Доктрина Божьего завета играет очень важную роль в истории Реформатской церкви.  Однако не следует думать, что завет – это только догматическое понятие. В этой статье профессор Я. Камфус подчеркивает, что завет – это реальность, реальность нашей жизни – жизни Божьих детей.

Статья написана на основе работы, представленной студентам Богословской Семинарии в Кампене. Позже она была опубликована  Vijbrief, Haarlem в «Вечном завете». С любезного разрешения автора,  доктор Д. ван Вейнен   переработал и перевел эту статью.

Если мы хотим размышлять о Божьем завете, заключенным Богом со Своим народом, о завете, в котором мы можем жить вместе с Ним,  то у нас должны быть определенные знания о том времени, в котором мы живем. Невозможно обсуждать нашу тему вне времени. Мы должны реально смотреть на состояние современного мира и на нашу задачу в нем.

В каком же мире мы живем? Этот мир – мир непостоянства  и неуверенности, в основном благодаря экономическому кризису, продолжающемуся уже на протяжении нескольких лет; неуверенность может даже быть большей, чем мы готовы это признать. Неуверенность усиливается из-за угрозы терроризма, приближающегося конца света.

В современном мире увеличивается пропасть между людьми, их благосостоянием – это уже не такой мир, каким он был в шестидесятых  и семидесятых годах прошлого века; сейчас в центре этого мира возвышается алтарь маммоны и требует поклонения себе.

На протяжении последних лет мы многое утратили. Безусловно, мы расстались со многими ложными уверенностями, но также лишились того, что давало нам истинную уверенность и часто было основанием нашего чувства безопасности.  Одна из характеристик нашего времени – время, в котором убили Бога и отца. Кризис авторитета  как часть кризиса жизни. Поколения, выросшие после ІІ мировой войны, изменили свое отношение к отцам, либо же потеряли их. Эта тема периодически повторяется в литературе (на голландском языке в романе Волкера «Terug naar Oegstgeet»; а также в романе американского писателя Сола Беллоу  «Лови момент»). 

Сейчас я хочу уделить внимание не вопросу отношений между Небесным Отцом и Его детьми на земле, а отношениям между отцами и детьми, так как эти два вопроса, безусловно, связаны. Нет сомнений в том, что немецкий богослов Хунтеманн оказался прав, когда обратил внимание на тот факт, что в двадцатых и  тридцатых годах прошлого века функция «отца» уже была искажена:  «Не был ли фашизм со своим культом героя и «Фюрером» своеобразной революцией маскуллиности? И это проложило путь противоположным идеям:  «Без фашистской маскуллиности не было изменений в отношениях к Богу-Отцу».

Но это далеко не все. После Второй мировой войны развитие западного общества с его желанием ни в чем себе не отказывать привело к искушению пренебрегать функцией отца.   Таким образом, целые поколения в преуспевающих странах потеряли своих земных отцов.   Небесный Отец перестал существовать для них.

Однако было бы ошибкой относиться к «сыну» только как к жертве трагедии. Сыновья восстали против Бога своих отцов. Они отвернулись от Евангелия Христа и искупительной жертвы Его крови. Они восстали против Бога и Отца Иисуса Христа, против Его благости. Эта другая сторона медали. И затем кальвинизм, с его доктриной предопределения, был использован для того, чтобы показать, что в такой религиозной системе, которая на протяжении многих лет доминировала в Нидерландах и Бельгии, любая мысль об отце просто невероятна.

Сегодня это две стороны одной медали. Имя отца на земле «прогнило до корня». Имя Небесного Отца уже не вызывает доверия.  И одно действует в соответствии с другим. В «мире без отца» никто не видит и не ищет Небесного Отца. И нежелание почитать Небесного Отца  подрывает отношение между отцами и детьми на земле. В наше время это стало вполне очевидным. Отцы утратили свою функцию; все, что у них осталось, – просто роль.

Нет ничего удивительного в том, что феминистическая теология рада избавиться от имени отца, и что к этой так называемой теологии прислушиваются. Разве не мать-богиня заботится и лелеет? Но тогда жертвы Христа уже не достаточно для удовлетворения требования Божьей справедливости. Христос становится просто «братом в группе». «Человек остается верным себе,  а Иисус – лишь  дорожный знак в обществе, идущем по своему собственному пути к спасению и освобождению; Бог Отец мертв – но мы продолжаем жить с «братом Иисусом», – говорит Хунтеманн.

Не следует думать, что к нам это совсем не относится. Однажды я разговаривал с молодым человеком, который искренне желает принимать участие в жизни церкви и ищет свой путь в вере. Одинокий парень. Он рассказал мне один ужасный эпизод из своей жизни: единственный брат, с которым у него были замечательные отношения, внезапно умер. Когда мы говорили о молитве, он сказал: «Понимаете, для меня так сложно называть Бога «Отцом», потому что я никогда не знал своего отца, я никогда не чувствовал себя сыном, даже когда моя мама вышла замуж за другого человека».

В этом парне я неожиданного увидел перед собой все молодое поколение Западного мира. «Как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его» (Псалом 102:13). Но как же этот текст может дать утешение, если мужчины уже не исполняют функцию отца? Тогда мир закрывается.

Именно в такие периоды идея «завета» открывается заново, как центральное догматическое понятие. Но бог этого завета был загнан в «человеческие рамки». Он – наш «партнер». Ему нужен человек, и он присоединяется к нему в процессе эволюции.  Он не произносит Свои слова к нам, но Его голос рождается во встрече с человеком. Такое понятие завета, прежде всего, отменяет первую статью символа веры: Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли. И такой всемогущий Бог и Его авторитет просто испарились. Его место занял бог, который вовлечен в человеческие страдания. Бог, который не может ответить, что же происходит на земле; и помочь он тоже не может. Но в таком случае он не может призывать нас к ответу: уже не существует ни норм, ни авторитетной силы. В теологии двадцатого столетия человек вовлечен в процесс эмансипации.  Безусловно, человек хочет быть союзником своего бога, но слова Екклесиаста, которые стали началом богословия Карла Барта (Еккл. 5:1 «потому что Бог на небе, а ты на земле»), были полностью забыты. Земной отец стал стариком. Небесный Отец стал для нас милым дедушкой с седой бородой или же приятелем, который   просто находится среди нас. Но это стало уже настолько не интересным, что многие не хотят тратить время разговоры о нем. Такой бог может следить за «материально-техническим обеспечением», возможно – инкогнито, но он уже не ведет, и, безусловно, не определяет курс.

Если сегодня мы говорим о  «жизни в завете», очевидно, нам следует сделать нечто большее, чем предложить другую теорию вместо современного понятия завета как партнерства между  Богом и человеком. Мы обязательно должны найти богословский и догматический ответ; но первое, что следует сделать  –  признать тот факт, что завет – это реальность, та самая реальность нашей жизни  – жизни Божьих детей. Завет – это не просто богословская  модель. Он настолько же реален, как реален брак для мужа и жены. Если мы не уверены в реальности брака, то не имеет смысла обсуждать жизнь в таком браке. Таким же образом жизнь в завете – это реальность жизни детей в общении с Отцом в Иисусе Христе посредством Святого Духа. Мы поговорим о пяти элементах этой жизни.

Жизнь в Божьем завете – это:

- жизнь по благодати

- жизнь в послушании

- жизнь в изумлении

- жизнь в молитве

- жизнь в общении

Жизнь по благодати

Жизнь в завете – это жизнь по благодати. Когда после грехопадения мы говорим «завет», то в соответствии с учением Писания мы должны говорить «Посредник» (Гал. 3:20, 1 Тим. 2:5). Также мы должны сказать: кровь, кровь завета (Исх. 24:8, Мтф. 26:28) и кровь Христа, Посредника нового завета (Евр. 12:24). Тот, кто говорит «завет», должен сказать «примирение через искупительную жертву Христа», или же он разрушит завет. Он должен сказать: только через примирение я, грешник, могу иметь новую жизнь и общение со Святым Богом как со своим Отцом.  И Он пролил кровь, Он предложил Своего Сына, Он установил порядок церемониального служения Ветхого Завета.  Такой порядок уже стал Его даром. Благодать – в законе. Если мы живем в завете, то мы живем и продолжаем жить по благодати. Восхождение в храм мытаря (Луки 18) стало путем жизни в завете. Не язычники, а ученики Христа получили от Него эти слова для ежедневной молитвы: «и прости нам грехи наши». В такой жизни по благодати нет риска. Начиная с 3 главы Бытия, благодать – это характеристика завета, но и противоположное также справедливо: сама благодать характеризуется заветом. Нам обещана кровь завета, которую наш Первосвященник приносит в жертву в небесном святилище.  Следует  ли крестить младенцев (детей верующих родителей)?  Да, потому им, как и взрослым в церкви, «обещано прощение грехов через Кровь Иисуса Христа и Дух Святой, производящий веру» (Гейдельбергский катехизис, Воскресный день 27). Хорошо известные слова и очень глубокое значение. Означает ли это, что все, живущие в завете – одинаковы; будет ли каждая молитва «Прости нам грехи наши» воплем мытаря? Нет; но мы видим, что  жизнь Божьих детей – со всеми взлетами и падениями, с искушениями и радостями, с обличениями во грехах и уверенностью в спасении – может существовать только  в  завете благодати.

Жизнь в послушании

Мы уже говорили о втором аспекте реальности жизни в завете. Жить в Завете – значит жить в послушании. Слово, которое называется «словом благодати Его» (Деяния 14:3; 20:32), – неотъемлемая часть завета.  Мы – под словом. Да, это слово благодати, но также оно требует посвящения. Это слово не просто «предлагается» нам, а мы решаем – принимать его или нет. Это слово нисходит на нас свыше, нисходит с авторитетом. Я знаю, что современный человек ненавидит эти слова: «нисходит свыше» и «с авторитетом». Но эти слова освобождают нас!   Современный мир эмансипации никогда не сможет понять этого. Начиная с 18 века, с эпохи Просвещения, основание которой было заложено в 15 и 16 веке, в эпохе Возрождения, западный человек старается освободить себя от авторитета, и, прежде всего, от авторитета Слова, нисходящего свыше. Таким образом, Запад был порабощен. И это рабство они называют свободой.  Западный мир попал в ловушку сатаны. Уверенность в своих собственных силах становится основным приоритетом для человека. Если кто-то предпримет попытку снять маску с этого агрессивного рабства – за которым на самом деле стоит сатана – то, скорее всего, будет обвинен в дискриминации. Сама Библия – наивысший пример дискриминации, и скоро попадет в «черный список» или же станет книгой, которую будут публично осуждать за то, что она – барьер на пути к самоопределению. Библия, как она представляет себя, и есть таким барьером. Все может быть намного ближе, чем это кажется на первый взгляд. Сейчас правительства отстаивают права на заключение гомосексуальных браков, и (как это делает правительство Нидерландов) считают, что подают хороший пример; сейчас даже в церкви можно услышать брачные клятвы гомосексуалистов, несмотря на четкое учение Писания; сейчас брак стал просто одной из форм  взаимоотношений между мужчиной и женщиной; сейчас все люди хотят быть добрыми по отношению друг к другу, но уже нет верности, люди не могут доверять друг другу, обещания ничего не значат; гражданское неповиновение становится нормальным образом жизни.

Все это приводит к тому, что мы живем под давлением. Были периоды, когда требования выполнять определенные правила среди христиан несли в себе элементы легализма (и это было «перегибом», однако сами по себе такие требования можно назвать полезными) и, таким образом, задушили жизнь в христианской свободе. Сегодня такие «требования»  вовлечены в революцию против авторитета Божьего Слова и находится на службе у тирании эмансипации.

Мы должны занять определенную позицию в этой ситуации; и мы увидим, насколько радикальна противоположная позиция. В завете мы учимся верить на основании авторитета. Слово благодати требует веры. Потому что Бог был Первым не только в момент заключения завета. Он есть Первый, Он – Бог и Он остается Первым, Он хочет, чтобы мы это признали. Это наше спасение. Это наша безопасность. Мы верим  не просто на свой страх и риск.  Вера – это не прыжок в неизвестность. Это послушание (Рим. 1:5; 16:26; сравните 1 Петра 1:2). Проклятие диалектического богословия и проклятие пост-Бартовского субъективизма в том, что они украли у нас основную  концепцию: послушание веры.  И бич всего субъективизма в том, что он унижает слово, обращенное к нам, и относится к нему как к  «информации», которую можно просто проанализировать разумом, а сердца при этом остаются холодными.

Но если мы принимаем эту основную концепцию –  если мы склоняется перед словом благодати, обращенным к нам триединым Богом – тогда мы принимаем ее полностью.  Бог, который в Своем Слове открыл себя нам («Я – твой Бог»), требует нового послушания в нашей жизни. Послушание веры проявляется в нашей жизни как послушание к праведности (Рим. 6:16). Значение спасения через пролитие крови, о котором говорит апостол, заключается в  радикальной и конкретной благодарственной жертве: «Итак, призываю вас, братья, милосердием Божиим предать тела ваши –как это точно! – в жертву живую, святую, благоугодную Богу»(Рим. 12:1). Этим мы возвращаем любовь Тому, Кто первый отдал Свою любовь нам. Но это любовь в послушании! В завете мы должны научиться любить этот призыв к послушанию,  вопреки современному миру и вопреки собственной плоти. Если бы мы были освобождены от себя и от рабства греха, то для нас было бы огромной радостью характеризовать нашу новую свободу как «рабство»: «Не знаете ли вы, что кому вы предаете себя как рабы в послушание, того вы и рабы, кого слушаетесь, будь то греха к смерти, или послушания к праведности?» (Рим. 6:16). Наше «единственное утешение в жизни и смерти» –- то, что Посредник завета стал Господом нашей жизни  (Гейдельбергский катехизис, Воскресный день 1 и 13). Поэтому жизнь в завете характеризуется любовью к  Божьему закону и Его учению. В завете мы начинаем говорить удивительные для себя слова: «Как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нем» (Пс. 118:97); «Слово Твое весьма чисто, и раб Твой возлюбил его» (Пс. 118:140). Послушание освобождает нас от самих себя и обращает нашу жизнь к Слову, нисходящему извне и свыше; но мы не становимся роботами в завете. Наш Господь требует наших сердец. Тайна завета заключается в том, что Дух Иисуса посылает дары в нашу жизнь; апостол Павел писал: «Благодарение Богу, что вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя» (Римлянам 6:17). Вот почему жизнь в завете – это постоянное размышление над словом Ветхого и Нового Заветов,  новое начало в каждой новой ситуации в жизни.   Невозможно размышлять о слове, не пребывая в нем, потому что слово завета – это Слово Духа. Никто не может оставаться свободным от обязательств; если мы хотим заставить замолчать Божье Слово, то мы противимся Духу, как это случилось с сынами Завета, когда они отступили  и нарушили завет: «…вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы» (Деяния 7:51). Поэтому апостол предупреждает церковь «И не оскорбляйте Святаго Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления» (Ефесянам 4:30).

Жизнь в изумлении

Жизнь в послушании и жизнь по благодати  должны в Божьем Завете означать жизнь в изумлении. Представьте себе великолепие каждого дня для Адама и Евы, когда Господь Бог ежедневно приходил к ним в прохладе дня (ср. Бытие 3:8). Когда это происходило, они не переходили от низшей формы к высшей, от «природы» к «благодати», чтобы «оставить» свои обыденные заботы и «заняться» религией. Нет, Яхве Элохим входил в их жизнь. Он участвовал во всех делах Своих детей. Он освящал их жизнь, удобряя и сохраняя сад. И в Посреднике Он вернулся, полный благодати.  Он не начал «с чего-то маленького» (Беркхоф), Он «начал» как Всемогущий, Творец неба и земли. Он – великий, и Он начал со всей вселенной. Это точно и правильно изложено в Апостольском Символе веры. И Он стал Яхве Элохимом. Сами небеса открылись Адаму в раю (К. Шилдер), и так же широко они открылись еще раз, после того, как человек был изгнан из рая – в обещании, данном в Бытие 3:15; и в жилище Ноя, и в жилище Авраама; и среди палаток Израиля всегда была одна, в которой жил Бог. Позже Бог пребывал среди Своего народа в Иерусалиме; если бы вы захотели, вам бы могли дать точный адрес и даже отвести туда. Бог был со Своим народом. Но сейчас, благодаря смерти Христа, между нами и Богом уже нет такого расстояния, как это было в период Ветхого Завета: мы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу (Ефесянам 2:19). Павел никогда не прекращал говорить о тайне Христовой, «которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым» (Ефесянам 3:5), и преклоняться перед Ним (Ефесянам 3:14). Павел выражал свое изумление в  славословии,  «что - широта и долгота, и глубина и высота» (Ефесянам 3:18). Здесь он не говорит чего именно (широта и долгота, глубина и высота). В этом нет необходимости. Слава Нового Завета, в котором мы находим свое место. И если сейчас на мгновение мы вернемся в то время, в котором мы живем, в период абсолютной  неуверенности, закрытого мировоззрения, период, в котором смерть подводит окончательную черту всему; если мы подумаем обо всем этом,  то не будет ли изумление соответствующим настроением жизни в завете? Ибо этот закрытый мир был нашим миром. И мы чувствовали, что он - наш дом. Но в завете, по благодати, нам, грешникам, открылись небеса. В Завете у верующих есть перспектива, которой никто не может их лишить. Для них открывается будущее. Действительно, современный период – это Anno Domini:  последняя книга Библии открыла все горизонты.  

Вокруг нас терпят крах  государства всеобщего благосостояния, люди стоят среди руин. Назад – к исходной точке. И даже если вы верующий-реформат, то это особо ничего не меняет. Все равно мы занимаем незначительное место в этом мире.  Мы – граждане этого мира, но при этом мы – дома с Богом небес и земли: «Но раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно» (Иоанна 8:35)!

Поистине тайна Христова! Но давайте никогда не забывать: это не тайна наших религиозных чувств, наших эмоциональных переживаний во время поклонения. Это не маленькая тайна нашего сердца.  Это – чудо нашей жизни!  Вы ходите по улицам, вы выполняете свою работу, в которой нет ничего особенного или впечатляющего, но где бы вы ни были – за столом, на дороге или в кровати – вы работаете и живете в мире Отца, вашего Отца. Наш маленький сад издает такой же аромат, как и Эдемский. Говорят, что кальвинизм– это стиль жизни аристократа, но я бы сказал, что завет учит нас жить как  ребенок. Мы не постоянно поем песни в изумлении. У нас есть псалмы для церкви и псалмы для прохлады дня. Но наше рождение было чудесным, и наши сердца бьются в ритме изумления.

Жизнь в молитве

Если жизнь в завете – это жизнь в послушании, то также она должна быть жизнью в молитве.  Молитва принадлежит этой жизни, у нее свое собственное место, но это не первое место. Первый – Бог, и Он всегда остается Первым в Своем завете. Его суверенное слово любви – решающее для заветных отношений между нами и Ним. «И буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель» (2 Коринфянам 6:18; сравните Исаии 43:6 и Иеремии 31:9). Во Христе, Посреднике, Бог  принес нам имя Отца. И Он ожидает ответа, ответа веры,  послушания веры. Если вы подумаете об этом, то вам будет не легко осмелиться назвать Святого Бога отцом.  И мы не хотим делать это сами от себя. Иногда люди даже находят оправдание, что Бог вечного избрания не может быть отцом.  Но они забывают о том, что наше избрание было избранием в Сыне и достигает нас через Него; кто бы осмелился использовать имя Отца, если бы не было откровения этой Тайны? Таким образом, живя в завете, мы молимся Отцу,  к Которому  Дух Сына привел нас. В этом мире мы взываем: "Авва, Отче" (Римлянам 8:15; Галатам 4:6). И мы можем и должны говорить это сознательно, как ответ веры.  

Вестерлинк  (в своей замечательной книге о молитве "Roep mmij aan", которая заслуживает перевода), говорит, что молитва – это «дыхание нашей духовной жизни». Эта фраза была единственным местом, напротив которого я поставил очень маленький вопросительный знак.  Молитва как дыхание души! Но вы дышите, не думая об этом – и если вы должны думать о том, чтобы дышать, то с вами происходит что-то не то. Однако молитва – это не просто что-то спонтанное. Это – ответ веры. И здесь присутствует работа Святого Духа, Творца веры и молитвы. Здесь необходимо самоотречение, смирение и – снова и снова – слушание. Все мы любим поговорить, чем больше, тем лучше. Слушать намного сложнее. Это противоречит нашей природе.

Еще один комментарий о термине «духовная жизнь». Если «жизнь в завете» включает в себя всю нашу жизнь – и это так! – тогда молитва  не должна относиться только к одной части нашей жизни, к тому, что находится наверху. Безусловно, Вестерлинк не хочет, чтобы мы так считали. Он доказывает это на протяжении всей своей книги. Он подчеркивает, так же как я это хочу сделать,  что в своих молитвах – личных и общих – нашему Небесному Отцу мы можем приносить всю свою жизнь перед Ним. И в завете вся наша жизнь освящается Его Словом, нисходящим на нас, так чтобы она могла быть отражена в словах, возносимых к Нему в наших молитвах (1 Тимофея 4:5).

Жизнь в общении

И в заключение,  мы видим, что жизнь в завете – это жизнь в общении. Если Бог заключает завет, заключает завет с нами,  то Он хочет общения с нами. Он ставит нас на этот путь. Поэтому, когда мы говорим о Завете, наши глаза должны быть открыты для работы Святого Духа в завете. Он – Дух Сына и, таким образом, Он – Дух общения.  Он – дар в завете и Он был обещан нам в завете (Деяния 2:38).  Он  укрепляет наше общение с Отцом, и Он дает общение между детьми. Это то, чего хочет Отец. Для этого Сын разрушил дела диавола (1 Иоанна 3:8), ибо рабство сатаны и рабство греха означает одиночество.  А одиночество – это смерть, разрушение, у одиночества запах разложения. Западный человек, по существу, одинок.  Поэтому люди ищут спасения  в «группе». Жалкая замена! «Группа» предлагает безопасность, но все равно остается наследие непрекращающегося одиночества; одиночества, которое иногда принимается под именем солипсизма[1]. 

Но так же, как желаемое или презираемое одиночество разрушает нашу жизнь – день за днем, так же умеренно и  обычно  Дух Христа выполняет работу спасения,  Он дает нам общение в завете и этим освобождает нас.   Это так же реально, как и «обновление лица земли» каждую весну (Псалом 103:30 Завет - это не что-то загадочное и недоступное, парящее где-то высоко над нами на небесах. Общение святых не достигается, а даруется в завете и становится неотъемлемой частью христианской жизни. У нас есть привилегия петь псалмы завета каждое воскресение, в день воскресения Христа: голос каждого из нас сливается с голосами одной песни церкви.  И из-за такого communion sanctorum  (общения святых) Дух освящает все общение,  которое Отец задумал в Своем творении -  творение примирилось через кровь Его Сына (Кол. 1:20).

Отличительная особенность современного общества - индивидуализм и социальная атомизация[2], эмансипация. Мы не должны пытаться оградить себя от этого посредством общения, даже религиозного или «святого» общения.  И истории о солидарности тоже ничего не значат. В завете мы получили лучшую защиту, потому что в  мире нашего Отца мы начинаем чувствовать себя как дома; в браке, основанном на завете, мы находим незаменимые отношения между мужчиной и женщиной, семью, в которой отношения между родителями и детьми  такие, как Бог задумал им быть. Бог освящает эти отношения Своим Словом и Духом.  Если есть одна заповедь,  очень важная заповедь в наше время,   то это пятая заповедь в тесной связи с седьмой.  Противостояние между теми, кто хочет следовать за Иисусом Христом и теми, кто не хочет этого делать, становится все более и более очевидным, особенно в вопросе освящения сотворенной жизни. Сегодня мы связаны освящением жизни, которое формируется посредством  Божьей благодати, с апостольским авторитетом: у апостола Павла были все причины, чтобы в своем увещевании новозаветной церкви отвести важное место пятой заповеди: «первая заповедь с обетованием» (Еф. 6:2). Мы – Божьи дети, и Бог хочет дать нам безопасность, уверенность и защиту в земных отношениях, которые Он создал.  И через нас (мы все призваны к этому!) Он хочет дать такую безопасность и  уверенность другим людям – для этого необходимы как наши поступки, так и наши слова. 

Нам может быть нелегко в этом мире. Но у нас есть победа,  победившая мир (1 Иоанна 5:4), наша вера во Христа, избавившего нас от одиночества. В граде человека мы все равно можем быть одиноки даже среди тысяч людей.  Но с Авраамом был заключен завет, и Исаак и Иаков унаследовали те же обетования, которые поддерживают огонь в нашем сердце; ибо мы ищем город с основанием, и которого художник и строитель – Бог. (Евр. 11:10)  И в этом городе никто не сможет сказать: я чувствую себя одиноким.  Кто может отрицать такое видение?  Но это единственное видение, реальное на все 100 %. Ибо это – обетование завета. Вот почему мы можем смотреть в лицо фактам завета.  Мы можем жить повседневной  жизнью, где юноши будут видеть видения, а старцам будут сниться сны. (Деяния 2:17).