Джордж Элдон Лэдд
Теология Нового Завета
Введение
Самое важное мессианское наименование, с которым мы сталкиваемся, исследуя самооткровение Иисуса - наименование "Сын Божий". В истории богословской мысли данное выражение означало и означает божественную природу Иисуса Христа. Он - Сын Божий, то есть Бог-Сын, второе лицо триединого Божества. Однако, приступая к исследованию данного выражения в синоптических Евангелиях, мы приходим к выводу, что без обстоятельного рассмотрения данного термина нельзя заключить, что оно несло в себе возвышенный смысл, поскольку из истории ясно, что в иудейской духовной литературе, а так же в Ветхом Завете оно использовалось в иных значениях, отличных от того, которое мы привыкли в нем усматривать. Поэтому сначала надо исследовать историю употребления этого выражения в его различных смысловых вариантах, а затем переходить к Евангелиям, чтобы определить, насколько возвышена та концепция, которая выражена в этом слове.
Значение наименования "Сын Божий"
Дж. Воз подчеркивает, что данное наименование может употребляться по меньшей мере в четырех различных вариантах. [See G. Vos, The Self-Disclosure of Jesus (1954), 141f.] Те, кто сотворен Богом, могут именоваться детьми Божьими в смысле этой сотворенности, так как своим бытием, своей жизнью они обязаны непосредственной творческой деятельности Бога. Адам назван Божьим сыном примерно в том смысле, в каком Сиф был сыном Адама (Лк. 3:38). В каком-то смысле тоже значение имеется в виду и в 4-й главе книги Исход (Исх. 4:22), где Бог говорит об Израиле как о Своем сыне, Своем первенце. "Не один ли у всех нас Отец, не один ли Бог сотворил нас?" - читаем мы в книге пророка Малахии 9мал. 2:10). По-видимому, в таком же смысле Сыном Божьим назван Иисус (Лк. 1:35), поскольку Его рождение было результатом непосредственного творческого действия Святого Духа в теле Марии. [Ibid., 183. No discussion of the theology of virgin birth has been included in this book because the Gospels make no explicit theological use of it. For its place in Heilsgeschichte, see O. A. Piper, "The Virgin Birth," Int 18 (1964), 131-48.]
Надо сказать, что данная концепция не является строго иудейской; говоря о Боге, Платон, в частности, отмечает: "Поистине задача была в том, чтобы открыть Творца и Отца Этой вселенной; но открыв Его, было бы делом невозможным возвестить Его всем людям". [Timaeus 28C (Loeb ed.).] Такую же богословскую установку мы находим и в речи Павла в Афинах, где стремясь пояснить христианскую истину, он обращается к языку стоиков и, в частности, приводит цитату, которая гласит: "Мы Его и род" (Деян. 17:28). Здесь мы имеем дело с всеобщим отцовством Бога, и отсюда следует, что, будучи сотворены одним Богом, все люди - братья и сестры. Однако надо сказать, что в данном случае мы имеем дело с богословием творения, но не с богословием искупления. В данном отношении сыновство по отношению к Богу предстает как некая универсальная истина, под которую по природе попадают все люди, поскольку все по сути своей, дети Божьи. Этот факт должен сказываться как на их отношении к Богу, так и на отношениях между собой. Нам надо выяснить, в какой мере теология общей товарной природы вошла в учение Иисуса.
Во-вторых, выражение "дитя Божье" может использоваться для описания тех отношений, которые человек поддерживает с Богом, будучи предметом Его любящей заботы. Здесь данное выражение используется в нравственно-религиозном ключе и может применяться как к отдельным людям, так и к народу Израиля. Нечто подобное мы встречаем в 4-й главе книге Исхода (Исх. 4:22). Здесь Израиль предстает не только как народ, вызванный к бытию творческой деятельностью Бога, но как Божий первенец, предмет Его особой отчей любви. Израиль - избранный народ. На протяжении всего Ветхого Завета неоднократно отношение Израиля к Богу описывается в контексте его сыновства. [See, e. g. Deut. 14:1; Jer. 3:19-20; Hos. 11:1; cf. also 4 Ez. 7:58; Ps. Sol. 18:4.] В Новом Завете эта концепция наполняется более глубоким содержанием, поскольку христиане именуются детьми Божьими как по рождению (Ин. 3:3, 1:12), так и по усыновлению (Рим. 8:14,19; Гал. 3:26; 4:5). Отметим, что рассматривая Отчую природу Бога, мы анализировали этот аспект сыновства. [See pp. 82-85.]
Что касается третьего варианта, то в нем данное выражение используется в мессианском ключе: царь из колена Давидова назван "сыном Божьим" (2 Цар. 7:14-. Речь в данном случае не обязательно идет о Божественной природе этого мессианского персонажа; здесь просто указывается на признанный статус Мессии и не более того.
Четвертое значение - теологическое. В новозаветном откровении, а затем в христианском богословии наименование "Сын Божий" начинает приобретать более возвышенный смысл: Иисус - Сын Божий, поскольку Он Сам - Бог, и в силу этого причастен Божественной природе. Иоанн, например, стремится показать в своем Евангелии, что Иисус - это и Христос, и Сын Божий, и из вступления видно, что будучи Сыном Божьим, Логосом, Иисус существовал до сотворения мира, Сам был Богом и затем воплотился, чтобы открыть Бога людям. Именно это имеет в виду Павел, когда говорит, что Бог послал Сына Своего в подобии греховной плоти, чтобы сделать для человечества то, что не смог сделать закон (Рим. 8:3, см. также Гал. 4:4). Описывая первосвященническое служение нашего господа, автор послания к евреям называет Его "Иисусом Сыном Божьим", и, употребляя вместе эти два наименования, он намекает на двоякую природу нашего Господа (Евр. 4:14).
Прежде всего нам надо выяснить, является ли Иисус Сыном Божьим только в религиозном смысле, является ли Он таковым в силу Своего мессианского достоинства или же Он таков потому, что причастен Божественной природе (как считали Иоанн и Павел). Мы уже говорили, что, говоря о Своей связи с Богом, Иисус в каком-то смысле отделял Себя от учеников. Отцовство Бога по отношению к Иисусу в какой-то мере отлично от Его отцовства по отношению к Иисусовым ученикам. [See p. 84.] И для того, чтобы как следует понять, что надо более подробно рассмотреть, какие смысловые варианты выражение "Сын Божий" обретало в ходе истории.
Сын Божий как Мессия в иудаизме
Мысль о Сыне Божьем как Мессии восходит к обетованию, которое было дано Давиду и в котором говорилось о том, что его потомки сменят его на престоле израилевом, и которое, оставляя позади непосредственных потомков этого царя, устремлено к тому, кто должен стать мессианским Сыном Божьим в полном смысле этого слова. "Я буду ему Отцом, и он будет Мне сыном", говорит Господь о потомке Давида (2Цар. 7:14). Более пространно это обетование изложено в 88 Псалме, где Господь говорит о Давиде так: "Я сделаю его первенцем, превыше царей Земли… И продолжу во век семя его - как дни неба" (Пс. 88:27,29). Потомство Давида заключено в нем самом, и это возвышенное обетование, так и не нашедшее своего полного воплощения ни в одном из его последователей, указывает на его великого сына, который должен стать Князем всех земных царей. [A. F. Kirkpatrick, The Book of Psalms (1900), vol. 2-3:538.] Мессианское значение этой фразы очень хорошо видно во втором псалме, где о грядущем правители говорится как о Помазаннике Господнем, царе и Божьем Сыне: "Ты Сын Мой, Я ныне родил тебя" (Пс. 2:7). В силу своего статуса, помазанный Царь именуется здесь Сыном Божьим.
Очень важно отметить, что, несмотря не наличие ветхозаветного фона, предполагающего идею мессианского сыновства, выражение Сын Божий так и не стало распространенным наименованием Мессии. До 1-го века оно появляется только в одном отрывке. В пятой книге еноха Бог говорит: "Ибо Я и Сын Мой соединимся с ними навеки" (Ен. 105:2). Надо, однако, сказать, что в греческом фрагменте данной книги этой главы нет. [See C. Bonner, The Last Chapters of Enoch in Greek (1937).] Как мессианское наименование выражение "Сын Божий" появляется в апокалипсисе 1-го века, а именно в 4-й книге Ездры. Здесь в некоторых местах сверхприродный, сверхъестественный Мессия именуется как "Сын Мой". [4 Ez. 7:28-29; 13:32, 37, 52; 14:9.] Дж. Бокс доказал, что данное употребление этого выражения основывается на мессианском истолковании 2-го Псалма. [G. H. Box, The Asra Apocalypse (1912), lvi.] Однако большинство ученых сходится на том, что в основе дошедших до нас версий этого сочинения лежит слово "слуга", а не "сын". [O. Cullmann, Christology, 274.] В другом сочинении такого же жанра, а именно в Апокалипсисе Варуха, говорится о "Моем Слуге Мессии" (Арос. Ваг. 70:9). Современные исследователи солидаризируются с Далманом в том, что в новозаветные времена выражение "Сын Божий" не было распространенным обозначением Мессии [G. Dalman, The Words of Jesus (1909), 272; W. Bousset, Kyrios Christos (1970), 92-93], хотя некоторые считают, что в принципе это возможно. [R. Bultmann, Theology, 1:50.]
Один раз это выражение встречается в кумранских свитках, где о Мессии из Давидова колена говорится словами из 7-й главы 2 книги Царств (2Цар. 7:14). [Florilegium 10-14. See A. Dupont-Sommer, The Essene Writings from Qumran (1961), 313.] Основываясь на этом, Р. Фуллер пришел к выводу, что впервые данное выражение начало употребляться в мессианском смысле в дохристианском иудаизме. [R. H. Fuller, NT Christology, 32.] И поэтому нам надо считаться с той возможностью, что в Евангелиях оно обозначает Иисуса как Мессию.
Божественный человек
Историческим фоном для выражения "Сын Человеческий" может быть и идея божественного человека, получавшая развитие в греческой философии. В восточных религиях считалось, что все цари рождены от богов, тогда как в эллинизме было принято думать, что есть люди, наделенные божественной силой и способностью творить чудеса; их звали theioi andres, т. е. "божественные люди". Бультман считает, что именно эта эллинистическая концепция божественного человека и лежит в основе наименования "Сын Божий", используемого в Евангелиях. "Они описывают Иисуса как Сына Божьего, Который открывает Свою божественную силу и авторитет в чудесах." [R. Bultmann, Theology, 1:130.]
"Сын Божий" в Евангелиях
Марк совершенно очевидно заявляет о своем понимании того, что Христос является Сыном Божьим (Мк. 1:1), а что касается Матфея, то исповедание Петром Иисуса как Мессии он воспринимает в том же смысле (Мф. 16:16). Чтобы раскрыть смысл этого наименования, обратимся к Евангелиям.
Сразу поражает следующее. В синоптических Евангелиях Христос никогда не использует полного наименования, но довольно часто говорит о Себе как о Сыне. Исходя из этого, сразу можно заключить, что наименование "Сын Человеческий", чтобы оно не означало, не использовалось Иисусом по отношению к Самому Себе. Это тем более удивительно, если учесть, что именно данному наименованию в Посланиях отдается предпочтение. [Seven times in Romans, six times in Hebrews, sixteen times in 1 John.]
Небесный голос называет Иисуса Сыном Божьим во время крещения (Мк. 1:11) и преображения (Мк. 9:7). Он - Сын Божий (Мф. 3:11; Лк. 4:41). Сыном Божьим Его празднуют и бесы 9Мк. 5:7), первосвященник, обращаясь к Нему, хочет узнать, правда ли, что Он - "Сын Благословенного" (Мк. 14:61). В нескольких местах, (где у Марка этого нет), Матфей добавляет выражение "Сын Божий" [Mt. 14:33; 16:16; 27:43], и очевидно, что в тех преданиях, которые представлены у Марка и в Q источнике. Иисус предстает как Сын Божий, каковым Его признают люди, бесы и Бог. Что же касается тех мест, где Матфей добавляет это наименование, то они нисколько не изменяют, но наоборот лишь усиливают эту традицию.
Нет никакого сомнения, что в данных отрывках "Сын Божий" не равнозначен "Мессии". Мессия - это сын Давидов, помазанный Богом на то, чтобы утвердить Божье Царство в силе, тогда как Иисус провозглашается Сыном Божьим, потому что власть над духом этого мира (Мк. 3:11, 5:7). Когда распятому Иисусу предлагали спасти Самого Себя, если Он действительно Сын Божий, это указывало на то, что возвещая о Своих любых отношениях с Богом, Он должен был обладать и сверхъестественной силой. Этот стих (если конечно не считать его вставкой Матфея, поскольку у Марка и Луки он отсутствует) отражает ту ситуацию, в которую люди верили, что Иисус возвестил о Себе не только как о Мессии, но и как о Сыне Божьем. Данные стихи можно было бы истолковать в том смысле, что Иисус предстает в них как обычный божественный человек или чудотворец, описанный в философии эллинизма, однако есть одна деталь, которая делает такое толкование невозможным. Искушения, которым Он подвергался в течении 4) дней, словно призывали Его исполнить именно эту роль и, сотворив чудеса, убедить людей, что Он действительно Сын Божий (Мт. 4:1-11; Лк. 4:1-13). Иисус решительно отверг такое восприятие Своей деятельности как Сына Божья. Мы видим, что во время крещения Иисус был назван Сыном Божьим, чтобы исполнить миссию Раба Господня. Искушения же предполагали, что Он откажется от этого предназначения и начнет творить чудеса. Резкий отказ Иисуса исполнить то, что Ему предлагал сатана, по сути дела означает, что Он верен Своему предназначению Раба Божья. "Иисус - действительно Сын Божий, но не в чудотворении, а в послушном исполнении Своей задачи - задачи страдания", - пишет Кульман. [O. Cullmann, Christology, 277.]
А теперь, чтобы определить, что означает наименование Сын Божий, рассмотрим несколько отрывков, в которых Иисус назван Сыном или Сам называет Себя таковым.
Крещение
Когда Иисус начал Свое служение, голос с неба торжественно провозгласил Его Сыном Божьим и избранным Мессией. "Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение", - читаем мы в первой главе Евангелия от Марка (Мк. 1:11). В каком смысле Иисус назван здесь Сыном Божьим? Существует точка зрения, согласно которой данное выражение истолковывается в контексте сыновней любви к Богу, сошедшей на Иисуса во время Его крещения. [Cf. W. Manson, Luke (1930), 32.] Другие исследователи истолковывают его в контексте христологии усыновления. Считается, что во время Своего крещения Христос был утвержден как Миссия, как Сын Божий, обретший этот статус и предназначение. [Cf. B. H. Barnscomb, Mark (1937), 16ff.] Это весьма влиятельное истолкование, отождествляющее сыновство и мессианство. Иисус стал сыном Божьим, потому что во время Своего крещения Он был избран Мессией.
Однако, если это возвещение означает торжественное наделение мессианским статусом, выраженное в контексте сыновства, мы могли бы ожидать несколько иного языка. Данный стих - это аллюзия на 2-й Псалом (Пс. 2:7), в котором говорится: "Ты - Сын Мой; Я ныне родил Тебя" (Пс. 2:7). Эти слова гораздо более подходят, чтобы описать торжественное возведение в мессианский статус сыновства. [The Western text of Luke 3:22 has these very words.] Однако вместо того, чтобы процитировать данный стих целиком, мы видим, что глас небесный связывает первую его часть со словами из 42 главы книги пророка Исаии (Ис. 42:1), где сказано: "Вот Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя". Выражение "в котором Мое благоволение" (Мк. 1:11) можно перевести и как "на котором почило Мое благоволение" (то есть с акцентом на моменте выбора). "Речь идет о Божьем повелении к избранию, - пишет Шрэнк, - об избрании Сына, которое предполагает Его миссию и Его возведение в статус царственного мессии. Будучи huios ho agap?tos, Иисус предстает как преемник этого избраннического благоволения". [G. Schrenk in TDNT 2:740. It should noted that the words in Mk. 1:11 are an allusion, not a direct quotation, of Ps. 2:7; the word order differs.]
Кроме того, надо сказать, что греческое слово agap?tos переводимое как "возлюбленный", иногда является синонимом слова monogen?s, то есть "единственный". [In Gen. 22:2; 12:16; Amos 8:10; Jer. 6:26, agap‘tos appears in the Septuagint for Hebrew y~hTd, "only."] Следовательно небесный глас мог звучать и так: "Это Мой единственный Сын, Которого Я избрал". Сыновство и мессианский статус - это не синонимы: первое, скорее предстает как основа для того, чтобы Иисус был избран для исполнения Своего мессианского предназначения. Отсылка к 42 главе Исаии содержит и намек на тот факт, что Мессианское предназначение должно быть исполнено в смысловом контексте Раба Господнего. [V. Taylor, Mark, 162.] Глас небесный подтверждает уже существующее сознание сыновства, на котором и строился опыт искушения (Мт. 4:3,6), и на основании этой сыновней связи происходит посвящение Иисуса на исполнение Его мессианской миссии в смысловом ключе страдающего Раба. [C. E. B. Cranfield, Mark, 55.] Слова - "Это Мой Сын Единственный" характеризует неизменный статус Иисуса. Он не становится Сыном, Он и есть Сын. Сыновство предшествует мессианству и не тождественно ему. "В данном случае мессианство… не есть некая первичная категория, и наименование "Сын Божий" не надо объяснять в контексте мессианства. Глас … подтверждает уже существующее сознание своего сыновства. " [C. E. B. Cranfield, "A Study of St. Mark 1:9-11," SJTh 8 (1955), 62.]
Искушение
Именно на этом фоне и надо понимать искушения Иисуса. Бросая Ему вызов, сатана не говорит Ему: "если Ты Мессия", но не "если Ты Сын Божий". Он допускает, что Иисус, будучи Сыном Божьим, может обратиться за помощью к ангелам, которые защитили Его от всякого вреда. Нет сомнения, что искушения были связаны не просто с мессианским предназначением Иисуса, но предназначением, основанном на Его сыновстве.
Сыновство действительно включает некий элемент сверхъестественного, и далее это подтверждается тем, что бесы признают Иисуса. Марк пишет, что в самом начале Его служения одержимый, встретившийся ему в Копернаумской синагоге, увидел Его и закричал: "Оставь, что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! Знаю Тебя, Кто Ты Святой Божий" (Мк. 1:24). Бесы узнавали Его сразу же. Их признание основывалось не на наблюдении за Его делами, а также не на истолковании того, что Он делал и говорил; оно не вытекало из каких-то логических размышлений, но, скорее, основывалось на интуитивном ощущении чего-то сверхъестественного. Если мы сравним данный эпизод с тем, что описывает Павел в 16 главе Деяний (исцеление служанки-прорицательницы), то получим лишнее подтверждение нашему доводу. Выражение "Святый Божий" не было распространенным мессианским наименованием, равно как и принятым в раннехристианской церкви наименованием Иисуса. [Cf. Isa. 40:25; 57:15.] Оно восходит к Ветхому Завету, где так именуется Бог. Бесы чувствовали в Иисусе сверхъестественную личность. [Cf. also the meeting with demons in Lk. 4:41; Mk. 3:11; 5:7.]
Матфей 11:25-27.
В исследовании синоптической христологии самым важным является Q-отрывок из Евангелия от Матфея (Мф. 11:25-27=Лк. 10:21-22)7 Дибелиус считает, что данный отрывок испытывает на себе влияние "мифологической " идеи, то есть мысли о сверхъестественном. [M. Dibelius, From Tradition to Gospel (1935), 279.] Почти повсюду (и особенно в немецкой теологии) было принято считать, что данный отрывок является результатом развития позитивного эллинистического христианства. [W. Bousset, Kyrios Chrystos, 84ff.] Иеремиас, однако, считает, что семитский характер данного отрывка говорит о том, что он возник в иудейской среде [J. Jeremias, The Prayers of Jesus (1967), 45ff.] и что, если мы отвергаем его, то это происходит на основе нашего общего отношения к личности Иисуса, а не потому, что его форма или язык в каком-то смысле "эллинистичны". [W. L. Knox, Some Hellenistic Elements in Primitive Christianity (1944), 7. See also A. M. Hunter, "Crux Criticorum," NTS 8 (1962), 241-48.]
Упоминая о царственной деятельности Бога, осуществляющейся в Его собственной личности, Иисус говорит: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам". Смысл Иисусова служения можно понять только через божественное откровение. Весть о том, что Царство Божье и его сила уже обитают среди людей, признавалась не всеми. Иоанн Креститель возвестил, что Царство приблизилось, но Иисус явил его силу в Своем мессианском служении. Хотя кто-то и признавал, что пророчество о грядущем царстве сбывается, в целом "род сей" пребывал в ослеплении, видел в Иоанне демоническую силу, а Иисуса упрекал за злоупотребление едой и питьем, иногда называя его одержимым (Мт. 12:24). Правильно понять личность Иисуса и природу Его миссии можно только на основе откровения, полученного от Отца, Который является верховным Господом неба и земли и Который проявил Свое верховенство в том, что "утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам".
В ходе откровения Сын играет важную и необходимую роль. "Все предано Мне Отцом Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. (11:27). В данном случае "все", о котором говорит Иисус, связано с тем "сие", о котором Он упоминает в 25 стихе, а именно с целостным содержанием Божественного откровения. [See J. Jeremias, The Prayers of Jesus, 49.] Бог, Господь неба и земли, наделил Сына возможностью являть Свой авторитет в осуществлении откровения, а это предполагает акт доверия Иисусу той истины, которую Он должен передать другим. Основа этому - сыновство Иисуса, именно благодаря тому, что Бог - Его Отец (ст. 25), Он дает Сыну такое поручение и наделяет такой возможностью. Поскольку Иисус - Сын Божий, Он может "все" принять от Отца, чтобы явить это другим. Таким образом, мессианская истина откровения основывается на предшествующем ей факте сыновства.
Скрытый смысл данной связи поясняется в 27 стихе: "и никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына". Знание Бога в данном случае предполагает нечто большее, чем простое осознание собственного сыновства. Иисус знает Отца точно так же, как Отец знает Сына. Между Отцом и сыном идет самобытный и двунаправленный процесс познания. Бог непосредственно знает Сына, потому что Бог - Отец. Совершенно ясно, что знание, которым обладает не является приобретенным и основанном на опыте: это непосредственное, интуитивное знание, которое коренится в том, что Бог Отец Иисуса. Точно так же и Иисус знает Отца. Его знание тоже непосредственно, интуитивно, и основывается на том, что Он - Сын. Таким образом, связь между Отцом и Сыном и их познание друг друга поистине уникальны и не похожи ни на какие человеческие связи и познания. Будучи Отцом, обладает по отношению к Нему.
Поскольку Иисус - Сын, следовательно, обладает этим уникальным знанием, Бог возложил на Него эту мессианскую миссию, суть которой сводится к тому, чтобы наделять людей опосредованным знанием о Боге. Обрести богопознание возможно только благодаря откровению, которое дарует Сын. Подобно тому, как Отец, даруя откровение о Сыне, обладает абсолютным верховным правом на это откровение, Сын, даруя откровение об Отце, в равной мере обладает таким же правом: Он открывает Его тому, кого выбирает. Это производное знание о Боге, которым Иисус наделяет людей через откровение, подобно, но не тождественно тому знанию, которое Иисус имеет об Отце. Знание Иисуса столь же интуитивно и непосредственно, как и знание Отца о Сыне. Поэтому можно сказать, что оно проистекает на уровне божественного богопознания. Знание же людей об Отце опосредованно и получено через Сына благодаря откровению. Таким образом познания Иисусом Христа совершенно уникально, равным образом уникально Его сыновство, проявляющее себя на том же уровне. Люди же наделены лишь производным знанием о Боге, равно как производен их опыт сыновства, возможный благодаря посредничеству Сына.
Из этого отрывка ясно, что сыновство и мессианство не одно и то же: сыновство предшествует мессианству и по сути дела лежит в основе мессианской миссии. Более того, сыновство предполагает нечто большее, нежели просто осознание этого факта: оно предполагает уникальную, самобытную связь между Богом и Иисусом.
Неведение Сына
Говоря о времени пришествия, Иисус называет Себя Сыном Божьим: "О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец" (Мк. 1#:32). Сила данного высказывания в том, что такое должно быть известно не только Отцу, но также Ангелам и Сыну. Суть в том, что Иисус в данном случае соотносит Себя с Отцом и Ангелами, то есть со всеми теми, кто всегда причастен сверхъестественному знанию. Однако здесь, вопреки ожиданиям, Сын оказывается в неведении. [For the authenticity of this saying, see I. H. Marshall, "The Divine Sonship of Jesus," Int 21 (1967), 95.]
Притча о злых виноградарям
В притче о злых виноградарях (Мк. 12:1-12) сыновство опять отделяется от мессианства и как бы закладывает основу для мессианской миссии. после того, как поездки слуг оказались безрезультатными , владелец виноградника посылает своего сына, чтобы тот вступил в права наследства. Именно потому, что это был сын, хозяин надеялся, что теперь все пойдет успешно; сыновство предстает чем-то совершенно независимым и предшествующим его поездке. Именно потому, что он - сын, он становится наследником виноградника и послан вступить в права наследства.
Спор с фарисеями
В споре с фарисеями, пришедшемся на последнюю неделю Его служения, Иисус спрашивает их: "Как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов?" Иисус не отрицал истинности их суждения. Мысль о том, что Мессия будет родом из Давидова колена, получила столь широкое распространение, что ее невозможно было отрицать (Рим. 1:3), и нет никаких свидетельств тому, что Иисус протестовал, когда Его назвали Сыном Давидовым. Он исправлял расхожее мнение о Мессии, подчеркивая, что Он - больше, нежели Сын Давидов, поскольку Давид называет его Господом. "Сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножье ног Твоих" (Пс. 109:1). "Сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын Ему?" -напрямую спрашивает Иисус (Мк. 12:37). Все дело в том, что представления фарисеев о Мессии не было ошибочным, оно было неадекватным. . Мессия должен быть Сыном Давида, но и Сыном Бога, и будучи Сыном Божьим, Он - Господь Давида. Будучи Сыном Божьим Он должен воссесть одесную Бога, чтобы вершить Свою вселенскую власть. Сын Давида должен был править этим миром, Сын Божий - миром грядущим. Иисус говорит, что, согласно процитированному Им псалму, Мессия должен быть сверхъестественным существом, которое воссядет одесную Бога. Возможно, что в этих словах содержится намек даже на предсуществование Иисуса. [J. Schniewind, Das Evangelium nach Mattдus (1949), 163.] В одно и то же время Мессия предстает и как вполне земной человек, потомок Давида, и грядущий Судия мира - Судия и Господь Давида.
Перед синедрионом
Находясь в сенедрионе, Иисус снова возвещает о Своем небесном сыновстве. Против Него были выдвинуты различные обвинения, на которые Он не отвечал. Наконец первосвященник под клятвой (Мф. 26:63) напрямую спросил Его: "Ты ли Христос, Сын Благословенного?" (Мк. 14:61). Некоторые исследователи считают, что первосвященник не мог задать такого вопроса. [Cf. J. Klausner, Jesus of Nazareth (1925), 342.] Однако, если он слышал, что Иисус говорил о Себе как о Сыне Божьем, и если искал повода для того, чтобы осудить Его, в таком вопросе нет ничего невероятного. Неясно, имел ли первосвященник в виду нечто большее, нежели простое мессианское служение, когда он употреблял такие выражения, как "Сын Божий" или "Сын Благословенного"; равным образом нельзя сказать, были ли они синонимичны слову "Христос", однако, принимая во внимание, что это не распространенные наименования Мессии, мы можем предположить, что в вопросе было сокрыто нечто большее. Ответ Иисуса устранил всякую двусмысленность. "Я, - ответил Он, - и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных" (Мк. 14: 62). Сразу же после этого члены синедриона приговорили Его к смерти, обвинив в богохульстве. Интересно, что если кто-то заявлял о Себе как о Мессии, то в иудейском законе это не было поводом для осуждения. Если речь заходила только о мессианстве, это не было основанием для вынесения смертного приговора. Возвещение о Себе как о Мессии никогда не рассматривалось как богохульство. [Cf. G. Dalman, The Words of Jesus, 313.] Таким образом весть Иисуса предполагала нечто гораздо большее, нежели мессианство: это было мессианство небесного Сына Человеческого. По сути дела Иисус сказал следующее: " Ныне я стою пред вами и вы судите Меня, но настанет день, когда вы все изменится и вы увидите, что тот, кого вы теперь судите, как Сын Человеческий воссядет на престоле, дабы судить мир. И тогда Тот, Кого вы теперь осуждаете станет вашим Судьей. " Таким образом Иисус утверждает, Иисус утверждает, что Ему будет принадлежать прерогатива последнего суда, то есть то, на что имеет право лишь Бог; именно потому, что Он сказал о Своем грядущем вознесении и о том, что Он будет вершить то, что делает Сам Бог, Он и был осужден на смерть за богохульство.
Заключение
Мы приходим к выводу, что представление Иисуса о Себе Самом как о сыне Божьем было весьма самобытным, что будучи единым с Богом, Он отличался от всех остальных, кому это было недоступно и кто были обычными людьми. Этому есть и другие свидетельства, хотя мы ограничили наше обсуждение тем, что попытались выяснить, каким образом использовалось наименование "Сын Божий". [A. M. Argyle, "The Evidence to Belief That Our Lord Himself Claimed to Be Divine," ET 61 (1949-50), 228-32.] Между "Сыном Человеческим" и "Сыном Божьим" существует прямая связь. Маршалл полагает, что Иисус использовал наименование "Сын Человеческий" для того, чтобы осторожно выразить то уникальное отношение, какое Он как Сын и посредник в спасении имеет с Богом. Наименование "Мессия" было неадекватным… и вводило в заблуждение…, в то время как наименование "Сын " было слишком прозрачным по своему содержанию. Однако выражение "Сын Человеческий" стояло особняком: оно прекрасно позволяло Иисусу сказать о том, как Он Себя понимает, поскольку указывало на личность, тесно связанную с Богом и имеющую небесное происхождение… Таким образом наименование "Сын Человеческий" наилучшим образом позволяло выразить божественное самопознание Иисуса, и в то же время хранило тайну Его самооткровения от тех, кто "закрыл глаза и затворил уши". В ранней церкви выражение "Сын Человеческий" наилучшим образом позволяло выразить божественное самопознание Иисуса, в тоже время хранило тайну Его самооткровения от тех, кто закрыл глаза и затворил уши". [I. H. Marshall, "Synoptic Son of Man Sayings," NTS 12 (1966), 350f.] В ранней церкви выражение "Сын Божий" могло использоваться без каких-либо ограничений для того, чтобы указать на то верховное место, которое занимал Иисус.
Господь
В ранней Церкви одним из наиболее почтенных наименований Иисуса было слово "Господь". Оно представляло собой изначальное исповедание веры в Иисуса (Рим. 10:9) и обозначало божество. Будучи Господом, Иисус воскрес, вознесся на небо и воссел одесную Бога (Деян. 2:34, 36), где Он и будет царствовать до тех пор, пока все творение не признает Его верховной власти, Его Господства (Фил. 2:9-11). Если христианская вера действительно радикально изменила предание об историческом Иисусе (как об этом говорят сторонники критики формы), мы могли бы допустить, что данное наименование войдет в него.
Однако мы обнаруживаем нечто иное. Это слово действительно употребляется довольно часто, но как правило не несет в себе возвышенного христологического смысла. Нередко вокативе, как вежливая форма обращения (Мф. 18:26, 15:27, Лк. 6:6, 9:37 и т. д. ), аналогичная английскому "сэр" или милорд. Его еврейским эквивалентом является слово "равви", с которым ученики обращались к Своему учителю. [V. Taylor, The Names of Jesus (1953), 41.] Лука много раз использует данное наименование в смысле преднамеренного анахронизма, который означает примерно следующее: "Тот, о котором мы теперь знаем, что Он - Господь." (Лк. 7:13, 19, 10:1, 39, 4! и т. д. ) [Ibid., 42.] Есть несколько высказываний, в которых данное слово выражает глубокое почитание, однако не столь глубокое, как в христологии ранней церкви (Лк. 5:8, Мф. 7:21). [See G. Vos, The Self-Disclosure of Jesus, 119f.; O. Cullmann, Christology, 204f. At points in Matthew the use of kurios reflects a Christology intrudes into the narrative relatively seldom, remaining more often implicit than explicit.] В Евангелии от Марка Иисус использует Его для обозначения Своего собственного достоинства и статуса (Мк. 2:28; 11:3; 12:37). Последний отрывок, в котором Иисус указывает на 109 Псалом (Пс. 109:1), где Мессия назван Господом ( Kyrios), имеет очень важное значение. Тейлор считает, что это один из тех факторов, которые привели к тому, что ранние христиане начали думать об Иисусе как о Господе. [V. Tayor, The Names of Jesus, 42.]
В 4-м Евангелии использование данного наименования выглядит весьма выразительно. В первых 1(-ти главах "Kyrios" появляется только три раза (4:1; 6:23, 11:2), не считая тех случаев, где используется звательный падеж как форма вежливого обращения. Что же касается двух последних глав, то там оно встречается целых пятнадцать раз. "Совершенно очевидно, - пишет Тейлор, что в этом контексте евангелист считает вполне уместным говорить о "Господе", тогда как описывая земное служение Иисуса он не чувствовал, что может свободно использовать данное наименование. [Ibid., 43.] Совершенно невозможно, справедливо отмечает Тейлор, чтобы оно использовалось при жизни Иисуса. Он действительно Kyrios, но только тогда, когда предстает как воскресший и вознесшийся Господь.
Комментарии: