Наставление в христианской вере. Книга 1

Глава XI. О ТОМ, ЧТО НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНО СОЗДАВАТЬ КАКОЕ-ЛИБО ЗРИМОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ БОГА И ЧТО ДЕЛАЮЩИЕ ЭТО ВОССТАЮТ ПРОТИВ ИСТИННОГО БОГА

 

1. Св. Писание, приспосабливаясь к невежеству и немощи людей, пользуется языком простым и грубым. Когда же речь заходит об отличении истинного Бога от ложных богов, оно особенно свирепо ополчается против идолов - не для того, чтобы одобрить красивые построения философов, но чтобы нагляднее показать глупость мира и убедить людей, что, пока они цепляются за свои выдумки, они безумны.

Писание утверждает, что существует лишь один Бог, и отвергает все придуманные в мире божества. Оно учит, что Бог сам достаточно свидетельствует о Себе, а вымышленные людьми идолы должны быть свергнуты и преданы забвению.

Тем не менее этот нелепый обычай представлять Бога в зримых образах распространился по всему свету: повсюду люди изготовляют изображения Бога из дерева, камня, серебра или другой тленной материи. Поэтому необходимо твёрдо держаться следующего принципа: всякий раз, когда Бога представляют в зримом образе, нечестиво и злонамеренно умаляют его славу. Ведь сам Бог в своём Законе, разъясняя, какое поклонение Ему угодно или неугодно, говорит так: «Не делай себе кумира и никакого изображения». Тем самым Он хочет обуздать дерзость людей, чтобы мы не вздумали изображать Его в каком-либо зримом образе. Писание даже кратко перечисляет те виды суеверий, предаваясь которым люди с незапамятных времён извращали истину. Например, персы поклонялись солнцу; глупые язычники принимали сонм звёзд за богов, а в Египте богами почиталось множество животных, включая гусей и свиней. Больше мудрости и смирения проявили греки, поклонявшиеся Богу в облике человека. Однако Бог, осуждая почитание изображений, не сравнивает их между собой с целью определить, которое из них более подобает Ему, а которое - менее. Он отвергает все без исключения статуи, картины и прочие образы, посредством которых идолопоклонники пытаются приблизить Его к себе.

 

2. Это легко понять из обоснования одной из заповедей, которое Бог даёт через Моисея: «Глас слов Его вы слышали, но образа не видели, а только глас ... Твёрдо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил вам Господь на Хориве из среды огня, чтобы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира» (Втор 4:12-16). Мы видим, что Бог явно противопоставляет свой голос любым изображениям, показывая тем самым, что всякие зримые формы только отвращают от Него. Что касается пророков, то достаточно сослаться на Исайю, особенно настаивавшего на недопустимости изображений Бога. Так, он утверждает, что божественное величие подвергается злостному искажению всякий раз, когда бестелесного Бога уподобляют телесной материи; когда невидимому придают видимый образ; когда Духа хотят уподобить неодушевлённой вещи; когда в куске камня, дерева или золота пытаются изобразить Того, чья бесконечная сущность наполняет Собою всю вселенную (Ис 40:18; 41:7,29; 45:9; 46:5). К этим запретам присоединяется св. Павел: «Итак, мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого» (Деян 17:29).

Отсюда мы можем заключить, что любые статуи или живописные изображения, в которых мы представляем Бога, прогневляют Его именно потому, что оскорбляют божественное величие. Стоит ли удивляться этим речениям Св. Духа, ясно и отчётливо произносимым с небес? Ведь их цель именно в том, чтобы помешать служителям идолов в их идолопоклонстве. Известна жалоба Сенеки (переданная Августином), что люди оскорбляют священных, бессмертных и неприкосновенных богов тем, что изготовляют их изображения из низкой и презренной материи, представляют их в образе людей и животных - как кому вздумается; придают им вид мужчин и женщин одновременно или какие-либо иные обличья, а затем называют эти изображения богами! Между тем, если бы они были наделены душой и могли двигаться, то внушали бы ужас, словно чудовища.

Отсюда становится очевидным, что так называемые защитники иконопочитания пытаются увильнуть от обвинений с помощью слишком легковесных уловок. Они утверждают, что якобы противостоят влиянию склонных к суеверию иудеев. Как будто Откровение о вечной сущности Бога и неизменном мировом порядке обращено к одному-единственному народу! Кроме того, св. Павел обращается со своей проповедью против идолопоклонства вовсе не к иудеям, а к афинянам.

 

3. Несомненно, Бог неоднократно являл Себя людям в различных знамениях, вследствие чего в Писании говорится о видении Бога лицом к лицу. Но все эти знамения, когда-либо избранные Им для того, чтобы явить Себя, служат лишь указанием на его непостижимую сущность. Например, облако, дым и огонь (Втор 4:11), хотя и знаменовали собой славу Божью, не переставали служить при этом как бы уздой для человеческого духа, не позволяя ему вознестись слишком высоко. Даже Моисей, общавшийся с Богом ближе, чем все прочие люди, так и не смог увидеть его лица: по слову Господа, смертный человек не в состоянии вынести столь ослепительного света (Исх 33:20). Св. Дух явился в виде голубя (Мф 3;16), но его быстрое исчезновение должно было стать для верующих указанием на то, что голубь - лишь преходящий знак. А Св. Духа надлежит считать невидимым и не пытаться представить в каком-либо образе, но мирно пребывать в его силе и благодати.

То, что Бог некогда являлся и в образе человека, было как бы приготовлением к будущему откровению в лице Иисуса Христа. Ведь и тогда евреям было запрещено делать статуи людей. Повеление Бога относительно изготовления ковчега, в котором Он намеревался открываться Моисею, также направлены на то, чтобы люди поняли: нет иного способа узреть Бога, кроме воспарения ума ввысь в поклонении Ему (Исх 25:17, 18:21). Поэтому крышку ковчега обвивают своими распростёртыми крыльями херувимы, покрывала так прячут его и всё святилище от посторонних глаз, что никто не может разглядеть его. Отсюда очевидно, что те, кто пытается доказать правомерность изображений Бога и святых ссылкой на этих херувимов, говорят вздор. Ведь они как раз и указывают на то, что божественные тайны не могут быть выражены в каком-либо зримом образе! Обвивая своими крылами крышку ковчега, херувимы скрывают Бога не только от глаз, но и от всякого чувственного восприятия и тем самым смиряют человеческую дерзость.

Пророки тоже свидетельствуют, что зримо являвшиеся им серафимы закрывали лицо (Ис 6:2). Это означает, что сияние Божьей славы так сильно, что даже Ангелы не в силах прямо смотреть на Бога и вынуждены прикрывать лицо. Более того, даже запечатлённые в Ангелах отблески этой славы невыносимы для нашего плотского зрения. А ведь херувимы были нужны в приготовительном, ныне завершённом наставлении в Законе! Поэтому в наше время вообще нелепо ссылаться на них. Время этих рудиментов прошло, и в этом св. Павел также видит отличие христиан от иудеев. Не позорно ли, что языческие и неверующие авторы точнее и правильнее излагали божественный Закон, чем паписты? Так, Ювенал высмеивает иудеев за поклонение чистым облакам и обожествление неба (Ювенал. Сатиры, V, 14, ст. 94 сл.). Конечно, он говорит при этом много лжи и низостей, однако в признании того, что у иудеев нет культа изображений, он более прав, нежели пытающиеся утверждать обратное паписты. Движимый мятежным духом, еврейский народ начал обращаться к идолам, а затем впал в неистовое идолопоклонство. Этот пример должен послужить нам наглядным уроком. Мы видим, до какой степени человеческий дух склонен к идолослужению, и не должны обвинять одних лишь иудеев в пороке, присущем всем нам. Тогда мы сумеем избежать сладкого самообольщения, будто мы не виновны и ни в чём не походим на тех, кого осуждаем.

 

4. В Книге псалмов говорится о том, что идолы язычников - золото и серебро, дело рук человеческих (Пс 113:12; 134:15). Тем самым пророк хочет показать, что никакие это не боги, коль скоро изображения их сделаны из золота и серебра, и утверждает как несомненную истину, что все собственно человеческие представления о Боге - всего лишь примитивные фантазии. При этом пророк называет золото и серебро (а не глину или камень) для того, чтобы ценность и красота материала не стали для нас причиной благоговейного отношения к этим изваяниям. Он заключает, что бессмысленно изготовлять богов из мёртвой материи. Смертные слишком много берут на себя, приписывая своим идолам божественные достоинства, не будучи при этом уверенными даже в том, что их собственная жизнь продлится ещё хоть мгновение. Человек признаёт быстротечность своей жизни и тем не менее выдаёт за Бога какой-то металл, которому приписывает божественное происхождение! Так откуда же идолы обретают величие, как не от людской прихоти и тщеславия? Здесь будут очень кстати насмешливые слова одного языческого поэта, у которого идол говорит: «Некогда я был стволом смоковницы, бесполезным куском дерева. Столяр же, не зная, что из него изготовить, почёл за лучшее сделать меня богом» (Гораций. Сатиры, I, 8, ст. 1-3). Разве не поразительно, что земной человек, жизнь которого улетучивается с каждым вздохом, воображает себя способным с помощью искусства придать высохшему куску дерева имя и достоинство бога?

Но оставим в стороне грубые насмешки этого поэта и ему подобных: он ведь был эпикурейцем и вовсе не был обеспокоен за какую-либо религию, но хотел только посмеяться над глупостью мира. Обратимся к наставлению пророка, слова которого метят прямо в нас. Он говорит: люди, которые греются, варят мясо и пекут хлеб с помощью того же дерева, из которого делают своего бога, а затем повергаются ниц перед ими же сделанным истуканом, - такие люди более чем неразумны (Ис 44:12 сл.). В другом месте пророк не только осуждает их с точки зрения Закона, но и обвиняет в незнании оснований земли (Ис 40:21). Ведь нет ничего нелепее попытки измерить человеческою мерой Того, кто бесконечен и непостижим. И тем не менее жизнь показывает, что эта противоестественная мерзость - порок самой человеческой природы. Надлежит помнить о том, что Писание, осуждая суеверия, зачастую говорит о них как о делах рук человеческих, ибо они лишены божественного авторитета (Ис 2:8; 31:7; 57:6; Ос 14:3; Мих 5:13).

Тем самым нам даётся непреложное правило: все изготовленные людьми божества ненавистны Богу. В псалмах это преступление предстаёт ещё более тяжким, ибо люди, сотворённые разумными и способными к познанию того, что всё сущее направляется единой силой Божьей, обращаются к мёртвым и бесчувственным предметам. Поскольку же порча человеческой природы расползается среди людей и затрагивает почти всех - как в целом, так и в частностях, - постольку Св. Дух поразил людей страшным проклятием: «подобны им да будут делающие их» (Пс 113/114:16)! (Во французской версии опущены три имеющие существенное значение фразы,следующие за данной фразой в латинском тексте: «Необходимо отметить, что картины («образы»)запрещены не в меньшей степени, чем фигуры, сделанные резцом. Тем самым опровергаются глупыеоправдания греческих христиан, которые полагают, будто прекрасно вышли из затруднения, посколькуони не делают скульптур Бога. Но в то же время они потворствуют живописным изображениям больше,чем какой-либо другой народ».) Ибо Бог запрещает любые свои изображения, какие только может сделать человек с помощью резца или кисти, так как они умаляют его величие.

 

5. Уже вошло в поговорку, что иконы суть книги для неграмотных. Так сказал св. Григорий (Григорий Великий. Письма, XI, 10 (МРL, LХХVII, 1128). [Григорий Великий (ок. 549-604), папа римскийГригорий I с 590 г.]), но Дух Божий высказался иначе. И если бы св. Григорий вполне прошёл его школу, то никогда не произнёс бы этих слов. Когда Иеремия говорит, что «уставы народов - пустота» (Иер 10:3), а Аввакум называет литого истукана лжеучителем (Авв 2:18), мы должны уяснить из этого общий смысл учения: все попытки людей познать Бога с помощью изображений тщетны, более того - нечестивы. Если мне скажут, что пророки обвиняли тех, кто злоупотребляет изображениями, в злостном суеверии, я с этим соглашусь. Со своей же стороны скажу вполне очевидную вещь. Пророки осуждают как раз то, что паписты считают не подлежащим никакому сомнению, а именно: использование изображений в роли книг. Ведь при этом они противопоставляют всяческие образы и самого Бога как противоположности, причём непримиримые. Фактически в приведённых выше библейских текстах подразумевается, что существует один истинный Бог, которому поклоняются евреи, и любые изображения Бога лживы и нечестивы, а все надеющиеся с их помощью познать Бога жестоко заблуждаются. Короче, если бы знание о Боге, которое люди думают обрести через образы, не было ложным и противоречащим Божьему Закону, то пророки не осудили бы изображения столь безоговорочно. По крайней мере для меня очевидно, что достаточно просто процитировать слова пророков, чтобы доказать ложность и тщету достигаемых с помощью зримых образов представлений о Боге.

 

6. Обратимся к тому, что писали об этом предмете Лактанций и Евсевий, древнейшие учители Церкви (Лактанций. Божественные установления, I, 8 р.; II, 17, 6; Евсевий. Приготовление к Евангелию,II, 4; III, 2 (МРG, XXI, 131, 161)). Они полагали несомненным, что всё то, что человек может представить в виде образов, относится к вещам тленным. Им вторит св. Августин, заявлявший, что нечестиво и беззаконно не только поклоняться иконам и изваяниям, но и воздвигать их как изображения Бога («Грешно воздвигать изображения Бога в христианском храме» Августин. О вере исимволе веры, 7, 14 (МРL, XL, 188)). Эти слова полностью согласуются с принятым ранее тридцать шестым постановлением Элибертинского собора, гласящим: «Решено, что в храмах не должно быть никаких картин, что являющееся предметом поклонения и богослужения не должно изображаться на стенах».

Здесь стоит упомянуть приводимую св. Августином сентенцию язычника Варрона, который сказал, что те, кто впервые стал поклоняться идолам, изгнали из мира страх Божий и умножили заблуждение (Августин. О граде Божием, IV, c.IX, XXXI, 2 (МРL, XLI, 119, 138) - сочинение Варрона, на которое ссылается Августин, не сохранилось). Если бы так говорил один Варрон, то мы, возможно, могли бы и не считаться с его мнением. И всё же нам должно быть стыдно, что язычнику удалось как бы на ощупь выйти к свету истины и понять, что зримые изображения Бога не подобают его величию, ибо умаляют страх Божий среди людей и умножают заблуждение. Несомненно, так оно и есть. Заимствуя эту мысль у Варрона, св. Августин замечает, что ошибочные, искажённые представления людей о Боге первоначально не были связаны с образами, но с появлением последних распространились подобно огню, полыхающему тем сильнее, чем больше подбрасывают в него поленьев. Далее св. Августин утверждает, что через почитание идолов страх Божий умаляется, а порой и вовсе исчезает, ибо при этом слава Божества приписывается нелепому и грубому истукану! Бог хочет, чтобы мы вовсе оставили обычай воздвигать идолов. Поэтому всякий желающий получить надлежащее знание о Боге должен искать к Нему иной путь.

 

7. Если у папистов есть хоть капля совести, пусть они впредь откажутся от лживых уверений, будто иконы суть книги для неграмотных. Ведь множество свидетельств Писания должно было бы убедить их в обратном! Но даже если бы в этом вопросе я согласился с ними, они бы немного выиграли. Всякий увидит, в каком жутком облике представляют они Бога. Что же касается живописных или иных изображений святых, то что это, как не образцы разнузданной роскоши и бесстыдства? Кто согласится принять их, того следовало бы подвергнуть порке. Распутницы в своих вертепах предстают менее разряженными, чем выглядят девственницы на изображениях в папистских храмах. Не более подобающи и одеяния мучеников. Так что если папистам угодно изображать свои лживые картины в красках, выдавая их за нечто вроде священных книг, то пусть соблюдают хоть какую-то благопристойность. Но и в таком случае мы скажем, что это неподходящий способ наставления христиан в храме. Богу угодно, чтобы оно совершалось иначе, нежели при помощи этой дребедени. Он сообщает общее для всех людей учение путём возвещения своего Слова и в Таинствах. Тот, кто праздно глазеет по сторонам и разглядывает изображения, обнаруживает полное безразличие к обращению к нему Бога.

Наконец, я спрашиваю этих достопочтенных наставников: кто же эти невежды, не способные обучаться иначе, как посредством изображений? На кого они могут указать, как не на тех, кого наш Господь избрал Себе в ученики и удостоил откровения небесных тайн, пожелав их им сообщить? Исходя из нынешнего положения вещей, я готов признать, что найдётся немало людей, не способных обойтись без подобных «книг», то есть без идолов. Но я спрашиваю, откуда происходит это невежество, как не от того, что они лишены святого учения, в котором бы надлежало их наставлять? В самом деле, прелаты Церкви только на том основании уступили дело обучения идолам, что сами немы. Св. Павел свидетельствует, что Иисус Христос начертан перед нашими глазами Евангельской вестью, как бы распят перед нами (Гал 3:1). К чему тогда воздвигать в храмах такое множество крестов из дерева, серебра и золота? Ведь народу внушают, что Христос был распят для того, чтобы понести за нас проклятие на кресте, искупить наши грехи своею жертвой, омыть нас своею кровью и примирить с Богом, своим Отцом. Это простое Слово несёт в себе более пользы для простецов, чем тысяча крестов из дерева или камня. Что же касается золотых и серебряных распятий, то, конечно, алчные до богатства люди выкажут к ним более почтения, нежели к словам Бога.

 

8. Окончательным ответом на вопрос о происхождении идолов обычно считают сказанное в Книге Премудрости: будто начало этому суеверию положили те, кто хотел почтить умерших близких. Они установили погребальный культ, чтобы сохранить память об усопших (Прем 14:15).

Я не отрицаю, что этот скверный и нечестивый обычай очень древен и подобен факелу, ярко освещающему неистовую страсть людей к идолослужению. Однако я не согласен с тем, что именно он - его первоисточник. Ведь Моисей сообщает, что идолов почитали задолго до того, как среди людей воцарился безумный обычай посвящать изображения усопшим. Рассказывая о похищении Рахилью отцовских идолов (Быт 31:19), он говорит об этом как о широко распространённом пороке. Отсюда очевидно, что человеческая душа во все века представляла собой как бы кузницу, в которой выковывают идолов. После потопа мир обновился, пережив второе рождение. Тем не менее спустя немного времени люди вновь принялись выдумывать себе богов. Более того, представляется вероятным, что уже при жизни святого патриарха его потомки впали в идолопоклонство, и он с великой печалью глядел, как земля, только что очищенная от этой заразы страшной карой, вновь покрывается идолами. Ведь, по свидетельству Иисуса Навина, еще до рождения Авраама Фарра и Нахор уже служили ложным богам (Ис Нав 24:2). Потомство Сима вскоре выродилось, но что сказать о семени Хамовом, издревле проклятом в лице своего родителя?

Итак, мы приходим к следующему выводу: человеческий разум, будучи преисполнен гордыни и безрассудства, отваживается воображать себе Бога по собственной мерке; поскольку же он туп и пребывает в звероподобном невежестве, то суетно мыслит вместо Бога всяческих призраков. Вдобавок ко всему он ещё имеет наглое намерение выражать возникающие у него безумные фантазии о Боге во внешних формах. Поэтому дух человеческий зачинает идолов, а рука рождает их на свет. Пример израильского народа показывает, что источник идолопоклонства именно в том, что люди совсем не верят в близость Бога, если не представляют Его себе в телесном облике: «Встань, и сделай нам бога, который бы шёл перед нами; ибо с этим человеком, Моисеем ... не знаем, что сделалось» (Исх 32:1). Израильтяне прекрасно понимали, что Являвший им свою силу в стольких чудесах есть сам Бог. Но они не верили, что Он с ними. Они хотели собственными глазами увидеть его телесный облик, который засвидетельствовал бы его присутствие. Повседневный опыт показывает, что именно такова человеческая природа. Она не может успокоиться, пока не найдёт отвечающей её неразумию маски или призрачного образа, чтобы тешиться им, совершая как бы поминки по Богу. И не было от сотворения мира такого времени, когда люди, повинуясь этой безумной страсти, не воздвигали бы изображений и знаков в уверенности, что в них являет им Себя сам Бог.

 

9. Итак, эти фантазии всякий раз обязательно приводят к абсурдному почитанию идолов. В самом деле: люди воздавали почести образам, думая, что видят в них Бога или достоверное его изображение. В конце концов постоянная сосредоточенность зрения и всех чувств на образах одурманивает идолопоклонников, заставляя их благоговеть перед идолом, словно перед божеством. Люди впадают в идолопоклонство в результате того, что сначала в них укореняется примитивный плотский взгляд на идолов - пусть не как на богов, но всё-таки как на вместилище некоей божественной силы. Следовательно, те, кто почитает образы, уже околдованы суеверием. И не имеет значения, кого они думают почтить в изображениях - Бога или святых. Поэтому Бог запретил не только изготавливать якобы представляющие его величие статуи, но и посвящать Себе какие-либо знаки или камни, служащие предметами поклонения. По этой причине вторая заповедь Закона дополнена требованием не почитать никаких изображений. Ведь едва люди выдумают какой-нибудь образ Бога, как тут же приписывают ему божественную силу. Они оказываются настолько глупы, что заключают Бога в какое-то вымышленное обиталище, и в результате почитание самого Бога оказывается невозможным.

При этом неважно, поклоняются ли просто идолу или Богу в идоле. Если идолу совершается служение как божеству, то в каком бы виде оно ни совершалось, оно всегда остаётся идолопоклонством. А поскольку Бог никоим образом не желает, чтобы Ему служили из суеверия, то всё приписываемое идолу оказывается украденным у Бога.

Пусть те, кто так неловко пытается найти какие-то доводы в защиту папистского идолопоклонства, хорошенько поразмыслят над этим. Очевидно, что истинная религия давно искажена и едва ли не уничтожена совершаемым нечестием, и тем не менее эти мерзкие дела находят множество защитников! Изображения вовсе не принимают за Бога, твердят они. На это я отвечу: когда евреи делали золотого тельца, они вовсе не пребывали в неведении относительно того, что именно Бог вывел их из Египта. И когда Аарон заявил, что телец и есть освободивший их от рабства Бог, они с этим сразу же согласились, выказав тем самым готовность служить Богу-Избавителю при условии, что у них будет его памятное изображение в виде тельца.

Не стоит думать, будто язычники были настолько глупы, что не отличали Бога от куска дерева или камня: изображения богов менялись у них по усмотрению, тогда как сами боги оставались прежними. Кроме того, каждый их бог имел множество изображений, но при этом отнюдь не утверждалось, что богов столько, сколько образов. Наконец, язычники ежедневно воздвигали новых идолов, вовсе не намереваясь тем самым творить новых богов.

Обратимся к приводимым св. Августином обычным оправданиям идолопоклонников его времени, которые состояли в том, что, дескать, даже самые последние невежды почитают не эти видимые формы, но невидимо обитающее в них божество. Наименее погрязшие в скверне идолопоклонства сказали бы, что почитают не идола и не изображаемого им духа, а считают это материальное изображение знаком того, чему должно поклоняться. На самом же деле идолопоклонники всех времён - как иудеи, так и язычники - увлечены фантазией, о которой мы говорили: не довольствуясь духовным познанием Бога, они стремятся обрести непосредственное знание о Нём с помощью зримых образов. Прибегая к изображениям Бога, они не знают удержу в этом занятии, пока в полном ослеплении иллюзиями не доходят до утверждения, что Бог пожелал явить свою силу не иначе, как в образах. При этом иудеи уверяют, что в изображениях поклоняются вечному Богу, Творцу неба и земли, язычники же заявляют, что почитают своих богов, живущих на небе.

 

10. Отрицающие то, что так было прежде и есть теперь, - просто бессовестные лжецы. Почему же тогда преклоняют колена перед идолами? Почему, желая обратиться с молитвой к Богу, обращаются к идолам, словно от этого Бог скорее её услышит? Верно говорит св. Августин, что никто не молился и не поклонялся бы образам, если бы не испытывал ощущения, что молитва его услышана, и не ожидал бы в ответ её исполнения (Августин. Толкования на псалмы, Пс 113 (II), 4-6 (MPL, XXXVII, 1484)).

Далее, почему так разнятся между собой изображения одного и того же бога? Почему люди, пренебрегая одним распятием или изображением Богоматери, глубоко почитают другое? Почему пускаются в дальнее странствие ради лицезрения какой-то фигурки, в то время как подобная ей имеется рядом с ними? Почему, наконец, они сегодня так ожесточённо борются за своих идолов, отстаивая их огнём и кровью, что предпочли бы скорее увидеть уничтоженной славу Божью, чем свои храмы без этих безделушек? Я умалчиваю о множестве наиболее вопиющих по своей нелепости воззрений черни, разделяемых, впрочем, и теми, кто выдаёт себя за мудрецов. Я говорю только о доводах, которые они приводят в оправдание своего идолопоклонства. «Мы не называем изображения богами», - говорят они. То же самое могли сказать в древности иудеи и язычники. И такие заявления действительно раздавались из их уст. Тем не менее пророки неустанно обвиняли их в блуде с деревом и камнем, обличали за те самые суеверия, которые сегодня обычны для называющих себя христианами. Я имею в виду почитание Бога в телесном образе и преклонение колен перед идолами.

 

11. Я знаю и не скрываю, что почитатели изображений проводят и другое, более тонкое различение, о котором мы скажем подробнее. Так, они говорят, что почитание образов представляет собой не поклонение, а служение. Поэтому они считают себя невиновными, будучи всего лишь служителями своих идолов, - как будто служение не предполагает нечто большее, чем просто почтительное отношение! Более того, прикрываясь греческими словами, но не понимая их точного смысла, эти люди впадают в нелепейшее противоречие. Ведь «latreia» означает всего лишь «почтительно относиться»; так что из их заявления следует, что они чтут свои образы без почтения. И пусть не упрекают меня в том, что я ловлю их на слове. Напротив, это они пытаются заморочить головы простецам, обнаруживая при этом собственную глупость. Но даже если бы они красноречием превзошли всех, то и тогда с помощью самой великолепной риторики не смогли бы представить одну и ту же вещь как две разные.

Но оставим слова и обратимся к делу. Пусть почитатели образов покажут нам, чем и как они отличаются от идолопоклонников древности, чтобы их не уподобляли последним. Ведь какими бы новыми именами ни называл прелюбодей или убийца своё преступление, он не избежит кары. Так и почитатели идолов не будут оправданы только потому, что изобрели для идолопоклонства новые имена. По существу и по своему поведению они подобны тем самым идолопоклонникам древности, которых вынуждены осуждать. Однако их преступление должно быть выделено особо: ведь первопричиной всего этого зла оказывается большей частью их бездумное желание подражать идолопоклонникам в создании в своих душах образных представлений о Боге и в воплощении их в изображениях.

 

12. Я не настолько придирчив, чтобы считать непозволительными и нетерпимыми всякие изображения вообще. Но поскольку искусство живописи и ваяния - это дар Божий, я требую его осмотрительного и законного применения, дабы то, что Бог даровал людям для его прославления и для их блага, из-за беспорядочного использования не подверглось извращению и осквернению. Более того, не стало бы нашей погибелью. Я считаю непозволительным изображать Бога в какой-либо зримой форме потому, что Он запретил это делать, а также потому, что тем самым оскверняется божественная слава и извращается божественная истина. Тот, кто читал древних учителей, признает, что я не расхожусь с ними во мнении, ибо они осуждали любые изображения Бога как мирские поделки. Если же непозволительно представлять Бога в телесном облике, то ещё непозволительнее поклоняться образу как Богу или Богу в образе.

Пусть люди изображают кистью и высекают из камня лишь те вещи, что видимы оком. Но не доступное человеческому зрению величие Бога недопустимо искажать выдуманными образами, не имеющими с ним ничего общего. Дозволено же изображать достойные памяти события, людей, животных, города, страны. Увековеченные в образах события послужат зрителю предупреждением или напоминанием. Что же касается всего остального, то единственное назначение этих изображений я вижу в том, чтобы доставлять удовольствие. Между тем, почти все образы, которым поклоняются паписты, принадлежат к этому последнему роду. Отсюда очевидно, что они были созданы не по здравому рассуждению, но под влиянием нелепых и безумных желаний. Умолчу пока о том, насколько они несообразны и абсурдны и какую дерзость обнаруживают художники и скульпторы, позволяя себе изготовлять эти более чем смехотворные картинки. Я лишь утверждаю, что, даже если бы не было всех этих пороков, образы создаются отнюдь не с целью наставления.

 

13. Но оставим это различение и рассмотрим, нужны ли вообще в христианских храмах какие-либо изображения, будь то наглядно представленные события или просто мужские и женские фигуры. Относительно первых заметим следующее. Если древняя Церковь для нас ещё авторитетна, не стоит забывать, что в течение почти пятисот лет, когда христианство переживало расцвет и хранило неповреждённую чистоту учения, в храмах обыкновенно не было мазни. Когда же церковное учение повредилось, люди принялись для украшения храмов создавать образы. Не буду вдаваться в рассуждения о том, какими мотивами руководствовались авторы этого нововведения. Но если мы сравним различные эпохи, то увидим, что целокупное достоинство тех, кто утвердил присутствие образов в храмах, во многом уступало достоинству тех, у кого не было образов. Поэтому я спрашиваю: можно ли думать, что святые отцы умышленно лишили Церковь заведомо полезного и спасительного для неё? Напротив, они видели, что изображения совершенно бесполезны, более того - чреваты большим злом. Поэтому они благоразумно и предусмотрительно их отвергли, вместо того чтобы по забывчивости или беспечности дозволить. О том же свидетельствует св. Августин. Он запрещает помещать изображения на почётных и возвышенных местах, чтобы они не привлекали взоры молящихся и не вводили в соблазн нетвёрдых в вере, представляясь им одушевлёнными (Августин. Письма, 102, 18 (MPL, XXXIII, 377)).

Теперь выскажемся относительно второго рода изображений. Человекоподобный вид идолов вызывает у людей мысль, будто это тело, так напоминающее их собственное, обладает жизнью. Кроме того, телесные образы скорее гнут несведущие души, чем распрямляют их, так как имеют рот, глаза, уши и ноги, но при этом не говорят, не видят, не слышат и не ходят. Вероятно, именно поэтому св. Иоанн призывает нас хранить себя не только от идолопоклонства, но и от идолов (1 Ин 5:21). В самом деле, пройдя через это гнусное, извратившее веру безумие, мы на опыте убедились, сколь вредны образы. Ведь стоит им появиться в храме, как они подобно знамени влекут людей к идолопоклонству. Таков жалкий наш разум, что он не может удержаться от того, чтобы не стремиться подобно воде вслед за нелепыми верованиями и суевериями.

Но даже если бы опасность образов не была столь очевидна, всё равно, когда я думаю о предназначении храмов, мне кажется, что присутствие в них каких-либо образов, кроме тех, которые сам Бог освятил и запечатлел своим Словом, не подобает их святости. Я имею в виду крещение и святое причастие, а также богослужение, которое должно настолько поглощать наше зрение и прочие чувства, чтобы и речи не могло быть о наслаждении фантазиями человеческого ума. Вот то бесценное благо, из-за которого паписты ломают столько копий в убеждении, что ничто не сравнимо по ценности с подмигивающей и гримасничающей фигуркой идола.

 

14. Итак, мы достаточно подробно рассмотрели этот вопрос. Пусть же паписты не оправдываются ссылками на Никейский собор - не на великий Собор, собравшийся при императоре Константине (пусть никто не злоупотребляет его именем!), но на другой, созванный злобной прозерпиной по имени Ирина, во времена Карла Великого более восьмисот лет назад. На этом соборе было решено, что не только иметь образы, но и поклоняться им - благое дело. Паписты думают разгромить нас, прикрываясь, словно щитом, авторитетом этого собора. Следовательно, нужно показать, каким образом можно и должно его оценивать.

По правде говоря, мне хочется не столько опровергнуть возражения папистов, сколько раскрыть глаза всем и каждому на ту непозволительную для христиан крайнюю степень ожесточения, до которой доходят почитатели идолов. Начнем, однако, с первого пункта. Итак, те, кто почитает образы за благо, ссылаются на определение собора. Существует «Книга опровержений», составление которой приписывается Карлу Великому и которую по стилю вполне можно отнести к этой эпохе. В ней подробно излагаются взгляды епископов - участников собора вместе с обосновывающими их доводами. Иоанн, посланец Восточных Церквей, приводит слова Моисея: «Бог сотворил человека по образу своему». Отсюда следует, заключает он, что образы необходимы. К тому же написано: «Покажи мне лицо твоё, ... потому что ... лицо твоё приятно» [Песн 2:14]. Другой епископ силится доказать, что изображения нужно помещать на жертвеннике, и ссылается на изречение Иисуса Христа «Зажегши свечу, не ставят её под сосудом». Третий утверждает, что созерцание образов полезно, и приводит стих псалма: «Яви нам свет лица Твоего, Господи!» [Пс 4:7]. Четвёртый проводит следующую аналогию: как патриархи практиковали принятые у язычников жертвоприношения, так и христиане должны иметь свои образы, заменяющие языческих идолов. В обоснование этого приводятся слова: «Господи, возлюбил я красоту дома Твоего». Но главное - все они нелепейшим образом толкуют слова: «Как мы об этом слышали, так и увидели». Их понимают в том смысле, что Бог познаётся не только через восприятие его Слова, но и через созерцание образов. Епископ по имени Феодор прибегает к смехотворной уловке: «Бог, - говорит он, - именуется прославленным во святых». И добавляет: «Во святых на земле. Следовательно, надлежит созерцать славу Божью в образах»! Рассказывая об этих низостях, я испытываю такой стыд, что отказываюсь продолжать.

 

15. Относительно же поклонения эти епископы утверждают, что Иаков поклонялся фараону и семени Иосифову и даже установил для поклонения памятник. Что касается последнего заявления, то оно представляет собой не только извращение смысла Писания, но и лжеучение, о котором нигде не написано. Далее они нагромождают и другие подобные «доказательства», например: «поклоняйся подножию его», или: «поклоняйся на священной горе», или: «все богачи будут молить Тебя перед лицом твоим». Если бы кто-нибудь в шутку пытался разыграть роль защитника этих нелепых персонажей фарса, то не смог бы наговорить больше чуши, чем наговорили эти ослы. И наконец, вот довод на десерт: Феодор, епископ мирликийский, настаивает на почитании икон потому, что так привиделось во сне его архидиакону! Причём настаивает с такой убеждённостью, словно сам Бог сошёл с небес и явил ему своё откровение. Пусть же паписты громогласно ссылаются на сей достопочтенный собор. Разве его участники, эти глупцы и фантазёры, не лишили его всякого авторитета беспомощным толкованием Писания или злостным извращением его смысла?

 

16. Теперь я перехожу ко второму пункту - к изложению столь нечестивых взглядов, что удивительно, уже потому, что их приверженцы осмелились утверждать подобное. Но ещё удивительнее то, что им никто не возразил и не нашлось человека, который плюнул бы им в лицо. Как я уже говорил, раскрыть всю гнусность этих утверждений надлежит не только для того, чтобы представить папистов в истинном свете и лишить их возможности заявлять, будто на их стороне авторитет древности. Это нужно ещё и для того, чтобы все люди получили предупреждение о страшной каре Божьей, ожидающей почитателей идолов.

Епископ аморский Феодор предаёт анафеме противников иконопочитания. Его единомышленник приписывает все постигшие Грецию и Восток бедствия тому, что здесь не почитали икон. Таким образом, проклятие посылается всем пророкам, апостолам и мученикам: ведь они их не почитали, потому что не имели. Третий епископ говорит, что если совершаются воскурения перед статуей императора, то тем более подобает это делать перед изображениями святых. Констанц, епископ Констанции на Кипре, пышет дьявольской яростью, требуя для икон почитания, равного почитанию Пресвятой Троицы. Если же кто-либо отказывается следовать этому требованию, он предаёт ослушника анафеме, проклиная его вместе с манихейцами и маркионитами. И не нужно думать, будто это требование - частное мнение отдельного человека, ибо вслед за епископом все произносят «аминь». Рассуждая об этом предмете, посланец Восточных Церквей Иоанн выходит из себя от гнева и заявляет, что лучше собрать в одном городе все вертепы мира, чем отвергнуть служение иконам. В конце концов было единодушно решено, что самаряне хуже еретиков, но отвергающие иконы ещё хуже, чем самаряне. После того, как участники собора всё так славно рассудили и постановили, они вместо заключительного «Proficiat» спели «Jubile» всем поклоняющимся образу Христа и приносящим ему жертвы. Так где же это пресловутое различение между «latria» и «dulia», под прикрытием которого намеревались обмануть Бога и людей? Ибо собор без всяких различений устанавливает равное поклонение изображениям и живому Богу.