Наставление в христианской вере. Книга 1

Глава VII. О ТОМ, ЧТО ИСТИННОСТЬ И НЕСОМНЕННЫЙ АВТОРИТЕТ СВЯТОГО ПИСАНИЯ ЗАСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНЫ СВЯТЫМ ДУХОМ, А УТВЕРЖДЕНИЕ, ЧТО ОНИ ОСНОВАНЫ НА СУЖДЕНИИ ЦЕРКВИ, ЯВЛЯЕТСЯ ГНУСНЫМ НЕЧЕСТИЕМ

1. Прежде чем идти дальше, необходимо высказать некоторые соображения об авторитете Святого Писания - не только для того, чтобы настроить сердца читателей на его почитание, но и чтобы устранить у них всякое сомнение и колебание. Ведь если люди уверены, что учение, которому они следуют, есть Слово Божье, то даже самый отчаянный и дерзкий человек не посмеет отвергнуть его, не поверить ему - если только он не вовсе безумен и лишён человеческого облика. Бог не вещает с небес каждый день. Ему было угодно возвестить и запечатлеть свою окончательную истину в одном лишь Святом Писании. Верующие должны быть уверены в его небесном происхождении, чтобы принять его с полным доверием, принять так, словно они слышат речь самого Бога, исходящую из его уст. Этот предмет заслуживает более тщательного рассмотрения и изложения, но я надеюсь, что читатели простят меня, если я предпочту следовать ранее намеченному плану вместо того, чтобы сразу привести должное обоснование этого важнейшего утверждения.

Существует общепринятое, но от этого не менее пагубное заблуждение, будто Св. Писание авторитетно в той степени, в какой это признаёт за ним коллективное мнение Церкви. Как будто вечная и нерушимая божественная истина опирается на людские домыслы! При этом задают вопросы, кощунственные по отношению к Св. Духу, например, кто может подтвердить, что это учение исходит от Бога? Кто докажет, что оно дошло до нашего времени целым и неповреждённым? И кто бы сумел убедить нас безоговорочно принимать одни книги и отвергать другие, если бы Церковь не установила для этого непреложного правила?

На все эти вопросы даётся ответ, что почитание Писания и различение между каноническими книгами и апокрифами зависят от Церкви. Утверждающие это гнусные нечестивцы, заботясь лишь о непомерном возвеличивании Церкви, не замечают того абсурда, в который ввергают и самих себя, и своих приверженцев: по сути дела, они хотят доказать, будто Церковь может всё. Но если бы это было так, то что стало бы с бедными простыми людьми, ищущими твёрдой уверенности в вечной жизни? Ведь если согласиться, что данные им обетования определяются Церковью, то все они оказываются основанными на человеческой прихоти! Утешит ли простых людей такой ответ? С другой стороны, какому осмеянию и унижению подвергается наша вера, насколько сомнительной она выставляется, когда авторитет, на котором она покоится, приписывается людскому суждению!

2. Вся эта путаница в значительной мере пошла от неверного толкования одной фразы апостола Павла, сказавшего, что Церковь утверждена «на основании Апостолов и пророков» (Эф 2:20). Но если основанием Церкви служит учение Апостолов и пророков, то приходится признать, что это учение было истинным ещё до рождения Церкви. И незачем вдаваться здесь в софистические ухищрения: дескать, хотя Церковь имеет своим истоком и началом Слово Божье, тем не менее апостольское и пророческое происхождение всякого конкретного учения может быть удостоверено только суждением Церкви. Ведь если христианская Церковь с самого начала всегда основывалась на проповеди Апостолов и книгах пророков, то отсюда следует, что истинность этого учения предшествует воздвигнутой на его основании Церкви, как фундамент предшествует зданию. Таким образом, приписывать Церкви право судить о Писании, словно людям дано решать, что есть Слово Божье, а что - нет, является безумной фантазией. Церковь почитает Св. Писание не потому, что своим одобрением утверждает его подлинность - будто бы до того она была сомнительной! - а потому, что знает: Писание есть чистая божественная истина, которую следует чтить по долгу благочестия.

Что же касается вопроса, который задают эти канальи, откуда, мол, нам известно, что Писание исходит от Бога, если мы лишены соответствующего удостоверения со стороны Церкви? - то вопрос этот подобен вопросу о том, откуда у нас умение отличать свет от тьмы, белое от чёрного, сладкое от горького? Ибо Писание познаётся столь же непосредственным и непогрешимым ощущением, как познаются белый и чёрный цвет, сладкий и горький вкус.

3. Мне хорошо известно, что здесь обыкновенно ссылаются на слова св. Августина о том, что он не уверовал бы в Евангелие, если бы его к тому не побудил авторитет Церкви. Но из контекста легко увидеть, сколь нелепа и недобросовестна эта ссылка. Святой учитель был вынужден бороться против манихейцев, требовавших безоговорочной веры во все их измышления. Между тем они выступали против истины, ничем не доказывая своих утверждений. Кроме того, они, желая возвеличить своего учителя Мани, называли его проповедь «Евангелием». В ответ на это св. Августин задавал вопрос: если им придётся случайно столкнуться с человеком, не верящим в подлинное Евангелие, то как они себя поведут и к каким способам убеждения прибегнут, чтобы обратить его? И он добавляет: «Что касается меня, я не уверовал бы в Евангелие, если бы меня не побудил к этому авторитет всеобщей Церкви» (Августин. Против послания манихея, которое именуется «основным», V, 6 (МРL, XLII, 176)). Тем самым св. Августин хочет сказать, что в то время, когда он ещё был язычником и человеком, чуждым вере, он по этой причине не мог принять Евангелие как божественную истину и только авторитет Церкви убедил его в несомненной достоверности евангельского учения. Что же удивительного в том, что человек, ещё не познавший Иисуса Христа, обращается к людскому мнению?

Таким образом, св. Августин вовсе не утверждает ни того, что вера детей Божьих основана на авторитете Церкви, ни того, что евангельская истина от него зависит. Он только хочет сказать, что неверующие не могли бы, отбросив сомнения, обратиться к Иисусу Христу, если бы их не понуждало к этому общее согласие Церкви. Об этом же он говорит несколько ниже: «После того, как я восхвалил то, во что верю, и подверг осмеянию то, во что верите вы, манихеи, что, по твоему мнению, нам следовало бы постановить и сделать: дать волю тем, кто приглашает нас познать несомненную истину, а затем велит принять на веру и то, что не кажется несомненным? Или последовать за теми, кто побуждает нас прежде всего уверовать в то, что мы ещё не в силах уяснить, чтобы затем, укреплённые верой, мы постигли в конце концов то, во что уверовали? Причём постигли не благодаря научению от людей, но будучи внутренне утверждены и просвещены Богом в разуме?» (Августин. Против послания манихея, которое именуется «основным», V, 14, 17 (МРL, XLII, 183)).

Таковы собственные слова св. Августина. Из них становится очевидным, что он никогда не думал подчинять нашу веру людским прихотям, отвращая её от её единственного основания, то есть Св. Писания. Он только стремился показать, что ещё не просвещённые Духом Божьим люди приводятся авторитетом Церкви к послушанию и обретают способность к восприятию благовестия об Иисусе Христе.

Таким образом, авторитет Церкви служит как бы входной дверью, через которую несведущие приходят к вере в Евангелие или приготовляются к принятию этой веры. И мы согласны с тем, что это так. Действительно, мы видим, что св. Августин требует совсем иной твёрдости в вере, нежели та, что происходит от человеческого решения. Я не отрицаю, что в споре с манихейцами он поддерживает авторитет Церкви, желая утвердить истину Св. Писания, которую те отвергали. Так, он упрекал Фауста, одного из манихейской секты, в том, что её члены отказываются повиноваться евангельской истине, утверждённой, доказанной, почитаемой и передаваемой из поколения в поколение с апостольских времён. Но св. Августин никоим образом не считал, что почитание Св. Писания зависит от воли или суждения людей. Если он ссылается на общее мнение Церкви, то лишь для того, чтобы показать неизменность авторитета Слова Божьего. Желающий лучше разобраться в этом вопросе пусть обратится к трактату Августина «О пользе веры» (MPL, XLII, 65 p.), где автор советует нам не быть легковерными в отношении человеческих учений, но прибегать к ним лишь для того, чтобы (по словам самого св. Августина) идти дальше и искать глубже. И наконец, он требует не цепляться за однажды принятое мнение, а опираться на твёрдое и несомненное знание истины.

4. Следует хорошо запомнить сказанное: мы обретаем твёрдую веру в учение лишь тогда, когда несомненно убеждаемся в его божественном происхождении. Поэтому главное подтверждение истинности Писания обычно видят в том, что здесь говорит сам Бог. Пророки и Апостолы не похваляются своим многознанием, проницательностью и прочим, что вызывает доверие и восхищение людей. Не приводят они в обоснование своих слов и каких-то естественных соображений, но ссылаются на священное имя Божье, чтобы привести людей к покорности и послушанию.

Однако на основании твёрдой истины, а не обманчивого мнения надлежит выяснить, почему ссылка на имя Божье - не прихоть и не ложное притязание. Ибо если мы хотим добиться душевной ясности, избавиться от непрестанных сомнений и метаний, шатаний и колебаний, мы должны обрести уверенность, о которой шла речь, не посредством человеческих обоснований, суждений и догадок, но свыше, то есть через сокровенное свидетельство Св. Духа. Конечно, если бы я хотел обсуждать этот вопрос с помощью доводов разума, то мог бы привести множество доказательств в обоснование того факта, что если есть Бог на небе, то именно от Него исходят Закон и пророчества. Пусть даже мудрейшие и хитроумнейшие в мире люди восстанут против этого утверждения и со всевозможным усердием примутся доказывать обратное - всё равно (если только они не совсем закоснели в отчаянном бесстыдстве) у них удалось бы вырвать признание в том, что Писание демонстрирует явные признаки речи самого Бога и что, следовательно, содержащееся в нём учение имеет небесное происхождение. Мы увидим, что книги Св. Писания намного превосходят все прочие книги. Стоит нам обратить к Писанию чистый, незамутнённый взгляд и все наши чувства, как божественное величие сразу явит себя в нем, укротит любую дерзость и подчинит нас себе.

Однако те, кто хочет и пытается утвердить веру в Писание посредством всяческих дискуссий, извращают порядок вещей. Конечно, есть много доводов, способных поставить наших врагов на место. Сам я не обладаю даром изысканного красноречия, но если бы я решил вступить в спор с изощрёнными хулителями Бога, которые с наслаждением извращают и осмеивают Священное Писание, то, полагаю, смог бы унять их болтовню. И если бы я видел хоть какую-то пользу в опровержении всех их измышлений и злобных выпадов, то не посчитал бы за труд доказать тщету их тайного бахвальства. Но даже при том, что против хулы и нашёптываний нечестивцев у нас есть священное Слово Божье, в людских сердцах нет той твёрдости в вере, какой требует благочестие. Так, мирские люди думают, будто религия сводится исключительно к тем или иным мнениям, и поэтому, желая верить осмысленно и не верить на слово, требуют рациональных доказательств боговдохновенности речей Моисея и пророков.

На это я отвечу, что свидетельство Святого Духа лучше всякого рассудочного доказательства. Ведь хотя Бог достаточно свидетельствует о Себе самом своим Словом, всё же это Слово не обретёт полноты веры в людских сердцах, если не запечатлится внутренним свидетельством Духа. Поэтому необходимо, чтобы сам Дух, вещающий устами пророков, вошёл в наши сердца и вдохнул в них убеждённость в том, что пророки верно передали заповеданное им свыше. Эта связь замечательно выражена Исайей: «Дух Мой, который на тебе, и слова Мои, которые вложил Я в уста твои, не отступят от уст твоих и от уст потомства твоего и от уст потомков потомства твоего ... отныне и до века» (Ис 59:21). Некоторые добрые люди, видя, как неверующие и враги Бога глумятся над Его Словом, досадуют, что у них нет под рукой надёжного доказательства, способного заткнуть рот нечестивцам. При этом они забывают, что печать и залог нашей веры - это Святой Дух и мы обречены пребывать в сомнениях и колебаниях до тех пор, пока Он не просветит нас.

5. Итак, мы решили этот вопрос: лишь тот, кто научен Святым Духом, с подлинной верою принимает Святое Писание. И хотя оно достоверно само по себе и не нуждается для безоговорочного принятия в доказательствах и аргументах, тем не менее только через свидетельство Св. Духа оно обретает ту несомненность, которой действительно заслуживает. Ибо оно поистине трогает нас лишь с того момента, когда запечатлевается в наших сердцах печатью Св. Духа, хотя оно достойно почитания и в силу собственного величия. Будучи же просвещены Духом, мы уже не полагаемся на своё суждение и на суждение других людей, что Писание исходит от Бога, но, помимо всякого человеческого мнения, обретаем несомненную уверенность, что оно изошло из уст самого Бога при посредничестве людей, и как бы зримо созерцаем его божественную сущность. Мы уже не ищем правдоподобных доводов, способных убедить наш разум, но подчиняем свои мыслительные способности Истине Писания как чему-то более возвышенному, что не нуждается в подтверждении людей. В отличие от некоторых, легко принимающих неизвестное и теряющих к нему интерес, как только оно становится известным, мы делаем это, будучи твёрдо убеждены в неопровержимой истинности Писания. Не уподобляемся мы и невеждам, которые легко становятся жертвами суеверий, но подчиняем ум Писанию, так как чувствуем в нём выражение божественной силы, влекущей нас и побуждающей к сознательному и добровольному повиновению гораздо решительней, чем человеческая воля или человеческое знание.

Бог совершенно справедливо говорит устами Исайи, что пророки и весь народ - его свидетели (Ис 43:10), ибо они знают: возвещённое им учение исходит от Бога, и в этом не может быть сомнения. Следовательно, речь идёт о такой убеждённости, которая не нуждается ни в каких доводах, о таком знании, которое основано на лучшем из доводов - на уверенности более твёрдой и несомненной, чем любые доводы, наконец, о таком чувстве, которое может быть порождено только небесным откровением. Я пытаюсь выразить лишь то, что любой верующий испытал на собственном опыте, хотя слова отнюдь не соответствуют достоинству предмета и бессильны объяснить его в его полноте.

Теперь же я хочу оставить этот предмет, потому что нам ещё представится случай поговорить о нём в другом месте (вся книга III). Пока же примем к сведению, что не может быть истинной веры, если она не запечатлена в наших сердцах Св. Духом. Думаю, всякий смиренный и послушный человек этим удовлетворится. Исайя обещает всем детям обновлённой Церкви, что они будут приближены к Богу и научены Им. Это особая привилегия, посредством которой Бог отличает своих избранных от остального человеческого рода. Ибо в чём состоит начало истинного познания, как не в готовности и отваге принять Слово Божье? Слову же надлежит быть услышанным из уст Моисея, как написано: «Заповедь сия ... не на небе, чтобы можно было говорить: „кто взошёл на небо, и принёс бы её нам? ..." Но весьма близко к тебе слово сие; оно в устах твоих» (Втор 30:11-14).

Если Бог пожелал сохранить сокровище понимания словно сокрытым для своих детей, то не приходится удивляться при виде безбрежной глупости и тупости толпы. Я называю толпой также и самых образованных и знающих, включая членов Церкви. Более того, Исайя говорит, что учение пророков кажется невероятным не только язычникам, но и иудеям, желающим слыть паствой Божьей, и добавляет: мышца Господня открывается далеко не всем (Ис 53:1). Итак, когда нас будет приводить в смущение малое число верующих, вспомним, что Божьи тайны доступны лишь тем, кому Он дал их познать.