи обездоленным людям. Он упрекает Церковь Иисуса Христа за расточительную трату своего времени на то, что не является в жизни главным: "В то самое время, когда мир переживает сильнейший продуктовый кризис в истории человечества, церковь проявляет свои великие способности в отвлекающих маневрах и немало в самообмане". Он цитирует методистского миссионера, который едко иллюстрирует абсурдность жизненных установок современного регламентированного христианства:

"На днях один замбиец упал мертвым недалеко от дверей моего дома. Врач сказал, что он умер от голода. В его сморщенном желудке было несколько листьев и то, что показалось комком травы. Больше ничего.

В тот же день по почте пришел "Methodist Recorder" (методистский журнал), где публиковались статьи, наэлектризованные возмущением, ужасом, возбуждением и страхом по поводу отсрочки окончательного доклада комитета Англикано-методистского объединения...

Один лишь взгляд на этого уродливого маленького человечка со сморщенным желудком, вся собственность которого состояла, согласно докладу полиции, из пары шорт, изношенной рубашки и пустой шариковой ручки, показал мне, что вся затея с нашим Объединением является Величайшим Пустым Номером в истории современной британской церкви".

Но Мунихэм утверждает, что создание материального благополучия является не главным и даже не всегда лучшим видом помощи. Он цитирует китайскую пословицу, доказывающую точку зрения, согласно которой познания в области "как" являются в определенных случаях несравненно большим благом: "Дай человеку рыбку, и ты накормишь его на сегодняшний день; научи его ловить эту рыбку, и ты накормишь его на всю жизнь". Под его руководством "Мировое видение" существенно расширило свою помощь третьему миру. Но, несмотря на расширение и разнообразие служения "Мирового видения" и других организаций, оказывавших помощь, монументальная задача облегчения страданий нуждающегося человечества едва лишь начала осуществляться.

Итак, "что ты скажешь голодному миру?" Когда мы представляем Христа миру, наши слова бессильны, если не подкрепляются делами христианской благотворительности.

В то время как Боб Пиерс считал, что проповедовать миру возможно через гуманитарные акты благотворительности, другие более решительно подходили к этому вопросу. "Божий контрабандист" ("God's Smuggler") - эта популярная книга именно о такого рода людях. В ней рассказывается о брате Эндрю (Brother Andrew), голландце без духовного сана, чье противоречивое служение часто оказывалось в центре внимания международной общественности. Поле его деятельности простиралось от Восточной Европы до Дальнего Востока и в остальной части мира, везде, где не было свободы вероисповедания или эта свобода серьезно ограничивалась. Обеспечение населения таких стран Библиями стало его главной заботой. "Открытые двери" имели довольно противоречивый подход к этому вопросу, в отличие от других миссий, таких как Библейский христианский союз под руководством Джорджа У. Мюррея (George W. Murray), чья политика заключалась в том, чтобы организация принципиально не нарушала законы коммунистического режима. "Открытые двери", попирая государственные законы и распоряжения властей в таких закрытых странах, оправдывались философией, что намного лучше "повиноваться Богу, нежели человекам".

Армия молодых голландцев, чье детство заполняли игры в войну, взяла на себя труд и риск провоза Библий через границы враждебных государств. Эндрю родился в гордой протестантской семье, которая, как и многие голландские семьи, сильно пострадала во время нацистской оккупации страны. После этой опустошительной войны Эндрю вступил в армию и вскоре оказался на линии фронта, участвуя в сражениях за сохранение голландского правления в тропических джунглях Индонезии. В такой обстановке стать героем было нелегко, но он быстро завоевал репутацию отчаянного смельчака: "Я стал известен в голландских войсках в Индонезии из-за моих сумасшедших выходок на поле битвы. Я носил ярко-желтую соломенную шляпу даже на передовой. Это было рискованно и звучало как вызов и приглашение. "Вот он я! - говорил я. - Стреляйте в меня!" Постепенно я собрал группу ребят, которые вели себя так же, как я... Когда мы воевали, мы сражались как ненормальные".

Ответ врагов на такое вызывающее поведение казался неизбежным, и прежде чем закончилось сумасшествие джунглей, Эндрю плыл домой на госпитальном судне с серьезным повреждением лодыжки правой ноги. То, что пуля попала в лодыжку, а не в соломенную шляпу, оказало определенное усмирительное и успокоительное воздействие на заносчивого молодого солдата. Лежа на госпитальной койке, он посвятил много часов чтению Библии, книги, которую раньше ему было некогда читать. Вернувшись в 1950 г. в Голландию после интенсивного изучения Библии, он обратился, и почти немедленно его пригласили стать миссионером. Служение при Голландской реформатской церкви потребовало бы двенадцать лет дальнейшего обучения, и для этой цели Эндрю стал искать спонсора. Благодаря помощи друзей он отправился в Лондон изучать английский язык, а затем в Глазго, Шотландию, - учиться в подготовительной школе ВЕК, которую окончил в 1955 г. Эндрю хотел служить миссионером под покровительством ВЕК, но эта организация не проводила работу за "железным занавесом", а именно эта часть мира привлекла внимание Эндрю. Как раз накануне своего выпуска он наткнулся на объявление о предстоящем фестивале молодежи в Варшаве. Объявление носило характер красочной пропаганды с намерением привлечь западную молодежь к красотам великолепного города с тем, чтобы они могли видеть, какие блага предлагает им социализм, но для Эндрю открывалась возможность послужить в стране, которую явно позабыли христиане свободного мира. " Первая поездка Эндрю в Варшаву дала ему тему для многих и многих выступлений в Голландии, где его слушали с огромным интересом. Им овладело тогда желание посетить другие страны Восточной Европы. Вторая поездка привела Эндрю в Чехословакию, где жесткое преследование религии сразу стало ему очевидным. Больше всего этого человека потрясло малое количество Библий, которые невозможно было купить даже в самых крупных религиозных магазинах страны. В Белграде, столице Югославии, Эндрю столкнулся в той же проблемой. В своей речи на религиозном собрании в Праге он призвал людей старательнее молиться и тщательно изучать Библию. Приход, казалось, онемел, и лишь потом он узнал, что из всех прихожан только у семи человек, включая пастора, имелись Библии.

Эндрю помог пастору подготовить план работы с Библией по очереди, но покинул он собрание с желанием сделать что-то большее. "В ту ночь, - писал он позже, - я обещал Богу, что сколько раз мои руки будут касаться Библии, столько я буду нести ее Его детям за стеной, которую возвели люди. Как купить эти Библии, как перебросить их через границу, я еще не знал. Я только знал, что привезу их сюда - сюда, в Югославию, Чехословакию и в любую другую страну, дверь которой Бог приоткроет мне настолько, чтобы я проскользнул в нее".

В течение пятнадцати лет Эндрю и те, кого он смог набрать себе в помощь, провозили тайком Библии через "железный занавес". Самым удивительным было то, что их редко подвергали арестам и задержаниям коммунистические власти. Работа оставалась относительно незаметной до момента появления ставшей очень популярной книги "Божий контрабандист". Люди со всех концов земли захотели принять участие в этом мероприятии, и финансовые поступления в фонд Эндрю увеличились значительным образом. В то время как книга рассказала о его работе всему христианскому миру, о ней узнали и коммунистические власти. Эндрю стал меченым человеком, а это существенно затруднило переход через коммунистические границы Восточной Европы.

Хотя к тому времени Эндрю стал уже мужем и отцом, он по-прежнему не утратил вкуса к рисковым авантюрам, которые так влекли его в дни службы в диверсионно-десантном отряде в Индонезии. В тот самый день, когда русские ввели войска в Чехословакию, Эндрю набил свой многоместный автомобиль Библиями и направился к границе. "Мне не требовалось молитвенное собрание, чтобы решить, что делать. Я подумал, что, если русские встретят меня на полпути, я лучше буду двигаться им навстречу!" На границе творилась такая неразбериха, что таможенники пропустили его, не требуя ни предъявления визы, ни проверки его транспорта. По пути в Прагу он встретил две дивизии Советской армии, но сумел проехать мимо без задержки. В Праге Эндрю пригласили проповедовать в церкви, и после проповеди люди со слезами на глазах благодарили его за приезд. Затем с группой чехословацких христиан он распространял на улицах христианские брошюры и Библии. "Чехи и словаки брали их... как голодные люди брали бы хлеб. Власти страны были слишком заняты русскими, чтобы побеспокоиться о нашем аресте, и мы раздали десятки тысяч брошюр, пока не опустошили наши запасы, и затем я отправился обратно в Голландию".

Большую часть 1960-х гг. внимание Эндрю приковывал Дальний Восток, и в 1965 г. он совершил первую поездку в глубинные районы Китая. И опять он увидел христиан, в отчаянии просящих Библии, и вновь занялся тайными операциями.. После падения Сайгона в 1976 г. и захвата коммунистами власти в Лаосе и Камбодже, его внимание сосредоточилось на тех странах. А совсем недавно "Открытые двери" попытались противостоять революционным движениям в Африке посредством распространения Евангелия, и коммунисты не сумели одержать полномасштабную победу на континенте, как Эндрю и предвидел.

Наиболее громкую огласку получила та самая противоречивая контрабандная операция по перевозке Библий в организации "Открытые двери", что произошла осенью 1981 г. "Операция жемчуг", как ее называли, явилась, по словам журнала "Тайм", "самой крупной операцией такого рода в истории Китая". Под руководством бывшего моряка она "выполнялась с военной точностью". Более двухсот тонн Библий, упакованных в водонепроницаемые контейнеры, были отправлены из Соединенных Штатов в Гонконг, а оттуда переправлены на барже в юго-восточный китайский портовый город Сватоу примерно за шесть миллионов долларов. Мучительно тянулись для команды минуты опасений, не раскрылась ли их затея, но Библии разгрузили без проволочек. Только через четыре часа после того как баржа отчалила, в порт нагрянула полиция. Арестовали сотни людей из тех двадцати тысяч китайских верующих, что пришли помочь в операции по разгрузке и распространению, но, по имеющимся подсчетам, много больше половины всех Библий попали в руки китайских христиан, для которых они и предназначались.

После этой нелегальной операции китайские власти ужесточили ограничения на религиозную активность, что привело к движению общественного протеста против "Открытых дверей" со стороны западных и китайских церковных деятелей. Среди них возникли опасения, что такие действия приведут лишь к дальнейшему отторжению китайских христиан от своих церковных руководителей. Но наряду с критикой слышалась и похвала. ""Операция жемчуг"... вдохновила потенциальных жертвователей, пожелавших финансировать новые рискованные предприятия по контрабанде Библий в Китай или за "железный занавес"".

Оправдываясь перед критиками, брат Эндрю подчеркивал, что "контрабанда" является "лишь малой частью" общего служения "Открытых дверей". Однако, признавал он, именно полная приключений контрабандная деятельность и привлекает к ним множество людей и, несомненно, именно эта часть служения обеспечивает всему движению такую широкую поддержку. Несмотря на противоречивость самого метода из-за его нелегальной тактики, тайный провоз Библий позволил миллионам людей во всем мире самим читать Библию. Иначе такой возможности у них могло бы не быть.

Одним из всемирно известных современных миссиологов является Дональд Макгавран, человек, сконцентрировавший свои усилия на таком варианте "церковного роста", который идет намного дальше традиционных концепций массового благовестия, даже когда они поддерживаются дорогостоящими евангелизационными командами и организациями. В течение более полувека он был энергичным миссионером-активистом, полностью посвятившим себя межнациональному благовестию, но его недовольство вызывал устаревший за много веков подход к проповеди Евангелия посредством организации традиционных миссионерских станций. "Его основное убеждение заключалось в том, что для достижения миссионерских целей возможно использование общественных наук. Исследование и анализ происходящих процессов могли привести в результате к устранению препятствий для роста церквей. По сути дела, он является Апостолом церковного роста". Так говорит Артур Глассер, по праву считающийся ведущим стратегом миссионерского движения. Церковный рост сам по себе, являясь в основном благовестием, исходящим от церкви, может показаться не вызывающей противоречий темой. Но Макгавран привнес новое направление в эту тему, что и поставило его в самый центр жарких дискуссий. Большая часть споров о миссионерской стратегии в последние десятилетия концентрировалась именно вокруг его идей. "Его восхваляли и проклинали, - говорит Дейвид Аллен Хаб-бард (David Alien Habbard), - но никогда не оставляли в тени".

Макгавран, сын и внук миссионеров, родился в Индии в 1897 г. Однако, несмотря на живой пример перед глазами, миссионерская деятельность не стала для него само собой разумеющимся выбором. Вначале он восстал против мысли о пожизненно финансируемой жизни миссионера. "Мой отец сделал достаточно для Господа, - рассуждал он. - Пришла пора мне объявить перерыв и заработать немного денег для себя". Его студенческие годы в Бутлеровском университете оказались относительно бессобытийными. Как староста старшего курса и страшный спорщик, он обладал всеми отличительными признаками человека, которого ждет успех, и мечтал сделать карьеру в области юриспруденции. Но все это было до того, как Дональд отдал свою жизнь Христу и СДД привлекло его в свои ряды. Теперь мечты юноши изменились. После Богословской школы в Йеле на вечере в СДД он встретил свою будущую жену, женился и отправился в Индию, а затем повел бурную, деятельную жизнь, полную приключений. Однажды он даже отразил нападение раненого тигра, а в другой раз - дикого кабана, "почти единовластно проконтролировал течение эпидемии холеры", взбирался на Гималаи, пробирался через джунгли на отдаленных островах на Филиппинах, проводил семинары по всей Африке, снял фильм и написал более десятка книг. Пенсия, однако, в его планы не входила. В 1973 г., в возрасте семидесяти шести лет, он написал три книги, преподавал и работал над исследовательскими проектами, явно не имея намерений сбавить скорость. В последующие годы он продолжал трудиться в том же лихорадочном темпе. В 1983 г. в одном и том же месяце он совершил две разные поездки в Индию и Японию, проведя там семинары.

Миссионерская карьера Макгаврана началась в Харде, Индия. Он служил директором миссионерской школы под руководством Объединенного христианского миссионерского общества. Позже он занимал другие должности, имевшие отношение к медицине и образованию, а также принимал активное участие в переводческой и проповеднической работе. В середине 1930-х его миссионерская работа была временно прервана в связи с дальнейшим обучением в целях повышения квалификации. Тогда он получил степень доктора в Колумбийском университете.

Его миссионерский труд, сосредоточенный на Индии, продолжался еще два десятка лет, и именно в этот период он всерьез заинтересовался изучением феномена массовых движений, а к середине 1950-х его миссия начала использовать опыт Макгаврана для более широкой деятельности. Опыт его практической работы и ненасытная жажда знаний, побуждавшая его учиться у других миссионеров, дали ему возможность осознать необходимость здоровой, хорошо обоснованной миссионерской теории. Он отдал всю свою энергию развитию этой дисциплины. Макгавран давно понял, что большая часть выполняемой миссионерами работы не приводила к ощутимым результатам в деле всемирного благовес-тия. Именно поэтому он стремился исследовать и развить новые концепции миссионерской стратегии. В это время в различных христианских учреждениях он начал обучать практикующих миссионеров, а в 1961 г. основал Институт церковного роста, с которым судьба связывала его более двух десятков лет.

Как и Кен Стрейчен, Макгавран изучал деятельность многих проповедников с тем, чтобы найти принципы и методологию, могущие привести к значительному росту церкви. Не осталось ни одного неизученного им метода или тех, что остались бы вне тщательного научного исследования. Даже "Глубинное благовестие" Стрейчена подверглось испытаниям. "Тщательное исследование, проведенное на примере нескольких латиноамериканских республик, - по словам Питера Вагнера, - не могло доказать причинно-следственных отношений, возникших в результате одногодичных кампаний "Глубинного благовестия", которые приводили бы к увеличению роста церквей". Макгавран и его ученики считали ключевым фактором в оценке эффективности миссионерской методологии вхождение в лоно церкви новообращенных людей, а не количество принятых "решений" обратиться к Христу. По этой причине традиционные методы проповеди Евангелия проходили определенные испытания. Если массовое благовестие приводило в результате к росту церкви, Макгавран старался понять, почему возникал этот рост, и применял только те принципы, которые находил эффективными.

Именно благодаря работе Института церковного роста исследования в области миссиологии развивались шире и полнее, чем где-либо или когда-либо еще в истории христианской церкви. В Северо-Западном христианском колледже в Юджине, штат Орегон, он основал институт, начав обучение в 1961 г. с одного студента. В 1965 г. институт переехал в Пасадену и Макгавран стал деканом-учредителем Школы всемирной миссии в Теологической семинарии Фуллера. В последнее время более ста бывалых миссионеров (со своей бесценной проницательностью и интуицией) ежегодно проходят через эту школу, и самые лучшие миссиологи мира преподают в ней и участвуют в исследованиях. Самое большое впечатление на теоретиков миссионерского движения произвело его современное научное мировоззрение. "Дональд был целеустремленным человеком до мозга костей. Он имел дело с принципами, а не с методами. Методы либо принимались, либо отвергались... на основании того, что давало практически полезные результаты и что он называл "неистовым прагматизмом". Его главным орудием стали исследования".

Из этих исследований Макгавран вывел не только то, что традиционные методы массового благовестия мало что дают реальному росту церкви, но и ту идею, что главный бросок всего XIX в. и большей части XX в. происходил в неверном направлении. Традиционный подход, взятый на вооружение миссионерскими станциями, доминировавшими почти два века, просто не благоприятствовал спонтанному расширению, характеризовавшему достижения ранней церкви. Хотя миссионеры работали изо всех сил, чтобы установить национальные церкви, христианство продолжало ориентироваться на миссионерские станции, как средоточие своего движения. "У этих церквей на миссионерских станциях, - пишет Макгавран, - отсутствуют признаки качества, необходимые для роста и размножения". Основная причина заключается в том, что обращенные часто отрываются от своих прежних социальных связей и общаются только с другими христианами из соседних миссионерских станций. Обычно они чувствуют себя "несравненно превосходящими своих необращенных родных" и, таким образом, имеют весьма ограниченное влияние на них ради благовестил. В результате непреднамеренно и принципиально неправильно возникает новое племя, новая каста изолированных от общества людей. Он заметил также, что обращенные в таких случаях чаще ожидают от миссионерской станции своего трудоустройства и социального обеспечения, а иногда "быстро приходят к заключению, что если больше народа станет христианами, то ресурсы миссии истощатся", и поэтому "фактически отговаривают потенциальных христиан от возможного обращения".

Где же тогда искать ответ? Народные движения, по словам Макгаврана, это движения целых племен или "однородных образований" к христианству. Такие "массово-индивидуальные" обращения скорее, чем индивидуальные обращения, по мнению Макгаврана, могли бы стать намного более продолжительными и постоянными факторами реального церковного роста. Такие движения происходили в прошлом, но "их редко искали или желали". В Индии, например, по большей части такие движения фактически встречали "сопротивление со стороны руководителей церквей и миссий, где они происходили", отчасти из-за "предпочтения, отдаваемого Западом индивидуальным решениям", а не "общим решениям".

Нет сомнения в том, что самый противоречивый аспект в концепции Народного движения Макгаврана, названный принципом однородной единицы (Homogeneous Unit Principle), получил еще большее распространение после его выступления с докладом на пленарном заседании Лозаннского конгресса в 1974 . Идя против течения сильной идеологии целостности, он утверждал, что расовое сознание должно рассматриваться не как негативный фактор, а скорее как позитивный в процессе всемирного благовестия. "Нет ничего хорошего в утверждении, - настаивал он, - что племена не должны иметь расовых предрассудков. Они имеют их и гордятся этим. Это можно понять и нужно использовать как вспомогательное средство для христианизации". Очевидно то, что Макгавран не защищал расовые предрассудки. Он горячо выступал против них. Но он настаивал на том, что освобождение от расовых предрассудков не является предварительным условием для того, чтобы стать христианином. Он определил два "этапа христианизации": "ученичество" и "совершенствование". Первый этап включает в себя обращение в христианство, а второй - рост в христианской жизни. И только на втором этапе, считал он, можно прийти к настоящему прогрессу, ведущему к искоренению расовых предрассудков.

Одним из самых пылких критиков Макгаврана был Джон X. Йодер (John Н. Yoder), теолог-анабаптист, который подверг сомнению добросовестность исследований Макгаврана. "Я бы подумал, что миссионер фальшивит, - утверждал он, - если бы он сказал мне после крещения, что я должен любить черных, тогда как он не хотел говорить мне об этом раньше". "Если мы не говорим, что христианская церковь изначально является целостной и нераздельной общиной, - спрашивает он, - какой властью станем мы позже агитировать за движение к целостности?" Макгавран отвечал, что требование любви и предложение межнационального брака являются двумя разными вещами.

Другим критиком макгаврановско-го принципа однородной единицы является Рене Падильи, латиноамериканский миссиолог. По его мнению, однородная единица есть "суррогат христианства" и сама по себе греховна: "Идея заключается в том, что людям нравится общаться с представителями собственной расы и класса, и мы должны насаждать отдельные церкви, которые, несомненно, станут расти много быстрее. Нам было сказано, что расовые предрассудки "можно понять и нужно использовать как вспомогательное средство для христианизации". Никакие маневры по толкованию никогда не смогут привести такой подход к согласованию с ясным учением Нового Завета по отношению к вхождению человека в тело Христово..."

Несмотря на свои плодотворные труды и новаторские идеи, Макгавран оказался в центре сражения за миссионерскую стратегию. Критики "обвиняли его в преувеличении значения количества за счет качества; считали, что его чрезмерная озабоченность спасением душ позволяет забыть об удовлетворении человеческих нужд; ругали за неразборчивое стремление к церковному росту, и за слепоту к нуждам социальной справедливости, и за зависимость от человеческих усилий вместо упования на Духа Святого".

Макгаврана, по словам Артура Глассера, "цитируют намного чаще", и о нем "спорят намного жарче, чем о ком-либо другом в миссионерской области сегодня". Он "совершенно расстроил старую, традиционную и в основном непродуктивную миссионерскую методологию, которая преобладала в миссионерском движении... до 1955 г." Его достижения не столько в правильности ответов на вопросы, сколько в остроте их постановки, в апостольском рвении, с которым он нарушил порядок общепринятых ответов, и в том. что он более других поднял изучение проблем миссий с уровня курсов для начинающих в нескольких христианских школах до уровня изучения этого вида движения на широкомасштабной и профессиональной основе во всем мире.

Миссии - это вся его жизнь. И не только его, но и жизнь Роберты, являвшейся полноправным партнером в его работе, и жизнь каждой из их четырех дочерей и их мужей, отдавших свои жизни этому же делу. Если кого и можно назвать всемирным миссионерским деятелем, стратегом, ученым, организатором, новатором, инициатором и энтузиастом, так это Ральфа Уинтера. Впрочем, он сам не принял бы такой характеристики, но действительно трудно выделить кого-нибудь другого, кто участвовал в большем количестве аспектов миссионерской деятельности, чем он. Именно на него ссылаются некоторые из самых больших новаторов и людей-провидцев в современном миссионерском движении.

Ральф Уинтер родился в Лос-Анджелесе в 1924 г. Кроме лет, проведенных в школе или за границей, остальное время, начиная с двухлетнего возраста, он прожил в родном доме. Хотя его родители были руководителями поместной пресвитерианской церкви, глубочайшее воздействие на их (и его) жизнь в те ранние годы оказало Международное общество христианских устремлений, которое и по сей день является самым большим христианским молодежным движением в мире. Такое евангелическое и межконфессиональное прошлое сильно влияло на него в последующие годы.

После школы Ральф поступил в Калифорнийский технологический институт, чтобы приобрести специальность инженера. Его отец, отвечавший за систему шоссейных дорог в Лос-Анджелесе, весьма преуспевал в этом деле, и казалось совершенно естественным, что Ральф последует по его стопам. Но карьера инженера не состоялась. После окончания института, отслужив на флоте, он продолжил свое образование до тех пор, пока не получил степень доктора Корнеллского университета и степень по теологии Принстонской теологической семинарии.

Еще не завершив образования, Ральф женился на Роберте Хелм (Roberta Helm), которая только что закончила курсы медсестер. С самого начала это был брак, основанный на взаимных интересах и общих идеях. Роберта занималась вместе с Ральфом, когда он учился в аспирантуре, а когда они вместе начали свое служение для одной из групп индейцев майя в Гватемале, их взаимоотношения строились на основе равноправного сотрудничества.

После десяти лет миссионерской работы в Гватемале Уинтер, по приглашению Макгаврана, стал преподавать в Школе всемирной миссии Фуллера. В этой работе таились большие возможности для него, и он произвел неизгладимое впечатление на сотни бывалых миссионеров, проходивших обучение в школе.

Решение уйти из Школы Фуллера далось ему нелегко, но через десять лет, в 1976 г., он вместе с Робертой отказался от обеспеченной жизни, высокой заработной платы и престижной должности и без всякой финансовой поддержки основал Американский центр всемирных миссий. Вместе с горсткой малоизвестных миссионеров он ухватился за возможность приобрести в собственность студенческий городок в Пасадене. "Они решили, что этот городок будет идеальной базой для привлечения тех, кто имеет своей целью охватить неохваченных. Стоимость этого участка оценивалась в 15 миллионов долларов. У них на руках было 100 долларов".

За годы, прошедшие со времени основания, АЦВМ неоднократно "сталкивался с угрозой лишения права выкупа закладной" и, "казалось, был обречен на смерть от долговых обязательств", как вдруг "деньги прибывали в самую последнюю минуту". Но центром средоточия их борьбы никогда не являлся выкуп закладных. Центром их внимания всегда оставались те 17 000 народностей, более двух миллиардов человек, у которых все еще отсутствовала христианская церковь. АЦВМ стал "средоточием энергии", объединившим более трехсот работников из шестидесяти четырех миссионерских агентств, связавшим деятельность этих агентств вместе с работой церквей и студенческих организаций.

Центр является в основном совместным "генератором идей", куда миссионерские агентства отправляют людей, работающих вместе в исследованиях и сборе необходимых средств для охвата "скрытых народов". "Там нечто большее, чем просто творческий гений его директора, - пишет специалист христианского общества "Интер-Варсити" Дейвид Брайант (David Bryant). - Исходя из моих ощущений, величайшим призванием Центра является сбор эталонов веры объединенными в нем первооткрывателями (Уинтер - один из них), чье рвение о славе Божьей обновляет веру многих (включая меня) в том, что Бог может и будет делать через Своих людей ради вселенского дела Христа". Брайан сравнил Центр с городом Ривендейл из "Властелина колец" Толкиена: "Это место, где рождаются видения, где хрупкие мечты становятся реальностью, где планы битв можно разложить заново для грядущих больших битв, и вера обновляется, укрепляясь окончательным и неизбежным успехом".

Однако Центр - не единственное порождение "плодотворного ума" Уинтера. Он активно участвовал в создании Библиотеки Уильяма Кэри (издательства, специализирующегося на книгах о христианских миссиях), Американского общества миссиологии, организовал курсы Заочного теологического образования, Приграничное братство и Международный университет Уильяма Кэри.

То влияние на миссионерское движение, что оказывала чета Уинтеров, отчасти объясняется их образом жизни. Они придерживаются того, что Ральф называет "жизнью в военной обстановке" и что не следует путать с "простым" образом жизни. "Жизнь в военной обстановке, - по словам

Ральфа, - может быть более дорогой или менее дорогой, но не простой. Если человек сидит в траншее и питается отличным пайком, он не потребляет много денег, но пилот, летающий на боевом самолете, может использовать до 40 000 долларов в месяц только на свою дорогостоящую технику. Другими словами, во время войны никого не судят по образу жизни. Важно, чтобы успешно выполнялась сама работа".

Уинтеры лично демонстрируют такой образ жизни. В то время как в своем офисе они используют новейшие достижения в области компьютерной техники и прибегают к помощи дорогостоящей связи, чтобы обеспечить ускоренное решение срочных проектов, Ральф водит автофургон "Додж" 1965 г. выпуска, прошедший уже третий цикл в сто тысяч миль, и его часто видят в одном и том же синем спортивном костюме, который он приобрел на деньги из фонда компании.

Через многочисленные свои организации и личные контакты Ральф побудил многих людей к развитию идей о наиболее глубоком продвижении дела всемирного благовестия, и это уже само по себе является его величайшим вкладом. Такие люди, как Дон Ричардсон, например, выражают ему свою глубокую признательность за то, что он проявлял к их работе неподдельный интерес и оказывал всяческую поддержку задолго до того, как они сами стали всемирно известными деятелями.

Одним из наиболее интригующих теоретиков практической миссионерской деятельности на Западе сегодня является Дон Ричардсон. Он написал книги: "Дитя мира" ("Peace Child"), проданную тиражом почти в 300 000 экземпляров и ставшую книгой месяца журнала "Readers Digest", и "Властители земли" ("Lords of the Earth"), проданную тиражом около 100 000 экземпляров. Автор приводит множество свидетельств трудностей благовестия в условиях нескольких культур, с которыми сталкиваются простые христиане. Пожалуй, больше чем любой другой миссионерский деятель в Америке, он понятен и простым христианам, и ученым. Его принцип "аналогии искупления" - "применение духовной истины к местным традициям" - вызвал значительные споры в миссиологических кругах при первом же его упоминании на семинаре в Далласской теологической семинарии в 1973 г. С тех пор влияние Ричардсона многократно увеличилось, благодаря написанным книгам и статьям, конференциям, фильму "Дитя мира" и его связям с Американским центром всемирных миссий в Пасадене.

Дон ответил на призыв к миссионерскому служению в 1955 г., в возрасте двадцати лет, во время богослужения в Библейском институте Прерии (Prairie). To был не туманный призыв идти "куда-нибудь", но очень конкретное предложение отправиться служить племени охотников за головами в Нидерландской Новой Гвинее, где жили первобытные дикари. Этот призыв, исходивший из уст семидесятиоднолетнего Эбенезера Вайна (Eben-ezer Vine), принадлежащего организации "Регионы за пределами миссионерского союза", слышали и другие присутствовавшие на этой встрече. Большая часть выпускников Библейского института Прерии отправлялась на служение в различные миссии. И в тот день среди студентов, разделивших решение Дона ехать с миссией, была Кэрол Содерстром (Carol Soder-strom), "миловидная блондинка" из Цинциннатти, Огайо, которая через пять лет стала его женой.

В 1962 г., завершив курс обучения в Летнем институте лингвистики и дождавшись рождения своего первого малыша, Дон и Кэрол отплыли в Новую Гвинею, где начали работать вместе с другими миссионерами РПМС, пока им не поручили работу с племенем Sawi, одним из немногих племен, сочетавших каннибализм с охотой за головами и идеализировавших предательство! Но не только люди в племени возбуждали страх. Сама земля была воплощением ужаса, что так живо описывает Дон: "Джунгли стояли плотной стеной, упираясь в небо, окружая свободное пространство, словно создавая арену для предстоящей схватки... Первозданность места будто насмехалась надо мной. Что-то в атмосфере этого уголка, казалось, говорило мне насмешливо: "Я не как твои ручные управляемые канадцы. Я - путаница. Я - слишком густая, чтобы через меня можно было пройти. Я - горячая, душная и пропитана дождем. Я - жидкая грязь по колено, колючки и шипы в шесть дюймов. Я - гадюка со смертельным жалом, кровососущие насекомые и крокодилы. Я - малярия и дизентерия, глисты и гепатит"". В это страшное место казалось немыслимым везти жену и семимесячного ребенка, но Дон никогда не сомневался в своем призвании.

Если страх предательства и болезней таился в подсознании Дона и Кэрол, то страх оказаться неспособными изучить язык этого племени был вполне конкретной и осознанной преградой. Девятнадцать времен у каждого глагола и очень сложная лексика просто напугали миссионеров. "В английском вы открываете глаза, сердце, дверь, консервы или что-либо другое, и все это обозначено одним барабанным глаголом "открывать". Но у сауи Bbifagadon ваши глаза, anahagkon ваше сердце, tagavon дверь, tarifan консервы и dargamon способность слушателя понимать". Хотя Дону часто казалось, что скоро "в его мозгу произойдет короткое замыкание", все же он сумел сохранить темп занятия языком от восьми до десяти часов в день и скоро прекрасно овладел языком сауи. Он относился к своей задаче как к "великому приключению": "Я часто чувствовал себя так, как должен чувствовать себя математик, когда решает задачи и открывает новые формулы, вначале работающие как магия".

По мере того как Дон учил язык и знакомился с людьми, он с готовностью старался понять те препятствия, с которыми столкнулся в попытке довести до их сознания понятие христианства. Пропасть, отделявшая его собственное библейское христианство от порочного джунглевого предательства сауи, была слишком широкой. Как им понять любящего Спасителя, Который умер за них? "В их глазах не Иисус, а Иуда становился героем Евангелия. Иисус же был просто глупцом, над которым все смеялись". Барьер на пути общения казался непреодолимым, пока Дон не обнаружил аналогии искупления, которая указывала на Воплощенного Христа намного яснее, чем любой отдельно взятый библейский отрывок. Дон нашел то, что можно было бы назвать концепцией "дитя мира", взятой из жизни сауи.

Дона с самого начала его проживания среди сауи сильно тревожила их воинственная природа. Несмотря на все старания, он не смог предотвратить пролития крови жителями трех племенных деревень, находившихся недалеко друг от друга. Дон винил себя: "Я пришел к заключению... что Кэрол и я ненамеренно лишили все три деревни сауи взаимной изоляции, в которой они нуждались для жизни в относительном мире, потому что мы привлекли их к совместной общине. Из этого следует, что ради блага этих людей мы должны их покинуть. Это горькая пилюля, но я знаю, что без нас они бы рассыпались по глубоким джунглям и на их земле наступил бы мир".

Сауи так расстроились из-за предполагаемого отъезда Дона, что встретились на особом племенном заседании и затем объявили ему, что на следующий день собираются помириться. Вдохновленный таким поворотом событий, Дон с нетерпением ждал следующего утра. Вскоре после этого начался удивительный ритуал примирения сауи. Дипломатическая процедура, очень редко использовавшаяся, явилась глубочайшим эмоциональным переживанием. Каждая из воюющих деревень должна была поменяться друг с другом своими маленькими детьми. Сколько жили эти дети, столько сохранялся мир. Решение об избрании семей, из которых брались дети, было болезненным делом. Матерей маленьких детей объял страх, когда они поняли, что происходит. Наконец один молодой человек схватил своего единственного ребенка, побежал в сторону врагов и сам, своими руками отдал сына одному из них. Взамен этого ребенка племя получило другое дитя, и мир восстановился. Этот мир, основанный на доверии, казался Дону элементом, отсутствовавшим в культуре сауи. Но они "нашли путь доказать свою искренность и установить мир... В среде сауи любые проявления дружеских чувств казались подозрительными, кроме одного. Если человек действительно отдавал своего собственного сына своим врагам, этому человеку можно было доверять!" Именно эту аналогию Дон использовал в своем благовестии, чтобы показать сауи сущность жертвы Бога-Отца, когда Он отдал за людей Своего Сына.

Одна лишь аналогия "дитя мира" не могла разрешить всех коммуникационных барьеров, отделявших людей от христианства. Нужно было найти другие аналогии, и Дону и Кэрол предстояло еще вынести множество испытаний и переживаний. Но через их терпеливый труд сауи постепенно поворачивались к христианству. Племя было готово пережить неизбежную "культурную дезориентацию", которая вскоре обрушилась на них наплывом нефтяного, лесного и горного производств, а также усиленной иммиграцией населения с других островов Индонезии. Дон и Кэрол помогали сауи не только в обретении веры. Как медсестра, Кэрол обслуживала около 2500 пациентов в месяц, в то же время обучая людей основам гигены и профилактической медицины. Дон с помощью Кэрол перевел Новый Завет и научил сауи читать. И все же они старательно избегали любой попытки в корне изменить культуру сауи, кроме тех случаев, когда она совершенно очевидно являлась фактором саморазрушения нации.

К 1972 г., через десять лет их служения среди сауи, многое изменилось. Дом, который использовался для встреч с христианами, был расширен в два раза, и побуждаемые Доном сельчане согласились построить большое здание куполообразной формы, в котором могла разместиться по меньшей мере тысяча человек. Он должен был стать "домом мира, в котором прежние враги" могли "сидеть вместе за столом Господа, и домом молитвы для племен... без Божьего Слова". Здание освятили летом 1972 г., и оно считалось самым большим зданием в мире круглой формы, сделанным полностью из необработанных шестов.

Завершив перевод Нового Завета, Ричардсоны оставили сауи под присмотром их собственных церковных старейшин, а также Джона и Эстер Миллз (John and Esther Mills), другой миссионерской четы. А сами они переселились к другому племени, чтобы помочь еще одной миссионерской паре с анализом языка племени, называемого аиуу. В 1976 г. (продолжая активное сотрудничество с РПМС) Дон начал преподавать в Американском центре всемирных миссий в Пасадене, где стал директором курса по изучению народов, живущих племенами. Здесь его упор на теорию "аналогий

искупления" нашел самый живой отклик и признание, и к нему присоединились другие миссионеры в подобной попытке разработать более эффективные способы проповеди Евангелия среди племенных народов.

В своей второй книге "Властители земли" Дон развил дальше концепцию аналогий искупления в отношении миссионерского служения Стена Дей-ла (Stan Dale) среди племени яли (yali) в Западном Ириане. Стен и его коллега Фил Мастере (Phil Masters) работали без устали, чтобы охватить благове-стием это свирепое племя каннибалов, и к 1966 г. около двадцати человек из племени яли обратились к вере. Однако большая часть племени рассматривала христианство как нависшую над ними угрозу, и почти сразу двоих из новообращенных убили жрецы духов яли. Два года спустя Стен и Фил тоже погибли от внезапного нападения на них воинов племени яли.

"Это племя, как никакое другое, нуждалось в предвосхищающем Христа веровании, к которому за помощью мог бы обратиться миссионер", - писал Дон. Поэтому вместе с другим миссионером он "провел несколько запоздалую "культурную пробу", чтобы побольше узнать об обычаях и верованиях племени яли". Только тогда они обнаружили аналогию искупления, связанную с традицией яли, - наличие у них своеобразных убежищ, состоящих из круглых каменных стен, где человек племени находился в безопасности даже от самого ужасного врага. Построив свое благовестие на основе традиции яли, которую обнаружил Дон, миссионеры теперь могли провести параллель между местными убежищами, традиционными для культуры племени яли, и городами-убежищами древних израильтян. После обнаружения такой аналогии стало намного легче объяснить людям идею об искуплении, представленном в лице Христа как "совершенное место убежища". Многие люди из племени яли в последующие годы обратились в христианство.

Самым блестящим и талантливым произведением Дона явился его исторический труд "Вечность в их сердцах" ("Eternity in Their Hearts"), рассказывающий о народных движениях к христианству. Одним из наиболее интересных открытий, сделанных за время его исследовательской работы, явилась мысль о том, что подавляющее большинство (по некоторым подсчетам до 95 процентов) народных религий во всем мире признают "одного великого духа" как творца и создателя. Объясняя это феноменальное открытие, Дон обращается прямо к Деян. 14:16,17, где говорится о Боге-Творце, Который "не переставал свидетельствовать о Себе". Бог открыл Себя в обобщенном образе даже самым отдаленным и примитивным племенам, и Дон призывал других миссионеров строить свои сообщения о Благой вести на основе этого единого откровения. Своими исследованиями он доказал, что миссионеры, соотносившие христианство с уже имевшейся у каждого народа концепцией Бога-Создателя, гораздо успешнее проповедовали благовестие. Миссионеры, отказавшиеся признавать племенное имя, употреблявшееся для обозначения фактически Бога, обычно встречали незначительную ответную реакцию на свое благовестие.

Итак, неужели Дон предполагает, что достижение цели оправдывает все средства? Если стратегия работает, можно ли воспользоваться ею, не проверяя, соответствует ли она сущности Писаний? Нет, смысл миссиологических принципов Дона Ричардсона заключается совсем не в этом. Именно его сильная зависимость от библейских принципов и является отчасти тем, что выделяет его как современного миссиолога. Все его принципы строятся на основе Библии. Они не новы. Они такие же древние, как само Писание. Таким образом, его главный вклад в дело миссиологии оказался открытием заново тех самых методов, которые использовали апостол Павел и другие благовестники, и дальнейшим применением этих методов к современным находкам в области изучения человека. Например, его вера в то, что миссионеры должны искать и использовать местное наименование Бога, имеет "апостольскую печать одобрения". Апостол Павел явно относился

без предубеждения к использованию греческого термина theos для Бога, хотя именно это слово употребляли язычники, которых он искал обратить. Итак, методы благовестия и принципы, вполне уместные тогда, когда всемирное миссионерское предприятие было впервые запущено в действие из Иерусалима в I в. н. э., все еще применимы и сегодня для Поручения идти "до края земли", которое еще предстоит исполнить. Возможно, следует отметить тот факт, что открытие Доном заново этих извечных методов и принципов произошло в том самом месте, которое вполне можно рассматривать как самый край земли - Западном Ириане.