Место и значимость

Существует незначительное количество катехизисов одной эпохи, подобных Гейдельбергскому катехизису, которые бы явно не были похожи друг на друга. Поэтому для более ясного понимания характера Гейдельбергского катехизиса необходимо объединить эти документы.

         Урсин имел прямое отношение к Виттенбергу,  он был особенно близко знаком с Меланхтоном, с которым  позднее вместе учился, а во время преподавательской деятельности в Гейдельберге он использовал книгу «Loci communes», написанную этим «учителем из Германии». Материалы учебника, который Меланхтон написал для обучения и назначения служителей, Урсин взял  за основу своих лекций. Этот факт стал очевидным благодаря публикации этих лекций учеником Урсина – Квиринием Ройтером. Влияние Меланхтона можно увидеть в определениях, которые Урсин использует в своем Большом катехизисе. Кроме того, можно проследить суждения Меланхтона в описании Урсином отношений между законом и Евангелием. То же самое касается и изложения Урсином доктрины завета. Согласно его взглядам, завет природы связан с образом Божьим. Он стал прообразом завета дел и сыграл важную роль в последующем развитии всей доктрины завета в реформатском богословии. Понимание завета Урсином в определенной степени разделялось всеми богословами, которые близко сталкивались с анабаптистами. Именно таким образом на свет появилась реформатская доктрина завета.

         Вскоре в Базеле Эколампадий использовал это понятие завета, чтобы особым образом выделить единство Ветхого и Нового Заветов. То же самое произошло в Страсбурге, где Буцер подобным же образом использовал богословие завета во время споров с анабаптистами. В Цюрихе именно Буллингеру пришлось защищать наследие Цвингли и расширить понимание завета благодати Цвингли. В Цюрихе Урсин поддерживал близкие отношения со знаменитыми реформатскими богословами. С полной уверенностью можно заявить, что в формулировании Гейдельбергского катехизиса он использовал катехизические документы, которые уже были там изданы.

         Здесь также необходимо упомянуть труды самого Буллингера: Summa Christlicher Religion (1556) и Catechesis pro adultioribus scripta (Катехизис для молодежи, 1559 г.). Буллингер знал, как необходимо писать для простых людей. Однако по сравнению с Гейдельбергским катехизисом его труды очень напоминают богословские труды. Возможно, этот факт объясняет воодушевление Буллингера, выраженное в его письме к Олевиану, в котором он хвалит качество труда Урсина и Олевиана: «С огромным рвением я прочитал катехизис, который был издан для ободрения достопочтенного курфюрста Фредерика III Благочестивого, и, читая его, я искренне благодарил Бога, Который вдохновил написание этого труда и споспешествовал его изданию. Структура книги ясна, ее содержание – абсолютная истина; текст легко читается – благочестиво и эффективно. В лаконичной форме он излагает полноту самых важных доктрин. Я считаю его наилучшим катехизисом, который когда-либо издавался. Благодарность Богу! Пусть Он увенчает его Своим благословением». Относительно формы и содержания эта книга наставлений действительно была более доступной для понимания, менее богословски направленной, и более сосредоточенной на прямом преимуществе доктрины, чем труд Буллингера.

         Коллега Буллингера – Лео Иудэ издал Краткий катехизис (1541 г.), который часто отождествляют с одним из источников труда Урсина. В нем также особо выделяется концепция завета без господства дел. Катехизис Иудэ является примером влияния ранней Реформации, центр которой находился в Страсбурге и Базеле. Страсбургские катехизисы Матфия Целля, Мартина Буцера и Вольфганга Капито в определенной степени проявляются в труде Иудэ. Кроме того, особо выделяется их практическая направленность. Вопрос преимущества веры вытесняет вопрос рационального познания. Доктрины представлены не столько с теоретической точки зрения, сколько с точки зрения понимания их значимости для жизни по вере и этической важности. Гейдельбергский катехизис сосредотачивается на том же. Книги наставлений, которые использовались в Страсбурге, особо выделяются тем, что  обращают внимание читателя на важность церкви и ее служения, поручения и дисциплины. Подобный подход был применен в Гейдельберге, и, возможно, усилен примером Женевы.

         Не только Цюрих, но также и Женева заслуживает особого внимания. Благодаря своим катехизисам, Кальвин и Беза предоставили материал, который свободно использовал Урсин. Кальвин написал катехизис в 1536 году, который можно считать кратким изложением его книги «Наставление в христианской вере». Он был издан в Базеле в 1537 году и рассматривался многими как катехизис. Впоследствии в 1543 году Кальвин издал книгу наставлений на французском языке, которую в 1545 году он сам перевел на латынь. Она была посвящена церкви в Эмдене. Этот труд можно считать прямым источником Гейдельбергского катехизиса. В Гейдельбергском катехизисе явно прослеживается влияние Кальвина, причем это видно не только в прямых цитатах, но также в духе, которым он исполнен: ясность, благочестие и полезность для жизни в Божьем присутствии. Два катехизиса, написанные преемником Кальвина Теодором Беза (1559), также, несомненно, оказали влияние на составление Гейдельбергского катехизиса. Особое внимание уделяется наставлению молодежи, и кроме того, в нем сделан акцент на свидетельстве, исповеди и благовестии. Влияние Женевы на Гейдельбергский катехизис очевидным образом прослеживается в его понимании Вечери Господней, в верованиях о Христе, а также в свойственном исключительно ему взгляде на церковное устройство, что проливает свет на церковное устройство палатината. Особое участие в установлении этого церковного порядка принимал Олевиан. Необходимо очень внимательно изучить Гейдельбергский катехизис, чтобы обнаружить влияние Олевиана на эти аспекты. Церковная дисциплина, которая в Воскресенье 31 обсуждается в связи с Вечерей Господней, соответствовала именно женевскому образцу, а не образцу Цюриха. Сравнивая катехизис с книгой «Der Gnadenbund Gottes» (Божий завет благодати), которая считается одним из известнейших трудов Олевиана, можно увидеть, что он ни в чем не уступает ей по содержанию. Кроме того, в его книге не достаточно глубоко рассматривается понятие благодати.

         В этом отношении катехизис предоставляет более здравое суждение, что является одной из его действительно сильных сторон. Из всего богатства реформатских документов Гейдельбергский катехизис заимствует чрезвычайно ценные элементы, таким образом связывая воедино некоторые традиции. Имея практическую направленность, он сосредотачивается на том пути, посредством которого люди могут найти источник всякого утешения. Благодаря применению троякого принципа страдания, избавления и благодарения ему удается установить связь между богословским содержанием и практическим благочестием, сосредотачивая свое внимание на опыте веры. Источник этого благочестия –   не  богословие, основанное на переживании человеческого сердца. Оно исходит напрямую из Божьего откровения о спасении во Христе, как оно изложено в Писании. Писанию дана возможность говорить за себя, как это ясно показывают многочисленные ссылки. В конечном счете, именно в этом необходимо искать силу катехизиса как исповедания веры среди других вероисповедных документов.

Катехизис и Бельгийское исповедание веры

На данном этапе в высшей степени было бы уместно провести сравнение катехизиса с двумя другими вероисповедными документами голландских церквей. Необходимо заметить, что эти церкви практически с самого начала приняли Гейдельбергский катехизис и Бельгийское исповедание веры вместе с Женевским катехизисом и Французским исповеданием веры. Несомненно, очевидным был тот факт, что Гейдельбергский катехизис по сути не отличался от Женевского катехизиса. Этот ранний выбор также указывал на то, что относительно своего богословского содержания между Бельгийским исповеданием веры и катехизисом не существовало значительного разногласия. В конце концов, со временем Женевский катехизис уступил место Гейдельбергскому катехизису частично потому что кальвинистские церкви Голландии последовали примеру французских церквей и приняли свое исповедание веры вместе с катехизисом Жана Кальвина. Катехизис палатината и Бельгийское исповедание веры оставались основными вероисповедными документами церквей Голландии. Несмотря на значительное сходство этих двух вероисповедных документов, между ними существует значительное количество отличий. Прежде всего, это  роль, которую играет ближайший контекст. Даже несмотря на то, что Гейдельбергский катехизис вскоре столкнулся с противодействием со стороны лютеранских богословов, он родился в атмосфере относительного спокойствия и мира. В противоположность ему, Бельгийское исповедание веры (1561г.) появилось на свет во время тяжелой борьбы за свободу и независимость от врага, который стремился уничтожить церковь огнем и мечем. Негативные последствия этого опыта можно распознать в языке этого вероисповедного документа. Гвидо де Бре, автор этого документа, умер смертью мученика. Его последняя статья свидетельствует о  царящем гнете и насилии. Его статья об истинной и ложной церкви также проливает свет на испытываемое им ужасное бремя.

         Второе отличие мы можем увидеть в основной цели составления этих документов. Катехизис, прежде всего, не предназначался для людей, не принадлежащих к церкви. Его образовательная цель в основном заключалась в том, чтобы обеспечить воспитание и наставление подрастающему поколению в церкви. Таким образом, он был нацелен, прежде всего, на саму церковь. Говоря о Реформации в империи, представление ее неверующему миру являлось второстепенным фактором. С другой стороны, Бельгийское исповедание веры имело апологетическую, оборонительную цель. Оно было направлено на то, чтобы предоставить информацию неверующему миру с той целью, чтобы устранить предрассудки. Ложная религия должна была быть истреблена, и именно в этом заключалась ответственность правительства. Но сначала правительство само должно быть соответствующим образом проинформировано об отличиях между истинной и ложной религией, т.е., между ложной церковью и истинной церковью Христа. Подобно французским и шотландским исповеданиям веры, Бельгийское исповедание появилось на свет во времена гонений и великих потрясений, когда люди свидетельствовали о своей надежде.

         Третье отличие заключается в методе. В сравнении с Бельгийским исповеданием веры помимо формата «вопрос-ответ» мы видим отличие в стиле изложения материала. Хотя катехизис сосредотачивает внимание на простоте, нравоучении, полезности и утешении, нельзя отрицать тот факт, что его вопросы проявляют очень ясное богословие, которое детально представлено в простых и понятных ответах. Его структура отличается от Бельгийского исповедания веры, и раскрывает чисто богословский подход, который очевиден, начиная от последовательности его статей и доктрины о Боге до взглядов на эсхатологию. Относительно доктрины о Боге, заслуживает внимания тот факт, что познание Бога двояко. Несмотря на то, что творение и Писание определенным образом не равнозначны в своем раскрытии Бога, и одно, и другое использует свой собственный подход. Первое лишает оправданий неверие человечества, в то время как второе раскрывает нам Триединого Бога в соответствии со Священным Писанием, которое неразрывно связано с побуждениями, которые мы испытываем в  сердцах. В Бельгийском исповедании веры подробно обсуждается Писание и доктрина богодухновенности, в то время как катехизис как таковой не содержит подобной характерной экспозиции Писания. В то время как катехизис довольно кратко излагает доктрину о предопределении, Бельгийское исповедание веры посвящает ей целую статью. Касательно христологии, Бельгийское вероисповедание определенно не пренебрегает элементом уверенности, но напоминает  о том, что никто не любит нас больше чем Иисус Христос. Именно здесь мы обнаруживаем поразительную связь между нашим оправданием (включая роль веры), и освящением. Все проистекает из искупления, совершенного Христом. Когда вопрос касается церкви, катехизис хорошо раскрывает этот вопрос, но в довольно сжатой форме, тогда как Бельгийское вероисповедание обсуждает вопрос церкви очень подробно.

         Подводя итог, можно сказать, что между двумя документами существует близкая связь относительно их содержания, несмотря на отличия методов. Катехизис, прежде всего, является образовательным инструментом, тогда как Бельгийское вероисповедание имеет более богословскую направленность. Возможно, это объясняет, почему катехизис склонен затмевать собой вероисповедание касательно употребления и отзыва. Используя Бельгийское вероисповедание, церкви сознательно разделяют реформатскую традицию. Несмотря на свою ясность, катехизис демонстрирует большую открытость, которую явным образом намеревались ему придать его составители. Географически катехизис был более широко распространен, чем Бельгийское вероисповедание, и оказал намного большее влияние.

Катехизис и Каноны Дортского синода

Сравнение Гейдельбергского катехизиса с Канонами Дортского синода (1619) рассматривает вопрос с другой точки зрения и приводит к иному выводу. В определенном смысле можно сказать, что Каноны Дортского синода представляют собой долгий, продолжительный отклик на критику, высказанную в то время арминианами, которая частично касалась некоторых утверждений катехизиса. Их возражения в основном касались темы полной греховности человека в отношении его греха и вины. Они также выступали против того взгляда, что даже самые святые люди, пока они жили на этом свете, только проявляли не более чем начатки нового послушания. Короче говоря, они приписывали человеку намного больше способностей, чем это делал катехизис.

         Относительно содержания между двумя вероисповедными документами нет никакого отличия. Даже когда вопрос касается предопределения по благодати, нельзя сказать о каких-либо сильных отличиях. Краткость, с которой катехизис рассматривает вопрос предопределения, не является веской причиной , чтобы сделать вывод относительно того, что в нем представлен другой взгляд. Книга наставлений для людей всех веков не может содержать одинаковый материал и следовать структуре богословского трактата, такого как Каноны Дортского синода. Можно сказать, что статья Бельгийского исповедания веры о вечном Божьем избрании (Статья 16) была в значительной мере более подробно изложена в Канонах. Этот вопрос теперь можно изучать с различных точек зрения. В то же самое время можно приобрести для себя пользу от практической и основанной на жизненном опыте информации, содержащейся в Канонах. Вполне очевидно, что Каноны Дортского синода появились на свет в особый момент истории реформатского богословия. В определенном смысле можно обнаружить прямую связь между пониманием вопроса предопределения Женевой и Дортом. Среди делегатов Дортского синода, который проходил в 1618-1619 годах, можно увидеть сторонников как Канона, так и катехизиса. По содержанию их взгляды были во многом схожи. Прослеживалось явное отвержение арминианства, потому что на карту была поставлена сущность самой Реформации. Когда был написан катехизис, этой проблемы еще не существовало. В реформатской традиции тех ранних времен действительно существовали различные взгляды, что могло впоследствии стать причиной различного понимания. Но учитывая эту ситуацию, катехизис занял четкую позицию, отражая взгляды Лютера, Буцера и Кальвина. Впоследствии лютеране отказались в определенной мере от взглядов своего великого руководителя. Вера  ремонстрантов в то, что они могли обратиться за поддержкой к Меланхтону, яростно оспаривалось контрремонстрантами. Во всяком случае, влияние этого большого друга Лютера на катехизис по этому конкретному вопросу достаточно тяжело обнаружить.

         Несмотря на очевидное разнообразие взглядов реформатской общины, которое  намного превышало разнообразие мнений среди лютеран, когда дело касалось конфликта с ремонстрантами, реформатам все же было присуще глубоко укорененное единство. Церковь Франции также приняла доктринальные решения Дорта и  придала им авторитет синода. На Дортском синоде не только делегаты из палатината выступали как защитники своего катехизиса. Пожилой Давид Пареус (1548-1622), бывший ученик Урсина, представил ассамблее трактат, который был полностью зачитан вслух. Позднее в Гейдельберге он прочел своим студентам подробную лекцию о важности того, что было поставлено на карту в Дорте. По его мнению, между катехизисом и утверждениями Дортского синода не было никаких различий. Несмотря на различные методы, частично отражающие развитие реформатской традиции, во взглядах не было значительных различий. Важность прогресса в богословии становится чрезвычайно очевидной, когда мы сравниваем Гейдельбергский катехизис с решением великой ассамблеи, которая проходила в Вестминстерском аббатстве тридцать лет спустя после Дортского синода, где были приняты вероисповедание и два катехизиса. Последние документы имели такую же значимость для истории церкви, как и Гейдельбергский катехизис.

Сравнение с последующими катехизисами

В данной статье можно только кратко описать самые важные вероисповедные документы Англии, написанные после Реформации. Как можно было и предвидеть, английская Реформация при короле Генрихе VIII (1509-1547) оказалась не достаточно последовательной и завершенной. Разрыв с Римом покоился на основании, имевшем лишь незначительное отношение к учению Евангелия, как это было  обнаружено Лютером и другими деятелями Реформации. Собственно говоря, первоначально Генрих VIII лично выступил против Лютера и в процессе этого противостояния приобрел от Папы римского титул defensor fidei (защитник веры). Тем не менее, именно во время правления Генриха VIII в движении Реформации на европейском континенте произошла постепенная переориентация взглядов. Делегация из Англии, которая посетила Виттенберг, выпустила Виттенбергские статьи (1536). Немногим раньше король предпринял попытку установить связь с Меланхтоном. Влияние последнего было довольно заметно в этих статьях. Причина покаяния, вера, оправдание и добрые дела – все эти темы убедительно подтвердили открытие, сделанное Лютером. Вера должна быть частью покаяния. Вера приводит  к уверенности в  прощении. Запуганная совесть воодушевляется и утешается не в осознании ценности собственного  покаяния или других каких-либо дел, но благодаря Христу. Добрые дела являются частью нового послушания. В том же году Генрих VIII изложил Десять Статей, в которых говорилось об оправдании верой вместе с покаянием и обращением. Два года спустя эти фундаментальные понятия были повторены в Тринадцати Статьях, хотя они продолжали являться частью содержания предыдущих литургий.

         Реформация во всей полноте одержала победу только во времена правления Эдварда VI (1547-1553 гг.), хотя его правление было слишком кратким, чтобы она могла оказать влияние на сердца англичан. Тем не менее, в свет вышел новый катехизис (1548 г.), который за относительно короткое время пережил три печатных издания. Для его написания архиепископ Томас Кранмер использовал труд Осиандера, который в свою очередь значительную долю его идей заимствовал из Малого катехизиса Лютера. Более того, в 1552 году было издано новое издание Книги общих молитв, которая включала новую форму проведения Вечери Господней. Кроме этого, было добавлено исповедание веры , которое предлагало наставление о свободной воле, первородном грехе, оправдании и добрых делах согласно реформатскому учению. Оправдание описывалось как совершенно определенная и самая полезная доктрина христианства. Стоит обратить внимание на то, что в этом вероисповедании особо выделялась доктрина избрания или предопределения к жизни: «Божье вечное установление, в соответствии с которым Он решил прежде основания мира согласно Своей скрытой цели освободить от проклятия и вечных мук тех, кого Он предопределил среди человеческой расы, приводя их как почетные сосуды к вечному спасению через Христа. Следовательно, получившие такую славную привилегию от Бога посредством Его Духа, который совершает Свой труд в должное время, призваны согласно Его замыслу. Они послушны Его призыву через благодать, свободно оправдываются и усыновляются как дети Божьи, преобразуются в образ Его единородного Сына Иисуса Христа, поступают свято, совершая добрые дела и, благодаря Божьей милости, в конечном счете достигают вечной жизни». Размышление о нашем избрании во Христе приводит к приятному и непостижимому утешению для тех, кто переживает пребывание в силе Святого Духа, Который разрушает дела плоти и ее мирских проявлений и превозносит их сознание до помышления о небесных и возвышенных вещах. Благодаря этому вероисповеданию, Кранмер смог успешно принести Реформацию в Англию, которая находилась в сфере влияния Буцера и Кальвина. С тех пор доктрина о предопределении приобрела непреходящую значимость в учении церкви.

         Когда после правления Кровавой Мэри (1553-1558) стремление к Реформации  возобновилось, была принята Декларация основных религиозных статей, названная Одиннадцать статей (1559). В этом документе духовная власть  вручалась епископам, находившимся под руководством главы церкви - королевы Елизаветы. При ее правлении (1558-1603) возникли истоки движения, которое стало известно как пуританство. При королеве Марии большое количество духовных руководителей бежало на европейский континент, где в центрах Реформации они впитали идеи об исповедании веры, а также структуре церкви. После ее смерти они вернулись в Англию, где стремились применить свое новое видение дальнейшей Реформации посредством написания манифестов и программ. Доктрина о предопределении была и оставалась для них ключевой доктриной. В 1595 году были приняты девять статей, которые стали известны как Ламбетские статьи, где была изложена доктрина о двойном предопределении как официальное учение церкви. Тот факт, что этот взгляд был чем-то большим, чем просто временная прихоть, подтверждается огромным влиянием, которое оказали Ирландские религиозные статьи (1615 г.).

         Ирландские статьи ссылались на завет закона, высеченный на сердце человека во время сотворения. Бог обещал человеку вечную жизнь при условии совершенного послушания Своим заповедям, в то время как непослушание угрожало наказанием смертью. Человек согрешил, но Христос стал Посредником Второго завета. Все предопределенные Богом люди были неразрывно соединены с  телом Христа. Соединившись со Христом, они получили новое рождение и стали наследниками Его Самого и всех Его даров. В этих Ирландских статьях  поражает то особое ударение, которое поставлено на предопределении, завете и оправдании. Эти три аспекта доктрины были соединены воедино особенным образом на Вестминстерской Ассамблее. Единство этих частей доктрины стало возможно благодаря нескольким факторам. Прежде всего,  упомянем развитие  богословия завета. В этом  проявляется заметное отличие от Гейдельбергского катехизиса. В Гейдельбергском катехизисе мы тоже сталкиваемся с доктриной завета, но она представлена едва заметным образом. В Вестминстере завет играл особую роль в доктрине таинств. В вероисповедании и катехизисах Вестминстера завет упоминается для того, чтобы очевидным образом представить всю доктрину веры. Этот подход указывал на выдающееся место, которое идея завета занимала в пуританском мышлении.

         На раннем этапе между Вестминстерским вероисповеданием и Гейдельбергским катехизисом существовала определенная связь. Глава университета Эдинбурга Роберт Роллок (1555-1599 гг.) читал лекции по Гейдельбергскому катехизису и богословским аспектам изданий Безы (Quaestiones et resposiones). Роллок был среди первых, кто использовал заветное богословие систематическим образом на основании того тезиса, что все Слово Божье отражает идею завета, потому что Бог не обращался к человеку помимо завета. Следовательно, всякое разумное творение неизбежно подпадало под один из двух заветов: завет дел или завет благодати. Роллок изложил эту идею в своей статье «Вопросы и ответы о Божьем завете и таинстве, которое представляет печать Божьего завета, созданного для пользы простых людей» (Эдинбург, 1596). Завет, который Бог установил с человеком, заключался в том, что Бог обещал человеку определенные блага, которые основывались на определенном условии. Человек принял это условие. Подобно Урсину, Роллок ссылался на первоначальный завет природы или дел и последующий завет, известный как завет благодати. Контекстом первого завета выступала прекрасная, святая и неповрежденная природа, полученная человеком во владение при сотворении мира. Условие завета дел состояло в совершении добрых дел, берущих начало из доброй, святой и неповрежденной природы человека. Это условие не имело ничего общего ни с верой во Христа, ни с делами благодати и возрождения. После грехопадения завет благодати побуждал людей искать убежища в завете благодати. Этот завет основывался на умилостивлении, достигнутом Христом; искупление было достигнуто посредством установления нового завета с человеком. В завете благодати Бог обещал оправдание и вечную жизнь при условии веры во Христа - Ходатая. Человек принял это требование верить. В этом контексте ссылка была сделана на условие завета благодати; в данный момент было очевидно, что это условие всецело основано на благодати Божьей. Таким образом, оправдание стало частью доктрины завета. Вестминстерская Ассамблея продолжала детально разрабатывать эту первоначальную формулировку.

         В Вестминстерском Кратком катехизисе Божьи установления предшествовали творению, провидению и, особенно, завету. В первом завете, как только Бог сотворил человека, Он заключил с ним завет жизни на условии совершенного послушания со стороны человека. После грехопадения все человечество оказалось в состоянии греха и страдания. Но Бог установил завет благодати с избранными людьми для того, чтобы избавить их от этого состояния греха и страдания. Господь Иисус Христос, Который является Искупителем избранных и Сыном Божьим, воплотился в человеческое тело. На основании совершенного Христом тройного служения Он спас их от греха и страданий. Святой Дух позволяет нам разделять Его дары, соединяя нас со Христом посредством действенного призвания.

         Краткий катехизис делает основное ударение на внутреннем труде Святого Духа. Он обличает человека во грехе и просвещает его разум к познанию Христа. Он обновляет  волю и, таким образом, приводит людей к принятию Христа, Который милостиво предлагается  в Евангелии. Этому делу благодати можно было бы уделить больше внимания. Как правило, действенного призвания не существует без искреннего предложения, исходящего из провозглашения Евангелия – факт, который особо выделен в Канонах Дортского синода. Очевидно, что Вестминстерское вероисповедание и оба катехизиса были написаны позже Канонов Дортского синода. Противостояние Дорту во Франции и возникающий рациональный подход к преподаванию богословия привели к усиленной оборонительной позиции Вестминстера. Вполне ясно, что прогресс реформатского богословия отразился в последующих доктринальных уточнениях.

         В те дни в Англии и Шотландии  понятию завета придавалось значение, которое было не только явно политическим и чисто церковным, но также глубоко личностным. Для людей веры было вполне привычным делом составить документ, через который они вступали в личный завет с Богом. Примеры такого отношения широко известны. Подобная неоднозначная обстановка определенным образом повлияла на понимание завета Вестминстерской Ассамблеей. Понятие «завет» подразумевалось в  смысле,  чуждом  как Канонам Дортского синода, так и Гейдельбергскому катехизису.

         Понимание завета Канонами Дортского синода ясно описывается в предисловии к Авторизованному переводу Нового Завета. Бог установил завет с человечеством, «чтобы даровать ему вечную жизнь при определенных условиях; этот завет имеет две стороны: ветхую и новую». Ветхий завет был установлен до грехопадения и называется заветом закона. Так как его условия невозможно больше удовлетворить, «спасение необходимо искать в другом завете, который известен как новый завет. Он извещает о том, что Бог предопределил Своего Сына быть Ходатаем и обещает вечную жизнь при условии нашей веры в Него; этот завет называется заветом благодати». Проще сказать невозможно. Подобное понимание также можно обнаружить в Канонах Дортского синода: не тщательно разработанная доктрина завета, а библейское представление различия между ветхим и новым заветами, как это показано в реформаторских взглядах Буцера, Кальвина и других. По сути, есть один завет, отличительной чертой которого является только его предназначение.

         Гейдельбергский катехизис говорит о Божьем завете особенно в связи с доктриной таинств. Его пояснение также звучит значительно проще, чем в Вестминстерских катехизисах. Это отличие в языке отражает тот образ, посредством которого богословие и содержание Библии изучались в семнадцатом веке. Касательно основных вопросов, между этими катехизисами нет никакого отличия; однако заметен перенос основного ударения. Подобно стандартам Вестминстерской Ассамблеи, Гейдельбергский катехизис содержит добротное реформатское богословие, но его формулировка отражает более простую методологию. Она  непосредственно основывается на Писании и в то же время избегает богословских уточнений. Практическая природа Гейдельбергского катехизиса с его системой «страдание, избавление и благодарение» проявляется в том, что она обращается напрямую к сердцам своих читателей. Вероисповедные документы Вестминстера обнаруживают более совершенное богословие и  яснее указывают на участие Святого Духа. Каждый подход имеет свою особую привлекательность и достигает ощутимых результатов в  своих сферах влияния. В этой связи мы не можем пренебрегать тем фактом, что в Нидерландах Гейдельбергский катехизис играл важную роль в упражнении в благочестии. Эта книга наставлений также служила вероисповедной основой для установления дружественных отношений между церквями Нидерландов. Несмотря на то, что катехизис не был обязательным в церковном устройстве, как это было в палатинате, он, по крайней мере, был   важен в такой же мере для церковного управления.

Критика катехизиса

Критика Гейдельбергского катехизиса в определенной мере  поднимает вопросы, связанные не только с богословским напряжением внутри протестантизма, но также обнаруживает его конфликт с Римом. Катехизис рассматривает некоторые вопросы в таких подробностях, которые  для нас сегодня неактуальны. Кроме того, существуют  другие элементы полемики,  заслуживающие более внимательного рассмотрения.

         Если бы эта книга наставлений была написана сегодня,  в ней  были бы  освещены  некоторые доктрины, важные для нас, но которым едва ли нашлось бы место Гейдельбергском катехизисе. Имеются в виду наши современные взгляды на Церковь  или описание труда Святого Духа. Не  слишком ли мало места уделяется в нем теме  великого будущего Христа, и вообще  всей эсхатологии?

         Действительно, правда заключается в том, что катехизис   обнаруживает отголоски конфликта, который во времена Реформации стал причиной разрыва между Лютером и Цвингли, а в дальнейшем между лютеранами и сторонниками реформатских убеждений. Однако принимая во внимание историю появления катехизиса, было бы удивительно не обнаружить никаких следов этих разногласий в  вопросах и ответах этого документа. Мы говорим в данном случае о взглядах относительно Вечери Господней.

Вечеря Господня

Мы обязаны конфликту между лютеранами и сторонниками реформатских убеждений не только исчерпывающим объяснением Вечери Господней, но также описанием сущности этого таинства, как оно изложено в вопросах с 75 по 79. Фредерик III решил стать на сторону Реформации, потому что он сам лично провел тщательное исследование правильного понимания Вечери Господней.  Не удивительно, что обнаружились отличия от лютеранских взглядов на этот вопрос. Этот вопрос угрожал ему отчуждением своей семьи и всех ближайших соратников в империи. Вполне очевидно, что составители катехизиса советовались с Кальвином относительно толкования природы Вечери Господней.  Женевского представителя Реформации, прежде всего, интересовал не вопрос относительно присутствия Христа в хлебе и чаше. Главным вопросом для него была природа нашего причащения истинному телу и крови Христа. Основной акцент был смещен таким образом, что вопрос касался уже не столько того, каким образом  Он присутствует, а становимся ли мы сами причастны «единой крестной жертвы Христа и всем Его дарам» (В. 75). По мнению Лютера, субъективный элемент занял место реального, объективного присутствия Христа. Поэтому он определял свое отношение к Цвингли и Эколампадию как к фанатикам. В последующем лютеране также применили подобное суждение к реформатскому убеждению, в особенности к сторонникам кальвинизма. В процессе исследования мы обнаруживаем в Гейдельбергском катехизисе особо тщательное описание великой тайны, которая имеет место при совершении верующими таинства Вечери Господней. Мы истинно становимся участниками общности со Христом посредством веры. Мы обретаем искреннюю и внутреннюю связь с Тем , Который побуждает нас есть от хлеба и пить из чаши для вечной жизни.

         Между тем особую актуальность приобрел  вопрос о значении Христова вознесения. Как  следует понимать присутствие Христа при столе завета в свете Его присутствия на небесах? Катехизис учит тому, что Христос воистину присутствует на Своей Вечере. «Христос – истинный человек и истинный Бог: в человеческом естестве, Его нет сейчас на земле, но в божественном естестве, в величии, милости и Духе, Он никогда не покидает нас» (В. 47). Тогда возникает вопрос: подразумевает ли этот ответ то, что две природы Христа настолько соединены, что это влияет на Его Личность? Решением этой задачи мы обязаны вопросу 48. В этом вопросе катехизиса спрашивается: «Значит ли это, что эти два естества Христа отделены друг от друга?» Этот вопрос способствовал возникновению широко известной «дополнительной» стороны катехизиса: Бог Христос вездесущ. Божественность не ограничивается Его человеческой природой. Несмотря на то, что божественная природа всецело соединена с Его человеческой природой, она не ограничивается только ней. Она также присутствует вне Его человечности. Это «дополнительное» присутствие Христа или Его присутствие вне Его человечности истолковывалось как типично кальвинистская странность. Такое понимание могло открыть дверь для всевозможных теорий относительно Божьего откровения или действия Божественного Логоса вне Христа. Как правило, мы не сталкиваемся с подобными теориями, которые исходили бы от Кальвина или от других деятелей Реформации. Подобное отступление в катехизисе обнаруживает ряд далеко идущих вопросов, связанных с конфликтом вокруг Вечери Господней. Однако открытым остается вопрос: может ли церковь Христа  извлекать для себя пользу из этих идей и в наше время?

         Несмотря на то, что конфликт по поводу толкования значения Вечери Господней производил печальные разногласия между различными течениями внутри самого движения д     Реформации,  суть основного конфликта содержалась в вопросах, связанных с отношением к мессе. Для некоторых деятелей Реформации «папская месса», как она называется в вопросе 80, представляла, в высшей степени, усовершенствованную форму учения об оправдании делами. Это противоречило троекратному sola Реформации, в особенности sola благодати и sola веры. Доктринальные утверждения, имеющие отношение к мессе в римско-католическом богословским мире, привели к богословски искаженной и распространенной системе взглядов относительно церкви, доктрины благодати, искуплении и прощении грехов посредством индульгенций. Позиция, которая защищалась в университетах и школах, касалась в основном не богословской концепции мессы. Первоначальная реформатская критика была  нацелена в первую очередь на практику применения этой доктрины среди обычных людей, так как она приводила к  своего рода торговле благодатью. В свете конкретной религиозной ситуации, становится понятным жесткая реакция катехизиса. Вечеря Господня проводится в воспоминание жертвы, принесенной Христом; это  не повторяющееся действие.

         По личной инициативе курфюрста Фридриха III Олевиан в самую последнюю минуту добавил вопрос 80. Довольно провокационное включение этого вопроса необходимо приписать влиянию Тридентского Собора, на котором была провозглашена анафема реформатскому взгляду на Вечерю Господню. Вполне очевидно, что текст канонов и указов Тридентского собора в этой время не был известен в Гейдельберге; однако о провозглашении полной анафемы все же было хорошо известно. Мы с уверенностью можем сделать вывод, что катехизис, прежде всего, выступал против искаженных и небиблейских действий, совершавшихся в пятнадцатом и начале шестнадцатого века. Фактически, богословие Тридентского Собора   осудило средневековые обычаи довольно определенным образом. Но в процессе своего развития оно также осудило и реформатские, евангельские взгляды. Катехизис ни в коей мере не поддерживает взгляды на   Вечерю Господню, как просто на просто обряд, при котором игнорируется Христово presentia realis (истинное присутствие). С другой стороны, ничто никогда не вправе умалять единократную искупительную жертву, принесенную на кресте Голгофы. Вопрос в действительности заключается в том, каким образом мы становимся причастниками Личности живого Христа и Его даров.

Дух, церковь и пророчество

Кроме этих вопросов есть некоторые другие, которые необходимо затронуть в контексте «недостатков» катехизиса. Частично эти вопросы касаются авторитета катехизиса, как вероисповедного документа, на что в настоящем обсуждении необходимо обратить внимание. Начиная с шестнадцатого века, существовали различные мнения относительно авторитета вероисповедных документов,  включая катехизис.  Особенно важна их значимость для нашего времени. В данном исследовании мы ограничимся тремя темами: Святой Дух, церковь и значимость пророчества.

         Многие приверженцы современного харизматического движения или те, кто придерживается евангельского мышления, болезненно переживают недостаток внимания, который в вероисповедных документах уделяется Святому Духу. По их мнению, ответ на вопрос: «В чем состоит ваша вера в Святого Духа?» (В. 53) содержит слишком мало библейских элементов. Считается, что заявление о том, что Святой Дух «вместе с Отцом и Сыном есть истинный и вечный Бог» слишком кратко по своему содержанию. Вероятно, слова «Он дан мне, чтобы через истинную веру сделать меня причастным к Христу и всем Его благодеяниям, чтобы ободрить меня и прибывать со мною вовеки» также слишком лаконичны по своему содержанию для того, кто желает видеть полное описание даров и плодов Духа. Между тем,  такие люди упускают истинное значение того, о чем говорится в катехизисе. Дух – это Creator Spiritus, Дух-Творец. Он в той же мере является Духом Христа. Единство труда Триединого Бога видно в сотворении мира, искуплении и завершении истории этого мира. В сравнении с этим взглядом современное харизматическое понимание Святого Духа содержит недооценку реальности и поверхностное толкование определенных харизматических даров. Дальнейшее свидетельство катехизиса о Святом Духе и Его труде невыразимо содержательно. Он делает нас причастными  Христу. Он утешает и направляет тех, кто принадлежит Ему посредством очень близких личных отношений. Он вечно пребывает с верующими. Те, кто глубоко в свое сердце принимают эти воззрения, могут только поражаться богатству труда Святого Духа, как он описывается в катехизисе. В катехизисе ясно указывается на сущность Личности и труда Святого Духа.

         Когда мы размышляем о том, чему еще Гейдельбергский катехизис учит  о Святом Духе, то видим аспекты, которые могут только обогатить наше понимание. Дух Христа «свидетельствует [нам] о жизни вечной и готовит [нас] всем сердцем жить для [Господа]» (В. 1). Катехизис делает особое ударение на связи между «кровью и Духом Христа» (В. 69-71, 73), что указывает на взаимосвязь между искуплением посредством креста и Святым Духом. Нельзя отделять  Страстную пятницу от Дня Пятидесятницы. Дух Пятидесятницы – это Никто иной как Дух, посредством Которого Христос принес Себя в жертву, и Который также воскресил Его из мертвых. Это  также Дух, Который делает нас достойными причастниками того, что мы имеем во Христе. Согласно катехизису, отношение между Христом и Святым Духом заключается в том, что Дух побуждает нас повиноваться Христу. Мы управляемы одним Духом – Духом, Который обитает во Христе, как Главе и во всех нас, как частях Его Тела (В. 76). Эта неразрывная взаимосвязь между Христом и Духом жизненно важна для правильного понимания реальности труда Христа и подобное понимание оберегает нас от толкования труда Святого Духа в Его взаимоотношениях со Христом, как спиритуализма. Последнее указывает на некую форму благочестия, которое существует в полной изоляции. По нашему мнению, катехизис ясно и полно излагает положения здравой доктрины о Святом Духе.

         Является ли подобное утверждение справедливым, если говорить относительно церкви? Вполне понятно, что люди считают - обсуждение вопроса церкви в Воскресенье 21 слишком кратко. Тем не менее, в нем представлены основные элементы библейской экклесиологии. Нигде утомительное и многословное описание сущности церкви не отвергалось более эффективно, чем в этом кратком описании: это – труд живущего Христа. Он «собирает, защищает и сохраняет» Свою церковь. Эта фраза описывает богатство Божьего милостивого избрания. Именно в существовании церкви заключается чудо Божьей благодати. Именно это видение церкви  настолько ясно представлено нам в первом издании «Наставлений» Кальвина (1536 г.). Церковь и предопределение идут рука об руку. Церковь Христа раскрывает силу Божьего вечного благоволения. Именно в ней обитает Господь, и  в ней приобретается Его спасение. То, о чем говорится в нашей книге наставлений, являет разительное отличие от церкви, не имеющей единства по причине существования  своекорыстной религии.

         Гейдельбергский катехизис не игнорирует структуру церкви, как это ясно видно из представленной в нем модели: церковь, где проповедь Слова и дисциплина как средства благодати обеспечиваются служителями церкви. Действительно, здесь возникает образ церкви, в которой христиане служат друг другу теми дарами, которые  получили как причастники Христа и Его даров. Во времена гонений и страданий подобная структура церкви могла бы помочь сохранить основание Божьего дома неповрежденным. В этой связи можно сказать, что ничто существенное не было утрачено на протяжении веков,  прошедших со времени составления катехизиса.

         Наш последний вопрос касается пророчества, которое обращает свой взгляд в будущее, завершение Божьих обетований в последний дни, в особенности того, что касается Израиля. Терпит ли катехизис неудачу в освещении этого вопроса? Так можно подумать, когда ближе к концу обсуждения молитвы Господней читаешь о том, что церковь приравнивается к Божьему Царству (Воскресенье 48). В этом отношении мы склонны проявлять большую нерешительность, если принять во внимание то, чему Господь нас учит относительно Царства в Своих притчах. Его Царство шире, безгранично шире, чем церковь. И будущее богаче, чем то, которое показано здесь в отношении Божьего Царства. Но мы не пренебрегаем  фактом, что пророчества, исполнение которых все еще ожидается, не вполне ясны и понятны во всех отношениях. Исполнение пророчества является его наилучшим объяснением. Поэтому необходимо проявлять сдержанность. Однако, желающие проявлять сдержанность все равно не найдут в катехизисе достаточно материала, чтобы доказать, что Божье будущее определенно ясно. Оно будет намного прекрасней, чем мы когда-либо смогли бы себе его представить.

         Согласно пояснению катехизиса, именно в этом  и только в этом, заключается содержание Господней молитвы: «Да придет Царствие твое». Все «дела дьявола и всякая власть, восстающая против [Бога], и все злые помыслы против [Божьего] Святого Слова» не смогут помешать наступлению полноты Божьего Царства, когда однажды исполнятся все пророчества. Это Царство придет. И Бог будет «все во всем».

Непрекращающаяся значимость

Среди реформатских вероисповедных документов Гейдельбергский катехизис по праву занимает  важное место. Именно для подобной цели составлялся этот документ . В свое время Фридрих III занял убежденную позицию в защите реформатской традиции . Многие его современники также считали появление этой книги важным событием. То, что было решительным шагом со стороны курфюрста 450 лет тому назад, продолжает оставаться значительным вероисповедным документом для нас. Богословие этого документа доказало свою значимость. Тем не менее, наше основное представление о нем складывается не как о богословском трактате, а как об инструменте для пасторского благовестия, приемлемого и  для наших современников. Для церквей в Нидерландах и других странах Гейдельбергский катехизис остается чрезвычайно важным вероисповедным документом. Он бесспорно занимает достойное место рядом с Бельгийским исповеданием веры, особенно в своем обращении к теме церкви, которая должна созидаться в вере, переданной ей когда-то . Материал, представленный в Канонах Дортского синода, служит той же цели,  но использует иной метод в отличие от того, который используется в книге «единственного утешения».

         В более широком реформатском контексте, где обрели свое место и  многие иные вероисповедные документы , Гейдельбергский катехизис продолжает оставаться самым известным документом. Его положение неоспоримо. Он является важной характеристикой реформатской традиции, так как проявляет себя во многих вероисповеданиях.

Изучающие сборники вероисповедных документов, содержащие научные труды, поражаются тому, какое влияние оказала традиция благодаря этим классическим документам, которые  имеют не только историческое значение. Среди них всех Гейдельбергский катехизис занимает почетное общепризнанное  место. Его значимость намного весомее, чем все то огромное количество сиюминутных усилий, выраженных в утверждениях, рожденных в  конкретных ситуациях, когда  выносились определенные суждения. Многие подобные заявления со временем утратили свое значение. Катехизис принадлежит к абсолютно другой категории документов. Он продолжает играть заметную роль среди церковных документов, авторы которых стремились сосредоточить внимание на свидетельстве самого Писания.

           Уместным будет задать вопрос относительно того, сохранит ли катехизис достойное место в изменчивом церковном контексте с его расширяющейся перспективой . Недавнее издание под названием «Belijdenisgeschriften voor de Protestantse Kerk in Nederland» (Вероисповедные документы протестантской церкви Нидерландов) помимо трех вероисповедных документов ранней церкви – Апостольского Символа веры, Никейского символа веры и Афанасьевского символа веры,  включает неизмененное Аугсбургское исповедание, Катехизис Мартина Лютера, Гейдельбергский катехизис, Женевский катехизис, Бельгийское исповедание веры и Каноны Дортского синода. Кроме того, особое место было уделено Богословскому заявлению Бармена и Левенбергскому соглашению. Позиция протестантской церкви относительно авторитета двух последних документов в определенной мере была неоднозначна в отличие от отношения к другим вероисповедным документам. Смысл различного отношения к ним был тщательно сформулирован: значимость заявлений Бармена была признана, а относительно Левенбергского соглашения, принято было считать, что он указывает на то, что лютеранские и реформатские традиции нашли общую точку соприкосновения в своем совместном понимании Евангелия.

         Тезисы Бармена и Левенбергское соглашение, хотя и не без разногласий, нашли свое место фактически во всех современных изданиях реформатских вероисповеданий в Германии, Франции, Швейцарии и Америки. Вопрос относительно связи Гейдельбергского катехизиса с этими документами представляется довольно важным. Церковную позицию, описанную в Богословском заявлении Бармена, необходимо толковать в свете  контекста времени его появления в 1933-1934 годах. Заявление отражает попытку церкви сохранить возможность провозглашать Евангелие в обществе. Это заявление очевидным образом выступило против тайных сил Третьего Рейха, которые устраивали заговор против церкви и Евангелия.

         Ситуация с «Соглашением европейских реформатских церквей» (16 марта 1973 г.) в определенной мере отличается от предыдущей. Лютеранские и реформатские церкви стремились к установлению дружественных отношений в экуменическом контексте. Этот документ представил сомнительную историческую интерпретацию ситуации, возникшей между лютеранами и реформатскими общинами в шестнадцатом веке. Если бы это соглашение было правильным, составление катехизиса стало бы результатом ошибочного толкования реальности тех дней. В таком случае катехизис содержал бы некоторые утверждения, которые должны были быть опровергнуты сегодня. Не каждый  верующий-реформат  готов зайдет настолько далеко, не боясь погрешить против истины .

         К Гейдельбергскому катехизису нельзя относиться, как  всего лишь к историческому документу. Утешение, о котором говорится в Воскресенье 1, применимо к огромному количеству различных ситуаций, в которых оказывается современный человек. Он обращается к основам consolatio animae, проникновение в глубочайшую сущность и стремлений человека.

         Гейдельбергский катехизис также содержит непрекращающуюся  значимость как книга наставлений, несмотря на то, что в современной педагогике используются другие методы и средства. Он, прежде всего, написан для церкви. Богословие, на котором он основан, укоренено в церкви, хотя оно и не является одним из церковных богословий. Подобное богословие потерпело бы неудачу в том, чтобы воздать должное богатству и свободе Святого Писания, а также пренебрегло бы подлинным трудом Святого Духа. Катехизис признает живые отношения с церковью, но его источником является Писание: «Слово и Дух» (В. 31 и 123) или «Дух и Слово» (В. 54). Он стремится стать книгой наставления для церкви, но только лишь с точки зрения веры. Это  не просто внешний фактор, очевидный из всей его структуры и описания веры. Это  страстный язык опыта, который раскрывает спасение как экзистенциальную реальность. Мы без сомнений признаем это как подлинную силу этой книги. Катехизис обладает многими прекрасными качествами. Он оказывает помощь своей простотой, вместе с тем, не упуская из виду более широкие перспективы Божьей истины. Фактически везде и всегда он признает ключевой факт Божьей любви во Христе, которая посредством искупления убеждает грешника поверить и укрепляет его в этой вере. То, что в конечном счете являлось секретом Реформации согласно Лютеру, Буцеру, Цвингли и Кальвину, а именно общность с Христом, также является секретом этого изложения доктрины. В центре – крест, кровь и Дух Христа в искуплении, прощении, возрождении и уверенности. Ничто из этого списка никогда не может быть отделено от unio mystica, таинственного единства и сокровенной общности с Христом. Берущий свое начало во Христе, катехизис устанавливает связь между доктриной и жизнью, этикой и ожиданием грядущего Царства.

         Именно это подлинное единство доктрины и жизни, познания и уверенности делает катехизис уникальным.  Его влияние, которое  при Божьем благословении показало свое могущество в прошлом, можно также ожидать и в будущем.