Джордж Элдон Лэдд

Теология Нового Завета

Мессианская миссия

Цель мессианской миссии Иисуса сводилась к тому, чтобы подготовить людей к принятию грядущего Божьего Царства. Иисус постоянно ожидал его эсхатологического наступления, когда последний суд разделит людей на праведников и грешников, и когда первые вступят в жизнь и благословение этого Царства, а вторые подвергнутся наказанию. Наша будущая судьба зависит от того, какое решение мы примем сейчас, поскольку силы грядущего эсхатологического Царства Божия уже явились в Иисусе, напрямую ставя людей перед фактом их наличия, проявившимся в личности Христа, и требуя, чтобы они приняли решение "за" или против Божьего правления в этом мире. В личности мессианского Царя люди столкнулись с силами грядущего эсхатологического Царства. Если они становятся на Его сторону, они чувствуют, что их грехи прощаются. Если они покаялись и, отвратившись от своих грехов, подчинили себя царственному правлению Бога, они получают возможность уже теперь (хотя и отчасти) осознать благословения грядущего Царства. Они освобождаются от цепей сатанинского царства и рабства греху, переживая ту внутреннюю праведность, которая всецело является благодатным Божьим делом. Мессианская миссия Иисуса заключалась в том, чтобы история искупительного Божьего замысла достигла своей критической точки. Своим земным служением и миссией Он столь ярко явил силы Божьего Царства, что его грядущее наступление во славе стало непреложным. Средоточием истории искупления является Христос и Его дело, и в этом - ключ ко всей Библии. Об этом недвусмысленно свидетельствует весь Новый Завет, и , не учитывая этой идеи, нельзя правильно понять и Ветхий. [Cullmann, Christ and Time (1950),81-93, 121-49.] Мессианская миссия Иисуса, отраженная в Евангелиях, несет на себе тоже самое свидетельство. Благодаря тому, что в лице и миссии Христа искупительный божественный замысел достиг своей кульминации, наступление будущего божьего царства становится непреложным, однако уже теперь человек может ощутить Его силы и реальность Его сотериологических благословений.

Ранняя церковь рассматривала смерть Иисуса, как одно из самых важных событий в исполнении Его миссии. Это подтверждается самой ранней формулой исповедания, которая содержится в 1-ом Послании к Коринфянам (1Кор. 15:1-3) и в которой есть такие слова: "Христос умер за грехи наши, по Писанию".

Событие крестной смерти

С исторической точки зрения смерть Иисуса представляла собой трагедию человека, попавшего в водоворот политических сил. Отвергнув толкование закона, разработанное книжниками и фарисеями, и тем самым затронув основы всего иудейского богословия, исповедуемого книжниками, Иисус навлек на Себя их смертельную ненависть. Торжественно вступив в Иерусалим и очистив храм от торговцев, Иисус бросил вызов авторитету иерусалимской знати и священников, пробудив в них страх и ненависть. Вряд ли стоит сомневаться, что члены синедриона искренне хотели Его смерти. Как духовный учитель Он создавал угрозу фарисейской религии, а Его популярность среди народа делала его политически опасным. С исторической точки зрения реакция членов синедриона, которую описывает Иоанн, вполне достоверна: "Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит; если оставим Его так, то все уверуют в Него, - и придут Римляне и овладеют и местом и нашим народом" (Ин. 11:47-48). Обвинив Иисуса в богохульстве (за то, что Он говорил о Себе как о Сыне Божьем, Который воссядет одесную Бога (Мк. 14:64), синедрион действовал согласно собственному пониманию Ветхого Завета. Грех его членов заключался в ожесточении сердца, которое, ослепив их, не дало им понять смысл нового богооткровенного и искупительного события, несмотря на то, что в лице Иисуса оно разворачивалось прямо на их глазах. В казни Иисуса повинен и Пилат. Признав, что Иисус невиновен и не представляет собой опасного мятежника, он уступил давлению синедриона и распял его как бунтаря-зелота.

В данном случае нас интересует теология Иисусовой смерти. Предвидел ли Он ее? Какой смысл Он в ней усматривал?

Предсказания страданий

В Евангелиях мы видим, что Иисус недвусмысленно предсказывает Свои грядущие страдания. Исповедание Иисусовой мессианской миссии, сделанное Петром в Кесарии Филипповой, становится поворотным пунктом в земном служении Христа. После Кесарии в учении Иисуса зазвучала новая нота: "И начал учить их, что Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отверженному старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть" (Мк. 8:31). Наставление о Своей скорой кончине становится важным элементом и в учении последующих дней (Мк.9:12,31;10:33; Мф.17:12;20:18-19; Лк. 17:25).

Как объяснить это новое звучание? Согласно представителям старой школы критицизма, Кесария Филиппова знаменовала два этапа в земном служении нашего Господа: первый был успешным и счастливым, тогда как второй заключал в себе разочарование и крах. [R. Dunkerley, The Hope of Jesus (1953), interprets Jesus’ eschatology upon this basic premise.]

На первом этапе весть Иисуса получила широкое распространение, и Он был уверен в успехе, однако, среди книжников и фарисеев росла ненависть, и скоро стало ясно, что Его смерть неизбежна. Кесария Филиппова знаменует поворотный пункт в истолковании Иисусом Своего собственного служения. Надо, однако, сказать, что сегодня такое истолкование не находит широкого признания. Борнкам, например, пишет: "По-видимому, с большим основанием можно говорить о том, что Евангелия не отступают от исторической точности, сообщая, что успех и неудача, популярность и неприязнь с самого начала были неотъемлемой частью жизни Иисуса Христа." [G. Bornkamm, Jesus of Nazareth (1960), 153.]

Нередко историческая достоверность предсказаний, в которых Иисус говорит о своей будущей смерти, подвергается сомнению на том основании, что они настолько точны, что, по-видимому, их можно квалифицировать как "предсказания из события" (порождения ранней церкви в свете уже свершившихся воскресения и смерти Иисуса). Даже если верно, что храня предание, Церковь каким-то образом наложила свой отпечаток на эти высказывания, два момента производят глубокое впечатление. О страдающем Сыне Божьем говорит только Иисус. Мы видели, что нет ясных указаний на то, что иудаизм усвоил ветхозаветные концепции Сына Человеческого и Страдающего Раба; равным образом и раннехристианская церковь не именовала Иисуса "Сыном Человеческим". [See above, Chapter 11.] Применив критерий несходства, мы вынуждены заключить, что смысловое ядро этих высказываний восходит к Самому Иисусу. Более того, если бы Иисус не оставил хоть каких-то истолкований Своей смерти, было бы трудно объяснить, почему в ранней церкви развилось богословие искупления. Уже много лет назад Швейцер критиковал упомянутую нами теорию Вреде, подчеркивая, что в сознании церкви сам факт воскресения никогда бы не сделал Иисуса Мессией [A. Schweitzer, The Quest of the Historical Jesus (1911), 343], и надо сказать, что до сих пор этот довод имеет силу. [O. Betz, What Do We Know about Jesus? (1968), 86.] Вера в воскресение Иисуса тоже бы не стала причиной, на основании которой церковь придала Его смерти искупительную значимость. Таким образом, своими корнями теология Иисусовой смерти восходит к Самому Иисусу.

Ожидание смерти

Смерть Иисуса играла важную роль в исполнении Его миссии. По сути дела, Его смерть - одна из главных тем Евангелий. И это видно хотя бы потому, какое место евангелисты уделяют данному событию. Евангелие от Марка, например, часто называют историей Христовых страданий, предваренных длинным вступлением. Если задаются вопросом, почему это Евангелие было написано, то одно из лучших объяснений сведется к тому, что язычникам надо было объяснить, каким образом случилось так, что Иисус, будучи Сыном Божьим, умер столь позорной смертью, какой являлась казнь на кресте, учиняемая римлянами.

Вопрос о смерти Иисуса неразрывно связан с вопросом о Господнем рабе. Мы считаем, что Иисус понимал Свою миссию в Контексте Сына Человеческого, исполняющего миссию Страдающего Раба [See Chapter 11] и добровольно отождествившего себя с людьми в их страдании и смерти. Когда Иоанн не захотел крестить Иисуса, Тот настоял на своем, сказав: "Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду" (Мф. 3:15). Даже не имея потребности в исповедании грехов, в крещении Иисус соединился с теми, кто принимал это крещение от Иоанна. "Правда", которую Он намеривался исполнить, по-видимому, находит свое выражение в 53-й главе книги пророка Исаии: " На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; через познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдывает многих, и грехи их на себе понесет." (Ис. 53:11). [L. Morris, The Cross in the NT (1965), 41.] Итак, Иисус начал Свое служение с того, что причислил Себя к грешникам.

Мы уже видели [Cf. above, Chapter 12], что в словах, сказанных Небесным Гласом во время крещения Иисуса, содержатся аллюзии на 2-й Псалом (Пс. 2:7) и 42 главу книги пророка Исаии (Ис. 42:1), являющиеся как бы призывом к исполнении миссии Господнего Раба. Так как Он был Сыном Божьим, Бог избрал Его для того, чтобы Он исполнил предназначение послушного Раба. Аллюзия на упомянутый отрывок из Исаии показывает, что уже самого начала Иисус понимал, что Его мессианская миссия должна быть исполнена в контексте Страдающего Господнего Раба, а не нового царя-правителя наподобие Давида.

Многочисленные евангельские высказывания Иисуса свидетельствуют о том, что Он знал, какая участь Его ожидает. Когда Его спросили, почему Его ученики не постятся, Иисус ответил: "Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься; но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни." (Мк. 2:19-20). По общему признанию, образ жениха содержит в себе мессианский смысл [The metaphor of the bridegroom is never applied to the Messiah in late Judaism; but this is the obvious meaning in Mk. 2:20. See J. Jeremias, TDNT 4:1102ff.], и когда речь идет о том, что жених "отнимется", это не следует понимать как что-то обычное для человеческого опыта; напротив, здесь показано, что Иисус ожидал чего-то необычного в своей судьбе, что принесет горе Его ученикам. Впереди трагическое событие, которое прервет радостное веселье жениха и Его друзей. И это событие - не что иное, как смерть.

Когда Иаков и Иоанн пришли к Иисусу просить почетного места в Его будущем царстве, Тот ответил: "Не знаете чего просите; можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?" (Мк.10:38). Чаша, о которой Он говорит, - это вне всякого сомнения, чаша страдания и смерти [W. G. Kьmmel, Die Theologie des NT (1969), 77], однако, учитывая ветхозаветную метафору о чаше, можно сказать, что Иисус, по-видимому, думал о чаше божьего гнева, изливаемого на грех. [C. E. B. Cranfield, Mark (1959), 337. Cranfield lists many Old Testament references.]

То же самое ощущение неотвратимой смерти чувствуется и в Евангелии от Луки, где Иисус говорит: "Крещением Я должен креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится1" (Лк. 12:50). Такое высказывание не просто свидетельствует о том, что Иисус понимал неотвратимость смерти; оно заставляет думать о чем-то большем, а именно о том, что каким-то образом Его смерть была целью Его миссии.

На последней вечере Иисус сказал ученикам: "Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь; ибо написано: "поражу пастыря, и рассеются овцы" (Мк. 14:27). В данном случае Он приводит цитату из книги пророка Захарии (Зах. 13:7). Пророк видит не только поражение пастыря и рассеяние овец, он видит и то очищение, через которое пройдет выживший остаток, становящийся Божиим народом в час спасения. Захария не говорит о том, как совершится это очищение, однако намек можно уловить из контекста. Когда "жители Иерусалима" будут рыдать о Том, "Которого пронзили" (Зах.12:10), Давидову дому откроется источник, чтобы можно было омыться от греха и нечистоты, принятой вместо "овец". [J. Jeremias, NT Theology (1971), 297.] Данный отрывок показывает, что мысли Иисуса были заняты Его скорой смертью, заставлявшей Его вникать в смысл ветхозаветных пророчеств. [V. Taylor, Jesus and His Sacrifice (1937), 147.]

Приведенные отрывки дают основание думать, что Иисус не только понимал, что Он - Сын Божий, через Которого Бог несет людям Свое Царство, но и сознавал, что сама Его миссия предполагает страдание и смерть. Предсказания Иисуса, а также рассмотренные нами отрывки лишь в незначительной мере объясняют причины Его смерти и ее богословский смысл. В них смерть рассматривается просто как необходимый элемент Его миссии.

Смысл креста

Слова Иисуса, записанные в Евангелии от Марка (Мк. 10:45), а также все, что Он сказал на Своей вечере, в какой-то мере объясняют смысл Его смерти. Описав ситуацию, в которой Иаков и Иоанн просили Иисуса уделить им почетное место в Его славе, а также, записав слова Иисуса о чаше и крещении, которое Его ожидает, Марк приводит следующие Его слова: "Ибо и Сын человеческий пришел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих." Нередко приходится слышать, что эти слова уже позднее были привнесены в евангельское предание благодаря влиянию апостола Павла [W. Parsons, The Religion of the NT (1939), 129f.], однако, нам кажется, что нет достаточных оснований отрицать их историческую достоверность. Согласно Иеремиасу, "всякий, кто считает, что евхаристические слова в своей основе являются подлинными должен без колебаний признать, что по существу они восходят к данному речению Иисуса." [J. Jeremias, NT Theology, 294. See also F. Bьchsel, TDNT 4:342.]

Во всех трех Евангелиях, а также у Павла, мы находим слова, которые Иисус сказал, утверждая с учениками Свою вечерю. Здесь, однако, мы сталкиваемся с удивительными вариациями, удивительными потому что, казалось бы, дающие начало столь часто повторяемому христианскому обряду, должны были запомниться как можно точнее. Матфей (26:28) следует за Марком (14:24): "Сие есть кровь Моя нового завета, за многих изливаемая." [Lk. 22:20 has the same words in a famous Lukan "noninterpolation." See E. E. Ellis, Luke (1966), 253-54.] Матфей - единственный, кто добавляет: "во оставление грехов". Он следует Марку и там, где Иисус говорит, что не будет пить от плода виноградного до того дня, пока не станет пить новое вино" в Царствии Божием" (Мк. 14:25). Что касается Павла, то он делает некоторые пояснения в эсхатологической перспективе: "Ибо всякий раз, когда вы... пьете чашу свою, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет" (1Кор. 11:25). Примечательно, что мы имеем только два речения (Мк. 10:45, а также то, что было сказано на вечере), в которых говорится о смысле Иисусовой смерти. То, что смерть была необходимым элементом Его мессианской миссии, явствует из многих моментов Его земного служения, однако, большинство отрывков, повествующих о крестных страданиях, не содержат никакого богословия этих страданий. Если бы (как считают сторонники критики формы) евангельское предание было полностью переработано в контексте раннехристианской веры, в слова о страдании вкралось бы гораздо больше явно богословских истолкований. Предание, однако, говорит, что лишь в нескольких случаях Иисус сказал о значении Своей смерти, и, анализируя эти отрывки, можно сделать определенные выводы, которые ниже мы внесли в качестве заголовков.

Смерть Иисуса - смерть Мессии

Такой вывод можно сделать отчасти на основании свидетельств, согласно которым Иисус рассматривал Свою смерть как необходимый элемент во всем Его служении, отчасти на основании лингвистического анализа Его предсказания, согласно которому "Сыну Человеческому много должно пострадать" (Мк. 8:31). Иеремиас утверждает, что это ненастоящие слова Иисуса, поскольку в семитских языках нет слова, соответствующему греческому dei (должно). [J. Jeremias, NT Theology, 277.] Этот аргумент, однако, не представляется убедительным, хотя бы потому, что слово dei несколько раз встречается в Септуагинте, особенно в переводе 28-го стиха 2 главы Даниила, где сказано: " Но есть на небесах Бог, открывающий тайны; и Он открыл царю Навуходоносору, что будет в последние дни" (в данном случае английский перевод более соответствует греческому, поскольку в нем сказано "что должно произойти в последние дни". - прим. перев.) Однако вполне возможно, что это был неточный перевод с арамейского, и потому есть основания считать, сто, употребив слово dei, Марк хотел выразить сам смысл сказанных Иисусом слов.

Быть может, кто-то решит, что в данном случае речь идет о необходимости внешнего порядка, ощущая которую, Иисус был вынужден признать, что ход событий делает Его смерть неизбежной. Далее можно было бы сказать, что, чувствуя неотвратимость неизбежного, Иисус идет ей навстречу, и внешнюю необходимость преобразует во внутренний опыт, имеющий определенную духовную значимость. Такое толкование, однако, не согласуется с фактами, поскольку известно, что когда Петр начал упрекать Иисуса за Его слова о скорой смерти, Иисус ответил Ему: "Отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое." (Мк. 8:33). Петр рассуждал как человек; в данном случае он не мог возвысится до божественного уровня осмысления происходящего. Смерть Иисуса не представляет собой события, , возникшего в результате действия одних лишь человеческих сил; она была частью божественного замысла и представляла собой Божье дело. Такое истолкование подтверждается хотя бы тем, что в противном случае, Иисус мог бы не упрекать Петра, видя в нем глашатая сатаны. Учитывая все это, можно предположить, что замысел сатаны состоял в том, чтобы удержать Иисуса от смерти или, по меньшей мере, заставить Его свернуть с того пути, который вел Его к ней. Таким образом, Его смерть является одним из самых необходимых условий Его мессианской миссии и, по сути дела, представляет собой Божий замысел по отношению к Нему.

Данное истолкование находит свое подтверждение и у Марка, который, в частности, говорит, что "Сын Человеческий... пришел... чтобы отдать Свою душу (жизнь)" (Мк. 10:45). Отдать жизнь - вот для чего пришел Иисус; вершина и цель Его мессианского служения заключается в том, чтобы отдать жизнь. Его смерть будет представлять собой не простое следствие определенного сочетания внешних сил, приведших к трагическому исходу, но станет осуществлением самой цели Его миссии и высочайшим проявлением смысла всей Его жизни, направленной на служение Богу и людям. [It has been argued that the cause of Jesus’ death was nothing external but was a deliberate act of his will. See J. Wilkinson, ET 83 (1971-72), 104-7.]

Итак, смерть Иисуса - неотъемлемая часть Его мессианского служения, и в Евангелии от Иоанна это видно лучше, чем у синоптиков. Иоанн ясно показывает, что Его смерть - не просто какое-то событие истории, но осознанный искупительный акт; Иисус - добрый Пастырь, который за овец полагает Свою жизнь (Ин. 10:11,15,17). Если бы смерть не была частью Его мессианского служения, никто не смог бы отобрать у Него Его жизнь. Его смерть - осознанный акт самозаклания и заповедь, которую Он принял от Отца. (Ин. 10:18).

Смерть Иисуса как акт искупления

Искупительный смысл смерти Иисуса явствует из слов об искуплении, содержащихся в 10-й главе Евангелия от Марка (Мк. 10:45). В высказывании о том, что Сын Человеческий отдаст Свою жизнь для искупления многих, содержится целый ряд идей. Во-первых, ясно, что жизнь можно потерять. "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" (Мф.16:25).

Когда человек теряет свою жизнь, ее невозможно выкупить; нет такой цены, которую он мог бы назначить и которая оказалась бы достаточной. Всего мира не хватает на то, чтобы сделать это. И видя, что жизнь многих потеряна, что они как бы утратили на нее права, Иисус во искупление готов отдать Свою.

Во-вторых, здесь предполагается идея выкупа. А Дейсман, например, пишет, что "понятие выкупа было хорошо известно в греческом мире и предполагало цену, которую платили за то, чтобы выкупить из рабства того, или иного раба", выкупить военнопленного или освободить из какой-либо другой зависимости. Иудейский взгляд на выкуп не отличался от распространенного в античном мире. "Деньги для выкупа... представляют собой эквивалент потерянной жизни," - пишет Боксель. [A. Deissmann, Light from the Ancient East (1910), 331ff.] Кроме того, это слово имеет более широкое значение замещающего искупительного приношения, которым располагает ’?Š?m (Ис. 53:10). [F. Bьchsel, TDNT 4:341.] Цель Иисусовой миссии в том, чтобы отдать свою жизнь как искупительную цену (дабы те, кто потерял свою жизнь, мог вновь ее обрести). По-своему истолковав теорию выкупа (искупления), ранние отцы решили, что выкуп был уплачен дьяволу, чтобы люди могли освободиться от его владычества. Несмотря на всю неприглядность этой трактовки, сама концепция не должна нас отпугивать. Надо, однако, добавить, что Ориген, например, учил о том, будто Бог в обмен на человеческие души предложил дьяволу душу Христа, и сатана, согласившись на эту сделку, впоследствии обнаружил, что не может удержать Христа, хотя, казалось, и заполучил Его. Благодаря уловке, предпринятой Богом, сатана утратил господство как над людьми, так и над Христом. Иногда крест толковали как наживку, на которую Бог поймал дьявола, как на крючок, или как мышеловку, в которую попал сатана, прельстившись Христовой кровью. [J. Jeremias, NT Theology, 293.] Однако, ни в упомянутом речении Господа, ни в позднейшем речении Павла нет ни малейшего намека на то, что дьяволу было заплачено жизнью Иисуса. Сам же Иисус, хотя и рассматривал свою смерть как цену за то, чтобы люди могли вернуть утраченную жизнь, не пояснял, как именно это произойдет. Чтобы выявит смысловой фон этой концепции, надо обратиться к 53-й главе книги пророка Исаии: там описывается как Господний Раб предается на смерть, причисляется к злодеям и несет на себе грехи многих. (Ис. 53:12). [Cf. H. H. Rowley, The Unity of the Bible (1953), 126f., for references.]

Смерть Иисуса как замещение

Смерть Иисуса - это не только выкуп; искупление совершается и благодаря замещению. Момент замещение присутствует как во всей концепции в целом, так и в конкретных речевых оборотах. [Cf. V. Taylor, Jesus and His Sacrifice, 102.] В Евангелии от Марка, например, в 45 стихе 10 главы используется предлог "вместо". Многие, утратившие свою жизнь будут искуплены, поскольку Иисус замещает ее Своею. Характер замещения не поясняется в этом отрывке, и удовлетворительного объяснения не могло быть, пока не совершилось само событие. Мы видели, что сам факт мессианской смерти был для учеников камнем преткновения. Учитывая это вряд ли можно надеяться, что в Евангелиях можно найти более или менее сформированное учение об искуплении. Тем не менее, его основные элементы налицо, включая и идею замещения. Это признает и современный писатель Винсент Тейлор, который, в частности, пишет: "Здесь, несомненно, содержится идея замещения, поскольку для многих сделано то, что они сами сделать не смогли." [Cf. F. Bьchsel, "Lytron," TDNT 4:343.]

Смерть Иисуса как жертва

Смерть Иисуса - это не только искупление, совершающееся благодаря замещению, но и смерть как жертва. В описании Страдающего Раба (Ис.53), которое, как мы видели, лежит в основе истолкования Господом Своей смерти, этот Раб отдает Свою душу как жертву за грех (Ис. 53:10). [Cf. H. H. Rowley, The Unity of the Bible, 129, where the death of the servant as a sacrifice is fully recognized. See also the parallels cited by Jeremias, NT Theology, 286-87.] Мотив жертвы слышится в словах Господа, которые Он говорит на вечере. Не только тело будет преломлено: протянув чашу ученикам, Он сказал: "Сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая" (Мк. 14:24). "Во оставление грехов," - добавляет Матфей (Мф.26:28). Формула из 1-го Послания к Коринфянам (1Кор. 11:25) звучит несколько иначе: "Сия чаша есть новый завет в крови Моей". Смысловым фоном для упомянутой идеи завета (который, несомненно является новым) является Синайский завет , а также завет прощения. Получив завет из рук Бога, Моисей взял из всесожжений и мирных жертв половину крови и окропил ею жертвенник, затем, затем, прочитав завет народу и дождавшись от него уверений в послушании, второй половиной он окропил уже его, говоря: "Вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих." (Исх. 24:8). Этот завет связан с жертвой, и здесь нет никакого упоминания о прощении грехов.

Второй завет - завет прощения. Устами пророка Иеремии Бог возвестил Своему народу о новом завете, который будет состоять в том, что Он напишет Свой закон в сердцах этого народа и вступит с ним в новую сокровенную близость, в которой простит Его беззакония и уже не вспомянет его грехов (Иер. 31:34). Используя чашу как символ, Иисус, по сути дела, утверждает исполнение этого завета, цель которого прощение грехов. Однако этот завет связан с преломлением Его тела и излитием Его крови за многих. Использование данной терминологии предполагает основополагающий вопрос, касающийся значения пролитой крови. Некоторые исследователи, по меньшей мере формально признавая наличие элемента жертвы, тем не менее настаивают, что основной смысл пролития крови - это освобождение жизни, благодаря которому ей становится причастно все человечество. [V. Taylor, Jesus and His Sacrifice, 125, 124, 138.] Так, в частности, считает Тейлор, который в другом месте однозначно утверждает, что библейские аллюзии на кровь не являются синонимами идеи смерти. С его точки зрения кровь означает "жизнь Христа, свободно отдаваемую и приносимую за людей." [The Atonement in ET Teaching (1945), 63.] Говоря о крови завета, Иисус якобы считал, что Его жизнь, преданная Богу и принятая Им принесена людям, которым отныне она доступна. Вино - символ этой жизни, но поскольку оно дано им для того, чтобы они его пили, это больше чем символ. Это способ благословения и возможность сопричастности. Оно не изменяется в кровь, но является проводником жизни, освобожденной для многих в пролитии крови". [V. Taylor, Jesus and His Sacrifice, 138.] Концепция пролития крови как символа жизни, изливаемой за человечество, которое становится ей сопричастно, отстаивалась епископом Весткоттом [B. F. Westcott, The Epistles of St. John (1883), 34-37] и находила теплый прием у многих английских исследователей.. Однако, несмотря на всю привлекательность такого истолкования, библейская идея пролития крови не тождественна идее освобождения жизни: она предполагает излитие жизни как наступления смерти и, особенно, смерти жертвенной. Пролитая кровь - это не жизнь, освобожденная во имя других, но жизнь преданная на смерть. Кровь Христа равнозначна Его смерти, поскольку ее пролитие предполагает уничтожение вместилища жизни. Согласно А.М. Стибсу, кровь Христа - "лишь более яркое выражение Его смерти в ее искупительном значении." [Cf. A. M. Stibbs, The Meaning of the Word "Blood" in Scripture (1947), 8 and 9, and the literature there cited.] Пролитая за многих, кровь Иисуса указывает не Его жертвенную смерть, благодаря которой эти многие будут облагодетельствованы. Питие из чаши которое было предложено его ученикам, символизирует не причастность к Его жизни, а участие в тех благословениях, которые стали возможными благодаря жертвенной смерти Иисуса.

Нам могут возразить, что концепция искупительной жертвенной смерти вряд ли восходит к учению нашего Господа, поскольку она якобы, не согласуется с основной частью этого учения, в которой говорится о Божьей природе. В свою очередь скажем, что такое возражение не подтверждается не экзегезой конкретных отрывков, ни учением Иисуса о характере Бога в целом. Нередко приходится слышать, что основной темой учения Иисуса о Боге и прощении грехов является мысль о том, что бог по Своему отчему благоволению к людям свободно прощает их грехи, не требуя никакой жертвы искупления. В качестве иллюстрации этого свободного, никем и ничем не опосредованного прощения приводится притча о блудном сыне. Считается, что когда блудный сын вернулся домой, отец простил его без какой-либо жертвы или пролития крови. Надо сказать, что это опасный аргумент, поскольку в данной притче вообще нет никакого посредника, и если, основываясь на ней, мы упраздним идею искупления, нам придется упразднить и посредническую роль всякого спасителя. На самом деле, притча о блудном сыне учит лишь одному: она показывает характер Бога, который любит грешников. Нельзя построить никакой теологии прощения, основываясь только на одной притче.

Мы уже видели, что учение Иисуса о природе и характере Бога предполагает, что Бог - это не только любовь, но и карающая праведность. Иными словами, Бог - это любовь, Он прощает грехи, но поскольку это любовь святая, Он прощает их благодаря посреднической искупительной смерти Христа. Несмотря на то, что упомянутый Винсент Тейлор не склонен однозначно признавать наличие всех этих элементов в смерти Иисуса, он, тем не менее, делает одно весьма выразительное замечание. "Мысль о том, - пишет он, - что никакой акт возмездия не подобает Святому Богу и не требуется людьми, - мысль современная, и было бы клеветой приписывать ее древнему миру; сказать, что Иисус не мог говорить о своей смерти в таком ключе, значит осовременить Его образ и то, что Он думал." [V. Taylor, Jesus and His Sacrifice, 105.]

Эсхатологический аспект смерти Иисуса

Смерть Иисуса имеет эсхатологическое значение, так как Он сказал; "Истинно говорю вам; Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием" (Мк. 14:25). Смерть Христа создает новое братство, которое обретет свою полноту только в эсхатологическом Божьем Царстве. По-видимому, эта эсхатологическая ориентация присутствует и у апостола Павла, когда он говорит, что "всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет" (1Кор. 11:26).

Опыт креста

В крестных страданиях Иисуса есть два момента, которые наводят на мысль о том, что в его смерти, несмотря на весь ее ужас, было нечто гораздо большее, нежели просто физическое умирание. Все три синоптических Евангелия описывают Его мучительную молитву в Гефсимании, когда Он просил Отца, чтобы Тот пронес мимо Него "чашу сию". Страдание Его было таково, добавляет Лука, что "был пот Его, как капли крови, падающие на землю" (Лк. 22:44).

Сравнивая смерть Сократа со смертью Иисуса, Кульманн подчеркивал, что первый умер героически бесстрастно, тогда как второй трепетал от настоящего страха смерти. [O. Cullmann, Immortality or Resurrection? (1958), 19ff.] Кульманн подчеркивает, что для Иисуса смерть означала отъединение от Бога и предание Себя в руки врагу. Но при этом надо добавить, что, по-видимому, таков смысл смерти для всего человечества. Тейлор пишет, что "Иисус не стал бы просить, чтобы Его миновала чаша сия, если бы она была лишь Его личным страданием и смертью". Чаша означает нечто большее, нежели простое физическое умирание. [V. Taylor, Mark (1952), 554.] В Ветхом завете она является метафорой наказания и божественного возмездия за грех. [Loc. cit.] Отождествив себя с греховным человечеством, Иисус принимает на Себя святой Божий гнев, направленный против греха, и в Гефсимании (по мере того, как приближается час крестных страданий) становится ясно, сколь этот грех ужасен. [C. E. B. Cranfield, Mark, 433.] Иисус знал, что смерть была самой целью мессианского служения и хотя решил исполнить эту миссию, чаша Божьего гнева была столь горька, что Он не мог не просить от освобождения от этой участи, "если возможно" (Мк. 14:35) И тем не менее, Он подчинился всецело, дабы исполнить Свою миссию. [See V. Taylor, Jesus and His Sacrifice, 152; L. Morris, The Cross in the NT, 46-48.]

Вторая особенность - это вопль богооставленности, которую Он пережил на кресте; "Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?" (Мк. 15:34) Эти слова содержатся в 21 Псалме (Пс. 21:1) и, по меньшей мере означают, что Иисус един со страдающим человечеством. [S. E. Johnson, Mark (1960), 256.] Такова точка зрения, однако более убедительным является взгляд, согласно которому Иисус как никогда ощутил, что Отец оставил Его. (40, 41)

Смерть Иисуса как победа

В Евангелии от Иоанна есть несколько высказываний, которые заставляют взглянуть на смерть Иисуса по-иному. Мы видели, что средоточием Его миссии была духовная борьба с силами зла. В Его лице и миссии Царство Божие одолевало Царство сатаны. Иоанн показывает, что по своему масштабу эта борьба предполагает даже крест. Смертный час означает, что "князь мира сего" пытается поглотить Иисуса. Предательство, совершенное Иудой, описывается как действие, внушенное дьяволом (6:70;13;2,27). Однако смерть Иисуса означает, что князь этого мира "изгнан будет вон" (Ин. 12:31) Как бы там ни было (хотя евангелист и не заостряет на этом внимание), смерть Иисуса - это не только действие сатаны, но и то свершение, в котором Иисус одерживает победу. [See L. Morris, The Cross in the NT, 170f.]