Препятствуют ли догматы личной вере?

Слово “догмат” относится к доктринальным утверждениям, сделанным церковью. Такие утверждения обычно делаются во время диспута по какой-то определенной доктрине. Как догмат мы воспринимаем понятие о Троице, о двух природах Христа в единстве Одной Личности. В виде доктринальных утверждений – догматов, они затем находят свое место в исповедальной практике церкви.

Слово “догмат” часто имеет оттенок чего-то неподвижного.

В католической церкви догматы считаются непогрешимыми утверждениями. Если какое-то утверждение принимается папой в качестве официального догмата церкви, иногда это делается совместно с собором, тогда церковь уже не может отказаться от такого догмата.

В реформатских церквах ситуация иная. Только Святое Писание считается непогрешимым, вдохновленным Духом Святым (2Тим.3:16). Церковные же догматы – это человеческие утверждения, они часть человеческих писаний, о которых мы можем засвидетельствовать, что они ни при каких обстоятельствах не могут быть поставлены на один уровень со Священным Писанием, ”какими бы святыми ни были люди их написавшие”[1]. Это дает возможность церкви сказать “нет” догматическому утверждению, официально принятому ранее.

Например, реформатская церковь в 16 веке отказалась от догмата пресуществления (хлеб и вино Святой Вечери превращаются в тело и кровь Господа Иисуса Христа), который был принят Четвертым Латеранским Собором в 1215 году.

Также и в нашем веке реформатские церкви сказали “нет” доктринальным утверждениям, сделанным в 1942 году по поводу Завета (в соответствии с этими доктринальными утверждениями, Завет был заключен только с избранными).

И великая Реформация шестнадцатого века и Освобождение (Vrijmaking) в Нидерландах в этом веке фактически отказались от богословской доктрины, ставшей догмой! И поэтому сегодня нельзя говорить, что: «Все утверждения, что вероисповедания – это только человеческие писания и никогда не могут быть поставлены на один уровень с Библией – все это звучит верно, но на самом деле лишь теория. В действительности, им отводят то же место, что и Библии». История подтверждает обратное![2]

И еще хочется добавить. В реформатских церквях догматам придается большое значение и вероисповедание ценится очень высоко. Хотя догматы не имеют нерушимого статуса, который присущ им в Римско-католической традиции, мы связаны ими: это то, во что мы верим! В соответствии с этими доктринами мы хотим жить и умереть, они сами - это сущность кафолической христианской веры, вне всякого сомнения. Но тогда возникает вопрос, не замыкаемся ли мы в догматической оболочке? Может также возникнуть мысль - в наши дни, даже еще больше чем когда-либо - и она может давить на нас: не сдерживают ли эти крепкие и твердые установления веры живую и спонтанную христианскую жизнь?

Разве наша вера - это не личная вера: Я верую. Разве хождение в вере – это не наш личный опыт? Не существует неличной или коллективной веры, это противоречит сущности веры. Наша вера – от начала до конца – остается полностью личной. Вера – это не что-то вне нас. Можно сказать, что мы, владея неживыми предметами, являемся их собственниками, мы можем даже привязаться к ним. Но они не становятся нашей частью. У вас может быть капитал, вы также можете поместить его в банк. Он ваш, но он находится в другом месте. Но с верой все по-другому: это дело сердца. Вашего собственного сердца. Апостол Павел выразил это очень ясно в Послании к Римлянам 10:10: “...сердцем веруют...”. Верующий лично обращается к Богу, когда говорит: ”Кто мне на небе? И с Тобою ничего не хочу на земле” (Пс.72:25) или когда он взывает, тоскуя “Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому” (Пс.41:3). Мы не можем верить за кого-то, и никто не может верить за нас. Не являются ли догматы чем-то неличным, похожим на неживые предметы? Их можно было бы назвать духовным капиталом церкви. Но можем ли мы говорить об этом в том смысле, что их можно положить в банк и что они находятся вне нас?

Также добавим к этому, что догматы пришли к нам из прошлого, изложены на языке прошлого – они не из нашего настоящего времени. Например, когда мы исповедуем, что “Бог един в трех Личностях”, или когда нас учат, что Христос, вторая ипостась святой Троицы, является одной личностью, но имеющей две - божественную и человеческую – природы, или когда мы говорим о Святом Духе как о вечно нисходящем от Отца и от Сына.

Все это может быть правдой. Но согревает ли это наши сердца?

Для лучшего понимания этой проблемы, приведем пример: каждый год мы празднуем Рождество, праздник рождения Христа в Вифлееме. Догматы о Троице, о духовной и человеческой природе Христа имеют непосредственное отношение к Рождеству. Каждый понимает это. Но, празднуя Рождество, мы не думаем об использовании догматических терминов! Близость Рождества потерялась бы в холоде догматических рассуждений.

Мы не можем пренебрегать такими вопросами. Тем не менее, мы сказали, что догмат - это человеческое утверждение, и это означает, что оно имеет свои ограничения. Слово Божье непогрешимо, неизмеримо, неисследимо, это – неисчерпаемый источник любви и мудрости. Но о церковных догматах, также как и о чем-либо другом, нельзя сказать то же самое. «Я видел предел всякого совершенства, но заповедь Твоя безмерно обширна». (Пс.118:96).

Но если мы отмечаем, что догматы имеют свои ограничения (потому что они сформулированы ограниченными человеческими существами и носят на себе отпечаток определенного временного периода), почему бы нам не придерживаться одной Библии? Почему нам не пить только из одного источника?

Давайте здесь немного остановимся.

Когда мы так утверждаем, мы должны понимать, что даже в самой постановке вопроса мы принимаем во внимание наши собственные догматические решения – хотя мы не и ожидаем большой пользы для нашей веры от “всех таких догматических различий”. Мы должны помнить, что решение “только Библия”, Sola Scriptura было одним из наиболее важных догматических решений Реформации! Это же относится и к четкому противостоянию ересям. Реформация не только отвергла догмат о пресуществлении хлеба и вина во время Вечери Господней или догмат о жертве Римско-католической мессы; но и восстала против идеи, что церковная традиция по догматическим вопросам имеет такой же авторитет, как и Библия (так и сейчас учит Римско-католическая церковь). “Только Писание” - этот боевой клич Реформации был нацелен против традиционализма, который возвысил себя до уровня Бога. Когда традиционализм ставит себя наравне с Писанием, очень скоро он поставит себя выше Писания. Очень хорошо это видно на примере Рима. Для Римско-католической церкви церковная традиция это все: даже Писание стало частью традиции католической церкви.

Однако лозунг Реформации - “только Писание” – был направлен не только против Римско-католического традиционализма. Он также отвергал идею, что христианин может жить своим собственным ”внутренним просвещением”. Представители “внутреннего просвещения” смеялись над “внешним” Словом, данным нам в Библии: по их мнению, Бог открывает Себя внутри нас, и этого должно быть достаточно. Мы находим такие идеи в анабаптистских кругах 16-го века и в схожих движениях. Такой субъективизм и индивидуализм также должен быть отвергнут, поэтому Реформация была направлена против таких взглядов, когда предоставила Слову Божьему центральное и решающее место. Это Слово достигает нас извне, свыше. Оно входит в наши сердца благодаря мощному воздействию Духа Святого, оно хочет жить в нашем сердце (Кол.3:16). Но авторитет всегда оставляет за Словом.

Sola Scriptura борется с традиционализмом и индивидуализмом. Необходимо указать на то, что сам вопрос «Какая польза от всех этих догматов?» не совсем правильный. Разве Библии не достаточно? Когда мы противопоставляем фразу «Только Писание» церковным символам веры, это может казаться очень благочестивым. Но в реальности мы стали индивидуалистами, и мы закрыли Библию на основании прекрасного лозунга (потому что когда мы используем его таким образом, это уже не более чем лозунг). Библия становится закрытой книгой, по которой мы уже не живем; мы иногда встречаемся с ней как со знакомым человеком, с которым мы здороваемся на улице. Библия – это открытая книга, которая читается с верой, в ожидании ответа. “Только Писание” никогда не означает, что Слово Божье остается в одиночестве.

Это приводит нас к выводам, которые мы рассмотрим в следующих параграфах. Наш ответ Божьему Слову частично может быть найден в церковной доктрине. Мы разберем пять аспектов церковного догмата. При этом мы всегда будем задавать себе вопрос (он указывает на частичную цель нашей работы): мешают ли эти доктрины личной вере?

Мы задали два вопроса: догматы – как к ним относиться? И: мешают ли догматы личной вере?

Пытаясь ответить на эти вопросы, я охарактеризую догматы, или доктрины, исповедуемые церковью, с пяти различных сторон.

Мы можем описать догматы следующим образом:

1.      Догматы - предупреждающие знаки на дороге веры.

2.      Догматы - это ноты, по которым играется музыка веры.

3.      Догматы - это сам церковный гимн.

4.      Догматы - это ответы веры.

5.      Догматы - это церковное “Аминь”.

1. Догматы - предупреждающие знаки на дороге веры.

Не очень многообещающе начало – так, скорее всего, отреагирует на эту характеристику догматов человек, считающий, что строгие вероисповедательные документы тяжело принять, потому что они могут препятствовать личной вере. Не говорит ли предупреждающий знак: внимание – опасность!

И это может препятствовать непосредственному проявлению веры!

Но я отвечаю: нет! Ничему хорошему это не повредит. Напротив: догматы могут защитить непосредственность веры.

Мы не должны забывать, что, несмотря на то, что мы верующие, наши сердца склонны «блуждать».

Зачастую мы недооцениваем силу греха в жизни верующих христиан. Это может разрушить всю нашу жизнь, наше хождение в вере. Мы думаем о себе слишком высоко, и больше не говорим вслед за Павлом: "бедный я человек" (Рим. 7:24)! Но разве это не истинный опыт веры?

Нам не следует забывать о том, что наша вера должна отражать атаки нашего собственного сердца. Это должно привести нас к смирению и кротости. Павел говорит о “брани”, эта брань не просто против плоти и крови, “но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных” (Еф. 6:12). Этот грозный враг легко находит дорогу к нашему сердцу. И тогда мы начинаем жить в соответствии с нашими мыслями, а не по Слову Божьему. И вскоре нам уже по дороге с теми, кто живет на основании “внутреннего просвещения”.

Несомненно одно: живя своими идеями, мы сходим с дороги веры (Флп.3:16).

Конечно, ереси часто одеваются в современные одежды. Часто кажется, что нет ничего более современного и актуального, чем ересь. Но это ошибка. Сегодняшние ереси, в большинстве случаев, имеют очень древние корни. В основном, это новая смесь старых ошибок. Кто-то сказал, что идей, по которым живет человечество, не так уж много; и, безусловно, это относится и к доктринальным ошибкам. Церковь на протяжении своей длинной истории сталкивалась с такими ошибками снова и снова, и сказала им “нет” на основании Слова Божьего. Мы уже говорили об этом. Церковь не стремилась уйти от всего нового. Целью было сохранить чистоту веру! Вера должна оставаться чистой, а это возможно только тогда, когда содержание веры остается чистым. В фессалоникийской церкви была живая вера. 2 Фес.1:3 - Павел говорит об их вере, как о такой, которая “возрастает”. И все-таки, существовала опасность того, что они могли «колебаться умом» (2 Фес. 2:2) и ошибаться в своих ожиданиях относительно будущего, они могли быть обманутыми. Поэтому Павел призывает их: “стойте и держите предания, которым вы научены или словом, или посланием нашим”. Павел обращается к апостольской традиции новозаветных Писаний, а не к доктрине церкви. Но я хочу обратить ваше внимание не только на это. Я хочу обратить внимание на то, что живая вера может подвергнуться опасности. Когда сильная вера, то и ересь атакует очень сильно. И в этой ситуации Павел напоминает фессалоникийцам не о вере, или их опыте хождения в вере, но о содержании веры, переданном им. Только это могло открыть им глаза на то, что ересь заводит в тупик и предупредить о грозящей опасности.

Апостол Иуда, также видя опасность ереси либертинизма, в основе которой, казалось бы, была свобода во Христе, в начале своего Послания (ст.3) говорит о “вере, однажды преданной святым”. Опять мы встречаемся со словом “преданную”, что указывает на традицию. Традиция может быть человеческим установлением, о чем предупреждает Писание (Мат.15:6, Мар.7:8, Кол.2:8). Основываясь на этих и других местах Писания, Реформация выступила против традиционализма, и в Нидерландской реформаткой церкви возникло движение, которое выступало против “общепринятого мнения” 30-40^х гг. 20-го века. Но все это не значит, что мы должны отказаться от всех традиций. Полной противоположностью человеческой традиции является доктрина о Христе (2 Иоанна 9, 1 Кор. 15:3). Это крепкая, здоровая традиция. Доктрину о Христе можно верно сформулировать человеческими словами. И после того как Новый Завет был завершен, эта доктрина была передана нам. Не надо выплескивать с водой младенца. Не надо, вместе с традиционализмом, отказываться от здоровых традиций (соответствующих Писанию). Когда Реформация выступила против средневекового традиционализма, она основывалась на доктрине ранней христианской Церкви и затем возвратилась к ней. Когда в Реформатских Церквах в Нидерландах авторитет ”общепринятого мнения” был поставлен под сомнение, то это сделали те, кто всем сердцем исповедовали веру, переданную им в трех формах единства (Бельгийское исповедание, Гейдельбергский катехизис, Каноны Дортского Синода).

Сегодня особенно важно обращать внимание на верно переданные нам предупреждения церковных догматов. Когда наша вера жива и сильна, мы должны благодарить, но также мы должны быть настороже. В такие периоды Сатана очень внимательно следит за нами. Он ходит как рыкающий лев (1 Пет.5:8). Но это совсем не означает, что вы очень легко можете услышать его шаги. Он любит появляться в образе “ангела света” (2 Кор.11:14). Есть все причины говорить, что дьявол более опасен, когда он подходит босиком, а не в стучащих туфлях. Он (и его слуги – лжепророки) могут использовать наш энтузиазм, нашу потребность теплоты в хождении веры сатанински изощренным образом. Когда мы так переполнены энтузиазмом, что забываем об опасности, мы становимся открытыми для врага.

В свете всего вышесказанного очень важно, что на протяжении всех веков церковь из Слова Божьего научилась различать пути, ведущие к заблуждению, и поставила на них предупреждающие знаки. Живая вера не отвергает таких знаков, но благодарит Бога за них. Такая вера знает, что Слово Божье исходит не от нас (1 Кор.14:36). Это похоже на нашу благодарность родителям за предупреждения, которые мы получаем от них, - если только мы сами не уверены, что мы знаем этот вопрос лучше, и сами можем позаботиться о себе. Но очень часто мы не можем.

Мы часто видим, что происходит, когда некоторые служители считают, что они могут не обращать внимания на предупреждения документов вероисповедания, например Канонов Дортского Синода, об универсальном искуплении. Тогда гуманизм может легко завладеть сердцами, хотя вера кажется живой и полной, основанной на глубоком знании Писания.

Также «богословие освобождения» может апеллировать к нашей заботе об угнетенных. Дьявол появляется здесь в обличии ангела света! Как необходима верная доктрина против ложного евангелия, не исповедующего Иисуса вечным Сыном Божьим, Который стал Посредником завета благодати, заплатив за наши грехи Своей кровью, но видит в Нем только Пример, Пример солидарности с бедными и бесправными. Гейдельбергский Катехизис учит нас в Воскресных Днях 5 и 6, что мы нуждаемся в ином Спасителе. Эти размышления служат нам предупреждающими знаками и сегодня, через четыреста лет после того, как они были написаны: держитесь за эту доктрину, ибо те, кто отступает (несмотря на то, насколько они беспокоятся об обездоленных) “не пребывают в учении Христовом”, а, следовательно, они не имеют Бога (2 Иоанна 9).

2. Догматы – это ноты симфонии веры.

Используя эту характеристику, мы не должны оставить место и для следующего, третьего сравнения. Музыкальные ноты – это еще не музыка! И все же, догматы передают содержание веры, опыт веры звучит в них. Посмотрите как эмоционально в Гейдельбергском Катехизисе (Воскресный День 23), говорится об оправдании только через веру, также как и Бельгийское Исповедание Веры говорит о Христе как о единственном Ходатае на Небесах в статье 26 (что также служит и предупреждающим знаком).

То же самое относится и к Канонам Дортского Синода. Мы видим пастырскую заботу в первой главе, когда говорится об избрании, например в 16 разделе, или в пятой главе о неотступности святых, в разделах 11 и 12.

Да, мы не должны забывать о третьей характеристике догматов. Ноты – это еще не музыка. Пока мы помним об этом, сравнение будет оставаться справедливым. В нашем вероисповедании очень хорошо изложено то, во что мы верим. Такая точность говорит о любви к Божьему народу.

Однако ясная и взвешенная догматическая формулировка не может быть самым важным в вере. Наша радость в спасительной благодати Христа ищет другие способы для прославления Бога, а не только язык догматов и символов веры. Прежде всего, это молитва – личная и общая. У молитвы свой собственный язык, язык близости, язык мольбы к Богу в день лишений.

Кроме молитвы есть гимны, песнопения веры (зачастую молитвы и песнопения дополняют друг друга: например, псалмы). Скажем, песнопение о “тайне благочестия” из 1Тим.3:16. Мы как бы слышим Павла, с радостью восклицающего о Христе. Довод поднимается до уровня песнопения. Также и дети Божьи, смиряясь пред лицом Господа в покаянии за свои грехи, очень сильно выражают свои чувства.

Вера во Христа побуждает нас действовать. Наши убеждения должны проявляться в жизни, подчиненной этим убеждениям. “Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе” (Флп. 2:5). Замечательно, если мы можем быть письмом Христовым (2 Кор.3:3).

Проявление веры будет различным, в соответствии с дарами благодати, данными нам (см. Рим.12:6 и далее). Различны и переживания веры: они соответствуют месту и задаче, которые Христос предназначил для нас (обратите внимание на правила для христианского дома в Ефес.6 и Кол.3, и также на различные увещевания в Книге Притч).

Божий народ - это не серая масса, это не коллективная единица; Божий народ - тело Христово, и у каждого члена этого тела – свое место и назначение. Это приводит к значительному разнообразию, но такое разнообразие никогда не может привести к индивидуализму. Одно тело, один Дух и одна вера (Еф. 4:4,5). Поэтому существует общность между различными людьми и единство между различными членами. Различия и разнообразие, общность и единство, так же как музыкальные ноты, – не только средство «рождения» музыки, но они направляют музыку, ведут голоса в пении и остаются узнаваемыми в самой музыке. Ноты не препятствуют музыке. Они формируют (иногда даже невидимо) ее основу и структуру. Таким же образом, догматы никогда не станут сущностью веры. Однако они придают нашей вере необходимую структуру, так чтобы в песнопении и в музыке можно было узнать эту структуру и увидеть присущую ей красоту.

3. В догматах мы слышим церковный гимн

Прежде - один комментарий. Очевидно, что логически третья характеристика не вытекает из второй (догматы – это ноты веры). Но мы уже подчеркивали, что необходимо принимать во внимание третье из пяти сравнений. Мы начали с того, что вера и опыт веры – это очень личное дело. У нас есть либо личные отношения с Богом, либо нет вообще никаких отношений. Вера, по определению, не может быть неличной. Те, кто только говорит “мы” (“мы, реформатские христиане за или против того или другого”), никогда по-настоящему не понимали, как Бог очень лично ищет каждого грешника; так было с самого начала: ”Адам, где ты?”. Также такой человек не понимает, насколько глубоко личными являются отношения Господа с Его детьми. Он доверяет нам, и мы должны доверять Ему: тайна Господа вверена тем, которые боятся Его: и Он сохранит с ними Свой завет.

Обратите внимание, как Господь искал Петра, отрекшегося от Него, Своим взглядом (Лк.22:61): взглядом, который сказал больше, чем тысяча слов. Молчат уста, но глаза Доброго Пастыря ищут одну потерянную овцу. Разве Он не говорил в притче о том, что Он заботится о потерянных овцах? (Лк.15:5,6). Всякий, кто говорит, что это просто сентиментальность, отвращает свое сердце от Евангелия. Бог хочет завоевать наши сердца, а Дух Святой Сам говорит, что Он хочет обитать в нашем сердце (форма о крещении).

Мы ничего не должны отнимать от этого. В своем учении и вероисповедании церковь всегда говорит о личном факторе. В ранней церкви при подготовке к крещению новообращенных приводили к личному исповеданию веры: “Я верую в Бога Отца, Вседержителя... Я верую в Его Сына Иисуса Христа ... Я верую в Святого Духа... Я верую в святую вселенскую церковь”.

Также и в реформатских церквях всегда обращали на это внимание. Детей учили исповедовать, что “я” и в жизни и в смерти не принадлежу себе самому, но принадлежу моему верному Спасителю. Этими словами начинается катехизис, драгоценная и славная книга, дающая нам утешение. Такой личностный тон – неотъемлемая часть христианского учения. Гитлеру служили массы, но воскресшему Господу Фома говорит: ”Господь мой и Бог мой”  (Иоанн 20:28).

Здесь мы подходим к одной из глубочайших тайн христианской веры. Тайна эта столь безгранична и столь бесценна, что мы никогда не перестанем удивляться ей. Вот эта тайна: наше “я” верит и знает, что оно едино и оно едино с «мы» всех верующих.

Не следует воспринимать это поверхностно.

Безусловно, если к одному верующему прибавить второго, а затем еще одного, то мы получим множественное число. Три “я” становятся одним “мы”.

Однако очевидно, что когда мы говорим о единстве и общности, мы подразумеваем что-то другое. Мы не говорим о собрании индивидуумов, отдельных личностей. В Библии вы не встретите слова “индивидуум” (которое буквально значит: то, что нельзя разделить). Оно появилось в эпоху индивидуализма – в восемнадцатом веке. В это время было совершено преступление против западной культуры: люди вообразили, что наивысшего счастья можно достичь, если считать себя индивидуумом с неотъемлемым набором “прав личности”. Такая идеология разделила людей, и данные Богом взаимоотношения между людьми разрушились. Таким же образом сегодня со всех сторон атакуют институт брака. Индивидуум - вот настоящая личность! “Один человек, один голос” - стало наивысшим счастьем. И такая атомизация (разделение) повлияла и на наше хождение в вере. Мы стали индивидуалистами в своей вере, и самое большее, на что мы готовы – это делиться своей верой только с теми, кто нам нравится, не понимая при этом, что это еще одна форма индивидуализма.

В Писании целое больше чем сумма его составных частей. Я знаю, что эту фразу можно использовать неправильно и что ей злоупотребляют. Об этом можно много говорить. Но мы пока оставим этот вопрос. Нас интересует библейское основание фразы, которой начинается Бельгийское Исповедание Веры, его первая статья: “Мы все веруем всем сердцем[3]”. Это библейское основание и великая тайна единства церкви. Снова и снова, говоря о церковной общине, в Библии используются слова и фразы, которые подчеркивают такое замечательное единство. Просто подумайте о том, что Церковь Божью всегда называли Его народом. Послушайте, что Моисей говорил фараону от имени Господа: “Отпусти народ мой...” (Исход 5:1) и к словам усыновления, сказанным Господом в Исходе 19:6, словам, которые исполнились в Церкви Нового Завета (1 Петра 2:9). Народ Божий – это также Его стадо (Пс. 76:20; 77:52, см. также Псалом 22). Как славно исполнилось это в Новом Завете, когда Христос - Пастырь Добрый положил жизнь Свою за овец (Иоанна 10:11, Евр.13:20; 1Петра 2:25)! Церковь Божья – это Его стадо, которое Он приобрел кровью Своею (Деян.20:28, а также 1 Петра 5:2 (“Божие стадо”).

Христос – Пастырь Добрый и поэтому: один Пастырь, одно стадо (Ин.10:16); замечательное обетование Нового Завета.

Именно в Иисусе Христе открылась тайна единства Божьего народа: мы едины в Нем. Он – Лоза, а мы – ветви (Ин.15). Ветвь не может жить сама по себе. Если несколько ветвей собрать вместе, то это будет вязанка, но никак не виноградная лоза!

Христос - наше единство (Еф. 2:14), и поэтому единство церкви - это намного больше, чем просто сумма всех верующих. Он – краеугольный камень, на котором зиждется церковь, святой храм, скиния, дом (Еф. 2:21,22; 1Тим.3:15; 1Петра 2:5). Тот факт, что каждый верующий может быть назван храмом Божьим (1Кор.3:16), и в то же время церковь – это храм Божий, достаточно ясно свидетельствует, что личное “я”, и общее “мы” не противоречат друг другу.

И теперь, когда мы научились видеть церковь как жилище и храм, тайна немного приоткрылась нам. Единство церкви надежно и безопасно в руках Христа. Но Он производит это чудо через Свой Дух: “устрояетесь в жилище Божье Духом” (Еф.2:22). Этот единство - благословение для нас и то, что оно у нас есть – чудо, также это наша задача (Еф.4:3).

Дух дает нам такие сильные узы единства, что Божий народ, церковь Христова может быть названа именами, выражающими замечательное “единство множества”: Церковь - это тело Христово (Рим.12:5; 1Кор.10:16; 12:12 и др). Мы все крещены одним Духом (1 Кор.12:13); мы все призваны в одном теле к миру Иисуса Христа (Кол. 3:15).

Это тело так реально – новая реальность этого мира – что Павел может говорить о единстве церкви, в которой есть и язычники и иудеи, что Христос есть наш мир, «дабы из двух (иудеев и язычников) создать в Себе Самом одного нового человека» (Еф.2:15). И это новое творение столь славно, что церковь может быть одновременно названа женой Христа (Еф.5:33), и Его невестой (Ин. 3:29, Отк.21:9; 22:17). Последний стих снова указывает на то, что только Дух Иисуса Христа может сотворить это чудо единства, которое больше суммы его составных частей: Дух и невеста говорят: "Приди".

Лучше всего такое единство может быть выражено словами, когда церковь осознает его в таинстве Вечери Господней: “Этим же Духом мы также должны быть соединены как члены одного тела в искренней братской любви, как говорит апостол: Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба (1Кор.10:17). Как из многих зерен одна мука приготовляется и один хлеб выпекается, и из многих ягод, сжатых вместе, течет один сок, смешиваясь в одно, так должны быть и мы, все кто верой находится во Христе, чтобы быть одним телом, через братскую любовь во Христе, нашем дорогом Спасителе” (Форма о Вечере Господней). Это то же самое единство, которое мы ощущаем в общем исповедании веры. “Я” может исповедовать свою принадлежность ко Христу. Это Воскресный День 1 в Гейдельбергском Катехизисе. Но в Воскресном Дне 13 Гейдельбергского Катехизиса - в объяснении имени Господа, Kurios, как бы подытоживая Господний День 1, слова об утешении приводятся во множественной форме: “Он искупил нас, тело и душу, своей драгоценной кровью и сделал нас своим владением”.

Мы уже видели, что первая статья Бельгийского Исповедания Веры начинается со множественного числа. Мы находим это и в других разделах. Также, кроме “я верую” в апостольском Символе Веры, мы видим “мы веруем” в другом экуменическом вероисповедании - Никейском Символе Веры.

Это тайна нашего понимания, что бы мы «могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христа» (Еф. 3:18,19). В этом контексте апостол говорит о нас самих: “чтобы вы исполнились всей полнотой Божьей!”.

Не должны ли мы противостоять сектантству в свете этой божественной тайны? Нам необходимо прекратить «заигрывать» с идеями еще одной “деноминации”. Христос неделим, как и неделимо Его тело. Никто, согласно Кальвину, не может найти два или более тела Христа не разорвав Его. И это единство - не просто серая однородность; тело состоит из различных частей. Так как Бог избирает лично каждого, так же Он будет познавать нас лично, давая нам вечное познание любви во Христе. Таким образом, мы приходим на свое место в таком единстве. У каждого в хоре свой голос, но мы поем один и тот же гимн, который есть одно исповедание. Божье дети по-разному понимают сущность веры и ее содержание. Но, несмотря на все эти различия, которые мы находим друг у друга, все мы разделяем одну веру. Могут существовать различные мнения: напр. Флп. 3:15, но если здесь нет сектантства, как об этом говорится в 1 Кор. 1:10 ”я принадлежу к Павлу"; "я принадлежу к Аполлосу"; "я принадлежу к Кифе”, мы находимся в кругу своего вероисповедания, которое мы исповедуем перед этим миром, и поем об этом в этом мире. Здесь довод Павла в который раз превращается в гимн: “Одно тело и один Дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас” (Еф.4:4-6).

Препятствуют ли догматы вере? Если мы хотим выражать себя в пении, то мы будем искать хор и мы найдем себя в таком хоре – множество голосов, но один гимн.

В предыдущих разделах мы охарактеризовали церковную доктрину как предупреждающие знаки о грозящей опасности, как ноты музыки веры; и, в-третьих, мы увидели, как в догматах церковь говорит как единое целое, мы сравнили церковные догматы с гимном, исполняемым многоголосным хором, но поющим один и тот же гимн; множество голосов сливаются в один голос Невесты Христовой. Далее мы продолжим нашей четвертой характеристикой.

4. Церковные догматы – это ответ; ответная реакция веры

Кто исповедует свою веру? Верующий. Верующий – подлежащее в каждом предложении вероисповедания, или - когда мы говорим о множестве, и в то же время о замечательном единстве, – то церковь. Церковь возвещает свою веру. Церковь – подлежащее предложения, в котором глагол “верить” - основное сказуемого.

Мы исповедуем, что такая вера – это Божий дар (Еф. 2:8). Но здесь же мы обращаем внимание на то, что мы должны говорить: я тот, который верую; мы веруем. Мы даже выразили это в письменной форме, в трех формах единства. С одной стороны, это свидетельствует о том, что – и это очень ценно! - мы ощущаем историческую связь. Это еще раз подчеркивает то, что мы исповедуем нашу веру вместе “со всеми святыми”. Выразив наше исповедание в письменной форме, мы подчеркиваем: именно в это мы верим. Мы предоставляем наши рекомендательные письма этому миру: вот кто мы есть.

Не ведем ли мы себя здесь вызывающе? Не требуем ли мы слишком много внимания к своим собственным словам, подчеркивая их, а не Божье Слово?

Если бы это было так, то значило бы, что мы сами вредим своей вере и упованию на Бога. Потому что если бы мы сами, церковь, своими словами поставили себя бы в центр, то оттолкнули бы таким образом живого Бога. И как результат наша вера умерла бы. Когда мы приносим свои собственные догматы в дом, то Дух Божий оставляет его. Дом перестает быть Его домом. А Дух хочет жить внутри нас, но Он не хочет быть только гостем. Если это происходит, то Он уйдет и дом останется без Духа. Может быть, внешне такой дом похож на церковь, но на самом деле – это кладбище. Поэтому все еще надо ответить на насущный вопрос: не препятствует ли церковь с установленным вероисповеданием – а мы хотим быть исповеднической церковью - живой, спонтанной вере? Не препятствует ли это нашему единству со Христом?

Здесь очень важно понимать особенный характер догматов и вероисповедания. Мы уже отказались от мнения, что церковные доктрины непогрешимы. Рим говорит (и это официальный термин!): догмат невозможно изменить. Это означает: если что-то стало официальной догмой, то мы уже не можем апеллировать к Писанию. Однако для нас Писание – это окончательное решение, и мы показали, что суть Реформации – возвращение от догматов человеческих к Слову Божьему. Но мы должны смотреть еще внимательней. Догматы не только зависят, подчинены Божьему Слову, они также ответ на Слово Божье, и поэтому их всегда необходимо проверять Писанием.

Такая подчиненность на самом деле означает, что вероисповедание находится на втором месте, но при этом оно может (потому что именно мы верим и выражаем свои убеждения словами) быть независимым и вести свою собственную жизнь. Тогда бы через парадную дверь мы бы выбросили Римско-католическую точку зрения о догматах. Но задняя дверь осталась бы открытой, и те же самые идеи легко бы могли проникнуть через нее. Это стало горьким опытом в 1940-х годах, когда синод Реформатских церквей управлял «железной рукой». Все согласились с тем фактом, что доктрины, принятые Синодом, не соответствовали Слову Божьему, но все же члены церкви, перед тем как начать процесс по отмене этих доктрин, должны были преклониться перед ними. Это заблуждение не только убило реформатское церковное право (статья 31 о церковном устройстве, которая говорит, что решения Синода должны выполняться поместными церквями, если только не доказано, что оно противоречит Слову Божьему), это также тайно принесло в церковь римско-католическую закваску церковной доктрины, в которой церковная доктрина не зависит от Слова Божьего. Эта мысль должна быть отброшена и искоренена.

Наши догматические утверждения не могут жить своей собственной жизнью. Говорит именно Господь. Он наполняет нашу жизнь Своими словами. Он начал говорить со мной в день крещения. Прочитайте Форму о крещении. Говорит Бог. Отец. И Сын и Святой Дух. Когда крестят ребенка, никто не ожидает, что ребенок что-то ответит. Когда ребенок молчит, то с радостью можно сказать, что он спокойный. И от него больше ничего не ждут! Это богатство крещения младенцев.

Но к нам Господь проговорил и Он ожидает ответа. Он просит его и требует его. И мы можем ответить. То, что Он первый проговорил к нам, дает нам свободу ответить, и наш ответ вырастает из нашей веры и характеризуется ей; это ответ веры. Каждый человек лично дает такой ответ, и мы видим это уже у Адама, его ответ на обетование Быт. 3:15, когда Адам дал новое имя – Ева – женщине: «матерь всех живущих» (Быт.3:20). Быт.3:15 приводит к Быт.3:20! Быт.3:15 дает Адаму право и свободу дать новое имя, которое выражает его веру.

И с тех пор это продолжается. Мы говорили о словах Триединого Бога у крестильной купели. Эти слова требуют нашего ответа; Божие действие вызывает реакцию веры. Это происходит в литургии публичного провозглашения веры. Обратите внимание на то, что во втором вопросе, который задают при провозглашении веры, само исповедание веры идет между таинством крещения и Вечерей Господней:

"Веруешь ли ты Божьему завету, который был заключен с тобой при твоем крещении, и признаешь ли ты, прося Церковь допустить тебя к Вечери Господней, что ты испытываешь отвращении к своим прежним грехам и раскаиваешься в них перед Богом и, отрекаясь себя, хочешь жить в Иисусе Христе, единственном Спасителе?"

Идеальный момент для провозглашения веры. В нем характеристика вероисповедания – ответ, реакция, и таким образом, то, что нам разрешено находиться в Божьем присутствии, подтверждается публичным провозглашением веры.

Но необходимо сказать больше. Потому что это второй вопрос, который задается во время церемонии. Перед ним идет первый вопрос, который показывает, как личное провозглашение веры поддерживается вероисповеданием церкви всех времен:

“Всем ли сердцем ты веруешь в доктрину Слова Божьего, изложенную в Ветхом и Новом Завете, как она была преподана тебе Церковью, как правдивая и полная доктрина спасения, и обещаешь ли ты милостью Божией постоянно придерживаться этой доктрины в жизни и смерти?

Здесь мы снова видим множество всех верующих. Но все они (как мы видели выше) Духом веры объединены в одно тело и невесту Христову, единство в завете, завете Бога, Который обращается к нам. Он вошел в мою жизнь. И в это же время я должен сказать: Он вошел – обращаясь к нам из обетования в Бытии 3 – в наши жизни. Сын обращается от имени Отца. Он – Жених. Церковь завета – его Невеста. Сначала было Его слово. Ибо Он есть с самого начала. Но мы все знаем, что любовь не может исходить только от одной стороны.

Сейчас Бог говорит с нами в Святом Писании Ветхого и Нового Завета. Поэтому апостол может говорить об “утешении из Писания” (Рим.15:4). Мы не должны противопоставлять написанное Слово, как оно дошло к нам в Библии, с произнесенным Словом, например, со словом, которое услышал Самуил, когда Господь воззвал к нему (1 Царств 3). Здесь не может быть противопоставления. Петр, например, даже мог поставить слова святых пророков на один уровень с “пророчеством Писания” (2 Петра 1:20,21). Должны ли мы согласиться с теорией, что Божье откровение проявляется только тогда, когда Бог и человек встречаются, что Писание - это просто отчет о прежних встречах Бога и человека? Мы должны помнить о том, что вероисповедания с прошлого – это не более чем “вероисповедания наших праотцев” прошлых поколений. Но такие прошлые вероисповедания могут препятствовать моему хождению в вере сегодня!

Когда я вижу величие и могущество силы Божьей любви и слов Его любви, а также вижу то, что Он не только послал Слово Свое народу Своему через служителей (пророков, апостолов и евангелистов), но что Он посылает Свое Слово к народу всех веков (Ин. 17:20) и для этой цели Он записал свое слово (Ин. 20:30; 21:24; 2 Тим. 3:15, 16; 1Ин. 1:4) – таким образом я смогу увидеть, как Невеста Христова – Церковь всех веков – может отвечать любовью на Божью любовь в вероисповедании, которое переживает века. Мы вернемся к этому, когда будем обсуждать последнюю характеристику церковных догматов (догмат как церковное “аминь”).

Сейчас мы бы хотели обратить внимание на то, что Библия изложена письменно, и наш ответ – письменное вероисповедание. В Реформатских церквях Нидерландов есть три вселенских символа веры и три формы единства. Мы можем изучать эти вероисповедальные документы различными способами. Но если мы хотим увидеть особенную черту этого слова церкви, то мы должны понимать, что это – ответ любящей невесты своему Жениху. Он делает первый шаг. Она отвечает. Это чудо любви, любовь вернулась и пребудет вечно.

Бессмысленно читать слова невесты, не обращаясь при этом к Слову Божьему, Слову нашего Господа. Наш Создатель - это наш супруг. Он хочет иметь общение с нами. И в общении любви недостаточно просто снова и снова повторять Его слова. Это может быть похоже на смирение, но Он не требует повторения Своих слов из святых текстов. Он ожидает ответа. Святые Ветхого Завета понимали это. Вот почему в Псалмах так много вероисповедальных моментов, которым Господь определил стать частью Его Слова, чтобы дать нам, живущим позже, урок: нам необходимо отвечать любовью на Божью любовь. И этот ответ должен быть настоящим. Любой, кто ограничивает себя заучиванием текстов из Библии, не желая говорить лично от себя, как бы нескладно это ни было, не понимает, что необходимо для отношений между Богом и Его детьми.

Но также, мы поступаем неправильно, если читаем вероисповедания в отрыве от Слова Божьего. Это так же абсурдно, как если бы мы пытались анализировать “да” невесты, не принимая во внимание ищущую и избирающую любовь жениха. Тогда мы убиваем эти слова. Это все равно, как вытянуть рыбу из ее стихии, из воды, а потом сказать: смотрите, это всего-навсего мёртвая рыба. Конечно же, она мертва! Ведь вы же сами только что убили ее. То же происходит и с нашим вероисповеданием. Если я вырываю его из естественной среды – общности в завете с живым Богом, Богом Священного Писания – то я все еще смогу повторять выученные слова. И они могут быть верными. У мёртвой рыбы всё еще есть чешуя и жабры. Но таким образом я убил вероисповедание. И тогда оно становится броней на пути истинной веры. Какая польза от старых пыльных бумаг? Но мы несли бы ответственность за это. Мы убили единение любви и любви ответной, которая определяет суть истории отношений Бога и человека, в Слове и ответе на Слово. Вероисповедание может жить только в контексте заветных отношений с живым Богом. Оно не может жить собственной жизнью, а если это происходит, то оно лишается силы, потому что не может существовать вне своего источника.

Божье Слово и наш ответ это - одно целое. Когда мы читаем вероисповедания, то наша Библия должна быть открыта. Только тогда мы начнем видеть, насколько живой этот ответ.

К настоящему моменту мы рассмотрели четыре характеристики церковных догматов: они - предупреждающие знаки на пути веры. Догматы служат вере, они защищают веру от терний, которые могут повлиять на доброе зерно. Во-вторых, мы сравнили догматы с нотами веры: церковные догматы вносят порядок в наше хождение в вере, хотя мы всегда должны осознавать, что наша вера – это больше чем просто догматические фразы. Третье, догмат можно назвать гимном веры. Это тайна Духа Господа Иисуса Христа, что наша личная вера находит свое место в общности верующих: тела Христова, Его Невесты. И, в-четвертых, этот гимн веры нельзя спеть вне его первоисточника. Это ответ Церкви на Слово Божье, и он не только подчинен Слову, но и радикально зависит от Него, являясь ответом церкви на Божью любовь. Также давайте обратим внимание, что в догматах Церкви мы видим, как Церковь всех веков имела близкие отношения с вечным Богом.

И сейчас мы рассмотрим пятую характеристику догматов: догматы – это церковное "аминь".

5. Догматы – "аминь" Церкви.

Ответ церкви – это ее "аминь", ее "аминь" Божьим обетованиям. Гейдельбергский Катехизис соединяет нашу веру с обетованием Евангелия. Святой Дух дает нам нашу веру ”через благовествование” (ответ 21, Гейдельбергский Катехизис), или “через проповедь Святого благовестия” (ответ 65). Поэтому переживание веры мы не должны путать различными религиозными эмоциями и выражениями чувств. В истинном переживании веры будет видна работа Духа Святого в нас. Святой Дух производит в нас действие через слово Евангелия[4]. Наша вера сосредоточена на Евангелии. Катехизис излагает это таким образом: «христианин должен веровать во все, что обещает нам Бог в своем благовестии» (ответ 22). Конечно, обетования остаются истинными и верными, даже если мы не верим в них, но тогда слово не принесет нам пользы (Евр. 4:2); но вера не может существовать без обетования Божьего, она рождается от него и возвращается к нему.

Здесь мы должны прояснить некоторые вопросы. Мы никогда не должны противопоставлять Божьи обетования тому, что люди называют реальностью. Иногда люди говорят о том, что наша вера сосредоточена на Божьих обетованиях для того, чтобы иметь возможность утверждать, что вера не имеет никакого отношения к реальности: мир веры, мир Божьих обетований, согласно такому мнению, полностью отделен от реальности, в которой мы живем и частью которой мы являемся. Нет ничего более далекого от правды. Бог обетований, Отец, Сын и Дух Святой – истинный Бог. Он живет. Он сотворил небеса и землю. Творение - это реальность, так же как и Его забота и управление этим миром - реальность. Так же как и истина - труд спасения, который Триединый Бог совершил в этом падшем мире: пришествие Его Сына, искупление наших грехов на кресте, Его воскресение на третий день. Все это совершилось. И наш Господь Иисус Христос сейчас восседает по правую руку Отца. Его правление так же реально (и намного сильнее), как и правление земных правителей. Святой Дух был излит на Церковь и живет в ней, этот же Дух совершает начало новой вечной жизни в наших сердцах (Гейдельбергский Катехизис, Ответ 58)[5].

Обетования Господни не были бы истинными и реальными, если бы они не были произнесены на основе великих и сильных дел, которые Истинный Бог совершил в этом мире. Слово «обетование» никогда не значит, что Евангелие - это только для будущего; это значит, что Господь Бог и Христос приходит к нам «облеченный в Слово», что спасение Триединого Бога входит в нашу жизнь через его обетования. Это спасение (которое есть реальностью в Божьем мире) может стать нашим только через веру. Вот почему мы можем говорить об опыте, переживании веры. Опыт – это реальность; нас не могут заставить молчать разные вымыслы или теории. Мы живем Божьей благодатью. Мы - новый человек, новое творение. Этот новый человек всегда в противоборстве с ветхим человеком. Это еще одна и очень реальная часть нашего хождения в вере! Но в этом сражении мы можем быть рады всему, что Господь делает для нас и в нас. Такой опыт – опыт веры. Такая вера в Божье обетование - единственный источник для жизни веры; чрез веру мы пребываем во Христе, посредством Его Духа, подобно ветвям виноградной лозы (Иоанн. 15). Где еще мы бы могли находить сок жизни на каждый день?

И такую веру мы характеризуем как "аминь" обетованиям Божьим. Павел прекрасно описывает, как все происходило в ранней церкви (и намного позже!); когда община собиралась вместе слушать проповедь Евангелия, то ответом верующих было "аминь". Проповедовались обетования; обетования, подтвержденные кровью Христа, и тогда звучало "аминь": “ибо все обетования Божии в Нем «да» и в Нем «аминь», - в славу Божию через нас.” (2 Коринф. 1:20).

Мы знаем, что "аминь" означает «да будет так» (Гейдельбергский Катехизис, Ответ 129).

«Да будет так» - когда мы отвечаем Божьему Слову, это ответ нашей любви на Слово Божьего обетования, и тогда мы успокаиваемся в уверенности … не нашей собственной веры, но уверенности в Божьих милостивых обетованиях. Этот элемент уверенности и доверия, который характеризует слово “аминь”, – часть его лингвистического значения. Мы не в себе ищем такую уверенность, но в Боге и нашем Христе, который Сам назван Аминь, верный и истинный свидетель (Откр. 3:14).

И снова: мы лично говорим "Аминь". Но мы делаем это в общности со всеми святыми. Это придает широту и глубину нашему личному "аминь". Вместе со «всеми святыми» - Павел использует эти слова, когда говорит с радостью о широте и долготе, глубине и высоте, о превосходящей разумение любви Христовой (Ефес. 3:18).

Церковные догматы хотят соединить нас всех вместе в одном "аминь" веры, которое слышно чрез века, так чтобы мир мог поверить, что Отец послал Сына в этот мир. Это значение тех глубоких слов, которые наш Господь сказал о единстве верующих, в Своей молитве к Отцу (Иоанн. 17:23). И это ответ на Его молитву – единогласное "аминь" Церкви на обетования Евангелия, полагаясь только на единственно надежное в этом мире: спасение во Христе. Сам Бог в этом спасении, Триединый Бог в своей благодати.

Мы должны еще раз осознать, что такое "аминь" не превращает нас в однородную массу верующих. Каждый из нас выражает свое "аминь" своим собственным голосом и со своею глубиной. Существуют различные уровни веры, и мы можем расти в вере и утверждаться в истинности и достоверности всего, что относится к вере, основываясь на истинности и достоверности обетований.

Если говорить о содержании веры, то у каждого из нас свой мир веры и свой опыт веры. Все мы находимся на различном духовном уровне и по-разному понимаем величие Божьих истин.

Иногда мы допускаем различные предположения о том, что Бог может или не может совершить в нашей собственной жизни или в этом мире. Такие предположения имеют место в нашей духовной жизни. Однажды дитя Божье спросило меня: «Не думаете ли вы, что Господь вернется в воскресенье?» Для него это казалось таким прекрасным: Божий народ собрался вместе в церкви и затем – собрание всех верующих вместе с Господом Иисусом Христом (1 Фесс.4:17). Почему у нас не может быть таких мыслей, если мы знаем, что первый день недели называют Днем Господним (Откр. 1:10)? И когда мы читаем, что первый день – это тот день, когда воскресший Господь встретил своих учеников  (Иоанн. 20:19-23), в то время как Фоме пришлось ждать следующего “первого дня”, чтобы встретить своего Господа (Иоанн 20:24-29). И слова «вы приступили» в Евр. 12:22 можно отнести к собранию общины на этой земле (стих 25 «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего»), так же, как слова о собрании всех «первенцев, которые записаны на небесах». И не дает ли это нам возможность увидеть исполнение обетования о собрании всей Церкви в день Его пришествия?

Как много различных предположений появляется у нас, когда мы размышляем о богатстве и величии новой земли и нового неба! Мы уверены, что все творение Божьих рук, в природе и в истории этого мира, должно славить Бога, и мы должны быть среди них! Как это будет, когда волк и ягненок будут пастись вместе, лев, как вол, будет есть солому (Исаия 65:25)? Бог никогда не отринет Свое творение, когда представит свое новое творение. Все на земле и на небе будет примирено с Ним кровью Его креста (Кол.1:20). Мы должны понимать это, когда смотрим на цветы, на животных, на звезды и горы. Как много ожидает нас! И это рождает наши ожидания!

В то же время мы должны оставаться рассудительными и сдержанными. Мы не должны представлять наши «предположения» с абсолютной уверенностью и тем более навязывать их другим людям. Мы должны быть внимательными и в том, чтобы поступать так с различными богословскими и догматическими мнениями: мы можем внимательно изучать их для того, чтобы открывать великие Божьи истины, но мы должны принимать во внимание, что нам открыто не все. Мы всегда можем предложить свои идеи на рассмотрение, но не можем представлять их в качестве догматов[6]. Мы не должны пытаться переубедить друг друга и делать других людей точными копиями нас самих. Но общность веры остается. Мы вместе говорим "аминь"!

Мы говорим "аминь" вместе с нашим прародителем Адамом, когда после грехопадения он услышал обетования Божьи.

Мы говорим "аминь" вместе с Авраамом, отцом всех верующих, когда он поверил обетованию, что мир будет спасен через Семя.

Мы говорим "аминь" вместе с Фомой, когда он встретился со своим Спасителем и сказал: «Господь мой и Бог мой!»

Мы говорим "аминь" вместе с Афанасием Александрийским, жившим в IV веке, и со всеми братьями и сестрами того времени, которые протянули Фоме руку веры, исповедуя Господа Иисуса Христа, что Он есть Бог от Бога и Свет от Света.

Мы пожимаем руку Августину, который держался догмата «sola gratia», выступив против Пелагия и его последователей, утверждая принцип: только через благодать. Мы пожимаем руку Мартину Лютеру и Жану Кальвину, когда они исповедали оправдание грешника и отдали в этом всю славу Одному Богу.

И разве это не восхитительно видеть, как все три формы единства завершаются в Дортских Канонах (V, 15) во всеобщем "аминь" всех церквей Нидерландов семнадцатого века вместе со многими церквами из других стран: "Единому Богу, Отцу и Сыну и Святому Духу, честь и слава во веки. Аминь".

Догматы: что вам с ними делать? Если они – человеческий вымысел, то мы должны сказать "нет" от всего нашего сердца.

Но когда они имеют свое начало в правдивом и верном Слове Божьем, мы должны радостно присоединиться к ним в исповедании и сказать “Аминь!”.

Догматы не подразумевают ограничения нашего личного хождения в вере. Почему? Если славой Лазаря было не просто войти в рай, но быть отнесенным ангелами на лоно Авраамово, отца всех верующих (Луки 16:22), не будет ли это также «счастьем» для нас и возможностью для роста в нашей жизни веры, быть едиными с нашим Господом не просто индивидуально, но всем вместе, во исполнение Божьих обетований, «пока мы все не придем в единство веры и познания Сына Божьего, в совершенного человека в меру полного возраста Христа» (Ефес. 4:13).

Аминь – это наше единство.

Аминь – это будет наше единство.

В нашем "аминь" так много сокрыто для нас всех!

Аминь.