Многие люди говорят о постмодернизме. Для некоторых это слово стало олицетворением всего того благого и восхитительного, что произошло в интеллектуальном развитии за три прошедших десятилетия, а для других — игнорированием истины, принятием нигилизма, все возрастающим смятением и богохульным высокомерием. Однако значительная часть людей не понимает значения данного термина. Они знают, что им необходимо либо восхищаться постмодернистской мыслью, либо относиться к ней с осторожностью. Тем не менее, люди не совсем понимают, что же это такое на самом деле.

Не так уж и легко дать определение постмодернизму. Кроме того,  широта его применения (в литературе, искусстве, коммуникационной теории, архитектуре, эпистемологии, юриспруденции, философии науки и так далее) означает, что связанные с ним ассоциации,  возникающие у одного человека, могут коренным образом отличаться от представлений о нем другого человека. Семьдесят пять лет тому назад своеобразный архитектурный стиль был назван модерном. Затем стиль изменился. Как же назвать, в таком случае, новый стиль? Если модерн означает современный, тогда любой современный стиль должен называться модерном, по крайней мере, некоторое время. Но так как термином модерн был назван предыдущий стиль, тогда новый, который пришел на его место, следует назвать по-другому.  Поэтому новый стиль был назван постмодернизмом. Схожие изменения произошли в нескольких областях культуры и науки.

Следует отметить, что использование термина постмодернизм в одной области является основополагающим для его использования во всех остальных областях. Я говорю об области эпистемологии. Эпистемология — это изучение того, как мы знаем о том, что мы знаем что-то. . Сначала это кажется  весьма трудным для понимания. Для людей практичных (например, для тех, кто собственными руками ремонтирует свои автомобили) это звучит совершенно бессмысленно, подобно средневековым дебатам схоластических богословов, которые глубокомысленно рассуждали, сколько же ангелов может танцевать на кончике иглы. Тем не менее, каждый из нас выбрал определенную форму эпистемологии. Мы формируем свои верования (то, что мы, по нашему мнению, знаем) с помощью огромного количества средств. Однако, если мы выходим за пределы своего круга (например, много путешествуем и внимательно слушаем других людей), тогда начинаем понимать, что многие люди смотрят на мир по-другому! Они могут отвергать как бессмыслицу то, что для нас является серьезным, очевидным фактом. Например, когда американцы оплакивали жертв трагедии 11 сентября, многие мусульмане танцевали на улицах. Мы знаем, что уничтожение башен-близнецов в Нью-Йорке и попытка разрушить здание Пентагона в Вашингтоне являются злыми деяниями терроризма. В то же время, многие мусульмане уверены, что это не так! Они считают эти действия справедливыми и храбрыми, которые санкционировал и благословил Аллах. В данном случае мы сталкиваемся с утверждениями об истине, противоречащими друг другу. Но что означает утверждение об истине? Как человек узнает о нем? Вот почему христиане должны задумываться об эпистемологии.

Мы намного лучше осознаем ценность роли, которую эпистемология играет в нашей жизни, если согласимся совершить исторический экскурс, прежде чем приступим к подсчету слабых и сильных сторон постмодернистской эпистемологии.

 Домодернистская эпистемология

Под термином «домодернистская» подразумевается период времени, начиная с позднего Средневековья, Реформации и до начала эпохи Просвещения (1200-1600 гг.). Для большинства европейцев того времени было очевидно: есть Бог, Который знает все. Мы, люди, созданные по образу Божию, знаем несоизмеримо меньше того, что знает Бог. На самом деле, если мы желаем что-либо узнать, тогда нам следует познать некоторую часть того, что Бог уже знает в совершенстве. То есть, нам необходимо откровение. А откровение можно получить из Святого Писания, учения Церкви или благодаря просвещению Святого Духа, посредством опыта или того, что мы в наши дни называем наукой. (Для домодернистов средства откровения не были так же важны, как его реальность). С этим были согласны как Фома Аквинский, так и Жан Кальвин. То есть, человеческое знание является малой частью Божьего знания, которое мы получаем посредством Его откровения. Эти богословы не были согласны друг с другом лишь относительно того, насколько много открыто  человеку с помощью каждого средства. Фома Аквинский был убежден, что Бог даровал достаточно знания посредством природы и опыта. Таким образом, человек, внимательно исследуя эти источники естественного откровения, сможет обрести значительные знания о Боге. В отличие от Фомы Аквинского, Жан Кальвин был убежден в том, что нужно именно особое откровение (исходящее из Святого Писания, от Святого Духа и Церкви) , чтобы узнать все необходимое для нас о Боге. Следует помнить, что домодернистская эпистемология была весьма открытой для всего сверхъестественного. Это означает, что она содержала бесчисленные миллионы людей в оковах верований и знаний, которые большинство   современников отвергнут как смехотворные: глупые предрассудки, магические силы, приписываемые мощам святых, твердую уверенность в истинности предзнаменований и астрологии. Реформация значительно подорвала веру людей в некоторые из этих глупостей. Однако следует отметить, что даже эта эпистемология, которая была по сути своей правильной, признавая то, что все человеческое знание является частью Божьего знания, а следовательно и функцией откровения, может, тем не менее, быть извращена грешными  людьми и, таким образом, взаимосвязана с человеческими предрассудками.

Модернистская эпистемология

Модернистская эпистемология возникла в результате отдаления от Бога и обращения к самодостаточной личности. Она начинается с человеческого «Я». Историки часто указывают на Рене Декарта, как на важную фигуру в этом процессе. В первой половине XVIIстолетия Декарт заметил, что многие его коллеги из мира интеллектуалов отрицали как домодернистскую эпистемологию, так и христианство. Некоторые из них были атеистами. Поэтому он пытался найти общую интеллектуальную базу, основание, на котором как он, так и они смогут созидать свои верования. В конце концов, Декарт сформулировал свою знаменитую аксиому: «Я мыслю, следовательно, я существую» (на латыни «Cogito ergo sum»).

Декарт не был скептиком. До конца своей жизни он оставался верен римско-католической церкви. В опубликованных работах, оказавших огромное влияние на многих людей (начиная с тридцатых годов XVIIстолетия) , наряду с другими философскими утверждениями, которые не выдержали проверки временем, Декарт высказывает согласие с данной аксиомой. Ученый был убежден в том, что мы можем сомневаться во всем, кроме собственного существования. Если я мыслю, следовательно, я существую! Наконец-то, Декарт нашел основание, которое было приемлемым как для него, так и для его друзей-скептиков. Он был уверен, что на этом основании он сможет выдвинуть аргумент в поддержку теизма и даже христианства.

Критические элементы, обнаруженные в его трудах и развившиеся в модернистскую эпистемологию, можно подытожить следующим образом. (1) Основанием нашего знания больше не является Бог, а «Я» -  человек, который знает. Таким образом, человеческое знание более не рассматривается как часть Божьего знания, но как то, что укоренено в нашем естестве, как мыслящих индивидуумов. (2) Предполагается, что абсолютная уверенность, основанная на истинном знании, является желанной и вполне достижимой. (3) Структура человеческого знания и уверенности должна быть единственной основой для познания. Ведь Декарт искал приемлемое для всех основание, на котором он смог бы  построить все остальное человеческое знание, то, что мы можем назвать сверхструктурой человеческого знания, включая нашу веру в Бога и в мир, существующий независимо от нашего сознания. Именно это основание заложено в большинстве современных научных дисциплин -  от истории до микробиологии и физики частиц. В каждом предмете есть аксиомы, фундаментальные предпосылки и выводы, которые, в свою очередь, основаны на этих аксиомах и предположениях. Обычно автономность человеческого знания, то есть его независимость от Божьего знания, является явной или сокрытой частью этих дисциплин. (4) Для обеспечения ясности и контроля, в каждой дисциплине делается сильное ударение на метод. Еще не так давно докторские диссертации в западном мире оценивались не только на основании достигнутых результатов, но и по  методологической четкости. Другими словами, в модернистской эпистемологии мы начинаем с приемлемого основания, затем добавляем методологическую четкость, поворачиваем кран и получаем текущую из него истину! (5) Саму истину следует понимать в контексте, так называемой, внеисторической универсальности. Это значит, что если что-то истинно, тогда оно истинно повсюду, во все времена, для всех людей, во всех культурах и языках. Если мы сможем доказать, что вода состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода, тогда это будет истиной и в Перу, и в Панго-Панго, и в Мехико-Сити, и во всех остальных местах! Это было истиной в 1300 году до нашей эры и является истиной в 2003 году нашей эры. Действительная истина является объективной истиной, которая превосходит все культуры и историю. Она остается истиной вне зависимости от того, верят в нее или нет. Вот почему важно стремиться установить эту истину и отстаивать ее. (6) Несмотря на то, что этого не было во дни Декарта и даже на протяжении длительного времени после него, тем не менее модернистская эпистемология с течением времени в западном мире все больше и больше  основывалась на натуралистических предпосылках. Натурализм утверждает, что кроме материи, энергии, пространства и времени не существует ничего. Модернистская эпистемология разрабатывалась сначала, в основном, теистами (многие из которых были христианами) и деистами. Однако, благодаря усилиям Дарвина, к атеизму начали относиться чрезвычайно почтительно в интеллектуальном мире. Таким образом, в ХХ столетии, модернистская эпистемология все больше связывала себя с натурализмом не только в научных кругах, но также и в стремительном возникновении, расцвете и падении коммунизма и фашизма.

Постмодернистская эпистемология

Что же можно сказать о постмодернистской эпистемологии? Конечно, в истории много неясного. Переход от одного исторического движения к другому не происходит мгновенно. Понятно лишь то, что некоторые силы подготавливают путь для подобных  изменений, а другие пытаются замедлить начавшиеся процессы. Даже когда возникает новая парадигма, далеко не каждый принимает ее. И в наши дни множество модернистов пытаются отвоевать свое место под солнцем. Более того, у многих современных мыслителей имеются разношерстные эпистемологические родословные.

Даже во времена господства модернистской эпистемологии возникали ощущения, что не все в порядке в данной области. Но для удобства мы согласимся с общепринятым мнением, что постмодернистская эпистемология стала известной в большей части западного мира в семидесятых годах ХХ столетия. В приведенном ниже (полезном для нас) анализе постмодернистской эпистемологии представлено опровержение или модификация всех шести элементов модернистской эпистемологии.

1.      Постмодернистская эпистемология продолжает акцентировать внимание на ограниченном «Я» (или, говоря об общественном контексте, об ограниченной группе индивидуумов «МЫ»). Однако, в отличие от модернистской эпистемологии, она делает иные выводы на основании данной аксиомы. Так как все люди или группы людей, обладающие знанием, ограничены, они мыслят в особом и ограниченном культурном контекстеили в контексте особой истолковательной группы. Например, я белый человек средних лет, канадец европейского происхождения,  воспитан в системе западного образования и  работаю в офисе. Поэтому не будет удивительным то, что я смотрю на вещи не так, как, например, африканский ученый или двенадцатилетняя безграмотная проститутка из Бангкока.

2.      Постмодернизм настаивает на том, что если мы будем уделять большое внимание первому пункту, тогда невозможно будет достичь абсолютной уверенности ни в чем. Честно говоря, эта «абсолютная уверенность» является всего лишь иллюзией, продуктом дискредитирующего высокомерия. Более того, абсолютная уверенность далеко не всегда нужна! Она формирует ограниченное мировоззрение и непомерно раздутую самоправедность. С точки зрения постмодернистов, будет намного полезней руководствоваться собственной интуицией, чем основывать свои убеждения на разнообразных источниках, включая разные религии и всевозможные нравственные законы.

3.      Так как возводимые нами основания являются продуктом ограниченного человеческого разума, нам следует избавиться от удобной иллюзии, которую они создают. Постмодернизм, по сути своей, выступает против всяких оснований.

4.      Будучи ограниченными человеческими существами, мы изобретаем свои методы, которые были сформированы под влиянием особого языка, культур и социальных групп. Поэтому, любой метод является следствием предпочтений определенной группы людей. Вот почему модернисты были неправы. Ведь их убеждение в том, что люди могут строить свои утверждения на определенных твердых основаниях с помощью серьезных методов, которые помогут раскрыть истину, является всего лишь самообманом. Потому что ни наши методы,  ни основания, не превосходят наши умственные ограничения!

5.      На основании этих четырех утверждений становится ясно, что любая раскрытая нами истина не может обладать правом внеисторической универсальности. Потому что для одной культуры некий факт может быть истиной, а для другой нет. Он может быть истиной в одном языке, а в другом – нет, истиной для одной социальной группы, а для другой нет. Даже в области науки мы замечаем, что знаменитые и общепринятые теории опровергаются новыми теориями, а у западной медицины, как и у китайской, есть свои триумфы и трагедии. Любое заявление о якобы достигнутой внеисторической универсальности, является еще одной формой модернистского высокомерия.

6.      Многие постмодернисты все еще говорят о предпосылках философского натурализма, которые были весьма распространены среди поздних модернистских мыслителей. Однако значительное число современных постмодернистов убеждено в существовании многих путей к знанию и истине (то есть, к истине и знанию, которые полезны вам и вашей истолковательной общине). Они с радостью приветствуют не только традиционную науку, но и явления, которые нужно больше воспринимать чувствами, чем разумом (чувствуйте, чувствуйте!). Для них нет разницы между астрологией и религиозными воззрениями,  так как, с точки зрения постмодернистов, они  идентичны. Смехотворные доказательства являются для постмодернистов такими же убедительными, как и  контролируемые и достоверные научные эксперименты! Поэтому, многие постмодернисты считают себя более духовными и менее натуралистическими, чем их модернистские предшественники.

Взаимозависимость факторов в постмодернизме

Многие сложные социальные факторы взаимодействуют с постмодернистской эпистемологией в то же время не являясь неизбежными ее причинами или следствиями. Например, происходят значительные сдвиги в процессах секуляризации, в наших предположениях о природе терпимости, в подходах к религии и нравственности, в усиливающемся индивидуализме, в оценках того, что является важным, во всевозрастающей библейской безграмотности и, особенно, в безудержной приверженности горизонтальным, социальным анализам, которые вытесняют Бога из нашего социума. Зачастую данные тенденции усиливают постмодернистскую эпистемологию и в то же время получают поддержку от нее. Например, чем больше наша культура становится библейски безграмотной, тем меньше мы помним о своих иудео-христианских корнях, тем больше мы открыты для плюрализма, который подпитывается постмодернизмом. В данном случае, библейская безграмотность может внести свой вклад в развитие постмодернизма. Следовательно, чем больше постмодернизм влияет на нашу культуру, тем меньше у нас возникает желания рассматривать Библию в качестве авторитетного источника. В таком случае, библейская безграмотность может быть одним из результатов сильного влияния постмодернизма на культуру. Точно так же обстоит дело и с каждым из факторов, упомянутых мною ранее.

Мы должны понять, что христианам не следует принимать ни модернистскую, ни постмодернистскую эпистемологию. Как первая, так и вторая указывают на важные истины. Но в тоже время, они делают заявления, которые будут отвергнуты христианами. Некоторые христиане, интуитивно осознавая опасности постмодернистской эпистемологии, подвергают ее резкой критике, используя при этом методы более знакомой им модернистской эпистемологии. Ради своего удобства они забывают, что эпистемологический модернизм далеко не всегда был другом христиан. Другие, наоборот, превозносят постмодернизм за его свежие идеи и «иконоборчество». Они смотрят с подозрением на все то, что связано каким-либо образом со старомодным модернизмом. Поэтому нам следует рассмотреть как сильные, так и слабые стороны постмодернистской эпистемологии.

Сильные стороны постмодернизма

1.      Постмодернизм эффективно критикует самодовольную автономию модернизма и подвергает жесткой проверке его чрезмерно напыщенное  высокомерие.  Это не так уж мало. Ведь эпистемологический модернизм побудил нас к мысли о том, что человек может наслаждаться правом и способностью выглядеть хорошо в глазах Бога. В таком случае, нам чрезвычайно тяжело увидеть тот основополагающий  цинизм,  заключающийся в утаивании истины о нашей полной зависимости от Бога. Человек слишком занят мыслями о себе и о своем потенциале, чтобы уделить хотя бы немного времени изучению того, что  его окружает, включая Самого Бога. Однако постмодернизм не питает иллюзий относительно ограниченности человеческих существ. Если мы будем правильно применять этот принцип, тогда он принесет нам серьезную пользу.

2.      Постмодернизм, по сравнению с модернизмом, намного лучше понимает глубокие и явные различия, которые характеризуют представителей разных рас, языков, возрастных групп, культур и полов. На протяжении десяти лет я работал  в организации «World Evangelical Fellowship» ( «Всемирное евангельское общество»), занимаясь подготовкой конференций для богословов и старших пасторов из многих стран мира. Для меня было всегда полезным уроком просто наблюдать, как эти люди входят в помещение и приветствуют друг друга. Во время обсуждения богословских документов и попыток достижения консенсуса относительно того, что говорит Святое Писание поповоду рассматриваемого вопроса, все мы начинали осознавать, что за плечами каждого из нас есть свой особый груз, не говоря уже о разнообразных культурных представлениях, касательно правил поведения, чувства юмора, убедительности и так далее. Постмодернистский акцент на ограниченности человеческого «Я», предоставил нам возможность наслаждаться различиями культур и заставил относиться с подозрением к заносчивой культурной гегемонии. Не все так плохо! Это напоминает нам о громадной роли предпосылок во всем человеческом знании. Вот почему ученики Иисуса, до Его смерти на кресте, не  могли себе представить  распятого Мессию (например, Мтф. 16:21), несмотря на то, что Господь неоднократно упоминал им об этом событии. Только когда произошло распятие и воскресение, они смогли соединить все части мозаики воедино.

3.      Постмодернизм ясно говорит о том, что нам следовало бы знать. Тем не менее, модернизму было трудно увидеть это. Я говорю о том, что человеческое знание не ограничивается рациональностью, доказательствами, подтверждениями и линейным мышлением. Как бы мы не были уверены в том, что доказательства и логика являются основанием для человеческого мыслительного процесса, тем не менее, нам следует  признать, что эстетические, социальные, интуитивные, лингвистические и другие факторы значительно влияют на человеческое мышление. Постмодернистов зачастую больше впечатляет искренность человеческих отношений, чем блистательный линейный аргумент. А для христиан это, вне сомнений, является хорошим подспорьем, так как христиан можно узнать по любви друг ко другу (Ин. 13:34-35). Пригласите знающего Святое Писание постмодерниста в христианскую семью или церковь, в которой царит любовь, верность и сострадание, и большая часть апологетической работы уже будет выполнена.

4.      Постмодернизм отличается явным религиозным плюрализмом. Такой плюрализм существовал в Римской империи во времена апостола Павла и на протяжении последующих нескольких столетий. Имперское правительство Рима приговаривало к смертной казни всякого, кто осмеливался осквернить храм любой религии. Римские правители не желали, чтобы религиозные различия подданных империи спровоцировали  межрелигиозную бойню. Более того, в трудах языческих апологетов, направленных против христианства, упоминалось, что все религии равноценны и ведут к одному Богу. С христианской точки зрения подобное предположение не является правильным. Тем не менее, этот языческий взгляд все больше становится отличительной чертой западной культуры. Конечно, такие тенденции не могут приветствоваться христианами, но у них есть один положительный побочный эффект. Многие из новозаветных документов, особенно те, что описывают Церковь в языческом контексте, более полезны и уместны для нас, чем для западных христиан пятьдесят лет назад. Например, мы теперь обращаем намного больше внимания, чем когда-либо ранее, на обращение апостола Павла к афинянам (Деяния 17:17-34) и на его послание к Колоссянам. Таким образом, постмодернистские культурные направления заставили нас по-новому читать Святое Писание, а именно: с точки зрения, которая весьма близка к восприятию первых читателей Нового Завета.

Слабые стороны постмодернизма

Однако нам не следует быть наивными. У постмодернизма есть много и слабых сторон.

1.      Постмодернизм, по своему обыкновению, преувеличивает трудности, с которыми мы сталкиваемся в общении друг с другом. Это поразительным образом становится очевидным, когда постмодернисты обвиняют своих оппонентов в том, что они не  внимательно читают их книги! Другими словами, несмотря на свои теории, постмодернисты ожидают от критиков справедливого отношения к своим произведениям, дабы те правильно понимали точку зрения авторов в соответствии с намерениями, изложенными в их текстах. Однако такое желание идет вразрез с некоторыми основными положениями постмодернизма.

2.      Постмодернизм утверждает, что все знание субъективно, с помощью откровенно манипулятивного антитезиса: либо мы, будучи ограниченными человеческими существами, способны знать всё без исключения, либо обречены на блуждание е в море знаний без компаса и надежды увидеть желанный берег. Этот антитезис поражает. Ведь он требует, чтобы мы были либо Богом, либо потерялись в пустыне субъективизма. В действительности, как это понимает домодернистская эпистемология, мы можем обладать определенным истинным знанием, однако не всем знанием во всей его совокупности! Мы можем знать, что некоторые вещи объективно истинны, однако не обладать абсолютной уверенностью, которая есть только у Бога. Осознание данных фактов позволяет нам создать модели человеческого познания, которые будут намного ближе к нашим действительным переживаниям, чем к альтернативной эпистемологии модернизма и постмодернизма. Но, если мы позволим себе согласиться с этим абсолютным антитезисом, тогда постмодернисты будут постоянно выигрывать эпистемологические дебаты.

3.      Рассматривая применение постмодернистского взгляда в области доктрины и нравственности, мы приходим к выводу, что данный подход подрывает основы идеи верности и самоотречения человека ради других (не говоря уже о верности ортодоксальному учению) намного эффективней, чем любое другое учение прошлого столетия. Такого рода мышление возникает не только во время курсов по культурной антропологии (которое мы в наши дни не имеем права осуждать, потому что, например, практика приношения в жертву богам детей, имела огромное значение для совершавших данный ритуал), но и в современном жанре фантастики,  например, фильм «Звездные войны». В данном фильме представлено множество сюжетных линий, в которых показано, что представители инопланетных цивилизаций (поведение и обычаи которых кажутся нам отвратительными), на самом деле, ничем не лучше нас. Ведь все зависит от того, какую точку зрения вы примете. В таком случае, нам трудно принять такую концепцию как «вера, однажды переданная святым» (Иуда 3) или Евангелие, отвержение которого является ничем иным, как отрицанием Самого Бога. А подобное отрицание подлежит анафеме (Гал. 1:6, 8-9). Более радикальные формы постмодернизма являются безнадежно отсталыми, когда дело доходит до обсуждения такой важной темы как истина. Преувеличивая силу влияния новых тенденций, с которыми мы сталкиваемся, пытаясь налаживать контакты с другими людьми (первое утверждение), и раскрывая манипулятивный антитезис (второе утверждение), постмодернизм разрушает объективность истины. Постмодернисты правильно считают, что люди с ограниченным знанием никогда не смогут обладать полным знанием истины. Но, на основании данного утверждения, они делают неправильный вывод, утверждая, будто мы вообще не можем обладать знанием объективной истины. Радикальная герменевтика (с немецкими корнями), радикальные утверждения относительно природы языка (разработанные во Франции), радикальные утверждения в общественных науках (из Америки) пытаются убедить нас в том, что объективное знание недоступно человеку. Однако, еще не были предоставлены весомые доказательства относительно этих утверждений кроме одного — всеобщее объективное знание недоступно людям. Но следует отметить, что мы, будучи ограниченными существами, можем обладать определенным объективным знанием, хотя и не полным. Мы можем обладать этим знанием, как ограниченные существа, настолько приблизившись к тому, что является действительной истиной, чтоу нас не будет оснований говорить о неспособности людей знать что-либо объективно. В принципе, наше знание всегда можно исправить, как и должно быть со всяким знанием ограниченных существ. Однако, на этом основании мы не имеем права утверждать, что в таком случае, оно не является знанием в принципе. Будучи христианами, мы можем добавить, что наше знание имеет под собой надежное основание, ибо Бог в Своем всеведении решил явить Себя нам с помощью человеческих слов. Положения данного откровения чрезвычайно важны.

4.      Бросив вызов высокомерной модернистской эпистемологии (и это было правильно), постмодернизм, тем не менее, сам стал высокомерным. Постмодернисты слишком уверены в том, что мы ни в чем не можем быть уверены! Они считают, что если и существует Бог, Который явил Себя нам, то мы не можем определенно быть уверены в этом. Это вопиющее высокомерие, которое продолжает превращать то, что традиционно называлось терпимостью, в новую и устрашающую форму нетерпимости. В прошлом я мог настойчиво утверждать, что некое заявление является глупостью, но, в то же время, я готов был умереть, отстаивая право других делать подобные заявления. Другими словами, я могу быть не согласен с определенными идеями, но, тем не менее, я буду с терпимостью относиться к человеку, который их провозглашает. Но, согласно новому постмодернистскому взгляду на терпимость, мы должны быть терпимы только тогда, когда люди будут считать все утверждения равноценно истинными. Те, кто не согласен с данным утверждением, считаются нетерпимыми. Их не следует уважать или обращать на них внимание, так как они нетерпимы к новому постмодернистскому взгляду на терпимость! Таким образом, постмодернисты безгранично терпимы ко всем взглядам. Хотя не совсем понятно, почему они называют это терпимостью, если сами не могут не согласиться со всеми этими взглядами. Могу ли я, в таком случае, терпимо относиться к тому, с чем я согласен и в то же время нетерпимо относиться к тем, кто не соглашается с постмодернистской идеологией?

Заключительные размышления

В данной статье не рассматриваются все грани постмодернизма. Для этого потребовалось бы написать работу большего объема. Следует отметить, что я не пытался набросать в этой статье общие принципы христианской эпистемологии, хотя проницательные читатели заметили, в каком направлении я иду. Цель моя намного проще. Осведомленные христиане не будут делать из постмодернизма или модернизма ни идолов, ни демонов. Хотя оба направления основаны на твердых идолопоклоннических предпосылках. Как в одном взгляде, так и в другом есть положительные стороны, которые, при правильном использовании в христианском мировоззрении, позволят  более плодотворно влиять на мир, в котором мы живем.

Поэтому, в них одновременно присутствуют  как некоторые благословения общей благодати, так и извращения падшего, стремящегося к независимости от Бога, восставшего человечества.

Д. А. Карсон (доктор философии, Кэмбриджский университет) является профессором Нового Завета в богословской семинарии «Trinity Evangelical Divinity School» (Евангельская богословская школа Святой Троицы) в Деерфильде, штат Иллинойс, и членом совета организации «Alliance of Confessing Evangelicals» (Альянс исповедующих евангельских христиан). Недавно доктор Карсон издал книгу под названием «Worship by the Book » («Поклонение с помощью Книги») (Zondervan, 2002).

2003 г., журнал «Modern Reformation» (июль/август, том 12.4) все права сохранены.