29.12.2014
Скачать в других форматах:

Жан Кальвин

Наставление в христианской вере. Книга 2

Глава VII. О ТОМ, ЧТО ЗАКОН БЫЛ ДАН НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ДРЕВНИЙНАРОД ЗАМКНУЛСЯ В СЕБЕ, НО ЧТОБЫ ДО ВРЕМЕНИ ПРИШЕСТВИЯ ИИСУСА ХРИСТА ПИТАТЬ ЕГО НАДЕЖДУ НА СПАСЕНИЕ, КОТОРОЕ ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ПОЛУЧИТЬ ВО ХРИСТЕ

 

1. Из всего сказанного выше легко заключить, что спустя приблизительно четыреста лет после смерти Авраама Закон был дан отнюдь не для того, чтобы отдалить избранный народ от Иисуса Христа. Напротив, он был дан, чтобы дух народа бодрствовал вплоть до пришествия Христа, чтобы возбудить в народе горячее желание этого пришествия и таким образом поддержать евреев в ожидании, не дав им отчаяться из-за длительности такого ожидания. Под Законом я имею в виду не только Десять заповедей, где записаны правила справедливой и святой жизни, но и определённую форму религии, объявленную Богом через Моисея. Ибо Моисей был сделан Законодателем не с целью отмены благословения, данного роду Авраама: наоборот, мы видим, что Моисей неоднократно напоминает евреям о бескорыстном союзе, заключённом Богом с их отцами, которого они - наследники, а он послан, чтобы обновить этот союз.

Это в полной мере проявилось и в обрядах. Ведь не было бы ничего глупее и легкомысленнее, нежели, стремясь примириться с Богом, предлагать Ему дымящийся зловонный жир внутренностей животных или, желая очистить душу, кропить кровью и водой. Так что если рассматривать предписанное Законом служение само по себе, как не содержащее ни образов, ни тени скрывающейся за ним истины, то оно покажется забавой малых детей. Поэтому и в последней проповеди св. Стефана (Деян 7:44), и в Послании к евреям (Евр 8:5) не без оснований так подробно излагается то место Писания, где Бог велит Моисею сделать святилище по образцу, который был показан ему на горе (Исх 25:40). Если бы всё это не заключало духовной цели, то труды евреев оказались бы так же тщетны, как и нелепые затеи язычников. Легкомысленные невежды, никогда не прилагавшие усилий к истинному благочестию, возмущаются огромным числом предписаний Закона и не только удивляются тому, что Бог возложил такие тяжкие труды и такое бремя на древний народ, но и насмехаются над множеством предписаний относительно сущих мелочей, как над детскими забавами. Однако считать эти положения Закона бесполезными и пустыми можно, только если отрывать их от его цели.

Образец, о котором идёт речь, показывает, что Бог предписал жертвоприношения не для того, чтобы занять своих почитавших Его людей земными делами, но чтобы направить их дух к более возвышенным предметам. Это явствует из самой природы Бога: поскольку Он есть Дух, Ему угодно лишь духовное служение. Как свидетельствуют многочисленные высказывания пророков, обличавших евреев в разного рода глупостях, они считали, что Бог не принимает жертвы сами по себе. Пророки ни в коем случае не намеревались отступать от Закона, но, честно изъясняя его подлинный смысл, привлекали внимание простого народа к цели, от которой он отклонился. Мы уже уяснили, что, поскольку евреям была ниспослана милость Бога, Закон не был чужд Христу. Моисей открыл им цель усыновления: дабы они были царством священников у Бога (Исх 19:6). А этого они не могли бы достичь, если бы не было средства примирения, более достойного и драгоценного, нежели кровь животных. Какие были бы основания и повод к тому, чтобы Сыны Адама, которые через наследственную порчу все родились рабами греха, вдруг оказались возвышены до царского достоинства и тем самым стали участниками славы Божьей,- если бы они не получили высокое и совершенное откуда-то извне? И как могло бы принадлежать им право на священнодействие, как могло оно осуществляться при том, что они были отвратительны Богу грязью своих пороков, если бы они не были освящены для этого служения святым Главой?

Вот почему св. Пётр, не без изящества изменяя слова Моисея, изъясняется с прямотой весьма примечательной. Имея в виду, что полнота милости, которую вкусили евреи под Законом, полностью раскрылась в Иисусе Христе, Пётр говорит: «Вы - род избранный, царственное священство» (1 Пет 2:9). Порядок слов изменён для того, чтобы стало ясно, что те, кому через Евангелие явился Иисус Христос, получили больше благ, чем их отцы, ибо все они увенчаны священническим и царским достоинством, дабы открыто и свободно предстать перед Богом, доверившись Посреднику.

 

2. Здесь уместно заметить, что царство, воздвигнутое домом Давида, было частью задания, возложенного на Моисея, и учение о царстве - частью учения, проповедником которого он был. Отсюда следует, что в колене Левиевом и в потомстве Давида Иисус Христос был представлен евреям как бы в двойном зеркале, ибо в противном случае (как я только что сказал) они не могли бы быть священнослужителями перед Богом, будучи рабами греха и смерти, осквернёнными и испорченными. Теперь ясно, насколько прав был св. Павел, когда сказал, что евреи удерживались под Законом, словно под присмотром школьного учителя (Гал 3:24), пока не взошло семя, ради которого была дана милость. Ибо, пока Иисус Христос не был явлен во плоти, они были подобны детям, и неведение и немощь препятствовали им воспринять знание о небесных предметах.

Уже было сказано, как они были ведомы к Иисусу Христу с помощью обрядов. Ещё лучше это можно уяснить из многочисленных свидетельств пророков. Хотя евреи были обязаны ежедневно приносить новые жертвы для умиротворения Бога, Исайя показывает им, что все грехи будут однажды изглажены одной-единственной вечной жертвой (Ис 53). Это подтверждает Даниил (Дан 9). Священники, избранные из колена Левиева, входили во святилище; однако в псалме сказано, что Бог избрал одного и поставил его с торжественной непреложной клятвой быть священником Мельхиседека (Пс 109/110:4). Видимое миропомазание совершалось обычным порядком, но Даниил, рассказывая о своём видении, говорит, что будет иное венчание на царство [Дан 7:13-14]. Я не стану более задерживаться на этом, поскольку автор Послания к евреям с четвёртой его главы по одиннадцатую во всех деталях и совершенно ясно показывает, что предписанные Законом обряды не имеют никакой ценности и не приносят никакой пользы после пришествия Иисуса Христа.

Что касается Десяти заповедей, то их великолепно завершают слова св. Павла о том, что Иисус Христос - конец Закона во спасение всех верующих (Рим 10:4). Он же сказал, что Иисус Христос есть душа или дух, который животворит букву, а сама по себе она мертва (2 Кор 3:6). Первая фраза означает, что напрасно мы выясняли, в чём состоит истинная праведность, пока нам не показал её Иисус Христос - как через обличение, так и через возрождение своим Духом. Поэтому апостол с полным основанием называет Иисуса Христа исполнением и концом Закона: нет никакой пользы в том, чтобы знать, чего требует от нас Бог, если не помогает нам Иисус и не облегчает невыносимого бремени, под которым мы трудимся и влечёмся. В другом месте он говорит, что Закон дан по причине преступлений (Гал 3:19), дабы смирить людей, убедить их в том, что они осуждены. Такова была истинная и уникальная подготовка к явлению Христа, и всё, что сказано об этом в разных выражениях, легко свести воедино. Но поскольку приходилось спорить с совратителями, учившими, будто можно оправдаться и заслужить спасение делами Закона, то, чтобы разбить их заблуждения, апостол был вынужден рассматривать Закон в более узком смысле, как если бы он просто предписывал добрые дела. При этом, говоря о содержании Закона, союз усыновления нельзя отделять и от этих предписаний.

 

3. Здесь уместно коротко сказать, почему мы стали более виновными после того, как нам был преподан нравственный закон, дабы побудить нас молиться о прощении. Если верно, что в Законе мы видим совершенную справедливость, то соблюдение всего Закона представляет собой полную праведность в очах Бога (по-французски понятия "справедливость" и "праведность" передаются одним словом - "justice"), благодаря которой человек может быть оправдан перед Небесным Престолом. Поэтому Моисей, обнародовав Закон, без колебаний призывает небо и землю в свидетели того, что он предложил народу Израиля жизнь и смерть, добро и зло (Втор 30:19). И тут мы не можем отрицать, что полное исполнение Закона будет вознаграждено вечной жизнью, как обещал Господь. Но, с другой стороны, нам следует поразмышлять о том, а можем ли мы, целиком повинуясь Закону, в какой-то мере рассчитывать на спасение. Ибо какая польза слышать, что, повинуясь Закону, можно ожидать в награду вечную жизнь, если при этом мы не знаем, что таким образом наверняка достигнем спасения? Здесь проявляется бессилие Закона, ибо на такое послушание не способен ни один из нас и, следовательно, все мы, лишённые обетования жизни, подпадаем под вечное проклятие.

Я говорю не только о том, что происходит, но и о том, что обязательно произойдёт в будущем. Ибо, поскольку требования намного превосходят возможности людей, мы можем лишь как бы смотреть издалека на данные нам обетования, но не получим от них никакой пользы. От Закона мы не получаем ничего, кроме возможности лучше видеть наше несчастное состояние, ибо у нас отнята всякая надежда на спасение и дан лишь страх смерти. С другой стороны, появились ужасные угрозы, преследующие не некоторых из нас, а вообще всех. Они преследуют и угнетают нас, говорю я, с неумолимой суровостью - до такой степени, что в Законе мы видим некое проклятие.

 

4. Итак, если мы смотрим только на Закон, то мы можем лишь утратить всякое мужество, впасть в смятение и отчаяние, поскольку в нём все мы прокляты и осуждены и нет среди нас ни одного, кто бы не был лишен блаженства, обещанного соблюдающим его. Но разве Богу, спросит кто-нибудь, нравится нас обманывать? Ибо представляется очевидным, что подавать человеку надежду на счастье, обещать, что оно близко, и при этом закрыть к нему доступ - не более чем насмешка. Я отвечаю, что, хотя обетования Закона, поскольку они обусловлены, должны осуществиться лишь для тех, кто исполнил всякую правду (а таковых среди людей нет), они всё же были даны не напрасно. После того как мы уяснили, что эти обетования к нам неприложимы, если только Бог в своей бескорыстной доброте не примет нас, невзирая на наши дела; а также после того как нами через веру воспринята эта доброта, явленная нам Богом в его Евангелии,- вот тогда те же обетования со всеми их условиями уже не напрасны. Когда Господь даёт нам всё это даром, то в своей щедрости Он не отвергает нашего далеко не полного послушания. Прощая недостаточность этого послушания, Он принимает его, как если бы оно было полным и совершенным, и тем самым позволяет нам получить плоды обетований Закона, как если бы он был исполнен. Этот вопрос будет рассмотрен подробно, когда мы будем говорить об оправдании верой (/3/17.6), и поэтому сейчас я не продолжаю эту тему.

 

5. Нам следует кратко пояснить и доказать утверждение о невозможности исполнения Закона. Ибо на первый взгляд это утверждение представляется настолько нелепым, что св. Иероним не поколебался осудить его (Иероним. Диалог против Пелагия, I, 10; III, 3 (MPL, XXIII, 525, 599)). Меня не занимают мотивы, по которым он это сделал,- нам достаточно разобраться, где истина. Не буду проводить здесь тонких различий между типами вероятности. «Невозможным» я называю то, чего никто никогда не наблюдал и о чём объявлено Богом, что этого никогда не произойдёт. Я утверждаю, что от начала мира не было ни одного святого, который, пребывая в темнице смертного тела, достиг бы такого совершенства, чтобы любить Бога всем сердцем, всею душою и всеми силами своими. Ещё я утверждаю, что не было ни одного человека, не запятнанного каким-нибудь скверным желанием. Кто может это опровергнуть? Я знаю, каких святых воображают себе суеверные люди: их чистота едва ли уступает чистоте Ангелов небесных. Но это противоречит и Писанию, и реальной жизни. Скажу больше: никогда не будет человека, который бы дошёл до такой степени совершенства, что мог бы освободиться от своего тела.

Это доказано многочисленными свидетельствами Писания. Посвящая Храм Господу. Соломон говорил, что нет человека, который не грешил бы (3 Цар 8:47-48). Давид сказал, что не оправдается перед Богом ни один из живущих (Пс 142:2). Яснее других это провозгласил св. Павел: «Плоть желает противного духу, а дух - противного плоти» (Гал 5:17). Чтобы показать, что прокляты те, кто под Законом, он приводит единственный довод: «Ибо написано: „проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона"» (Гал 3:10; Втор 27:26). Он имеет в виду или, вернее, провозглашает как несомненный факт, что постоянно всего не исполняет никто. Всё объявленное в Писании нужно считать вечным и, следовательно, всегда обязательным.

Пелагиане досаждали св. Августину софизмом: заявлять, будто Бог велит верным Ему более того, что они могут исполнить по его милости, значит оскорблять Бога. Августин, уклоняясь от их клеветы, признавал, что Господь мог бы, если бы хотел, возвысить смертного человека до ангельского совершенства, но Он этого не сделал и никогда не сделает, потому что Он сказал противоположное. Я не отрицаю этого, но должен добавить, что нелепо рассуждать о могуществе Бога, противопоставляя его Божьей истине. Когда кто-либо говорит о невозможности того, чтобы произошло какое-то событие, о котором наш Господь объявил, что оно никогда не произойдёт, то здесь не о чем дискутировать. Если же спорить о словах, то полезно вспомнить, что в ответ на вопрос учеников «кто же может спастись?» Иисус сказал, что людям это невозможно, но Богу всё возможно (Мф 19:25-26). Св. Августин хорошо обосновал, что в этой жизни мы никогда не возлюбим Бога так, как обязаны Его любить. «Любовь,- пишет он, - настолько зависима от знания, что никто не может любить Бога совершенной любовью, если прежде не познал его благость. Но пока мы находимся в земном странствии, мы видим её словно в тусклом зеркале: отсюда следует, что любовь, которую мы испытываем к Богу, несовершенна».

Итак, пусть нам станет абсолютно ясно, что, пока мы пребываем в этом мире, исполнение Закона для нас невозможно, как это доказал св. Павел в другом Послании (Рим 8:3 сл.).

 

6. Для того чтобы привести всё сказанное выше в более стройную систему, рассмотрим в общих чертах действие и применение Закона, именуемого нравственным. Насколько я могу судить, он имеет троякое действие. Во-первых, представляя Божью справедливость, то есть то, что угодно Богу, Закон показывает каждому человеку его неправоту, неправедность, убеждает его в этом и наконец осуждает. Это необходимо ввиду того, что человек, ослеплённый и опьянённый любовью к себе, должен понять и открыто признать своё бессилие и нечистоту. До тех пор пока его тщеславие не предстанет перед ним в истинном свете, он полон безумной уверенности в своих силах и, измеряя их по прихоти собственной фантазии, не в состоянии осознать всей их слабости и ничтожности. Но когда человек испытывает свои силы, исполняя Божий Закон, то по причине трудностей, с которыми ему приходится при этом сталкиваться, у него появляется возможность смирить свою гордыню. Ибо, как бы высоко ни было его мнение о своих силах, он тогда сразу же ощущает, что на нём лежит тяжкое бремя, под которым он пригибается, дрожит, спотыкается и в конце концов падает. Человек, наученный Законом, расстаётся с самоуверенностью, переполняющей его от природы.

Ему нужно также очиститься от порока высокоумия, о котором мы говорили. Ибо пока человек руководствуется собственными суждениями, он вместо истинной праведности выказывает лицемерие и, любуясь собой и гордясь, противопоставляет Божьей милости свои фантастические измышления. Но когда его вынуждают взвесить свою жизнь на весах Божьего Закона, он видит, как бесконечно далёк он от подлинной святости и, напротив, полон пороков, о которых даже не подозревал. Нечистые желания в нём запрятаны так глубоко, что не осознаются им. Поэтому апостол не без оснований говорит, что он и не понимал бы, что речь идёт о вожделении, если бы Закон ему не сказал: «Не пожелай!» (Рим 7:7). Если бы благодаря Закону вожделение не было выявлено и извлечено из тайников души, оно умертвило бы несчастного человека, который бы этого даже не почувствовал.

 

7. Закон - это как бы зеркало, в котором мы, словно пятна на лице, замечаем сначала нашу немощь, затем происходящее от неё нечестие и наконец проклятие - следствие немощи и нечестия. Ибо тот, кто лишен способности жить праведно, способен лишь оставаться в грязи греха. За грехом следует проклятие. Чем в более тяжком преступлении обличает нас Закон, тем суровее осуждение и тяжелей наказание. Именно это имеет в виду апостол, говоря, что Законом познаётся грех (Рим 3:20). Здесь он указывает на первое действие Закона, оказываемое на не возрождённых к новой жизни грешников. Тот же смысл имеют слова, что с приходом Закона увеличился грех (Рим 5:20) и поэтому Закон смертоносен (2 Кор 3:7), что он производит гнев Божий (Рим 4:15) и убивает нас. Ибо несомненно, что чем отчётливее сознание греха, тем больше нечестие, поскольку в этом случае с преступлением соединён мятеж против Законодателя. Тогда он восстанавливает Бога на мщение вплоть до уничтожения грешника, и Закон лишь обвиняет, осуждает и губит его.

Св. Августин сказал: «Если отнят Дух милости, то Закон служит лишь для обвинения и уничтожения» (Августин. О порицании и благодати, I, 2 (MPL, XLIV, 917)). Эти слова не оскорбляют Закон и ни в коей мере не посягают на его совершенство. Если бы наша воля полностью опиралась на послушание ему и руководствовалась им, то для нашего спасения было бы достаточно знать его предписания. Но так как наша природа, будучи плотской и испорченной, находится в прямой вражде с духовным Божьим Законом и не может быть исправлена через подчинение ему, то Закон, данный для спасения, если он принят надлежащим образом, на самом деле становится поводом к греху и причиной смерти.

Поскольку все мы изобличены как преступники Закона, то чем полнее раскрывается в нём справедливость Бога, тем явственнее обнаруживается наше нечестие. Чем надёжнее он удостоверяет нас в награде за праведность, тем убедительнее свидетельствует о гибели нечестивых. Эти слова настолько далеки от какого-либо оскорбления Закона, что, пожалуй, мы не могли бы лучше сказать о доброте Бога. Ибо из них следует заключить, что только наша испорченность мешает нам получить вечное блаженство, предложенное нам в Законе. Тем самым мы имеем возможность явственнее ощутить сладость Божьей милости, снисходящей к нам помимо Закона, и сильнее возлюбить Божье милосердие, благодаря которому дана нам эта милость,- видя, что Бог не устаёт делать нам добро, умножая свои благодеяния.

 

8. Итак, наше нечестие и осуждение установлены и удостоверены свидетельством Закона. Однако это сделано не для того, чтобы мы впали в отчаяние и, совершенно потеряв самообладание, погубили себя. Такого не произойдёт, если из Закона мы сумеем извлечь пользу. Правда, многим дурным людям это не удаётся, но лишь по причине их упрямства. Дети Божьи должны идти к другой цели - к пониманию слов св. Павла, который недвусмысленно признаёт, что все мы осуждены Законом, «так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом» (Рим 3:19). Но вместе с тем в другом месте он учит, что, хотя Бог всех заключил в непослушание, но не для того, чтобы погубить или оставить на погибель, но чтобы всех помиловать (Рим 11:32). Это значит для того, чтобы люди, отбросив тщеславное самодовольство, признали, что всех их поддерживает рука Бога. Для того, чтобы, лишённые всего, они прибегли к Божьему милосердию, целиком полагаясь на него, как оно явлено в Иисусе Христе всем, кто с истинной верой ищет, жаждет и ожидает Его. Согласно Закону Господь вознаграждает только совершенную праведность, которой нет ни у кого из нас, и приводит в исполнение суровые приговоры за грехи. Но во Христе его лик сияет нам милостью и благостью, хотя все мы - всего лишь бедные и недостойные грешники.

 

9. Св. Августин часто рассуждает о выводах, которые следует извлечь из Закона, чтобы воззвать о помощи к Богу. Например, он говорит: «Закон повелевает, чтобы, пытаясь исполнить его предписания и потерпев неудачу из-за своего бессилия, мы научились просить помощи у Бога» (Августин. Письма, 157 (Иларию Сиракузанину), II, 9 (MPL, XXXIII, 677)). Также: «Закон полезен тем, что убеждает человека в его немощи и заставляет просить лекарства милости, которая во Христе» (Августин. Письма, 196 (Азеллику), II, 6 (MPL, XXXIII, 893)). А также: «Закон убеждает: милость даёт силы поступать правильно» (Августин. Письма, 177 (Иннокентию Римлянину), 5 (MPL, XXXIII, 766)). И ещё: «Бог требует от нас невозможного для того, чтобы мы знали, о чём Его просить» (Августин. О благодати и свободном решении, XVI, 32 (MPL, XLIV, 900)). А также: «Закон дан, чтобы обвинить нас, дабы мы, чувствуя себя виновными, боялись и, боясь, просили прощения, а не хвалились собственными силами» (Августин. Толк. на Пс 70, проповедь I, 19 (MPL, XXXVI, 889)). Ещё: «Закон дан, чтобы умалить нас, возвеличивающих себя, и показать, что мы никогда не сможем достичь праведности собственными силами, дабы, почувствовав себя нищими и немощными, мы прибегли к милости Бога» (Августин. Толк. на Пс 118, проповедь XXVII, 3 (MPL, XXXVII, 1581)).

Августин предлагает молитву: «Господи, вели нам то, чего мы не можем исполнить, или, лучше, вели нам то, чего мы не можем исполнить без твоей милости, дабы, когда люди не смогут исполнить указанное Тобой своими силами, были заграждены всякие уста и никто не почитал себя сильным; дабы все умалились и почувствовали вину перед Тобою» (Там же).

Представлять все свидетельства св. Августина на эту тему излишне, так как он посвятил ей целую книгу - «О духе и букве» (De Spiritu et Littera). Другую сторону полезности Закона он не изъяснил столь четко - возможно, полагая, что её можно понять через первую, а возможно, он не был в ней столь же твёрдо убеждён или не сумел изложить её так, как хотел бы.

Итак, польза, которую могут извлечь из Закона дети Божьи, касается и отверженных. Хотя, в отличие от верующих, они не приходят к правильному выводу о том, что униженные во плоти могут обрести крепость в духе, и впадают в страх и отчаяние, тем не менее и это благо, потому что здесь обнаруживается справедливость Божьего суда, подвергающего мучениям их совесть. Они все время пытаются разными увёртками, насколько возможно, исказить правду Божьего суда. Теперь же, хотя Божий суд ещё не произошёл, они уже повержены свидетельством Закона и своей совести и обнаружилось то, что они заслужили.

 

10. Второе действие Закона заключается в том, чтобы ужасными угрозами и страхом наказания отвратить от зла тех, кто способен делать добро только по принуждению. Такие люди не делают зла не потому, что тронуто и взволновано их сердце, но лишь потому, что их словно удерживают уздой, не дающей воли их похотям, которые иначе они бы удовлетворили с беспредельной распущенностью. Они не становятся в силу этого лучше и праведнее перед Богом. Удерживаемые страхом или стыдом, они не осмеливаются исполнить то, что замыслили в душе, и не предаются буйству невоздержанности. Но их сердце не наполнено страхом Божьим и послушанием Богу, и чем упорнее они удерживают себя, тем сильнее распаляются их вожделения. Они были бы готовы совершить любую низость и гнусность, если бы их не останавливал страх перед Законом, Не только их сердце всегда полно злобы - они смертельно ненавидят Божий Закон, а поскольку его автор - Бог, то они и Бога ненавидят до отвращения. Так ненавидят, что, если бы это было возможно, они охотно бы уничтожили Его, ибо не в силах вынести Требующего добра, святости и правды и Мстящего тем, кто оскорбляет Его величие. У некоторых людей это чувство проявляется более открыто, у других более скрытно, но оно есть у всех не возрождённых к новой жизни. Так что они вынуждены в какой-то степени подчиняться Закону, но не по своему искреннему желанию, а по принуждению и не без сопротивления. И принуждает их только страх сурового Божьего наказания.

Но всё-таки эта вынужденная праведность необходима для человеческого сообщества, о спокойствии которого заботится наш Господь, предупреждая распад и хаос. Распад и хаос непременно случились бы, если бы было всё позволено. Кроме того, и детям Божьим полезно усвоить эту первоначальную науку, когда они ещё не имеют Божьего духа и уступают влечениям плоти. Ибо бывает так, что наш Господь не открывается своим верным сразу и перед тем, как призвать их, оставляет на какое-то время блуждать во тьме неведения. И тогда, ограниченные в распутстве рабским страхом, не получая пока большой пользы, ибо их сердце ещё не смирилось и не покорилось, они мало-помалу привыкают нести иго нашего Господа, чтобы, будучи призванными, не сопротивляться Его повелениям как чему-то новому и незнакомому. Вероятно, апостол имел в виду именно такое действие Закона, когда говорил, что он дан не для праведников, но для беззаконных и непокорных, неверных и грешников, злых и осквернённых, не почитающих родителей, убийц, развратников, воров, лжецов и клятвопреступников, для запятнанных пороками, противными здравому учению (1 Тим 1:9-10). Тем самым апостол показывает, что Закон - это узда для укрощения плотских похотей, которые иначе снесли бы все преграды.

 

11. К обоим действиям Закона применимы и такие слова: для евреев Закон был учителем, который вёл их ко Христу (Гал 3:24). Есть два рода людей, ведомых ко Христу через это начальное обучение. О первых мы говорили ранее: преисполненные уверенности в своей добродетели и праведности, они неспособны принять милость Христа, если сперва не откажутся от этой уверенности. Закон показывает ничтожество этих людей, приводит их к смирению и таким образом заставляет желать того, в чём они, как им казалось, не имели нужды.

Второй род людей - это те, кому необходима узда, чтобы не следовать похотям плоти. Ведь там, где ещё не царит Божий Дух, похоти порою так сильны и неудержимы, что угрожают умертвить душу забвением и презрением к Богу. Так бы и случилось, если бы Бог не предусмотрел узды Закона для тех, в ком ещё господствует плоть. Поэтому, если Бог сразу не обновляет человека, избранного им для призвания к спасению, Он до времени своего посещения удерживает его в страхе посредством Закона. Это ещё не тот чистый и целомудренный страх, какой должен быть у детей Божьих, но он тем не менее полезен на время человеку, которого изначально нужно было привести к более совершенному учению. Тому есть так много примеров, что здесь излишне говорить о них. Все, кто какое-то время жил, не зная Бога, подтвердят, что удерживались в страхе Божьем как таковом, пока не были возрождены к новой жизни Божьим Духом, чтобы любить Бога с отвагой и нежностью.

 

12. Третье - основное - действие Закона относится к цели, ради которой он нам был дан, и адресовано верующим, в чьих сердцах уже утвердил своё царство Божий Дух. Хотя Закон написан в их сердцах Божьим перстом, хотя они готовы под водительством Св. Духа исполнять его и повиноваться Богу, Закон им всё ещё необходим, причём двояким образом.

Во-первых, это превосходный инструмент, чтобы день ото дня всё лучше и надёжнее понимать волю Бога, исполнять которую они стремятся, и углублять знание о ней. Так, слуге, добровольно и всем сердцем принявшему решение преданно служить господину и во всём ему угождать, нужно хорошо знать и постоянно учитывать его нрав и потребности, чтобы идти им навстречу. Нас тоже никто не избавит от этой необходимости. Ибо никто ещё не достиг такой мудрости, чтобы каждодневное изучение Закона не продвигало его вперёд и не вело к более ясному осознанию воли Бога.

Во-вторых, поскольку мы нуждаемся не только в учении, но также в увещании и принуждении, служитель Бога получит ещё и иную пользу от Закона: благодаря частым размышлениям над ним он будет подвигнут на неукоснительное послушание Богу и удалён от греха. К этим размышлениям прибегали даже святые люди, ибо, как бы они ни были расположены к добрым делам, леность и тяжесть плоти постоянно им мешала и они никогда не исполняли свой долг идеальным образом. Закон для плоти - как кнут для осла, который не сдвинется с места, если усердно его не стегать. Или, выражаясь яснее, поскольку духовный человек ещё не свободен от бремени плоти, Закон для него - словно стрекало, не дающее уснуть и отяжелеть. Именно к этого рода действию Закона относятся слова Давида: «Закон Господа совершен, укрепляет душу ... Повеления Господа праведны, веселят сердце» (Пс 18/19:8-9). А также: «Слово Твоё светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс 118/119:105) и все последующие стихи этого псалма.

Это ничуть не противоречит приведённым выше высказываниям св. Павла; в них говорится не о пользе Закона для человека верующего и уже рождённого к новой жизни, а о том, что может дать человеку Закон как таковой. Тогда как пророк показывает, с какой большой пользой преподаёт Господь своим служителям учение Закона, возбуждая в их душах мужественное стремление жить по нему. Он не только даёт предписания, но прибавляет к ним обещание милости, которая, будучи для верующих неотделима от Закона, делает горькое сладким. Ибо, если бы Закон, требуя от нас исполнения долга и угрожая за неисполнение, привлекал наши души только страхом, то не было бы ничего менее желанного. Но Давид свидетельствует, что в Законе он распознал и принял Посредника, без которого не может быть ни сердечности, ни услады.

 

13. Иные невежды (намёк на либертинов), не понимающие этого различия, безрассудно отвергают всё учение Моисея целиком и отказываются от обеих скрижалей, так как полагают, что христианам не подходит учение, содержащее угрозу смерти. Эта точка зрения далека от наших взглядов: Моисей прямо объявил, что, хотя в грешном человеке Закон производит смерть, для верующих он весьма полезен. Уже на пороге смерти Моисей предупреждал народ: «Положите на сердце ваше все слова, которые я объявил вам сегодня, и завещайте их детям своим, чтоб они старались исполнять все слова закона сего. Ибо это не пустое для вас; но это жизнь ваша» (Втор 32:46-47). Поэтому, раз никто не может отрицать, что в Законе человеку дан точный образ совершенной праведности, то либо следует признать, что нам вообще не нужно правило доброй жизни, либо следовать Закону. Ибо нет нескольких разных правил доброй жизни - есть только одно, вечное и неизменное. Слова Давида о том, что праведник размышляет над Законом день и ночь (Пс 1:2), относятся не только к его времени, а ко всем временам до скончания мира.

То, что Закон требует совершенной святости, на которую мы неспособны, пока пребываем в темнице тела, не должно страшить нас до такой степени, чтобы отказаться от него. Ибо, когда на нас снисходит милость Бога, Закон не действует с неумолимой суровостью в том смысле, что мы считаемся исполняющими его, только если следуем всем его предписаниям без исключения. Но, призывая и побуждая нас продвигаться к совершенству, он показывает нам цель, к которой нужно стремиться всю свою жизнь и тем самым исполнить свой долг. И если только мы не перестаём стремиться - этого достаточно. Ибо вся здешняя жизнь - это бег. Когда мы его завершим, Господь сделает так, что мы достигнем цели, к которой теперь стремимся, хотя сами по себе мы будем ещё далеки от нее.

 

14. Некоторые люди, ссылаясь на то, что Закон не связывает совесть верующих проклятием, а пробуждает их от лени, вдохновляет и наказывает за ошибки, и желая подчеркнуть факт освобождения от проклятия Закона, утверждают, что в отношении верующих Закон отменён и скрижали разбиты (я постоянно имею в виду нравственный закон). Не в том смысле, что Закон более не указывает им, как прежде, на доброе и святое, но в том смысле, что для них он уже не таков, как в давние времена: он не отягощает их сознания ужасом смерти.

И действительно, св. Павел ясно указывает, что в этом смысле Закон отменён. Более того, он подтверждает, что это было возвещено Иисусом Христом, поскольку Иисус защищается от обвинений в желании нарушить и отвергнуть Закон (Мф 5:17). Он не стал бы защищаться, если бы не было обвинений. Так что это заявление имело под собой какие-то основания. Вероятно, ему предшествовало искажённое толкование учения Иисуса - ведь почти все заблуждения проистекают из истинных положений. Итак, чтобы не впасть в заблуждение, нам следует чётко различать, что в Законе отменено и что остаётся незыблемым. Господь Иисус, говоря, что Он пришёл не нарушить Закон, но исполнить, что, доколе не прейдут небо и земля, ни одна буква не прейдёт из Закона, пока не исполнится всё, указывает, что с его пришествием необходимость почитания Закона и послушания ему нисколько не уменьшилась. И это вполне естественно, ибо Он пришёл дать целебное средство от нарушений Закона. Так что Иисус Христос ни в чём не нарушил его: научая, увещевая, укоряя и исправляя, Закон нацеливает нас на добрые дела.

 

15. Сказанное св. Павлом о проклятии относится не к наставлениям Закона, а к ограничениям и запретам, налагаемым на совесть человека. Ибо по самой своей природе Закон не только учит, но и требует строгого исполнения предписаний. Если этого не делают или даже если не исполняют в мельчайших деталях, он немедленно выносит суровый приговор и проклинает. Поэтому апостол говорит, что прокляты все, кто под Законом: «проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона» (Гал 3:10; Втор 27:26). Далее он поясняет, что под Законом находятся те, кто не полагает своей праведности в прощении грехов, освобождающем нас от строгостей Закона. Значит, если мы не хотим позорно погибнуть в рабстве, нам нужно разорвать его узы. Но какие узы? Узы злодеяний, за которые Закон нас преследует, ничего не прощая и не оставляя ни одной вины не наказанной.

Дабы искупить нас из этого несчастного состояния, Иисус Христос был проклят за нас, ибо написано: «проклят всяк, висящий на древе» [Гал 3:13; Втор 21:23]. В следующей главе св. Павел пишет, что Иисус Христос подчинился Закону, чтобы искупить находящихся в рабстве у Закона. Но в то же время апостол добавляет: «дабы нам получить усыновление». Что это означает? То, что мы не должны вечно быть в рабстве, отягощающем наше сознание страхом смерти. Тем не менее остаётся истиной, что авторитет Закона ничем не поколеблен и мы всегда должны принимать его с почтением и послушанием.

 

16. Иначе обстоит дело с обрядами и церемониями. Отменено было их исполнение, но не действие. То, что Иисус Христос прекратил их самим своим пришествием, не ставит под сомнение их святость, но, напротив, делает их ещё чудеснее и драгоценнее. Они были бы игрой и глупой забавой (так говорят), если бы не заключали в себе прообраза смерти и воскресения Иисуса Христа. С другой стороны, если бы они не прекратились, мы не могли бы сейчас понять, для чего они были установлены. По этой причине св. Павел, желая показать, что их соблюдение не только излишне, но и вредно, говорит, что обряды были лишь тенью, а тело явилось нам в Иисусе Христе (Кол 2:17). Мы видим, что после их упразднения истина засияла ярче, нежели если бы завеса всё ещё оставалась, а Иисус Христос, явленный вблизи, пребывал бы в них как далёкая тень. Вот почему в момент смерти Иисуса Христа завеса в храме разодралась надвое и упала (Мф 27:51): живой и яркий образ небесных благ был явлен, неся с собой совершенство, которого древние обряды были лишь туманными прообразами, как и говорит об этом автор Послания к евреям (Евр 10:1). Тот же смысл имеют слова Христа: «Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царство Божие благовествуется» (Лк 16:16).

Это не значит, что отцы были лишены провозвестия, содержащего надежду на спасение, но они видели издалека и как бы в тумане то, что мы сейчас видим с полной ясностью. Св. Иоанн Креститель объясняет, почему это необходимо, чтобы Божья Церковь началась с элементарных вещей и потом возрастала всё выше и выше: «Закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин 1:17). Уничтожение и прощение грехов были обещаны в древних жертвоприношениях, а ковчег завета был залогом отеческой благосклонности Бога, но всё это было бы лишь иллюзией, если бы не имело основания в Иисусе Христе, в котором одном обрело вечное и незыблемое постоянство. Как бы то ни было, мы должны быть твёрдо убеждены, что хотя установленные Законом обряды более не совершаются, это служит для лучшего понимания пользы, которую они приносили до пришествия Иисуса Христа. Отменив их совершение, Он своею смертью запечатлел их силу и действенность.

 

17. С несколько большими трудностями связаны доводы, приводимые св. Павлом в другом месте: «И вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив вам все грехи, уничтожив обязательство по предписаниям, выставленное вам и направленное против вас, пригвоздив его ко кресту» (Кол 2:13-14). Создаётся впечатление, что здесь апостол расширяет смысл упразднения Закона настолько, что к нам больше не относится ни одно его предписание. Заблуждаются те, кто при этом имеет в виду нравственный закон. Они полагают, что отменена чрезмерная суровость Закона, а не он сам. Другие, глубже вчитываясь в слова св. Павла, видят, что здесь, собственно, имеются в виду обряды и церемонии. Они указывают, что св. Павел очень часто пользовался словом «предписания». Эфесянам он говорит так: «Иисус Христос есть мир наш, соединивший нас вместе, упразднив Закон заповедей, заключающийся в предписаниях» (Эф 2:14-15). В этой фразе речь, несомненно, идёт об обрядах, так как далее апостол говорит, что Закон был стеною, отделявшей евреев от язычников.

Я признаю, что первое высказывание перекликается со вторым. Однако мне кажется, что и оба эти высказывания не вполне проясняют точку зрения апостола. Я не готов считать их тождественными. Смысл отрывка из Послания к эфесянам таков: св. Павел, желая убедить своих адресатов в том, что они приняты в сообщество народа Израиля, говорит им, что отделявшая их от него преграда разрушена. Преградой были обряды, так как омовения и жертвоприношения, посредством которых евреи освящались перед Богом, отделяли их от язычников. В то же время каждому ясно, что в Послании к колоссянам затрагивается более возвышенная тайна. Там речь идёт о соблюдении предписаний Моисея, к которому лжеучители хотели принудить христианский народ. В Послании к галатам, где спор ведётся о том же, Павел идёт дальше, к истокам. Так он поступает и здесь. Ибо, если вопрос об обрядах состоит лишь в том, чтобы их соблюдать, то почему он называет их «обязательством»? Причём обязательством, которое против нас? И исходя из каких соображений оно составляло почти всю цену нашего спасения, если было упразднено? Посему ясно, что здесь следует видеть нечто иное, нежели внешние церемонии.

Я уверен, что нашёл правильное толкование, если верить тому, что неоднократно и очень убедительно писал св. Августин, или, вернее, что он извлёк из достаточно ясных слов апостола: в иудейских обрядах заключалось, скорее, исповедание грехов, нежели очищение от них (Евр 10:1 сл.). Ибо что означало принесение в жертву животных, как не признание себя повинными смерти и не замещение себя убиваемыми животными? Что означали омовения, если не признание себя нечистыми и осквернёнными? Тем самым евреи признавали свой долг перед Богом, возникший вследствие их нечистоты и грехов. Но открытое признание не было оплатой долга. Поэтому апостол и говорит, что искупление за грехи совершилось смертью Иисуса Христа; грехи же были совершены в Ветхом Завете и остались неупразднёнными (Евр 9:15). Поэтому св. Павел с полным основанием называет обряды долговыми обязательствами, обращёнными против тех, кто их выдаёт [Кол 2:14], потому что они свидетельствуют об их осуждении и удостоверяют его.

Это нисколько не противоречит тому, что древние отцы были вместе с нами причастны той же милости. Однако они получили её через Христа, а не благодаря обрядам, которые Павел в этом отрывке противопоставляет Христу, потому что после того, как открылось Евангелие, они затемняют Его славу. Мы понимаем, что обряды, взятые сами по себе, с полным основанием названы долговыми обязательствами, препятствующими спасению, так как они являются отличным средством заставить человека признать свой долг. И поскольку лжеучители пытались заставить христианскую Церковь соблюдать их, св. Павел, обращаясь к истокам, предупреждает колоссян о страшной опасности, которой они подвергаются, позволяя возложить на себя это иго. Тем самым у них была похищена милость Христа, ибо очищением, которое Он совершил однажды своей смертью, Он отменил все внешние проявления, посредством которых люди признавали себя должниками Бога, но не освобождались от уплаты долга.

 

 

 

Евангельская Реформатская Семинария Украины

  • Лекции квалифицированных зарубежных преподавателей;
  • Требования, которые соответствуют западным семинарским стандартам;
  • Адаптированность лекционных и печатных материалов к нашей культуре;
  • Реалистичный учебный график;
  • Тесное сотрудничество между студентами и местными преподавателями.

Этот материал еще не обсуждался.