Наставление в христианской вере. Книга 1

Глава III. О ТОМ, ЧТО ЗНАНИЕ О БОГЕ ОТ ПРИРОДЫ УКОРЕНЕНО В СОЗНАНИИ ЛЮДЕЙ

1. Мы считаем несомненным, что люди обладают врождённым чувством божественного. Ибо Бог вложил в каждого человека знание о Себе, дабы никто не мог сослаться на своё невежество. Постепенно, по капле Он обновляет в нас память об этом, чтобы впоследствии, когда все мы, от первого до последнего, познаем, что Бог есть и что Он сотворил нас, мы сами свидетельствовали бы против себя в том, что не почитали Его и не посвятили свою жизнь служению Ему. Если же кто-нибудь предпочитает незнание, чтобы ничего не ведать о Боге, то, вероятно, самый подходящий пример для себя он найдёт среди совершенно тупоумных людей, едва ли знающих и то, что такое человек. Даже язычник Цицерон утверждает, что нет такого столь варварского племени и столь грубого и дикого народа, который не обладал бы глубоко укоренённым убеждением в существовании некоего Бога (Цицерон. О природе богов, I, 16, 43). Они имеют начатки религии, даже если в остальном ничем не отличаются от животных.

Из этого видно, что знание Бога прочно овладело сердцами людей и укоренилось в глубинах их существа. Поскольку от начала мира не было ни одной страны, ни одного селения, ни одного дома, которые сумели бы обойтись без религии, то представляется очевидным, что весь человеческий род обладает неким запечатлённым в сердце чувством божества. О том же по-своему свидетельствует идолопоклонство.

Ведь нам хорошо известно, сколь неохотно люди соглашаются унизить себя и признать превосходство других творений. Представляется замечательным по силе проявление чувства божества, неистребимого в сознании человека, когда люди предпочитают поклоняться куску дерева или камню, нежели прослыть абсолютными безбожниками. Оказывается, людям легче преодолеть свои природные побуждения, чем обойтись без религии. В самом деле, насколько должна быть подавлена в них природная гордыня, если они в стремлении почтить Бога доходят до такого унижения, отбросив свою привычную спесь!

2. Поэтому все разговоры о том, что религия была изобретена хитрыми и ловкими людьми, чтобы держать в узде простой народ, - не более чем пустословие. Получается, что для людей, заповедовавших добросовестное служение Богу, божество ничего не значило. Я же утверждаю, что многие лукавые хитрецы нарочно портили веру, чтобы принудить простой народ к нерассуждающему поклонению и, запугав, сделать его послушнее. Но им никогда бы не удалось осуществить свой замысел, если бы в сознании людей уже не существовало предрасположения к поклонению Богу и даже убеждения в необходимости поклоняться Ему. Именно из него, как из семени, проистекает склонность к религии.

Более того, кажется невероятным, чтобы пожелавшие воспользоваться идиотизмом невежд вовсе были лишены знания о Боге. Ведь и в древности, и сегодня многие дерзают отрицать существование Бога. Однако что бы ни утверждали эти люди, они обязательно должны ощущать то, чего предпочитают не замечать. История не знает более безудержного, дерзкого и жестокого человека, чем римский император Калигула. Между тем никто не обнаруживал и большего, чем он, страха, тоски и уныния при малейшем признаке Божьего гнева. Таким образом, как бы он ни пытался презирать Бога, всё же помимо своей воли он трепетал перед Ним от ужаса. То же самое происходит и с соблазнителями верующих: чем с большей дерзостью кто-то из них насмехается над Богом, тем сильнее трепещет даже при шорохе упавшего с дерева листа. Я спрашиваю вас: разве это не величие Божье мстит за себя потрясением их совести, потрясением тем более сильным, чем настойчивее они пытаются избежать его? Они ищут всяческие лазейки, чтобы укрыться от присутствия Бога и таким образом изгнать Его из своего сердца, но волей-неволей оказываются со всех сторон охваченными Им и не могут вырваться. И даже если порой они воображают, что всё это ушло, им вновь и вновь приходится держать ответ: ощущение величия Бога рождает в них новое беспокойство. Так что если они и получают какую-то передышку, то она подобна сну пьяниц или буйно помешанных, которые и во сне не знают покоя, непрестанно терзаемые жуткими, наводящими ужас видениями. Поэтому самые отъявленные нечестивцы должны служить нам примером того, что Бог даёт познать Себя всем людям, и печать этого знания неистребима.

3. Как бы то ни было, в этом решающий момент для всех, справедливо полагающих, что чувство божественного запечатлено в человеческом духе так глубоко, что истребить его невозможно. О том, что уверенность в существовании Бога укоренена во всех людях по природе и неотъемлема от них, как плоть от костей, свидетельствуют ярость и бунт нечестивцев, неистово, хотя и безуспешно пытающихся избавиться от страха Божьего. В старину некий Диагор и ему подобные развлекались насмешками над всеми религиями в мире. Сицилийский тиран Дионисий расхищал храмовое имущество и при этом смеялся, словно Бог ничего не видит. Но смех этот застревает в горле, потому что совесть нечестивца постоянно точит изнутри какой-то червь, причиняя такую жгучую боль, какой не вызывают и прижигания.

Не стану, подобно Цицерону, утверждать, что все заблуждения со временем рассеиваются, а религия возрастает и крепнет день ото дня. Напротив, мы видим, что, сколько существует мир, он пытается отбросить всякое познание Бога и любыми способами подорвать служение Ему. Я только хочу сказать, что, несмотря на упорное желание забыть о Боге, всячески лелеемое нечестивцами с гнилой душой для того, чтобы вызвать презрение к Нему, всё же ощущение его величия, которое они всеми силами пытаются заглушить, пробивается наружу. Отсюда я заключаю, что этой науке научаются не в школе, но каждый человек становится в ней магистром и доктором уже в материнском чреве. Сама природа этого знания не допускает забвения, как бы ни стремились к этому многие люди. Если же каждый человек рождается и живёт способным к богопознанию, а богопознание чахнет и исчезает без продвижения к указанной мною цели, то очевидно, что все, кто не направляет к этой цели свои мысли и дела, сбиваются с пути и уклоняются от предназначения, ради которого и были сотворены. Это знали уже языческие философы. Ведь именно это имел в виду Платон, говоря, что наивысшее благо для души - уподобиться Богу, когда, познав Его, она целиком преображается в Нём. Поэтому прав был персонаж Плутарха, доказывавший, что если из жизни людей устранить религию, то они ни в чём не будут возвышаться над дикими животными, но окажутся куда более жалкими созданиями, ибо, терзаемые множеством невзгод, будут вынуждены в тоске и раскаянии вести жизнь, полную бед и тревог. Отсюда следует, что только религия даёт нам превосходство над дикими зверями: благодаря ей мы устремляемся к бессмертию.