1. Обзор истории англиканской церкви. 1

2. Джон Робинсон. 3

3. Джон Спонг. 7

1. Обзор истории англиканской церкви

На предыдущих лекциях мы уже рассмотрели богословские движения в Северной Америке и Голландии. Мы также близко ознакомились со взглядами некоторых немецкоязычных богословов. Но есть еще одна страна, которая всегда оставалась важной для протестантского богословия. Это Англия. Сейчас мы вкратце, даже упрощенно, рассмотрим историю богословия в Англии, начиная с 16-го века.

Как мы помним, Реформация в Англии прошла политическим путем. Большинство англичан не «обратились» в новую веру, а «покорились» ей. В результате была основана англиканская церковь. Уже с самого начала она пыталась выбрать средний путь между католицизмом и протестантизмом. В этой церкви всегда были люди, которые тяготели к католицизму, и люди, которые тяготели к протестантизму. Как же англиканской церкви удавалось при этом сохранять единство? Можно привести много причин этому. Например, немаловажным есть то, что англиканская церковь задумывалась как национальная, то есть по идее должна была охватить всю нацию. Соответственно для многих поколений англичан принадлежность к англиканской церкви была чем-то естественным. Другая причина состояла в том, что единство церкви служило укреплению единства государства. Использование церкви в политических целях не было чем-то удивительным на то время. Но для нас более важны другие причины.

Во-первых, в отличие от реформатских церквей, для которых объединяющим мотивом всегда являлись вероисповедания, англикан объединяет не догматический, а литургический документ. Это Книга общей молитвы. Узко богословские вопросы не были приоритетными в англиканской церкви. Больше внимания уделялось церковному устройству, литургии и духовности.

Во-вторых, если рассматривать само богословие англиканской церкви, то в нем традиционно допускалось значительно большее разнообразие, чем в других церквах – католической, православной или протестантских. Официальным исповеданием англиканской церкви уже с середины 16 века были так называемые 39 статей, написанные с умеренных реформатских позиций. Но на практике 39 статей истолковывались довольно широко и в целом не имели такого значения, как Книга общей молитвы.

Таким образом, этот «широкий спектр» допустимых богословских взглядов является едва ли самой существенной чертой англиканской церкви. Это не означает, что в ней всегда царил мир и покой. Например, в 16-17 веках пуритане активно пытались более глубоко воплотить принципы Реформации в англиканской церкви. Кое-что сделать удалось, но в целом многие пуритане были разочарованы и покидали англиканскую церковь. В 18 веке ключевое значение имело пробуждение, лидером которого был Джон Уэсли. Оно даже привело к образованию новой церкви – методистской. В 19 веке было очень влиятельным так называемое «Оксфордское движение», которое подчеркивало роль традиции и было ближе к католичеству. Лидер движения, Джон Ньюмен, в конце концов перешел в римско-католическую церковь.

Таким образом, внутри англиканской церкви почти все время сохранялось определенное напряжение между сторонниками сближения с протестантизмом и сторонниками сближения с католичеством. Первых со временем стали называть «низкой» церковью, а вторых – «высокой» церковью. «Высокой» потому, что они делали «высокие» утверждения о церковной иерархии, таинствах, священстве. Но несмотря на существование «низкой» и «высокой» церквей, большинство в англиканской церкви составляли люди, которые выступали за единство и веротерпимость внутри англиканства. Их называют «широкой» церковью. Для обозначения этой позиции даже есть особый термин – латитудинарианство (от англ. «latitude» – „широта”, „свобода”). Большинство англикан сознательно выступали за «широкие» границы церкви. Поэтому англиканскую церковь иногда называют «Ноев ковчег» – в том смысле, что как в Ноевом ковчеге нашлось место самым разным существам, так и в англиканской церкви находится место самым разным людям с самыми разными взглядами.

Во что же верило это большинство? Их богословие было довольно размытым. Здесь надо отметить влияние, которое оказало на англиканскую церковь Просвещение. В первой лекции мы уже рассмотрели идеи деизма, который был распространен в первую очередь именно в Англии. Поначалу идеи деизма встретили сильный отпор, поскольку казались англиканскому духовенству довольно радикальными. Но со временем среди латитудинариан все больше распространялся принцип «разумной религии», что подразумевало определенный переход от откровения к природе и разуму, от доктрин – к морали, от авторитета – к большему свободомыслию. Все это привело к возникновению в церкви еще большего разнообразия, что в свою очередь окончательно утвердило в англиканстве веротерпимость. В 18-19 веках многие священники фактически усвоили веру в деистического Бога, который где-то далеко от нас и лишь иногда вмешивается в нашу жизнь. Но при этом такие священники спокойно продолжали служить в церкви, читать Книгу общей молитвы, отправлять таинства, считаться «моральными предводителями нации» и так далее, словно с 16-го века ничего не изменилось. Сомнения в традиционной догматике с одной стороны и повторение традиционных формул с другой шли рука об руку, не входя в острый конфликт подобный тому, который имел место в Германии, где в 19-го веке традиционная догматика подверглась острейшей критике, а затем в 20-30 годах 20-го века сама эта критика была подвергнута радикальному пересмотру.

Англиканскую церковь и сейчас можно условно разделить на три «группы». Но главная борьба проходит уже не между «высокой» и «низкой» группами, а между консерваторами и либералами. Изменились и обсуждаемые вопросы. Теперь это не библейская критика или эволюция, а более практичные вопросы вроде женского священства и половой этики. Среди современных представителей консервативного движения внутри англиканства отметим Джеймса Пакера, Алистера Макграта и умершего совсем недавно Джона Стотта. Это довольно мощное движение, но в церкви Англии большинство все-таки составляют либералы. Впрочем, либералов лишь условно можно назвать отдельной «группой», потому что среди них, как никогда раньше, огромное различие во мнениях.

Также отметим, что англиканство – это общемировое движение. Церковь Англии – лишь часть его, хотя при этом является материнской для других англиканских церквей в мире. В 20-м веке влияние англиканских церквей на мировом Юге, в частности в Африке, стремительно возросло. Там англиканская церковь намного консервативнее, чем в Англии и Северной Америке. Но несмотря на растущую роль африканской церкви и активность евангельской группы в Англии и Америке, в 20-м веке «повестку дня» в англиканской церкви определяли не они, а либералы. На этой лекции мы познакомимся с двумя известными представителями либеральной группы – Джоном Робинсоном и Джоном Спонгом.

2. Джон Робинсон

Джон Робинсон (1919-1983) был человеком церкви. Его отец и дед были священниками. Как писал сам Робинсон, «я родился в самом сердце церковного «истэблишмента» – на подворье Кентерберийского собора»[1]. Робинсон работал в Кембридже преподавателем Нового Завета и капелланом колледжа, а в 1959 году он был назначен епископом Вулвичским. Позднее он оставил это служение и вернулся к научной работе, но оставался членом англиканской церкви до самой смерти.

Джон Робинсон прославился как автор самой скандальной богословской книги Англии XX-го века – «Быть честным перед Богом». Он написал ее в 1963 году, когда еще был епископом. Соответственно он пытается пояснить читателям, что именно пастырские  мотивы побудили его выступить с призывом к «радикальному обновлению» богословия[2]. По его мнению, церковь становится неинтересной современному человеку. Ее догматика непонятна и основывается на устаревших представлениях о мире. Повествования Ветхого и Нового Завета, если их понимать буквально, кажутся сказочными. Авторитет Библии больше не признается. Этика христианства кажется уже неактуальной. Ключевые богословские понятия потеряли свое значение. Люди не видят смысла в религии. Бог кажется бесконечно далеким. Словом, христианская догматика, терминология, духовность и этика сформированы в совсем другую эпоху, которая полностью отличается от реалий 20-го века. Следовательно, задача современного апологета – не просто в том, чтобы по-новому преподнести «старые истины». Чтобы проложить мост между христианством и современным обществом, нужно быть готовыми к радикальному пересмотру традиционного богословия, к полному переосмыслению основных понятий, к „революции сознания”[3]. В противном случае церковь скоро вообще перестанут слушать. Поэтому Робинсон намерен спасать христианство, пока не поздно[4].

Для этого Робинсон пытается найти «средний путь», что, как мы увидели, очень характерно для англиканской церкви. Но теперь этот «средний путь» – не между католичеством и протестантизмом, а между консерватизмом и либерализмом[5]. Робинсон использует понятие «супернатурализм» (то есть сверхъестественность) для обозначения традиционного учения, и понятие «натурализм» для обозначения гуманизма или классического либерализма. Робинсон постоянно пытается показать несостоятельность этих двух подходов и выступает за третий путь. Каков же он?

Робинсон не предлагает ничего нового и обращается к идеям, которые мы уже рассмотрели ранее в лекциях. Он сам выделяет трех авторов, которые повлияли на него больше других. Это именно те богословы, которым были посвящены наши три последние лекции: Рудольф Бультман, Пауль Тиллих и Дитрих Бонхеффер. У первого Робинсон заимствует понятие «демифологизации», у второго – представление о Боге как основе бытия, у третьего – идею о «безрелигиозном христианстве». На основе этого Робинсон излагает свое понимание Бога, Христа, церкви и морали.

В учении о Боге Робинсон практически полностью зависит от теологии Тиллиха. Бог – это основа, источник и цель бытия. Это не сверхъестественное Существо, к которому можно обратиться[6]. Трансцендентность Бога не в том, что Он «где-то там», «выше нас» и не такой, как мы. Трансцендентность – в глубине нашего существования, в человеческих отношениях. Именно таким образом Бог может стать реальным для секулярного общества XX-го века. Поэтому с одной стороны, Робинсон отрицает все традиционные представления о Боге-Творце, провидении, откровении, Троице. С другой стороны, он убежден, что его позиция отличается и от натурализма, поскольку натурализм не признает той самой «глубины существования», для обозначения которой Тиллиху и Робинсону служит понятие о Боге[7].

Свои христологические воззрения Робинсон тоже пытается позиционировать как нечто среднее между традиционным христианством и классическим либерализмом. Робинсон отвергает учение о том, что Сам Христос является Богом. Робинсон уверен, что ничему подобному Библия не учит и Сам Христос не притязал на такое. Робинсон также отказывается от традиционного понимания воплощения, непорочного зачатия, воскресения. Вместе с тем, Робинсон не согласен и с классическим либерализмом. Свое отличие от либералов он видит в том, что признает божественность Христа, понимая ее по-новому. Христос был «полным выражением Бога, Его Словом. Через Него, как ни через кого иного, говорил и действовал Бог»[8]. «Поскольку Христос был целиком и полностью ‘Человеком для других’, поскольку Он был любовью — Он и был ‘одно с Отцом’, ибо ‘Бог есть любовь’»[9]. Другими словами, Робинсон верил скорее в божественность во Христе, чем в божественность Христа.

Любовь стоит также в центре этических представлений Робинсона. С некоторой наивностью Робинсон полагает, что при разрешении любых этических ситуаций нужно полагаться именно на любовь, даже с учетом неопределенности этого понятия на английском или русском языках[10]. Он приводит конкретный пример: если любовь требует развода – значит, надо разводиться. Любые внешние запреты, абсолютные утверждения или апелляции к Божьему авторитету Робинсону уже кажутся устаревшими.

Как же оценить эту книгу? Нет смысла анализировать каждый из ее пунктов, поскольку в ней ставится под сомнение или прямо отрицается все самое главное в традиционном христианстве. Мы сделаем лишь три небольших наблюдения.

Первое. Известный философ Аласдер Макинтайр свою рецензию на эту книгу начал с таких слов: «самое поразительное в книге доктора Робинсона то, что он – атеист»[11]. Конечно, это не значит, что у Робинсона где-то можно вычитать отрицание существования Бога. Но Бог у него становится просто семантическим обобщением, которое объясняет глубину человеческого существования, отношений, любви. Сохраняя богословскую терминологию, Робинсон опустошает богословское содержание. Здесь можно вспомнить Барта, который как-то сказал о Шлейермахере: «он пытался говорить о Боге, говоря громко о человеке». Нечто подобное можно сказать о Робинсоне: он пытался говорить о Боге, говоря с подчеркнутой серьезностью и глубиной о человеке.

Второе. Как мы уже отметили на первой лекции, после Просвещения «Бог» для многих стал проблемой, а не решением. То же произошло и с Библией. Теологи начали «спасать» Бога с помощью нового Его понимания, а Библию – с помощью нового ее прочтения. Бог и Библия уже не воспринимались как ответы, как решения проблем человечества. Наоборот, на фоне развития человечества Бог и Библия сами стали проблемами. Книга Робинсона написана в том же духе. Несмотря на то, что сам Робинсон специализировался именно в Новом Завете, из его книги не видно, что Новый Завет помогает ему найти ответ. Скорее наоборот: повествования Нового Завета – это часть проблемы. «Третий путь», который пытается найти Робинсон, так и остается неопределенным и выглядит как довольно хаотичное собрание идей Тиллиха, Бультмана и Бонхеффера. Робинсон сам разделен между традиционными богословскими формулами с одной стороны и гуманистическим мировоззрением с другой. И создается впечатление, что он не нашел третьего пути даже для себя самого. Его книга – скорее размышления, порожденные личными сомнениями, чем указание на решение для других. Сам Робинсон признается, что не претендует «на то, чтобы знать все ответы наперед»[12]. Он просто хочет быть «честным, честным перед Богом, честным, говоря о Боге и следовать своим убеждениям, к чему бы это ни привело»[13]. Такой характер книги был одной из причин ее успеха. Культурную ситуацию 60-х годов хорошо отражает картинка из комикса того времени: «как я могу быть неправ, если я настолько искренен?»[14]

Третье. Мы уже отметили в обзоре истории англиканской церкви, что многие священники сочетали веру в деистического Бога и традиционную духовность и практику. Есть основания полагать, что именно это странное сочетание Робинсон и считал «теизмом», который теперь близок к концу. «Супернатурализм» в понимании Робинсона – это христианский рационализм после Просвещения, но не ортодоксальное христианство[15]. Это видно уже из того, как Робинсон начинает второй раздел книги: «Традиционное христианское богословие основывалось на доказательствах бытия Божия»[16]. Но традиционное христианское богословие не основывается на этом! То, что Робинсон считает «супернатурализмом» и отвергает – это естественная, деистическая религия, на которую потом «накладывается» Евангелие. Но это не христианское богословие! В этом смысле очень странно и показательно, что Робинсон вообще не обсуждает в этой книге богословие Барта, который разоблачил такую религию намного раньше Робинсона и, в отличие от Робинсона, предложил при этом реальную альтернативу!

Несмотря на то, что в богословском плане книга Робинсона не представляла большой ценности, она имела ошеломляющий успех. Он поставил вопросы, которыми задавались его современники и по которым не решались публично выступать его коллеги в церкви Англии. Несмотря на то, что Робинсон был епископом, он стал «своим» для многих невоцерковленных людей. Относительная простота стиля и откровенность епископа привлекали очень многих, а радикальность его высказываний вызвала шквал споров. Сейчас мы ближе познакомимся с одним из читателей книги.

3. Джон Спонг

Как и Робинсон, Джон Спонг (1931) был епископом, но уже не в Англии, а в Епископальной церкви Америки. В своих воспоминаниях он отмечает, что книга «Быть  честным перед Богом» буквально изменила его жизнь[17]. Спонг называл Робинсона своим «духовным отцом»[18] и был очень тронут, когда один из обозревателей назвал его «американским Робинсоном»[19].

Спонга можно назвать выдающимся богословом только с еще большей натяжкой, чем Робинсона. Как богослов Спонг явно проигрывает своим современникам из англиканской церкви – Н.Т. Райту, Роуэну Уильямсу, Оливеру О’Доновану, Тревору Харту и многим другим. Ажиотаж вокруг его личности объясняется не его академическими достижениями, а скорее умением привлекать внимание общества скандальными заявлениями.

Спонг довел радикальную богословскую линию Робинсона до логического конца. Его самая известная книга называется «Новое христианство в новом мире» с подзаголовком «Почему традиционная вера умирает и как рождается новая вера». Спонг призывает к новой Реформации. Для этого он опубликовал «12 пунктов реформы», сознательно претендуя на некое сравнение с 95-и пунктами Мартина Лютера. Приведем их содержание:

1. Теизм как способ определения Бог мертв. Бога уже нельзя понимать как существо, сверхъестественное по своей силе, обитающее над небесами и готовое время от времени вмешиваться в человеческую историю, чтобы упрочить свою волю. Поэтому большинство теологических разговоров о Боге бессмысленны, если мы не найдем новый путь, чтобы говорить о Боге.

2. Поскольку Бога уже нельзя представить в теистических терминах, становятся бессмысленными попытки понять Иисуса как воплощение теистического божества. Христология, которой придерживались веками, уже несостоятельна.

3. Библейское повествование о совершенном и завершенном творении, от которого люди отпали по причине греха – это до-дарвинистская мифология и пост-дарвинистская бессмыслица.

4. Девственное рождение, если его понимать биологически буквально, делает невозможной божественность Христа в том виде, как она традиционно описывалась.

5. Истории о чудесах в Новом Завете в пост-ньютоновском мире уже нельзя понимать как сверхъестественные действия, совершенные воплощенным божеством.

6. Взгляд на крест как на жертву за грехи мира – это варварская идея, основанная на примитивном понимании Бога, которое следует отвергнуть.

7. Воскресение – это действие Бога. Иисус был воскрешен до значения Бога. Поэтому воскресение не может быть оживлением тела, случившимся в человеческой истории.

8. История о вознесении предполагала трехуровневое понимание вселенной и поэтому не может быть переведена в пространственные понятия в пост-коперниканский век.

9. Нет никакого внешнего, объективного, богооткровенного стандарта, записанного в Писании или на каменных таблицах, который бы определял наше этическое поведение во все века.

10. Молитва не может быть обращенным к теистическому божеству прошением о том, чтобы божество действовало в человеческой истории определенным образом.

11. Надежда на жизнь после смерти должна быть навсегда отделена от принципа вознаграждения и наказания, который направлен на контролирование поведения. Поэтому церковь уже не должна полагаться на то, что чувство вины может мотивировать поведение.

12. Все люди носят образ Божий, их следует уважать и принимать такими, какими они есть. Поэтому никакое внешнее описание, основанное на расе, этносе, поле или сексуальной ориентации, не может использоваться как основание для отвержения или дискриминации.

Как видим, «12 пунктов реформы» ничего не предлагают. По сути, это 12 отрицаний и не более. Отрицание теизма, воплощения, сотворения, грехопадения, девственного рождения, чудес, заместительного искупления, воскресения, вознесения, незыблемых этических норм, молитвы-прошения, вины. Нет ничего нового, интересного и глубокого. Некоторые пункты выглядят довольно странно – например, девственное рождение почему-то делает невозможной божественность Христа, а теизм определяется в типично деистическом ключе. Особенно забавно выглядит последнее утверждение Спонга о человеке как образе Божьем. Откуда он взял это? Ведь такое представление о человеке вовсе не очевидно и научно не доказано. Если это из Библии, то почему он доверяет этому утверждению, а не доверяет другим? Если мы не знаем, Кто такой Бог, то что вообще такое «образ Божий»?

Взгляды Спонга показывают, что путь, предложенный Робинсоном и другими «радикальными богословами», приводит в тупик. Дальше уже просто полное растворение в секулярном гуманизме. Здесь важно отметить, что далеко не все представители «широкой» группы в англиканстве разделяют радикальность Спонга. Его взгляды резко критиковались не только представителями евангельского крыла в англиканстве, но и довольно либеральными теологами, в частности, нынешним архиепископом Кентерберийским Роуэном Уильямсом. Таким образом, радикалы вроде Спонга представляют меньшинство даже в либеральных деноминациях, но за счет своего широкого присутствия в масс-медиа создают видимость продолжающегося влияния радикального либерального богословия.