В многозначительном окончании романа Жоржа Бернаноса «Дневник сельского священника», клирик, чья жизнь и служение описываются на протяжении всей книги, находится при смерти, а другой священник, которого позвали совершить последний обряд, все еще не приехал. Друг умирающего огорчен, но перед самой смертью священник произносит следующие слова: «Что с того? Благодать – повсюду»[1].

         Некоторые кальвинисты вложили собственный смысл в эту идею «Благодать – повсюду». Абрахам Кайпер, например, рассматривал благодать не только как принимающую активное участие в человеческих делах, он утверждал, что благодать также изобилует в природе вообще. Само существование творения, по мнению Кайпера, возможно только благодаря поддерживающей силе Бога. Без Его прямой постоянной поддержки творение бы исчезло.

         Не все сторонники идеи общей благодати согласны в этом с Кайпером. Например, Генри ван Тил возмущен тем, что «Кайпер прибегает к богословским предположениям, когда отстаивает свое мнение, что без общей благодати мир развалился бы на части точно так, как разбивается вдребезги ваза, когда убирают то, что ее поддерживает»[2]. Несомненно, Ван Тил прав, когда обнаруживает здесь элемент богословского предположения. Однако довольно тяжело согласиться с его последующим утверждением, что взгляд Кайпера в этом вопросе «не соответствует наилучшей традиции кальвинистской мысли»[3].

         Принимая во внимание сильное ударение, которое кальвинисты делают на суверенной свободе Бога, нас не должно удивлять, что они часто напрямую связывают эту тему с собственным пониманием Божьего отношения к сотворенному порядку. Например, в целом в здравой статье «Чудеса» Генри Стоб утверждает, что в Своем отношении к естественному порядку Бог «не связан никакими внешними правилами, и Он не подотчетен никому, кроме Себя Самого. Он прокладывает Свои пути через все, что Он сотворил». «Таким образом, - говорит Стоб, - наши человеческие определения того, что мы называем ’законами природы’… есть ни что иное, как наши записи Божьих ‘обычных путей’. Они не предшествуют Богу, а следуют за Богом; они записывают Его пути. Они ‘сохраняются’, потому что Бог имеет обыкновение следовать тем же путем, но они не обязывают Его ни к чему»[4].

         Жан Кальвин уделил значительное внимание идее о том, что сотворенный порядок в каждое мгновение сохраняется суверенным декретом Бога. В своем глубоком исследовании взгляда Кальвина на Божье отношение к сотворенному порядку, Сьюзен Шрайнер указывает на главную мысль этой темы:

«Радость, которую Кальвин обнаружил в чудесах природы, была хорошо представлена в трудах ученых кальвинистов, но необходимо помнить о том, что эта радость предполагала неотъемлемую хрупкость творения; по мнению Кальвина, природа не остается упорядоченной сама собой и сама по себе. Согласно Кальвину, неотъемлемая сущность творения не ведет к порядку, только великая божественная сила могла сохранить грандиозную упорядоченность, которую мы наблюдаем во Вселенной. Стабильное состояние сотворенного зависит от ‘непрестанного наслаждения Бога Своими делами’»[5].

         Как пишет Шрайнер, в представлении Кальвина, на мир ежесекундно накатывается «‘потоп беззакония’, который постоянно должен сдерживаться Богом от того, чтобы не устремиться и не поглотить всю землю»[6]. В основном, эта страшная угроза исходит не от человека. Без постоянной «обуздывающей» деятельности Бога все творение сразу же оказалось бы в хаосе. И Бог должен удерживать не только хаотичную силу воды в пределах определенных для нее границ, Он также должен постоянно «обуздывать животных, чтобы они не напали и не истребили человека, и Он должен обуздывать людей, чтобы они не истребили друг друга. По мнению Кальвина, ‘узда Божьего промысла’ сдерживает нечестивых и дьявола, чтобы они не смогли полностью нарушить весь порядок и сделать жизнь невозможной»[7].

         Некоторые библейские комментаторы предполагают, что беспокойство Кальвина о хрупкости сотворенного порядка является следствием его глубоко личной боязни хаоса[8]. Если это действительно так, можно смело утверждать, что неврозы реформатора привели к появлению довольно здравого богословия. Мнение, что известный нам мир фундаментальным образом находится на краю хаоса, возможно, не пользовалось известностью в течении последних веков, когда многие мыслители воспринимали как некую данность тот факт, что реальность обнаруживает наличие внутреннего рационального порядка. Но в наше время, когда сама идея космоса была «разобрана на части», и порядок часто рассматривается как результат человеческих усилий, а не реальность, которую необходимо обнаружить, мы бы хорошо поступили, если бы снова осмыслили очевидные преимущества богословского взгляда, подчеркивающего силу суверенного Бога, Который единственный может защитить нас от реальной угрозы хаоса. Сложившиеся реалии нашего времени делают особо важным провозглашение кальвинистского понимания темы «Благодать – повсюду».

Вопрос «благодати»

Когда Генри ван Тил завершает свои довольно осторожно сформулированные доводы в пользу богословия общей благодати, он поднимает важный вопрос относительно того, является ли общая благодать в действительности «благодатью» в прямом смысле этого слова. Он считает, что лучше всего «поместить термин ‘общая благодать' в кавычки», потому что кажется довольно странным приравнивать то, что он считает действительно подлинной «милосердной добротой Бога к неизбранным грешникам» к искупительным «благословениям, которые Бог дарует избранным грешникам в Иисусе Христе и через Иисуса Христа, Посредника»[9].

         Ван Тил прав, когда высказывает подобные опасения. В сердце любого евангельского исповедания присутствует чувство трепета перед Божьим спасающим замыслом. Это чувство выражено чрезвычайно трогательно в красноречивых вопросах Чарльза Уэсли:

         Как такое возможно, что у меня появился интерес к Крови Спасителя?

         Он умер за меня – за того, кто причинил Ему боль?

         За меня, кто требовал Его смерти?
         Изумительная любовь! Как такое возможно,

         Что ты, мой Бог, должен был умереть за меня?

Когда наше богословие благодати, прежде всего, сосредотачивает внимание на удивительном проявлении незаслуженного благоволения, явленного на Голгофе, когда мы устремляем взор на дивное и непостижимое событие, говоря словами Сперджена, «смерти праведного Правителя за неправедного мятежника»[10], действительно ли тогда мы хотим использовать термин «благодать» для описания силы, которая удерживает вместе молекулы, управляет циклами времен года, в нераскаянных сердцах обнаруживает способность сочинять дивные мелодии и которая в нераскаянных людях порождает склонность жить в мире с ближними?

         Я не думаю, что мы должны легкомысленно относиться к этому вопросу. Любителям применять утверждение Бонхеффера о «дешевой благодати» для критики обретающих Божью милость, которые все еще далеки от дел справедливости в этом мире, необходимо также вспомнить случаи обесценивания нами благодати, когда мы заявляем о ее присутствии в проявлении справедливости, но ее обретению не предшествовала мольба о милости перед престолом Того, Кто единственный издает абсолютно истинные и справедливые указы. Тогда мы поступим правильно, если прислушаемся к предостережениям Ван Тиля относительно любых разговоров об общей благодати, когда это слово негласно заключают в кавычки.

         Тем не менее, правдой является то, что в спорах о реальности общей благодати сторонники и критики поместили на центральное место идею неспасительного отношения Божьей благосклонности. В этом смысле абсолютно правильно говорить, например, о самом акте творения мира как о деле благодати. Бог не был вынужден что-либо создавать. Все существующее обязано своим существованием тому факту, что Бог благосклонно относится к его существованию. Кроме того, мы в праве полагать, что Бог проявляет действенную благожелательность к неизбранным ко спасению людям. Бог понимает эмоциональное состояние женщины-нехристианки, когда ее жестоко насилуют, или когда между находящимся в конфликте мужем и женой – двумя бескомпромиссными атеистами, происходит примирение. Бог также проявляет положительный интерес к тому, как неверующие используют данные Им таланты на совершение дел, приводящих к красоте и добру. Из-за отсутствия лучшего термина, действующую в этих ситуациях силу можно заслуженно рассматривать как определенный вид «благодати».

Многочисленные божественные замыслы

Основной взгляд, который я разделяю, утверждает существование многочисленных божественных замыслов в этом мире. Проще говоря, я настаиваю на том, что, когда Бог раскрывает Свой план для Своего творения, мы можем видеть Его попечение не только в одной определенной сфере. Наряду с явной Божьей заботой о вечной участи людей, обнаруживаются Его замыслы для всего творения. Герман Бавинк и Абрахам Кайпер ясно выражали свою позицию по этому вопросу: они были убеждены, что Библия недвусмысленно призывает нас ожидать эсхатологической жатвы плодов культурной деятельности человечества. Ключевой текст, подтверждающий этот аргумент – Откровение 21:24-26, где апостол Иоанн предвидит событие, когда народы земли будут ходить во свете святого города, «и цари земные принесут в него славу и честь свою… И принесут в него славу и честь народов».

         Не подлежит сомнению, что направляемый Святым Духом автор указывает здесь на нечто, окутанное тайной. Каким образом состояние дел в нашем теперешнем мире вносит вклад в это окончательное проявление славы? И как такое возможно, что слава и честь языческих народов может быть принесена в город, в который «не войдет ничто нечистое» (Откр. 21:27)? И до какой степени здесь и сейчас мы можем использовать и наслаждаться вещами, на которых все еще лежит проклятие?

         Сторонники идеи общей благодати поступят правильно, если признают, что в некоторых моментах их учение часто поощряло дух триумфализма, питающего ложные надежды на преждевременное преобразование греховной культуры. Но, несмотря на это, богословы общей благодати оказываются правы в утверждении того, что Бог, раскрывающий Свои многочисленные замыслы в настоящем веке, также призывает Свой народ быть исполнителем разносторонних задач Царства. В эти сложные дни для нас чрезвычайно важно развивать кальвинистское чувство скромности и смирения в собственных усилиях, направленных на проявление преданности своей культуре. Однако мы не можем отказываться от исполнения важной задачи, к которой призывают нас богословы общей благодати – активно трудиться, чтобы распознать Божьи многогранные замыслы в нашем глубоко израненном мире.

         Очевидно, что вопрос выявления многочисленных божественных замыслов является предметом спора среди кальвинистов. В этой связи, я убежден, что это основной вопрос, помещенный во главу угла в многолетних спорах в кальвинистских кругах между «инфралапсарианами» и «супралапсарианами». Несмотря на то, что эти аргументы часто приводились как основной пример того, как богословская дискуссия может превратиться в бесполезный спор, я думаю, что это суждение обманчиво: на самом деле, дискуссии между инфралапсарианами и супралапсарианами затрагивают фундаментальные вопросы о Божьих замыслах в этом мире. В следующей главе я проведу исследование важности этих дебатов для нашего понимания способов, в которых слава Творца «сияет во всем, что чисто».