Чарльз Сперджен

Лекции моим студентам

Глава 11. ПРИСТУПЫ ОТЧАЯНИЯ У ПРОПОВЕДНИКА

О Давиде написано, что в самый разгар битвы он утомился, и то же самое можно было бы написать и о каждом служителе Господа. Приступы отчаяния одолевают большинство из нас. Как бы обычно мы ни были веселыми, иногда мы впадаем в уныние. И сильные не всегда бывают сильными, мудрые - находчивыми, смелые - храбрыми, веселые - счастливыми. Иногда встречаются железные люди, которые легко переносят тяжелый труд, на которых не действуют ни усталость, ни скорби; но даже они иногда не выдерживают; ржавчина разъедает даже железо. Что же касается обыкновенных людей, то Господь знает, и показывает им, что они - прах. Зная по собственному горькому опыту, что значит глубокое душевное уныние, и нередко испытывая его, я подумал, что небесполезно будет для некоторых моих братьев, если скажу им, чтобы молодые люди не видели ничего странного в том, когда иногда они будут терять присутствие духа, и чтобы пессимисты знали, что даже те, кому светит радостный луч света, не всегда ходят в этом свете.

Нет необходимости цитировать из житий великих служителей Божиих, чтобы показать, что большинство из них, если не все, испытывали периоды глубокого отчаяния. Одним из тысячи примеров может служить жизнь Лютера, а он отнюдь не относился к слабым людям. Его высокий дух так часто возносился на седьмое небо, но не менее часто он был на грани отчаяния. Даже на смертном одре его преследовал мятежный дух и он заснул последним сном, всхлипывая, как усталый ребенок. Но вместо того, чтобы приводить тысячи таких случаев, лучше поговорим, почему это происходит; почему сыны света ходят иногда в полной тьме; почему провозвестников света иногда окружает непроглядная тьма.

Не потому ли, что прежде всего они люди? Будучи людьми, они подвержены разнообразным слабостям и скорбям. Совершенно справедливо говорит Иисус, сын Сирахов: "Много трудов предназначено каждому человеку, и тяжело иго на сынах Адама, со дня исхода из чрева матери их до дня возвращения к матери всех. Мысль об ожидаемом и день смерти производят в них размышления и страх сердца. От сидящего на славном престоле и до поверженного на земле во прахе, от носящего порфиру и венец и до одетого в рубище... Хотя это бывает со всякою плотию, от человека до скота, но у грешников в семь крат более сего" (Сирах.40,1-4,8). Благодать Божия во многом помогает нам, но так как не всегда она почиет на нас, мы все еще страдаем даже от скорбей, которых можно было бы избежать. Даже искупление совершенно ясно предполагает, что мы должны быть подвержены всевозможным испытаниям, иначе не было бы необходимости в обещанной нам от Духа Святого помощи, Который помогает нам переносить их. Нам необходимо, чтобы иногда мы испытывали трудности. Благочестивые люди предназначены терпеть скорби в этом мире, и особенно это больше, чем других, касается проповедников, чтобы они научились сострадать народу Божию во всех их скорбях и быть истинными их пастырями. Если бы для проповеди Слова Божия были посланы бесплотные духи, они бы не смогли разделить чувства тех, кто, находясь во плоти, страдает от бремени этой жизни; ангелам могло бы быть поручено провозвести Евангелие, но их небесные свойства не позволили бы им сострадать непросвещенным; можно было бы сделать людей из мрамора, но их бесстрастная природа была бы насмешкой над нашей слабостью, насмешкой над нашими немощами. Люди, и только люди подверженные всем человеческим страстям, избраны премудрым Богом быть сосудами Его благодати; и отсюда - и наши слезы, наша растерянность, наше уныние.

Кроме того, большинство из нас в том или ином отношении физически нездоровы. Редко можно встретить стариков, которые не могут припомнить и дня, когда бы они были больны; но подавляющие большинство из нас страдает от тех или иных физических или психологических болезней. Некоторые физические заболевания, особенно связанные с пищеварительными органами, печенью, селезенкой влияют на состояние нашего духа и могут являться благодатной почвой для уныния; и как бы мы ни боролись против их влияния, иногда мы подаемся ему и впадаем в отчаяние. Что же касается душевных болезней, то кто может сказать, что он совершенно здоров? Все ли мы имеем духовное равновесие? Для некоторых уныние является отличительной чертой их характера; о них можно сказать, что "Меланхолия отложила на них свой отпечаток"; тонкие же души, хотя и руководствуются самыми благородными принципами, часто склонны забывать небо и помнят только тучи, видя все в черном свете. Такие люди могут сказать вместе с древним поэтом:

Наши сердца разбиты, струны наших арф ослабли,

Единственная наша музыка - это вздохи и стенания,

Наши песни настроены на мелодию рыдания,

Все наше существо страдает.

Но эти скорби не всегда мешают плодотворной деятельности человека; они могут быть даны ему Божественной Премудростью, как необходимое условие для их особого служения. Одни растения обязаны своими целебными свойствами сырой почве, в которой они произрастают, другие - тени, только в которой могут цвести. Некоторые плоды произрастают под лучами луны, а не солнца. Для кораблей балласт необходим так же, как и парус; тормоз на колесе не мешает, когда дорога идет под гору.

В некоторых случаях муки рождают гения, пробуждая душу, которая иначе спала бы спокойно, как лев в своем логове. Если бы не сломалось крыло, то некоторые голуби могли бы продолжать витать в облаках, и даже те из избранных, которые теперь, с масличной ветвью во рту, указывают путь к ковчегу. Но там, где есть телесные и духовные причины, предрасполагающие к унынию, неудивительно, что в тяжелые минуты сердце поддается их влиянию; удивительно то, что во многих случаях - если бы можно было бы описать внутренний мир человека, то люди бы увидели его, - некоторые проповедники продолжают проповедовать с улыбкой на устах. Благодать до сих пор продолжает одерживать победу, и терпение до сих пор имеет своих мучеников - мучеников, которых можно прославлять не менее прежних, потому что пламя сжигает уже не тела их, а души, и огонь этот не виден человеческому глазу. Проповедническая деятельность Иеремии была столь же необходима, как деятельность Исаии, и даже столь суровый Иов - истинный пророк Господа. Не презирайте убогих, потому что написано, что они получают свою награду; но почитайте тех, кто, будучи утомлен, продолжает творить свое дело. Слабо зрячая Лия родила больше детей, чем красивая Рахиль, которая родила только одного. Скорби Анны были более благочестивы, чем хвастовство Феннаны. "Блаженны плачущие", сказал Муж Скорбей, и пусть никто не относится к ним иначе, т.к. соль их слез благодатна. Евангельские сокровища хранятся у нас в глиняных сосудах, и да не удивится никто, если в этом сосуде видим мы иногда трещину.

Наша работа, если мы достойно ее выполняем, может вызывать у нас приступы отчаяния. Кто может вынести страдания вверенных нам душ и не падать иногда? Горячее, никогда до конца не утомляемое (а когда это бывает?) желание обратить людей к Богу, пламенем жжет душу пастыря и часто наполняет ее чувством обманутых надежд. Видя, что иногда вставшие на путь истины отклоняются от него, благочестивые охладевают, проповедующие истины злоупотребляют своими привилегиями, грешники погружаются во все больший грех, можем ли мы не впасть в отчаяние? Царство Небесное не наступает, как нам бы того хотелось, высокочтимое имя Господне не прославляется, как мы бы того желали, и не должны ли мы от этого сокрушаться? Как же иначе может быть, если не верят нашей проповеди и не слушают нас? Всякая умственная работа утомляет и лишает сил, потому что усиленный труд утомляет тело; а наша работа - это больше чем умственный труд, это труд всей нашей души. Как часто, после воскресной службы, чувствуем мы, словно вся жизнь полностью покинула нас! Излив свою душу в наших собраниях, мы чувствуем себя подобно пустым глиняным сосудам, которые под силу разбить даже ребенку.

Может быть, если бы могли мы сравняться с апостолом Павлом, если бы с большей горячностью следили бы за спасением вверенных нам душ, то лучше поняли бы тогда, что значит "снедающая ревность по доме Божием". Это наш долг и наше преимущество отдавать свою жизнь за Иисуса. Мы не должны быть живым примером хорошо сохранившихся людей, но мы должны быть живыми жертвами, долг которых отдавать себя другим: мы должны "издерживать свое и истощать себя" за спасение душ людей, а не нежиться и холить свою плоть. Такая духовная работа истинного пастыря приводить иногда к временному истощению, когда душа и тело не выдерживают такой нагрузки. Руки Моисея отяжелели на молитве, и Павел воскликнул: "кто познал ум Господень, чтобы мог судить его?". Даже Иоанн Креститель пережил минуты слабости, и апостолы однажды были так поражены, что испытали мучительный страх.

Наше положение в храме также в немалой степени способствует этому. Хорошо подготовленный к своему служению проповедник обычно выделяется среди других, находится над и отдельно от них. Самые преданные его прихожане не в состоянии разделить его особые мысли, заботы и искушения. Простые солдаты маршируют плечо к плечу со своими товарищами, но чем выше чин офицера, тем меньше таких офицеров. Есть много солдат, меньше капитанов, еще меньше полковников и только один главнокомандующий. Так и в наших приходах, человек, которого Господь избирает в руководителя паствы, становится по мере своего превосходства единственным, обособленным от других. Горные вершины отдельно друг от друга и разговаривают только с Богом, когда он посещает их в их страшном одиночестве. Служители Божьи, которые возвышаются над своими собратьями, находятся в более тесном общении с небесными вещами, в минуты своей слабости чувствуют недостаток в человеческом сочувствии. Подобно своему Господу в Гефсиманском саду тщетно ждут они утешения от своих учеников, спящих вокруг них; они поражены равнодушием своей маленькой паствы и возвращаются в свое тяжелое одиночество с еще более тяжким бременем, потому что нашли своих возлюбленных братьев спящими. Только тот, кто испытал эту сердечную муку, более своих собратьев знает, что такое одиночество души, горячую ревность о Боге воинств; она не может никому открыться, чтобы не сочли ее безумной; она не может и скрываться, потому что огонь пылает в ее недрах; только перед Господом находит она успокоение.

Когда Господь посылал Своих учеников по двое, Он знал, что происходит в душе людей; но только для Павла, как мне кажется, не нашлось ни одного помощника; ни Варнава, ни Сила, ни Лука не достигли тех гималайских высот, которые были доступны апостолу язычников. Это одиночество, которое, если не ошибаюсь, ощущают многие из наших братьев, являются изобильным источником уныния; наши братские собрания проповедников и развитие товарищеских отношений с родственными нам по духу людьми позволяют нам, с Божией помощью, избежать этого мучительного состояния души.

У некоторых людей немалую роль в развитии уныния, несомненно, играет также сидячий образ жизни. Бэртон в своей "Анатомии меланхолии" посвящает целую главу этой причине уныния, и, цитируя одного из многочисленных писателей, на которых он в ней ссылается, пишет: "Люди умственного труда не обращают внимания на свое здоровье. Люди других профессий заботятся о своих орудиях производства: живописец промывает свои кисти; кузнец заботится о своем молоте, о наковальне, о кузнице; крестьянин чинит свой плуг и точит свои притупившиеся орудия; охотник заботится о своих собаках, лошадях и т.д.; музыкант настраивает свой инструмент. Только одни ученые не обращают внимания на свои орудия производства (свои мозги душу), которыми они ежедневно пользуются. Хорошо сказал по этому поводу Лукиан: "Смотри, не натягивай слишком свою струну, чтобы она не лопнула". Долгое сидение в одном положении, углубившись в книгу, или писание книги - это уже сам по себе огромный обременительный труд, вызывающий утомление. А если к тому еще добавить не проветренную комнату, долгое бездействие мускулов, сердце, отягощенное заботами, то мы получим все элементы, ведущие к переполнению чаши терпения и спокойствия, особенно в туманные месяцы года,

Когда солнце окутано облаками,

Когда дождь льет на полусгнившие ветви

И нога увязает в иле.

Даже если по своей природе человек и радостен, как птица, едва ли он может выдержать воздействие такого убийственного времяпрепровождения. Его кабинет станет для него тюрьмой, а его книги - тюремщиками, в то время как за окнами природа призывает его к здоровой жизни и приглашает радоваться ею. Кто забывает жужжание пчел в вереске, воркование диких голубей в лесу, пение птиц в лесу, журчание ручейка среди древесных корней или шелест ветра в ветвях сосен, тому не надо удивляться, если разучится радоваться его сердце и на душе становится тяжело. Пребывание хотя бы одного дня на чистом воздухе в горах или несколько часов прогулки в тихом лиственном лесу помогли бы нашим проповедникам, которые тяжело трудятся и еле дышат, отделаться от этой паутины, окутывающей их мозг и душу. Глоток свежего морского воздуха или хорошая прогулка, когда ветер дует в лицо, конечно же, не принесет успокоения душе, но даст столь необходимый телу кислород.

Тяжелее всего на сердце,

Когда нечем дышать,

И каждый порыв поднимающегося ветра

Гонит прочь отчаяние.

Папоротники и кролики, ручейки и форели, ели и белки, примулы и фиалки, крестьянский двор, свежескошенное сено и душистый хмель - это лучшее лекарство для ипохондриков, самое верное укрепляющее его нервы средство, самый лучший освежающий напиток для уставшего человека. Из-за отсутствия возможности или охоты использовать эти целительные средства мы собственноручно приносим себя в жертву на алтарь нашего рабочего кабинета.

Периоды, более всего способствующие приступам отчаяния, это те, которые, по своему собственному опыту, я мог бы определить так. Прежде всего - это часы наибольшего успеха. Когда, наконец, исполняется давно лелеянное желание, когда удается нам нашими трудами прославлять имя Господне, когда одержали мы, наконец, великую победу - тогда силы наши исчерпываются и дух наш ослабевает. Можно было бы ожидать, что, получив такое особое благоволение, душа наша должна была бы вознестись на вершину блаженства, радоваться радостью неизреченной, но обычно бывает наоборот. Господь редко подвергает Своих борцов за истину опасности ликования от своих побед; Он знает, что немногие из них выдержат такое испытание и поэтому подливает горечи в их чашу восторга. Вспомните Илию после того, как ниспал огонь с неба, перебиты были все жрецы Ваала и благодатный дождь напоил иссохшую землю! Он не слышит ни звука усладительной музыки, не шествует, как победитель, в торжественных одеждах; он бежит от Иезавели и, чувствуя, что не может перенести такого сильного духовного напряжения, просит Господа о смерти. Он, который никогда не должен был бы умереть, страстно жаждет спокойствия могилы, совсем как Цезарь, властелин мира, плачет в минуты горя и неудач, как больная девочка. Слабая человеческая природа не может выдержать такого напряжения, как торжество духа, и поэтому неизбежно должна наступить реакция. За великую радость или восторг приходится расплачиваться депрессией. Во время испытания есть силы, необходимые для его преодоления, но как только оно кончается, наступает естественная слабость. Поддерживаемый тайною силой Иаков мог бороться всю ночь, но под утро, когда борьба прекратилась, он должен был охрометь, чтобы не стал чрезвычайно хвалиться своей силой. Павел мог вознестись до третьего неба и слышать неизреченные слова, но "жало в плоти, ангел сатаны", всюду следовал за ним, чтобы удручать его. Человек не может выдержать полного, безмятежного счастья; даже благочестивые люди не могут "увенчать свое чело миртами и лаврами", не испытывая тайного унижения, которое заставляет их оставаться в подобающем им месте. Потеряв почву под ногами в пылу духовного подъема, вознесясь за облака на крыльях всеобщего уважения, опьяненные своими успехами, мы стали бы подобно соломинке, носимой ветром, если бы по неизреченной Своей милости Господь не разбивал бы утлые ладьи нашего тщеславия сильной бурей и не приводил бы нас, потерпевших крушение, голых и потерянных, в убежище Его тихой пристани.

Еще перед достижением большого успеха нами обычно одолевает отчаяние. Предвидя трудности, которые ждут нас впереди, мы теряем мужество. Атаки подкрадываются к нам и мы чувствуем себя в их присутствии кузнечиками. Города Ханаана окружены стенами до небес, и кто мы, чтобы могли надеяться овладевать ими? Мы готовы бросить свое оружие и бежать. Ниневия - большой город, и мы предпочтем бежать в Тарс, чем встретимся с ее толпой. Мы уже высматриваем корабль, который бы увез нас от этого ужасного места, и только страх бури удерживает нас совершить этот малодушный шаг. Это я сам пережил, когда впервые стал пастырем в Лондоне. Мой успех внушал мне ужас, и мысль об ожидавшей меня работе вместо того, чтобы обрадовать меня, низвергла меня в глубочайшее уныние, из недр которого мне виделась моя немощь и не было места для славы небесной. Кто был я, чтобы продолжать вести за собой столь огромное множество людей? Мне хотелось возвратиться в мою тихую деревню или уехать в Америку и найти себе там какой-нибудь уединенный уголок, где бы я соответствовал моему служению. Тогда именно стала открываться завеса, скрывающая мой жизненный путь, и я со страхом думал, что же откроется за ней. Не думаю, что вера во мне ослабла, но я боялся, и чувство своего недостоинства переполняло мою душу. Я страшился работы, которую возложило на меня Провидение. Я чувствовал себя маленьким ребенком и дрожал, слыша голос, повелевающий мне: "Встань, и раздроби горы, и сравняй холмы, как солому". Такое отчаяние овладевает мною всякий раз, как Господь благословляет меня на еще больший успех в моем служении, прежде чем разорвется туча, она черная, и бросает тень на землю, прежде чем изольет на нее свой поток благодати. Отчаяние стало для меня пророком в грубой одежде, Иоанном Крестителем (Предтечей), возвещающим мне приближение еще большей милости ко мне моего Господа.

Такое испытали еще лучшие люди, чем я. Чистка сосуда делает его пригодным для хозяина. Погружение в скорби предшествовало крещению Святым Духом. Пост развивает аппетит к празднику. Господь открывает Себя в пустыне, тогда как служитель Его пасет овец и ожидает Его в своем одиночестве. Пустыня - это путь к Ханаану. Низкая долина ведет к высоким горам. Поражение приготовляет победу. Ворон посылается перед голубем. Самые темные часы ночи предшествуют рассвету. Моряки уже начинают тонуть, когда новая волна выносит их наверх, к небу; страх одолевает их душой, прежде чем достигают они желанной гавани.

Во время долгой непрерывной работы также может наступить отчаяние. Нельзя натягивать лук, не опасаясь, что он может сломаться. Отдых также необходим душе, как сон телу. Наши воскресные службы - это дни напряженной работы и, если мы не дадим себе отдыха в какой-нибудь день недели, то не выдержим и не сможем трудиться в полную меру. Даже земле требуется отдых, и ей также нужны праздничные дни. Так и нам нужен отдых.

Великую мудрость и сострадание слышим мы от Господа, когда он говорит Своим ученикам: "Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного". Как же это! когда народ изнывает? Когда все они словно стада овец в горах без пастыря? И это Иисус говорит об отдыхе? Когда книжники и фарисеи, словно хищные волки, расхищают Его стадо, Он уводит Своих учеников в тихое пустынное место? Разве не возмущается теперь какой-нибудь фанатик таким ужасным равнодушием, когда помощь пастыря так необходима? Оставьте же его бесноваться в своем безумии. Господь знает лучше нас, что делать, чтобы не дошли до полного изнурения Его служители и не погас свет Израиля. Время отдыха - не потерянное время. Оно позволяет набраться свежих сил. Посмотрите на жнеца в знойный летний день, когда ему предстоит накосить столь много травы до захода солнца. Он делает передышку - и разве это от лени? Он берет точильный камень и точит свой серп. Разве это бессмысленная работа, разве теряет он свое драгоценное время? Ведь сколько мог бы он накосить за то время, пока точил свой серп! Но он точит свое орудие и с новыми силами принимается косить траву, затрачивая на это меньше энергии. Даже такая маленькая передышка позволяет ему собраться с силами и делать свою работу еще лучше. И рыбаку необходимо чинить свои сети. Точно также и мы должны время от времени восстанавливать свои духовные силы для дальнейшего делания нашего дела.

Не подобает простым смертным тянуть лямку изо дня в день, подобно каторжнику на галере, не знающему ни минуты отдыха. Только мельничный лоток находится в беспрерывном движении, но мы должны делать паузы и передышки. Кто может выдержать скачку на бегах без остановки? Даже вьючным животным дают отдохнуть на лугу; даже море имеет передышки во время прилива и отлива; и земля отдыхает в зимние месяцы. Так и человек, даже если он вознесен быть посланником Божиим, он должен отдыхать, чтобы не изнурить себя окончательно; он должен поддерживать огонь в своем светильнике, чтобы он не погас, должен восстанавливать свои силы, чтобы преждевременно не состариться. Необходимо иногда уходить в отпуск. В конечном счете мы сделаем больше, если будем делать меньше. Работать без передышки могут только бесплотные духи, освобожденные от "тяжеловесной глины", но пока мы облечены в нее, мы должны время от времени останавливаться и служить Господу святой бездеятельностью и освященным покоем. Да не смущается же ничья чиста совесть временным бездействием, и да узнает она из опыта других о необходимости и обязанности иметь своевременный отдых.

Иногда один сильный удар может сразить проповедника, когда брат, на которого он больше всего полагался, оказывается предателем. Иуда поднял руку на того, кто так доверял ему, и проповеднику иногда изменяет мужество. Все мы склонны доверяться бренной плоти, и это часто бывает причиной нашей скорби. Так же невыносимо видеть, когда кто-нибудь из уважаемых и любимых членов нашей общины поддается искушению и бесчестит свое святое имя. Ничего не может быть хуже этого. Это заставляет проповедника такой общины страстно желать удалиться в какое-нибудь отдаленное пустынное место, где бы он мог навсегда скрыться и не слышать больше кощунственных насмешек безбожия. Десять лет напряженного труда не отнимают у нас столько жизненных сил, сколько отнял за несколько часов предатель Ахитофел или Димас, ревностный ученик ап. Павла, потом отрекшийся от веры.

Споры, разделения, сплетни, глупые обвинения также часто ранили наиблагочестивейших людей в самое сердце. Так и суровые, жесткие слова тяжело ранят чувствительные натуры. Многие из самых лучших проповедников в силу именно высоких религиозных требований своего характера крайне чувствительны, слишком чувствительны к миру, каков он есть. Жизненный опыт закаляет душу против жестоких ударов, которые неизбежны в нашей борьбе, но сначала они так сильно действуют на нас, что ввергают нас в полное отчаяние. Испытаний истинного пастыря не меньше, и особенно, когда они исходят от близких нам людей; переносить их гораздо тяжелее, чем те, которые доставляют нам наши злейшие враги. И пусть никто, кто стремится к тихой, спокойной жизни, не становится проповедником; он просто не выдержит и с ужасом будет бежать от нас.

Немногим выпало пережить тот ужас отчаяния, и душевный мрак, которые охватили меня после несчастного случая в Серрейской филармонии. Я был так подавлен этим безграничным горем, что долго не мог отделаться от чувства безмерной душевной тяжести и уныния. Ужас, паника смерти людей долго стояли перед моими глазами и делали мою жизнь невыносимой. Тогда я пропел псалом:

Призри на меня, и помилуй меня,

Ибо я одинок и угнетен.

Скорби сердца моего умножились.

Из этого жуткого состояния вывели меня прозвучавшие внезапно в душе моей слова утешения: "Посему Бог и превознес Его". Величие Христа, несмотря на страдания Его верных рабов, вернули мне спокойствие и мир душе. Если когда-либо такое страшное испытание выпадет на долю кого-нибудь из моих собратьев, да будет он уповать на помощь Божию и терпеливо ожидать спасения от Него.

Когда слишком уж много обрушивается на вас несчастий, когда разочарования следуют одно за другим, как это было с Иовом, тогда смятение души, вызванное этими испытаниями, приводят нас в отчаяние и лишают покоя. Капля по капле долбит и камень; так и постоянно обрушившиеся на нас несчастья вызывают смятение души даже у самых крепких людей. Если к материальному недостатку присоединяется еще болезнь жены или смерть ребенка и к тому же еще жестокая критика со стороны диаконов и равнодушие слушателей, то мы готовы воскликнуть вместе в Иовом: "беды, одни за другими, ополчаются против меня". Когда возвратился Давид в Секелаг и увидел, что город сожжен, добро разграблено, жены уведены в плен, а народ готов был побить его камнями, он "укрепился надеждою на Господа, Бога своего", и это помогло вернуть всех из плена и все разграбленное, так как поверил он в справедливость Господа на земле. Каждая следующая скорбь усугубляет предыдущую, делает ее еще тяжелее и, подобно шайке разбойников, жестоко нарушает наш покой. Когда одна волна накатывается на другую, даже самому сильному пловцу бывает трудно справиться с ними. Место, где сходятся два моря, опасно даже для самого превосходного судна. Если бы между обрушивающимися на нас несчастьями были паузы, то было бы легче их переносить; но когда они внезапно обрушиваются на нас всей своей тяжестью, подобно граду на голову путника, то страх одолевает нами. Последняя капля переполняет чашу, и когда это происходит с нами, то надо ли удивляться, если на какое-то время мы теряем мужество!

Иногда мы неизвестно почему впадаем в отчаяние, и тогда из него особенно трудно выйти. Никакие разумные доводы не помогают, ни арфа Давида не приносит облегчения. Это все равно, что бороться с туманом, с этой бесформенной, не поддающийся определению, и все окутывающей безнадежностью. Здесь нет места для жалости, потому что представляется неразумно и даже грешно впадать в отчаяние без явной причины; и все же оно овладевает человеком даже до глубины его души. Если бы тот, кто смеется над этой меланхолией, сам испытал ее хотя бы в течение одного часа, то перестал бы смеяться и только пожалел бы человека, испытывающего такое отчаяние. Может быть, одним решительным усилием и можно было бы выйти из этого состояния, но кто может сделать это, если нет ни физических, ни духовных сил. Здесь врач и проповедник могли бы объединить свои усилия и имели бы большое поле деятельности для своей работы. Железный засов, который столь таинственно закрывает дверь нашего упования и не дает нам выйти из мрачной темницы души, может открыть только небесная рука; и когда мы видим эту руку, то восклицаем вместе с апостолом: "Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа. Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения" (2Кор.1:3,4). Только всемилостивейший Господь может:

Своим благотворным противоядием

Освободить наши страдающие души

От этого губительного груза,

Который гнетет наши сердца.

Симон тонул, пока Иисус не подал ему руку. Бес грызет и разрывает на части душу бедного ребенка, пока всемогущее слово не приказывает ему выйти из нее. Когда нами овладевает ужасный страх и невидимый кошмар давит на нас со всех сторон, стоит лишь взойти солнцу правды и весь ужас мрака оставляет нас, и ничто иное не в силах рассеять этот мрак души нашей. Роджерс, автор "Анатомии меланхолии", и Браун, написавший замечательные гимны, стараются доказать нам, сколь бессильна всякая человеческая помощь, если Господь отнял свет у души человека.

Не так легко ответить на вопрос, почему рабы царя Иисуса столь часто приближаются к "сени смертной". Все это находится в руках Господа и может кратко быть выражено в Его словах: "Не оружием или собственною силою можете вы достичь этого, но лишь Духом Моим". Человек может быть орудием Господа, но немощь его не будет сокрыта; он не разделит ни славы, ни умалит почестей, подобаемых Великому Творцу. Он должен отказаться от самого себя и потом исполняться Духом Святым. Он должен понимать, что он только лишь сухой лист, носимый ветром, и тогда, укрепленный благодатью, он станет несокрушимой стеной, о которую сокрушаются все враги истины. Сокрыть свою гордость от Творца очень трудно. Постоянный успех и неувядающая радость о Нем трудно перенести нашей слабой природе. Если мы не разбавим вино наше водой, то оно ударит в голову. И я могу свидетельствовать, что те, кто возвеличен Господом среди людей, обычно несут тайную кару или особый крест, чтобы не возгордились они и не попали в сети диавола. Как часто Господь называет Иезекииля "сыном человеческим"! Среди своего полета к неизреченному свету, именно тогда, когда взору его открывается слава и величие Господа, слух его поражают слова "сын человеческий", отрезвляющие его сердце, которое иначе могло бы возгордиться дарованными ему милостями Божиими. Такие смиряющие и в то же время исцеляющие испытания в минуты нашего отчаяния в какой-то мере предостерегают нас от того, чтобы не забывали мы, что мы только лишь люди, люди слабые, бренные, склонные легко впасть в уныние.

Все эти испытания служителей Божиих только прославляют Его, потому что они возвеличивают Его, когда он протягивает им Свою руку и, даже поверженные в прах, верой своей воздают Ему хвалу. Они еще более радостно исповедуют Ему свою верность и еще больше укрепляются в любви к Нему. Едва ли имели бы мы истинных проповедников, если бы они не прошли через все эти испытания и не видели бы своего собственного недостоинства и тщетности всего, что их окружает. Слава Господу за все эти скорби и испытания. Чем больше испытаний перенесем мы на земле, тем большее блаженство ожидает нас на небе; да и на земле познаем мы больше счастья, если пройдем эту школу испытаний.

Мудрость поучает нас не пугаться, когда мы впадаем в уныние. Не удивляйтесь, потому что этого не избежал ни один обыкновенный проповедник. Если уж слишком овладевает вас отчаяние, не думайте, что это конец вашей плодотворной деятельности. Не теряйте уверенности в своих силах, потому что она получит великую награду. Даже если враг одолевает вас, не теряйте надежды одолеть его. Предайте все свои настоящие тяготы, прошлые грехи и будущие страхи в руки Господа, Который не оставит Своих верных рабов без помощи. Надейтесь на этот день, на этот час. Не доверяйте своим чувствам и настроениям. Полагайтесь больше на крупицу веры, чем на тонну чувств. Доверьтесь только Богу и не полагайтесь на помощь человеческую.

Не удивляйтесь, когда друзья предают вас; ведь весь мир порочен. Никогда не полагайтесь на неизменность человека; не бойтесь разочарований, когда сталкиваетесь с непостоянством. Ведь даже ученики Иисуса оставили Его; так не удивляйтесь же, когда ваши прихожане уходят к другим учителям; не все они были полностью вашими, когда с вами, так и не все потеряно, когда они ушли от вас. Со всем усердием своим служите Господу, пока горит светильник ваш, и если погаснет он на время, не падайте духом; вам будет меньше о чем сожалеть. Довольствуйтесь быть ничем, потому что вы и есть ничто. Когда вы особенно чувствуете свое ничтожество, корите себя самих за то, что возомнили о своих собственных достоинствах. Без Бога - вы ничто. Не думайте о наградах в настоящем; благодарите и за полученный вами задаток; ждите истинного вознаграждения лишь в будущем. С еще большим усердием служите Господу, когда явных результатов ваших трудов еще не видно. Всякий простак найдет дорогу при свете; исключительная же мудрость позволяет нам безошибочно прокладывать ее себе и в темноте, так как она идет рука об руку с Великим Путеводителем. На этом пути нас могут ожидать великие испытания и бури, но великий Начальник наш все предусмотрел. Да ничего не отвратит нас от этого пути, следовать которым призвал нас Господь. И в хорошую и в плохую погоду да не покинем мы своего сторожевого поста - нашей проповеднической кафедры, и нашей борьбы - нашего служения; и если мы не можем лицезреть нашего Господа, то будем хотя бы трудиться под сенью крыл Его.