1.    Введение

В предыдущей лекции мы отметили, что постмодерн ознаменовал наступление новой философской и культурной ситуации. Некоторые протестантские богословы увидели в этом возможность для того, чтобы с помощью постмодернистских импульсов выйти за рамки либерализма и консерватизма, которых считали слишком привязанными к модернизму. По их мнению, либерализм и консерватизм были пленниками мышления Просвещения, потому что пытались соответствовать его требованиям и принимали его акценты на важности эпистемологической уверенности, объективной реальности, универсальной истины и пропозиций. Один из этих богословов, Джон Франки, даже утверждает, что либерализм и консерватизм – это «две стороны одной и той же модернистской, фаундационалистской медали»[1].

Соответственно, в протестантизме (преимущественно американском) возникло два новых направления: постлиберализм и постконсерватизм. Очевидно, их сторонники сознательно пошли на параллель в названиях: как постмодернизм пытается преодолеть модернизм (не отказываясь от всего в модернизме), так и постлиберализм и постконсерватизм пытаются преодолеть соответственно либерализм и консерватизм (не отказываясь от всего в них) с помощью определенных идей постмодернизма. Их объединяет общее ощущение, что постмодерн – это не преграда или проблема, с которой нужно бороться, а «обетование»[2] или возможность для христианства, которую можно использовать.

В этой лекции мы сосредоточимся на рассмотрении постконсерватизма. Этот термин был популяризирован Роджером Олсоном[3] и указывает на направление в евангеликализме, которое проявляет большую открытость к постмодернизму. Чем же постмодернизм привлекает постконсерваторов? Самый тривиальный ответ, очевидно, будет таков: если модернизм с его отрицанием сверхъестественного и фетишизацией разума – наш «враг», а постмодернизм противостоит модернизму, то определенные идеи постмодернизма можно приветствовать уже потому, что он является «врагом нашего врага», а значит – в каком-то смысле нашим «другом»[4]. Постконсерваторы также полагают, что в определенных аспектах (вскоре мы увидим, в каких именно) постмодернизм действительно соответствует евангельскому духу. Кроме того, появление постконсерватизма было реакцией на усиление фундаменталистских тенденций в консервативном евангеликализме. Наконец, постконсерваторы просто убеждены, что пути назад в модернизм нет, и вместо того, чтобы удерживаться за привычные формы богословия, христианам следует принять во внимание изменившиеся обстоятельства и попытаться по-новому подойти ко многим аспектам христианского учения и практики.

Постконсерватизм касается скорее вопросов богословского метода, чем содержания. Поэтому говорят чаще о постконсервативном подходе к богословствованию или постконсервативном стиле богословствования, чем о постконсервативном богословии. Постконсерваторы предложили не так уж много новых интерпретаций каких-то доктрин. Скорее, они сосредоточены на том, как заниматься богословием в ситуации постмодерна. И даже в методологической части их расхождения с консерватизмом больше касаются акцентов и приоритетов, чем принципиальных различий.

Постконсерватизм нельзя считать единым богословским подходом или тем более монолитным движением. К постконсерваторам причисляют евангеликов из разных традиций (так, Роджер Олсон и Стэнли Гренц представляют баптистcкую традицию, Кевин Ванхузер – реформатскую, Джон Франки – пресвитерианскую, Амос Йонг – пятидесятническую, Генри Найт III – методистскую, Джеймс МакКлендон и Нэнси Мёрфи – анабаптистскую). Собственно, принадлежность к определенной традиции не слишком сказывается на богословских акцентах постконсерваторов. Скорее, можно провести условное деление постконсерваторов на более умеренных и более радикальных – в зависимости от степени интеграции постмодернистских подходов. Скажем, если проанализировать взгляды двух представителей реформатской (пресвитерианской) традиции, Ванхузера и Франки, то можно увидеть, что Ванхузер намного осторожнее интегрирует в свое богословие постмодернистские подходы. Различие между двумя богословами можно проследить в сборнике “Christianity and the Postmodern Turn: Six Views”, в котором участвовали оба автора. Ванхузер там отмечает, что он «противится слишком поспешному принятию Франки постмодернистской альтернативы», потому что Франки «слишком быстро капитулировал перед постмодерном», а последствия его позиции «разрушительны для библейского авторитета»[5]. В свою очередь, Франки критикует Ванхузера за то, что тот не отдает должного роли культуры и плюрализму Божьего откровения в разнообразных сообществах[6]. В целом можно сказать, что тогда как Франки или Олсон используют слово «постконсерватор» для подчеркивания различий с консерваторами, Ванхузер использует его скорее для подчеркивания различий с постлибералами[7].

Эверетт Берри проводит разделение между «богословским» и «методологическим» постконсерватизмом: первый (представленный у него Гренцом) «отмечен попытками переопределить христианское богословие такими путями, которые явно включают отвержение определенных евангельских убеждений», в то время как второй (представленный Ванхузером) «сосредоточен преимущественно на переформулировании некоторых прежних конструктов, в которых выражались некоторые евангельские верования»[8]. Впрочем, провести такое разделение не всегда просто, в том числе и по причине отсутствия консенсуса относительно того, что составляет суть «евангельских убеждений» (так, Берри, вероятно, считает безошибочность Писания неотъемлемой частью «евангельских убеждений», с чем не все согласятся).

2.    Критика консерватизма

В предыдущей лекции мы отметили, что для понимания сути постмодернизма важно разобраться, в чем состояла суть модернизма и что именно в нем вызывает неприятие у постмодернистов. То же самое касается и постконсерватизма: прежде чем анализировать его особенности, важно понять, как его сторонники понимают евангельский консерватизм и в чем видят его негативные стороны. Мы начнем с того, кого постконсерваторы считают консерваторами. Олсон выделяет здесь две группы[9]. Первую группу консерваторов он называет «библицистами». Они верят в то, что основу откровения составляют пропозиции (факты и утверждения), а доктрины открыты в самом Писании и должны быть лишь собраны, систематизированы и представлены в понятной форме – без серьезного взаимодействия с другими источниками и нормами (традицией, культурой, философией). Олсон включает в эту группу таких богословов, как Карл Генри, Джеймс Пакер, Уэйн Грудем, Дон Карсон, Чарльз Спраул, Миллард Эриксон, Альберт Молер и других[10]. Они основываются на старом принстонском богословии, в частности – на взглядах и методах Чарльза Ходжа. Вторую группу консерваторов составляют сторонники «палео-ортодоксии», среди которых самым влиятельным признается Томас Оден[11]. По сравнению с первой группой они гораздо больше внимания уделяют христианской традиции – в первую очередь ранней. По их мнению, всем христианам следует читать и понимать Писание с оглядкой на богословский консенсус отцов церкви, хотя при этом авторитет Библии остается более высоким, чем авторитет традиции.

Какие же черты консерватизма вызывают неудовлетворенность у постконсервативных богословов? Хотя они делают разные акценты, мы снова сошлемся на Олсона, поскольку выделенные им десять характеристик консерватизма охватывают главные сетования постконсерваторов[12]. Итак, по мнению Олсона, консерваторы (1) считают верную доктрину (ортодоксию) самым основным в христианской вере; (2) рассматривают откровение как преимущественно пропозициональное; (3) осознано или неосознанно возвышают традицию (раннехристианскую или евангельскую); (4) противятся новым подходам или формулировкам в богословии; (5) рассматривают евангеликализм как движение с довольно четкими границами; (6) пытаются представить определенные учения (например, о безошибочности Писания) как обязательный критерий для того, чтобы считаться евангеликом; (7) очень подозрительно относятся как к модернизму, так и к постмодернизму, хотя сами находятся под значительным влиянием модернистских идей; (8) считают, что богословием можно заниматься сравнительно независимо от истории и культуры; (9) остаются близкими к своим фундаменталистским корням, что особенно отражается в их полемической риторике и резких выпадах против инакомыслящих евангеликов; (10) склонны во многом усматривать опасность «либерализма».

Разумеется, едва ли хоть один консерватор согласился бы с таким описанием своего богословского подхода (сам Олсон допускает, что кто-то из упомянутых им консерваторов может и не соответствовать одному или нескольким пунктам, и в любом случае консервативные богословы соответствуют этим пунктам в разной степени). Однако этот перечень примечателен не тем, насколько он соответствует действительности или мнению самих консерваторов, а тем, что в нем кратко представлено то, чему пытаются противостоять постконсервативные богословы. Теперь мы перейдем непосредственно к рассмотрению их главных идей.

3.    Не просвещение, а преобразование

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»

4.    Традиция

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»

5.    Влияние культуры

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»

6.    Писание

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»

7.    Непогрешимость Писания

Разное понимание того, где находится «средоточие» авторитетности Божьего откровения, приводит консерваторов и постконсерваторов к разному пониманию непогрешимости Писания. Для консерваторов, связывающих авторитет Писания с богодухновенностью самого текста, важно показать, что на этот текст можно положиться. Если в тексте есть ошибки, тогда он не может обладать Божественным авторитетом и не может быть источником уверенности. Если авторы Писания ошибались даже в чем-то незначительном, как мы можем быть уверены, что они не ошибались и в более значительном? Постконсерваторы же утверждают, что в этом проявляется модернистский фаундационализм консерваторов: им необходимо «безошибочное основание», на котором можно строить свои суждения и уверенность. Как утверждает Мёрфи, именно потому консерваторы обращаются к идее безошибочности оригинальных рукописей: они сознают, что в существующих копиях Библии есть противоречия, а поскольку надежное основание не должно содержать их, то консерваторы вынуждены говорить о безошибочности хотя бы недоступных нам оригиналов[13].

Для большинства постконсерваторов Писание является непогрешимым скорее в том смысле, что оно является действенным инструментом в руках Духа, Который через него обращается к каждому поколению. Как правило, постконсерваторы избегают слова «безошибочность» (inerrancy) и предпочитают слово «непогрешимость» (infallibility). Они выражают недовольство тем, что для многих консерваторов вера в безошибочность Библии стала неотъемлемой частью евангельского исповедания. Говоря о самом тексте Писания, Олсон считает его непогрешимым в том смысле, что «Библия всегда достигает своей цели – явить нам Бога, сообщить о Его любви и воле для нас, привести нас ко спасению и правильным отношениям с Творцом, Спасителем и Господом… Мы всегда распознаем голос нашего Господа в Писании, несмотря на его неизбежные изъяны»[14]. Олсон делает акцент на том, что Библия призвана не столько дать точную информацию, сколько привести к трансформации человека. «Если Библия содержит некоторые ошибки и неточности, которые не влияют на ее силу преобразовывать людей через исполненное верой общение с Богом, то это не имеет значения»[15]. Есть в Писании ошибки или нет, оно «непогрешимо функционирует как Божье уникальное одухотворенное (inspired) средство, инструмент»[16] для откровения Божьего характера.

Как мы уже отмечали ранее, слово «безошибочность» стало во многих евангельских кругах «шибболетом», своеобразным речевым паролем, который сам по себе очерчивает «круг ортодоксии». Довольно часто важнее признание или отвержение человеком самого понятия «безошибочность», чем то, что он в него вкладывает. Здесь необходимо учитывать, что понятие безошибочности Библии тесно связано с тем, для чего она предназначена. Например, человек может верить в то, что Писание дано нам для того, чтобы изложить путь спасения. Он вполне может использовать термин «безошибочность», но при этом верить просто в то, что Библия безошибочно излагает нам путь спасения. Другие евангелики полагают, что Библия дана нам для того, чтобы правильно воспроизвести ход исторических событий или изложить подробности процесса творения. Очевидно, что они будут вкладывать гораздо более «строгий» смысл в понятие «безошибочность». В целом, вряд ли хоть кто-то из евангеликов будет отрицать, что Библия безошибочно достигает то, для чего она предназначена. Поэтому различие между евангеликами проявляется не столько в отношении к самому слову «безошибочность», сколько в том, как они понимают предназначение Библии (добавим, что предназначение разных отрывков Библии также может считаться разным: например, в одних отрывках может предполагаться бóльшая точность, чем в других). Это наблюдение справедливо и для постконсерваторов. Например, Олсон отвергает термин «безошибочность», поскольку для него он отягощен «строгим смыслом», который предполагает отсутствие ошибок любого рода. Другой постконсерватор, Франки, принимает термин «безошибочность», однако полностью переопределяет его: для него безошибочность Библии состоит в том, что через нее Бог выполняет задачу по созданию заветного сообщества, ориентированного на миссию. Несмотря на такое разное отношение к слову «безошибочность», нельзя сказать, что взгляды Франки хоть в чем-то консервативнее взглядов Олсона.

8.    Фаундационализм

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»

9.    Нарратив и пропозиции

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»

10. Оценка

Этот раздел доступен лишь в печатном виде. См. информацию вверху о книге «История современного богословия»