Введение

Благодарю за предоставленную мне возможность принять участие в обсуждении жизни и творчества Германа Бавинка. Надеюсь, что мое выступление поможет извлечь пользу из нашего совместного рассмотрения данной темы. Прежде всего, я хочу поблагодарить доктора Ван Друнена за внесенный им вклад: за четкость анализа и оценку учения о естественном законе и двух царствах в мысли Германа Бавинка. На основании моих заявлений может возникнуть впечатление, что наши точки зрения отличаются только в расстановке акцентов (конечно, во многом, что касается Бавинка, мы согласны). Тем не менее, я не думаю, что эти различия незначительны. На самом деле, они могут стать препятствием на пути к ясному восприятию и взаимопониманию. Поэтому вначале я объясню, в чем мы согласны с доктором Ван Друненом, а затем изложу свою точку зрения – альтернативное, комплексное рассмотрение естественного закона и Божьего Царства. Данная статья будет завершена рассмотрением двух приложений:

1) два Бавинка

2) возможность христианского образования при чрезмерном  акцентировании учения о двух царствах.  

Я разделяю обеспокоенность доктора Ван Друнена по поводу вызывающего триумфализма среди некоторых неокальвинистских наследников Авраама Кайпера и Германа Бавинка.[1] Естественно, что в таком случае необходимо узнать, действительно ли заблуждение учеников можно отнести на счет их учителей. К сожалению, в шестидесятых годах двадцатого столетия (и  в последующие годы) неокальвинистский проект до такой степени уклонился от своего изначального направления, что начал смешиваться с трансформационным кальвинизмом Ричарда Нибура,[2] мировоззрение которого подвергается тщательному анализу и исправлению в наши дни.

Моя цель – предоставить конструктивные возражения (которые я надеюсь кратко изложить в своих замечаниях) против утверждения, которое представляет собой главную мысль, если не саму основу точки зрения доктора Ван Друнена. Он утверждает, что предполагаемое существование «двух Бавинков» оставило нам непоследовательное и противоречивое  богословие.[3] В отличие от Ван Друнена, я считаю, что жизнь и деятельность Бавинка в общем и его взгляд на естественный закон и Божье Царство в частности предоставляют нам полезную модель для преобразования двойственностей (дуальностей), присутствующих в богословской истине, и двойственностей (дуальностей), существующих в контексте его (и нашего) религиозного опыта. Конечно, никто не отрицает того, что как в жизни Бавинка, так и в его мировоззрении возникали трения, даже крайности. Однако, на мой взгляд, нам не следует низводить их на уровень противоречий или непримиримых фактов.

Естественный закон в мысли Германа Бавинка

Я согласен с доктором Ван Друненом относительно присутствия «некоего» учения о естественном законе в работах Германа Бавинка. Как мы знаем, Лютер, Цвингли и Кальвин и следовавшие за ними ортодоксальные протестанты учили о естественном законе. Однако, поступая таким образом, реформаторы, в отличие от римо-католиков и гуманистов, единогласно выступали против важных элементов классического учения о естественном законе. Учение реформаторов о естественном законе необходимо рассматривать в контексте признания ими крайней серьезности грехопадения,  полного упадка человеческого разума и необходимости Святого Писания как «очков» для правильного восприятия общего откровения. Например, Кальвин неоднократно говорил об ordo naturae, lex naturalis и natura docet. Тем не менее, он считал, что их правильное понимание падшим человеческим разумом, а также их правильное воздействие на совесть падшего человечества возможно только под влиянием Святого Писания. Более того, реформаторы никогда не использовали учение о естественном законе как основу для двухсоставной этики. Основой для одной части является природа, для другой – благодать. Одна формируется человеческим разумом, другая – христианской верой.

Бавинк допускал существование человеческой нравственности. Такой осторожный взгляд был обусловлен учением, пример которого представлен в Дортских канонах 3.4.4.

«В человеке имеется, несомненно, определенный природный разум, оставшийся в нем после грехопадения, благодаря чему он сохраняет некоторое понятие о Боге, природных вещах и различии между добром и злом и показывает определенное стремление к добродетели и внешне хорошему поведению. Но этот разум совершенно не способен привести человека к спасительному знанию о Боге и обратиться к Нему, в сущности, человек не использует его правильно даже в отношении природы и общества; более того, он искажен и заглушен своей неправедностью. Поступая так, человек оставляет себя без оправдания пред Богом».[4]

Таким образом, понимание и использование естественного закона Бавинком, который придерживался ортодоксального реформатского богословия, должно согласовываться с нижеследующими равными по значению составляющими его богословской системы.

1.                 Именно Бог, а не природа объясняет всю внешнюю сторону моральной справедливости, существующую вокруг.  Бог управляет миром и поддерживает основания (как нравственные, так и физические) творения Своим провидением. Божье общее откровение, как учил Кальвин, динамично, личностно и экзистенциально на протяжении всей истории. Подчеркивание Бавинком Божьего постоянного личного взаимодействия с творением позволяет предотвратить превращение естественного закона (как это часто происходило в истории) в служанку секуляризации.

2.                 Это действенное, личностное Божественное провидение ответственно за продолжение и признание Божьих установлений, таких как брак, власть, труд и досуг. В Божьем ежедневном управлении Вселенной мы можем заметить константы, служащие сдерживающими факторами для человеческих существ, которые, в противном случае, по своей мятежной природе, обрекут себя на полное уничтожение. Например, распространение идей анархии предполагает некую власть. Даже отрицание границ брака, установленных Богом в процессе творения, предполагает, своего рода, признание «определенного порядка вещей». Таким образом, существует провиденциальная взаимосвязь между содержанием Декалога (десяти заповедей) и закона, которая отображается в контексте чередующихся условий человеческой жизни в Божьей Вселенной.

3.                 Бог начертал «дела закона» в сердцах язычников. При внимательном исследовании контекста Послания Римлянам 2:14-15, можно заметить два важных для данного исследования экзегетических выражения. Во-первых, в данном контексте под законом подразумевается не «естественный закон», а закон Моисея, Декалог. Во-вторых, Бог (а не природа или разум) написал этот закон в человеческих сердцах. То, что мы знаем из Закона Божьего, записанного на двух каменных скрижалях и изъясненного в Торе и Пророках, мы находим среди неверующих, так как они показывают, что приняли дела закона, действие закона, который записан Богом в их сердцах. Таким образом, нам не следует отрицать или игнорировать то нравственное действие, которое указывает  на свою взаимосвязь с Законом, но не с естественным законом, а с Законом, изложенным в Святом Писании. Именно в Библии содержится герменевтический ключ к истолкованию нравственной чистоты, которую мы видим в этом мире. Общее проясняется частным, человеческое объясняется христианским. Но никак не наоборот, когда lex naturae становится герменевтическим ключом к lex scripturae.

Два царства в мысли Германа Бавинка

Божье Царство: ipsissima verba Bavincki (подлинные слова Бавинка)

К счастью, у нас есть две важных работы (которые посвящены как раз теме Царства Божьего), принадлежащих перу Бавинка, которые помогут  лучше понять точку зрения этого богослова относительно «двух царств». На данный момент эти книги, в которых представлена важная библейско-богословская основа богословия Царства, доступны только на голландском языке.[5]

Во втором сочинении (1893 г.)  изложен тщательно разработанный взгляд Бавинка относительно Царства Божьего, включая рассмотрение его политической значимости.[6]

За двенадцать лет до написания этой книги, 3 февраля 1881 года, Бавинк читал лекцию «Царство Бога – высочайшее благо» студентам богословского факультета университета в Кампене. Во время этой лекции Бавинк затронул тему: «Царство Божье и община (семья, государство, церковь, культура)». Божье Царство намного шире организованной, институциональной церкви, утверждал Бавинк, потому что христианство – это нечто большее, чем поклонение, оно создает совершенно новую жизненную силу, которая может проникнуть во все сферы и формы жизни, преобразовав их в соответствии с Божьим замыслом.

«Нет ничего человеческого, что нельзя  было бы назвать христианским. Такой вывод можно сделать, говоря о христианском обществе, христианской школе... Как в самой Церкви, так и за ее пределами, все, что «заквашено закваской» Христа и пребывает под Его суверенной властью, способствует развитию Царства Божьего и принадлежит ему».[7]

Цель служения Церкви состоит в том, чтобы личная посвященность Богу ее членов проявлялась в повседневной, духовной, общественной и политической жизни.[8] С ясностью, которая поражает людей двадцать первого столетия, Бавинк настаивал на том, что даже государство находит свою цель и предназначение в Царстве Небесном.

«Как отдельно взятый человек должен искать Царства Божьего в своем земном призвании, а не за его пределами, так и государство (по повелению Божьего Царства) обязано, не отказываясь от земного призвания или присущей ему национальной идентичности, позволить войти Царству Божьему и наполнить собой народ и нацию. Только таким образом может возникнуть это Царство. Ибо Царство Божье – это не результат усилий отдельно взятых народов, отдельной группы людей или правительства, но всех в совокупности народов и правительств, это „Gesammtaufgabe” ( «всеобщая задача» или «всеобщая цель».  – Прим. перев.) человеческого рода.[9]

Конечно, государство олицетворяет собой не благодать, а закон. К сфере полномочий государства не относится ни основание Царства Божьего, ни искупление. Однако, исполняя Божье повеление относительно поддержания правосудия и нравственного порядка в обществе, государство может стать paidagogus или детоводителем (Бавинк использует нидерландское слово tuchtmeester, ссылаясь на текст из Послания к Галатам 3:24) ко Христу. В таком смысле, у государства есть способность и призвание служить на благо Царства Божьего.[10] Рассматривая вопрос более тесной взаимосвязи между Царством Божьим и культурой, Бавинк относит их к одному роду. Используя аналогию (богатую образами и глубокую по содержанию), Бавинк объясняет, что культ и культура, по всей видимости, являются сестрами, несомненно, независимыми друг от друга, но, тем не менее, родными и любящими. Даже несмотря на то, что одна из этих сестер, Марфа, олицетворяющая культуру, заботится о многом, а Мария, будучи олицетворением культа, избрала благую часть, тем не менее, Иисус любит их обеих».[11]

Суть, которую мы пытаемся выявить, заключается в следующем. Несмотря на то, что Бавинк признает двойное царствование Христа, тем не менее, этот взгляд никогда не использовался в его богословской системе в качестве предпосылки для двойственной этики или дуалистических отношений между религией и культурной жизнью мира, включая политику.

Христологическое единство и единство Божьих деяний

Относительно вопроса «двух царств» в мысли Бавинка можно сказать, что он акцентировал внимание на христологическом единстве, и взаимосвязь так называемых «двух царств» намного сильнее, чем утверждает доктор Ван Друнен.

Например, в других работах Бавинка[12] утверждается, что государство не  может придерживаться полного нейтралитета в отношении духовных реалий, а напротив, имеет священную задачу, в соответствии с которой оно не имеет права безразлично относиться к вопросам истины и лжи. Разделение Церкви и государства не подразумевает, будто государство свободно от религии или власти Бога в лице Иисуса Христа. В какой-то мере больше, нежели Кайпер, Бавинк утверждал, что государство призвано способствовать почитанию Бога и Церкви. Однако, этих целей нельзя достигать посредством силы, противореча  евангельским принципам и нарушая права людей в различных областях жизни.[13]

Согласно Бавинку, первым из семи итоговых принципов, о котором следует помнить в контексте налаживания отношений между Церковью и миром, является утверждение, что Церковь не имеет права молчать о том, что все живущие, искусство, наука, семья, общество, государство и т.д. должны всецело подчиняться Слову Господа.[14]

Это единство и взаимосвязь особым образом основаны  на  Личности и работе Иисуса Христа. Бавинк, в отличие от тех, кто придерживался учения о постоянном дуализме между Логосом и воплощенным Христом, рассматривал Иисуса Христа как Личность, Которая последовательно раскрывает Себя в человеческой истории, благодаря Своему единственному и стремящемуся к единству посредническому служению. Несмотря на то, что до воплощения вторая Ипостась Троицы была настоящим  Logos Asarkos (то есть, Словом духовным (или бесплотным). – Прим. перев.), тем не менее, после воплощения Она становится Logos Ensarkos (то есть, Словом воплощенным. – Прим. перев.).

Огромная важность воплощения заключается в том, что работа Христа в творении совершается в контексте Его искупительной работы и служит ей, оказывая влияние на отношения между Церковью и миром. В очень важном для нашего рассмотрения отрывке из четвертого тома «Реформатской догматики», Бавинк относит христологическое единство к взаимоотношениям между Церковью и миром:

«Соответственно, взаимоотношения, которые должны существовать между Церковью и миром, прежде всего, органичны, нравственны и духовны по своей сущности. Христос (даже сейчас) является Пророком, Священником и Царем, Который Своим словом и Духом оказывает действенное влияние на весь мир. Благодаря Христу, каждый верующий в Него оказывает обновляющее и освящающее влияние на семью, общество, государство, деятельность, работу, искусство, науку и т. д. Духовная жизнь предназначена для изменения физической и нравственной жизни во всей ее полноте и обширности в соответствии с Божьими законами. При такой гармонии христианская истина и христианская жизнь представлены во всех областях естественной жизни. Благодаря им, восстанавливается уважительное отношение к традиционному браку и большой семье, жена (женщина) снова считается равной мужу (мужчине) и поднимается уровень нравственной жизни, общество и государство обновляются, законы и учреждения, наука, искусство, этика и обычаи становятся христианскими.[15]

Важность этого текста, в качестве краткого изложения точки зрения Бавинка относительно взаимоотношений между Христом и культурой, трудно переоценить. По мнению Бавинка, Церковь и мир, благодать и природу, веру и разум, несмотря на то, что они отличаются друг от друга, можно лучше всего понять только во взаимосвязи с Христом Иисусом. Как мы знаем, Бавинк выступал против различных форм дуализма, ссылаясь на всеохватывающее единство, особенно на единство Самого Бога, которое включает в себя истины, принадлежащие как одной, так и другой стороне. В 1911 году Бавинк утверждал: «Все Писание провозглашает единство Бога, то есть единство Бога природы и Бога благодати. По этой причине Святое Писание не может дуалистически отделять творение от искупления, но всегда связывает их в одно органичное и гармоничное целое».[16] Стремление Бавинка к единству, которое включает в себя двойственность, отражено в его антропологии:

«Разделять личность (человека) на две части, подобно католикам и частично лютеранам, и утверждать, что в области сверхъестественного и духовного они не способны совершать добро, а в обычной жизни могут совершать вполне (volkomen) благие дела – противоречит единству человеческой природы, единству нравственного закона и учению Святого Писания о том, что люди должны при любых обстоятельствах отражать образ Божий, все делать во славу Божью, всегда и повсюду любить Бога всем сердцем, силой и разумением».[17]

Стремление Бавинка к такому единству охватывало также и область реформатской духовности. Указывая на то, что Бавинк отказывался выбирать между верой и наукой, Джордж Гаринк утверждал: «Все богословские работы Бавинка можно считать опровержением дуализма веры и культуры, которые,  принимая во внимание его сепаратистское прошлое (по всей видимости, имеется в виду участие Бавинка в движении отделения реформатских церквей Нидерландов от либеральной государственной Реформатской Церкви. – Прим. перев.), были так знакомы ему, и для возникновения которых были созданы все предпосылки в богословии того времени. Такое отрицание двойственности, известное нам со времен отделения церкви (по всей видимости, имеется в виду отделение реформатских церквей Нидерландов от либеральной государственной Реформатской Церкви. – Прим. перев.) и Лейдена, было крайне важным шагом в духовном развитии Бавинка и стало отличительной чертой реформатской духовности.[18]

Гаринк называет акцент Бавинка на единстве веры и науки «лейтмотивом жизни этого богослова».[19] Такое единство между христианством и культурой было заложено в исповедании христианами одного Бога, одного Творца всего сущего, одного Искупителя. «Этот Искупитель не только пролил Свою кровь за грехи людей, но и за все творение».[20]

Колоссальное значение Божьих деяний во Христе Иисусе    

Мы частично не согласны с Ван Друненом, так как его выводы относительно акцентирования Бавинком кафоличности христианской веры и жизни, а также их взаимосвязи, не соответствуют действительности. В данном случае, кафоличность в большей мере культурная, нежели историческая или географическая. Как заметил Джон Болт: «Такое акцентирование кафоличности становится мечом Бавинка, который он использует в борьбе со всеми формами дуализма Рима, Лютера, анабаптизма и пиетизма. Бавинк писал: «Евангелие –радостная весть не только для отдельно взятого человека, но также для всего человечества, для семьи, общества, государства, искусства, науки, для всей Вселенной, для всего стенающего творения».[21]

В то же время, именно эта кафоличность и взаимосвязь христианской веры и жизни указывают на важное различие между Кальвином и Лютером, а также на ошибочность взглядов последнего. Бавинк писал:

«Подобно Цвингли и Кальвину, Лютер отделил светскую жизнь от Церкви, но в остальном не видел между ними взаимосвязи, считая, что внешнюю сторону человеческого существования невозможно нравственно изменить. Ошибка Лютера заключается в том, что он ограничил Евангелие и Божью благодать. По его мнению, Евангелие изменяет только внутреннего человека – его наклонности и сердце, а все остальное остается неизменным до последнего дня. В данном случае видно, что дуализм побежден не полностью, истинная и полная кафоличность христианства не осознана, а восстановление творения (herschepping) не взаимосвязано с творением (schepping).[22]

Позвольте мне привести еще одну цитату из работы Бавинка, которая поможет прояснить важные различия среди реформаторов и объяснит истинную кафоличность кальвинизма:

«Исследование динамики греха, проведенное Кальвином, более обширно, нежели у Лютера, и более глубоко, чем у Цвингли. По этой причине благодать Божья у Лютера более ограничена, а у Цвингли более скудная, чем у Кальвина. В данном случае, могучий дух французского реформатора провозглашает, что искупление является не дополнением к творению, как в случае с Римом, не религиозной реформацией, которое не затрагивает творение, как у Лютера, не полностью новым творением, как утверждали анабаптисты, но это радостное послание обновления всему творению. Только в таком случае Евангелие достигает своей полноты и настоящей кафоличности. Из всего сущего в этом мире нет никого, кому нельзя  и не должно благовествовать. Не только Церковь, но также семья и школа, общество и государство, находятся под владычеством христианского принципа. Благодаря стальной воле и непоколебимому упорству, Кальвин ввел это владычество христианского принципа в Женеве. Таким образом, немецкая реформация была реформацией богослужения и проповеди, а швейцарская реформация – обновлением государства и общества. Первая была сугубо культовой по своему характеру, а вторая – в равной мере социальной и политической. Все исходит из того факта, что Лютер рассматривал Библию только как источник искупительной истины, в то время как Кальвин считал ее правилом для всей жизни.[23]

Взаимосвязь между духовным путем христианина и его причастностью к культуре своего времени

Библейско-богословским основанием нашей христианской жизни в этом мире должно быть культурное повеление, исполненное в завершенной работе Христа как второго Адама. В данном случае доктор Ван Друнен прав, предостерегая нас об опасности триумфализма, плода «оптимистической» эсхатологии, в соответствии с которой Царство Божье основывается и поддерживается нашими усилиями. Однако, существует и другая опасность, такая же отравляющая  как и первая, а именно, неблагодарность, которая исходит от «пессимистической» эсхатологии,  отказывающейся использовать третий аспект употребления Закона вне пределов личностной этики, то есть в социально-культурных взаимоотношениях, неблагодарность, которая ограничивает действенное правление Царя Иисуса церковным забором.  Мне, как и доктору Ван Друнену, нравится библейский образ христиан как пилигримов. Однако положение пилигрима следует рассматривать не в качестве альтернативы христианской причастности к культуре своего времени, а как способ контакта. Подобно пилигримам  мы ищем Царства Божьего и молимся о его приходе прямо «здесь и сейчас». Наш поиск Царства Божьего, как учил Иисус, осуществляется «здесь и сейчас» при Божьем содействии, в виде даров пищи, питья и одежды. Если мы можем (и, конечно же, должны) искать Божьего Царства, наслаждаясь пищей, тогда почему не поступать подобным образом во время обработки почвы, плоды которой мы употребляем в пищу? Почему мы не можем искать Божьего Царства во время упаковки, перевозки и продажи пищи? Все, что мы делаем:  едим, пьем, покупаем, продаем, женимся, выходим замуж, воспитываем детей, учим, развлекаемся, присутствуем на похоронах – все должно быть во славу Божью. Наше стремление к будущему не должно стать препятствием для преобразования творения в настоящем. Церковь заполняет время между Христовым вознесением и Его возвращением проповедью и евангельским учением со всеми вытекающими отсюда последствиями для жизни в этом мире. Такая евангельская проповедь и учение неизбежно (благодарение Богу!) принесет плоды в области христианской культурной деятельности.

В заключение следует отметить (относительно эсхатологического мирового обновления), что Бавинк занял библейскую позицию между двумя крайностями – продолжением существования этого мира в неизменной форме, и полным уничтожением мира, который будет заменен качественно новым  (Ориген, лютеране, социниане, ремонстранты и некоторые реформатские богословы).

Бавинк пишет: «Искупление – это не качественно новое, второе творение, а  обновление существующего мира».[24] Все истинное, честное, справедливое, чистое, достойное похвалы и одобрения во всем творении на небесах и на земле, будет присутствовать в будущем граде Божьем – обновленное, воссозданное и достигшее высочайшей славы».[25]

Заключение

Сталкиваясь с постоянным акцентированием Бавинка настоящей и будущей взаимосвязи и восстановления всей сотворенной действительности во Христе Иисусе, и рассматривая применение им богословия при отстаивании права голоса для женщин, а также в политологии, педагогике и психологии, невозможно не уважать этого богослова за его труды и достижения в данных направлениях. Более того, какие бы ни были слабые и сильные стороны жизни и учения Бавинка, мы (после совместного рассмотрения его взглядов) не можем не воздать хвалу Спасителю и Господу Бавинка, Самому Иисусу Христу.

* * * * * * *

Приложение №1: А существовали ли на самом деле «два Бавинка»?   

Приступая к обсуждению вопроса принятия работ Германа Бавинка в Северной Америке,[26] Джон Болт «с раздражением признал» (его собственные слова), «что существует не один, а два Бавинка».[27] Предположительно, Бавинк №1 был сыном Сецессии (по всей видимости, имеется в виду участие Бавинка в движении отделения реформатских церквей Нидерландов от либеральной государственной Реформатской Церкви. – Прим. перев.), верным благочестию и ортодоксальному учению Церкви своей юности, но все же критично относившимся к ее культурному аскетизму. А Бавинк №2 был неутомимым учеником современности, увлеченный вопросами, поднятыми современными ему философией и богословием, но не соглашавшийся с их ответами. Выводы Болта, в данном случае, основаны на исследованиях нидерландских авторов, таких как: А. Анема, Г. К. Беркауер и Д. Вейнгоф, которые подчеркивают «трения» и «крайности» в богословии и жизни Бавинка. Однако, никто из этих исследователей (включая Болта) не зашел в своих выводах так далеко как доктор Ван Друнен, который создал образ двух непоследовательных и противоречащих друг другу Бавинков.

Дабы подтвердить свое утверждение о «двух Бавинках», доктор Болт приводит цитату из исследовательской работы нидерландского богослова Г. К. Беркауера (и подстрочные ссылки из его книги на нидерландском языке) о том,  как представители противоположных взглядов ссылались на богословие Бавинка в защиту своих собственных взглядов. В своей работе Болт пишет:

«Беркауер считает крайне затруднительным отказаться от такого соблазна (то есть от ссылок на Бавинка для поддержки своих взглядов), так как в его богословии присутствует множество противоречащих друг другу тем».[28]

Однако при более подробном рассмотрении работы Беркауера становится ясно, что он писал не об опасности, исходящей от сторонников противоположных взглядов, ссылающихся на Бавинка, а об опасности, с которой столкнулся сам Беркауер. Я привожу данную цитату на языке оригинала (то есть, на нидерландском языке):

«Het gevaar van een beschrijving en beoordeling van Bavincks levenswerk is, dat men hem annexeert voor eigen inzichten. Het is echter [это слово удалено из цитаты, приведенной Болтом] niet onmogelijk boven dat annexatie-gevaar uit te komen, doordat in het werk van Bavinck allerlei onweersprekelijke motieven zichtbaar worden».

Таким образом, вместо того, чтобы переводить слова Беркауера как: «... в его богословии присутствует множество противоречащих друг другу тем» (как это сделал Болт), нам следует сделать более точный перевод с нидерландского языка: «Опасность, присутствующая в описании и оценке жизнедеятельности Бавинка, заключается в том, что люди могут использовать ее в своих целях. Однако этой опасности можно избежать, так как в работах Бавинка отражены разнообразные неоспоримые темы» (курсив и подчеркивание текста добавлено автором статьи).

В данном случае мы должны объяснить две экзегетические особенности. Во-первых, нидерландское слово «onweersprekelijke» означает «то, чему невозможно противоречить», то есть «неоспоримое». Во-вторых, в контексте работы Беркауера эта фраза означает, что опасности использования в своих целях взглядов Бавинка представителями противоположных точек зрения можно избежать, если мы будем признавать и уважать присутствие разнообразных неоспоримых тем в работах Бавинка. Другими словами, признание согласованной богословской системы у Бавинка поможет нам избежать опасности, присутствующей в популярном подходе, когда человек отождествляет собственную точку зрения с тем или иным «аспектом» учения нидерландского богослова. К сожалению, этой опасности не удалось полностью избежать в работе доктора Ван Друнена.

Несмотря на то, что в работах Бавинка можно найти «несоответствия» (как и у любого богослова, включая Жана Кальвина!), тем не менее, данный факт не может служить основанием для утверждения о существовании «двух Бавинков», то есть двух непримиримых направлений мысли в богословии Германа Бавинка.

* * * * * * *

Приложение №2: Что можно сказать о «христианских» школах и «христианском» искусстве?

В контексте академического исследования воззрений любого богослова среди подстрочных ссылок могут затеряться чрезвычайно важные утверждения. Дабы этого не случилось с важными заявлениями доктора Ван Друнена, которые могут находиться в подстрочных ссылках, нам необходимо исследовать их более подробно.

Пытаясь объяснить различие в мысли Бавинка между властью, данной Богом Церкви, и властью, данной Им государству, Ван Друнен ссылается на его предупреждение о том, что гражданское правительство не имеет права узурпировать власть в той области, которая не была вверена ему Богом. На этот текст есть подстрочная ссылка, в которой говорится следующее (153 стр., FN 28):

Например, Г. Бавинк, «Reformed Dogmatics», 4.370. В данном случае, по моему мнению, не совсем понятно, что имеет в виду Бавинк, говоря о «христианском правительстве» и используя аналогичные термины. Если (гражданское правительство исходит от) Сына, как Логоса, посредством действия общей, сохраняющей благодати, а не от Сына как Христа посредством действия особой, искупительной благодати, тогда приписывание термина «христианское» государству, даже когда гражданская власть находится в руках христиан, которые справедливо правят страной, приводит к смешению категорий. Похожая динамика и непонимание, на мой взгляд, присутствует в работе Авраама Кайпера; ... (выделение курсивом добавлено автором статьи).

Если упоминание Бавинком о «христианском правительстве» приводит к смешению категорий по причинам, представленным Ван Друненом (с которыми мы не согласны), тогда, если использовать аргумент Ван Друнена, аналогичное смешение присутствует у Бавинка и Кайпера в отношении «христианского образования», «христианского искусства» и «христианской науки».

Если я правильно понимаю современных защитников новой версии «учения о двух царствах», именно такое отношение, которое включает в себя отрицание столетнего наследия неокальвинизма среди реформатов и пресвитериан, должно вызывать у них крайнюю обеспокоенность последствиями, которые влечет за собой эта доктрина. Возможно современным преемникам Бавинка следует показать, как реформаты и пресвитериане могут продолжать говорить о «христианском образовании», «христианском искусстве» и «христианской науке», если использование термина «христианское правительство» приводит к смешению категорий. Разве эти выражения, в свете исследования доктора Ван Друнена, не являются смешением категорий?

Более того, если такие термины как «христианское правительство», «христианское образование», «христианское искусство» и «христианская наука» приводят к смешению категорий, тогда, по всей видимости, защитники новой версии «учения о двух царствах» должны послужить реформатской христианской общине, объясняя, почему они не согласны с мировоззрением, которое стало предпосылкой создания и поддерживания «христианских школ» во всем мире, с реформатским христианским мировоззрением, которое больше ста лет формировалось под влиянием этой, предположительно, «вносящей неразбериху» терминологии Кайпера и Бавинка.