Брюс Милн

Евангелие от Иоанна: Се царь ваш!

3. Коронация (12:20–19:42)

1. Преддверие (12:20–50)

Мы приближаемся к одному из самых важных и непростых мест во всем Евангелии. Здесь сокрыты такие глубины, равных которым нет во всем Писании. «Весь мир», последовавший за Иисусом, представлен в лице греков, которые искали Его (20 и дал.). Некоторые комментаторы предполагают, что временной промежуток между событиями, описанными в ст. 19 и 20, составляет несколько дней, во время которых Иисус, по свидетельству других евангелистов, очистил храм, включая «двор язычников», где у меновщиков были свои палатки (ср.: Лк. 19:45—48). Полагают, что греки наблюдали за сценой изгнания и были потрясены ею. У Иоанна не говорится ни о чем таком, что исключало бы это предположение.

Эти греки представляли собой иноземцев, которые приняли иудаизм. Они были привлечены его простотой и убедительностью. В сравнении с политеистической религией греков, монотеизм Израиля выглядел более привлекательным и правдоподобным. Иудаизм требовал подчинения закону единого Бога, тогда как греческих божеств было множество, причем призывы одних часто отличались от призывов других. В иудаизме, в отличие от языческих религий, отсутствовала тенденция отделять религию от морали. Греки, вероятно, не знали, как Иисус к ним отнесется, и поэтому вначале обратились к Филиппу (21), что, очевидно, объясняется его галилейским происхождением и вероятным знанием греческого языка. Филипп, разделяя их неуверенность или просто боясь инициативы, отправился на поиски Андрея (ср.: 1:44; 6:5–9).

Просьба греков увидеться (т. е. поговорить серьезно) с Иисусом прозвучала для Него как удар гонга. Пришел нас (23). В предыдущих главах мы читали: «…еще не пришел час Мой» (2:4; 4:21,23; 7:30; 8:20). «Еще» закончилось, наступило «сейчас». Таким образом, Иоанн подводит нас к центральному месту Евангелия и цели всего служения Иисуса, и делает это в середине гл. 12!

Это ясное указание на центральное значение креста и распятия. В связи с этим поразительно, что существовали люди, которые пытались свести все учение Иисуса к простой морали, а Его «Царствие» — к провозглашенным Им этическим принципам. Другими словами, они утверждали, что служение Иисуса закончилось в начале Страстной недели, исключая воскресение и не придавая никакого значения распятию (разве что как примеру незаурядной жертвенной любви). И что более поразительно, это то, что такие небиблейские ложные толкования встречаются и сегодня.

«Час» — это не просто указание на какое–то время, это провозглашение наступления момента, наполненного глубоким смыслом: …пришел час прославиться Сыну Человеческому (23). Тот, Кого освятил и послал в этот мир Отец; Тот, Кто жил только для того, чтобы исполнять волю Пославшего и закончить Его дело, сейчас возносит высшую славу Отцу в акте наивысшего повиновения: Он готов принять смерть. В этом акте Отец увенчает Сына славой. «В этом акте открывается слава, которая является пылающим сердцем Вселенной»[10]. Слава Божья (греч. doxa) — это проявление Его Божественного величия (ср.: Исх. 16:7–10). Эта слава открылась в служении Иисуса (1:14) так же, как в Его проявлении власти (2:11; 11:40; 17:4). «Прославить Господа» (ср.: 12:28; 13:31 и дал.) — значит почтить Его, как Бога. «Быть прославленным» здесь просто означает «получить почтение». По отношению к Иисусу (23) это подразумевает Его отречение от всякой человеческой славы (ср.: 5:41; 7:18). Сын Человеческий должен прославиться, чтобы Бог прославился в Нем (13:31). Таким образом, прославляя Отца, Иисус становится как бы прозрачным, как окно или линза, через которую видно славу Отца.

Иисус прославится через Свою смерть. Он подобен пшеничному зерну, которое, чтобы принести урожай, должно умереть (24). Слава придет «не от иудейского религиозного энтузиазма и не от интеллектуального любопытства греков. От этого нет прямой дороги к Богу и Его славе»[11]. Слава Божья придет в мир через акт абсолютного отречения, и тогда настанет Царство Божье.

Позднее Павел обнаружит, что крестный путь — глубочайшая истина христианского учения — это «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1:23). И это до сих пор так. «Иудеи» склонны считать, что можно достичь Царства Божьего путем религиозной набожности и моральных усилий. Их вера в возможности человеческой природы, очевидно, безгранична. Новое политическое устройство мира после противостояния супердержав во второй половине столетия, новая смесь великих исторических и религиозных традиций — и вскоре Царство Божье будет нашим. Человеческий интеллект без Божественного откровения все же способен, по их мнению, решать важнейшие вопросы. Пытливый ум обладает не только способностью к суждению о реальности, но также и к обузданию сил природы, и к созданию нового мира благополучия и согласия. Для «Иудеев» и «Еллинов» крест остается непостижимым и неприемлемым. Вера, говорящая, что только распятие может раскрыть смысл бытия и дать ощущение полноты жизни, многими воспринимается как этически сомнительная, интеллектуально наивная и религиозно нетерпимая. Выбор остается за миром. Однако Иисус до сих пор указывает нам на этот узкий и единственный путь к прославлению Господа — путь распятия.

Связь между прославлением и распятием фундаментальна. Она раскрывается в пасхальной драме. Смерть Иисуса на Голгофе — это не поражение, так как за ней последовало победоносное воскресение. Смерть и воскресение представляют единое и неделимое событие, через которое Иисус прославляет Господа. Та же истина отражена в ст. 31, 32, где слово «вознесен» имеет и прямой, и переносный смысл. В то время как слава Божья открывается также и в воскресении (13:31,32; 17:1,5), сущность прославления Господа сосредоточена на распятии (ср.: 1:14; 8:50,54; 12:28; 13:31,32). К такому необычному объяснению может также подходить описание из Книги Пророка Исайи: «Вот, раб Мой будет благоуспешен, возвысится и вознесется, и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих!» (Ис. 52:13,14). Распятый — это Царь!

Если связь между прославлением и распятием действительно существует, то не правильно фокусировать внимание исключительно на воскресшем Христе и Святом Духе, даре Воскресшего, как принято сегодня в церквах. Конечно же, распятие не игнорируется сегодняшней церковью. Однако может возникнуть вопрос о том, что имеет первостепенное значение. Иоанн просит нас задуматься об этом.

То, что слава Господа достигается через смерть, истинно не только для Спасителя, но и для Его учеников, что становится ясно из ст. 25, 26. Это относится и к спасению, и к служению. Чтобы обрести вечную жизнь, мы должны «возненавидеть» жизнь в этом мире (25). Данный глагол взят из еврейской идиомы, которая употребляется только в крайних случаях (ср.: Быт. 29:30,31; Втор. 21:15; Мф. 10:37;Лк. 14:26; Рим. 9:13). Иисус не призывает отречься от мира. Тем не менее не следует преуменьшать силу Его призыва. Вера в Иисуса подразумевает отречение от всех соблазнов и радостей этого преходящего мира (Мк. 8:35; ср.: Мф. 10:39; Лк. 9:24). Последовать за Иисусом, как за Господом и Царем, — значит больше не следовать за господами и царями сего мира. Как и Иоанн Креститель, Иисус дает нам понять, что без покаяния в грехах (и особенно в грехе преклонения перед этим миром, 43) спасение невозможно.

У такой смерти достойная альтернатива. Дорожить жизнью — значит окончательно потерять ее (25). Взамен мы получим гораздо больше: …где Я, там и слуга Мой будет (26). Это гарантия того, что Иисус будет с нами на протяжении всего пути, и обещание того, что Отец почтит нас. Иисус обещает, что Отец оправдает акт самопожертвования учеников, так же как Он оправдал самопожертвование Самого Иисуса (26).

Принцип «жизни через смерть» затрагивает и наше христианское служение. На самом деле, это «закон Царства Божьего»[12]. Чтобы добиться результатов, требуется немало усилий. Только умирая, мы можем дать жизнь. Павел пишет об этом: «Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтоб и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, так что смерть действует в нас, ажизнь в вас» (2 Кор. 4:11,12). Через внутреннюю борьбу, борьбу с внешними обстоятельствами, через сопротивление врагов Слова и нашу личную борьбу со слабостями, мы, как и Павел, должны научиться умирать «каждый день» (1 Кор. 15:31). Зерно должно умереть, чтобы принести урожай.

О крест, что возвышается над моей головой,

Я не смею бежать от тебя.

Я лежу во прахе, — слава жизни мертва, —

И на пороге расцвета жизни,

Которая будет вечной…

Джордж Матесон

Иисус знает о Своих грядущих страданиях: Душа Моя теперь возмутилась (27). Глагол имеет здесь яркую эмоциональную окраску, указывая на шок, беспокойство и даже отвращение. Вспоминаются строки из Послания к Евреям, где сообщается, что Иисус «с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления могущему спасти Его от смерти» (Евр. 5:7). «И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22:44). Сходство с Гефсиманией усиливается, если слова Отче! избавь Меня от часа сего (27) переводятся не в форме вопроса, как в NIV и RSV, а как просьба: Отче! (пожалуйста) избавь Меня от часа сего. Подразумевается молитва об освобождении от «крещения» предстоящих страданий (Лк. 12:50). Так же как и молитва в Гефсиманском саду, это просьба о разрешении избежать грядущего распятия. Мысль о том, что Отец исполнит Его просьбу, недопустима, ибо тогда весь Божий замысел спасения рухнет, миссия Сына Божьего как Посланника останется неисполненной, князь мира останется неосужденным, а грех мира — навечно неискупленным.

Иоанн не рассказывает об «агонии в Гефсиманском саду», ему это не нужно, ибо есть такие вещи, которые не поддаются описанию. В отличие от Сократа, приговоренного к смерти в Афинах и спокойно разговаривавшего со своими друзьями перед тем, как выпить яд цикуты, Иисус встречает смерть в крайнем беспокойстве и даже с отвращением. Почему? Мы можем только предполагать. Для Иисуса смерть — это неестественное событие, для Него это не просто прекращение естественного процесса. Для Иисуса, живущего в библейском мире, все мы не просто люди, но создания Божьи, сотворенные по Его образу и подобию, и, как объекты Его Божественной заботы и искупительной любви, мы имеем абсолютную ценность. Мы были сотворены жить вечно, поэтому смерть «неестественна»; это узурпатор, который покушается на творение Бога и сеет свои отвратительные семена среди Его добрых насаждений. Однако Господь также причастен к нашей смерти, ибо смерть — это наша «плата за грехи», Божий суд за наше неповиновение Ему. Смерть дает нам понять, что в нашей жизни ничто не вечно. Это «грех, ставший видимым» (Рахнер), это «таинство греха» (Денни). В смерти Господь предстает перед нами как Судья, и именно поэтому Иисус так боится ее. В Своей смерти Он должен оказаться на месте тех, кому пришел даровать жизнь. Он должен умереть нашей смертью, чтобы освободить нас от нее навеки.

Иисус должен «испить чашу», которую дал Ему Отец. Чаша — это образ, знакомый нам из Ветхого Завета. Это чаша ярости Господа (Ис. 51:17—22; Иер. 25:15–28; Зах. 12:2), отсюда и ужас Иисуса! Ибо в Своей смерти Он должен будет столкнуться не только с завершением Своей миссии, не только с насмешками врагов, не только с физическими и моральными муками, но и со всем ужасом святого и праведного гнева Своего Отца, перед Которым Он предстанет. Ему придется испытать на Себе весь безжалостный гнев вечно живущего Отца по отношению к греху и злу. Душа Его возмутилась (27). И для этого были серьезные основания.

Однако, даже когда Иисус отступает, с ужасом думая о предстоящем распятии, Он чувствует, как толкает Его вперед невидимая рука Божественного замысла, который и привел Его к этому часу: Но на сей нас Я и пришел (27). Здесь мы также видим сходство с Гефсиманией. «Не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). Истина здесь гораздо глубже, чем мы можем себе представить, так как Бог борется с Богом на краю Голгофы. Это Евангелие может показаться простым, но не поверхностным. Оно может оказаться бесплатным, но не дешевым.

В момент агонии из глубины души Иисуса рождается крик, который раскрывает единственную страсть Его бытия: Отче! прославь имя Твое (28). Эта мольба схожа с просьбой в начале молитвы, которой Он обучал учеников: «Отче! Да святится имя Твое».

Браун идет еще дальше и предполагает, что «первые три просьбы молитвы Господней синонимичны»[13]. Освящение имени Господа, почитание Его Святым, наступление Его Царства и исполнение Его воли на земле и на небесах — это именно те реалии, которые подчеркивают прославление Бога. Нет более великой молитвы. Воистину, не может быть другой молитвы, ибо все наши просьбы находят свое оправдание и исполнение только через прославление Господа.

Неудивительно, что Бог незамедлительно отвечает с небес: …прославил и еще прославлю (28). Для народа, стоящего вокруг, — это явное свидетельство (30), хотя не все его поняли (29). То, что звучит ясно и отчетливо для Иисуса, — всего лишь шум для тех, кто не хочет этого слышать. Ответ Отца касается как прошлого, так и будущего (28). Отец подтверждает, что одобряет служение Сына, в повиновении и миссии Которого Он действительно был прославлен. Далее Он обещает, что, смирившись с грядущим распятием, Иисус снова исполнит этот замысел, и Отец еще раз будет прославлен. Это не что иное, как решение Бога признать Себя Господом в миссии Иисуса.

Иисус завершает Свою проповедь словами, объясняющими значение распятия (30–32). Через Его смерть исполнятся четыре пророчества.

1. Будет вынесен приговор миру. Это произойдет двумя путями (31). Во–первых, Он обнажит грех мира. «Так как Сын Человеческий послан в этот мир Богом в качестве Его представителя и посредника, значит, отворачиваясь от Сына Человеческого, мы отворачиваемся от Самого Бога. В убийстве Сына Человеческого грех проявляется в своей самой ужасной форме»[14]. Бог послал Своего любимого Сына в этот мир, а мир, восстав против Него, приговорил Его к смерти. Таким образом, через распятие осуждается мир, и, вместе с тем, суду подлежит каждый из нас. Во–вторых, в Божественной любви Господа Сын является перед нами не просто как представитель и посредник Отца, но и как представитель восставших творений Господа. Распятый, Он открывает не только вину, делающую суд неизбежным, но также и Сам встает на наше место и умирает за наши грехи.

2. Смерть Иисуса изгонит князя мира сего (31). Событие на Голгофе, которое покажется сторонним наблюдателям самой грандиозной победой сатаны, на самом деле — его полное поражение. Распятием сатана изгнан вон, потому что Иисус Своим абсолютным повиновением воле Господа разрывает те цепи вины и проклятия, которыми сатана сковал детей Адама со времен падения. «Святость Иисуса — это единственное, что было неподвластно силе дьявола, и эта святость увенчалась на кресте, поэтому распятие — это сокрушение сатаны»[15].

В связи с этим многие комментаторы вспоминают еще один образ, описанный Иоанном в Откровении: сатана «низвержен» (Отк. 12:10), побежденный «кровью Агнца и славой свидетельства Его». Конечно же, Иоанну известно, что до этого времени «весь мир» лежал «во зле» (1 Ин. 5:19). Но крест ниспроверг сатану, «его конец предрешен» (Лютер), рана на сердце зла смертельна. Царства этого мира должны стать Царством Господа нашего Иисуса Христа (Отк. 11:15). В своем служении церковь никогда не должна забывать об этой победе. Иисус — Царь.

3. Смерть Иисуса вознесет Его (32). Глагол вознесен злесъ имеет двоякий смысл. Речь идет о «вознесении» на кресте (как сразу же дает понять Иоанн в ст. 33), но это также может означать «вознесение» как экзальтацию. Как это ни парадоксально, но оба значения актуальны. Ибо возвышение на кресте должно пониматься как возвышение Того, Кто царствует. Крест — это трон, распятие Иисуса — это Его коронация; Он правит с древа. «Его прославление — это не вознаграждение и не компенсация за распятие, это неизбежное последствие распятия»[16].

4. Смерть Иисуса привлечет всех к Нему (32). И это произойдет не потому, что крест расположен на возвышенности и потому виден отовсюду. Обещание о всемирном урожае уже было дано самарянам, верующим в Спасителя мира (4:42), некоторым фарисеям («другие овцы» будут приведены во двор народа Божьего, 10:16) и грекам, искавшим Иисуса (12:21), — первым плодам всего мира, которые действительно пойдут за Ним (12:19). Здесь говорится и о том, как будет собран урожай: через «вознесение Сына Человеческого». Урожай будет великим. Он будет состоять из плодов от всех народов, но первое зерно должно упасть в землю и погибнуть. Однако, погибнув, оно принесет много плодов — основание первых церквей во всех народах навеки.

Столь поразительное учение требует определенной реакции. Как это ни удивительно, но реакция была слабой. Она передана Иоанном в ст. 34 — это все, что мы имеем, хотя, по сути, отклик был глубоким. Если Ветхий Завет учит, что Мессия пребывает вовеки, то как Иисус мог быть Мессией, если Ему должно «вознестись»? Проще говоря, как они могли уверовать в распятого Мессию?

Если речь зашла о ветхозаветном Писании, то можно обратиться к следующим текстам: Пс. 71:17; Пс. 88:35–37; Ис. 9:7; Иез. 37:25. Мнение о том, что придет Мессия и установит вечное Царство, было широко распространено. Настоящей трудностью оказалось соотнесение Его слов с Его распятием (и не только для слушателей Иисуса, но и для первых читателей Евангелия от Иоанна). Действительно, Иисус не дает прямых ответов на вопросы слушателей. Он на них уже ответил. Царство, которое Он несет, — вечное; жизнь, которую Он предлагает, — это вечная жизнь. Однако, чтобы дать ее, необходимо свергнуть князя мира сего, и его кандалы порабощения должны быть разбиты. Это произойдет лишь после окончательного и абсолютного повиновения Сына Человеческого. Грех веков нельзя просто замести под ковер, он должен быть выставлен на свет и осужден. Сын Человеческий должен умереть, чтобы править вечно. Так, вместо того чтобы еще раз напомнить им о Своей уникальной связи с Всемогущим, Иисус в последний раз призывает всех последовать за Ним. Он — свет, пришедший в этот мир (35). Он пока еще с ними. Если они все же уверуют в Него, то сами станут сынами света (36). Но скоро этой возможности не будет: …еще на малое время свет есть с вами (35). И это действительно невероятная возможность. Если они не пойдут к свету, говорит Он им, то будут объяты мраком и не будут знать, куда идти (35).

Этим призывом заканчивается описание публичного служения Иисуса. Но прежде, чем глава закончится, Иоанн поделится с нами еще некоторыми высказываниями Иисуса более общего характера. Последнее слово нашего Господа — это великое предупреждение. Отказаться пойти за Ним — значит навсегда остаться во мраке.

В этом последнем призыве Иисуса улавливается настоятельность, которой современной церкви стоит поучиться. Те дни, когда с церковной кафедры произносились проповеди об аде и его ужасных муках, давно прошли. И, в принципе, об этом не стоит сожалеть. Страх перед адским пламенем не должен быть первичной причиной, толкающей нас к поиску спасения в Христе. Кроме того, проповеди, во время которых в основном осуждаются грешники, оставляют спасенных самодовольно спокойными и не задумывающимися о глубоких моральных и этических обязанностях, которые подразумевает жизнь во «спасении». Мы не стали бы возвращаться в те дни, даже если бы могли. И все же предупреждение, сделанное здесь Иисусом, всегда уместно. Если мы отвернемся от света Божьего, то последствия будут ужасными, и Иисус хочет, чтобы люди знали об этом. Мы, несомненно, должны привлекать людей к спасению Божьему всеми возможными способами. Мы также должны свидетельствовать о спасении, которое даровал Иисус грешникам, и о безмерной радости тех, кто сдастся на Его милость. Однако нам следует напомнить им, что Искупитель — это также и судья, и что не раскаявшиеся в грехах осуждаются, и когда Царь вернется, будет «страшно впасть в руки Бога живого!» (Евр. 10:31). Пока у людей есть возможность спастись, мы должны говорить с ними и, если надо, уговаривать их, как это делал наш Спаситель: …еще на малое время свет есть с вами …чтобы не объяла вас тьма… Доколе свет с вами, веруйте в свет (35, 36).

Ст. 37–50 — это заключительные строки, написанные Иоанном о публичном служении Иисуса. Начиная с 13:1, Иоанн больше не рассказывает о том, как Иисус проповедует Благую весть и спасение, как открывает славу Господа через знамения Царства. Теперь Он — наставник Своих учеников (13–16), заступник, посланный Отцом (17), и Агнец Божий, распятый за грехи мира и вознесшийся на небеса (18–21). В этой главе Иоанн касается двух моментов. Он обращается к неверию иудеев (37–43) и затем кратко излагает послание, которое иудеи и неверующие отвергают.

Неверие иудеев (и особенно их религиозных лидеров) — не главный мотив этой истории. Однако очевидно, что оно станет основной проблемой в последующем десятилетии, так как самым большим камнем преткновения на пути к признанию Иисуса Мессией для многих современников Иоанна была неспособность еврейского народа признать Его таковым во времена Его служения. Иоанн уже писал о том, что их неприятие Иисуса происходило от нежелания выйти «к свету, чтобы не обличились дела их» (3:20). Он только что рассказал нам о том, какую цену приходится платить, чтобы следовать учению Христа (24—26). Сейчас он добавляет еще две причины их неверия.

Во–первых, Иисус был отвергнут, потому что так хотел Сам Бог. Это звучит как крайний фатализм, но Иоанн, как мы увидим далее, некоторым образом смягчает его. Его основное положение (а значит, и Господа, ведь Иоанн пишет под особым вдохновением Святого Духа) — это то, что человеческое неверие является неотъемлемой частью всеобъемлющего замысла Божьего. Как? Нам этого не понять. Но Иоанн, нисколько не сомневаясь, признает это, давая нам хороший пример для подражания.

В доказательство Иоанн приводит две цитаты из Ветхого Завета, из Ис. 6:10 и 53:1. Последнее особенно уместно в связи со ст. 31, ибо отрывок, из которого он взят, представляет нам мученика как возвышенного, вознесенного и возвеличенного раба (Ис. 52:13). В предыдущей цитате говорится о призыве Господа к пророку провозгласить Его слово, несмотря на то что сердца людей окаменели. Тот же самый отрывок используется другими евангелистами, чтобы объяснить, почему слушатели Иисуса не смогли понять Его притчу о Царстве (Мк. 4:12). Павел также обращается к стиху из Ис. 53:1 (наряду с другими подобными), когда в Послании к Римлянам (9–11) пишет о неверии иудеев.

Несомненно, в словах Исайи присутствует ирония. Служение Иисуса казалось бесплодным и призывающим людей стремительно бежать от суда. Тем не менее вполне понятно, почему Иоанн использует этот отрывок. Реакция людей на слова Иисуса также входит в Божий замысел. Помогая верующим укрепиться в своей вере, он, тем не менее, поддерживает и отказ тех, кто избрал путь неверия. Для Иоанна подобный отказ не означает, что Господь снимает с человека всякую ответственность за его действия, на что указывают многочисленные упоминания об испытании веры, среди которых — и призыв Иисуса, переданный в данном отрывке (44–50). Как и в случае с Израилем во времена Исайи, существует небольшая группа уверовавших, в числе которых есть иудейские начальники (42). Иоанн показывает нам, что Господь использует этот отказ, чтобы исполнить Свой замысел о спасении (20:30). Если Исайя видел славу Его и говорил о Нем, значит, отказ от Иисуса был предсказан в этих отрывках из Ветхого Завета и поэтому входил в вечный замысел Бога.

Слова о том, что Исайя видел славу Иисуса (41), нуждаются в пояснении. Это может означать, что Исайя пророчествовал о служении Иисуса и в этом смысле «видел» Его и «говорил» о Нем. Или Иоанн, может быть, думает о еще не воплотившемся Христе (см. также слова Павла в 1 Кор. 10:4) либо как о части Божественной славы (Ис. 6:1), либо как о Том, Чей приход был предсказан возле жертвенника, рядом с которым пророк был очищен от греха (Ис. 6:6,7). Этот Посланник не должен ассоциироваться только с земным периодом Его служения. Он вечен, и слава, которую Он открывает, — это слава Того, Кто есть «единородный Сын, сущий в недре Отчем» (1:18), слава, которую Он разделял с Отцом «прежде бытия мира» (17:5).

Но не все иудеи, даже начальники, были неверующими (42). Нет сомнений, что Иоанн подразумевает Никодима и, возможно, Иосифа из Аримафеи, о котором вскоре будет говорить как о «верующем» (19:38). Понятно, что были и другие, но они не хотели предавать свою веру огласке. Вероятно, позже их вера полностью угасла из–за страха.

Здесь Иоанн указывает вторую причину, по которой люди (особенно религиозные) не признавали Иисуса (42,43). Такое признание означало отлучение от синагоги, что было слишком высокой ценой. По большому счету, они не признали Иисуса только потому, как было уже сказано в 5:44, что возлюбили славу мирскую более, чем славу Божью. Как писал Кальвин, они были связаны «золотыми оковами земной славы» и поэтому отказывались прославлять Господа[17]. В этом они — полная противоположность Иисусу, Который отвергал любые почести, кроме почестей Отцу (7:18; 8:29; 8:50). Многие читатели Евангелия от Иоанна сталкивались с той же самой дилеммой, и с тех пор ничего не изменилось. Чтобы следовать за Иисусом, нужно заплатить высокую цену. «Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8:38). Не существует такого понятия, как тайный ученик.

Додд называет ст. 44–50 «керигмой Иисуса»[18]. Это, конечно же, преувеличение. Однако этот отрывок включает в себя много основных принципов Его послания. Во–первых, Иисус был послан Отцом (44) и полностью повинуется Ему (49). Во–вторых, Иисус един с Отцом. Видеть и слышать Его — значит слышать Самого Отца (45, 49, 50). В–третьих, Иисус — это свет миру. Прийти к Нему и уверовать в Него — значит принять свет спасения (46, 47, 50). В–четвертых, отказаться от Иисуса — значит предпочесть остаться во тьме и в будущем предстать на суде (46, 48). В–пятых, этот суд состоится, так как о нем говорит Иисус, а следовательно, и Сам Отец (48–50). В–шестых, последовав за Христом, мы обретаем вечную жизнь (50).

Наконец, Иоанн упоминает о том, каким образом были сказаны эти слова (что сказать и что говорить, 49). В ст. 44 мы читаем: Иисус же возгласил… Этот же глагол мы встречаем в описании сцены у могилы Лазаря: «Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон» (11:43). Временами Иисус был тихим и кротким (Мф. 12:19 и дал.). Иногда же, как здесь, Он был страстным и эмоциональным. Тем, как и что Он говорит, Иисус показывает, что Он — слуга Своего Отца.

Страстность речи Иисуса подлинна, ибо Его публичное служение подходит к концу. Однако на тех, кто призван провозглашать Благую весть, лежит немалая ответственность. Ричард Бак–стер жалуется по этому поводу:

«Я не представляю, как бы я мог проповедовать Слово Божье поверхностно и бесчувственно, как бы мог оставить человека в грехах и не ходить за ним, и не умолять его покаяться ради Господа, как бы он к этому ни относился и какой бы боли и трудов мне это ни стоило. Я редко покидаю кафедру, но совесть постоянно грызет меня, говоря, что я недостаточно серьезен и искренен в своих речах. Она обвиняет меня: „Разве тебе не следует оплакивать этих людей и не должны ли слезы прерывать твою речь? Разве тебе не следует громко взывать к ним и указывать им на их грехи, просить и умолять их покаяться ради жизни и смерти?"»[19].

Проповедник с бесчувственным сердцем никогда не растопит холодное сердце и не пробудит совесть своих слушателей. Проповедовать — значит не просто передавать послание Господа, но передавать это послание в манере, сообразной содержанию. Послание содержит в себе пламя любви Господа и пламя Божьего суда, и поэтому оно должно произноситься только с искренним сердцем, охваченным пламенем Святого Духа. Ложная эмоциональность и неестественная драматизация послания не прославляют Господа, а только больше отдаляют от Него тех, кто еще не уверовал. Сердце истинного проповедника Слова Божьего наполнено искренностью. Оно является отражением сердца Самого Господа, Которому нужны проповедники, которые, как и Его Сын, будут «возглашать».

[1] W. Hendriksen, 2, р. 177.

[2] D. A. Carson, John, pp. 428ff.

[3] Е. F. Westcott, р. 177.

[4] L. Newbigin, p. 151.

[5] G. R. Beasley–Murray, р. 209.

[6] W. Barclay, 2, pp. 112f.

[7] G. R. Beasley–Murray, p. 209.

[8] Ibid.

[9] From Henry Hart Milman's hymn 'Ride on! ride on in majesty!'

[10] L. Newbigin, p. 156.

[11] L. Newbigin, p. 155.

[12] G. R. Beasley–Murray, p. 211.

[13] R. Brown, 2, р. 476.

[14] G. R. Beasley–Murray, р. 213.

[15] Р. Т. Forsyth, The Glorious Gospel (London, n. d.), p. 6.

[16] F. F. Bruce, p. 267.

[17] J. Calvin, 2, р. 49.

[18] С. Н. Dodd, Fourth Gospel, p. 382. В богословии «керигма» — это главное содержание христианского вероучения.

[19] R. Baxter, The Reformed Pastor, (SCM, 1956), p. 110.

2. Наставление (13:1 — 16:33)

Иоанн сообщает о начале нового раздела Евангелия, называя три основных момента. Во–первых, настала Пасха. Еще один праздник подразумевает новую фазу в служении Иисуса, что дает Иоанну ключ к толкованию Его смерти и воскресения (19:14; 19:36). Во–вторых, пробил «час» (в NIV это слово переводится как время, но более верный перевод с греческого — это «час», hoga). Мы уже говорили о важности этого слова и о его роли при описании кульминационных моментов в Евангелии. В–третьих, помня о Своих учениках, Иисус также обеспокоен и теми, кто не уверовал. Это показывает нам, что для Иисуса важны все люди, ибо Его любовь распространяется также и на неверующих.

1) Омовение ног (13:1—17)

Это действие происходит во время вечери с учениками. Об истинной природе пищи и ее роли как в пасхальной семейной трапезе, так и в процессе Тайной вечери, описанной у трех других евангелистов, спорят давно (ср.: Мк. 14:12–26; Лк. 22:1–38). Многие сходства данной трапезы с той, что описана в других Евангелиях, заставляют нас предположить, что это, скорее всего, одно и то же событие. Позже мы попытаемся обосновать такую точку зрения.

Рассказ о трапезе начинается с описания потрясающей сцены. По восточному этикету полагалось, чтобы раб омыл ноги гостей, которые испачкали их, путешествуя по пыльным улицам. Это занятие считалось очень унизительным и поэтому входило в разряд тех, которые еврейские рабы не были обязаны делать[1]. Иисус, видя, что ученики принялись за трапезу с невымытыми ногами, так как ни один из них не был готов к такой унизительной работе (никто не станет мыть ноги равному), встает, снимает с Себя верхнюю одежду[2], опоясывается полотенцем и начинает мыть, а затем отирать ноги учеников. Петр, как обычно, не сдержавшись, начинает резко противиться Иисусу. Иисус преодолевает его сопротивление, уверяя, что только омытые принадлежат Ему (7–9). Петр должен ввериться Иисусу, ибо в Его действии заключается глубокий смысл, который станет понятен Петру позже. Реакция Петра абсолютно искренняя: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову (9). Но Иисус отвечает: …омытому нужно только ноги умыть (10). Символический смысл Его действий откроется ученикам позже (…что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после, 1).

а) Несравненная любовь, стоящая за этим действием

Ст. 1 повествует о любви Христа, которую Он сейчас открывает до конца. Эту фразу можно также перевести как до самого конца (с точки зрения времени). Однако здесь предпочтительнее качественное значение. Также примечательно, что между ст. 1 и 2 нет разрыва. Таким образом, «любовь до края» выражается в омовении ног, которое, как позже сообщит Петру Иисус, указывает на Его последующий поступок — предание Себя на смерть. «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 4:10). В конце концов, нет другого объяснения распятию, кроме любви Бога. Другого и быть не может, ибо мы не заслуживаем этой любви и никогда не будем ее достойны.

б) Коварный замысел, вызванный этим действием

Иуда входит в число разделяющих трапезу, а значит, Иисус омыл ноги и ему тоже. Однако сердце Иуды не дрогнуло. Им правил сатана (2). Иоанн не имеет в виду, что Иуда был всего лишь беспомощной пешкой в руках дьявола. Дьявол искушал его, но не принуждал. Отречение Иуды от Иисуса, его предание духу алчности, излишние амбиции, разочарование от того, что Иисус не принял политической власти, были основными причинами его предательства. Тем самым он дал дьяволу хорошую возможность исполнить его план. Закрыв свое сердце от света, Иуда оказался рабом тьмы.

Здесь мы видим одно из величайших предупреждений. Далеко не каждый, провозглашающий себя учеником Христа, истинно принадлежит Ему. Даже те, кого Иисус омыл, остаются грязными в сердце. Это относится и к христианским таинствам. Крещение и Евхаристия считаются мощными источниками милости Божьей, но сами по себе они не могут дать спасения. Сатана неустанно ищет сердца, закрывшиеся от света (1 Пет. 5:8). Мы будем в безопасности только рядом с Иисусом, ежедневно позволяя свету от Его Слова освещать и исправлять нас.

в) Скрытый промысел, стоящий за этим действием

Смерть Иисуса наступит в определенный час (1), предназначенный Отцом и ожидаемый Сыном. Все находится в руках Господа. В ст. 3 раскрывается промысел Бога в смерти Иисуса с точки зрения безграничной власти, данной Отцом Сыну. Все означает именно это. Его правление совершенно. Его власть абсолютна. Таким образом, все, кто был причастен к Его смерти, — Иуда, Анна, Каиафа, Пилат и толпа, — на самом деле действовали в рамках замысла Божьего. Их действия — это всего лишь совокупность событий, сопровождавших момент откровения торжества любви.

г) Неизбежное испытание, связанное с этим действием

Это испытание происходит как на личном, так и на общественном уровне. Наличном уровне это испытание выражено в словах Иисуса Петру: …если не умою тебя, не имеешь части со Мною. В чудесном проявлении жертвенной любви Иисус идет на распятие и, как пасхальный Божий Агнец, отдает Свою жизнь за нас, чтобы очистить нас от всей душевной грязи и греха. Возникает вопрос о том, омыл ли Христос нас. Как это происходит, показано в данных стихах. До тех пор, пока мы, как и Петр, думаем, что можем обойтись без очищения Христова, мы не можем получить спасения. Нам необходимо избавиться от гордыни. Мы — всего лишь беспомощные грешники, и никакие добрые слова, религиозные деяния или христианское служение не искупят нас. Только кровь Христа, Его самопожертвование на кресте могут спасти нас. Итак, приблизившись к Христу, мы позволяем Ему очистить нас. Нет такого греха, который Он не мог бы смыть с нас. Все может быть прощено, даже такие грехи, в которых мы стыдимся признаться другим. «Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Ин. 1:7).

Иисус и сегодня продолжает призывать людей прийти к Нему и очиститься. Когда Петр просит Иисуса омыть ему также руки и голову, Иисус пользуется возможностью, чтобы глубже прояснить символическое значение омовения ног. Иисус делает различие между полным омовением (напр., когда мы принимаем ванну) и омовением отдельных частей тела, таких, как руки, которые мы пачкаем каждый день, занимаясь повседневной работой (10). В некоторых рукописях в ст. 10 отсутствует фраза нужно только ноги умыть, и многие современные ученые считают такой сокращенный вариант оригинальным. Если исходить из этой точки зрения, то здесь Иисус сообщает нам, что после Его омовения мы будем чисты, как если бы приняли ванну. Однако если брать несокращенный вариант, то получается, что Иисус использует образ омовения для дальнейшего применения: когда мы становимся христианами, то полностью очищаемся, так как все наши грехи осуждаются и смываются кровью Христа, но в последующей жизни, даже являясь христианами, мы все равно продолжаем грешить. Поэтому нам следует регулярно очищаться от этих грехов, ежедневно обращаться к Господу и просить Его об искуплении.

В действии Иисуса наблюдается также призыв ко всему обществу, что отражено в ст. 12–17. Иисус не просто ярко изобразил путь к спасению. Помимо этого, Он показал нам тайну причащения. Иисус — это наш Господь и Учитель (14). Термин Господь (kyrios) означает обладателя верховной власти. Хотя для некоторых учеников это был всего лишь синоним слова «учитель». Однако Иисус указывает им на то, что этот термин имеет более глубокий смысл (см. ст. 14; об этом же недвусмысленно сказано в 20:28, где Он отождествляется с «Богом»). Павел в своем Послании к Филиппийцам называет Его «имя выше всякого имени» (Флп. 2:9). В других местах Нового Завета это имя также имеет оттенки Божественности (ср.: Рим. 1:4; 10:9; 1 Кор. 8:6; 2 Кор. 4:5; 12:8). Чем более высоким титулом именует Себя Иисус, тем более значительны Его деяния. Если Сам Иисус покорно склонился и очистил нас через Свое распятие, то мы тем более должны быть готовы умыть ноги даже самому низкому и ничтожнейшему из Его последователей. Если из–за своей гордыни мы отказываемся поступать так, то тем самым объявляем себя равными Христу, что немыслимо!

Однако сомнительно, что данные стихи убедят церковь принять обряд омовения ног. В первые века христианства существовало другое мнение по поводу данного обряда. Во всем Новом Завете о нем говорится только раз — в Первом послании к Тимофею (5:10), и то данное упоминание имеет более социальный, чем сакраментальный характер. Но все же сопутствующее этому обряду отношение не допускает исключений. Покорность — это универсальная христианская добродетель, выражающаяся в искреннем и нелегком служении другим во имя Христа. Христианские церкви и организации могут существовать только при условии, что их деятельность основывается на покорности. Те из них, которые не соблюдают этого условия, просуществуют недолго.

Для мира, отчаянно стремящегося постичь тайну причастия, данный отрывок имеет огромное значение. Однако частное и общее служение здесь неразделимы. Только тот, кто признал свою беспомощность перед Господом и пришел к Нему просить об очищении, сможет стать Его покорным рабом. Крест — это и путь к спасению, и ключ к причастию. Здесь мы видим сходство со ст. 34 и 35, в которых тоже проводится параллель между отношением Иисуса к нам («как Я возлюбил вас», 34) и нашим отношением друг к другу («да любите друг друга», 34).

В конце концов, нам следует обратить внимание на связь между Иисусом как Учителем и Иисусом как Господом (13). Эта связь неразрывна. Мы выражаем свое подчинение Иисусу как «Господу» в первую очередь своим желанием, чтобы Он стал нашим «Учителем». На практике это означает, что мы полностью подчиняем свой разум Его истине и позволяем Его словам, нормам, ценностям, отношениям, заповедям, примерам и учению управлять нашими мыслями и определять наши убеждения. Например, отношение Иисуса к Священному Писанию (ср. 10:35: «…и не может нарушиться Писание») становится для нас нормой. Проще говоря, если Иисус — это не наш Учитель, то, значит, Он и не наш Господь.

2) Наступление ночи. Иуда (13:18—30)

Иисус знал, «что пришел час Его» (1), и знал, кто Его предаст: …не все вы чисты (11). Он уже сообщал о том, что среди Его учеников есть предатель (6:70,71; 12:4; 13:2). Сейчас Он противостоит дьяволу при помощи любви.

Борясь с сатаной, Иисус твердо уверен в том, что «Он от Бога исшел» (3) и что все зло дьявола будет использовано по замыслу Отца. Так, даже то, что дьявол нападет на Его стадо и похитит одну из Его овец, уже было предсказано в Писании (ср.: 18; Пс. 40:10). Библейская образность здесь очень яркая: …ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою (18). «На Ближнем Востоке показать кому–то свою пятку означает выразить свое презрение к нему»[3]. Это ассоциируется с поведением лошади, которая может коварно и непредсказуемо лягнуть кого–нибудь. Но предателю не удалось застать Иисуса врасплох и перехитрить Его, так же как и Его учеников (19). Раскрытие Иисусом предателя скорее еще более свидетельствует о том, что Он — это «Я есмь», самодостаточный объект их веры (19). В греческом тексте «Я есмь» — это просто Я есть, но Иоанн предупреждает нас: в этой фразе скрыт более глубокий смысл. «Несмотря на то что Иисуса предали, Он продолжает быть посланником Божьим. После того как предательство свершилось, стало ясно, что и этот поступок Иуды, и коварный план сатаны послужили на благо Иисусу и помогли Ему вознестись»[4].

Хотя предательство Иуды не застало Иисуса врасплох, но все же сильно Его задело: Иисус возмутился духом (21). В греческом тексте здесь используется глагол tarasso (ср. коммент. к 11:33). Этот глагол используется также в 5:7, где говорится о возмущении воды в купальне в Вифезде от напора впадающего в нее скрытого источника (см. также: Деян. 17:8–13, где с помощью этого глагола передается состояние тревоги народа). Как и в 11:33, Иисус выражает беспокойство, прежде чем сатана начнет свое разрушительное действие. Несмотря на то что Иисус неподвластен сатане и его коварным планам (13:3; 12:31), Он не может оставаться равнодушным. Как осквернение Храма (2:13–17), так и действия, связанные с осквернением храма человеческой жизни, заставляют Иисуса глубоко обеспокоиться. Он призывает Своих учеников также не оставаться равнодушными. Признание «Иисуса Господом» не должно вести нас к самодовольному отрешению от мира, а, напротив, должно заставить нас обеспокоиться тем, что Его господство оспаривается, и побудить проповедовать миру Его слово (20).

Слова Иисуса о послании учеников (20) предшествуют Его словам в 17:18 и 20:21. Это ключевое утверждение, необходимое для понимания значительной части Его учения, изложенного далее (гл. 13—16). Рассуждения на вечери обычно толкуются просто как тесное общение между Иисусом и учениками перед тем, как Он их покинет. Конечно же, это так, однако истинный смысл этих глав заключается в приближающемся служении, которое последователи Христа должны исполнить в этом мире. Это не просто ученики, но апостолы (букв.: «посланники»). Данные главы — это не просто рассказ о прощальной встрече Иисуса со Своими учениками, перед тем как смерть заберет Его (своего рода предсмертная сцена со всем полагающимся пафосом), это скорее похоже на то, как командир дает своему отряду последние указания и ободряет бойцов накануне самого опасного боя, в который он их поведет.

Сходство, которое Иисус проводит между служением Сына, посланного в мир Отцом (принимающий Меня принимает Пославшего Меня), и служением учеников, посланных в мир Сыном (принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает), имеет решающее значение и предвосхищает подобное сходство в ст. 17, 18 и 20, 21. До этого момента в Евангелии доминировала первая из этих двух миссий, т. е. служение Сына, посланного Отцом (единственное яркое исключение приводится в 4:35–38). Сейчас же на первый план выходит второе служение, но не для того, чтобы заменить первое, как мы увидим далее, и уж тем более не для того, чтобы соперничать с ним, а скорее для того, чтобы продолжить его в новых условиях. Ибо служение Иисуса как «Посланного» Отцом не заканчивается с приближающимся жертвоприношением, но продолжается в миссионерской деятельности Его учеников. Смертный «час», указывающий на кульминационный момент в служении Иисуса, также указывает на начало миссионерской деятельности церкви.

Однако для начала следует изобличить предателя. Один из вас предаст Меня (21). Начальные слова истинно, истинно говорю вам имеют огромное значение. Гробовое молчание, наступившее после этих слов, нарушается Петром, побуждающим ученика, которого любил Иисус и который возлежал у груди Его, спросить, о ком Иисус говорит (23,24).

Это первое явное упоминание о данном ученике в этом Евангелии, хотя и не последнее (19:26,27; 20:2–9; 21:1,20–23). В ст. 21:24 он упоминается как автор Евангелия. Традиционно этим учеником считают апостола Иоанна, и мы поддерживаем эту точку зрения (ср. введение, с. 6). Некоторым ученым не нравится фраза ученик, которого любил Иисус, так как, по их мнению, она бросает тень высокомерия на Иоанна и тень фаворитизма на Иисуса. Однако если данный ученик -— это Иоанн, сын Зеведея, которого Иисус призвал оставить рыболовство и стать свидетелем и проповедником Благой вести, тогда такое описание, несомненно, должно свидетельствовать о его поразительном ощущении любви Христа. «Иисус любит меня!» — говорит Павел с не менее пылким чувством. «Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:20; курсив мой. — Б. М.). Любовь Христа, дарованная нам Его милостью, непременно вселяет в нас чувство избранности и благословения. Так же как и солнце, заходящее над океаном, оставляет на поверхности золотую дорожку, бегущую только к нашим ногам, так и любовь Иисуса, озаряющая нашу жизнь, дарует нам чувство исключительного преимущества. С другой стороны, титул «ученик, которого любил Иисус» мог быть просто прозвищем, появившимся в результате того, что в последующие годы Иоанн часто рассказывал о том, как Иисус любил его.

К ст. 23—30 необходим некоторый комментарий, поясняющий, каким образом Иисус и Его ученики вкушали трапезу. Как и большинство людей, живущих сегодня на Западе, евреи I в. обычно принимали пищу, сидя за столом. Однако для некоторых особенных дней, таких, как праздник Пасхи, они применяли унаследованную греческую традицию возлежания. Так, вокруг низкого столика раскладывались U–образно несколько кушеток. Гости лежали, облокотившись на левую сторону, головой по направлению к столу, и брали пищу правой рукой. «Возлюбленный ученик», должно быть, располагался непосредственно справа от Иисуса, и поэтому, для того чтобы задать вопрос о предателе, ему следовало всего лишь откинуться назад и положить голову на грудь Иисусу (как это описано в ст. 25). Греческий текст в этом месте дословно гласит: «…возлежавший на Его груди» (ср.: 12:2).

Вопрос Иоанна кто это? побуждает Иисуса указать на предателя, подав ему кусок хлеба (26). Кусочек хлеба, поданный гостю хозяином на такой трапезе, был знаком особого внимания. Таким образом, несмотря на то что Иисус изобличает предателя, Он демонстрирует Свою любовь к нему. Этот жест имеет еще большее значение, если учесть, как становится ясно из ст. 26, что Иуда находился в непосредственной близости от Иисуса, а значит, слева от Него, что было особенно почетно для гостя. Еще раз любовь воплощения Божьего озарила темное сердце Иуды. Его судьба колеблется меж двух огней. Но Иуда, не долго думая, закрывает свое сердце от света и погружается в беспросветную тьму. Так «последнее проявление любви становится незамедлительно решающим моментом суда… любовь Иисуса заставляет Иуду окончательно сдаться силам тьмы»[5]. И после сего куска вошел в него сатана (27). Иисус просит Иуду, сделавшего роковой выбор, действовать скорее. Приближается ночь, но Иисус готов погрузиться в ужас великой тьмы, чтобы сатана был изгнан и мир спасен. Иуда вышел, а была ночь (30; ср.: Лк. 22:53).

Другие ученики не поняли причины ухода Иуды и подумали, что он вышел по делам, связанным с приготовлениями к празднику, или пошел к храму для того, чтобы по традиции праздника раздать милостыню нищим (28, 29). Вероятно, Иисус ответил Иоанну очень тихо, и Иоанн в шоке не знал, как отреагировать.

Этот абзац напоминает нам о многообразности народа Божьего во все времена. Несмотря на все похвальные попытки (особенно со времен Реформации) «очистить церковь», она все же, по признанию Кальвина, остается «смешанным множеством».

Только Иисус может раскрыть наши сердца, что Он и сделает в Судный день (ср.: Мф. 24:30 и дал.; Ин. 5:22 и т. д.). Тогда и только тогда истинное «стадо Божье» соберется вокруг доброго Пастыря. А до тех пор церковь будет состоять как из святых, так и из нечестивцев; как из слуг Христа, так и из слуг сатаны. Однако это не должно удивлять нас и сбивать с толку (20). Присутствие Иуды среди остальных учеников не стало препятствием на пути к завершению Иисусом Своей миссии, для излияния Святого Духа, для свидетельства апостолов и пришествия через них Иисуса в мир. Это не должно быть препятствием и для нас.

Самый волнующий элемент в этом отрывке — это устрашающее предупреждение, предстающее перед нами в лице Иуды. Мы видим, что «даже у самых ворот рая может проходить дорога в ад». Даже несмотря на долгие призывы, исходящие от Самого Христа, можно все же отвернуться от Него и навечно погрузиться во тьму. Некоторых людей не может спасти даже Иисус. И это не потому, что Его милости недостаточно для них. Наоборот, ее «достаточно для всех, достаточно для каждого и будет достаточно навеки», как красноречиво сказал Чарлз Уэсл и. Но они не придут к Нему, чтобы получить эту милость. Показывая решающее значение веры, Иоанн затрагивает также проблему неверия и отказа верить. Ад существует не только теоретически. Это страшная и ужасная реальность. Отказаться от света — значит предпочесть тьму, где света никогда не будет. Поступок Иуды доказывает, что все наши оправдания (вроде: «…если бы только я жил, когда Иисус ходил по земле, видел бы Его чудеса, слышал Его учение и Его личное приглашение последовать за Ним, то, конечно же, я бы посвятил всю свою жизнь только Ему») не имеют оснований. Иуда был там, видел, слышал и чувствовал Его… и все же он отправился в ад. «Доколе свет с вами, веруйте в свет» (12:36).

В конце концов, этот отрывок еще раз демонстрирует нам власть Иисуса. Даже несмотря на разоблачение предательского плана, несмотря на промысел сатаны среди Его ближайших друзей, Иисус продолжает оставаться уверенным в Себе. Обратите внимание на то, как в этих стихах употребляется глагол «дать». Иисус «подал» кусок хлеба Иуде (26). Иуда «предал» Иисуса властям (2, 21). Надо всем этим стоит всемогущий Отец, который «отдал» все в руки Иисуса (3). Не является исключением и уполномоченная власть: Иуда покидает трапезу, чтобы исполнить замысел дьявола, но идет он по повелению (27) Того, для Кого дело Отца — это пища и жизнь (4:34).

Это должно ободрять нас. Если Иисус использует для Своего замысла темные силы хаоса, содрагающиеся внутри котла, которым был в то праздничное время Иерусалим, значит, Он может подчинить Себе и использовать в Своих целях силу тьмы, которая ежедневно угрожает нам. Отдавая все в Его руки, мы не должны также забывать о тьме в прошлом и о той тьме, которая угрожает нам сейчас или будет угрожать в будущем. Он стоит над тьмой и может использовать ее для осуществления Своих замыслов.

3) Прощальные рассуждения (13:31 — 16:33)

а) «Да не смущается сердце ваше» (13:31 — 14:31).

б) «Пошлю Его к вам» (15:1 — 16:33).

После ухода Иуды Иисус начинает Свои последние рассуждения. Внутри блока этих рассуждений наблюдается своего рода разрыв в конце гл. 14: …встаньте, пойдем отсюда (14:31). Поэтому материал, содержащийся в гл. 15,16, — это, возможно, часть учения, которую Иисус излагает перед тем, как пройти через город к Гефсиманскому саду. Вероятнее всего, повеление пойдем отсюда не было исполнено сразу же, а лишь после того, как Иисус закончил Свою речь и помолился (17). Это согласуется с 18:1: «Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон». Так или иначе, мы должны признать существование разрыва в конце гл. 14, что подтверждается содержанием. Таким образом, весь материал разделяется на две части.

Проблема более общего характера связана с тем, что находится в центре внимания этих глав. Что имеет в виду Иисус, когда наставляет Своих учеников? Мы уже говорили о том, что можно назвать здесь второстепенной темой, т. е. о миссионерской деятельности учеников. Об этом уже предварительно упоминалось в 13:20, и хотя эта тема не рассматривается вплоть до второго рассуждения в гл. 15, 16, она проходит лейтмотивом через всю эту часть. Иисус готовит Своих учеников к работе, которая ждет их после Пасхи. Если такая точка зрения верна, то эти рассуждения затрагивают церковь, перед которой стоит тяжелая задача всемирной евангелизации, в то время как мир страдает от перенаселения и истощения ресурсов. Подобный взгляд на эти рассуждения рассеивает атмосферу эзотеризма и скрытности, в которой они обычно рассматриваются, и делает их и все Евангелие более близкими и понятными людям.

[1] См.: Midrash Mekilta on Ex. 21:2; also Strack–Billerbeck, I, 707; cited in G. R. Beasley–Murray, p. 233 et al.

[2] Здесь используется тот же самый глагол, что и в 10:18.

[3] R. Brown, 2, р. 554.

[4] R. Schnackenburg, 3, р. 26.

[5] L. Newbigin, p. 173.

а) Да не смущается сердце ваше (13:31 — 14:31)

1. Отсутствие Иисуса (13:31—38). Первые слова Иисуса — Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем (31) — могут послужить подходящим заголовком для данных рассуждений и даже для всех оставшихся глав Евангелия. Однако это откровение Его славы ясно указывает на приближающийся час страданий. Слова о Сыне Человеческом созвучны словам из Дан. 7:13, но при этом не следует забывать и упоминания о страдающем Слуге (ср.: «Сыну Человеческому много должно пострадать»; Мк. 8:31; Ис. 49:7; 50:6; 52:13 — 53:12). Ныне (31) подразумевает, что с уходом Иуды ловушка захлопнулась; процесс ареста, суда и распятия уже запущен, процесс, которому Иисус должен подчиниться. Но именно через это подчинение Отец прославляется в Нем и исполняется Его миссия (17:4). «Ибо слава Отца — это не самопрославление верховной монады; это слава совершенной любви, постоянно изливаемой и получаемой внутри триединого Бога. Это слава Сыновства»[1].

Слава Сына и слава Отца через Сына так тесно взаимосвязаны, что являются единой славой: …и Бог прославит Его в Себе (32). Все это случится «вскоре», в событиях следующего часа. Возможно, «вскоре» здесь означает «сразу», т. е. одновременно. Прославление Сына и Отца будет неразделимым актом. Отец называется здесь «Богом», но это не подразумевает подчиненных отношений, так как речь идет об Иисусе. Он — Тот, через чье прославление прославляется Бог.

Обращение Иисуса (Дети или «дети мои»; ср.: 1 Ин. 2:1; 2:18; 2:28 и т. д.) очень уместно для Пасхи, которая по закону праздновалась в семейном кругу. Любовь Иисуса к ученикам становится более ощутимой, когда Он осознает, что Ему не долго уже быть с ними (33) и что в данный момент они не могут последовать за Ним. С этой точки зрения, они похожи на иудеев, к которым Иисус обращался несколько месяцев назад (ср.: 7:33,34; 8:21).

Именно в этом контексте Иисус говорит о заповеди любви: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (34).

Здесь Иисус разъясняет смысл любви. В нашем обычном понимании любовь имеет на удивление скудное определение. Первостепенным для нас является эмоциональный аспект «чувства любви». Иисус же обращает наше внимание на любовные деяния. Любовь определяется тем, Кто Он был и Кем Он скоро станет для Своих учеников. В 13:1 проводится параллель с любовью «до конца» (см. сцену с омовением ног). Так воплощается в жизнь Его притча об очищении от греха через самопожертвование. Распятие Иисуса подтверждает Его любовь. Это такая любовь, которой Его ученики призваны любить друг друга.

Эта заповедь названа новой, но не потому, что она существенно отличается от ветхозаветного закона любить (ср. Лев. 19:18: «…люби ближнего твоего, как самого себя»; Мф. 22:34–40; Мк. 12:28–31), и не потому, что Иисус по–новому определяет «ближнего» (Лк. 10:29—37), хотя, конечно, все это также имеет большое значение. Новизна заключается в том, что эта заповедь стала законом «нового завета», который должен установить Иисус через Свою смерть и который Он недавно провозгласил во время трапезы (ср.: Лк. 22:20; также ср.: Иер. 31:31; Иез. 34:25). Новый завет принесет новую жизнь в Святом Духе, Который изольется любовью Божьей в сердца наши (Иер. 31:33,34; Иез. 36:26,27; ср.: Рим. 5:5; Гал. 5:22). Она также «новая» по глубине той любви, к которой призывает нас Иисус. В свете распятия все остальные описания и определения любви становятся незначительными. Вот истинная любовь, «такая поразительная и Божественная» (Исаак Уотс). Согласно учению Иисуса, такая любовь должна стать нормой для христиан.

Здесь видна также евангельская сила любви. Любящая община, говорит Иисус, — это видимое подтверждение Благой вести. Любовь — это «главная защита» (Фрэнсис Шеффер). И Иисус постоянно демонстрирует это; все признают и познают ее. В отличие от других организаций, основанных на общих интересах и воззрениях, церковь должна принимать всех и вся. Это вторит универсальному закону Иисуса. Христианская община обязана встречать радушно всех людей, независимо от их происхождения, возраста, рода, цвета кожи, нравственной истории, социального статуса, подверженности какому–либо влиянию, образованности и вероисповедания, если таковое имеется. Любить, как Иисус, — значит любить всех безраздельно. Если религиозная община будет любить именно так, то мир заметит, что «они с Христом». И эта норма не должна пугать нас. В конце II в. Тертуллиан записал, как реагировали язычники на христиан и что они говорили: «Посмотрите, как эти христиане любят друг друга! Они готовы умереть друг за друга!» Их взаимная любовь была магнитом, которая притягивала языческие племена к Христу. Такую же силу она имеет и сегодня.

Наконец, мы видим обещание любви. Немедленное исполнение заповеди имеет большое значение, ибо Иисус вот–вот покинет Своих учеников. Обещание любви должно послужить утешением для общины, которая скоро лишится видимого присутствия Господа. Они должны любить друг друга так, как Он их любил. «Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1 Ин. 4:12). В своем нелегком служении «братиям и сестрам» мы встречаемся с Самим Христом (Мф. 25:31—45). Молитва матери Терезы имеет непосредственное отношение к любой христианской общине: «Господи! Позволь мне видеть Тебя сегодня и каждый день в лице Твоих больных и, ухаживая за ними, служить Тебе. Несмотря на то что Твой лик прячется за непривлекательной маской раздражительности и придирчивости, позволь мне все же признать Тебя и сказать: „Иисус, как же это приятно — служить Тебе"»[2].

Петр, однако, не слышит наставлений Иисуса. Он обеспокоен Его разговорами об уходе (36). Иисус уверяет Петра, что хоть он и не может последовать за Ним сейчас, он последует за Ним позже (намек на предстоящее мученичество Петра; 21:18,19). Петр, преданный Иисусу, громогласно объявляет, что готов умереть за Него (37). Как и другие ученики, он не знает о том, что в Иерусалиме уже собираются темные силы. Прежде чем пропоет петух (38), эти силы овладеют Петром и его товарищами и превратят самоуверенного лидера в отступника. Но даже тогда овцы не будут похищены из рук доброго пастыря (10:28).

Прежде чем закончить обсуждение данной части, будет полезно отметить как сходства, так и различия между Иудой и Петром. Оба они были близки к Иисусу в предыдущие годы. Оба видели Его знамения и слышали Его истину. Обоим Он дарил Свою любовь и к обоим обращал Свои призывы. В последний час служения Иисуса оба ученика подвели Его и покинули в самый тяжкий для Него час. Они сильно огорчили Иисуса и заставили Его переживать. Неудача обоих стала известна всему миру. Сегодня многие люди знают о них именно из–за их провала. Однако один был потерян, а другой спасен. Один из них покаялся, искал милости Христа и отправился в рай. Другой, несмотря на угрызения совести, не покаялся и отправился непрощенным прямиком в ад.

Семя данного провала присутствует в каждом сердце. Нам известно, что значит отречься от Иисуса и предать Его. Поэтому нам остается только одно — ежедневно отдаваться Его безграничной милости, зная, что Он не изгонит ни одного человека, приходящего к Нему, и что ни один из тех, кто был послан к Нему Отцом, не будет потерян (6:37,39).

Потому что все мы —

предатели, берущие

сребреники и ядущие

плоть и кровь Его, и спрашивающие:

«Виноват ли я?»

И слыша, как Он отвечает «да»,

нам проще всего убежать

и повеситься.

Но если мы

заплачем и будем ждать,

после того как петух

с утра пропоет

и разобьет наше сердце,

Он появится вновь

и спросит: «Любишь ли ты Меня?»[3]

2. Блага, проистекающие от Его «отсутствия» (14:1—31). Несмотря на то что в этой главе наблюдается перемещение (ст. 4, 5; 14, 15), материал остается логично связанным, представляя рассуждение на определенную тему. Тема рассуждения намечается в начальных словах: Да не смущается сердце ваше (1). Здесь нам следует рассмотреть два вопроса: во–первых, почему смущаются сердца учеников (и наше); во–вторых, что приносит мир и спокойствие смущенным сердцам (27).

Ученики сильно обеспокоены. Причин для этого несколько[4]. Самая очевидная из них — это слова Иисуса о Его скором уходе (13:33). Вся их жизнь была так тесно связанна с Иисусом, что перспектива Его ухода должна быть очень болезненной для них. Он сравнивает их с «сиротами» (18). Они похожи на детей, которые потеряли своих родителей. Он просил их посвятить все свое будущее следованию за Ним, и они так и сделали. Думая о будущем, они видели себя разделяющими Его славу в Его царстве (Мф. 20:20–24). Будущее без Христа кажется им немыслимым, несмотря на то что Он много раз предупреждал их об этом. Другой причиной для беспокойства были слова Иисуса об отречении Петра (13:38). Не трудно представить себе разговоры других учеников о том, что если даже Петр не выдержит предстоящее испытание, то на что же надеяться им? Помимо всего этого, Иисус указывал на то, что им, ученикам, предстояло исполнить какое–то очень важное поручение после того, как Он покинет их. Пребывая с Иисусом, они довольно успешно проповедовали Его слово в разных городах (Мк. 6:7–13), но то же занятие без Иисуса выглядело уже иначе. Все это сильно беспокоило их.

«Смущенные сердца» отражают состояние разума современного мира. Как это ни парадоксально, но множество таких «смущенных» живет в основном на Западе, который во многих отношениях защищен от таких лишений, от которых страдают миллионы людей третьего мира: отсутствие еды, жилья, лекарств. Однако изобилие не означает спокойствие разума. Даже последователей Иисуса часто посещает беспокойство.

Иисус обращается ко всем этим «смущенным сердцам», призывая их прежде всего к вере (1). Наш ответ беспокойству — это вера. Следуя ранним переводам, NIV употребляет в этом месте слово вера, что предпочтительно, несмотря на то что греческое слово здесь означает просто «верование» (pistueo). В то время как некоторые рукописи отстаивают прочтение: «Вы уже уверовали в Господа, теперь уверуйте в Меня», все же здесь будет правильнее использовать двойной императив: «Уверуй в Господа; уверуй в Меня». В любом прочтении эти слова отражают Божественную сущность Христа. «Для Иоанна была только одна вера — это вера в Иисуса и в Бога одновременно»[5]. Однако для веры необходимо адекватное основание, чтобы с ее помощью достичь безмятежности и успокоить «смущенные сердца» учеников. Эффективность и сила нашей веры тесно связаны с величием и надежностью Бога, в Ком наша вера покоится. «„Уверуй в Господа" означает „Будь предан Господу"» (Хадсон Тейлор).

Иисус также укрепляет веру учеников, показывая им в ряде волнующих отрывков, что Его уход — это не трагедия, как они себе представляют. Наоборот, после Его ухода на мир изольется много блага. В конце Иисус даже утверждает, что они должны радоваться этому (28; ср. 16:7: «Лучше для вас, чтобы Я пошел»).

Уход Иисуса принесет ученикам тройную пользу.

1. Уйдя, Он защитит их будущее (2–6). Иисус продолжит жить, но только в другом месте. Он возвращается к жизни в доме Отца [Своего] (2). Путь Его к дому будет особенным — через смерть и воскресение (10:17,18; 12:31,32). Таким образом, Его уход к Отцу — это проявление власти, которая добудет вечную жизнь для всех верующих в Него (1:12 и дал.; 3:14–16; 6:51–57). С точки зрения метафоры о доме, Его уход означает, что Он приготовит комнаты для своих учеников в доме вечности Отца, в необыкновенном жилище Бога, описанном в Евр. 12:22 как «град Бога живого, небесный Иерусалим» (ср: Отк. 21,22)[6].

Иисус призывает познать его. Если бы за пределами этой земной жизни не было бы места для детей Господа, то Иисус, как истинный Сын, пришедший из лона Отца, непременно предупредил бы их об этом. Поэтому наша надежда на загробную жизнь покоится на самых надежных реалиях — достоверности и надежности слов Иисуса Христа. Иисус покидает учеников, чтобы приготовить для них место. Естественно, если они помешают Его уходу, то этого не произойдет. Если они откажутся стать «сиротами» в этом мире, то они останутся сиротами в мире загробном. Кроме того, уходя, Иисус не забывает о них. Приготовив комнаты, Он сделает то, что обещал: приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я (3). Много споров было о том, что Он имел в виду, говоря «приду опять». Говорит ли Он о Своем появлении после воскресения, или о даре Святого Духа, излитого в Пятидесятницу, или о Своем повторном пришествии через таинства, или о других моментах, где особо проявляется наша вера? Самое очевидное значение, скорее всего, и самое правильное: Иисус имеет в виду Свое чудесное возвращение в конце веков, т. е. второе пришествие.

Иоанн не особо заостряет свое внимание на втором пришествии, в отличие от других евангелистов, которые приводят множество Его притч о конце света, а также подробности Его великого рассуждения на эту тему (ср.: Мк. 13:1–37 и дал.). Однако Иоанн не отрицает Его чудесного появления, как становится понятно из этих стихов (ср. также: 5:25 и дал., 28 и дал.; 21:22 и дал.). Несмотря на то что прошло много веков с тех пор, как было дано это обещание, оно непременно исполнится. Господь придет, чтобы забрать своих людей домой, где они разделят с ним славу (17:24). История зависит не от капризов или страстей политиков и тиранов. Поводья крепко держит в Своих руках Сам Господин истории, и «Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную» (Деян. 17:31). Этот день был отмечен в календаре Господа, когда Он сотворил мир. И с каждым днем он становится ближе.

Стоит отметить, что Иисус не сообщает никаких подробностей об этом будущем состоянии. Это просто пребывание вместе с Ним. Однако этого для нас должно быть достаточно: «Где Иисус, там рай». Это великое благо — уверенность в вечной жизни с Христом в небесном доме — стало возможным только потому, что Иисус ушел от нас через распятие, воскресение и вознесение. Если одна из причин наших «смущенных сердец» — это потеря близких через смерть или разочарование в этом мире, то Иисус призывает нас возродить нашу веру в Него и открыть для себя заново Его дар мира и спокойствия. Мы должны верить в то, что

Он придет, как обещал, и что Он приготовил места всем любящим Его в той славе, которая непременно настанет.

Путь к этой будущей жизни нам известен, как утверждает Иисус (4). Но Фома искренне выражает свое незнание не только пути, но и назначения. Ясно, что Фома не понял то, о чем говорил Иисус. Нам не следует раздражаться по поводу непонятливости учеников (неизвестно, что бы поняли мы, оказавшись на их месте). Наоборот, мы должны быть им благодарны за то, что своими вопросами они заставляют Иисуса дать ответ на некоторые очень важные вопросы, хотя и не такие памятные, как этот: Я есмь путь и истина и жизнь (6).

Ударение делается на слово путь. Путь к небесам — это сам Иисус. Вера в Него разрывает оковы греха и смерти и открывает дорогу в жизнь вечную Царства Божьего. Это «путь», ведущий в жизнь (Мф. 7:14).

Он также истина (ср.: 1:14; 1 Ин. 5:20) и жизнь (ср.: 1:4; 5:26; 11:25; 1 Ин. 5:20). Подлинная сущность и истина Божья воплощены в Иисусе Христе, олицетворяющем неистребимую жизнь вечно живущего Господа. Из этого смелого утверждения проистекает главный вывод: никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня (6). Не следует приуменьшать исключительность данного заявления. Петр говорит те же самые слова в Деян. 4:12: «Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись». Во времена, когда религиозный плюрализм и синкретизм становятся широко распространенными, такое утверждение не может быть популярным. Однако ничего подобного не происходит с воплощением Иисуса. Если через Иисуса Господь пришел к нам, чтобы примирить этот мятежный потерянный мир, значит из этого следует, что через Него, и только через Него, лежит путь к Господу. Исключительность спасения Иисуса заключается в Его уникальной Божественной личности.

Слова о том, что Иисус — это единственный путь к Господу, не означают, что любая другая подобная идея в нехристианских религиях лишена смысла. Нехристиане могут действовать в согласии со своей совестью, исполняя тот или иной аспект закона Божьего, написанного у них в сердцах, что признает Павел в Послании к Римлянам (2:14). Таким же образом, нехристиане, в поисках правды, могут выражать то чувство, которое отражает Божью истину. Данные факторы, однако, не отрицают основной библейский вердикт о том, что нехристианское мышление осуждается и неизменно требует искупления и прощения Христа (Рим. 3:23), или о том, что все нехристианские религии, где, по сути, поклоняются идолам, не ведут к спасению. Иисус — единственный путь к спасению, но этот путь для всех, и поэтому, какую бы религию ни исповедовали люди, Иисус, в своей милости, радушно отведет каждого из них к Отцу, если они пойдут вместе с Ним. Для них Он тоже приготовил место в доме Своего Отца.

2. Второе благо для учеников от ухода Христа — это то, что этим уходом Он окончательно откроет Отца (7–11). Он снова призывает к вере, чтобы успокоить смущенные сердца учеников, к вере в Отца, Которого Он открыл им. Единство Иисуса с Отцом, а значит, и подлинность откровения Отца через Него, значительно усилится отныне (7). Иисус опять говорит о том, что Ему нужно «идти», чтобы мир знал, что Он любит Отца, и как заповедал Ему Отец, так и творит (31). Открыть людям Отца Иисус мог только через Свое полное подчинение Отцу и беспрекословное повиновение Его указаниям. Это повиновение проявится полностью в Его готовности умереть. Таким образом, именно через смерть Иисус до конца откроет Отца, и, если бы этого не произошло, мир не смог бы истинно познать и увидеть Бога (7). Более того, проявляя свое полное повиновение, Иисус также показывает Свою бесконечную любовь и святость, так как Он, как Посланник Отца, уносит с Собою грех Его творений. Поэтому, во втором смысле, Иисус полностью откроет Отца Своим уходом, так как только таким образом любовь Господа и страх пред Его праведностью становятся истинно познанными.

Филипп на этот раз выражает слепую веру учеников. Все, что они хотят, — это познать и увидеть Отца (8). Его просьба отражает желание всего человечества на протяжении веков — увидеть и познать живого Бога. Моисей просил о том же много столетий назад, когда разговаривал с Богом: «Покажи мне славу Твою» (Исх. 33:18). Как же было горько Иисусу услышать эту просьбу в последние минуты наставлений и увидеть их очевидное неведение Его истинных отношений с Отцом! Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? <…> Разве ты не веришь, что Я в Отце, и Отец во Мне? (9, 10). Данное утверждение — «это лингвистический способ описания полного единства Иисуса с Отцом»[7]. Оно схоже со словами «Я и Отец — одно» (10:30), поэтому видевший Меня видел Отца (9). Слова и деяния Иисуса — это слова и деяния Отца через Него. Другого объяснения быть не может (10, 11).

Здесь Иисус вскрывает еще одну большую причину, по которой «смущаются сердца» и которая беспокоит не только первых учеников, но и всех Его последователей на протяжении столетий. Иногда жизнь кажется нам бессмысленной; безграничность вселенной угнетает нас. Нам кажется, что вещи вокруг нас существуют сами по себе, безо всякого смысла, и человечество из поколения в поколение катится, неизвестно куда и зачем. События врываются в нашу жизнь неожиданно и иногда жестоко, и мы шепчем вывод, произнесенный Макбетом: «Жизнь — это история, рассказанная идиотом, полная ничего не значащих звуков ярости». В таком настроении наши «смущенные сердца» просят хотя бы одного слова извне в подтверждение того, что наша жизнь не лишена смысла и что любящее сердце все же бьется за холодной безразличностью окружающих нас вещей.

Это слово мы слышим здесь. Через Иисуса и Его пришествие, через Его смерть и воскресение Господь говорит нам Свое Слово утешения. Смысл есть. Жизнь может наполниться смыслом, и у нас снова появится цель. Через этого Человека и Его жизнь в покорном служении до самой смерти Господь дает нам возможность познать Себя. Это Господь, в Которого мы можем истинно верить и в Котором можем найти покой. Наши смущенные сердца могут обрести покой только через твердое знание, а твердое знание может быть получено только через Иисуса.

Его нашел я только в конце,

На одном старом холме, где склонилась

Призрачная троица Голгофы —

Три личности и один Господь.

Г. К. Честертон

3. Третья выгода, которую получат ученики от Его ухода, — это то, что, уйдя, Он даст им возможность жить ради Него и продолжать Его служение в мире (12–26). В этом месте Иисус впервые упоминает о Святом Духе (15—17; 25,26).

Перед тем как дать комментарий по этому поводу, давайте сначала обратим внимание на некоторые обстоятельства. Совсем скоро Иисус отправится к Отцу через вознесение после смерти и воскресения. Это вознесение положит начало служению Святого Духа (16:7, «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам»; ср.: 7:37–39). Святой Дух (как покажет Иисус далее, 20:22) — это не что иное, как дуновение жизни вознесшегося Христа, которое делает торжество Иисуса доступным для всего народа Божьего в последующие столетия. Титул, используемый Иисусом, выражен греческим словом parakletos, которое (за единственным исключением в 1 Ин. 2:1) употребляется в своей номинальной форме только в этих главах Иоанна. Буквально «параклет» — это «кто–то, призванный на помощь». Вне Нового Завета это слово имеет юридический контекст, и именно в этом смысле оно употребляется в 1 Ин. 2:1. Смысл этих прощальных разговоров значительно глубже. Глагольная форма parakletos широко используется в Новом Завете и переводится как «увещевать», «утешать», «умолять» и «воодушевлять».

Переводчики и комментаторы предлагают ряд эквивалентов, включая такие, как «Наставник» (NIV), «Помощник» (GNB), «Утешитель» (AV) и «Ходатай» (NEB). Возможно, больше всего здесь следует обратить внимание на ст. 16: и даст вам ДРУГОГО (выделено мной. — Б. М.) Утешителя. Святой Дух будет исполнять ту роль, которую исполнял Сам Иисус до сего момента; Он — это «другой Христос» (alter Christus, по выражению Лютера). Таков дар ушедшего Христа.

Подобно другим ответам на «смущенные сердца», это благо также полностью зависит от ухода Иисуса. Этот дар подразделяется, по крайней мере, на шесть более частных даров, упомянутых в этих стихах.

Во–первых, Святой Дух дает силы для служения Иисусу (12–14). Это действенное присутствие Духа описано в ст. 12: дела… больше сих ты сотворишь, потому что Як Отцу Моему иду. Так как дела Иисуса включали в себя невероятные исцеления, природные чудеса и даже воскрешение мертвых, то нелегко правильно истолковать эти слова. Как показывают исторические факты, апостолы в своем служении не творили, в отличие от Иисуса, чудес, и поэтому дела больше сих не могут означать «более зрелищных чудес». Как утверждает Д. А. Карсон, ключ к разгадке, возможно, лежит в связи этого утверждения с фразой потому что Як Отцу Моему иду и с другим упоминанием дел больше сих в 5:20. Это относится к делам больше сих, которые Отец покажет Сыну в будущем, а именно — к суду и воскресению (ср.: 5:17, 24–26). Разница между Иисусом и учениками заключается в событии, которое разделяет старую и новую эпохи, — в пасхальном торжестве Иисуса. Именно поэтому ученики будут служить в новое время, когда настанет царство Божье.

Это новшество возможно только после наступления царства— эры спасительной истории, которая закончится судом и воскресением. Это повсеместное проповедование слова Божьего (ср.: Мф. 28:18–20; Деян. 1:8). Поэтому «дела больше сих» — это дела великого служения в «Иерусалиме, Иудее, Самарии и до краев мира».

«Дела больше сих» означают больше преобразований. Нет более великого дела, чем преобразование души[8]. Такое толкование прекрасно согласуется с предстоящей миссионерской деятельностью учеников, которая, как мы уже отметили, есть ключ к толкованию всей заключительной части Евангелия. В данном толковании не подразумевается, что верующим не стоит ожидать видимых проявлений присутствия воскресшего Христа. Но здесь и не приветствуются нездоровый сенсуализм и незаслуженное высокомерие со стороны учеников. В конечном счете, церковью правит Господь и поэтому силы Царства доступны только через молитву во имя Иисуса (13, 14). В результате Отец прославится через Сына (13).

Еще одно благо от дара Иисуса — это то, что Святой Дух соединит учеников с воскресшим Христом на более высоком уровне (17—21). Это самое сильное утешение для сердец, обеспокоенных уходом Христа, — действительно, Он не покинет их! Иисус Сам придет к ним через Святого Духа в переживании, которое мир, оперирующий натуралистическими понятиями, не может ни понять, ни измерить (17). Они не останутся сиротами: Приду к вам… вы во Мне, и Я в вас (18, 20).

Здесь Иисус говорит о близости, не имеющей дотоле прецедентов. Даже «ученик, которого любил Иисус», возлежавший у Него на груди во время вечери, не мог и представить такой близости. Ключ для понимания этих слов лежит во фразе: ибо Я живу, и вы будете жить (19). Таким образом, «Иисус приходит на Пасху для того, чтобы воссоединиться со Своими учениками и поднять отношения с ними на новый уровень, в сравнении с которым прежние отношения с Ним были всего лишь подготовкой»[9].

Третье благо — это то, что Святой Дух соединит учеников также и с Отцом, Который разделит с ними Свой дом (23). Море, отделяющее Творца от творений, Святого от грешников, будет соединено мостом. Результатом ухода Христа будет примирение верующих с живым Богом. Это произведет новую жизнь и исполнит древний Божественный замысел: «И буду обитать среди [них], и буду им Богом» (Исх. 19:4–6; 29:45,46; 33:14–17; Пс. 9:12; 67:17; 79:1,2; 131:14). Раз тот, кого посылает Иисус, — это пребывающий Святой Дух (17), тогда то, что он утверждает, — это не что иное, как то, что наши бедные и нуждающиеся сердца станут местом пребывания триединого Господа, так как три личности Божества поселятся в нас. Трудно лучше описать словами такое невероятное видение и такой щедрый дар.

Четвертое благо заключается в том, что Святой Дух поддержит учеников в повиновении учению Христа (21–24). Новая жизнь в близости с воскресшим Господом выразится в определенных духовных условиях. Любовь к Христу подразумевает повиновение Ему (23). И наоборот, повиновение свидетельствует о любви (15, 21). Таким образом, обещание пророков о новом договоре исполнено. Оно исполнено так же, как «закон», написанный в сердцах, исполнен через пребывающего Святого Духа.

Далее мы должны отметить, что эта любовь со стороны учеников (15, 21, 23) стала возможной, потому что Иисус открыл им Отца (9, 10), Здесь лежит ответ суровому заключению Уиттгенштайна: «Ты не можешь любить Господа, ибо ты не знаешь Его». В Христе Господь открывается нам, и мы любим Его.

Пятое благо — это то, что Святой Дух будет учить их (26). Это Дух истины (17). Он научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (26). Это назначение особо обсуждалось последующими поколениями христиан. Павел свидетельствовал о схожей Божественной идее в Первом послании к Коринфянам (2:6).

Обладание этих первых избранных свидетелей особым прозрением и воспоминанием о словах и деяниях Иисуса сделало их неотъемлемой частью церкви в каждом поколении. Результатом их служения стал Новый Завет. «Служение Святого Духа в этом отношении не должно было принести качественно новое откровение, но дополнить, расширить то, которое принес Сам Иисус»[10].

В–шестых^ дар Святого Духа принесет мир (27). Несмотря на то что прямая связь со Святым Духом в этом стихе отсутствует, близость упоминания о Святом Духе и о даре мира делает эту связь само собой разумеющейся; это широко подтверждается другими стихами из Нового Завета (Рим. 14:17; Гал. 5:22). Мир (евр. shalom) — это понятие, наполненное широким смыслом (см. коммент. к 20:19). Это заключительное благо мессианской эпохи. Иисус использует это слово еще раз, когда воскреснет и придет к ученикам (20:19,21). Мир, который Он дает им как плод Святого Духа, — это уникальное сверхъестественное явление, не такое, как мир дает (27).

Для разных людей понятие мира имеет разное значение. Для некоторых это означает долгожданное избавление от постоянного давления на работе или дома. В I в. был возвещен римский мир (pax Romano), но он был достигнут и поддерживался грубой силой меча. В этом смысле он олицетворяет мир, который дает этот мир. Однако человеческий дух стремится к миру внутреннему, не оторванному от мира сего, но питающемуся от него. Именно такой мир предлагает нам Иисус: мир МОЙ (выделено мной. — Б. М.) даю вам перед лицом неимоверных страданий. Это мир, порождаемый личными живыми отношениями с Христом, и чем больше мы отдаем свою жизнь на Его милость, тем больше крепнет мир. Через Святого Духа он даруется смущенным сердцам, а также и нашим.

Все эти замечательные дары зависят от ухода Иисуса. В свете этого, Иисус призывает нас, как и учеников на вечери, уверовать в Него (1), избавиться от беспокойства и прислушаться к тому, как Господь обращается к нам.

Перед тем как закончить данное рассуждение, Иисус приводит еще одну причину, почему ученикам не стоит беспокоиться. В предыдущем наставлении он рассказывал им о благах, которые принесет для них Его уход. В некотором смысле Он взывал к их эгоизму. В последнем замечании Он призывает их на время забыть о том, что значит для них Его уход, и подумать о том, что он будет значить для Него. «Иду от вас и приду к вам». Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: «иду к Отцу»; ибо Отец Мой более Меня (28). Это, конечно, может просто означать, что Его присутствие дает еще одну выгоду им, так как Он будет находиться непосредственно у источника всемогущей власти. Но это может также означать, что, если они любят Его, они должны радоваться Его уходу, так как хотя и через муки распятия, но Он возвращается в лоно Своего Отца и к славе, «которую… имел… прежде бытия мира» (17:5). Так пусть же ученики перестанут беспокоиться о своей утрате и, если они любят Христа, подумают о Нем и предстоящей Ему радости (Евр. 12:2).

По поводу фразы ибо Отец Мой более Меня Барретт дает следующий комментарий: «Отец — это fans divinitatis [источник Божий], откуда происходит Сын; Отец — это Бог, посылающий и повелевающий, Сын — это Бог посланный и повинующийся. Иоанн концентрирует свое внимание на смирении Сына во время Его пребывания на земле, смирении, которое в готовности умереть достигает своей кульминации и конца»[11].

Так Иисус заканчивает Свое первое рассуждение на вечери. В свете всего сказанного, уход Иисуса должен окончательно утвердить учеников в их вере. Это «лучше для вас». Его время пребывания с ними почти истекло. Князь сего мира уже идет, чтобы насладиться моментом кажущейся победы (30). Однако он бессилен перед Иисусом, и Иисус не боится его. Ему позволено схватить Иисуса только ради искупления мира, которое было задумано Отцом для откровения Его любви. Даже на кресте Он не перестал быть Господом, чья любовь к народу сравнима только с Его любовью к Отцу.

[1] L. Newbigin, p. 175.

[2] Mother Teresa, cited in M. Muggeridge, Something Beautiful for God (Collins, 1971), pp. 74f.

[3] 'Judas, Peter' from The Sightingby Luci Shaw (Harold Shaw, 1981), p. 82.

[4] Глагол «смущаться» используется по отношению к Иисусу в 11:33; 12:27 и 13:32.

[5] R. Sennackenburg, 3, p. 57.

[6] Греческое слово monai (мн. ч.) дословно означает «жилища». Однако так как небесное устройство называется здесь «домом Отца Моего», то естественно предположить, что он разделяется на комнаты. «Дворец» — это неправильный вариант перевода латинского слова mansiones, употребленного в латинской Вульгате. Для нынешних горожан правильнее будет перевести «В многоквартирном доме Моего Отца».

[7] R. Schnackenburg, 3, p. 69.

[8] J. С. Ryle, pp. 275f. Cf. Morris, John, p. 646: «То, что имеет в виду Иисус, можно видеть в историях из Деяний. Здесь приводится несколько случаев чудесных исцелений, но акцент делается на преобразовании души».

[9] G. R. Beasley–Murray, pp. 258f.

[10] D. A. Carson, John, p. 505.

[11] С. К. Barrett, р. 468.

б) Пошлю Его к вам (15:1 — 16:33)

Второе рассуждение Иисуса на вечери — это последний значительный раздел учения этого Евангелия. Начальный абзац был особенно популярным среди комментаторов на протяжении столетий, благодаря своей захватывающей образности. Это вызвало опасность отделения данной части от всего остального раздела учения, что грозило его целостности. Контекст — миссионерская деятельность учеников после ухода Христа — придает необычайную целостность всему учению. Первое рассуждение, которое в основном сосредоточено на утешении учеников, закладывает фундамент для их наставления в миссионерстве — основной темы этого рассуждения. В данном случае Иисус делает три вещи. Во–первых, Он рассказывает ученикам о решающем значении их дальнейшей миссионерской деятельности и дает им основные принципы ее эффективного исполнения (15:1–17). Во–вторых, Он предупреждает их о том, чего это будет им стоить (15:18 — 16:4). В–третьих, Он указывает им на доступные ресурсы для исполнения служения (16:5—33). Данная структура не включает в себя всех составляющих этих глав, но она отражает основные темы и создает необходимую целостность.

1. Решающее значение служения учеников и основные принципы его успешного исполнения (15:1—17). В 13:20 уже упоминалось о грядущей «миссии учеников». Более конкретно о ней говорится в 17:18 и 20:21. Ее основное значение для данного рассуждения указывается в 14:31. Додд отмечает, что в греческом эта фраза означает: «Давайте встретим надвигающегося врага»[1], что хорошо подходит для данных обстоятельств. Иисус только что сказал о том, что «идет князь мира сего». И сейчас они готовы вступить с ним в бой. Это призыв к оружию. «Милосердное пребывание Господа с Его народом не означает, что мы должны успокоиться и забыть обо всем. Это означает призыв к служению, ибо Господь, обитающий со Своим народом, — это Тот, Кто идет первым в столбе дыма и огня»[2].

Образ виноградной лозы двояким образом служит теме «миссионерской деятельности». В первую очередь — это был верховный символ Израиля. Огромная золотая виноградная лоза, свисающая над портиком храма, и монеты, чеканившиеся в Израиле во время восстания против Рима (68—70 гг. н. э.), тоже содержали символ виноградной лозы. В Ветхом Завете также приводится достаточно подобных упоминаний (ср.: Пс. 79:8–16; Ис. 5:1–7; 27:2идал.; Иер. 2:21; 12:10 и дал.; Иез. 15:1–8; 17:1—6; Ос. 10:1,2). Вероятно, самое важное упоминание в связи с утверждением Иисуса Я есмь истинная виноградная Лоза (1) находится в Пс. 79, где соединены два образа: Израиля — виноградной лозы, перенесенной Богом из Египта (Пс. 79:9), и сына человеческого, которого Бог укрепил Себе (Пс. 79:18).

Но лоза «пожжена огнем». Израиль не смог стать «светом народов» (Ис. 49:6), чтобы принести спасение Божье «до концов земли». «Избрание Израиля совпадает с обещанием Господа благословить народы» (X. X. Роули). Однако Израиль прельстился богами других народов, вместо того чтобы проповедовать им истинного Бога. Его многовековое уклонение от Божьего замысла сейчас достигает своей низшей точки в их отказе от Мессии, распятии Его и отречении от царства Божьего (19:15). Но замысел Божий, от которого Израиль отворачивается в своем решающем отступничестве, не рушится. Он осознан по–новому Тем, Кто стоит посреди Израиля и среди учеников. В отличие от виноградной лозы, погубившей себя своим неповиновением, Иисус — это «истинная виноградная Лоза», Он послушный Сын, через чье самопожертвование и последующее служение древнее назначение Израиля исполнится по–новому, народы услышат слово Божье и каждая семья на земле благословится.

Образ виноградной лозы имеет второе, менее богословское отношение к миссионерской деятельности. Виноградная лоза — это, по существу, утилитарное растение; оно существует, чтобы приносить плоды. Темпл живо описывает плодоносную функцию виноградной лозы. «Виноградная лоза живет, чтобы быть источником жизненной силы. Ее цветки малы, а плоды изобильны, и, когда эти плоды созревают, лоза становится великолепной, виноград срывается и лоза срезается до самого основания»[3]. Эта функция отражается в словах Иисуса о приношении плода (особенно в ст. 2, 4, 5, 8, 16). Поэтому нам следует опасаться такого толкования данного отрывка, которое фокусирует внимание только на наших внутренних отношениях с Господом. Его истинный смысл — это возобновление служения Израиля через Иисуса Мессию и Его учеников. В то время как «субъективные» аспекты здесь присутствуют (см. упоминание Иисуса о «любви» и «повиновении» его заповедям; 10, 12, 17), все же основное внимание сосредоточено на предстоящем служении учеников. После распятия и смерти Иисус физически покинет эту землю. Ученики посылаются в мир, как был послан Иисус, чтобы продолжать Его служение уже без Него. Это основное значение слов Иисуса: Я есмь Лоза, а вы ветви (5).

Цель этой плодоносной функции определена: Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода (8). Это схоже с утверждением в 13:31, которое лежит в подтексте всего данного рассуждения: «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем». Главная цель пришествия Иисуса — прославление Отца (12:28; 17:4 и т. д.) — осуществляется главным образом через плодотворное служение последователей Христа. «Плод, который приносят верующие, — это часть того, как Сын прославляет Отца»[4]. Искать славы для Отца означает неустанно проповедовать его слово миру. Как и в других местах Нового Завета, почитание Господа и проповедование его слова переплетаются воедино (ср.: Ин. 12:28; Деян. 17:16,17; Рим. 15:16). Более того, только проповедуя Его слова и принося плоды, мы можем показать себя истинными учениками (8). «Истинная милость никогда не дается легко»[5].

Определив главную цель служения, Иисус раскрывает секреты ее плодотворного исполнения.

«Отсекание» Отцом (2) — это первый секрет. Служение Отца как виноградаря — двоякое. «Для того чтобы было как можно больше плода, виноградарь делает две вещи: зимой он отрезает сухие и увядшие ветви, а весной очищает ветви от бесполезных ростков»[6]. В греческом оригинале в данном месте обыгрывается схожее звучание двух глаголов. Ньюбигин предлагает считать, что некоторые ветви он «отделяет», а некоторые «очищает»[7]

Более решительные меры упоминаются снова в ст. 6: ветви, которые не пребудут во Мне, закончат свою жизнь в огне. Возможно, Иисус имел в виду Иуду, который казался такой же ветвью, как и все остальные, но пришедшие зимние морозы соблазна разоблачили его и показали, что это увядшая, мертвая ветвь, которая заслуживает, чтобы ее отсекли. В каждой христианской общине, вероятно, есть такие ученики, которые в последний момент оказываются мертвыми ветвями. Пусть же каждый стремится сделать свое «звание и избрание» твердым (2 Пет. 1:10).

Другая положительная функция Отца — это очищать ветви, чтобы сделать их более плодоносными (2). Следующий стих (3) говорит нам об очищающем свойстве слова Христа. Данное слово, запечатленное теперь в Священном Писании, стало основным способом очищения Господом своих учеников. Пока это слово пребывает в нашем сердце, мы становимся по–новому привлекательными и искренними в своей христианской жизни и свидетельстве.

Очищая, Отец также использует жесткие обстоятельства и тяжелые испытания. «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности» (Евр. 12:11). «Боль» — это одно из основных требований для духовного роста. Оно действительно как для садоводства, так и для христианской жизни, потому как чем жестче очищение, тем больше будет благоухание и красота плодов. Отец наш небесный жаждет вкусить плодов от Своей лозы, и, чтобы они появились, Он, очищая, зачастую режет глубже, чем мы того ожидаем. Однако при сборе урожая «и сеющий и жнущий вместе радоваться будут» (4:36).

Второй секрет плодотворного служения — пребудьте во Мне, Сыне (4, 5). Иисус и раньше говорил ученикам о чудесных новых отношениях с Ним, которые будут возможны через Святого Духа после Его вознесения (14:20). Здесь он объясняет им, что их отношения с Ним — это основа для приношения их плодов. Воистину, ветвь не может приносить плода сама собою (4). Приношение плода для Господа — это не заслуга человека, а работа Христа через нас. Эти две альтернативы полностью противоположны: отделившийся от Христа не приносит плода; последовавший за Христом приносит много плода (5). Продолжительная зависимость от живого Спасителя, «общение» с Ним через Святого Духа и подчинение Ему во всем — вот основные характеристики жизни, в которой Господь прославляется через приношение плода.[8]

Однако Иисус подчеркивает, что это духовное отношение (см. 10: Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей).

Здесь Он проводит параллель между нашим «пребыванием» в Нем и Его «пребыванием» в Отце; характерной особенностью таких отношений является подчинение. «Пребывание» зависит от «подчинения». «Пребывание во Христе» не должно сводиться к субъективному, мистическому внутреннему состоянию. Сердце, в котором пребывает Иисус, отличается, главным образом, не чувством внутреннего спокойствия, а непорочной совестью «перед Богом и людьми» (Деян. 24:16). Это позволяет слову Иисуса пребывать в нас (7).

Однако повиновение — это не что–то мрачное и непривлекательное, Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна (11). Повиновение Христу — это не тяжелое испытание. Скорее это путь к освобождению. Поэтому оно приносит радость, радость от присутствия Христа, пребывающего в нашем сердце (1 Пет. 1:8). Упоминание радости в контексте образа виноградной лозы уместно, ибо, как заметил Ньюбигин, «плод от виноградной лозы» прославляется в псалмах как данный Господом, «дабы радовать сердце человеческое»¹. Но, опять же, эта радость имеет духовную основу, это радость от подчинения и всецелого повиновения. Связь с приношением плода здесь очевидна, ибо радость Божья в христианах в высшей степени привлекательна для язычников.

Однако не следует уделять чрезмерного внимания перспективе миссионерской деятельности в этой части. Приношение плода и завоевание потерянных душ имеет здесь большое значение, но не исключительное. В Ис. 5:7 тот же самый образ касается общественного правосудия. Также нам не следует забывать о том, как использовал этот образ Павел в Послании к Галатам (5:22): «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера». Приношение плода, которое прославляет Отца и которое есть результат «очищения» и «пребывания», включает все деяния, милости и служения живого Господа в Своем народе. Там, где появляется Сын, пожинается урожай и прославляется Отец.

Третий секрет успешного служения — это молитва во имя Иисуса (7, 16). Величина обещания поражает: него ни пожелаете (7), него ни попросите (16). На первый взгляд, это кажется неожиданной возможностью уклониться от исполнения миссии.

Но есть одно условие: Если пребудете во Мне (7). Когда мы «пребываем во Христе», мы находимся в такой гармонии с замыслом Господа, что стремление нашего сердца совпадает с Его Божественной заботой, и поэтому Он отвечает на нашу молитву «по воле Его» (1 Ин. 5:14).

Молитва имеет решающее значение для плодотворного служения народа Божьего. К сожалению, для многих христиан проникновенные слова Иакова являются правдой (4:2): «Не имеете, потому что не просите». Не та молитва оберегает, которая обеспечивает успех и плодоносное служение. Молитва молитве рознь. Иисус не приемлет пустого многословия (Мф. 6:7). Но молитва, идущая от сердца, подчиняющегося Его воле и готового разделить Его стремление к миру, имеет безграничную силу. Проповедуя слово Божье, церковь идет вперед на коленях.

Четвертый секрет — это любовь к ближнему (9,10; 12–17; см.: 13:34 и дал.; 17:20–23). Любовь христиан друг к другу, подобная любви Христа к ним, — это еще одно условие эффективной миссионерской деятельности. Мы уже говорили о том, что «только Христос может привлечь других к Христу», но Христос открывается, когда Его люди любят друг друга. Значение любви разъясняется снова. Мы должны любить друг друга, как [Он] возлюбил [нас] (12). Надо отметить, что глагол здесь стоит в аористе, который обозначает законченное действие. «Поэтому перед глазами сразу всплывает распятие»[9]. Он показал Свою любовь тем, что положил душу свою за друзей своих (13). Поэтому «и мы должны полагать души свои за братьев» (и сестер; 1 Ин. 3:16).

Нет большего достоинства или большего свидетельства любви к нам, чем смерть Иисуса на кресте. Мы более не рабы, а друзья (15). Доказательством этой божественной дружбы служит не только крест, на котором Он умер, но правда, которую Он раскрыл нам. Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (15). Это разделение истины свидетельствует о Его любви к нам. Никогда друзья не одарялись так щедро и не удостоивались такой почести. «Нет никого более богатого, более сильного, более независимого, более доброго и предусмотрительного, чем тот, о ком Христос говорит: „Это Мой друг"»[10]. Это также тесно связано с нашей миссионерской службой, ибо когда мы начинаем в сердце ощущать тот статус, который дал нам Иисус, мы становимся более плодотворными посланниками нашего Господа и Повелителя. А что для нас может быть лучшим побуждением для проповедования слова Божьего другим, чем та честь, которую Он предлагает и им, — честь стать Его друзьями (14)?

Чтобы это не вызвало у учеников излишнего самомнения, Иисус напоминает им о их избрании. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (16). Их пребывание и отношение с ним — это проявление его милости. Однако здесь скрыт самый сильный стимул для нашего служения. Мы служим не потому, что мы достойны этого, имеем необходимые познания, привлекательны, опытны или подходим для этого каким–либо другим образом. Мы служим, потому что были призваны и посланы. Так как Он призвал нас, то Он даст нам все необходимое для нашего успешного проповедования Его слова. Он избирает нас, как Он избрал Израиль, с целью нашего дальнейшего служения. Он избрал нас, чтобы мы шли и приносили плод.

Их избрание подразумевает также, что Иисус «откладывает» их (16). NIV опускает этот глагол, рассматривая его как излишнее повторение глагола «избирать». Но это неправильно, так как между ними существует значительная разница[11]. Данный глагол используется и в ст. 13: «кто положит душу свою за друзей». В Новом Завете он также используется для определения достойности или недостойности людей для христианского служения (Деян. 13:46,47; 1 Тим. 1:12). Речь идет не только о формальном посвящении в духовный сан, хотя Иисус и подразумевает определенные случаи, когда избрание Господа зависит от признания и повиновения. Во времена тяжких испытаний, которые неизбежно появляются на протяжении миссионерского служения и о которых Иисус предупреждает в следующем абзаце, такое «посвящение» служит утешением.

Также следует отметить качество плода: чтобы плод ваш пребывал (16). Такой плод прославляет Господа. «Плод», пребывающий недолго, который только удовлетворяет жажду личной похвалы, но не оказывает никакого влияния на долговременные перемены, — это знак мирского христианства и мирского ученичества. Существование тех, кто откликается на слово Господа с энтузиазмом, но затем, когда наступают гонения, отрекается от Него, — это, по признанию Самого Иисуса, прискорбный факт человеческой природы и миссионерства (Мф. 13:20,21; ср.: 6:66). Плод, достойный Господа, — это тот, который пребудет и принесет славу Отцу и Сыну в грядущий день сбора урожая. Ради такого плода мы должны молиться (16).

[1] С. Н. Dodd, р. 409.

[2] L. Newbigin, р. 196.

[3] W. Temple, р. 243.

[4] D. A. Carson, John, p. 518.

[5] J. С. Ryle, p. 291.

[6] R. Schnackenburg, 3, p. 97.

[7] Newbigin, p. 197.

[8] L. Newbigin, p. 210.

[9] D. A. Carson, John, p. 520.

[10] J. С. Ryle, p. 299.

[11] В русском переводе данный глагол отсутствует. — Примеч. пер.

2. Противостояние служению (15:18 — 16:4). Сейчас Иисус фокусирует Свое внимание на обстоятельствах, в которых ученики должны проповедовать слово Божье. Эти обстоятельства идентичны Его собственным — речь идет о мире. Восстав против Господа, мир отверг Иисуса, и так как служение учеников — это продолжение служения Самого Иисуса, то их ожидают те же самые условия. Условия служения — это сопротивление. «Служение рано или поздно приводит к страстности… любая форма служения ведет к кресту… сама форма служения — крестообразная. Мы можем осознать это только с точки зрения распятия…»[1]

Иисус сообщает нам, по крайней мере, четыре вещи об этом противостоянии миссионерскому служению учеников.

Во–первых, оно неизбежно (18–25). Иисус не хочет, чтобы Его ученики пребывали в иллюзиях (4). Как учитель, воплощающий честность, Он хочет, чтобы каждый ученик точно знал о том, чего стоит нести имя Христа в грешном мире. Противостояние имеет три причины.

Первая причина — это новое естество учеников (19). Христос умер за мир, и Отец до сих пор любит его [мир], но все же мир остается в состоянии духовного неприятия Его. Если бы мы были от мира сего, то он [мир] «любил» бы нас, так как, естественно, он любит свое. Но мы были избраны от мира (19) и поэтому не противостоим Христу. Мы пришли из другого места и собираемся в другое место, и поэтому нас скорее «ненавидят», чем любят (19).

Вторая причина противостояния — это наша близость к Христу (21). Как ученики, мы разделяем с Ним Его жизнь. Поэтому так же, как мир обращался с Иисусом, он будет обращаться и снами. Иисус снова цитирует принцип, упомянутый в 13:16: Раб не больше господина своего… Ранее это означало покорную службу по отношению друг к другу. Сейчас это означает готовность подвергнуться гонениям. Конечно, некоторые откликнулись на слова Иисуса, значит, откликнутся и на наши, но в целом результат будет тот же. Единение с Иисусом делает противостояние неизбежным. «Господь призвал тебя на сторону Иисуса, где ветер дует Ему в лицо; и если ты пошел с Ним, то не следует ожидать, что рядом с Ним тебе будет спокойно и тихо»[2]. Иисус имеет в виду, что люди противостоят нам не потому, что они не признают в нас Христа, но как раз потому, что интуитивно признают Его. Мир до сих пор распинает Иисуса.

Третья причина противостояния — это наше разоблачение зла. Иисус раскрыл зло во время Своего служения через слово (22) и дела, включая Его чудеса (24). Он — свет миру, чье пришествие выставляет напоказ позорные дела тьмы (3:19,20). Как христиане, мы призваны быть «светом миру» (Мф. 5:14—16). Если наша жизнь будет праведной, то наши «слово» и «дело» будут постоянно противоречить образу жизни окружающих нас. Своими моральными устоями, отношением к работе, личными этическими стандартами мы, сами того не желая, обличаем бесплодные дела тьмы (Еф. 5:11). Как и в случае с нашим Повелителем, искренность нашей речи, нежелание распространять клевету, слова доброты и прощения будут временами вызывать противостояние. Шекспировский Яго говорит о Кассио: «В нем есть красота, в свете которой я выгляжу ужасным». Здесь один шаг до ненависти.

Мир реагирует на Иисуса и учеников судом. Пришествие света обличает тьму. Обнажается неразумность зла и его грязная порочность. Единственное проявление совершенной любви заканчивает жизнь на виселице. Они не имеют извинения (22). По словам Игнатия Антиохийского, писавшего несколько десятилетий спустя после Иоанна, «христианство — это дело не веры, а истинного величия, в то время как мир его ненавидит».

Во–вторых, Иисус учит, что противостояние служению учеников может быть ужасным (16:2). Так как отношение мира к ученикам такое же, как и к Иисусу, то противостояние может дойти до убийства. Христиане I в., к которым обращался Иоанн, уже почти испытали это на себе. В последующие годы римского правления тысячи мужчин, женщин и даже детей будут подвергнуты преследованию, унижению, избиению, самым ужасным пыткам и затем убиты порой с такой утонченной жестокостью, от которой немеет сознание.

Однако мученичество за Христа не ограничивается только I в. На самом деле, больше всего людей пострадало за Христа в нашем уходящем веке. Подсчитано, что в XX в. около 26 млн христиан отдали свою жизнь за Христа в таких странах, как Китай, страны Советского Союза, Камбоджа, Мозамбик, Ангола, Эфиопия и Уганда[3]. Столкнувшись с учением Христа и этими современными реалиями, люди, проповедующие во имя Христа на благополучном Западе, должны послушать слова югославского евангельского лидера Петра Казмича. «Столь популярная западная религиозность на самом деле так неглубока и эгоистична. Она так много обещает и требует так мало. Она предлагает людям успех, счастье, спокойствие, материальное благополучие, но едва затрагивает покаяние, самопожертвование, самоотречение, праведный образ жизни и желание умереть за Христа»[4]. Каждый прочитавший эти слова, так же как и автор, должен задать себе вопрос: готов ли я отдать жизнь за Христа? Это не теоретический вопрос: Иисус имеет полное право задать его нам, и нет гарантии, что Он этого не сделает. Служение Христу — это не игра.

Разве у тебя нет шрама?

Ни одного шрама на ноге или руке?

Я слышал, как ты пел, что ты могуществен,

Я слышал, как тебя называли восходящей звездой,

Разве у тебя нет шрама?

Разве у тебя нет раны?

Но все же Я был ранен лучниками. Уставшего,

Они пригвоздили Меня к древу умирать; и, окруженный

Дикими зверями, настигшими Меня, Я упал в обморок;

Разве у тебя нет раны?

Ни раны, ни шрама?

Но все же, как Повелитель будет раб,

И проткнуты ноги, что следуют за Мной;

Но твои целы: мог ли уйти далеко тот,

У кого нет ни раны, ни шрама?

Эми Кармайкл

Иисус говорит, что противостояние служению учеников будет считаться даже достоинством (16:2). В противостоянии христианскому служению он распознает несколько мотивов. Один из них — это религия. Иисус подразумевает противостояние иудейских лидеров. Цитаты показывают, что Он хорошо знал, о чем говорил; ср.: «Каждый, кто проливает кровь нечестивого, похож на того, кто приносит жертву»[5]. В то время, когда писал Иоанн, читателям, если они были иудеи по воспитанию, грозило отлучение от синагоги или даже еще худшее, если они решали следовать за Христом. В наше время исламские фундаменталисты среди прочих санкционировали гонение на христиан, что мотивировано заботой об имени Бога. К сожалению, в последующие века, после написания данного Евангелия, христиане или, по крайней мере, те, кто называет себя таковыми, с лихвой отплатили евреям за эти гонения.

Однако необходимо определить принцип. Люди, противостоящие служению последователей Христа, — это не обязательно испорченные, полусумасшедшие гонители, размахивающие оружием. Внешне они могут быть порядочными людьми, честными, образованными, с крупицей религиозности, как иудейский фарисей I в. н. э. по имени Савл из Тарса. Но тем не менее они остаются врагами Христа до тех пор, пока они, как Павел, не принимают милость Бога (ср.: 1 Тим. 1:13–16).

Наконец Иисус объявляет о том, что противостояние служению будет длительным. Это обосновано, по крайней мере, тремя причинами. Первая — это то, что Господь остается Господом, независимо от этого противостояния. За много веков до этого в Слове Божьем уже предсказывалось это противостояние. Оно существует, чтобы сбылось «слово, написанное в законе», другими словами, то самое Писание, которое иудеи почитали и проповедовали, пророчествовало об их отвержении.

Вторая причина — пока противостояние длится, мы ощущаем «участие в страданиях Его» (Флп. 3:10, ср.: 19). «Неумолимая ненависть мира к друзьям Иисуса свидетельствует об истинности этой дружбы»[6]. В нашем гонении, даже незначительном, мы еще больше убеждаемся в присутствии Христа. Наше служение — это Его дела, творимые через нас, и поэтому страдать за Него — значит страдать с Ним. Это хорошо видно из слов Иисуса, обращенных к Савлу на пути в Дамаск: «Что ты гонишь Меня?» (курсив мой. — Б. М.). «Гонение христиан происходит не просто по образцу гонения Христа — это гонение Самого Христа»[7]. Об этом свидетельствуют мученики всех поколений, отдавшие свои жизни за Христа. Давайте послушаем Иосифа Бондаренко. Советские власти держали его девять лет в рижской тюрьме в Латвии за проповедование Христа. Он вспоминает, что произошло во время глубокого душевного кризиса в тюремной камере: «Неожиданно я увидел свет в темноте моей камеры и в свете две руки, протянутые ко мне. Это были руки Христа».

Третья причина — противостояние длительно, так как оно подтверждает нашу принадлежность Христу (19). Отношение мира к последователям Христа свидетельствует о том, что Он действительно избрал нас, чтобы мы служили Ему. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:11,12).

Более того, мы способны терпеть, потому что Святой Дух свидетельствует вместе с нами (26). Более подробно о возможностях Святого Духа будет говориться в следующем абзаце. Здесь мы видим, что наше свидетельство миру об Иисусе не первично. Свидетельство Святого Духа предшествует нашему (26). Наше свидетельство не первое и не самое важное. Оно зависит не от нас. Это не аргумент в пользу того, чтобы не свидетельствовать, так как сказано: а также и вы будете свидетельствовать (27), но это для того, чтобы понять, особенно когда нам противостоят и наше свидетельство отвергается, что Господь Святой Дух — наш главный помощник. Он не только поддерживает нас в трудную минуту, но Он также может животворить в сердцах даже преследователей (как в случае с Савлом из Тарса) и обращать их к Христу. Он может поступать так, даже если наше свидетельство, как свидетельство Стефана, было внешне бесплодным и неэффективным (Деян. 7:54–58; 22:20).

Необходимо обратить особое внимание на руководящую роль Святого Духа. «Святой Дух — это не какое–нибудь вспомогательное средство в работе христиан. Обещание, данное здесь, обращено не к сильной и „благополучной" в мирском смысле церкви. Оно дано церкви, которая разделяет с Христом Его страдания и унижения, страдания, происходящие от преданности истине в мире, которым правит ложь. Обещание гласит, что именно в этом страдании и унижении всемогущий Дух Господа несет свое свидетельство о распятом Христе, как Господе и Жи–вотворце»[8].

3. Ресурсы, даруемые Господом для служения (16:5—33). В связи с нелегкой задачей, возложенной на плечи учеников, им необходимо услышать слова ободрения. Больше всего их беспокоит предстоящий уход Иисуса (5,6), о котором они снова вспомнили, услышав Его слова о грядущем сопротивлении мира. Поэтому Иисус, заканчивая рассуждение, рассказывает им о возможностях, даруемых Господом для успешного служения. В общих чертах, мы можем выделить два аспекта, касающихся этих возможностей, хотя они неразделимы. Это Святой Дух (5–15) и Сын (16–33).

Во–первых, дар Святого Духа (16:5—15). Суть служения учеников заключается в благовестии, в провозглашении миру Благой вести об Иисусе (13:20,34 и дал.; 15:1–16,27; 17:18–20; 20:21–23). Но в исполнении этой задачи ученики будут не одиноки. Параклет — Святой Дух — будет также «свидетельствовать» об Иисусе (15:26,27). На самом деле истинным евангелистом будет Он — «Господь–Евангелист»[9]. Сейчас Иисус разъясняет суть служения Святого Духа. Оно включает в себя три основных составляющих: проповедование (5—7), утешение (8–11) и наставление (12–16).

Проповедование (5—7). Иисус упрекает учеников за то, что они не спрашивают Его, куда Он направляется (5). В некотором смысле, они уже это сделали (13:36), так что нам остается предположить, что либо этот предыдущий вопрос был слишком поверхностным, либо, что более вероятно, он вылетел у них из головы, так как сейчас они обеспокоены тем, что скоро останутся без лидера. В любом случае, им стоит перестать думать о себе и подумать о том, что уход Иисуса будет значить для Него Самого. Как только они это сделают, они найдут ободрение, так как Его уход позволит прийти Святому Духу (7).

Если Я не пойду, Утешитель [Святой Дух] не придет к вам (7). Эта фраза имеет решающее значение для понимания работы Святого Духа. Иисус не имеет в виду, что две личности Божества не могут присутствовать одновременно. Триединство Господа значит, что все три Его личности всегда присутствуют вместе. Решающее значение имеет слово пошел. Оно подразумевает не столько движение в пространстве, сколько духовное возвышение. Через смерть и воскресение Иисус направляется в дом Своего Отца. Именно этот уход сделает служение Святого Духа возможным, а если бы Он не ушел, то служение Святого Духа стало бы невозможным. Поэтому служение Святого Духа — это не какое–то непонятное разделение духовной энергии, а провозглашение всей христианской общине о триумфальном шествии Иисуса через смерть и воскресение одесную Отца. Служение Святого Духа — это высвобождение сил обещанного царства Божьего в мир. О результатах пришествия царства пишется в Ветхом Завете (ср.: Ис. 11:1–10; 32:14–18; 42:1–4; 44:1–5; Иез. 11:17–20; 36:24–27; 37:1–14; Иоил. 2:28–32). Теперь эти реалии исполнятся в мире через них. Поэтому лучше для вас, чтобы Иисус ушел, так как Его уход принесет все обещанные блага.

Как и Иоанн Креститель, который «пришел… чтобы свидетельствовать о Свете» (1:7), Святой Дух будет свидетельствовать о Благой вести: о смерти и воскресении Иисуса, провозглашая ее как проповедник (14). Однако, в отличие от Иоанна Крестителя, он будет не только указывать на Иисуса, но и принесет Его к ним (17—33). Он будет не только провозглашать о пришествии царства, но и действительно давать возможность ощутить его. Служение Святого Духа будет сравнимо только со служением Самого Христа, «ибо слово Его было со властию» (Лк. 4:32).

Утешение (8—11). Этот «Евангелист» уникален. Как мы уже заметили, помимо того, что он провозглашает, он еще и дает.

Он не остается на подиуме или за кафедрой, Он нисходит на собрание верующих. Это «нисхождение» есть служение Духа в мире, т. е. в сердцах слушающих, а в данном случае — неверующих (8). Он Евангелист, который утешает, донося свое послание лично до каждого. В частности, Святой Дух обличит мир о грехе (8). Дословно глагол означает «указывать кому–то на грех и призывать к покаянию»[10]. Смысл этого отражен в 3:20: «Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела. его» (курсив мой. — Б. М.).

Это обличение будет относиться к трем реалиям: греху, правде и суду (8). В связи с первым, он обличит в грехе, что не веруют в Меня (9; ср.: 1:11; 3:19; 15:22). Грех, обличаемый Святым Духом, — это скрытый грех, который мы отказываемся признать. Мы скорее распнем Сына Божьего, чем признаем Его (потому что не веруют в Меня). Это «обличающее» служение Святого Духа началось в праздник Пятидесятницы. Петр тогда сказал: «Иисус Назорей, Муж, засвидетельствованный вам от Бога… как и сами знаете», и «они умилились сердцем» (Деян. 2:22,37). Святой Дух> творящий через проповедь Петра, обличил их скрытое сопротивление свету мира, упорный отказ уверовать в Него, как в Спасителя и Господа. Грех — это отказ от милости, высокомерное предположение о том, что мы сами можем искупить свой грех.

В связи с правдой, Святой Дух обличит грех человеческого сердца, потому что Христос сказал: Я иду к Отцу Моему (10). Смерть и воскресение Христа (посредством которых Он идет к Отцу) подтверждают праведность Иисуса. Иудейские власти объявили, что казнь Иисуса будет «праведным» делом. «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (11:50). Это было «лучше», это сохраняло народ, а вместе с тем и храм, и священный закон. Поэтому это было «праведным делом» и «даже служением Богу» (2). Но тем не менее их сердца говорили на другом языке.

Святой Дух обличит этот скрытый грех, как он сделал это на Пятидесятницу: «Вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его»; «Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян. 2:23,24,36). «Они умилились сердцем» (Деян. 2:37). Уход Иисуса к Отцу, что подтверждает Его воскресение, обличило их грех за то, что они распяли Его. Поэтому все их безосновательные притязания на «правоту» рушатся, как и все стандарты «правоты», основанные на нашем восстании против Бога и отказе признать Иисуса Праведным, вечным воплощением правды.

Святой Дух обличает грех человеческого сердца с точки зрения суда (11), потому что князь мира сего осужден. Иудеи подвергли Иисуса законному суду и пытались исполнить приговор. Святой Дух, свидетельствуя о Благой вести, показывает нам, что одним из осужденных на кресте был сатана, а вместе с ним — все его дети и слуги (8:42—47). Дьявол «не имеет» Иисуса (14:30) и поэтому был «изгнан» (12:31) абсолютным повиновением Христа. И теперь он стоит осужденный, ожидая своего последнего «изгнания» на последнем суде (Отк. 20:10).

Таким образом, тот, кто обвинял на Пятидесятницу (Деян. 2:23,36), теперь становится обвиняемым (Деян. 2:37), и им остается лишь спрашивать в отчаянии: «Что нам делать, мужи братия?» (37). Распятие было для них, как и для дьявола, решающим моментом суда. Они больше не могут находиться с Господом и не могут искупить свою вину. Они осуждены без права на помилование. Им Святой Дух доносит ответ абсолютной милости Господа, милости, которой они не заслужили и получили в дар: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа» (Деян. 2:38).

Так Святой Дух, как личный наставник, доносит Благую весть Христа до сердца каждого человека. «Еще раз мы видим, что Святой Дух — это не какое–то вспомогательное средство церкви, это наш могучий защитник, идущий впереди церкви, чтобы призывать мир признать свои грехи и покаяться»[11].

Эти три идеи — грех, правда и суд — имеют отношение к общим этическим концепциям сегодняшнего плюралистического общества. В преобладающей атмосфере релятивизма, этические абсолюты отрицаются. Люди притязают на право решать самим, что такое грех, каковы стандарты правды и какой суд считается справедливым, а какой нет. Иисус, через свидетельство Святого Духа, бросает вызов такой этической автономии, раскрывает заговор против Господа, стоящий за этим, и указывает миру на истинный образ греха, истинный смысл правды и суда. Через Духа Божьего Иисус призывает человеческое сердце к покаянию и предлагает спасение, которое есть истинная жизнь.

Наставление (12–16). Наконец, данный Евангелист — это также и наставник, и поэтому Он указывает нам правильный путь. Святой Дух, как Дух истины… наставит нас на всякую истину (13). По сути дела, это репортерское служение: будет говорить, что услышит. Иисус не может сказать им всего, так как сейчас они этого не поймут. Они поймут позже, и тогда Святой Дух донесет до них слова Иисуса. Это обещание дано апостолам как уверение в особом будущем служении Святого Духа, Который окончательно откроет правду Иисуса, предназначенную для каждого поколения. Таким образом, Святой Дух будущее возвестит вам (13), включая «дела откровения и искупления Иисуса во время Его служения, смерть и воскресение, ниспослание Святого Духа царства Божьего и завершение жизни и суда в конце веков»[12]. В виду последующих утверждений об откровении Святого Духа через христианские традиции и тому подобное, необходимо подчеркнуть, что данное обещание было адресовано в первую очередь апостолам, и только апостолам. Местоимение «вы» в 14:26, так же как и в 16:13, относится к тому особому вдохновению апостолов, которое побудило их в дальнейшем написать книги Нового Завета, включая и это Евангелие от Иоанна.

Служение Святого Духа как наставника новообращенных сегодня заключается в том, что Он доносит до них и объясняет правду Священного Писания. И хотя это служение не ново, так как Он уже просвещал апостолов, тем не менее это очень важная функция, которая прославит Иисуса, показав всю величину и полноту Его спасения (14). Отец наделил Сына всеми возможностями (5:19,20), и теперь Святой Дух разделит всю Его полноту с учениками (15).

Во–вторых, Господь дарует нам Сына (16:16–33). Служение Святого Духа достигает своей кульминации в прославлении Иисуса: «От Моего возьмет и возвестит вам» (14). В данном контексте это относится к истине Иисуса, которую Святой Дух донесет до учеников после вознесения. Но Иисус сообщает, что у этого имеется еще один более глубокий смысл, ибо Святой Дух разделит с учениками не только истину Христа, но и Самого Христа! Вскоре увидите Меня (16). Отсутствие Христа будет недолгим. Тот, Кто уходит, вскоре придет! Ни один дар Господа для служения не сравнится с этим. Иисус обитает среди нас! Наше служение — это Его служение. Мы продвигаемся вперед не столько ради Него, сколько с Ним, и это величайшая радость для нас.

В этой части мы можем выделить три причины нашей радости, через которые Иисус также помогает нашему успешному служению.

Первая причина — Иисус присутствует рядом с нами (16—22). Когда из жизни уходит какой–нибудь великий лидер, он оставляет после себя значительный груз воспоминаний и ценных реликвий (таких, как личный стол, книги, тапочки или рукописи), чтобы их хранили и выставляли напоказ в память об усопшем. В случае с Иисусом, нашим величайшим лидером, ситуация обстоит иначе. Он не покинул нас! Как и горе Марии и Марфы, печаль учеников превратится в радость, ибо Иисус вернется к ним.

По поводу того, что Он имел в виду, когда говорил, что увидит их снова, толкователи выдвигают разные версии (16). Но это и понятно, ибо сами ученики были немало смущены (17–19). Многие, следуя Августину и позднее Кальвину, рассматривают второе слово вскоре (16) как намек на возраст церкви, нынешний период искупительной истории, и поэтому утверждение Иисуса и опять вскоре увидите Меня относится ко времени его славного возвращения. Многие более поздние ученые предпочитают толковать данное высказывание как обещание вернуться к ученикам после воскресения. Несомненно, первое слово вскоре в ст. 16 было делом нескольких часов, временем Его разговора с ними до момента, когда они увидели Его в последний раз в Гефсиманском саду. Поэтому второе вскоре, предположительно, тоже обозначает короткий период времени, от момента разговора до вечера Пасхального воскресенья, когда они увидели Христа воскресшим.

Иисус описывает ощущения учеников в красноречивой притче (которая имеет ветхозаветные истоки) о рожающей женщине, чья боль переходит в радость после появления ребенка на свет (21). Наиболее схожий отрывок в Ветхом Завете приводится в Ис. 26:16–21 (ср. также: Ис. 21:2 и дал.; 66:7–14; Иер. 13:21; Мих. 4:9 и дал.), где «вскоре» сочетается с ясным предвидением воскрешения мертвых. Этот переход от боли к необыкновенной радости повторяется изо дня в день во всем мире, в каждой палате родильных домов и каждом доме, где на свет появляется дитя. Это изначальная человеческая радость, которую могут познать только те, кто ощутил эту боль с последующим облегчением и ликованием. Так, говорит Иисус, ощущают себя ученики после воскресения. «Веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною» (1 Пет. 1:8).

Так как присутствие Христа основано на воскресении, реальном историческом событии, которое нельзя отрицать, этой радости… никто не отнимет у вас (22). Ни одна сила на небесах, земле или в аду не лишит нас любви и присутствия Воскресшего. «Вы можете забрать у меня жизнь, но вам никогда не забрать Христа из моего сердца»[13].

Это чудесное обещание «опять вскоре увидите Меня» дано тем, кому Он сказал: «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас» (20:21). Радость от Его присутствия тесно связана со служением во имя Его. В этом месте служение незаметно переходит в празднование. Тот, кто хочет полнее ощутить присутствие Христа, может найти здесь путь к этому благу, осознать по–новому служение во имя Его. Он Господин служения, и поэтому Он находится на границе, разделяющей противостоящих Ему и служащих для исцеления ран мира.

Вторая причина — у нас есть безграничные ресурсы Христа (23— 28). Иисус упоминает еще об одном источнике радости — услышанной молитве (24). До этого момента просьбы учеников были адресованы напрямую Иисусу, и Он ободрял их Своими молитвами к Отцу. С Его «уходом» их отношения с Отцом меняются коренным образом. Своей смертью и воскресением Он уничтожит границу греха и установит новые отношения, при которых они смогут с полной уверенностью обращаться к Отцу прямо через Него (23). Ссылаясь на Его имя, они тем самым подтверждают свою веру в то, что Его жертва освободила мир от греха, и свое искреннее желание исполнять только те дела, которые увеличивают Его славу. Таким образом, они могут быть уверены в верности Его слов: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам (23). Здесь все, чего могут желать ученики; этого достаточно для всех и навсегда.

Факт исполнения наших нужд в ответ на наши молитвы во имя Христа — это тоже источник высшей радости, так как мы убеждаемся в том, что Отец любит нас (27). Кальвин замечает по этому поводу: «Мы достигаем сердца Господа сразу, как только произносим имя Его Сына»[14]. Это также подтверждает, что Иисус восторжествовал над злом в Своей смерти и воскресении и что сейчас Он — вознесшийся Господь, сидящий одесную Отца.

К огромному сожалению, молитвы многих христиан настолько туманны и неопределенны, что трудно ожидать какого–либо определенного ответа от Отца, либо настолько специфичны и эгоцентричны, что прибавление к ним имени Христа только лишний раз показывает, что произносящие их далеки от понимания священного смысла этой фразы. К нашему утешению, мы замечаем, что это великое обещание было впервые дано группе вполне заурядных и грешных учеников, которые вскоре должны были расстаться со своим Учителем. Как и они, мы можем отнести данное обещание к себе, молиться Отцу во имя Сына и открыть ту радость, которую Он обещал. Заметьте, что образец молитвы, который приводит здесь Иисус, — это молитва Отцу через Сына. Все христианские молитвы должны воздаваться во имя Иисуса Христа. Прибавление «во имя Иисуса» — это не какая–нибудь формальность. Это свидетельствует о единой основе всего заступничества, а именно о земном самопожертвовании и небесном заступничестве Иисуса; только так мы можем приблизиться «к трону небесной милости». Кальвин даже пишет, что «отсутствие имени Христа в наших молитвах оскверняет имя Божье»[15].

Молитва непосредственно к Сыну упоминается также и в других книгах Нового Завета (ср.: 2 Кор. 12:8, где «Господь» — это, конечно же, Господь Иисус Христос). Однако это исключение. Как и Павел, ранние христиане обычно преклоняли колена «пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3:14,15). Мы не должны в нашем почитании и молитвах фокусировать свое внимание единственно на Христе, необходимо также опираться на Священное Писание, иначе это приведет нас к неполному ощущению веры.

Третья причина — мы видим триумфальное положение Христа (29–33). Иисус обобщает Свое послание к ученикам в последнем предложении (28): «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу». В этих словах наблюдается простота и искренность, и ученики это радостно одобряют: Вот теперь Ты прямо говоришь… теперь видим, что Ты знаешь все… посему веруем, что Ты от Бога исшел (29, 30). Их энтузиазм достоин внимания, но он непрочен. «Как молодым новобранцам, им предстоит еще узнать, что одно дело — знать военный устав и носить солдатскую форму и совсем другое — оставаться непоколебимым в бою»[16]. Иисус не позволит им зазнаться. Его вопрос Теперь веруете? (31), вероятно, звучит иронично. Такая «вера» вскоре, как и они сами, развеется в разные стороны (32). Предсказание Иисуса об их скором отступничестве вторит Зах. 13:7 (ср.: Мк. 14:50). Писание должно исполниться.

Однако все не так плохо. Его последние слова воодушевляют: Я победил мир (33). Это так по двум причинам. Первая — то, что Его Отец с Ним (32). В этом заключается Его высшее утешение, тайна, внутреннее причастие с Божеством, пропущенное через ощущение земного воплощения, непоколебимое основание его жизни и служения. Это даст ему силы одолеть темные реки, простирающиеся впереди.

Вторая причина для Его ликования — это то, что Он восторжествует. Последнее слово стоит не за дьяволом, подбирающимся все ближе и ближе, и не за мятежным миром, падающим во тьму. Оно стоит за Отцом, а значит, и за Тем, Кто пришел как вечный Сын и Раб Отца. Своим повиновением до самой смерти Он подтверждает, что сама смерть будет побеждена и вместе с ней — мятежные силы тьмы и греха. Но мужайтесь: Я победил мир (33).

«В конце Он, и только Он, сможет сказать это слово. Победа полностью за Ним. Триумфальная песнь в конце будет не „Мы победили", а „Достоин Агнец закланный" (Отк. 5:12)»[17]. И это воистину так! «Я победил!» Этот триумф разделяют и его ученики, и также можем, Его милостью, и мы. Их отступничество будет ужасным, но это не будет их концом. Их битва в служении Иисусу с силами зла в мире будет долгой и кровавой и приведет большинство из них к мученической смерти. В мире будете иметь скорбь (33). Однако посредством этого победа будет за ними (и за нами), в дар мира через наше единение с Тем, Кто навечно одержал победу (33). Но перед этим последним столкновением, остается исполнить еще одно служение — священное действие молитвы.

[1] Douglas Webster, Yes to Mission, p. 101, cited in J. R. W. Stott, Our Guilty Silence (Hodder and Stoughton, 1967), p. 73.

[2] Samuel Rutherford, The Loveliness of Christ (Bagster, n. d.), p. 18.

[3] The World of Figures', David B. Barrett and F. K. Jansen, paper presented at Lausanne II in Manila, July 1989, pp. 13, 14. 'Martyrs in 20th century (1900— 1990)' cited as 26,625,00.

[4] P. Kusmic, 'How to Teach the Truth of the Gospel', Proclaim Christ Until He Comes (Worldwide, 1990), p. 200.

[5] Cited by G. R. Beasley–Murray, p. 278.

[6] Е. С. Hoskyns, р. 479.

[7] R. Brown, 2, р. 687.

[8] L. Newbigin, р. 208.

[9] Title of book by D. Wells, God the Evangelist (Eardmans, 1987).

[10] TDNT, 2, pp. 473f.

[11] L. Newbigin, p. 211.

[12] G. R. Beasley–Murray, p. 284.

[13] Слова корейского мученика перед тем, как его казнили коммунисты.

[14] J. Calvin, 2, p. 130.

[15] Ibid., p. 127.

[16] J. С. Ryle, р. 322.

[17] L. Newbigin, р. 222.

3. Заступничество: первосвященническая молитва

Мы приближаемся к одному из ярчайших откровений в этом Евангелии. Темпл описывает это место как, «возможно, самый священный отрывок изо всех четырех Евангелий»[1].

Молитва за оставляемых учеников имеет долгую историю, идущую от лютеранского теолога XVI в. Дейвида Хитрея назад к Кириллу Александрийскому, жившему в начале V в. Название этой молитвы свидетельствует о небесном заступничестве нашего Господа (ср.: Рим. 8:34; Евр. 7:25), но необходимо помнить, что молитва произносится на земле, а не на небесах, и произносится в определенный момент служения Иисуса. Хоскинс, а в след за ним и Уэсткотт предлагают название «первосвященническая молитва», что точнее отражает исторические условия и ее назначение.

Однако нас волнует другой вопрос: почему Иисус розносит молитву именно в этот момент? И почему Святой Дух счел нужным дать нам подробное описание этой молитвы? Эти вопросы редко обсуждаются богословами, но они, несомненно, имеют очень большое значение для толкования этой главы.

Этот вопрос затрагивает Кальвин. Наблюдая связь между молитвой и предыдущими рассуждениями, он пишет: «Здесь Иисус показывает всем учителям, что они должны не только распространять Слово Божье, но и подкреплять его молитвами, привлекая тем самым помощь Господа, чтобы Его благословение сделало их дело более плодотворным»[2]. Каждый, кто взял на себя ответственность учить Слову Божьему с кафедры, на уроках в воскресной школе, в богословских колледжах или в других менее формальных условиях, должен помнить об этом образце, представленном Иисусом, и «сочетать учение с молитвами». Духовно мертвые проповеди, уроки и лекции не тронут сердца студентов или учеников. Конечно, молитву нельзя измерить количеством, но все же современной западной церкви молитвы не хватает. Слово Божье и молитва неразрывно связаны. Именно через молитву Слово Божье открывается нам. Молитва — это цена власти, и церковь Иисуса Христа не вернет потерянную власть до тех пор, пока не откроет эту основную библейскую истину.

Мы также замечаем, что молитва возносится именно в тот момент, когда Иисус приближается к распятию. Искупительная смерть Иисуса — это не само собой разумеющееся последствие. Тот факт, что ради этой цели он «исшел» от славы Отца (4) или что Его служение привело к этому моменту (см. ссылки к слову «час»), не подразумевает, что такое окончание неизбежно. Предание Себя смерти — это новый и особый акт повиновения со стороны Иисуса, пока не «пробил час», все должно быть сделано. Он должен снова предстать перед Отцом и в дальнейшем акте самоотречения, ради замысла Отца, намеренно позволить возложить Себя на жертвенный алтарь. Часто повторяемая «первосвященническая молитва» необходима любому живущему по воле Божьей.

Однако для этой молитвы есть еще одна основная причина. Это нужды учеников — и за них Я посвящаю Себя (19). Поэтому мы задаем себе вопрос: почему Иисус, посылая учеников в мир для служения во имя Его, не только наставляет, но и молится, чтобы их служение было успешным (23), и в молитве предлагает Себя в жертву? Ответ лежит в поразительной истине о том, что дело христианской общины в служении раскрывается во внутреннем диалоге между двумя Божествами и в самопожертвовании Сына. Таким образом, историческое служение последователей Христа в мире, охватывающее непосредственное свидетельство учеников (6—19) и продолжение миссии на протяжении веков до нынешних дней (20–26), объединяется в этой молитве и через нее предлагается Отцу. Это наш важнейший источник, откуда мы черпаем силы для служения. Дары, которыми мы пользуемся, молитвы, которые мы воздаем, проповеди, которые мы провозглашаем, милость и сострадание, которые мы проявляем по отношению к другим, — все вытекает из этого важнейшего момента в преддверии Голгофы, когда Иисус в молитве преподносит служение церкви Отцу.

Здесь также заключается наивысшее утешение для слуг Христа. Наши дела и свидетельства, во всем своем разнообразии, уже заранее суммированы, исцелены, обновлены и доведены до конца в святом ответе Христа на призыв Отца. Таким образом, недостатки нашего служения — неверие, многочисленные неповиновения, эгоизм, вялость, трусость и компромисс с миром — уже преодолены. Служение становится актом, в котором жертвоприношение и вознесение Христа провозглашаются в мир до того времени, как придет Тот, Кто доведет наше служение до конца.

Утверждения такого рода не лишают нас ответственности. Они обозначают, что мы должны признать истинную основу нашего служения и поместить ее в параметры конечной цели Господа. Служение, видимое таким образом, — это очень многообещающее занятие, несмотря на жесткое противостояние мира и его неверие, невероятное количество тех, кто еще не слышал Слово Господа, и нужды тех, кто взывает к спасению рабов Христа. Иисус помолился за нас. Те, которых Ты дал Мне (9), придут к Нему. Служение, как и жертвоприношение, будет доведено до конца.

Молитва также напоминает нам о нашей несоизмеримой ценности для Господа. То, что Отец и Сын объединили свои усилия в деле на благо Церкви, показывает, какое большое значение она имеет для Бога. Конечно, наше служение имеет цель прославления Самого Господа (13:31; 17:1), но эта слава распространяется также и на Его Церковь. Необычайно волнующе осознавать, что Иисус молится также и за каждого из нас (20 — за верующих в Меня по слову их). С этой точки зрения, данная молитва предвещает верховное служение Иисуса на небесах. Он молился за нас, Он молится за нас. Большего утешения представить невозможно.

Данная молитва разделяется на три части. Сначала Иисус молится за себя (1—5), за учеников (6–19) и за всех верующих (20–26).

1) Иисус молится за Себя (17:1—5)

Место, где молится Иисус, не указывается. Если два предыдущих рассуждения происходили, как мы уже указывали, в верхней комнате, то вполне возможно, что там же произносилась и молитва. Ст. 1 гл. 18 производит впечатление смены места. Также возникает вопрос об отношении данной молитвы с той, что Иисус произносит в Гефсиманском саду, записанной в трех других Евангелиях (Мк. 14:32–42 и параллельные места). Здесь наблюдаются явные совпадения. Обе они сосредоточены вокруг приближающегося жертвоприношения Христа, и обе ведут к моменту наивысшего самоотречения. Однако, с другой стороны, их настроение и содержание различаются, и поэтому лучше всего их рассматривать как дополняющих друг друга.

Первое слово Христа имеет решающее значение — Отче! Греческое слово pater переводит арамейское Abba — Авва (ср.: Рим. 8:15; Гал. 4:6). В общей сложности, в Евангелиях записана двадцать одна молитва Христа. И в каждом случае Он использует именно это слово для обращения. (Единственное исключение приводится в Мф. 27:46.) До Иисуса никто и никогда не употреблял это слово для обращения к Богу — ни в ветхозаветных молитвах, ни в иудаистских литургиях, дошедших до нас из I в., ни в Кумранских свитках. Причина этого очевидна — Авва означает «папа» или «папочка». Так обращается к своему отцу малыш. Для предшественников и современников Христа этот термин был чересчур фамильярным, а поэтому недопустимым при обращении к Всемогущему. Но Иисус использует его регулярно, что свидетельствует о Его уникальной близости с Отцом, о чем говорится в данном Евангелии. В абсолютном доверии, заключающемся в этом слове, Иисус идет на распятие.

То, что настал кризисный момент, не подвергается сомнению; «пришел час Мой» (ср.: 2:4; 7:6,8; 8:20; 12:23,27,31; 13:1,31). Перспектива неминуемой смерти открывает наши самые сокровенные заботы. Смерть Христа уникальна, и все же на этом уровне она ничем не отличается от других смертей. Когда Иисус молится в преддверии Голгофы, мы узнаем Его самые сокровенные заботы. На самом деле забота только одна, что неудивительно для нас, — слава Его Отца (1; ср.: 12:28). Она достигается путем

Его собственного прославления. Прославь Сына Твоего, ибо через Его возвышение и желание принять смерть прославится Сам Отец. В этом слава Господня отличается от славы человеческой. Сын ищет славы для Отца; Отец ищет славы для Сына. Прославление другого, а не себя, — это и есть истинная слава (12:43).

Первое прошение раскрывает всю суть молитвы; все остальное — комментарий. Оно также связывает молитву с началом рассуждений. «Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нем» (13:31).

Прославление Отца достигается двумя взаимосвязанными путями. Первый — это дарование жизни (2). Как мы уже заметили, служение Иисуса прославляет как Отца, так и Сына. Однако распятие — это не одиночная «игра», где Отец и Сын стремятся прославить друг друга, не касаясь мира, в котором это все происходит. Действие, прославляющее Отца и Сына, также дарует жизнь падшим грешникам. Другими словами, прославление, в котором прославляется другой, выражается не только в отношении Отца и Сына, но и в их совместном сотворении блага и прославления творений Божьих, которые и составляют мир. Только из любви к миру Отец послал Сына, и Сын отдает Свою жизнь (3:16; 1 Ин. 4:7–14).

Вечная жизнь, конечно же, как и везде у Иоанна, — это жизнь, дарованная свыше, жизнь царства Божьего. Здесь описываются два аспекта этой жизни. Первый — это ее источник, это дар Сына (2). Для того чтобы этот дар стал доступным для нас, необходимо, чтобы Отец вручил Сыну верховную власть. Верховная власть Христа узаконена Его пасхальной победой (Рим. 1:4). Эта верховная власть делает возможной верховное служение учеников (Мф. 28:18), и как результат этого служения — дар вечной жизни. Как Господь над всеми, Иисус имеет власть даровать эту жизнь любому. Но, из–за человеческого неверия, не каждый ее получит. Тот, кто получает, знает, что источник ее лежит не в них самих, а в деянии Господа. Они — это дар Отца Сыну (2). «В различии между „всеми людьми" и „всеми теми, которых Ты даровал Ему", выражается неминуемая трагедия милости Господа — она [милость] предлагается всем, но не многие ее получают, и те, кто ее получает, есть избранные»[3].

Во–вторых, Иисус объясняет природу вечной жизни. Это жизнь, при которой знают и Отца, и Сына (3). Вечность жизни относится скорее к качеств/жизни, а не к ее количеству. Конечно же, она разделяет победу Христа над смертью, которую Он добыл через смерть и воскресение, и поэтому она «бесконечна», но это не главная ее особенность. Это жизнь «со знанием Бога». «Вечная жизнь — это скорее знание Вечного Бога»[4]. Мы были сотворены для этого, и без этого человеческий дух будет вовеки алчущим. Августин выразил это следующим образом: «Ты сотворил нас для Себя, и наши сердца будут беспокойными до тех пор, пока они не найдут покоя в Тебе». Этот дар непосредственного знания Господа — есть обещание нового договора.

«И уже не будут учить друг друга, брат — брата и говорить: „познайте Господа", ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь» (Иер. 31:34).

Это знание включает знание и Отца, и Сына. Иисус — это Тот, через Кого мы познаем Господа, но это не все, что мы можем узнать о Господе. Бог — это Отец, Сын и Святой Дух, и хотя каждая из этих личностей — это истинный и полноценный Бог, а поэтому и вечный, все же всю полноту Господа мы можем наблюдать только в совокупности этих трех личностей. «Знание Господа» значит знание всех трех Божеств. Для этого мы были сотворены и это — настоящая жизнь!

Говорить о том, что «познание Господа» — это высшая цель нашего бытия, как это делает здесь Иисус, не означает, что мы должны отказаться от этого мира и погрузиться в какое–то сверхъестественное существование. Господь, Которого мы знаем, — это Творец, так же как и Искупитель (см. коммент. к 1:3). Но мир ни внутренний, ни внешний не может удовлетворить нас; это не было замыслом Господа. Вне мира мы ищем Господина мира, вечного Бога славы, милости, величия, Отца, Сына и Святого Духа. Вечность позволяет нам познать Его глубже, через более полноценное ощущение Того, Кто бесконечен. Получить дар вечной жизни — это не конечная цель нашего путешествия; в некотором смысле, это только начало.

Второе выражение славы Господа — это завершение дела (4). Это упоминание о деле Иисуса, очевидно, включает в себя приближающееся дело распятия и воскресения, через которые достигается прославление Отца. Это утверждение также применимо и к ученикам, посланным служить в мир. Мы также должны прославлять Того, Кто призвал нас, продолжая Его дело в мире.

Данный текст проясняет некоторые аспекты христианского служения. Во–первых, он указывает на наше верховное побуждение — прославление Господа. «Для Господа, стоящего надо всем, а не для нас мы были созданы» (Кальвин). Если наша главная цель — «прославлять Господа и радовать Его вечно», то вот и способ достижения этой цели — исполнение Его миссии в мире. Эта истина также исключает любую двусмысленность в богослужении и свидетельстве. Богослужение, не ведущее к свидетельству, — бесплодно и не прославляет Господа. Свидетельство — это, само по себе, форма богослужения, истинное прославление Отца и Сына. Далее, если мотив для нашего служения — это прославление Господа, то служение с целью прославления какой–либо человеческой организации или человека обречено на осуждение. Мы должны служить ради славы Всевышнего.

Иисус говорит о прославлении Господа на земле. Господь прославляется также и на небесах, но уже не от нашего служения. Только здесь, на земле, мы имеем для этого возможность, и мы не должны ее упускать. «Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать» (9:4).

Данный текст также говорит об определенном ограничении (4): дело, которое Ты поручил Мне исполнить. Если посмотреть на служение Иисуса с разных точек зрения, то мы увидим и другие ограничения, возложенные на Иисуса. С географической точки зрения, вся Его жизнь прошла в пределах центральной Палестины. Он никогда не видел ни Рима, ни Афин, ни Александрии, не говоря уже о более дальних уголках планеты. Его жизнь также была ограничена с точки зрения некоторых чувственных переживаний. Он не познал радостей брака, заботы отцовства, проблем зрелого возраста или ограничений старости. Даже с точки зрения Его учения и исцеляющей деятельности, в Палестине в то время существовало множество нуждающихся, которым Он не помог ни словом, ни делом. И все же Его служение было совершенным и целостным, так как Он делал только то, что Отец поручил Ему исполнить. Поэтому в конце Он мог искренне сказать: «Я совершил дело» или более проникновенно, в последние минуты на кресте: «Совершилось». Такие же ограничения возложены на каждого последователя Христа. Господь не призывает нас достучаться до всего мира или помочь всем нуждающимся в мире. Для нас есть определенная работа, и, исполняя эти определенные дела как можно усерднее, мы служим Господу и находим покой.

В конце концов, данный текст говорит нам о необходимом завершении. Для прославления Господа необходимо не только начать дело, но и успешно его завершить. Фраза «спасется тот, кто вытерпит до конца» имеет отношение как к служению, так и к спасению. Свидетельство Павла должно стать девизом для каждого служителя Христа: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4:7). Молитва сэра Уолтера Рэли также затрагивает данный аспект:

«Господи Боже, когда Ты поручаешь Своим рабам какое–нибудь дело, дай нам также силы не только начать его, но продолжить и довести до конца, чтобы прославить имя Твое через Того, Кто для свершения Твоего дела положил Свою жизнь, — нашего Искупителя Иисуса Христа».

Для Иисуса завершение дела стоило жизни, но только через исполнение последней воли Отца Он прославил Себя, и через Себя — Отца, а также искупил весь мир.

Вступительная часть молитвы заканчивается просьбой Иисуса о сохранении Отцом для Него славы, которую Он имел прежде бытия мира. Как указывает Хэнчин, приняв облик человека, Иисус лишился славы (ср.: Флп. 2:5—8)[5]. Расплата Иисуса за служение на земле началась еще во время Его пребывания с Отцом.

В этой последней просьбе Иисус поднимается над Своими бурлящими эмоциями и думает о конечной цели Своего служения. «Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр. 12:2). Как спортсмен, не обращающий внимания на попытки соперников помешать ему, движется к победе, так и Иисус проходит через боль и унижения, видя перед собой славу, которую даст Ему Отец после мученической смерти.

2) Иисус молится за учеников (17:6–19)

Иисус помолился, чтобы Отец прославил Его после того, как Он свершит дело, которое Отец поручил Ему. Затем Он молится за учеников. И смысл этого ясен. Ученики — это наглядное проявление завершения Его дела. Он пришел, чтобы освятить Себя, но цель этого — чтобы и они были освящены (19). Таким образом, великий искупительный замысел Господа фокусируется на маленькой группе людей, сидящих в верхней комнате в пасхальный вечер, которые готовы отречься и покинуть своего Учителя, разбежавшись как испуганные овцы. И все же, как знает Иисус и свидетельствует об этом в данном отрывке, они не будут потеряны, но станут зерном великого урожая в последний день — Церковью, видящей Его славу (24). «Прославленный Сын Господа свершил Свое дело, принеся в мир мессианское сообщество преданных учеников. Таким образом, дело Иисуса определяется не как всеобщее провозглашение Отцовства Господа и братства людей, но скорее как сотворение Церкви, состоящей из людей из плоти и крови, оторванных от мира, к которому они до этого принадлежали, „силой Господа"»[6].

Молитва Иисуса об учениках разделяется на две части. Впервой части Он дает определение Своим ученикам, которые составляют предмет Его молитвы (6—10); и во второй части Он молит Отца за них, что составляет прошение Его молитвы.

а) Предмет молитвы Иисуса (17:6—10)

Ст. 6,9,10 сообщают нам о владельце. Ученики были собственностью Отца — которых Ты дал Мне (6,9). В ст. 10 владение обоюдно между Отцом и Сыном: И все Мое Твое, и Твое Мое. Здесь присутствует элемент предопределения, как и в других местах данного Евангелия (ср.: 6:37; 12:37–40; 15:16), где, в конечном счете, Отец и Сын — едины (см. коммент. к 1:1 и 6:37). Однако нужно отметить, что Иисус говорит о этих людях как о «уразумевших» (7) и «уверовавших», хотя это не исключает их избранности. Также мы видим здесь пользу — так как они были призваны Господом, они находятся в полной безопасности. Это очень кстати, так как Иисус готов открыть врага, который жаждет расправиться с ними.

Ст. 7,8 описывают их знание. Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть (7). Несмотря на многочисленные ограничения в их понимании, ученики осознали главную истину, что Иисуса можно постичь только с точки зрения Отца. Они приняли и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня (8). Следует отметить, что суверенность по поводу Христа явилась через принятие Его слов (8). Все другие основания — исторические, философские или моральные — могут только способствовать нашей вере. Но самое главное — это верить Его словам.

Ст. 10 говорит об их достижении. И Я прославился в них. Более ободряющих слов трудно найти во всем Новом Завете. Если мы вспомним все достижения учеников до этого момента, то это замечательное утверждение. Весь его смысл будет осознан только после Пятидесятницы и в последующие годы. Однако даже тогда ученики не были совершенны. Прославление Христа Его учениками покоится в нашей вере в Него, как в Спасителя, что подтверждает Его дело и прославляет Его. Однако это не означает, что наше прославление Его зависит от нашей веры. То, что Иисус, не имеющий нив чем нужды, все же может быть прославлен через наше повиновение и служение, должно быть большим стимулом для того, чтобы мы жили ради Него.

б) Прошение молитвы Иисуса (17:11–19)

Отношения Иисуса с этими людьми совсем скоро изменятся коренным образом. Я уже не в мире, но они в мире (11). Уход Иисуса — это кризис для учеников, который побуждает Иисуса молиться. Во время этого «отсутствия» (включая как дни до Пасхального воскресенья, так и более длительный период после того, как Его присутствие станет неощутимым) Иисус молит о четырех благах для них.

1. Иисус молит об их сохранении (11,12,15). Это необходимо, так как им предстоит встретиться с двумя очень сильными противниками. Первый из них — это мир, который «возненавидел» их (ср.: 15:18–25). Это обобщает Его мысль во втором рассуждении. Противостояние мира Иисусу и его ученикам проистекает из правильного ощущения, что они не принадлежат миру и поэтому осуждают его.

О втором враге уже также упоминалось — это дьявол (15). Иисус несколько раз упоминает в этих главах о Своей победе над дьяволом, но это ни в коем случае не означает, что Его победа только номинальна. Случай с Иудой (12), который, находясь в тесной компании апостолов, исполнял волю дьявола, наглядно демонстрирует нам внушительную силу сатаны. Своими словами Иисус показывает, что Иуда не помешал Его планам (12). Более того, его отступничество было предсказано за много веков до этого в Писании. Слова сын погибели в греческом оригинале могут указывать либо на его характер, либо, как в NIV, на его судьбу. Случай с Иудой показывает, что ученикам предстояла настоящая борьба. Петр, который учился у Иисуса, позже говорил о дьяволе, как о «рыкающем льве» (1 Пет. 5:8). Павел ссылается на «духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12).

Мир и дьявол — это опасные враги, и упоминание Иисусом их в Своей молитве — это призыв к бдительности, просьба о сохранности. Карсон уместно замечает по этому поводу: «Духовная сфера молитвы Христа последовательна и сокрушительна. В отличие от Него, сегодня мы больше молимся о нашем здоровье, планах, решениях, финансах, семье и даже азартных играх, вместо того чтобы молиться об опасности, исходящей от дьявола»[7].

Как же тогда должны противостоять ученики? Силой имени Господа (11,12). Имя Господа открывает Его сущность. В Ветхом Завете Господь открывается народу Израиля под разными именами, каждое из которых сообщает что–нибудь важное о том, Кто Он есть. Иисус дал ученикам абсолютно новое понимание Бога, В некотором смысле, Он дал Господу новое имя. Это откровение Господа будет теперь оберегать их. Если они будут оставаться преданными той истине, которую открыл им Иисус, позволяя ей наполнять свой ум, формировать их понимание и наставлять их на правильное поведение, то они будут пребывать «в Его имени» и будут сохранены от всех нападок мира и дьявола (11). «Имя Господа — крепкая башня: убегает в нее праведник, и безопасен» (Прит. 18:10).

2. Иисус молит о том, чтобы они были едино (11). Результатом пребывания учеников в имени Господа будет их ощущение единства, о котором просит Иисус для них. Далее он будет просить о том, чтобы они были едины в своем свидетельстве, здесь же Он просит о их единстве во время духовных нападок на них. Их единство само по себе будет победой над дьяволом, так как частью его стратегии будет атаковать их. Это также будет частью их вооружения против него, так как их единство будет выражением силы имени Господа, которое защищает их. Они будут так же едины, как Отец и Сын (11). Поэтому это гораздо более глубокое понятие, чем просто товарищество, о чем мы поговорим подробнее ниже.

3. Иисус молится о том, чтобы они имели в себе радость (13). Несмотря на страшнейших врагов, которые будут противостоять им, христианская община может испытать ту же радость, что и Христос, и Он молится об этом. Примечательно, что Он упоминает о Своей радости, в то время как неимоверные страдания вот–вот постигнут Его. Радость, о которой Он говорит, непреходящая. Это радость совершенная (13). Ни внешнее противостояние, ни предательство не угасят эту радость, и также не угаснет радость учеников.

Радость — это знак Царства Небесного в пророчествах Ветхого Завета (ср.: Ис. 35:1; 55:11,12). В отличие от времени Иоанна Крестителя, время Иисуса Христа было временем празднования (Мк. 2:19). Конечно же, жених уйдет, но только на самое короткое время (16:16). Вскоре он вернется снова и боль деторождения уступит место радости Царства Божьего.

4. Иисус молит об их посвящении (17–19). Хотя мир — это опасное место для учеников, Иисус не хочет, чтобы они покидали его (15). Главная причина состоит в том, что у Бога есть замысел в отношении их пребывания в мире (18). «Они не должны образовывать гетто, но идти вперед для служения»[8]. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир (18). Более подробно описано это назначение будет тогда, когда речь пойдет о воскресении и излиянии Святого Духа (20:20—22), и, соответственно, наше исследование этого замечательного отрывка будет проведено, когда мы дойдем до этих стихов.

Важность служения учеников (а через них — и всей церкви) нельзя переоценить. Иисус должен покинуть мир; ученики должны прийти в мир. Это не означает, как может показаться на первый взгляд, что они должны заменить Иисуса, став вместо Него светом миру. Параллель, проведенная в ст. 18, имеет огромное значение. Все служение Иисуса в мире было на самом деле служением Отца в Нем и через Него, Посылающего в Посылаемом. Служение учеников, посланных в мир Сыном, подобным же образом, не их, а Его через них. Служение церкви — это не что иное, как продолжение служения Господа. Однако для нее выдвигаются и такие же требования. Послание в мир значило для Иисуса полное предание слову и зову Отца. Назначение учеников обозначает то же самое. И поэтому, в конце концов, Иисус молит, чтобы и они были освящены истиною.

«Освятить», так же как и «святой», в оригинале имеет еврейский корень, обозначающий «отделять». Ранее Иисус молился Тому, Кого называл «Святый Отче». Именно святость Отца была основой для служения Иисуса. Этой святости, отделяющей от греха и наставляющей на путь истинный, Иисус просит для Своих учеников. Служение — это противостояние света тьме. Поэтому орудием для исполнения должны быть сыны света, которые не ходят во тьме (8:12). Они должны быть избраны «к благовестию Божию» (Рим. 1:1).

Способ их освящения, так же как и их сохранения, — это Слово Божье (17). Иисус передал им это Слово. Он Сам — воплощенное Слово Божье (1:14). Он пошлет Святого Духа, чтобы это Слово и далее отражалось в них и других. Однако их освящение будет успешным благодаря посвящению Самого Христа. И за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною (19). Таким образом, дело Христа, которое будет «совершено» в своей искупительной благодати в момент Его смерти, в более глубоком смысле будет «совершено», только когда совершится служение учеников. «А Христос за всех умер, чтобы живущее уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор. 5:15). Жизнь не для себя означает жизнь ради благовествования. Быть учеником Господа — значит быть служителем Господа.

3) Иисус молится за всех христиан (17:20—26)

Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их (20). Эта заключительная часть молитвы Иисуса необыкновенна, так как затрагивает непосредственно нас с вами. Упоминания Иисуса о будущих поколениях, которые уверуют и последуют за Ним, есть и в других местах Нового Завета (10:16; Мф. 24:14; Лк. 13:29). Однако нигде в Новом Завете это огромное сообщество (включающее и читателей данных страниц) не упоминается Иисусом так ясно, как здесь. Сейчас Иисус стоит между завершением Своего земного поручения и славой, ждущей Его у Отца. Как альпинист взирает с высоты на расстилающиеся перед ним гряды гор, так и Иисус смотрит на грядущие столетия. Он взирает на урожай столетий, церковь Искупителя, включающую в себя всех людей всех наций и рас. Он молится за нас.

1. Он молит, чтобы церковь была единой. Да будут все едино (21); да будут совершены во едино (23). Это единство поясняется дополнительно в сопутствующих фразах.

Во–первых, это сверхъестественное единство, определяемое и заключаемое в единстве Отца и Сына; ср.: как Мы едино (21, 22). Поэтому наша христианская жизнь — это не что иное, как жизнь, разделяемая с Божеством! Наше единство — это часть единства Отца и Сына, единства любви и повиновения, которые объединяют Отца и Сына[9]. Ранее Иисус объяснил эту жизнь с точки зрения служения Святого Духа (3:1), жизнь Царства Божьего, благодаря которой мы становимся «чадами Божиими» (1:12). Соответственно, это единство достигается не с помощью наших человеческих усилий, но через дар славы Иисусом, которую Он получил от Отца (22). Слава в данном контексте имеет то же значение, что и в ст. 4,5. Это слава откровения Отца через Сына, свершенная в распятии и воскресении. Павел говорит о том же в Еф. 4:3: «…сохраняйте единство духа…» Наша задача лежит не в создании этого единства. Это не в наших силах. На нас лежит ответственность поддержания и проявления этого единства.

Во–вторых, данное единство — ощутимо, благодаря ему мир уверует (21), что Иисус был послан Отцом и что Отец любит церковь. Это единство сильно повлияет на мир. Так же как Иисус открыл миру невидимого Бога, воплотившись в человека (1:4), так и церковь станет видимым откровением невидимого Бога и Его любви. Таким образом, единство, о котором молит для нас Иисус, сотворено не нами, но проявляется в нас. Миру необходимо видеть наше единство.

В–третьих, единство церкви — в благовестии. Это единство, основанное на свидетельстве церкви, благодаря которому люди обретают веру, да уверует мир, что Ты послал Меня (21, 23). Оно выражается в послании, которое порождает веру; о верующих в Меня по слову их (20). «Это не просто „единство любви". Это единство, основанное на преданности откровению, которое Отец передал первым ученикам через Сына, откровению, которое они приняли и стали распространять»[10].

Молитва Иисуса неизбежно порождает трудности. Он просит Отца о единстве для Своих последователей, основанном на отношениях с Отцом через Сына и Святого Духа, которое достаточно видимо, чтобы оказать помощь церкви в ее служении.

Мы можем отнести эти испытания к местным общинам. Именно там мир чаще всего сталкивается непосредственно с церковью. Отношения внутри этих общин должны быть такими, чтобы мир не только увидел и признал, что Иисус — это истинное откровение Господа, но что Ты… возлюбил их, как возлюбил Меня. Церковь должна быть «центром любви», где отношения между ее членами отражают взаимную поддержку и абсолютную, всепоглощающую любовь Отца и Сына. Это относится к любым отношениям, будь то отношения мужчин и женщин, молодых и старых, мирян и духовенства, новых и давних прихожан, богатых и бедных, образованных и необразованных, социально высоко стоящих и низко стоящих, лидеров и подчиненных, новообращенных и устоявшихся христиан, черных и белых и любых других противоположностей, которые охватывает церковь.

Вне местных общин испытания также неизбежны. Единство, поддерживаемое ценой истины, не поощряется Господом. Средневековая церковь — это хороший пример единства, которое не способствовало обретению веры, но даже наоборот. Это было единство, которое, как дали понять реформаторы XVI в., поддерживалось ценой истины слова Божьего, открытой нам Христом. Такое единство должно было быть принесено в жертву, хотя бы на короткое время, чтобы восстановить благовествование. Однако трудно поверить, что нынешняя раздробленность протестантской церкви (по самым последним подсчетам, количество ее конфессий составляет более 22 тысяч!) допустима, с точки зрения молитвы Христа. Там, где Святой Дух сотворил жизнь тела Христова среди нас и где присутствует согласие основ откровения, данного Иисусом, невозможно продолжать служение Христа в изоляции и в состязании с теми, о ком молится Иисус в своей молитве.

Помимо испытаний в молитве Иисуса есть также и ободрения по двум поводам. Во–первых, единство, о котором молит Иисус, дарует нам Сам Отец. Нам не нужно ничего создавать. Наша задача заключается в том, чтобы искренне проявить то, что Господь уже сотворил для нас. Церкви едины в Господе. Нам необходимо позволить этому сверхъестественному единству проявиться в местных общинах и между церквами.

Мы также можем почерпнуть вдохновение из того факта, что Иисус молится за единство и Его молитва достигает цели. Если даже наши молитвы во имя Христа находят Его отклик (14:13,14; 15:16; 16:24), то молитва Иисуса тем более. Он не может быть не услышанным. Несмотря ни на что, церковь едина и будет единой в славе завершения. Это утверждение не освобождает нас от служения во имя этого единства в настоящем, но оно избавляет нас от отчаяния и неверия. Иисус восторжествовал. Все христиане и все церкви однажды полюбят друг друга, как любит Отец Сына и Сын — Отца.

2. Иисус молит также об убежденности мира. Существует разногласие по поводу того, что выражает в оригинале слово hina («для того, чтобы» или «с тем, чтобы» в ст. 22, 23). Выражает ли оно цель (т. е. «Да будут совершены во едино, и да познает мир»; единство как условие веры), или, что более вероятно, оно выражает следствие (т. е. единство будет результатом того, что мир уверовал).

Даже при второй альтернативе, важность «обретения веры» очевидна. Иисус хочет, чтобы мир убедился в том, что Он жаждет, чтобы мир пришел к Нему. Мы уже наблюдали это желание вовремя Его публичного служения (6:37; 7:37; 12:44; см.: Мф. 9:36; 11:28; Лк. 19:41). Этому желанию не противоречит Его убеждение о том, что только данные Ему Отцом откликнутся. Сердце Христа такое же широкое, как сердце Господа, Который так возлюбил мир, что послал в него Своего единственного Сына. Та же любовь лежит в основе Его просьбы не забирать учеников из мира (15), но сохранить их, чтобы они исполнили служение в мире.

Он просит о том, чтобы мир уверовал, и единственное, что мы можем сделать, чтобы внять Его молитве — это служить, проповедуя Его слово.

Для такого служения нужны «две руки». «Первая рука» — это провозглашение и сообщение миру об откровении Отца в Сыне, достигшем кульминации в самопожертвовании за грехи мира. Это откровение (6) обычно выражается словами (8) и должно распространяться в словах, чтобы мир уверовал в то, что служение Иисуса — это служение Отца в Нем и поэтому Он — Спаситель и Господь грешников.

Но у этого служения есть и «вторая рука». Она как видима, так и слышима. Содержание этой «второй руки» ясно выражено в ст. 23: Да будут совершены во едино, и да познает мир, что Ты… возлюбил их, как возлюбил Меня. Браун восклицает, что «основа для сравнения захватывает дух»[11]. И это действительно так! Любовь Отца к Сыну во всем ее богатстве точно воспроизводится во взаимных отношениях людей в христианских общинах! Именно об этом просит Иисус.

Эта «вторая рука» представляет ту часть благовествования, которая обычно игнорируется или недооценивается, но которая занимает центральное место в евангелизационной стратегии Иисуса по отношению к христианам (ср.: 13:34,35). Это относится к местным общинам. Группа христиан, связанных друг с другом любовью Божьей так, что другие, глядя на них, восклицают: «Посмотрите, как они любят друг друга», — это община, где благовествование «есть сила Божия ко спасению» (Рим. 1:16). Благовествование — это общинный акт. Это провозглашение как отношений церкви, так и ее убеждений. Проповедник — это всего лишь представитель общины. Благая весть, провозглашаемая с кафедры, либо принимается и поэтому безмерно усиливается, либо отвергается и поэтому безмерно ослабляется отношениями в церкви. В этом смысле, каждый христианин — свидетель. Каждый раз, когда мы собираемся вместе, мы либо усиливаем, либо ослабляем действие Благой вести качеством своих отношений с членами общины.

Самое большое препятствие для нашего успешного благовествования, согласно молитве Христа, — это не столько устаревшие методы или неадекватное представление Благой вести, сколько такие явления, как клевета, бесчувственность, резкая критика, ревность, злословие, нежелание прощать, тайная обида, неспособность оценить других, озабоченность собой, жадность, эгоизм и любая другая форма нелюбви. Это опасные противники успешного благовествования, которые делают его бесплодными оставляют несметное количество людей без Спасителя. Мы открыто противостоим «славному благовестию» своими греховными отношениями внутри общины, которая предназначена сообщать его. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему влияние церкви на общину часто так незначительно, несмотря на величину послания. Мы сражаемся одной рукой!

Роджер Фредриксон, комментируя Иоанна, описывает один трогательный случай, когда церковь, в которой он был пастором, приняла участие в публичной службе примирения с другой общиной, с которой они двадцать лет до этого были в разладе. «Когда мы пели „Велика верность Твоя", многие люди обнялись в тесном святилище и их слезы благодарности и радости смешались воедино. На следующий день люди останавливали некоторых из нас на улице, говоря, что они слышали „Благую весть". Послание, которое мы провозгласили, стало… заслуживающим доверия»[12].

3. Иисус молит о том, чтобы служение учеников было доведено до конца (24–26). Заключительные строки молитвы возвращают к ее начальным темам, в частности к славе, об откровении которой просил Иисус, чтобы прославить Отца (1,5). Иисус просит о том, чтобы те, которых дал Ему Отец, были с Ним и видели славу Его, которую Отец дал Ему (24). Здесь говорится об откровении славы во время второго пришествия Христа. Это будет «завершением дела, которое Отец поручил Ему». Люди всех столетий и со всех концов земли, которых Отец дал Ему, предстанут перед «Сидящим на престоле» (Отк. 5:13).

«Со Мной» — это язык любви. Возлюбленные жаждут присутствия любящего. Так Иисус в последние минуты утекающего времени, перед тем как встретиться с тьмой, взирает через грядущие столетия и предвидит объятия своих возлюбленных в славе, которая должна быть.

«И мы видели славу Его», — свидетельствует Иоанн, размышляя над земным служением Христа, — славу, которая открылась сразу, как началось Его служение. Вскоре мы будем созерцать «славу» Его мучительного самопожертвования и победоносного воскресения, и через столетия Святой Дух прославит Его, взяв от того, что было дано Христу, и возвестит ученикам (16:14). Но за всем этим, мы точно знаем, придет день, когда слава, которую Христос разделял с Отцом, откроется нашим глазам. До этого дня славы мы будем двигаться вперед, смотря сердцем, а не глазами. Церковь должна продолжать свой паломнический путь (ecclesia militans) в мире, который «не знает Отца», и укрепляться на своем пути откровением, данным Иисусом (26), всеобъемлющей любовью Отца, а главное — присутствием Христа среди нас и в наших сердцах (26).

[1] Temple, р. 293.

[2] J. Calvin, 2, р. 134.

[3] Е. С. Hoskyns, р. 498.

[4] D. A. Carson, John, p. 556.

[5] Е. Haenchen, 2, р. 502.

[6] Е. С. Hoskyns, р. 499.

[7] D. A. Carson, Discourse, p. 191, = Jesus, pp. 188f.

[8] L. Newbigin, р. 231.

[9] L. Newbigin, p. 234.

[10] D. A. Carson, John, p. 568.

[11] R. Brown, 2, р. 772.

[12] R. Fredrikson, р. 259.

4. Посвящение (18:1 — 19:42)

1) Арест (18:1–11)

В условиях, ведущих к аресту Иисуса, становится ясно, что весь этот сценарий был предвиден и даже спланирован Им Самим. Его арест и осуждение почему–то кажутся неизбежными. Иисус пришел в мир от Отца. Он уходит из мира к Отцу. В глазах мира, окончание Его служения не было счастливым и победоносным. Его мятеж против призыва Господа достигнет своей ужасной кульминации в убийстве Сына Божьего. Однако только так можно одолеть силы тьмы, и только так любовь Господа может полностью открыться.

Арест Иисуса излагается просто и ясно. После того как Иисус закончил учение и молитву, он выводит учеников из дома, где проводилась последняя вечеря, в иерусалимскую ночь. Если доверять традиционным воззрениям, то они прошли около мили, сначала на север и затем на восток, мимо огромной, угрожающей тени храма. Идя вдоль улиц, они, бывало, заглядывали в светящиеся окна, где ужинали паломники, так же как и они несколько минут назад. Иерусалим в то время был полон посетителей, и для учеников было большим облегчением оказаться у городских ворот и вдохнуть свежего воздуха. Там они спустились вниз, прошли через долину потока Кедрон и приблизились к склону горы Елеонской. Немного поднявшись в гору, они достигли места назначения — оливковую рощу, которая была частью садовой территории города.

Пасхальный закон запрещал в тот вечер предпринимать путешествия любой дальности, но такое было допустимым. Кроме того, это было знакомое место. Очевидно, у Иисуса был богатый покровитель, который предоставил ему свой сад по этому поводу. Важно отметить, что именно в эту ночь Иуда знал, где можно было найти Христа. Отправив Иуду с поручением (13:2), Иисус преднамеренно захлопнул ловушку и сейчас предлагал Себя в качестве наживки, в идеальных условиях для Его захвата, во мраке ночи, в безлюдном месте.

Три других евангелиста приводят здесь еще некоторые детали — возобновившееся чувство скорби Христа, Его призыв к ученикам молиться, долгие ночные часы агонии от мыслей об ожидающей Его участи и утешение Его ангелом (Мк. 14:32—42; Лк. 22:39–46).

Наконец в темноте послышался шум шагов приближающейся толпы с фонарями, факелами и оружием (3). Иуда шел во главе ее. Толпа состояла в основном из иудейских служителей, так как они должны были произвести арест, однако римские представители тоже присутствовали (3). Обычно располагаемые в прибрежной Кесарии, римские войска во время праздников перебрасывались в столицу и оставались в крепости Антония, лежащей к северо–западу от храма. Слово, переведенное как отряд (3), могло означать группу из тысячи воинов. Конечно, в данном случае это, скорее всего, не так, но вероятно, что это было значительное количество. Популярность Иисуса в народе была известна, и празднование Вербного воскресенья не осталось не замеченным римлянами.

Стоит отметить, что Иисус Сам берет инициативу в Свои руки. Иоанн подводит итог всему этому событию и всей этой истории: Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел (4). Слово вышел может означать, что роща была окружена стенами и поэтому Иисус встал в проходе. Кого ищете? (4). Иоанн пропускает сцену с поцелуем Иуды. Это не обязательно, по его мнению. Слова Иисуса это Я (5, ego eimi) заключают в себе уже известный нам двойной смысл. Они сказаны для того, чтобы Его арестовали. Но читателю предлагается постигнуть истинный смысл этих слов (LXX — священно имя Божье; см. также: Исх. 3:14 и Ис. 40–55).

Эффект, произведенный его словами, поражает нас. Они отступили назад и пали на землю (6). «Мы — это мир, к которому Господь выходит в лице Иисуса Назорея, спрашивая: „Кого ищете?" Мир идет ощупью за своим истинным лидером: Он предлагает Себя, а мир, поддавшись на время влиянию Его божественности, арестовывает и распинает Его»[1]. Повлияла ли на них Божественная сущность Христа, как предполагает Темпл, или они испытали ужас от того, что им придется наложить руки на Того, Чьи сверхъестественные возможности уже давно стали легендой, — нам это не известно. В любом случае, мы видим, что на мгновение власти отступили. Однако Иисус ослабляет напряжение, называя Себя снова и прося безопасного прохода для Своих учеников (8), чтобы исполнилось слово, сказанное Им (9; 6:39) несколько месяцев назад. Интересно отметить, что слова Иисуса приводятся в Евангелии так же часто, как и цитаты из Ветхого Завета.

Несомненно, обрадовавшись, что Иисус достанется им без борьбы, власти охотно пошли на уступки. Описывается момент незначительной стычки. Петр, очевидно, только что проснулся. Переполняемый чувством преданности к Иисусу и выказывая немалое мужество в условиях присутствия вооруженных войск, он хватается за меч, который взял с собой, и отсекает ухо первосвященническому рабу (10). Греческий термин, используемый Иоанном и Марком, подразумевает, что Петр отсек только часть уха, а не целый орган. Интересно отметить, что он отсек ему правое ухо, что также отмечает и Лука (Лк. 22:50). «Удар был настолько неуклюж, насколько было велико мужество Петра; тактика была такой же бесцельной, как и его полное непонимание ситуации»[2]. Иисус останавливает кровотечение одним прикосновением (Лк. 22:51), и Его уводят во мрак, испить чашу Отца, которую Он наполнил и вложил в Его руки (11).

По этому поводу стоит отметить некоторые детали.

а) Царское самообладание Иисуса (18:1—7)

На протяжении всего эпизода Иисус занимает центральную позицию и управляет событиями. Солдаты стоят на заднем плане. Ключевая фраза приводится в ст. 4: Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел. Все это случилось, чтобы сбылось слово, реченное Им (9). Контроль Иисуса над ситуацией особенно отражается в Его словах: это Я. Примечательно, что на иудейском суде перед синедрионом, по поводу которого Иоанн не вдается в детали, именно эта фраза приводит судей в бешенство и они единодушно выносят Ему самое тяжкое обвинение в богохульстве (Мк. 14:62). При произнесении этих слов служители храма пали на землю, показывая тем самым невероятную природу откровения Божественного величия (ср.: Иез. 1:25–28; Дан. 10:4 и дал.; Деян. 9:4 и дал.; Отк. 1:13 и дал,). Таким образом, силы зла, в своем зловещем союзе — предательство Иуды, искаженная религия, выражаемая служителями храма, политическая жестокость, воплощенная в римских солдатах и, помимо всего, зловещее очертание князя мира сего, — все падают ниц перед этим кротким монархом, Который отдается на их волю.

Не требуется особых усилий, чтобы увидеть сходство всего этого с нашим миром, ибо те же самые силы и многие другие все еще присутствуют в нем. Час тьмы медлит, но о его преодолении провозглашается здесь. То, что описывается здесь, — это не очередная схватка в бесконечной борьбе света и тьмы, добра и зла, представляющая нам победу Христа хоть и убедительной, но не дающей гарантии, что в следующий раз, в некотором будущем, баланс сил может измениться и исход будет иным. Задачей Иоанна при написании этого Евангелия было передать великую и славную Благую весть о том, что это была решающая битва, исход которой определяет итог всей войны навсегда. Этим объясняется и невероятное самообладание Иисуса, и Его господство.

О любовь Божья!

О грех человеческий!

В этом ужасном бою ты показал нам свою силу,

И победа осталась за любовью,

Ибо наш Господь распят.

Ф. В. Фабер

Эта истина применима как к нашему миру, так и ко всей вселенной. Какие бы темные силы ни угрожали нам, они не сильнее Того, Кто сражался и одолел их в Пасхальном торжестве. Ибо «все дьяволы, которых мы встречаем, были заранее побеждены в этой битве Христа. В конце концов, дьявол — это бык, пойманный в сети, дикий зверь, забивающий себя на смерть»[3].

б) Забота Христа

Необычайно трогательно наблюдать, как Иисус, столкнувшись с последним испытанием в Своей жизни, заботится о Своих учениках. Такую заботу мы уже наблюдали: «Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (13:1). То же самое заботливое сердце видно и здесь, когда Иисус просит, чтобы освободили учеников: пусть идут (8). Он берет всю неприязнь врага на Себя, чтобы отвлечь ее от них, и все это, зная… что с ним будет (4).

Это заботливое сердце — залог нашей безопасности. Благодаря ему, Он не потеряет тех, кого дал Ему Отец (9). Добрый пастырь отдал свою жизнь за овец. Когда придут волки, он останется с ними, защитит стадо, любимое им. Каким бы не представлялся волк в нашей сегодняшней жизни — вина и стыд от постигших нас неудач, голоса острой критики, неожиданные, парализующие нас чувства несостоятельности, незаметно подкрадывающиеся к нам, — добрый пастырь готов встретить их, чтобы сказать: «Пусть идут!»

Отвлечение Иисусом вражеской неприязни от Своих учеников в целом отражает все Его искупительное служение. Он становится на наше место, прощает нам наши грехи, чтобы мы могли свободно идти.

Терпя позор и грубые насмешки,

Он стоял, обвиняемый вместо меня.

Филипп Блисс

в) Невероятная покорность Христа

Ничто не выделяется здесь так ярко, как добровольная сдача Иисуса. Тот, Кто может призвать Себе на помощь двенадцать легионов ангелов, Чье царское величие заставило врага

¹

пасть на землю, добровольно принимает Свой арест, суд и смерть. Его слова Петру открывают Его сердце: Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? (11). Эти слова продолжают Его молитву в саду, так как другие евангелисты добавляют: «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк. 14:36). Что может означать чаша? Для пророка, хорошо знавшего Ветхий Завет, каким был Иисус, это может означать только одно. Чаша — это символ суда Божьего; это чаша ярости Божьей против греха человеческого (ср.: Ис. 51:17— 22; Иер. 25:15–28; Зах. 12:2). «В странной милости Божьей, чаша Его праведного гнева вручается в руки не врагов, а возлюбленного Сына. И Он будет пить ее до дна, пока слова „Я жажду" не заменит на „Свершилось"»[4].

2) Иудейский суд и отречение Петра — час тьмы (18:12—27)

Центральная часть данной главы представляет собой одно из самых печальных и самых темных мест всего Писания, если не брать распятие. Однако даже здесь звезды светят в ночном небе.

Теперь Иисус находится в руках иудейских властей, и сначала Его отводят к Анне (13). Так как первосвященником того времени был Каиафа (11:49), то вмешательство Анны требует отдельного объяснения. Анна — бывший первосвященник (6–15 гг. н. э.), его сместил предшественник Пилата, к огорчению иудеев, для которых должность первосвященника обычно была пожизненной. В последующие годы не менее четырех сыновей Анны занимали эту должность, а Каиафа был его зятем. В Деян. 4:6 говорится о «роде первосвященническом» и первосвященником называется Анна, хотя Каиафа упоминается сразу после него. Упоминание Луки о «первосвященниках Анне и Каиафе» носит тот же характер (Лк. 3:2). С любой точки зрения, Анна был силою за троном и поэтому Иисуса сначала ведут к нему.

Иисус в этом месте «помогает служителям исполнить их обязанности»[5]. Анна пытается уличить Иисуса в преступлении, что позволило бы синедриону приговорить Его к высшей мере наказания, что и произойдет через несколько часов.

Здесь необходимо дать три комментария.

1. Иоанн не сообщает никаких подробностей о суде перед синедрионом, хотя появление Иисуса перед ним и Его обвинение имело решающее значение для того, чтобы передать Его римским властям. Причина этого умолчания, вероятно, кроется в том, что Иоанн уже упоминал о собрании синедриона и его решении убить Иисуса (11:45–53), а также о неприятии Иисуса иудеями. В описании суда над Иисусом он фокусирует свое внимание на другом элементе — появлении Иисуса пред римским прокуратором.

2. Предварительное слушание перед Анной, а затем и Каиафой, проводится сразу после ареста Иисуса служителями храма, следовательно, ранним утром. Если это выражает поспешность, то перед нами вырисовывается ясная картина. Приближение Пасхальной субботы и недели опресноков, которая следовала за ней, сделало бы невозможным распятие в этот период, так как это нарушило бы святость этих дней. Фрэнк Морисон в своем интригующем бестселлере «Кто сдвинул камень?» («Who Moved the Stone?») предполагает, что, скорее всего, власти выступали против взятия Иисуса перед праздничными днями и что только неожиданное появление Иуды с предложением привести их к Иисусу для ареста на очень выгодных условиях заставило их поторопиться и исполнить задуманное в четверг вечером. Чтобы казнить Иисуса, им было необходимо судить Его и вынести приговор через синедрион рано утром в пятницу, затем успеть получить подтверждение Пилата часов до одиннадцати так, чтобы уже в полдень Он был на кресте, а к вечеру умер, чтобы до заката солнца успеть снять Его с креста. Это возможно, но непросто.

3. Описание судебного разбирательства перед Анной прерывается для того, чтобы взглянуть на то, что происходило во дворе. Иоанн улавливает атмосферу темной ночи, в то время как происходящее в доме Анны перекликается с отречением Петра во дворе. Петр следовал, за солдатами, ведущими Иисуса, сопровождаемый другим учеником (15), который, как ясно из текста, имел доступ в дом первосвященника. Личность данного ученика не открывается Иоанном. Многие предполагают, что это был сам автор Евангелия. История об отречении несет некоторые подробности, которые подтверждают эту точку зрения. С другой стороны, идея о том, что сын простого рыбака из Галилеи имел такую близость с иерусалимскими властями, вызывает сомнения. Уильям Баркли в качестве предположения упоминает легенду, в которой рассказывается о доме, некогда принадлежавшем Зеведею, отцу Иоанна. Если это так, то можно предположить, что это было место галилейского рыболовного бизнеса, куда наведывался первосвященник в качестве клиента. Поставка рыбы из Галилеи была, несомненно, важным делом в Иерусалиме того времени, и поэтому такое объяснение близости Иоанна с первосвященником вполне допустимо, но сомнительно[6].

Петра признают и позволяют ему войти во двор, где девушка, следящая за дверью, спрашивает его: [В уверенности] И ты не из учеников ли Этого Человека? (17). Сам вопрос побуждает к отрицательному ответу. Петр, застигнутый врасплох, поддается этому побуждению. Он отрекается от своей связи с Иисусом (17).

В это время в доме продолжался допрос Иисуса. Суть иудейского судебного процесса основывалась на клятвенных показаниях свидетелей. «Все зависело от их показаний. Если показания двух свидетелей совпадали в общих чертах, то обвиняемый был обречен, чтобы он ни говорил в свое оправдание»[7]. Поэтому строгий юридический процесс основывался более на допросе свидетелей, чем обвиняемого. При аресте в саду действительно было много свидетелей; но это было не то время, которое интересовало суд.

Анна фокусирует свое внимание на учениках и учении Иисуса (19). Это были две области, где он пытался уличить Христа. Упоминание об учениках, возможно, ассоциируется с «ложным пророком», образом из Втор. 13:1 — 10, который «представит… знамение или чудо» и «отвратит» народ от почитания Бога Израиля. Подобное преступление наказывалось смертной казнью. Движимый тем же желанием, Анна задает Иисусу вопрос о Его учении, чтобы услышать слова Иисуса о собственной святости. Иисус отрицает существование какого–либо тайного, еретического учения среди учеников. Все, что Он говорил им, говорилось и в публичном учении (20). А если была какая–нибудь ересь, то пусть найдут свидетеля и допросят его (21).

Неустрашимость Иисуса перед Анной побуждает одного из служителей ударить Его по щеке (22). Это стало предвкушением той неимоверной боли, которую Иисус испытает совсем скоро. Однако Он не отпрянул. Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? (23). Иисус отвергает любые ложные обвинения и требует, чтобы процесс вели должным образом, с привлечением и допросом свидетелей. «Другими словами, Иисус взывает к справедливому суду»[8]. Анна, сбитый с толку откровенностью Христа, не может более ничего поделать и посылает Его к своем зятю (24), а затем и в синедрион.

Действие снова переходит на улицу. Упоминание об огне (18:25) еще раз свидетельствует о том, что была ночь. «В Иерусалиме, находящемся в полумиле над уровнем моря, бывает довольно холодно весенними ночами»[9]. Петр стоял в темном дворе вместе с другими и ожидал развития событий в доме. Его отношения с врагами свидетельствуют о его падении. В это время его снова спрашивают о связи с Иисусом (25). Сейчас он более уязвим. Что если они опознают в нем обидчика, который отсек ухо рабу в саду? Петр снова отступает и во второй раз отрекается от Иисуса. Третье испытание Петра несло некоторую угрозу, так как вопрос исходил от родственника того человека, которого он поранил. Не я ли видел тебя с Ним в саду? (26). «Не меня». И тотчас запел петух (27). Еще раз предвидение Иисуса сбылось (13:38). Так, пока Иисус искренне свидетельствует, Петр отрекается. «Иоанн создал разительный контраст между тем, как искренне ведет Себя Иисус, не отрицая ничего, и как трусливо повел себя Петр, отрицая все»[10]. С пением петуха предательство Петра вдруг открывается ему и он, «вышед вон, горько заплакал» (Лк. 22:62). Час тьмы!

Во тьме той иерусалимской ночи мы можем рассмотреть несколько составляющих этой тьмы. Первая тьма — это отречение от Господа со стороны Анны. В этой сцене Анна представляет иудаизм, веру народа Божьего, идущую от Авраама. Иудеи испытали множество благ Господних на протяжении своей истории: чудесные победы у Красного моря и на земле Ханаанской; великие лидеры, такие, как Моисей, Самуил и Давид; пророки, такие, как Илия, Амос, Исайя или Иеремия. Они получили от Господа договор, писанный закон и обещание о Мессии и Царстве Божьем. Все эти традиции собрались воедино в лице одного человека, первосвященника, который сейчас стоял перед Мессией, наконец–то посланным Господом. Однако, вместо того чтобы пасть перед Ним в признании, Анна, как мы видим, пытается использовать любую уловку из Писания, чтобы приговорить Его к смерти. Глубокая печаль отражается в этом допросе, печаль Израиля, народа, отвергшего своего Бога. Ни одно из сегодняшних государств не считается таким теократическим, как Израиль, тем не менее в современном мире существует немало народов, которые в последние десятилетия уходящего века отреклись от всех ценностей и убеждений своих отцов–основателей. В этом у Анны также достаточно последователей.

Вторая составляющая иерусалимской тьмы — это отречение от Бога со стороны Петра. Петр был назначен предводителем общины нового Царства Иисуса. Он был свидетелем чудес Иисуса. Он видел славу Иисуса, видел, как насытились пять тысяч, как запрыгал хромой, как прозрел слепой, как парализованный унес свою постель домой и даже мертвый воскрес. Он слышал учение Иисуса, включая Его предупреждения о приближающемся кризисе, в том числе и для Петра (Лк. 22:31). Несмотря на это, он' трижды отрекся от Него, сказав: «Я не с Иисусом. Я не знаю этого человека». В тот момент, когда Иисус больше всего нуждался в его помощи, Петр отвернулся от Него и ушел. Это отступление актуально и сегодня. Сколько нынешних христиан ощущают постоянное чувство провала из–за неспособности или нежелания искренне предстать перед Христом! Как и Петр, мы все больше и больше идем на компромисс, до тех пор пока наша жизнь не превращается в сплошное отречение и наше воскресное посещение церкви, вместо очищения и воодушевления, несет свидетельство о нашем лицемерии.

Однако есть и третья составляющая иерусалимской тьмы, еще более ужасная, чем остальные, — это кажущееся бессилие Господа. Эта тьма происходит не от нашего отказа от Господа, а от отказа Господа от нас. Перед нами — Сам Сын Господа, творящий и защищающий Слово жизни, и Он выглядит беспомощной пешкой в руках Своих врагов; Его пинают от одного к другому, как мячик, люди, которые поворачивают правосудие как хотят и которые собираются вынести самый несправедливый приговор за всю историю юриспруденции. Тот, Кто при помощи Своего величественного «Я есмь» заставил Своих врагов в саду пасть на землю, сейчас добровольно отдается в руки Своих мучителей, как обычный узник в сцене, повторяемой изо дня в день (и засвидетельствованной наглядно в документах Международной амнистии) во всех странах мира. В паломничестве Иисуса к Голгофе мы сталкиваемся не только с триумфом, но и с тем, что Павел назвал «немощное Божие» (1 Кор. 1:25). Эта немощность никому не чужда. Господь, не пришедший на помощь, когда мы больше всего в этом нуждались; молитвы, оставшиеся не услышанными; разочарования, лишающие нас надежд; трагедии, приходящие нежданно; безысходность, когда ни молитвы, ни просьбы, ни восхваления, ни другие панацеи не только не лечат, но даже не облегчают наших страданий. Немощность Господа также проявляется в мире, в тех зверствах, которые свершаются ежедневно, и в лице миллионов нуждающихся: голодающих, беженцев, униженных и больных. Господь, если Он действительно правит миром, кажется нам слабым, ограниченным и не способным удовлетворить Свои нужды.

Но в этом отрывке есть также и положительные элементы, сияющие, как звезды в небе. Мы можем различить здесь три таковых.

1. Присутствие Господа. В ст. 14, представляя Каиафу, Иоанн напоминает читателям, что это он подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ (11:50). И сразу же все становится ясно. То, что Каиафе представлялось циничной целесообразностью, Господь использует в Своих целях. Несколько недель спустя Петр скажет им: «Вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили [Иисуса]» (Деян. 2:23), но «этот человек был дан вам Господом по Его замыслу и предвидению».

Господь говорит о тьме. «Скажу ли: „может быть, тьма сокроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью". Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс. 138:11,12).

Таким образом, Иисус, стоя перед ложным первосвященником Своего народа, чудесным образом подтверждает Свой титул истинного Первосвященника народа Божьего. Он не тот, «который не может сострадать нам в немощах наших», потому что «и сам обложен немощью»; «ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (см.: Евр. 4:15,16; 5:2; 2:18). Ничто, буквально ничто не разделяет нас с Ним.

2. Замысел Господа. Если мы снова обратимся к Петру, то сможем различить еще одну звезду. На первый взгляд, его тройное отречение кажется ужасной катастрофой. В горьких слезах, вся его жизнь перевернулась; надежда угасла, свет погас и воцарилась тьма. Но Лука (22:31,32) предлагает нам другой взгляд на это. «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих». Даже этот чудовищный провал Петра уже заранее был предусмотрен в замысле Господа. Он не покинут. Скорее это момент его «обращения».

Отличительной чертой характера Петра, и в то же время самым уязвимым местом, была его излишняя самоуверенность: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. <…> Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою…» (Мф. 26:33,35). Он упрекает Христа, когда Тот говорит о распятии. «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22). И за этим следует такой унизительный провал. Для Иисуса это не было сюрпризом, потому что он знал Петра (2:24). В своем отречении Петр сталкивается лицом к лицу с самим собой, со своим внутренним злом и своей моральной беспомощностью. Однако в этом открытии есть надежда. Так, когда Иисус позже указывает ему на этот провал, Петр более не доверяет тому, что ведает он, но сдается на милость того, что ведает Иисус (21:15—18). Крест, который выбрал Петр в конце жизни, также поднял его до Господа и Его замысла. В этот момент прозрения, Симон, непостоянный человек из песка, становится Петром, камнем, сильным и зависимым, потому что он научился полностью полагаться на Христа. Так и в нашей жизни, «Его любовь достаточно сильна, чтобы противостоять жалости, пока стыд и раскаяние не сделают свое благое дело» (П. Т. Форсит). Для нас, как и для Петра, провал не должен означать конец.

Тьма, нависшая надо мною,

Не тень ли это от его протянутой заботливой руки?

Фрэнсис Томпсон

3. Узник Божий. Самая яркая звезда, сияющая в той тьме, — это Сам Иисус Христос. Он стоит во тьме, и страх окутывает Его сердце, но Он продолжает стоять, и страх не овладевает Им. В этой тьме Он свидетельствует: Если Я сказал… хорошо (23). Он «есть свидетель верный» (Отк. 1:5), воплощающий в Себе истину Божью во тьме лжи, окружающей Его. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (1:5). «Один человек, говорящий истину, имеет больше силы, чем целый город, живущий во лжи» (Солженицын).

В этом свидетельстве Иисус озарил путь бесчисленному множеству учеников последующих столетий. Лютер в Вормсе в 1521 г. («На том стою и не могу иначе, да поможет мне Бог»); Дитрих Бонхёффер перед нацистами в 1944 г.; архиепископ Ялани Лювум перед своими угандийскими обвинителями в 1977 г., бесчисленное множество других мучеников за Христа~в последние десятилетия в коммунистическом Китае, Восточной Европе, Африке, Южной Америке и Азии — свет продолжает светить во тьме.

Однако что относится к миру, имеет отношение и лично к нам. Тьма может окутывать нас, мечты не будут исполняться, трагедии и печали обрушатся на нас, молитвы останутся без ответов, слабость не покинет нас, но свет истины Божьей будет освещать тьму, пока не настанет день и все тени не исчезнут навсегда.

3) Римский суд перед Пилатом (18:28 — 19:16)

Процесс над Иисусом в иудейском верховном суде, который Иоанн не описывает, в этом месте заканчивается (ср.: Мф. 26:57–27:1; Мк. 14:53–65; Лк. 22:66–71). Поэтому следующее событие, записанное у Иоанна, — это суд перед римским прокуратором Понтием Пилатом. Подробное описание этого процесса, живые образы, захватывающие диалоги и повышающееся напряжение придает всему процессу атмосферу строгой законности. Здесь мы сталкиваемся с необычайным парадоксом: суд приговаривает к высшей мере наказания самую совершенную жизнь, которую когда–либо знала земля, воплощение блага, любви, добра, чистоты и искренности. Живший Святым умирает осужденным. Невинный умирает как виновный. И все же, как это ни покажется странным, этот факт имел решающее значение для замысла Божьего, как мы вскоре увидим.

Слушание перед Пилатом делится на две части, чему соответствует разделение глав:

а) в ст. 18:28—40 описываются основные обвинения и первоначальный допрос, после которого Пилат приходит к выводу, что Иисус невиновен в том, в чем Его обвиняют, и пытается добиться его освобождения по амнистии в честь праздника Пасхи;

б) в ст. 19:1—16 описывается безрезультатная попытка Пилата избежать ловушки, приготовленной для него иудейскими властями, чтобы заставить его принять решение о казни Иисуса.

1) 18:28–40

Когда Иисус отказался отвечать на вопросы и защищать себя, а свидетели не смогли выдвинуть какого–либо обвинения, первосвященник привел Иисуса под присягу и потребовал ответить на вопрос, считает ли Он Себя Мессией. Процедура, как и все иудейские процедуры в этом деле, велась не по закону. Но это дало желаемый результат для Анны и Каиафы. Иисус не только подтвердил Свой мессианский титул, но и, повторив Свое «Я есмь», назвался небесным Сыном Человеческим, о Котором писал Даниил (Дан. 7) и Который разделяет славу с Предвечным и будет судить в конце дней (Мк. 14:62; ср.: Мф. 26:64). Синедрион ужасается от такого неслыханного богохульства. Вердикт уже заранее известен. Они ведут Иисуса к Пилату, чтобы тот подтвердил их приговор и позволил им привести его в исполнение.

Действие переносится в дом правителя в Иерусалиме, стоящий на западном холме и возвышающийся надо всем городом, известный как дворец Ирода. Было все еще раннее утро, что, однако, не мешало Пилату. Историки сообщают, что день в Римской империи начинался очень рано. (Император Веспасиан так рано начинал свой день, что успевал сделать все свои дела к полудню.)

В ст. 28 присутствует глубокая ирония. Чтобы не оскверниться, иудейские лидеры не входят в дом Пилата. Войти в дом язычника — значит оскверниться, а это не позволяло участвовать в пасхальном празднике. Таким образом, они пытаются остаться чистыми перед Господом, но при этом замышляют убийство Его возлюбленного Сына. «Прилагая все усилия, чтобы попробовать пасхального ягненка, они, сами того не желая, помогают исполниться задуманному, ища смерти для Агнца Божьего и в то же время лишая себя его спасения»[11].

Такая же трагедия происходит, когда люди полагают, что они могут очистить свою совесть перед Господом через исполнение ритуалов. Читателям Евангелия уже известно, что нельзя очиститься, исполняя ритуалы других религий; Иисус — единственный путь к Господу. Однако бессмысленные ритуалы могут возникнуть и в христианской вере. Крещение (неважно как), причастие (неважно в какой церкви), посещение богослужений (неважно как часто), вознесение молитв (неважно какой длительности), жертвование денег (независимо от суммы) сами по себе не спасают и не могут спасти нас от грехов и неизбежного суда. «Религия» не может искупить нас, обряды — спасти. Посмотрите на обвинителей Христа.

Однако Пилат охотно идет им на уступки, и сам выходит из дворца, чтобы встретить их. Это придает процедуре необычный вид. Пилат выходит к лидерам и затем периодически удаляется во дворец к Иисусу, чтобы допросить Его. Таким образом, можно нарисовать себе такую картину: иудейская делегация стоит на верху парадной лестницы, рядом находится Иисус, внизу, во дворе, собрался в ожидании шумный народ, и Пилат, выходящий из дворца, чтобы обменяться мнениями, сопровождаемый служителями и солдатами.

Пилат начинает процедуру с вопроса об обвинении. В нем вы обвиняете Человека Сего? (29). Их ответ даже непочтителен: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе (30), и, более того, он мало что объясняет, словно они и не стремятся переманить Пилата на свою сторону; возможно, они не готовы к этому вопросу, но это вызывает и некоторое подозрение в том, что они уже говорили предварительно с Пилатом на эту тему и уже заранее решили с ним приговорить Иисуса к казни. Однако Пилат решает провести свое расследование, и отсюда его вопрос. Если это предположение правильно, то оно отлично сочетается с тем, что мы узнаем из римских источников об общем отношении Пилата к иудеям. Назначенный на пост в 26 г. н. э., он испытывал безграничное презрение к еврейскому народу. Он часто притеснял евреев, и в целом его проконсульство было не легким для народа. В конце концов он был отозван обратно в Рим императором Тиберием в 35 г. н. э.

Возьмите Его вы и по закону вашему судите Его (31). Возможно, Пилат сомневается, что синедрион уже собирался в такой ранний час. Скорее всего, Пилат своим ответом намеренно тычет их носом в грязь, так как и он, и они знают, что иудейское руководство хочет смерти Иисуса и что им нужно одобрение Пилата для исполнения казни. Поэтому Пилат не упускает возможности напомнить им еще раз, что они подчиняются Риму и лишены права казнить.

Некоторые ученые сомневаются в том, что это ограничение имело большое значение в данном случае, но независимые римские источники свидетельствуют об обратном. Это было серьезным вопросом. «Уголовное право было самым ревностно охраняемым атрибутом власти»[12]. В провинциях Рим сохранял его за собой. Конечно же, это не означало, что римские власти иногда не закрывали глаза на спонтанные акты народной казни, как это было в случае со Стефаном (Деян. 7:54) или когда Иисуса несколько раз хотели побить камнями (8:59; 10:31), но в целом право казнить оставалось за ними.

Это, в свою очередь, делает ясным намерение властей не просто убить Иисуса, но официально казнить Его, т. е. распять. Причина этого очевидна. Его высказывания были широко распространены в народе, и многие испытывали к Нему сострадание. Поэтому власти должны были действовать аккуратно. В самом деле, складывается впечатление, что они постоянно с опаской оглядываются назад. Лучший способ сгладить негативную реакцию от казни — распять его руками римских господ. Распятие по закону означало проклятие Господа (Втор. 21:23), таким образом, распятый Мессия — это нонсенс, то же, что «квадратный круг». Морально и духовно это было невозможно, и, более того, это показывало их повиновение языческим властям.

Просьба предать смерти (31) заставила Пилата провести свое собственное расследование, так как дело сейчас находилось в его руках. Он уводит Иисуса к себе во дворец, чтобы допросить (31). Его первый вопрос Ты Царь Иудейский? показывает, что иудейские лидеры изложили дело Пилату более подробно, чем записал Иоанн. Однако нужно заметить, что утверждение о царе не было тем вопросом, который приводил в ярость синедрион. Их главным обвинением было богохульство. Однако они хорошо знали, что такое религиозное обвинение не убедит Пилата. Людей, называющих себя богом, было предостаточно в Римской империи. В этом случае он посчитал бы данное дело всего лишь их иудейским суеверием и отпустил бы Иисуса. Так они меняют курс и придают делу политическое направление, которое Пилат был обязан принять всерьез. Иисус, как они говорили, утверждал, что Он «Царь Иудейский», т. е., по их показаниям, был революционером, виновным в подготовке восстания против Рима. Пилату были знакомы подобные типы. Недавно он взял под стражу одного такого, по имени Варавва. Ты в вопросе Пилата стоит под ударением, выражая тем самым его удивление (33). Зная людей такого рода, Пилат сразу понял, что Иисус совсем не похож на революционера — образ, знакомый и нам, живущим в XX в.

Иисус ни в коей мере не испуган допросом представителя Римской империи и пытается перевести разговор наличный уровень, обращаясь к Пилату как к человеку, нуждающемуся в Божьей милости. От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? (34). Пилат презрительно отвечает: Разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? (35). Пилат пытается найти какое–нибудь преступление против римского закона. Иисус признает, что Он находится во главе царства, но не того, которого следует бояться Риму как политического соперника. Если бы это было так, то Его бы сейчас поддерживала целая армия «слуг». Многие усматривают здесь намек на ангельские легионы «не отсюда», т. е. от Царства Небесного, откуда пришел Сам Иисус (ср.: Мф. 26:53).

Когда Иисус разъясняет происхождение Своего царства, которое не «от мира сего», это не должно пониматься как намек на то, что царство Христово не заботят политические проблемы или что Его праведность неприменима в политике. Даже беглое прочтение Нагорной проповеди выявляет это заблуждение. Иисус имеет в виду здесь, что Его власть происходит не от политики и не зависит от ее влияния.

Пилат, с одной стороны, смягчен, но, с другой, рассержен. Итак Ты Царь? (37). Иисус не отрекается от Своего титула. Только что объяснив Свое царство с помощью отрицания того, чем оно не является, Он с помощью утверждения начинает разъяснять то, чем оно является. Это царство определяется его назначением — свидетельствовать об истине; Его царство — это царство истины (ср.: 1:14; 8:36; 14:6). Истина здесь имеет близкое значение к «реальности». В мире нереальности и иллюзии Иисус предлагает реальность личных отношений с «единым истинным Богом» (17:3), жизнь в истине, которая делает нас свободными (8:32). Все это Он предлагает Пилату. Он, заключенный, предлагает Своему судье истинную свободу.

На мгновение слова Иисуса, кажется, заинтересовали Пилата, так как речь пошла о его личной судьбе. Что есть истина? (38). Может быть, здесь присутствует цинизм? Так думал Фрэнсис Бэкон: «„Что есть истина?" — спросил шутливо Пилат и не дождался ответа». Но, может быть, это было сказано в задумчивости. Может быть, на мгновение он вспомнил о своей жизни, представляющей сплошную политическую битву, о бесконечных проблемах, о благоразумном их урегулировании или с применением грубой силы, о сером мире, где люди слепо ищут истину, а душа засыхает и умирает? Может быть, Пилат на долю секунды усмотрел в Иисусе более истинный, чистый и яркий мир? Этого мы не знаем наверняка. Одно известно, что если и мелькнул луч надежды, то он тут же и исчез. Момент прощения ускользнул от Пилата, когда он повернулся и пошел объявлять о своем решении иудейским лидерам.

Направляясь к ним и к ожидающей толпе, он размышляет над дерзким и политически хитрым маневром. Он сообщает свое решение. Я никакой вины не нахожу в Нем. Так можно покончить со всем этим. Пилат станет непопулярным, но тем не менее справедливым правителем. Однако он не может оставить все как есть. Поэтому он играет дальше. Согласно традиции, на Пасху правитель мог отпустить одного заключенного. Он предложит освободить Иисуса, их «царя» (39). Этой уловкой он мог добиться три преимущества. Во–первых, он молчаливо признает, что Иисус преступник, чем угодит Его обвинителям. Во–вторых, он тем самым даст возможность людям сказать, что он «знал, что предали Его из зависти» (Мф. 27:18). В–третьих, он очистит свою совесть, так как в душе он знает, что Иисус не преступник.

Во всем этом Пилат, не в первый раз за свою политическую карьеру, досадно просчитался. Если это была его лучшая карта, то у его оппонентов был главный туз. Толпа готова. Это не компания паломников в Вербное воскресение, которая встречала Иисуса осанной несколько дней назад. Это была в основном городская чернь, которая шла за первосвященником, революционно настроенные патриоты, которые ненавидели Рим и для которых разбойник Варавва был героем. Этой толпе не нужно «Царствия Небесного», которое не борется против ненавистных римских захватчиков. Им не нужен царь, который будет указывать на их грехи и выставлять их мятежные сердца перед живым Господом до тех пор, пока они не признают Его власть в обществе. Поэтому они выкрикивают протест. Не Его, но Варавву. В мгновение ока хитрый план Пилата рушится у него на глазах. «Отказавшись принять истину, он оказывается во власти лжи»[13]. Несмотря на то что Пилат и сделал символическую попытку освободиться, на самом деле он попался в сети своей вымышленной мудрости. Иисус обречен.

Этот случай не только показывает нам тщетность пустой религии (ср.: 28), но и говорит о чуде спасения Господня. Власти решили, что Иисус должен умереть на кресте (т. е. в проклятии Господа), и они своего добьются. Однако в чудесном проявлении Божественной милости их желание в точности совпадает с нашей потребностью. Мы все живем под клятвою, «клятвою закона», как пишет Павел в Послании к Галатам (3:10): «А все, утверждающиеся наделах закона, находятся под клятвою»; он ссылается на Втор. 27:26: «Проклят, кто не исполнит слов закона сего и не будет поступать по ним»[14]. Нарушить закон или какой–либо другой из моральных устоев означало попасть под его проклятие, проклятие греха в присутствии Божьем, проклятие, которое мы ощущаем на себе ежедневно. Нам просто необходимо какое–нибудь средство, чтобы избавиться от этого проклятия. И это средство — Иисус Христос, как показывает нам этот отрывок. Умерев «на дереве» (Втор. 21:23), Он сделался «за нас клятвою» (Гал. 3:13). Он забрал с Собой на крест суд Божий против нашего беззакония. Распятый Мессия, Мессия под проклятием, — это единственный Мессия, Который может ответить на наши нужды и примирить нас с Отцом. Лютер писал:

«Наш милостивый Отец, видя, что мы подавлены и сокрушены клятвой закона и в то же время зависимы от нее так, что самим нам от нее не избавиться, послал Своего единственного Сына в этот мир и возложил на Него грехи всех людей, говоря: „Будь ты отрекшимся Петром; Павлом — гонителем, богохульником и жестоким тираном; Давидом — прелюбодеем; тем грешником, съевшим яблоко в раю; тем вором, который висел на кресте; иначе говоря, будь тем, кто свершил все грехи человечества; ты должен искупить их все"»[15].

И Он «искупил их» из–за вечной любви к нам, ради нашего спасения навеки.

В конце концов, в этом отрывке подчеркивается безотлагательность решения. Выбор, который должна была сделать толпа в Иерусалиме, до сих пор стоит перед нашим миром. За кем мы последуем? Кто будет нашим царем? Варавва до сих пор продолжает представлять собой соблазнительную альтернативу, исполнение мирских амбиций и мечтаний, удовлетворение нашей человеческой похоти и желаний, национализм, политическое царство. Иисус также стоит перед нами, предлагая путь истины, знание Отца, которое, начинаясь с признания грехов и покаяния, ведет к нашему признанию Его Господом. Хотя и менее привлекательный, на первый взгляд, этот выбор, однако, освобождает нас от служения этому миру. Вместо преходящих теней сего мира, Он дает нам вечное царство. Кто наш царь, Иисус или Варавва? Мир до сих пор решает. И мы тоже должны принять решение.

Описание суда над Иисусом, возможно, дает повод обратиться к обвинению в антисемитизме, которое не раз затрагивалось в четвертом Евангелии. Нетрудно понять причину этого обвинения, видя нарастающий конфликт между Иисусом и иудеями (5:16 и дал.; 7:1; 8:40 и дал., 59; 9:22; 10:31), который достигает кульминации в момент Его обвинения (18:31 и дал.; 19:7–16). Однако при более детальном рассмотрении обвинение в антисемитизме оказывается сомнительным. Не говоря уже о том, что сам Иоанн был евреем, более семидесяти случаев в Евангелии, связанных с «иудеями», имеют нейтральное значение, как, например, объяснение ритуала непалестинским читателям (напр.: 2:6). Также есть случаи, несущие положительное содержание, как в 4:22: «спасение от Иудеев» или 4:9, где Иисус называется иудеем. Более того, оппозиция обычно упоминается в связи с иудейскими лидерами, особенно в Иерусалиме, а не с народом в целом (ср.: 1:19; 7:32; 9:22; 11:45–53; 12:42; 19:6,15). Здесь можно привести заключение Робинсона: «Как еврей, пишущий для других евреев, он стремится представить обвинение Иисуса, истинного Царя Израиля, как величайшее предательство народа его собственными лидерами»[16]. Мы также должны заметить, что Иоанн пропускает описание суда синедриона (Мк. 14:53–65) и возгласы толпы, записанные у Матфея (27:25): «Кровь Его на нас и на детях наших».

Следует добавить, что Пилат тоже сыграл свою роль в казни Иисуса. Распятие Иисуса полностью зависело от его решения, значит, любая попытка возложить всю ответственность за смерть Иисуса на еврейский народ или даже, в частности, на иудейских лидеров, не может выдержать сравнение с фактом, представленным Иоанном. При составлении Евангелия Иоанн стремился, как мы видели во вступлении, донести призыв до своих собратьев–евреев в то время, когда принятие христианства означало быть отвергнутым Израилем. Иоанн показывает, что с теми же испытаниями столкнулся и Сам Иисус, когда свидетельствовал об истине. Однако так же как и Он прославился в воскресении, так и уверовавшие евреи прославятся, когда примут Того, Кто одновременно и «Царь Иудейский», и «Спаситель мира».

[1] W. Temple, р. 321.

[2] D. A. Carson, John, p. 579.

[3] Р. Т. Forsyth, р. 7.

[4] L. Newbigin, р. 240.

[5] Ibid., р. 242.

[6] W. Barclay, 2, р. 229.

[7] К. Bornhauser, The Death and Resurrection of Jesus Christ, tr. A. Rumpus (C. L. Press), p. 98.

[8] G. R. Beasley–Murray, p. 325.

[9] R. Brown, 2, p. 825.

[10] Ibid., p. 842.

[11] G. R. Beasley–Murray, p. 325.

[12] А. N. Sherwin–White, Roman Society and Roman Law in the New Testament (Oxford, 1963), pp. 24–47.

[13] L. Newbigin, р. 240.

[14] Слова «клятва» и «проклятие» звучат в английском одинаково. — Примеч. пер.

[15] М. Luther, The Epistle to the Galatians (Jas. Clarke, 1953), p. 97.

[16] J. А. Т. Robinson in The Priority of John, ed. J. F. Coakley (SCM, 1985), pp. 273f.

б) 19:1–16

После того как попытка Пилата освободить Иисуса не удалась, он не сразу отдает Иисуса в их руки. Он пробует использовать другую уловку — предлагает бичевать Его, вероятно, в надежде, что это наказание удовлетворит Его обвинителей (1; ср.: Лк. 23:16).

Существует некоторая неясность по поводу того, каким именно было это наказание. У римлян было три вида бичевания: fustigatio, несильная порка за мелкие проступки; flogellatio, жестокая порка за более серьезные преступления; и verberatio — самое ужасное наказание, которое назначалось перед распятием. Verberatio описывается следующим образом: «Жертву раздевали, привязывали к столбу и несколько человек хлестали его до тех пор, пока палачи не уставали. Плоть жертвы к этому времени свисала кровавыми кусками. В таких провинциях, как Иудея, такие задания поручались солдатам. В случае с рабами или преступниками, такими, как Иисус, использовались плети или хлысты — кожаные ремни с острыми наконечниками. Неудивительно, что заключенные часто не выдерживали и умирали после этой процедуры»[1]. Несомненно, перед тем как распять Иисуса, Его наказали именно таким образом, и, может быть, Пилат имел в виду именно такое наказание. Жестокость этого человека подтверждается римскими летописями. Некоторые ученые полагают, что в этом месте Иисус получил «легкое» fustigatio, так как Пилат все еще хотел решить дело миром, и затем перед казнью — verberatio.

За физической расправой следует еще одна изощренная пытка (2, 3): Иисус становится игрушкой в руках римских солдат, которых было немалое количество. Их презрение и ненависть к евреям почти не знали границ, и тут у них в руках оказался иудейский «царь». Замечательная возможность выпустить всю злость и негодование на этих неотесанных фанатичных людей!

Значит, царь? Так будь же им! Таким образом, Иисус привлекается к «коронации». Королю нужна корона — колючки как раз подойдут. Не безобидное подобие лаврового венка — излюбленный объект религиозного искусства, — а огромные шипы финиковой пальмы, длиной до двенадцати дюймов, сплетенные вместе и надетые на голову Иисуса. Они также использовали старую багровую простыню в качестве плаща и, возможно, ящик или скамейку для трона. Матфей и Марк упоминают о трости, вложенной Ему в руку как скипетр. Пусть же продолжится коронация! Пусть же начнется игра! Итак, они по очереди выходили вперед, говоря с насмешливым почтением: «Да здравствует Царь Иудейский», намеренно пародируя подчинение императору «Да здравствует Цезарь!», а затем плевали на Него, давали пощечину. Матфей и Марк пишут, что они, «взявши трость, били Его по голове» (Мф. 27:30).

Вдоволь поиздевавшись, они отправили Его к Пилату и толпе, которая с нетерпением ждала завершения суда и окончательного приговора Пилата. Пилат снова поставил Иисуса перед народом и еще раз подтвердил, что он не нашел в Нем никакой вины, заслуживающей смерти. Се, Человек! (5). Если Пилат надеялся вызвать жалость к Иисусу, окровавленному, избитому и с этим нелепым головным убранством и жалкими королевскими регалиями, то его опять ждал сюрприз. У толпы проснулся еще больший аппетит к кровавым зрелищам. Распни, распни Его! (6).

Снова обескураженный и уже начинающий приходить в ярость от своей беспомощности, Пилат пытается снять с себя ответственность: Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины (6). Однако иудейских лидеров не пугает то, что ответственность переходит к ним. Для их темных сердец это правильное решение. Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим (7). Итак, истинная основа их обвинения раскрыта. «Закон» — это, вероятно, Лев. 24:16: «И хулитель имени Господня должен умереть» (ср.: Ин. 10:30), а может быть, и Втор. 13:1–6 (ср. коммент. к 18:19).

Теологическая основа враждебности иудеев беспокоит Пилата (8), и он снова уводит Иисуса во дворец для допроса (9). Иисус произвел на него огромное впечатление, и Его слова о Божественном происхождении тревожили Пилата. Вероятно, на него также повлияло послание жены, в котором она предупреждает его ничего не делать Иисусу, «Праведнику Тому», так как она видела ночной кошмар о Нем (Мф. 27:19).

Откуда Ты? — спрашивает Пилат. «С земли ты или с неба?» Может быть, это пришелец из другого мира, который, возможно, будет преследовать его своими неземными силами? Пилату трудно понять Его. Как и во время допроса иудеев, Иисус отказывается отвечать (Мк. 14:60,61). Страх Пилата быстро переходит в раздражение. Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? (10). Пилат знает, что он находится под властью самого могущественного человека на земле — Тиберия, римского цезаря. Однако Иисус знает, что Он находится под властью много большей, чем власть Пилата, цезаря, Каиафы или иудейской толпы. Все человеческие силы для этой власти не более тростника, колышущегося на ветру. Настал Его «час», и поэтому Он «отдан» Отцом на волю Пилата. Власть Пилата — это всего лишь «дар» свыше (11). А человеческая ответственность лежит более на Каиафе и его приближенных, которые были освящены светом Слова Божьего, но восстали совместно с силами зла, чтобы угасить его (11).

Драма стремительно близится к своему неизбежному заключению. После этого допроса Пилат еще больше хочет освободить человека, в невиновности которого он сейчас уверен, но он загнан в угол иудейскими лидерами, которые предъявили свою козырную карту: если отпустишь Его, ты не друг кесарю... (12). Фраза «друг кесаря» может быть упоминанием почетного имперского титула, даруемого самим императором сенаторам и избранным. Римские источники сообщают, что Пилат заслужил милость Тиберия и стал «другом кесаря» благодаря человеку по имени Сеян, высокопоставленному чиновнику. За несколько месяцев до распятия, во время дворцовой чистки в Риме, Сеян был снят с поста и казнен вместе со своими приверженцами. Поэтому Пилат, возможно, находился в крайне ненадежном положении в этот момент, из–за своих известных связей с этим человеком. Может быть, даже с появлением Иисуса его жизни угрожала опасность. В таких условиях его отказ расправиться с революционным лидером, открыто бросающим вызов правлению кесаря, мог быть расценен как выражение неверности и стать последним гвоздем в его гробу. Одно слово нужным людям в Риме — и Пилат покойник.

Мы не можем быть уверенными в данном толковании или в точной последовательности определенных событий. Ясно одно, Пилат испытывал некоторые неудобства, когда выдвигались эти обвинения. Когда Пилат услышал это (13), его настойчивость улетучивается и он с явной ненавистью продолжает процесс вынесения приговора. Так, судилище, официальный символ римской судебной власти, выносится на террасу дворца Пилата. Пилат садится в качестве официального представителя римской власти. Толпа умолкла в ожидании приговора. Матфей пишет также, что Пилат приказал принести ему воды, чтобы публично умыть руки в знак протеста и своей невиновности в смерти Христа. Затем, несомненно выражая пренебрежение и ненависть ко всей процедуре, Пилат произносит как вердикт: се, Царь ваш! (14) — истина, о глубине которой Пилат едва ли мог знать. Сразу за этим следует вспышка гнева: возьми, распни Его! <… > Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя кроме кесаря (15).

Этот ответ был роковым для официальных представителей иудейской теократии, ибо это не что иное, как расторжение священного договора с Господом. Основой этого договора было царствование Бога над всем миром, но особым путем — через избранный народ, Израиль. Он давал уверенность в том, что никакая вторгающаяся сила — будь то персы, птолемеи, сирийцы, греки или римляне — не ослабит и не искоренит Его царство. «Господи, Боже наш! другие владыки кроме Тебя господствовали над нами; но чрез Тебя только мы славим имя Твое» (Ис. 26:13). Чувствуя себя в безопасности в своем убеждении, они терпеливо ждали на протяжении веков появления Мессии, чтобы Он обосновал веру Израиля и установил Свою видимую власть над всем миром. Но теперь, в момент ужасного отступничества, это священное свидание не состоялось и святое место осквернилось, а многовековое ожидание отбрасывается в сторону одной фразой: нет у нас царя кроме кесаря. «Это не что иное, как отказ от мессианской надежды Израиля»[2]. С этого момента церковь смещает Израиль с центрального места в Божественном замысле в истории и теперь останется на этом месте до конца.

Этим роковым изречением вердикт вынесен окончательно: Пилат проиграл, суд закончен, и Иисус умрет. Тогда наконец он предал Его им [для verberatio, если его еще не исполнили] и на распятие.

В описании суда над Иисусом ключевая фраза, вероятно, сказана Пилатом, когда он представил Иисуса: Се, Человек! или в традиционном переводе AV: Посмотрите на Сего Человека! (5). Здесь следует отметить два аспекта Иисуса–Человека.

Иисус — это реальный человек. В этих заключительных сценах жизни Христа утверждение «Слово стало плотию» (1:14) подтверждается наивысшим образом. Он был воистину подобен «братиям [и сестрам]» (Евр. 2:17), и особенно в этом отрывке. Он переживает вместе с нами все наши страдания.

Присутствие Господа в наших страданиях — это одна из отличительных особенностей христианской веры. Почти все остальные мировые религии молчат по этому поводу. Мнение Корана по этому поводу выражено в следующей фразе: «Все невзгоды в нашей жизни предопределены заранее»[3]. Ограничения буддизма выражены ведущим ученым по буддизму: «Некоторое время назад в своем докладе я рассказал о трагическом случае. Женщина потеряла своего сына. Плача над его телом, мать повторяла: „Я могла бы вынести все, но этот мальчик был моей единственной надеждой в жизни!" Столкнувшись с фактом смерти, она не знала предела своему горю. Мы можем только сочувствовать ей, но мы не много можем сказать в утешение. Все, что мы можем сделать, — это ждать, когда ее горе пройдет и она смирится со своей утратой»[4]. Но в Иисусе мы имеем Господа, Который принимает наши страдания и разделяет их с нами.

Мы можем различить три аспекта в страданиях Иисуса.

Во–первых, это было физическое страдание. Обычно значение данного аспекта приуменьшают из–за чрезмерного акцента на нем Римско–католической церкви. Новый Завет, конечно же, не преувеличивает, но и не приуменьшает этих страданий. Это имеет решающее значение для служения во имя Христа в мире боли, которая зачастую имеет физическую природу. «Христос пострадал за нас плотию» (1 Пет. 4:1). Сравните это со словами христианина Джони Эриксона Тада, прикованного к креслу параличом: «Я открыл для себя, что Господь Иисус Христос действительно сопереживает со мной. Находясь на кресте в мучительном ожидании смерти, Он тоже был недвижим, беспомощен, парализован. Иисус познал, что значит не иметь возможности двигаться — не почесать нос, не подвигать телом, не вытереть слез. На кресте Христос был парализован — Он точно знает, как я себя чувствую!»[5]

Во–вторых, это было передаваемое страдание. Иисус не только перенес мучительную физическую боль, но, как сообщает нам этот отрывок, Он получил ее от рук других. Проще говоря, над Ним надругались! Подробное описание всех зверств, которые испытал на себе Иисус от рук римских солдат, — излишне (1–3), это было чудовищно.

Нынешнее супружеское и сексуальное надругательство становится все более открытым, и нам приходится иметь дело с невеселой статистикой огромного количества женщин и детей, ежедневно становящихся жертвами физического и сексуального надругательства в обществе. Вероятно, в число этих жертв входят и некоторые читатели данного комментария. Помимо помощи от различных организаций, этот отрывок заверяет нас в поддержке и понимании Спасителя, Который был там. Над Его телом зверски надругались. Он — Господь обиженных.

В–третьих, это было эмоциональное страдание. Пилат выставил Иисуса перед народом с целью вызвать жалость толпы (5). Но вместо этого, Он, в изорванной одежде и причудливом колючем головном убранстве, нелепо смотрящемся на Его голове, стал посмешищем. «Он больше походил на клоуна, чем на Царя»[6].

Это сильно задевает нас, ибо больше всего на свете мы боимся показаться смешными. Множество людей охотнее согласятся выглядеть плохими, чем смешными; ничто так сильно не поражает наше самолюбие, как осмеяние другими. Но это было именно то, что Иисус слышал от римских солдат, а затем и от толпы. «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе» (Пс. 21:7); «Он был презираем, и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3). Когда такие моменты заставляют неметь наши сердца и мы корчимся внутри от мучительного стыда и смущения или когда вчерашние унижения и стыд постоянно звучат у нас в голове, то мы также ощущаем Его «сострадание», которое облегчает наше мучение и дает надежду. Он действительно «сострадает» с нами. Он уже испытал подобное, и Он может разделить с нами нашу боль.

Однако Иисус приходит к нам не только для сочувствия. Он дает нам воодушевление и показывает, как нам следует противостоять боли. Автор Послания к Евреям пишет: «Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (Евр. 12:3).

2. Иисус — это уполномоченный человек. Если первый аспект затрагивал Его воплощение — Господь с нами, то второй аспект затрагивает Его искупление — Господь для нас. В частности, мы замечаем, что смерть Иисуса была законной смертью, итогом судебного процесса, где было сформулировано и представлено обвинение и вынесен приговор. И этот факт был не случаен, как заметил Кальвин несколько столетий назад, утверждая, что это было «частью нашего искупления» и что Иисус «предстал перед судом как преступник, обвиненный и приговоренный устами судьи к смерти»[7].

Исследуя эту истину, мы замечаем, что обвинение Иисуса было двояким: в богохульстве, вынесенное иудейскими властями (Мк. 14:60–64), и в государственной измене, вынесенное на римском суде перед Пилатом (12). Иисус умер, как богохульник и предатель. Но именно эти два преступления лежат в основе всех человеческих грехов. Быт. 3 ясно указывает на это. Грех — это богохульство: «и вы будете, как боги» (3:5). «Суть греха заключается в том, что человек мнит себя Богом»[8]. Но грех — это предательство, мятеж против праведного правления Господа. «А от дерева познания добра и зла, не ешь от него… <…> …И взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 2:17; 3:6). «Как раса, мы не просто заблудшие овцы или блудные сыны; мы мятежники, взятые с оружием в руках»[9].

Поэтому те же обвинения, с которыми мы сталкиваемся на суде Божьем, были предъявлены Иисусу на суде Каиафы и Пилата. Соответственно, суд над Иисусом приобретает более глубокий смысл. Пилат и Каиафа исчезают из вида, и мы видим Иисуса, стоящего перед судилищем Господа. Он является на этот суд как наш представитель, чтобы взять на Себя наши преступления и расплатиться за нас, «второй Адам» берет на себя грехи Адама первого и его семя. Эта истина, возможно, кроется в вопросе Пилата к Иисусу. Вопрос «Что Ты сделал?» вторит вопросу к Адаму и Еве в райском саду после совершения ими греха (Быт. 3:13). Это объясняет поразительное молчание Иисуса перед Своими обвинителями (Мк. 14:60; ст. 9). Как и овца молчит, когда ее стригут, так и Иисус становится тем, для кого «заграждаются всякие уста» (см.: Рим. 3:19) перед троном Господа. Он становится на наше место, Он был осужден за нас! Он наш представитель. Он умер, «праведник за неправедных», «чтобы привести нас к Богу» (1 Пет. 3:18).

Но потому, что Он вместо нас явился на суд, взял на Себя наш грех и претерпел за нас, мы можем быть свободными.

О Христос, какое бремя склонило Твою голову!

Наш груз был возложен на Тебя.

Ты встал на место грешника

И забрал всю боль от меня.

Став жертвою, Ты пролил кровь;

Но мне теперь легко!

Автор неизвестен

«Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут» (Рим. 8:1).

4) Распятие — смерть Христа (19:16—30)

Суд над Иисусом формально заканчивается вынесением приговора Пилатом «Ibis ad сrucem» («Пойдешь на крест»). Сразу после этого Иисус попадает под охрану отряда палачей, состоящего из четырех римских солдат. Приговоренного заставляли нести не весь крест, а только горизонтальную перекладину (patibulum). Так как распятие было обычным делом, то, вероятно, вертикальные столбы были готовы на месте казни возле главной дороги, за стенами города. Когда Иисус отправляется в это Свое последнее и ужаснейшее путешествие, неся деревянную балку, мы видим повторение сцены на горе Мориа (той самой, на которой стоял Иерусалим), когда другой сын нес древо на алтарь, на котором он должен был быть принесен в жертву (Быт. 22).

Римляне, всегда ценящие устрашающую суть наказания, обычно выбирали окружной путь к месту казни и прикрепляли к осужденному плакат с названием его преступления. Вероятно, из–за спешки со стороны властей, чтобы Иисус умер еще до захода солнца, эти детали были опущены. Конечно же, путешествие было ужасным, так как оно еще следовало за жутким verberatio, и другие евангелисты сообщают нам, что Иисус падал под тяжестью перекладины и ему была необходима помощь, чтобы добраться до места (Мф. 27:32). Место казни называлось Голгофа, «Лысая гора». Возможно, это был небольшой холм у входа в город. Там распяли Его (18).

Жертву сначала клали на горизонтальную перекладину и прибивали к ней железными гвоздями через запястья. Затем эту перекладину поднимали с помощью лестницы или блока на вертикальный столб и прибивали или привязывали к нему, а ноги, расположенные одна поверх другой, также прибивали гвоздем. И после этого жертву оставляли умирать. Пребывание на кресте могло продолжаться несколько дней; медленное, мучительное погружение в ад заканчивалось тем, что жертва задыхалась, не в силах ослабить сокращение груди. Изобретенное персами, развитое карфагенянами и доведенное до совершенства римлянами — таким было распятие. Иосиф Флавий упоминает об этом как о «самой чудовищной смерти». Цезарь назвал распятие «самым жестоким и ужасным наказанием… которое невозможно описать словом, потому что такого слова не существует». Распятие было таким ужасным, что это наказание запрещалось применять по отношению к римлянам, каким бы гнусным не было преступление.

Иисус висит на кресте не один; вместе с Ним распяли и «двух других», висящих теперь по обе стороны от Христа.

Иоанн упоминает еще о трех подробностях. Во–первых, над головой Иисуса была сделана надпись — та, которую Он нес, шествуя по городу (19—22). Она гласила: «Иисус Назорей, Царь Иудейский» на трех самых популярных языках того времени — арамейском (местном диалекте идиша), латинском и греческом. Этот титул раздражал иудейских лидеров, и поэтому они упрекают Пилата (21). Но нерешительный Пилат показывает себя здесь непримиримым. Это высшее выражение презрения. Если это их царь, то что говорить о нации? Возможно, это также выражало его тайное, но искреннее признание, что, в некотором смысле, Иисус действительно царь. «Он отказывается сменить истину на ложь»[10].

Во–вторых, Иоанн описывает, как воины делили одежды Иисуса (23, 24). Согласно обычаю, жертву казнили нагой, а ее одежда доставалась палачам. По общему мнению, одежда Иисуса состояла из робы, головного убранства, или шарфа, пояса и сандалий. Оставшийся пятый бесшовный предмет нижнего белья они разыграли между собой. Некоторые отмечают, что риза первосвященника тоже была бесшовной. Иоанн обращает на это внимание, так как в этом исполняется сказанное в Пс. 22:18.

В–третьих, Иоанн пишет о присутствии верных сподвижников. Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз читали об учениках, столь сильно было преобладание врагов в эти последние часы жизни Учителя. Сейчас ученики появляются снова. В основном женщины, которые были так сильно преданы Христу, что «последние покинули распятие и первые пришли в гробницу». Единственный мужчина, о котором упоминается, был ученик, которого любил Иисус, Иоанн, как мы полагаем.

Подробное описание женщин в других Евангелиях указывает на то, что там присутствовали сестра матери Его Мария (25) с Саломией (Мк. 15:40), «мать сыновей Зеведеевых» (Мф. 27:56). Если это так, то тогда Иаков и Иоанн были, как и Иоанн Креститель, двоюродными братьями Иисуса, что объясняет Его действия (26, 27). Беспокоясь о Своей матери, Иисус поручает заботиться о ней не Своим естественным братьям, которые к этому моменту все еще не уверовали, а другой ветви семейства — двоюродному брату Иоанну, в лице которого она найдет веру и поддержку.

На протяжении всего этого времени Иисус мучится в агонии, и тьма опускается на землю «от шестого же часа… до часа девятого» (Мф. 27:45; Мк. 15:33).

Из–за нарастающего ужаса нельзя забыть, что главная цель всего происходящего — победа, а не поражение. Иисус особенно подчеркивал это; Его смерть будет «вознесением» на кресте — актом возвышения и утверждения; распятие — это Его коронация; Его крест — это Его трон (ср.: 3:14; 8:28; 12:28—30). Паломники Вербного воскресенья расчистили путь для событий наступающего праздника: «Се, Царь твой грядет» (12:15). Приговор Пилата истолковывает распятие так, как изображает здесь Иоанн: «Се, Царь ваш» (14). Это было не чем иным, как истиной, написанной на дощечке у Него над головой, когда Он висел на кресте: ИИСУС… ЦАРЬ.

В этой части отчетливо выделяются несколько аспектов Его царства.

а) Его царство не явное (19:18)

На первый взгляд, Его утверждения о царстве кажутся вопиющим обманом. Всем Своим видом Иисус доказывал обратное, и в данный момент Он ничем не мог подтвердить Свои слова. Достаточно сравнить, даже поверхностно, богатство и роскошь царя Соломона, описанные в 3 Цар. 7–10, с первыми строками Ин. 19, чтобы увидеть всю абсурдность этого высказывания. Римские солдаты, насмехаясь, поклоняются Ему и почитают Его на словах, но евангелист слышит истину в их словах. С точки зрения здравого смысла, история Иисуса — это повествование об одной из самых трагических неудач. С этой точки зрения, мы не видим на кресте Господа. Только через откровение Святого Духа можно увидеть победу креста. Лютер понимал это, когда утверждал: «В Христе распятом заключается истинное богословие и знание Бога… до тех пор, пока мы не узнаем Христа, мы не узнаем истинного Бога, Бога сокрытого в мучениях»[11].

Скрытая истина должна быть признана. Бывают времена, когда мы призваны верить не «потому что», а «несмотря на то что». С этой точки зрения, «здоровье» и «богатство» — идолы, которым мы поклоняемся сегодня, — предстают перед нами пустыми и тщетными. Пойти за Иисусом Христом означает взять на себя крест, и, следовательно, в жизни могут быть такие моменты, когда наши слова будут внешне противоречить реальности, как это было с Христом на Голгофе.

б) Его царство повсеместное (19:20)

Языки, на которых было провозглашено Его царство, помогают нам понять смысл этого титула.

Надпись была сделана на греческом. Этот язык исторически ассоциируется с развитием культуры, с красотой формы и мысли. Временами церковь неодобрительно относилась к художественному творению. Но мир культуры — это мир, который Иисус провозглашает наравне с другими аспектами. Творчество человека — это дар Того, Кто сотворил мир. Если творческий дар и природное чутье посвящаются Ему, то Он облагораживает и обогащает творцов и делает их средствами для Своего прославления.

Надпись была также сделана на латинском. Это язык правления, закона и ведомств. Часто церковь остается в тени, не желая участвовать в грязных, иногда злых делах мира бизнеса, политики и власти. Но Христос провозглашает также и этот мир, и Он может через Своих слуг вынести соль и свет Своего царства на арену общественной жизни.

Также слова были написаны и на еврейском — языке религии. Религия — весомая часть общественного мнения. Сегодняшний мир религии — это разнообразный пантеон духовных идей, гуру, медиумов, шаманов и мифологов. Иисус объявляет этот мир Своим. Он, Христос, только Он есть истина; Он призывает нас признать Его, затем попытаться призвать те потерянные миллионы, поклоняющиеся пустым богам других религий, преклониться перед тем Царем, который «вознесся» на кресте.

Иисус и сегодня воплощает Свои слова в жизнь: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (12:32).

в) Его царство для каждого (19:25—27)

Огромной проблемой человеческих «спасителей», которые на протяжении столетий пытались воплотить в жизнь свои мечтания и расширяли свои империи по всему миру, было то, что они переставали видеть отдельную личность. Наша внутренняя вселенная, состоящая из надежд и боли, борений и достижений, становится незначительной перед великими всепоглощающими планами; личность теряется. Но этот Царь, правящий с креста на Голгофе, не такой. Это Царь, знающий каждого, Он Тот, Кому «дана… всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28:18), но в то же время Он способен заключить каждого в любовные объятия, от которых наше сердце ликует. Это хорошо видно из того, как Иисус на кресте, с бременем грехов мира на плечах, находит время, чтобы позаботиться о Своей матери и о близком друге.

Господь задумчивой синевы

Прекрасного летнего неба,

Господь каждой птички,

Летающей в небе,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Господь ослепляющей жары,

Могучих ветров и дождей,

Людных городских улиц,

Пустынь и равнин,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Господь украшенных ночью крыш

И освещенных днем одежд,

Господь всех тканей и материй

И всего, чему еще предстоит быть,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Господь моей радости,

И моей серой печали,

И всех моих самых сокровенных слез,

И моего утешения,

Как чудесно, что

Ты меня любишь.

Эми Кармайкл

Таким образом, мы приблизились к величайшему моменту во всей истории — смерти Иисуса.

Иоанн пишет: Иисус, зная… (28). Несмотря на невообразимый ужас от физической и умственной пытки, Иисус сохраняет самообладание; Он знает, что Его мучение — это исполнение замысла Отца и что Отец доведет его до победоносного конца.

Далее он говорит: жажду, на естественном уровне — это вполне понятное желание, ввиду сильного обезвоживания, сопровождающего распятие. Но Иоанн смотрит глубже естественного уровня. Иисус исполняет пророчества из Священного Писания, и, отмечает Иоанн, до некоторой степени, преднамеренно. Уже исполнилось много ветхозаветных пророчеств о Божественном мученике, Иисус находит еще одно, в Пс. 68:4,22: «Засохла гортань моя… <…> … и в жажде моей напоили меня уксусом» (ср. также: Пс. 21:13–19). Таким образом, Тот, Кто предлагал живую воду, которая давала вечное насыщение, Тот, Кто в последний день праздника говорил: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей», Тот сейчас восклицает: жажду. Солдаты моментально реагируют проявлением жалости и подают Ему губку на иссопе, промоченную дешевым уксусным вином, которое они принесли, чтобы подкрепляться во время дежурства.

В то время как другие евангелисты приводят более подробное описание последних слов Иисуса, когда Он погружается в долину теней (ср.: Мк. 14:33–37; Лк. 23:46), Иоанн отображает последний победоносный крик, в котором отражается все служение Христа: Совершилось! В греческом то же самое слово используется и в 17:4. Задание теперь полностью выполнено; Иисус «подчинился смерти» — Отец прославлен. Эта смерть описана с точки зрения действия Иисуса: «Никто не отнимет ее [жизнь] у Меня, но Я Сам отдаю ее» (10:18). И, преклонив главу, предал дух (30).

Так Иисус умирает; Тот, Кто пришел из вечности, умирает; вечное Слово, через которое было все сотворено, включая и жизнь, умирает; Тот, Кто воскрешал мертвых, Кто у могилы Лазаря вырвал его из рук смерти, Сам умирает.

Какая мистика! Бессмертный умирает:

Кому дано постичь его замысел?

Чарлз Уэсли

Что это означает для нас? Вся вечность понадобится, чтобы ответить на этот вопрос. Проявление любви Христом через смерть — это чудо всех времен, неисчерпаемая тема для преклоняющихся пред небесами миллионов, самая большая загадка, оставленная Своим последователям на земле. Мы можем понять только малую ее часть в свете победоносного возгласа Христа «Совершилось!»

Что совершилось на кресте? Для Иисуса, по крайней мере, три вещи.

1. Он исполнил волю Отца. Снова и снова Евангелие свидетельствует о беспримерном осознании Иисусом единства с Отцом. Но вместе с тем Он выражает беспримерное чувство долга перед Отцом. Тот, Кто может сказать: «Я и Отец одно», также говорит: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (4:34). С Его смертью, Его повиновение завершилось. Его страсть творить волю Отца и, следовательно, прославлять Его здесь достигает своего победоносного конца, когда Он, по повелению Отца, отдает Свою жизнь. Поступая так, Он показывает величайший пример всем тем, кто будет жить по замыслу Божьему, жить в абсолютном повиновении.

2. Он открыл сердце Отца. Поразительно, что в гл. 17, после слов Иисуса о совершении всех дел, которые поручил ему Отец (4), сразу следует Его утверждение: «Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне» (6). Это же в 1:18: «Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Дело откровения Отца завершается на кресте.

Здесь, как нигде, мы видим, насколько священно сердце Господа. То, что Господь использует это ужасное дело для того, чтобы покончить с грехами мира, красноречиво говорит нам, что эти грехи имели огромное значение для Него. Все наши человеческие усилия угодить Господу бесплодны, все лучшее в нас искажено грехом. Смерть Иисуса показывает, что мы полностью потеряны для самих себя. «Тот, кто может быть спасен через другого, потерян для себя»[12]. Во всех наших человеческих усилиях и во всей нашей истории нет ничего такого, что Господь мог бы принять, сказав: «Это не требует искупления». Здесь мы видим, насколько страшно и непримиримо божественное неприятие и сопротивление греху и злу; здесь мы видим, насколько Бог свят.

Но в том же самом удивительном деле мы видим, насколько Господь любит нас. То, что Он «отдал Своего единственного Сына» за нас, заставил Его спуститься в самое пекло ада под названием Голгофа, чтобы вырвать нас из вечного позора и суда, остается самым невероятным чудом на протяжении веков. Это доказательство того, насколько Господь любит нас, и никто не может нам представить подобного доказательства. Воистину, Он «открыл нам Свое сердце» на кресте (Лютер). На Голгофе мы слышим не только «се, Человек!» или «се, Царь!», но также и «се, Бог!»

3. Он искупил мир Отца. Это не означает, что весь мир отзовется, но здесь выражается та милость, которая может спасти и искупить весь мир. У Иоанна своя точка зрения на смерть Иисуса и на то, каким образом через нее достигается искупление. Она из разряда пасхальных жертвоприношений. Не случайно, что смерть Иисуса наступает во время праздника Пасхи или, еще точнее, именно после пасхальной трапезы с учениками Иисуса арестовывают, судят и казнят. Пасхальный обряд, уходящий корнями в древность, к освобождению от египетского рабства, призывает каждого верующего принести овцу «без изъяна» или сломанных костей и предать ее священнику для того, чтобы он убил ее и спустил ее кровь у подножия алтаря. Это напоминало убийство пасхального ягненка в Египте и помазание его кровью на иссопе всех перемычек окон и дверей дома, чтобы избежать суда и освободиться из рабства. Так, Иисус является, как Агнец Божий, без переломанных костей (33), в абсолютном повиновении, и здесь, на Голгофе, в присутствии иссопа (29), Он добровольно предлагает Себя в жертву для искупления их грехов. После того как он провозгласил «Совершилось!» и предал Себя смерти, все жертвы, приносившиеся до этого, собираются воедино и навеки остаются в прошлом. Потому что Он, Агнец Божий, забравший с Собою грехи мира, умер; для всех, кто пришел и уверовал в добродетель Его жертвы, более «не нужно жертвы за них» (Евр. 10:18).

Христиане призваны подтвердить совершенность и достаточность этого жертвоприношения своей твердой и постоянной верой и проявлением покоя и уверенности, которые есть плод этой веры. Наша, зачастую напряженная и неспокойная, христианская жизнь свидетельствует о том, насколько важно для нас сказать вместе с Иисусом: «Совершилось!»

5) Погребение Иисуса (19:31—42)

Мы возвращаемся к иудейским лидерам; тревога не покидает их разум, и снова причина кроется в их религиозном непостоянстве. Иисус умер, но даже теперь Он может помешать исполнению их религиозных обязанностей, если останется висеть на кресте в субботу. Не следует забывать, что люди, ответственные за смерть Иисуса, были глубоко религиозными. Как заметил Нибур, «религия — это не добродетельный поиск человеком Бога, как часто полагают; это скорее главное поле битвы в борьбе между Богом и человеческой самооценкой»[13]. Суббота, которая начиналась на закате в пятницу, была «особенная», она попадала на праздник Пасхи. Поэтому они просят Пилата применить к Иисусу и другим жертвам crurifragium. Эта процедура заключалась в том, что жертве ломали железным молотом кости ног, после чего она быстро умирала.

Солдаты начали с двух «грабителей», находящихся по обе стороны от Иисуса. Обнаружив, что Иисус уже мертв, они решили оставить Его с целыми костями. Вместо этого, вероятно, для того чтобы убедиться в Его смерти, один из солдат в дикой ярости запускает в него копье.

Результат от этого удара копьем поразителен: вместо ожидаемой крови вытекла кровь и вода (34). Эта деталь преподносится как свидетельство (35); человек, который был там и видел все собственными глазами, стоит за страницами этого Евангелия. Понятно, что это еще одно косвенное свидетельство о самом евангелисте, который уже упомянул о том, что он присутствовал на распятии (26).

Медицинские эксперты давно ломают голову над этим необычайным явлением. Общепринятое мнение о том, что копье пронзило сердце Иисуса, вполне вероятно, если, судя по другим распятиям, крест вздымался не слишком высоко над землей. Это объясняет появление крови. Появление прозрачной жидкости, которую Иоанн называет водой, объяснить труднее. Однако в случаях паралича сердца из–за травмирующего шока в околосердечной сумке образуется жидкость, которая похожа на ту, что видел Иоанн. Здесь трудно сказать что–либо с уверенностью, но тем не менее это может указывать на то, что Иисус, скорее всего, умер от душевных мук, а не от физических ран от избиения и распятия. С этой точки зрения, Иисус умер от распятия, а не от креста.

Однако Иоанн делает еще один, более ясный вывод из факта излияния воды, как мы увидим далее. Для Иоанна два этих действия солдат (отрицательное — то, что они не применили к Иисусу crucifragium, и положительное — то, что они пронзили Его копьем) исполняют пророчества Писания. Первое из них утверждает Иисуса в глазах Иоанна как Агнца Божьего, в контексте Исх. 12:46: «И костей ее не сокрушайте». Однако многие ученые считают это упоминанием о «праведном» из Пс. 33:21: «Он хранит все кости его; ни одна из них не сокрушится». Второй поступок солдат исполняет пророчество Захарии (12:10), в котором сообщается о поражении копьем пастыря Божьего, что вызовет печаль народов: воззрят на Того, Которого пронзили (37).

В этом месте на сцене появляется новый и очень важный персонаж — Иосиф из Аримафеи (38). Он упоминается во всех Евангелиях. Один из выдающихся членов синедриона, он был богатым и (что еще важнее) тайным учеником Иисуса. Предположительно, он был одним из лидеров, которые «уверовали в Него, но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги» (12:42). Каким бы не было его прошлое, но после распятия Христа его жизнь полностью меняется. Выказывая значительное мужество, он идет к Пилату и просит, чтобы тело Христа, которое теперь стало собственностью Рима, отдали ему для погребения. Это противоречило практике. Останки преступников обычно закапывали на специально отведенном участке за чертой города. Но Пилат готов пойти на уступку, что еще раз подтверждает его неприятие первосвященников.

К Иосифу присоединяется Никодим, уже известный нам (3:1; 7:50). Здесь появляется вопрос о том, где были эти двое, когда синедрион постановил убить Иисуса. Возможно, так как их сочувствие к Иисусу было известно, их не предупредили о собрании, устроенном весьма поспешно, ибо для принятия решения было необходимо большинство голосов.

Иосиф приготовил для Иисуса гробницу, а Никодим приготовил для него средства для бальзамирования (39). Смирна и алоэ использовались для бальзамирования в Египте того времени. Это заставляет вспомнить дар волхвов младенцу Иисусу за несколько лет до этого (Мф. 2:11); об этих специях также говорится в Пс. 44:9. Тело Иисуса обвили пеленами с благовониями (40). Затем его отнесли в близлежащий сад, где была подходящая могила. Хотя здесь и не упоминается, что это была семейная гробница Иосифа, но, скорее всего, это так. Так как он был богатым, она представляла собой высеченную в скале пещеру с полками на боковых стенах, на которые помещали тела. Там было свободное место. Тело Иисуса помещают туда в некоторой спешке, так как с заходом солнца наступала суббота (42). Хотя Иоанн не упоминает этого, но мы можем с уверенностью добавить, что это исполняло пророчество из Писания: «Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого» (Ис. 53:9). Так Иоанн заканчивает описание дня, который навсегда изменил историю мира.

Размышляя над этой главой, мы замечаем разительный контраст между внешними реалиями и их скрытым смыслом. Перед нами большое противоречие; Иисус умирает и, более того, помещается в могилу. Поэтому мы явно можем причислить Его к мертвым. Записывая данное событие, Иоанн, несомненно, знал о существовании тех, кто утверждал, что земное бытие и телесное воскресение Христа были лишь кажущимися. Эти богословские заблуждения возникли благодаря двойственности философского мировоззрения докетистов. По их представлениям, материя ассоциировалось со злом, а дух — с добром. Такое воззрение никак не связывалось с идеей о воплощении. Воплощение Бога в материи было невозможным, с философской точки зрения. То, что Он прошел через смерть, не вмещалось в сознание. Соответственно, они утверждали, что Иисус не умер на кресте, но был все еще жив, когда Его снимали. То же самое заблуждение возникло и в исламе несколько веков спустя. Оно до сегодняшнего дня остается одним из аргументов в осуждении христианства. Но для этой точки зрения нет никакого основания. Свидетельство Иоанна весьма наглядно подтверждает реальность смерти Иисуса; этот факт подтверждается также римлянами (ср.: Мк. 15:44), которые были прекрасными экспертами, способными точно установить симптомы смерти.

Далее, Иисус, Который, согласно данной теории, просто потерял сознание от полученных ран, а затем явился в воскресенье Своим ученикам как «воскресший», никогда бы не стал убеждать их не только в том, что вернулся из мира мертвых, но и в том, что через Него смерть была побеждена. Другими словами, эта теория, не говоря уже о других несоответствиях, не берет во внимание тот факт, что ранние христиане были абсолютно убеждены в истинности Христа и выказывали полную готовность отдать свою жизнь за Него, так как Он победил смерть. Это теория не подтверждается никакими историческими сведениями и поэтому сейчас самое время осознать всю ее бессмысленность.

Иисус на самом деле умер и был перенесен в гробницу. На первый взгляд, это полностью противоречит Его утверждению о том, что Он Сын Божий. Он переживает всю реальность смерти. Доведя нас до двери, Он не оставляет нас одних шествовать по темной долине. Он проходит с нами весь путь до серого, послесмертного мира погребального оплакивания, приготовлений к похоронам, мира мрачных лиц, приглушенных голосов и слез. Он входит в мир отступающего прошлого, где разрушительная сила смерти так ощутима и необратима; умер… погребен… ушел.

Но среди всего этого данное утверждение подтверждает само себя; Он царь даже здесь. Ибо сие произошло, да сбудется Писание (24,28, 36). Все сбылось в точности до мелочей, включая то, что к Нему не применили crurifragium (ср. 36), или то, что солдат в спонтанной жестокости пронзил Его копьем (ср. 37). Обо всем этом было известно уже заранее.

Обратите внимание на то, как давно были сделаны пророчества, о которых мы говорим. Захария пророчествовал где–то в 500 г. до н. э. Давид, автор псалмов, жил и правил примерно в 1000 г. до н. э. Исход свершился примерно за 1300 лет до рождения Христа. Все это свидетельствует о всемогуществе Господа и Христа перед лицом противоречий, представленных Его смертью и погребением.

Еще одна интересная подробность — это количество специй для бальзамирования тела Иисуса. Точный вес записан Иоанном, и он впечатляет — 75 фунтов (35 килограммов). Этого было гораздо больше, чем использовалось обычно. Такое количество использовалось только в особых случаях, при погребении царей.

Появление Никодима и Иосифа еще раз свидетельствует о продолжающейся власти Христа. Мы отметили свидетельство Иоанна о излиянии крови и воды из тела Христа. Сообщая это, он также добавляет: дабы вы поверили (35). Что Иоанн имеет в виду? Какое отношение имеет излияние воды из Иисуса к вере? Ответ на этот вопрос можно найти в первых главах Евангелия. Вода символизировала здесь дарование Мессией Святого Духа и новой жизни в Царстве Божьем. Так в гл. 3 Иисус сообщает Никодиму о рождении от воды и Святого Духа или, как мы видели (см.: 3:5), от воды, которая есть символ Святого Духа. Яснее всего эта связь наблюдается в гл. 7, на последнем дне Праздника кущей, когда Иисус призвал всех к Себе отведать реки живой воды: «Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него; ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» (7:39). «Вода должна была смешаться с кровью Иисуса, чтобы Иисус мог свидетельствовать»[14]. Но сейчас это свершилось, и теперь Дух может прийти. Так, к изумлению Иоанна, Святой Дух символически изливается из тела Христа, указывая на то, что через Его смерть пришло царство, в которое может попасть каждый, кто уверует в Него. Таким образом, даже будучи мертвым, Он дарует Святого Духа, который есть сила Его царского правления.

Нет более ясного свидетельства Его победы. Не случайно Его смерть заставляет Иосифа и Никодима выйти из укрытия и смело последовать Его учению, а также проповедовать Его Слово. Другими словами, прямо здесь, у креста, зарождается ядро нового сообщества и знаменуется служение церкви под предводительством воскресшего Христа. Так излияние крови и воды — это еще одно «знамение» для Иоанна, предвещающее «знамение» общины Воскресшего, в которой Он несет Свое свидетельство и через которую свет Его слова освещает каждое поколение.

Конец данной главы фокусирует наше внимание на ее призыве. Смерть Иисуса заставила Иосифа и Никодима выйти из укрытия и открыто признать веру в Христа. Также Он призывает и Свой народ, на основании Своей смерти за них, принять дар Его всемогущественного Святого Духа и стать Его бесстрашными свидетелями в мире.

[1] J. В. Blinzler, Der Prozess Jesu Regensburg (Verlag Pustet, 1969), pp. 321f., cited in G. R. Beasley–Murray, pp. 336f.

[2] G. R. Beasley–Murray, p. 343.

[3] The Koran (Penguin, 1956), 57.21, p. 383.

[4] Takashi Hirose, Lectures on Shin Buddhism (Higashi Honganji, 1980), p. 71.

[5] Joni Eareckson Tada, Joni (Pickering and Inglis, 1976), p. 107.

[6] G. R. Beasley–Murray, p. 337.

[7] J. Calvin, Institutes of the Christian Religion, II. vi. 5.

[8] R. Niebuhr, Nature and Destiny of Man, vol. 1: Human Nature (Nisbet, 1941), p. 148.

[9] P. T. Forsyth, Positive Preaching and the Modern Mind (Grand Rapids, 1964), p. 38.

[10] G. R. Beasley–Murray, p. 347.

[11] М. Luther, cited in J. Atkinson, Martin Luther and the Birth of Protestantism (Marshall, 1968), p. 159.

[12] К. Barth, Church Dogmatics (Т. and Т. Clark, 1956), IV (1), p. 413.

[13] R. Niebuhr, op. cit., p. 213.

[14] R. Brown, 2, р. 950.