1

Говорят, что бега — это спорт королей, спорт немногих. Такой же вид «спорта» как смешивание людей с грязью, имеет гораздо больше приверженцев. В частности, выставление пуритан на посмешище, их осмеяние давно стало популярным времяпрепровождением по обе стороны Атлантического океана. Многие люди имеют искаженное представление о пуританах из-за наносной грязи, которую нужно соскрести.

Название «пуританин» было фактически запачкано грязью с самого начала. Появившись в начале 60-х годов XVI века, оно представляло собой сатирическое клеветническое слово, предполагающее неуживчивость, склонность к осуждению, самомнению и определенную долю лицемерия вдобавок к их основному «недостатку» — мотивированному религиозными соображениями недовольству тем, что считалось Елизаветинской лаодикийской [аллюзия на Откр. 3:14–22. — Прим. перев.] и компромиссной Церковью Англии. Позднее это слово приобрело и политический оттенок, обозначая противников монархии Стюартов и сторонников некоего республиканства. Однако, главным образом, пуританство характеризовался как странная, неистовая и уродливая форма протестантизма.

В Англии антипуританские настроения вырвались на свободу в период Реставрации, и с тех пор они свободно существуют. В Северной Америке антипуританские настроения складывались постепенно, начиная со времен Джонатана Эдвардса, достигнув своего апогея сто лет спустя в постпуританской Новой Англии. Однако в последние 50 лет теологи скрупулезно соскабливают грязь с имени «пуританин». Здесь можно провести параллель с фресками Микеланджело в Сикстинской Капелле, которые после того, как реставраторы сняли с них старый темный лак, предстали в непривычном цвете. В последнее время привычный образ пуритан радикально изменился, по крайней мере, для тех, кто узнал больше о них (увы, знание в некоторых кругах распространяется медленно). Прочитав труды Перри Миллера, Уильяма Халлера, Маршала Кнаппена, Перси Шоля, Эдмунда Моргана и многих других более поздних исследователей, информированные люди теперь знают, что пуритане — это не дикие, неистовые, странные религиозные фанатики и социальные экстремисты, а наоборот, здравомыслящие, совестливые и образованные граждане; принципиальные, благочестивые, решительные и дисциплинированные люди, с превосходными семейными добродетелями, не имеющие явных недостатков, за исключением склонности прибегать к словам, чтобы сказать что-то важное Богу или человеку. Наконец-то, их настоящий облик восстановлен.

И все же фраза «мы нуждаемся в пуританах» (мы — это люди западного мира ХХ века со всеми его технологическими и иными достижениями, как в церкви, так и в мирской жизни) может удивить некоторых людей. Представление о пуританах как о людях, которые хотя и являлись ответственными гражданами страны, в то же время были в равной степени комичны и трогательны, наивны и суеверны, примитивны и по-детски доверчивы, сверхсерьезны, сверхдобросовестны, уделяли главное внимание второстепенному, были неспособны или не хотели отдыхать и расслабляться, изживаются медленно, с трудом. И поэтому люди задаются вопросом, что есть такого у этих фанатиков, в чем мы нуждаемся.

Если говорить кратко, ответом будет их «зрелость». Зрелость — это сочетание мудрости, благожелательности, выносливости и творчества. Пуритане являются примером зрелости, а мы — нет. Мы — духовные карлики. Один из американских лидеров церкви, который много путешествовал, сказал, что американский протестантизм, который «сфокусирован» на человеке, манипулятивен, ориентирован на успех, потворствует себе и сентиментален, «имеет ширину в 3000 мили и глубину 1 сантиметр». В отличие от американских протестантов пуритане в своей массе были гигантами. Это были великие души, служившие великому Богу. Они сочетали в себе пылкость ясной головы и сострадание горячего сердца. Мечтательные и практичные, идеалисты и в то же время реалисты, целеустремленные и методичные, они были великими верующими с великой надеждой, великими «делателями» и великими страдальцами. Страдания, которые они испытывали по обе стороны океана (в старой Англии от властей, в Новой Англии от стихийных бедствий), укрепили и закалили их, сформировав их героические качества. Та легкая и роскошная жизнь, которую нам обеспечивает благосостояние страны в наше время, не способствует зрелости и возмужанию, а трудности и борьба способствуют. В битвах с духовными противниками и со стихией, которые Бог им уготовил, пуритане приобрели мужественный характер, неустрашимость и непотопляемость, умение подняться выше всех проблем и страхов. Примером для них были такие герои, как Моисей, Неемия, апостол Петр после Пятидесятницы и апостол Павел.

Духовная битва сделала пуритан тем, кем они были. Они принимали конфликт как свое призвание, считая себя солдатами — странниками своего Господа (так, как об этом говорится в аллегории Беньяна) и, предполагая, что каждый их шаг вперед будет встречен с тем или иным сопротивлением.

Джон Гере в своем трактате «Характер старого английского пуританина или нонконформиста» (1646 г.) писал: «Всю свою жизнь пуританин проводит в битве, в которой Христос — его командир, его оружие, его молитвы и слезы. Крест — его знамя, а его девиз — vinci qui patitur («тот, кто страдает, побеждает»).

Пуритане проиграли в большей или меньшей степени все публичные битвы, которые они вели. Те из них, которые остались в Англии, не смогли изменить Церковь Англии так, как они надеялись. Они привлекли на свою сторону лишь небольшое число приверженцев англиканской Церкви. В конце концов, они были изгнаны из этой Церкви путем хорошо рассчитанного давления на их совесть. Пуритане, которые пересекли Атлантический океан, не сумели создать новый Иерусалим в Новой Англии, т.к. в течение первых пятидесяти лет их небольшие колонии вели борьбу со стихийными бедствиями на выживание. Они чудом выжили. Но моральные и духовные победы, одержанные пуританами, которые всегда, при любых обстоятельствах, оставались добрыми, миролюбивыми, терпеливыми, послушными Богу и оптимистичными, несмотря на постоянные и невыносимые трудности и беды, дают им право занять почетное место во дворце славы верующих, где 11-ая глава послания к Евреям занимает место на хорах. Именно в постоянной борьбе выковалась их зрелость и отшлифовалась их мудрость, касающаяся ученичества. Проповедник Джордж Уайтфилд писал о пуританах следующее: «Священнослужители проповедуют и пишут лучше всего, когда они под крестом; тогда Дух Христа и славы нисходит на них. Несомненно, именно это сделало пуритан… такими яркими пылающими огнями. Когда их заставили уйти принятием черного варфоломеевского декрета («Акт о единообразии 1662 г.«), и выгнали с занимаемых церковных должностей, они стали проповедовать в амбарах, на полях и дорогах. При этом они проповедовали и писали по-особому, как люди, наделенные авторитетом. Хотя их уже нет, они по-прежнему говорят в своих трудах; необыкновенная благодать пребывает с ними и по сей час…».

Это был отрывок из предисловия к одному из изданий трудов Беньяна (1767 г.). Благодать продолжает быть с пуританами и сейчас; по-прежнему ощущается их авторитет; по-прежнему восхищает их зрелая мудрость. Это быстро начинают понимать сегодня все те, кто обращается к трудам пуритан. Благодаря литературному наследию, оставленному пуританами, они могут помочь нам сегодня достичь той зрелости, которая была свойственна им, и в которой мы так нуждаемся.

2.

Каким образом пуритане могут это сделать для нас? Позвольте мне предложить несколько конкретных вещей. Во-первых, мы можем научиться у них упорядоченной повседневной жизни. Их христианство было всеобъемлющим, их жизнь была цельной. В наше время мы бы назвали их образ жизни целостным: полная осознанность, деятельность, удовольствие, полное «использование творений» и развитие индивидуальных способностей и творчества — все это было объединено единой целью — почитать Бога, ценя все Его дары и делая все «святостью для Бога». У них не было раздвоения между святым и мирским. Для них все, созданное Богом, было свято. Любая деятельность должна была быть освященной, т.е. все делалось во славу Бога. В своем рвении, устремленном к небесам, пуритане (и мужчины и женщины) стали людьми порядка, практичными реалистами, набожными, целеустремленными и практичными. Воспринимая жизнь во всей ее совокупности, они сочетали созерцание с действием, поклонение с трудом, работу с отдыхом, любовь к Богу с любовью к ближнему и к самим себе, личное с общественным и имели широкий круг ответственности разного рода перед друг другом, делая это осознанным и продуманным образом. Полнота их жизни, их тщательность во всем была предельной, т.е. они были гораздо более тщательными и скрупулезными во всем, чем мы, а сочетание всех христианских обязанностей, изложенных в Священном Писании, было исключительно сбалансированным. Они жили, следуя «методу» (мы бы сказали «правилу жизни»), тщательно планируя и распределяя свое время не столько для того, чтобы не допустить в своей жизни ничего плохого, сколько для того, чтобы привнести в свою жизнь все хорошее и важное. Эта мудрость всегда необходима деловым людям – и тогда, и теперь! В наше время мы склонны жить наугад, как придется, не планируя свою жизнь; мы живем в целом ряде не сообщающихся между собой «отсеков». Тот, кто большую часть времени чувствует себя загруженным и растерянным, может многому научиться у пуритан.

Во-вторых, они могут преподать нам уроки качества духовного опыта духовной жизни. В общении пуритан с Богом Иисус Христос был в центре, а Священное Писание — первейшим и высочайшим авторитетом. Рассматривая Священное Писание как Божие Слово наставления относительно взаимоотношения Бога и человека, пуритане старались жить в соответствии с ним, и в этом они также проявляли скрупулезную методичность. Осознавая себя как Божии творенья, наделенные умом, чувствами и волей, и зная, что путь Бога к человеческому сердцу (воле) лежит через голову человека (ум), пуритане практиковали дискурсивное и систематическое размышление по всему объему библейской истины, применяя ее к себе. Их размышление о Священном Писании строилось по образцу пуританской проповеди. В размышлении пуритане исследовали свое сердце, возбуждая в нем добрые чувства, способствующие ненавидеть грех и любить праведность; а также воодушевляли себя Божьими обетованиями точно так, как пуританские проповедники делали это с церковной кафедры. Такая рациональная, решительная и пылкая набожность была усердной, но без одержимости; ориентированной на закон, но без законничества; выражением христианской свободы, но без бесстыдного злоупотребления ею. Зная неискренность и склонность к обману сердца падшего человека, они воспитывали в себе смирение, скромность и недоверие к самим себе как постоянные качества. Пуритане знали, что Священное Писание является неизменяемым правилом святости, и никогда не позволяли себе забывать об этом. Они регулярно исследовали себя, проверяя, нет ли в них пробелов и тяги к злу. Однако при этом их нельзя обвинить в нездоровом самокопании. Наоборот, дисциплина самоанализа в соответствии со Священным Писанием (позвольте заметить, что это не то же самое, что самокопание) в сочетании с дисциплиной исповедания, оставления греха и обновленной благодарности Христу за милость прощения являлась для них источником огромного душевного покоя и радости. Мы, зная на своем горьком опыте, что у нас неясный ум, неконтролируемые чувства и неустойчивая воля, когда дело доходит до служения Богу, и, увлекаясь вновь и вновь иррациональной эмоциональной романтикой, «переодетой» в супердуховность, можем извлечь для себя много пользы из примера пуритан и в этом отношении.

В-третьих, мы можем научиться у пуритан их страстному стремлению к эффективному действию. Хотя у пуритан, как у всего рода человеческого, были свои мечты о том, что может быть и как это должно быть, их никак нельзя назвать «пустыми мечтателями»! У них не было времени предаваться безделью подобно ленивым и пассивным людям, которые хотят, чтобы другие занимались изменением мира. Пуритане были людьми действия в чистом реформатском виде — энергичными сторонниками активных действий, но никоим образом не рассчитывающими только на силы человека; они работали для Бога и полностью полагались на Бога, действующего в них и через них; они всегда воздавали Богу хвалу за все, что они сделали, и что казалось им правильным. Это были одаренные люди, которые усердно молились, чтобы Бог дал им возможность использовать свои дары не для саморекламы, а во славу Его. Никто из них не хотел быть революционером в церкви или государстве, хотя некоторые из них невольно стали. Но все они страстно желали быть активными проводниками Божиих деяний по переходу от греха к святости там, где это требовалось. Поэтому Кромвель и солдаты его армии долго и усердно молились перед каждой битвой, проповедники долго и усердно молились перед произнесением своих проповедей в церкви, миряне долго и усердно молились перед любым важным событием в своей жизни (вступление в брак, деловые сделки, крупные покупки и т.п.). В наши дни христиане западных стран ведут, в целом, бесстрастную пассивную и, боюсь, не молитвенную жизнь. Культивируя такую нравственную позицию («этос» в философии), когда личное благочестие замыкается в набожном коконе, они пускают общественные дела на «самотек»; они не ждут никакого влияния извне и в большинстве случаев не ищут его вне своего собственного христианского круга. Если пуритане молились за святую Англию и трудились ради этого, понимая, что там, где пренебрегают обязанностями и где правит безверие, государственное мнение становится угрозой, то современные христиане довольствуются соблюдением общепринятого благоприличия, не более того. Несомненно, что и здесь нам есть, чему поучиться у пуритан.

В-четвертых, пуритане могут дать нам уроки своей программой прочной семьи. Не будет преувеличением сказать, что в англо-говорящем мире христианскую семью создали именно пуритане. Пуританская этика брака заключалась не в том, чтобы искать супруга (супругу) на предмет страстной сиюминутной любви, а в том, чтобы искать человека, которого вы сможете любить в течение всей своей жизни как лучшего друга, и с Божией помощью найти его. Пуританская этика воспитания детей заключалась в обучении их правильному пути в жизни; в заботе одновременно об их теле и душе; в подготовке к здравомыслящей, благочестивой и общественно-полезной взрослой жизни. Пуританская этика семейной жизни основывалась на поддержании порядка в доме, вежливости и семейных богослужениях. Благожелательность, терпение, постоянство и ободрение считались главными семейными добродетелями. В то время не было ни бытовых удобств, ни развитой медицины, и люди быстро умирали. В большинстве семей умирало, по меньшей мере, половина рожденных детей. Средняя продолжительность жизни была около 30 лет. Материальные затруднения испытывали все, кроме князей, купцов и землевладельцев. В этих условиях семейная жизнь была школой воспитания характера во всех смыслах. Стойкость, с которой пуритане сопротивлялись знакомому всем нам искушению «разрядиться», сорвать на домашних свое настроение, и то, как они почитали Бога своим поведением в семьях, заслуживает высокой похвалы. Дома пуритане проявляли свою зрелость, принимая трудность и беды реалистически, как от Бога, они не страшились и не озлоблялись. Кроме того, дом был первым местом, где пуританский мирянин занимался евангелизацией и служением. Гере писал: «Пуританин старался создать Церковь из своей семьи… чтобы рождённые в его семье родились бы вновь свыше для Бога». В наш век, когда семейная жизнь стала хрупкой даже среди христиан, когда малодушные супруги предпочитают легкий путь развода усилиям по улучшению своих отношений, а самовлюбленные родители балуют детей в материальном смысле, упуская их духовность, нам ещё раз следует поучиться у пуритан, чье поведение в этом отношении было совершено иным.

В-пятых, мы можем научиться у пуритан пониманию ценности человека. Благодаря своей вере в великого Бога (Бога священного Писания, который и сегодня такой, как и прежде, без изменений) пуритане смогли в полной мере осознать величие морально-нравственных вопросов, вечности, человеческой души. Слова Гамлета «Что за великое творение человека!» выражают истинно пуританские чувства. Пуритане остро ощущали чудо человеческой индивидуальности. Хотя под влиянием своего средневекового наследия, твердившего, что у ошибки нет прав, пуритане не всегда могли уважать тех, кто отличался от них в общественном плане, они чрезвычайно ценили достоинство человека, считая человека творением, созданным, чтобы быть другом Бога. В частности, они высоко ценили красоту и благородство человеческой святости. В коллективизированном городском муравейнике, где большинство из нас живет сегодня, ощущение (понимание) вечной значимости каждого отдельно взятого человека подорвано, и исправить это положение нам может помочь пуританский дух.

В-шестых, мы можем научиться у пуритан идеалу обновления (возрождения) Церкви. Они не употребляли слово «обновление». Они говорили только о реформации и реформе. Для нас, живущих в XX веке, эти слова означают лишь внешние аспекты церковной ортодоксальности, порядка, форм богослужения и дисциплинарных правил. Но когда пуритане в своих проповедях, публикациях и молитвах употребляли слово «реформация», они имели в виду не только это, а гораздо больше. На титульном листе первого издания книги Ричарда Бакстера «Реформированный пастор» слово «реформированный» было напечатано более крупным шрифтом, и очень скоро читатель начинает понимать, что Бакстер имеет в виду не того пастора, который выступает за кальвинизм, а того, чьё служение своему народу в качестве проповедника, учителя, преподавателя катехизиса и примерного образца показывает, что он «возрожден» или «обновлён». Суть такой «реформации» заключалась в лучшем понимании Божьей истины, в пробуждении пылкого рвения в молитвенной жизни человека, в большей любви, радости и непоколебимой христианской целеустремлённости в призвании человека и в его личной жизни. В соответствии с этим идеал Церкви был следующим. Через «реформированное» духовенство все члены всех общин должны были быть также «реформированы», т.е. с Божией милостью приведены в состояние, которое мы называем «обновлением», т.е. должны были стать истинными и глубоко верующими христианами, ортодоксальными и здравомыслящими в теологическом отношении, духовно пробужденными и уповающими, с мудрым и зрелым характером, инициативными и повинующимися в этическом отношении; смиренно, но радостно уверенными в своём спасении. Такова была цель пуританского пасторского служения, как в англиканских приходах, так и в «собирающихся» церквях конгрегационального типа, которых было много в середине XVII века.

Забота пуритан о духовном пробуждении общин не видна нам в полной мере вследствие их институционализма. Вспоминая расколы английского методизма и Великое Пробуждение, мы представляем себе, что энтузиазм возрождения всегда направлен на резкое изменение установленного порядка. Однако пуритане предусматривали такую «реформу» на уровне общины, которая осуществлялась бы дисциплинированно через проповедование, наставление в вопросах веры и духовное служение со стороны пастора. Клерикализм с его подавлением инициативы мирян, несомненно, был недостатком пуританства, который обратился против него самого, когда, в конце концов, рвение мирян прорвалось в армии Кромвеля в движении квакеров и в обширном сектантском подпольном мире времен Английской Республики. Но положительной стороной его явилось формирование благородного облика пуританского пастора, который был проповедником Евангелия и учителем Библии, пастором и врачевателем душ, катехистом и утешителем, воспитателем и наставником. В пуританском идеале церковной жизни и целей церкви, которые бесспорно являются правильными, и в пуританских критериях для священнослужителей, которые требовательны и чрезвычайно высоки, есть много поучительного для современных христиан, что может и должно быть воспринято сердцем.

Это всего лишь несколько примеров, в чем и как пуритане могут помочь нам, современным христианам.

3

Вышеприведенное восхваление пуританского величия может вызвать скептицизм у некоторых читателей. Однако, как уже отмечалось выше, это восхищение полностью совпадает с серьезной переоценкой пуританства, которая происходит в исторической теологии. Пятьдесят лет назад академическое изучение пуританства перешагнуло «рубеж», открыв, что существует такая вещь как пуританская культура, притом богатая, а также пуританский отклик на некоторые аспекты культуры средневековья и Возрождения. Прежнее расхожее мнение о том, что пуритане по обе стороны Атлантического океана были мрачны, одержимы, неотесанны и невежественны, осталось позади. Сатирическое отношение к пуританской мысли сменилось благожелательностью и вниманием, а исследование пуританских убеждений и идеалов стало повседневным и повсеместным занятием теологов, чем оно является и до сих пор. Первой ласточкой стали четыре книги, опубликованные в Северной Америке в течение двух лет, которые изменили взгляд на пуританство. Это — «Восход пуританства» Уильяма Халлера (1938 г.), «Пуританство и свобода» А.Вудхауза (1938 г.), «Тюдорское пуританство» М.М.Кнаппена (1939 г.) и «Умы Новой Англии, том I: XVII век» Генри Миллера (1939 г.). Многие другие книги, опубликованные в 30-х годах и позднее, содержали такую же точку зрения на пуританство, как эти четыре книги. В общем, сложилась следующая картина.

По своей сути пуританство было духовным движением, где на первом месте стоял Бог и святость. Оно зародилось в Англии. Начиная с Уильяма Тиндала, переводчика Библии и современника Лютера, появилось поколение людей (слово «пуританин» еще не существовало), идеи которых просуществовали до конца XVII века, несколько десятилетий после того, как слово «пуританин» вышло из употребления. В формирование пуританства внесли свой вклад: обновленный библицизм Тиндала; благочестивость сердца и совести Джона Брэдфорда; ревностное стремление Джона Нокса к почитанию Бога в национальных церквах; страстное стремление к евангелической пасторской компетентности, которую мы видим у Джона Хупера, Эдварда Деринга и Ричарда Грихэма; взгляд на Священное Писание как на «регулирующий принцип» церковного богослужения и порядка у Томаса Картрайта; анти-католический, анти-арминианский, анти-социнианский, антиномианский кальвинизм в изложении Джона Оуэна и в Вестминстерских документах; всеобщий интерес к этике, достигший своего апогея в монументальном труде Ричарда Бакстера «Христианское Руководство»; стремление Перкинса и Беньяна популяризовать и претворять на практике библейское учение и многое другое. Пуританство, по существу, являлось движением за реформирование церкви, обновление пасторства, пасторское проповедование и духовное возрождение. Кроме того, оно было мировоззрением, выражающим страстное стремление к почитанию Бога, философией всего христианства. В интеллектуальном плане он был переделанной на протестантский лад религией средних веков, приведенной в соответствие с требованиями времени. В духовном плане он представлял собой реформированное монашество за пределами монастыря и без монашеских обетов.

Целью пуритан было завершение того, что было начато английской Реформацией: закончить преобразование англиканских богослужений, ввести действенную церковную дисциплину в англиканские приходы, установить праведность в политической, социально-экономической и семейной сферах, обратить всех англичан в твердую евангелическую веру. Через проповедование и разъяснение Евангелия и освящение всех видов искусств, науки и ремесла Англия должна была стать страной святых, примером и образцом всеобщей святости и в силу этого средством благословения мира.

Такова была мечта пуритан, которая складывалась во время правления Елизаветы I, Иакова I и Карла I. Она расцвела в период Междуцарствия, а затем сникла в мрачные времена преследований в период с 1660 г. (Реставрация) по 1689 г. (Веротерпимость).

4

Признаюсь, что данная глава является явной и беззастенчивой защитой и пропагандой пуританских взглядов. Я стараюсь обосновать свое утверждение о том, что пуритане могут дать нам много ценных уроков, в которых мы нуждаемся. Позвольте мне продолжить мою аргументацию.

Следует сказать, что великие пуританские пасторы — теологи Оуэн, Бакстер, Гудвин, Хоув, Перкинс, Сиббс, Брукс, Уотсон, Гурпал, Флэйвел, Мэнтон и другие были людьми выдающегося интеллекта и духовного озарения. Их умственные способности, отточенные серьезным занятием теологией, сочетались с усердно-ревностным отношение к Богу и детальным знанием человеческого сердца. Весь их труд свидетельствует об уникальном сплаве дара и благодати. Их мысль и мировоззрение были радикальным образом сосредоточены на Боге. Их понимание величественного всемогущества Бога было глубоко прочувствованным; их благоговение при обращении со Словом Божиим было постоянным и огромным. Они были терпеливы, основательны и методичны в изучении Священного Писания. Их понимание различных аспектов и связей явленной истины было ясным и прочным. Они очень хорошо понимали пути Божьи в отношении людей, славу Христа Посредника, работу Святого Духа в верующем человеке и в Церкви.

Их знания были не только теоретической ортодоксальностью. Они стремились «свести к практике» (по их собственному выражению) все, чему Бог научил их. Они привязывали свою совесть к Его Слову, дисциплинированно воспитывая себя оценивать все свои действия в соответствии со Священным Писанием, требуя теологического (а не просто прагматического) обоснования всего того, что они делали. Они применяли свое понимание разума Бога к каждой сфере своей жизни, рассматривая церковь, семью, государство, искусство, науку, торговлю и промышленность как сферы приложения благочестия человека, как многочисленные отрасли, в которых должно служить Богу и прославлять Его. Пуритане воспринимали жизнь во всей ее совокупности, ибо они воспринимали ее Творца как Господа в каждой сфере жизни. Их цель была в том, чтобы «святость пред Господом» охватила всю жизнь во всей ее полноте.

Но это еще не все. Зная Бога, пуритане также хорошо знали и человека. Они рассматривали человека как изначально благородное существо, сотворенное по Божьему образу для того, чтобы управлять Божьей землей, но трагически испорченного и низведенного до низменного состояния грехопадением. Они рассматривали грех в тройственном свете: в свете Божьего закона, владычества Бога и Его святости. Вследствие этого они понимали грех как нарушение закона и вину; как мятеж и узурпацию власти; как нечестивость, разложение и неспособность к добру. Имея такое представление и зная пути, которыми Святой Дух приводит грешников к вере и новой жизни во Христе, ведя святых, с одной стороны, к совершенствованию и приближая их к образу Спасителя, а с другой стороны, уча их всецелой зависимости от Божией благодати, великие пуритане были великолепными пасторами. Глубина и занимательность их «практических и эмпирических» проповедей с церковной кафедры была так же велика, как и их умение в своих трудах врачевать больные души духовным «лекарством». Исходя из Священного Писания, пуритане составили для себя подробнейшее представление о часто озадачивающей и приводящей в замешательство жизни веры и общения с Богом (см. «Путешествие странника»). Их проницательность и мудрость при диагностировании духовной болезни и назначении соответствующих «врачевательных» библейских средств были удивительными. Они являются классическими пасторами протестантизма в такой же мере, в какой Уайтфилд и Сперджен являются классическими проповедниками-миссионерами.

В наши дни именно на «пасторском фронте» евангелические христиане более всего нуждаются в помощи. Наша численность возросла в последние годы. Появился новый интерес к старым утверждениям евангелической теологии. За это мы должны благодарить Бога. Но не вся евангелическая деятельность сочетается со знанием. Добродетели и ценности христианской жизни в библейском понимании не всегда проявляются так, как они должны. В сегодняшнем протестантском мире есть три группы людей, которые, несомненно, нуждаются в помощи, и эту помощь им могут оказать пуритане, которые, как мы видим в их трудах, чрезвычайно компетентны. Я так назвал эти три группы: «неугомонные экспериментаторы», «окопавшиеся интеллектуалы» и «недовольные отступники». Это не организации, проводящие свою линию; это отдельные личности с характерно отличительным мнением, которых мы часто встречаем в жизни. Рассмотрим их по порядку.

Те, кого я называю «неугомонные экспериментаторы», настолько знакомы всем, что люди со стороны иногда склонны определять протестантство через их призму. Они характеризуются действием наугад и раздражительным нетерпением; они хватаются за новшества, развлечения, «веселость», ценя сильные чувства выше глубоких мыслей. У них почти нет склонности к основательному изучению, смиренной самопроверке, дисциплинированному медитативному размышлению и «невидимой» трудной работе, будь то в деле или в молитвах. Они понимают христианскую жизнь как жизнь, наполненную необыкновенными восхитительными событиями, а не как жизнь решительной рациональной праведности. Они постоянно рассуждают на темы радости, мира, счастья, удовлетворения и душевного спокойствия, не упоминая, что на другой чаше весов есть божественное недовольство (Рим. 7), борьба веры (Пс. 71), «подавленность» (Пс. 41, 87, 101). Под их влиянием спонтанное веселье экстравертов приравнивается к здоровому христианскому образу жизни, в то время как святые менее сангвинического и более сложного темперамента испытывают тревогу и смятение, потому что они не могут кипеть жизнерадостностью, как предписано. В своей неугомонности эти люди с бурлящей жизнерадостностью становятся некритически легковерными, считая, что чем страннее и чем ярче жизненный опыт, тем он божественнее, сверхъестественен и духовен; они не задумываются о такой библейской добродетели, как уравновешенная основательность. Эти недостатки логично дополняются особыми приемами, которые экстравертные протестанты разработали в пасторских целях в последнее время. Но ведь духовная жизнь совершенствуется, и духовная зрелость достигается не при помощи каких-то приемов, а истиной. Если наши приемы и методы основаны на неправильном представлении об истине, которую они должны донести, и о цели, которая должна быть достигнута с их помощью, то они не смогут сделать пасторов и верующих лучше, чем они были до этого. Причина искаженных представлений «неугомонных экспериментаторов» кроется в том, что они стали жертвой некоей разновидности мирской суетности и антирационального индивидуализма, сосредоточенного на человеке, который рассматривает христианскую жизнь как путешествие его в поисках восторга.

Какие пуританские ценности могут утвердить в вере и утихомирить «неугомонных экспериментаторов»? Во-первых, сфокусированность на Боге, как главное божественное требование для дисциплины самоотречения. Во-вторых, утверждение о главенствующей роли ума и о невозможности послушания библейской истине, которую человек еще не понял. В-третьих, требование смирения, терпения и твердости во все времена; а также признание того, что главное служение Святого Духа заключается не в том, чтобы снабжать человека восторгами, а в том, чтобы воспитать в нем характер, подобный Христу. В-четвертых, признание непостоянства чувств человека (они могут взмывать и опускаться) и понимание того, что Бог часто испытывает нас, проводя через «эмоциональную пустынную равнину». В-пятых, представление о поклонении как о наипервейшем занятии в жизни человека. В-шестых, необходимость в регулярной самопроверке человека на основе Священного Писания — так, как об этом говорится в Пс. 138:23-24. В-седьмых, понимание того, что Божий замысел предусматривает освященное страдание для того, чтобы Божии дети возрастали в благодати. Ни одно традиционное христианское учение не «прописывает» это очищающее и укрепляющее «лекарство» так мастерски и авторитетно, как это делают пуритане, чьи собственные страдания воспитывали удивительно сильный и стойкий тип христианина на протяжении более века.

Перейдем теперь к «окопавшимся интеллектуалам» протестантского мира. Это тоже знакомый всем тип людей, хотя он не так распространен, как первый. Некоторые из них, по-видимому, являются жертвами неустойчивого темперамента и чувства неполноценности; другими движет гордость или боль, которую они испытывают при виде действий «неугомонных экспериментаторов», которую они воспринимают, как клоунаду. Но какова ни была бы причина их синдрома, поведение, в котором он проявляется, имеет отличительно характерные черты. Эти люди всегда выдают себя за строгих, любящих спорить, критично настроенных христиан, поборников Божией истины, для которых ортодоксальность — это все. Сохранение и отстаивание своей точки зрения на Божию истину является их главным интересом и задачей независимо от того, кто они — кальвинисты или арминиане, диспенсационалисты или пятидесятники, реформаторы национальной Церкви или сепаратисты свободной Церкви и т.д.; этой задаче они отдают себя целиком. В них мало человеческого тепла; им свойственна отстраненность в плане общения; личный опыт мало что значит для них; их единственная великая цель заключается в том, чтобы выиграть битву за интеллектуальную точность. Они считают, и совершенно справедливо, что в нашем иррациональном, ориентированном на чувства и сиюминутные удовольствия мире, концептуальное знание божественных истин недооценивается, и они рьяно стараются исправить положение. Они хорошо понимают приоритет интеллекта. Беда заключается в том, что интеллектуализм, выражающийся в бесконечных кампаниях с целью отстаивания своей точки зрения — это почти все (а может быть, и все), что они могут предложить, т.к. это почти все (а может быть, и все), что у них есть. Им я тоже настоятельно советую обратиться к пуританскому наследию, чтобы стать более зрелыми людьми. Это утверждение может показаться парадоксальным, т.к. в представлении многих людей вышеприведенная характеристика «интеллектуалов» соответствует типичным пуританам. Однако в пуританской традиции есть много такого, что прямо противоположно сухому интеллектуализму. Во-первых, истинная религия признает чувства так же, как и интеллект. Это мы видим у Ричарда Бакстера, в его фразе «работа сердца». Во-вторых, теологическая истина существует для того, чтобы ее претворяли в жизнь. Уильям Перкинс определяет теологию как умение постоянно жить праведной жизнью. Уильям Эймс называет теологию умением жить для Бога. В-третьих, концептуальное значение наносит ущерб, если человек не переходит от знания идей к знанию реальности, к которой они относятся; в данном случае речь идет о переходе от знания о Боге к личным взаимоотношениям человека с самим Богом. В-четвертых, Евангелие ясно призывает к вере и раскаянию, что ведет к жизни в любви и святости, то есть к жизни, в которой благодарность Богу выражается в благожелательности и добрых делах. В-пятых, Святой Дух дается нам, чтобы вести нас к тесному общению с другими верующими. В-шестых, постоянная практика дискурсивного молитвенного размышления поддерживает в нас жар благоговейной любви к Богу. В-седьмых, ужасно и позорно быть подстрекателем и зачинщиком разделения и раскола внутри Церкви, это не по-христиански. Обычно — это ничто иное, как проявление духовной гордыни в интеллектуальном виде, движимые которой люди создают партии и производят раскол. Великие пуритане были настолько скромными и сердечными, насколько они были трезвомыслящими. Они были ориентированы на людей в такой же мере, в какой они были ориентированы на Священное Писание. Они также страстно выступали за мир, как и за истину. Если бы они жили в наше время, они, несомненно, диагностировали бы остановку духовного роста у сегодняшних христианских «интеллектуалов» не из-за пристрастия последних к звучным словам, а в связи с отсутствием у них рвения к чему-либо еще. Пуританское учение с его акцентом на применении Божией истины в жизни человека может помочь христианским «интеллектуалам» стать полноценными и зрелыми людьми.

И, наконец, рассмотрим группу «недовольных отступников», выбывших из современного евангелического движения. Многие из них отвернулись от него, заклеймив его как невропатическое искажение христианства. Эту категорию людей мы все тоже хорошо знаем. Мучительно больно думать об этих людях, потому что, во-первых, их деятельность сильно дискредитирует наш протестантизм, а во-вторых, потому что их очень много. Кто они? Это люди, которые когда-то считали себя протестантами либо потому, что они были с детства воспитаны в протестантской вере, либо потому, что они обратились в протестантскую веру под чьим-то влиянием; но потом они разочаровались в протестантском мировоззрении и отвернулись от него, считая, что он подвел их. Некоторые оставили протестантизм по интеллектуальным соображениям, считая, что его учение настолько примитивно для их умов, настолько нереалистично и не связано с реальной действительностью, что фактически (если не намеренно) оно является обманом. Другие оставили протестантство, потому что они считали, что поскольку они христиане, то у них будет здоровье, богатство, жизнь без проблем, не будет болезненных межличностных отношений, предательств и неудач, они не будут совершать ошибки и принимать плохие решения — короче говоря, это будет безмятежная жизнь, после чего они будут счастливо доставлены на небеса. Эти великие ожидания в должное время были опрокинуты событиями жизни. Обиженные, рассерженные и чувствующие себя жертвами злоупотребления их доверчивостью, они теперь обвиняют протестантизм в том, что он обманул и подвел их, и с негодованием отказываются от него. Это чудо, что они еще не обвиняют самого Бога и не отказываются от Него. Современный протестантизм несет определенную ответственность за уход многих людей подобного рода в последние годы из-за интеллектуальной наивности и нереальных ожиданий. И в этом случае более здравомыслящий, более глубокий и более мудрый протестантизм пуританских гигантов может подправить и «подлечить» нас, если только мы прислушаемся к тому, что они говорят.

Что же есть такого у пуритан, что они могут сказать нам, чтобы исправить положение с уходом «недовольных отступников» из-за «тупости» современного протестантства? Читатели трудов пуританских авторов смогут найти много полезного для себя в этом смысле. Во-первых, пуританские авторы постоянно говорят нам о таинстве Бога; о том, что Бога нельзя «объять целиком», нельзя поместить Его в «концептуальный ящик», придуманный человеком, чтобы таким образом полностью понять Его; что Бог был, есть и всегда будет загадочно непостижим в обращении с теми, кто полагается на Него и любит Его, и поэтому «потери и кресты», т.е. ошеломляющие чувства и разочарование в связи с несбывшимися надеждами следует принимать как явление, время от времени повторяющееся в жизни человека, имеющего общение с Богом. Далее, они говорят нам о любви Бога; о том, что эта любовь искупает нас, обращает в веру, освящает и, в конечном счете, прославляет грешников; о том, что Голгофа является единственным местом в истории человечества, где Божия любовь была явлена всецело, ясно и определенно; что мы должны хорошо знать, что ничто не отлучит нас от этой любви (Рим. 8:38 и далее), хотя в любой ситуации в этом мире всегда будут шипы или ложка дегтя. В-третьих, развивая тему Божьей любви, пуритане говорят нам о Божьем спасении; о том, что Христос, забравший наши грехи и принесший нам прощение Бога, ведет нас через этот мир к славе, к которой мы уже сейчас готовимся, вселяя в нас желание этой славы и способность достичь ее; что святость здесь, на земле, в виде освященного служения и послушания с любовью и в хорошие и в плохие времена является дорогой, ведущей к счастью на небесах. В-четвертых, вслед за этим они говорят нам о духовном конфликте, о множестве путей и способов, которыми мир, плоть и дьявол стремятся положить нас на лопатки. В-пятых, они говорят о том, что Бог хранит нас, Он управляет и освящает духовный конфликт, позволяя часто какому-то злу прикоснуться к нам, чтобы защитить нас от другого, большего зла. В-шестых, они говорят о Божией славе; нам дано счастливое право содействовать ей, прославляя Его милость и доказывая Его силу в сложных жизненных обстоятельствах, полностью полагаясь на Его благосоизволение, радуясь в Нем и уповая на Него во все времена.

Проповедуя эти бесценные библейские истины, пуритане дают нам возможность справиться с «пращей и стрелами разъяренной фортуны» и предлагают тем, кто покинул протестантизм, трезво взглянуть на то, что с ними произошло; это может помочь им подняться над жалостью к себе, обидой и противодействием, и полностью восстановить свое духовное здоровье. Пуританские проповеди показывают, что проблемы с провидением отнюдь не являются новыми. В XVII веке были свои духовные потери в лице тех святых, которые думали упрощенно и имели нереальные надежды, а затем, разочаровавшись, стали недовольными, унылыми и отчаявшимися. И поэтому в этом случае мы просто можем взять у пуритан то, что они постоянно говорили, чтобы поднять и ободрить израненный дух своих собственных приверженцев.

 Полагаю, что теперь ответ на вопрос, почему нам нужны пуритане, довольно ясен читателю. В завершение я хочу сказать, что я обязан пуританам более чем каким-либо другим теологам, которых я когда-либо читал, и я знаю, что все еще нуждаюсь в них. Я старался убедить вас в том, что, возможно, вы тоже в них нуждаетесь. Если я достиг этой цели, я очень рад, главным образом, за вас и Господа. Но и здесь есть нечто, что я должен оставить на усмотрение Бога. Тем временем продолжим совместное изучение пуританского наследия. В нем сокрыто еще много сокровищ, о которых я еще не сказал.