Из книги «Символы веры христианства», том I, §§ 87-90

Реформация в Шотландии

Реформация в Шотландии была намного более последовательной и радикальной, чем в Англии, и это стало причиной основания в стране кальвинистского пресвитерианства, у которого был и есть единственный глава — Христос. В то время как в Англии политика управляла религией, в Шотландии, наоборот, религия управляла политикой. Ведущей личностью был простой пресвитер — настолько же смелый, бесстрашный и непреклонный человек, насколько Кранмер был робким, осторожным и консервативным. В Англии королевская власть и епископы благосклонно относились к Реформации, в Шотландии же они противостояли ей. Однако шотландская королевская власть была просто тенью по сравнению с английской, и в тот критический период времени её представляла женщина, настолько плохо справляющаяся с вверенным ей скипетром власти и настолько неудачно ведущая все свои дела, насколько Елизавета, королева Англии, была дальновидной и успешной. Джордж Букэнан — Эразм Шотландии — классический домашний учитель Марии и её сына Иакова, стоя на позициях традиционной шотландской модели власти, утверждал, что правление существует ради управляемых; в Англии же в то время подобные мысли считались вершиной всякой ереси и сопротивления.[1] Когда Иаков I стал королем Англии, он возблагодарил Бога за то, что Тот милостиво и великодушно привёл его «в землю обетованную, где открыто исповедуется [истинная] религия, где он может находиться среди влиятельных, образованных и почтенных людей; не как там [в Шотландии — Примеч. пер.], где король — без государства, без уважения и без порядка, и где безбородые мальчики, не смущаясь, ведут себя с ним вызывающе».[2]

Шотландская Реформация, в полном согласии с характером народа той эпохи и страны, происходила пылко и неистово, и была тесно связана с политической революцией. Но в конечном итоге она подняла Шотландию на самый высокий уровень религиозного, нравственного и интеллектуального развития, — уровень, который выгодно отличается как от её средневекового состояния, так и от современного положения южных католических стран, некогда намного превосходящих её по степени цивилизации и религии.[3]

В середине XVI столетия шотландцы всё ещё оставались полудиким, хотя храбрым и энергичным народом. Его характер и предыдущая история, такие же дикие и романтические, как озёра, горы и пороги рек той земли, показывают богатство жизни, которая полна пылких чувств и сильных потрясений, но лишена идей и прогресса. Короли династии Стюартов находились в постоянном конфликте с неспокойным и непослушным дворянством и подлинными интересами простого народа. История той злополучной династии, начиная с невероятного патриарха Банко в XI столетии, и заканчивая казнью королевы Марии (1587 г.) и окончательным изгнанием её потомков из Англии (1688 г.), представляет собой ряд трагедий, предсказанных в «Макбете» Шекспира, где преступления и наказания следуют друг за другом подобно неистовой буре. Сильному и свирепому дворянству представилась возможность для травли, использования оружия, грабежей и убийств. Их одеждой стала одежда походного лагеря или конюшни. Они жили в узких башнях, построенных для защиты, невзирая на неудобства и отсутствие привычного для них изящества. Друг друга они считали соперниками, короля — только как первого среди равных, а людей — простыми крепостными, которые были разбросаны под тенью замков и монастырей. Патриархальная или клановая система, господствовавшая на севере и северо-западе Шотландии, и феодальная система, которую привнесли нормандские бароны, на юге, поддерживала разделение нации на завистливые и соперничающие группы, превратив страну в сцену для постоянной борьбы и анархии.

 В обществе, находящемся в таком неспокойном состоянии, не могли процветать нравственность и религия. Церковь поддерживала веру в истины сверхъестественного мира, сдерживала страсти и преступления, раздавала утешения от колыбели до могилы и строила такие памятники, как собор в Глазго и аббатство Мелроуз. Но она держала людей в неведении и суеверии. Ей со времён, когда земля была скудной и дешёвой, принадлежала добрая половина всего богатства нации. Она имела решающую власть в Тайном Совете, парламенте и над всем народом. Но именно это богатство и политическая власть и стали источником разложения, которое достигло небывалых высот перед началом Реформации. Закон о целибате священников практически не соблюдался; духовенство было позорно распущенным и постыдно невежественным. Говорят, некоторые священники считали Лютера автором Нового Завета. Епископы и аббаты, оказывая постоянную помощь королю в его действиях против дворян, и соперничая с ними в светской пышности и влиянии, пробуждали в себе зависть и ненависть, которые только ускорили их крах.

Благодаря своей отдалённости, бедности и суровому климату, Шотландия менее, чем Англия, подвергалась вмешательству папы и его итальянских творений. Но такая независимость была скорее неудобством, ибо, не препятствуя развитию местного разложения, она одновременно не подпускала культурное влияние континента и передвинула проблему на деспотизм короля. Иаков III узурпировал право назначения епископов без предварительного их избрания собранием каноников и без соответствующей папской санкции, и более учитывал свои временные интересы, нежели интересы религии. Симония самого позорного вида была в порядке вещей. Иаков V (1528-42 гг.) обеспечил своих незаконнорожденных детей средствами к существованию, сделав их аббатами и приорами Холирудского Дома, Келсо, Мелроуза, Колдингхэма и Сент-Эндрюса. Большая часть высших церковных должностей находились в руках королевских фаворитов и молодых сыновей дворянства, которые иногда не были рукоположены, и даже не достигли совершеннолетия, но которые, тем не менее, получали доход от соборов и аббатств, позоря тем самым святое служение. «Благодаря таким мошенническим и кощунственным сделкам», как говорит беспристрастный источник того времени, «ренты и доходы Церкви стали наследием отдельных семейств и лиц, не принадлежащих церковному кругу, а по представлению наших королей и постановлению пап даже мальчиков ставили епископами. Естественным результатом стало то, что большая часть этих прелатов, которые не получили образования и не имели в себе добродетельного нрава, не только вела беспорядочный образ жизни, но через пренебрежение своими обязанностями постепенно вводила поток невежества и порока в среду духовенства и всех сословий так, что Церковь громко взывала к преобразованию обоих».

Первый толчок к Реформации в Шотландии пришёл из лютеранских произведений и копий Нового Завета Тиндала. Первыми проповедниками и мучениками протестантизма были: Патрик Гамильтон, которые обучался в Виттенберге и Марбурге и был сожжён в 1528 году, Джордж Уисхарт, которого постигла та же участь (1546 г.), и пожилой Уолтер Милл (28 августа 1558 года), который, находясь в огне, предсказал: «Сотни лучших людей восстанут из пепла моих костей, и я буду последним, испытавшим за это смерть в Шотландии».

А в это время Бог уже готовил человека, который был так необходим для наступающего кризиса.

Джон Нокс

Джон Нокс (1505-1572), шотландский Лютер, получил образование в университете Глазго и в 1530 году был рукоположен в римские священники. Однако через изучение Библии и произведений Августина и Иеронима он перешёл в протестантизм (1545, год смерти Висхарта[4]). Нокс сразу же занял крайнюю оппозицию, что часто происходит с сильными и решительными личностями, имеющих такой же склад характера, какой был у Павла. Нокс ненавидел мессу как «отвратительное идолопоклонство и профанацию Вечери Господней», а папство — как величайшее антихристианское отступничество и вавилонскую блудницу, предсказанную в Библии.[5]

После недолгого проповедования протестантским солдатам в гарнизоне Сент-Эндрюса, он был захвачен и в качестве пленника помещён на французский флот (1547 г.). В течение девятнадцати месяцев он был рабом на галере, «закованным в кандалы и ужасно обеспокоенным и тяжко страдающим от своей телесной немощи». Несмотря на опасность Нокс сохранял верность своим убеждениям. Когда его позвали, чтобы он поцеловал образ Святой Девы, Нокс заявил, что это — «не Матерь Божья, а раскрашенный кусок дерева, более подходящий для плавания, нежели для того, чтобы ему поклоняться», и вслед за этим выбросил изображение в Луару.

Получив свободу, он в течение пяти лет (1549-1554 гг.) работал в Англии как инициатор английского пуританства. Нокс проповедовал в Бервике, в приграничных районах Шотландии, в Ньюкасле и Лондоне. Его избрали одним и шести капелланов Эдуарда VI (1551 г.). С ним советовались по поводу Статей Веры и пересмотра литургии. Ему предложили возглавить Рочестерскую епархию, но он, в значительной степени, из-за враждебного отношения к епархиям, светскому бизнесу, церковным ризам и «другим оставшимся папским глупостям», отказался от этого предложения.

После восхождения на престол «Кровавой» Марии, Нокс по настоятельной просьбе друзей в числе последних бежал на континент и провел пять лет (с января 1554 года до января 1559 года, прервав своё изгнание путешествием в Шотландию с ноября 1555 года по июль 1556 года) во Франкфурт-на-Майне и, главным образом, в Женеве. Здесь он увидел «самую совершенную школу Христа со времен апостолов». Хотя четыре года спустя он как восхищенный ученик сидел у ног Жана Кальвина, он стал более кальвинистским, чем сам великий реформатор. Нокс проповедовал перед английскими изгнанниками, принимал участие в издании Женевской Библии и своим пером помог делу становления протестантизма в Англии и Шотландии.

Восхождение на престол королевы Елизаветы открыл путь для его окончательного возвращения и главной работы его жизни, хотя Елизавета отказала ему в проезде через свои владения и никогда не простила его «удар» по достоинству и правящей способности её пола.[6]

Оставшиеся 12 лет своей жизни Нокс посвятил неистовой борьбе и триумфу Реформации на своей родине, которую он так живо, правдиво и бескорыстно описал в своей «Истории».[7] Незадолго до своей смерти он услышал об ужасной бойне гугенотов в Варфоломеевскую ночь, и, собрав все оставшиеся силы, громогласно проповедовал с кафедры в Эдинбурге, говоря о своем негодовании и Божьем возмездии «того жестокого убийцы и подлого изменника короля Франции» (Карла IX). Последние его проповеди были посвящены распятию нашего Господа — теме, которой он хотел завершить своё служение. Нокс председательствовал при введении в должность Лоусона в качестве своего коллеги и преемника, прочитав яркую речь и завершив её молитвой. Когда он покидал церковь, вдоль улиц выстроилась толпа людей, которая следовала за ним до его дома, чтобы попрощаться со своим пастором. Последнее утешение он нашел в Первосвященнической молитве [Иисуса Христа; 17-ая глава Евангелия от Иоанна. — Примеч. перев.], 53-й главе кн. Исаии и нескольких псалмах, «услышав» прочитанное и «поняв намного глубже». Он умер 24 ноября 1572 года, устав от жизни и тоскуя о небесах, в возрасте 67 лет,* в мире, без борьбы, оплакиваемый духовенством, дворянами и простым народом. На своем предсмертном одре Нокс мог с честной совестью сказать перед Богом и Его святыми ангелами, что он никогда не торговал религией, никогда не учился угождать людям, никогда не давал воли личным чувствам, но верно использовал свои таланты для назидания Церкви, к присмотру над которой он был призван. Его похоронили на кладбище церкви святого Гиля, не воздвигнув ему никакого памятника. Место захоронения отмечено простым камнем с его именем.

Нокс был величайшим из шотландцев, как Лютер был величайшим из немцев. Он был воплощением всех благородных и бурных сил своего народа и своей эпохи, направив их к одной цели — глубокому преобразованию учения, богослужения и дисциплины на основании Слова Божьего.[8] По своей гениальности, образованности, богатству идей и широте влияния Нокс стоял ниже Лютера и Кальвина. Но по смелости, силе и чистоте характера был совершенно равен им.[9] Он был самым героическим представителем героического народа. Страх Божий сделал Нокса бесстрашным перед человеком. Одаренный сильным и оригинальным интеллектом, он заметно выделялся как человек действия, имеющий в качестве своего трона кафедру проповедника, а в качестве меча — слово. Как государственный деятель и как богослов, он владел редкой политической проницательностью и интуитивным знанием людей. Вслед за Кальвином, он был основателем пресвитерианской формы правления, которая остаётся жизнеспособной и действенной в течение более трёх столетий. Подобно св. Павлу и Кальвину, внешне он был мал ростом и слаб телом. Однако по своей нравственной силе ему не было равных. «За час он с кафедры даёт слушателям больше жизни, чем шестьсот труб».[10] Когда он стал старым и дряхлым, опирающимся на свой посох и руку верного слуги, его приходилось поднимать на кафедру. Но ещё перед завершением проповеди он так воодушевлялся и становился таким энергичным, что, казалось, «он разобьёт кафедру на куски и вылетит из неё». Очень хорошо охарактеризовал Нокса граф Мортон, только что избранный регентом, когда, стоя над его открытой могилой, он сказал то, что с тех пор стало девизом всей жизни Нокса: «Здесь лежит тот, кто никогда не боялся лица человека». И по-другому, но также отметив бесстрашную личность Нокса, Иаков VI, подняв руки, возблагодарил Бога за то, что три выживших ребёнка Нокса были девочками, «потому что если бы это были мальчики», — сказал он миссис Велч, – «в моих трёх королевствах никогда не было бы мира».[11]

У Нокса был дух непреклонного древнееврейского пророка. Он противостоял королеве Марии, как Илия противостоял Иезавеле, не растроганный её красотой, улыбками и слезами. Он сам рассказывает о четырёх из пяти встреч, которые были у него с элегантной, воспитанной, очаровательной, но несчастной леди, чьё очарование и неудачи ещё вызывают сочувствие в каждом человеческом сердце. Трудно представить более разительный контраст: Нокс — нужный человек на нужном месте, и Мария — неправильная женщина не на своём месте; он по своему характеру и цели — настоящий шотландец, она по своему образованию и вкусам — француженка во всём; он находился в силе своего зрелого возраста, она — в цветении молодости и красоты; он — сама честность, она — весела и легкомысленна; он верит в Божью суверенность и право людей не подчиняться и свергать предательских правителей, она — в собственное абсолютное право правления и обязанность пассивного подчинения со стороны своих подданных; он ненавидит её религию как идолопоклонство, и её политику как гибельную для Шотландии, она же боится его как грубого фанатика, дерзкого бунтовщика и чародея, находящегося в союзе с Вельзевулом.[12] Из этих разговоров с королевой нам не следует делать вывод, что Нокс был женоненавистником: он уважал правильных женщин, когда они находились там, где должны были находиться, как и они уважали его. Письма Нокса раскрывают под его строгостью нежность и добрый, мягкий юмор.[13] Но в данном случае он пожертвовал уважением к себе ради того, что считал своей главной обязанностью перед Богом и Церковью.

Кафедра проповедника оказалась более могущественной чем трон. Грубые ошибки королевы, у которой было больше проблем с тремя своими мужьями, — двое из которых были красивыми, но бессердечными и недостойными бандитами и убийцами, — чем у её деда Генриха VIII с шестью его жёнами, являются наилучшим объяснением национальной политики и личного поведения реформатора. Если бы папская политика Марии одержала победу, это означало бы конец протестантизма и свободы в Шотландии и, возможно, в Англии тоже, несмотря на то, что Нокс, сражаясь с нетерпимостью с помощью нетерпимости, заложил твёрдое основание для будущей свободы. В тот решающий момент истории он понимал, что «один кулак более опасен для Шотландии, чем тысячная армия врагов».[14]

Если Ноксу не хватало мягких и милых черт христианского характера, то следует помнить, что Бог мудро распределяет Свои дары. Ни изысканная культура Эразма, ни мягкий дух Меланхтона, ни осторожный характер Кранмера не смогли осуществить великую перемену в Шотландии. Несомненно, Нокс был предопределён для своей страны. Только Шотландия могла создать Нокса, и только Нокс мог преобразовать Шотландию. Если кто и жил для какой-то цели и оставил в последующих поколениях неизгладимый отпечаток своего характера, это был Джон Нокс. До сегодняшнего дня его имя остаётся самым известным и наиболее популярным в Шотландии. Такие бесстрашные и верные герои — среди лучших даров Божьих миру.

Не стоит удивляться, что Нокса, подобно другим реформаторам, во время его жизни преследовала злобная клевета. Его даже обвиняли в противоестественных преступлениях, которые делали его смешным и одновременно отвратительным. Но знающие Нокса люди очень уважали его. Баннатин, его верный секретарь, в своём дневнике называет Нокса «светом Шотландии, утешением Церкви, зеркалом благочестия, а для всех истинных служителей образцом чистоты жизни, здравого учения и смелого обличения греха». Джеймс Мелвилл, слышавший последнюю проповедь Нокса, сказал, что он — «самый выдающийся пророк и апостол» Шотландии.[15]

Последующие поколения по-разному оценивают Нокса, в зависимости от религиозной точки зрения. Для некоторых он всё ещё кажется полудиким фанатиком, опасным еретиком, или, в крайнем случае, «святым дикарем». В то время как Фрод считает его «величайшей фигурой во всей истории британской Реформации», а Карлайл называет Нокса «не просто гениальным человеком, а вдохновенным небесами пророком и героическим руководителем людей».

Шотландское Исповедание Веры (1560 год)

Происхождение Шотландского Исповедания

«Исповедание Шотландии и Церковь Шотландии возникли в истории почти одновременно, так что трудно сказать, что чему предшествовало даже во времени. По крайней мере, с объективной стороны трудно определить, что среди них является источником. И действительно, вопрос о том, основывается Церковь на исповедании или исповедание на Церкви, лежит в корне большей части юридических трудностей, с которыми мы сталкиваемся».[16]

Реформатская Церковь Шотландии не была узаконена и учреждена парламентом вплоть до 1567 года, т.е. спустя семь лет после принятия Шотландского исповедания и проведения первой Генеральной Ассамблеи. Но в действительности как добровольная организация она существовала против королевской воли с 3 декабря 1557 года, когда некоторое число протестантских дворян подписало в Эдинбурге «Завет», чтобы сохранять, развивать и защищать до самой смерти «всю Конгрегацию Христа и каждого её члена». Это было одним из тех религиозных обязательств или взаимных соглашений, с помощью которых конфедерация протестантов Шотландии, как часто утверждалось, обеспечивала общие права. Термин «конгрегация» (экклесиа), который впоследствии был заменен на «церковь» (кюриакон), затем стал обозначать истинную Церковь Христа в противопоставление папской церкви, а лидеры назывались «лордами конгрегации». В течение нескольких лет, по-видимому, использовалась литургия Эдуарда VI и «женевский служебник», но вплоть до 1560 года нет письменных свидетельств об официальном принятии доктринальных стандартов.[17]

1 августа 1560 г. после смерти королевы-регента Марии Гиз и изгнания французских войск, но до прибытия королевы Марии [Стюарт], в Эдинбурге был созван Шотландский парламент, чтобы определить новое положение вещей в переходный период. Он оказался самым важным собранием в истории этого королевства. Вопрос о Церкви был поставлен в прошении об упразднении папства, восстановлении чистоты богослужения и дисциплины, о направлении церковных доходов на поддержку благочестивого духовенства, о развитии образования и помощи бедным. В ответ на первую просьбу парламент поручил протестантским служителям составить Исповедание веры. Оно было подготовлено быстро, хотя и не без тщательного продумывания, за четыре дня Джоном Ноксом и его товарищами.[18] Документ был зачитан два раза, статья за статьёй, и утверждён тремя сословиями 17 августа 1560 года «как учение, основанное на непогрешимом Слове Божьем». Голосовать просили каждого члена. Папских епископов призывали к возражению и опровержению, но они хранили молчание. Все временные лорды проголосовали за Исповедание, за исключением трёх: графа Атоля, лорда Сомервиля и лорда Бортвика, которые в качестве единственной причины разногласия указали: «Мы будем верить так, как верили наши отцы».[19]

Рандольф, английский посланник, два дня спустя писал Сесилу: «Я никогда не слышал, чтобы такие важные вопросы решались так быстро и с лучшим единогласием... Оставшиеся лорды единогласно и с самым радостным желанием, какое я когда-либо слышал, приняли тоже самое... Многие предлагали пролить собственную кровь в защиту тех же принципов. Старый лорд Линдсэй, по-моему, самый важный и благочестивый человек, сказал: «Я прожил много лет. Я самый старый в этой компании. Теперь, когда Богу было угодно, чтобы я увидел этот день, где многие дворяне и другие люди признали такую достойную работу, я вместе с Симеоном говорю “Nunc dimittis”».[20]

За принятием Исповедания последовали (24 августа 1560 г.) акты, упраздняющие мессу, юрисдикцию папы и отменяющие все законы, официально принятые в поддержку Римско-католической церкви и против Реформатской веры. В Париж к королеве Марии был оправлен посланник с Исповеданием, чтобы получить её утверждение, но его приняли нелюбезно. В душе королева желала восстановить собственную религию в должное время.

В декабре того же года была созвана первая Генеральная Ассамблея, которая одобрила Книгу церковного порядка, подготовленную теми же авторами. Её представили на рассмотрение государственной власти, но она отказалась её утвердить.

Семь лет спустя (1567 г.) парламент официально учредил Реформатскую Церковь, объявив служителей благословенного Евангелия и людей государства, исповедующих Христа согласно Исповеданию веры, «единственной истинной Церковью Иисуса Христа в данном государстве». Подписания под документом со стороны всех служителей впервые потребовали в 1572 году. С того времени и до Революции 1688 года это местное Исповедание было единственным законно признанным стандартом учения как Пресвитерианской, так и Англиканской Церквей в Шотландии. Однако ковенанторы с учреждением Британского Содружества приняли Вестминстерские стандарты, что отбросило в тень прежнее Исповедание. Кроме того Генеральная Ассамблея одобрила и рекомендовала также Второе Гельветическое исповедание, которое оправил в Шотландию де Без (1566 г.), катехизис Кальвина и Гейдельбергский катехизис, но подписания под этими иностранными исповеданиями никогда не требовалось.

Содержание

Шотландское исповедание состоит из 25 статей и короткого предисловия, которое выражает дух истинного исповедника, готового к мученичеству. Оно начинается следующим образом: «Дорогие братья, долгое время мы жаждали объявить миру то учение, которое исповедуем и за которое испытываем бесчестье и опасности», а заканчивается такими словами: «В этом исповедании нашей веры мы твёрдо намерены пребывать до конца». Но авторы далеки от утверждения непогрешимости собственных утверждений истины, подчиняя их улучшению и исправлению с помощью Священного Писания.[21] В согласии с этим 20-я статья отрицает непогрешимость общих соборов, «некоторые из которых явно заблуждались в вопросах большой важности и значения».

Исповедание охватывает экуменические и евангелические учения, начиная с учения о Боге и заканчивая учениями о Церкви, Таинствах и гражданском магистрате. Оно является ясным, свежим и убедительным изложением ортодоксальной Реформатской веры, которую затем совместно поддержали протестанты Англии, Швейцарии, Франции и Голландии. Будучи решительно кальвинистским, оно, тем не менее, лишено схоластической терминологии и угловатых утверждений кальвинизма более позднего поколения. Учение о Таинствах похоже и даже сильнее того же учения, какое изложено в Тридцати девяти статьях.[22] Было сказано, что с начала и до конца мира существует только одна Церковь, «одно общество и множество людей, избранных Богом, которые правильно поклоняются и принимают Его по истинной вере в Иисуса Христа; Он — единственный Глава Церкви, которая одновременно является Телом и Его Невестой; эта Церковь — кафолическая, т.е. всеобщая, потому что она охватывает верующих всех времён, государств, народов и языков, имеющих общение с Богом-Отцом и Его Сыном через освящение Святого Духа». Но эта Церковь резко противопоставляется ложной и вероотступнической папской церкви, отличаясь от неё по трём признакам, а именно: истинное проповедование Евангелия, правильное совершение Таинств и достодолжная церковная дисциплина. Первые два упоминаются в Аугсбургском исповедании и Английских статьях, тогда как третье — чисто кальвинистское и пресвитерианское.

Но в этом Исповедании не излагается какая-либо особая форма церковного управления или богослужения, и в проведении обрядов допускается свобода.[23] Нокс сам по образцу Женевы подготовил литургию или Служебник шотландской Церкви, который был одобрен Генеральной Ассамблеей 26 декабря 1564 года и использовался в Шотландии долгое время.[24] Исключительная теория о пресвитерианстве jure divino относится не столько к Ноксу, сколько к Эндрю Мелвиллу, а отвращение к записанным формам молитвы было реакцией на попытку архиепископа Лода навязать сопротивляющимся шотландцам чуждую епископальную форму церковного правления и литургию.

Эдвард Ирвинг, будучи одним из самых чистых и благородных сынов Шотландии, который в течение нескольких лет сильно волновал английскую столицу своим пятидесятническим даром языков и которому Томас Карлайл, друг его юности, отдал такую трогательную дань, имел обыкновение читать Шотландское исповедание своему собранию дважды в год и награждать его таким восхвалением: «Этот документ — столп Реформатской Церкви в Шотландии, которая получила мало помощи от Вестминстерского исповедания веры, тогда как эти 25 статей, утвержденные парламентом Шотландии в 1560 году, не только в то время объединили земли нашего королевства в одну твёрдую организацию против папства, но и во времена волнений и страданий ещё целое столетие сплачивали людей, и можно сказать, даже до Революции, когда Церковь вошла в приют покоя, оказавшийся для неё более пагубным, чем все штормы, через которые она прошла. Ибо хотя Вестминстерское исповедание было принято в 1647 году в качестве платформы для создания общения с английским пресвитерианами, оно не оказало значительного влияния на нашу Церковь и до Революции 1688 года вряд ли считалось нормативным документом. Так что Шотландское исповедание было знаменем Церкви во всех её сражениях и конфликтах, тогда как Вестминстерское исповедание было только лагерным знаменем, который она использовала в дни мира. Один — для сражения, другой — для благоприятного вида и хорошего порядка. Этот документ состоит из 25 статей и написан самым честным, прямым и мужественным стилем, лишённым похвалы или лести, притворства логической аккуратности и учёной точности, как будто он вышел прямо из сердца старательного работника, занятого весь день проповедованием истины и сидящего ночью за формулированием статей того, чему он постоянно учит. В нём чувствуется свежесть жизни, которую не стирает частота чтения».

Шотландские Заветы и Шотландская Церковь

Национальные Заветы или религиозно-политические соглашения ради сохранения и защиты определённых принципов и привилегий являются особой и отличительной чертой в истории Церкви Шотландии. За их образец были взяты ветхозаветные прецеденты.[25] Заветы возникали в критические периоды истории, когда священным правам и убеждениям людей грозила опасность, а религиозные и национальные настроения неразделимо смешивались. По своей сути, они — не исповедания веры; однако они тесно связаны с ними, и потому нуждаются в некотором рассмотрении. Заветы — это торжественные обещания, призванные защищать учение и форму управления Реформатской Церкви от всех враждебных попыток изнутри и снаружи. Они призывают скорее умереть, нежели сдаться.

Первые Заветы служили гарантией против папства, а более поздние – против епископальной формы правления. Церковную историю Шотландии со времени Реформации можно разделить на три главных периода: период антипапства (1560-1590 гг.), период антипрелатсва (до 1690 г.) и период борьбы против права государства вмешиваться в назначение священнослужителей (до 1875 г.).

Первые Заветы ради совместной защиты против католиков заключались многими протестантскими аристократами и дворянами в Мернсе в 1556 году, в Эдинбурге 3 декабря 1557 года и в Перте 31 декабря 1559 года, т.е. ещё до того, как была собственно организована Реформатская Церковь.

Национальный Завет (1581 и 1638 гг.)

Намного большее значение имеет «Национальный Завет» или «Второе Шотландское исповедание», которое также называется «Королевским исповеданием». Оно было написано на английском и латинском языках преп. Джоном Крайгом, дворянином, хорошо образованным и верующим человеком, товарищем Нокса и автором двух катехизисов, который после богатой событиями, романтической карьеры умер в 1660 году в возрасте 88 лет. Этот Завет торжественно подтверждает Исповедания веры 1560 года и в очень резких словах выражает протест против «какого бы то ни было папизма в общих и конкретных вопросах». Особо подчёркивается протест против «узурпированной тирании римского антихриста над Священным Писанием, над Церковью, гражданским магистратом и совестью людей; против всех его тиранических законов, направленных на свержение христианской свободы;… против пяти его поддельных таинств со всеми их обрядами, церемониями и ложными учениями, добавленных к истинным Таинствам, но не имеющих подтверждения в Слове Божьем; против его жестокого осуждения младенцев, лишённых Таинства крещения;[26] против его учения об абсолютной необходимости крещения; против его богохульного взгляда на пресуществление; против его дьявольской мессы, богохульного священства, нечестивого жертвоприношения за грехи мёртвых и живых;… против его земной монархии и греховной иерархии; против трёх его торжественных обетов, ошибочных и кровавых декретов, принятых на Тридентском соборе, со всеми, принадлежащими этой жестокой и кровавой организации, подписавшими и одобрившими всё это вопреки Церкви Божьей». Ни одно протестантское Исповедание не является таким антипапским.

Этот Завет был подписан королем Иаковом VI, всем его двором и многими дворянами и служителями в Эдинбурге 28 января 1581 года (или 1580 г. по старому стилю[27]), а затем в марте 1581 года Ассамблеей и представителями всех сословий, и ещё раз в 1590 году «общей группой в поддержку истинной религии и королевской власти». В 1638 и 1639 годах его с некоторыми дополнениями торжественно обновили, а в 1640 году утвердили актом парламента. 23 июня 1650 года Исповедание подписал король Карл II, находящийся в то время в изгнании, и ещё раз 1 января 1651 года, когда был коронован в Скоме, Шотландия.[28]

Обновление Завета в 1638 году, который в частности называется Национальным Заветом, знаменует Вторую Реформацию. Он включает старый Завет 1581 года, акты парламента, осуждающие папство, и протест против епископального управления в Церкви и всех тех действий короля Карла I, которые «ощутимо стремятся к воссозданию папской религии и тирании и к свержению и краху истинной Реформатской веры, наших свобод, законов и сословий». Для разрешения этого кризиса Александром Хендерсоном и Джонстоном Уорристоном были подготовлены новые дополнения.

Введение полупресвитерианской формы управления, смешанной с епископальной формой Иакова, было относительно безвредным. Но когда сын Иакова Карл I и его духовный советник архиепископ Лод в жестоком невежестве и презрении к общественному мнению попытались поставить шотландскую Церковь под власть короля, а также пропапистскую иерархию и литургию, это вызвало революцию и гражданскую войну, которая захватила даже Англию и достигла своей высшей точки в победе пуритан. Маколэй видит свободу Англии в этом «акте безумной фантазии». В 1633 году Лод, чтобы произвести впечатление на потомков Джона Нокса, продемонстрировал самое изысканное великолепие церемониального богослужения в Холирудской часовне. Его новый служебник отличался от английского заметной склонностью к папизму. Когда 23 июня 1637 года в присутствии Тайного Совета, двух архиепископов Шотландии, нескольких епископов и городских чиновников его впервые представили в Сент-Жильской кафедральной церкви, бедная старая женщина по имени Дженни Геддс, путая слова «колика» и «краткая молитва»,[29] возмущенно воскликнула: «Негодяй, ты читаешь мне мессу!» и швырнула свой стул в голову несчастного декана, который читал «чёрную, папистскую и суеверную книгу». Мгновенно беспорядки и волнения распространились по всему городу. На улицах стали кричать: «Папа, Папа! Антихрист! Меч Господа и Гедеона!». Непреднамеренный мятеж вылился в народную революцию. Результатом стало свержение искусственной системы, которую состряпала слепая приверженность и тирания.

Обновление Завета произошло в церкви Грейфриарс (Greyfriars’ Church) г. Эдинбурга 28 февраля 1638 года и выглядело очень торжественно и необычно. Не менее 60 тысяч людей пришли в город из разных частей королевства. Плотная толпа, которая наполнила церковь и примыкающее к ней кладбище, затаив дыхание, слушала молитвы, обращения и чтение Завета. Пожилой граф Сатерлендский первым подписал дрожащей рукой пергаментный свиток. Далее имена следовали в быстрой последовательности. «Одни громко плакали, другие ликовали, третьи после своего имени добавляли слова «до смерти», а четвёртые, вскрыв вены, подписывались собственной кровью. По мере заполнения, имена стали писать в сокращённом виде, ограничив их, в конечном итоге, инициалами, пока не осталось ни одного свободного места, куда можно было вписать хотя бы букву. Никогда, за исключением особого Божьего народа, евреев, не было национального события, равного по той нравственной и религиозной величественности, которую продемонстрировала Шотландия в день подписания своего священного Национального Завета».[30]

Похожие сцены можно было увидеть во всем северном королевстве. Дворяне и аристократы носили с собой копии Завета в карманах и сумках, выпрашивая его подписания. Женщины сидели в церкви день и ночь с пятницы до воскресенья, чтобы приобщиться к этому вероисповеданию. Отказ подписаться воспринимался как отрицание самого христианства.

Торжественная Лига и Завет (1643 г.)

«Торжественная Лига и Завет в защиту Реформации и религии, чести и счастья короля, а также мира и безопасности в трёх королевствах Шотландии, Англии и Ирландии» является последним и самым важным из национальных соглашений, имеющих свои корни в Реформации. Оно не имеет ни доктринальной важности, ни звучания и страсти, присущих Национальному Завету 1581 и 1638 гг., но взгляды, в нём изложенные, и его влияние имеют больший масштаб. Данный документ является анти-епископальным и анти-папским. Он представляет собой как бы связующее звено между шотландским пресвитерианством и английским пуританством, между Генеральной Ассамблеей и Вестминстерской Ассамблеей, между шотландским парламентом и Долгим парламентом. Его целью было обеспечение единообразия религии в объединенных королевствах, тогда как Национальный Завет, как и Исповедание 1560 года, были сугубо шотландскими и никогда не переходили своих первоначальных границ.[31]

Сначала представим вам текст целиком:[32]

«Мы, пэры, бароны, рыцари, дворяне, граждане, члены парламента, служители Евангелия и простые люди королевств Шотландии, Англии и Ирландии, провидением Божьим, живя под властью одного Царя и исповедуя одну реформатскую веру, видя перед собой славу Божью и распространение царства нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, честь и благополучие королевского величества и его потомков и истинную общественную свободу, безопасность и мир в королевствах, где учитывается личное состояние каждого; и помня о предательских и кровавых интригах и заговорах, покушениях и наветах врагов Божьих против истинной религии и её исповедников по всему миру и, прежде всего, в этих трёх королевствах, с начала преобразования религии, и о том, как в последнее время увеличилась и усовершенствовалась их ярость, сила и самонадеянность, открытыми свидетельствами чему являются плачевное состояние Церкви и королевства Ирландии, бедствующее состояние Церкви и королевства Англии и опасное положение Церкви и королевства Шотландии; теперь, когда были испробованы все другие способы прошения, протеста, возражения и страдания ради сохранения себя и своей религии от разрушения и уничтожения, в согласии с похвальной практикой, осуществлявшейся в этих королевствах в прежнее время, а также по примеру Божьего народа в других странах, мы, наконец, после долгого размышления решили вступить в совместную и Торжественную Лигу и Завет, под которым все подписываемся, каждый сам за себя, и, вознеся руки к Всевышнему, клянемся, что:

I. Каждый из нас, на своём месте и в своём призвании, искренне, непритворно и непрестанно, по благодати Божьей и перед лицом наших общих врагов, будет стремиться к сохранению в Церкви Шотландии реформатской веры, выражающейся в догматическом учении, богослужении, дисциплине и управлении. И мы будем прилагать все усилия для того, чтобы, в согласии со Словом Божьим и примером лучших Реформатских Церквей, в королевствах Англии и Ирландии преобразовать религию в её вероучении, богослужении, дисциплине и управлении. Мы будем стараться привести Церкви Божьи в этих трёх королевствах к самому тесному союзу и единообразию в религии, исповедании веры, форме церковного управления, служебнике и катехизисе, дабы мы и последующие поколения могли жить как братья в вере и любви, и Господь был бы рад пребывать среди нас.

II. Мы, невзирая на лица, будем стремиться к искоренению папства и прелатства (т.е. церковного правления архиепископов, епископов, их советников и представителей, деканов и каноников, архидиаконов и всех остальных церковных должностей, в зависимости от иерархии), суеверий, ересей, схизм, богохульств и всего того, что будет противоречить здравому учению и силе благочестия, чтобы нам не стать участниками в грехах других людей и тем самым не подвергнуть себя опасности наказания, и чтобы в трёх королевствах наш Господь был един и было едино Имя Его.

 III. Мы искренне, непритворно и непрестанно своим призванием, положением и жизнью будем вместе стремиться к сохранению прав и привилегий парламентов и свобод королевств, защите личности и власти Его королевского Величества, охране истинной религии и свобод королевств, чтобы мир стал свидетелем нашей верности, а мы сами ни в коей мере замышляли принизить власть и силу Его Величества.

 IV. Мы также со всей преданностью будем стремиться к раскрытию всех, кто был или является подстрекателем, вредителем или инструментом для действия зла, препятствуя преобразованию религии, отделяя короля от его народа, а одно государство от другого, или создавая различные группировки или партии среди людей, противостоящих Лиге и Завету. Это разоблачение необходимо для того, чтобы они предстали перед открытым судом и подверглись заслуженному наказанию согласно степени их преступлений; или же чтобы вызвать их в верховный суд какого-либо из двух королевств для осуществления соответствующего наказания.

V. Несмотря на то, что благим Божьим провидением нам дарована возможность наслаждаться благословенным миром между двумя королевствами, в чём в прежние времена нашим предкам было отказано, и невзирая на то, что в недавнее время наши парламенты договорились между собой и законодательно закрепили этот мир, каждый из нас, в соответствии со своим местом и занятием, будет стараться сохранять тесный мир и единство для последующих поколений, дабы упрямым противникам этого мира, в согласии с  изложенным в предыдущей статье, воздалось должное.

VI. В согласии со своим призванием и местом, для общего дела религии, свободы и мира в наших королевствах, мы также будем помогать и защищать всех тех, кто входит в Лигу и Завет, поддерживает её и неотступно следует ей, и не позволим себе прямо или косвенно, вследствие каких-либо объединений, убеждений или страхов, разделиться или отойти от этого благословенного союза, встав на противоположную сторону или предавшись мерзкому равнодушию и безразличию в деле, касающемся славы Божьей, блага королевства и чести короля. Напротив, во все дни нашей жизни мы перед лицом любой оппозиции будем ревностно и постоянно следовать своей клятве, развивая её по мере наших сил вопреки любым помехам и препятствиям. А что мы не сможем сами преодолеть или подавить, то раскроем и доведём до сведения, дабы это можно было своевременно предотвратить или устранить.

Всё это мы будем делать перед лицом Божьим.

И поскольку эти королевства виновны во многих грехах и прегрешениях против Бога и Его Сына Иисуса Христа, о чём явно свидетельствуют плоды этого — наши сегодняшние беды и опасности, перед Богом и всем миром мы заявляем, что самым искренним образом желаем смириться за свои грехи и за грехи этих королевств; особенно же за то, что мы недооценивали, как следовало бы, бесценное благо Евангелия, не добивались его чистоты и силы и не стремились иметь Христа в своём сердце и подражать Ему в наших жизнях. Это и стало причиной других грехов и преступлений, распространившихся ныне среди нас. Наша истинная и искренняя цель, желание и стремление для себя и для других, находящихся под нашей властью и заботой, как публично, так и приватно, всё, чем мы обязаны Богу и людям, — это изменить свои жизни и быть для другого человека примером истинного преобразования, чтобы Господь отвратил Свой гнев и негодование и дал этим Церквам и королевствам истину и мир.

Этот Завет мы заключаем в присутствии Всемогущего Бога, испытующего все сердца, с истинным намерением исполнить сказанное, ибо нам предстоит дать ответ в великий день, когда тайны нашего сердца будут раскрыты. Мы смиренно умоляем Господа, чтобы Он укрепил нас Своим Святым Духом для исполнения этой задачи и благословил наши желания и поступки таким успехом, который стал бы спасением и безопасностью для Его народа и поддержкой для других христианских церквей, стенающих или находящихся под игом антихристианской тирании, дабы они вступили в подобный союз или завет для славы Божьей, распространения царства Иисуса Христа, мира и спокойствия христианских государств и сообществ».

Быстрое возникновение этого интернационального религиозно-политического Завета было результатом совместных усилий Английского парламента, находившегося тогда в войне с королем Карлом I, и Вестминстерской Ассамблеи богословов, заседающей в то время под его [парламентом] властью. Их усилия были направлены на то, чтобы заручиться действенной помощью шотландцев, которые тогда занимали нейтралитет. Шестеро уполномоченных — четыре от парламента (сэр Уильям Армин, сэр Гарри Вэйн-младший, м-р Хатчер и м-р Дарли) и двое от Вестминстерской Ассамблеи (Стивен Маршалл и Филипп Най) — предстали в Эдинбурге в августе 1643 года с официальными и личными письмами перед Шотландским собранием сословий и Генеральной Ассамблеей. Англичане хотели создать гражданскую лигу, шотландцы же — религиозный завет; последнее они сделали условием первого. Александру Хендерсону, высокоуважаемому служителю в Эдинбурге, ректору университета (с 1640 г.) и спустя некотором время в третий раз председателю Генеральной Ассамблеи доверили подготовку документа. Часть Национального Завета он составил пятью годами ранее. Англичане предложили некоторые изменения, которые придавали большую важность политической стороне дела. Черновой вариант был единогласно и с энтузиазмом принят Генеральной Ассамблеей и Шотландским собранием 17 августа 1643 года. Люди, не забывшие Завет 1638 года, выразили своё самое сердечное одобрение и вошли в новое соглашение с «perfervidum ingenium Scotorum».

Торжественная Лига и Завет стали сигналом войны и победы в истории пуританства. После принятия Лиги и Завета, последовало назначение шотландских представителей на Вестминстерскую Ассамблею, которые играли ведущую роль в подготовке Вестминстерских стандартов в учении, богослужении и церковной дисциплине. В Вестминстерской Ассамблее обсуждение Торжественной Лиги и Завета проходило в течение 3-4 дней, а затем с некоторыми устными изменениями документ был одобрен всеми её членами, за исключением англикан. 21 сентября парламент издал указ о его публикации и распорядился, чтобы он был подписан по всей Англии. 25 сентября члены Палаты общин (228 человек) и служители Ассамблеи показали пример в церкви св. Маргариты[33] под тенью Вестминстерского аббатства. Это было одно из самых удивительных и торжественных событий в истории Англии. Оно напоминает создание швейцарской Конфедерации на зелёном лугу в Грутли. После молитвы и речей Уайта Дорчестерского, Филиппа Ная и Александра Хендерсона, с кафедры был зачитан Завет, статья за статьёй, и каждый член, вставая или поднимая правую руку вверх, давал клятву, а затем указывал своё имя на свитках пергамента. Палата лордов сделала это несколько недель спустя (15 октября). Ту же торжественную сцену можно было наблюдать почти в каждом английском городе и приходе, где был установлена власть парламента. Кромвель, будучи членом Палаты общин, и, вероятно, также Мильтон как глава семьи, подписали документ, хотя впоследствии Кромвель пошёл войной на шотландцев, а Мильтон пришёл к выводу, что «новый пресвитер — это прежний священник, только толще». Напрасно король из своего центра в Оксфорде запретил Лигу (9 октября) как «предательский и бунтарский союз против него и государственной религии его королевства». Лига и Завет стали шибболетом пуританской религии и патриотизма. Однако были и исключения. Англия, в конечном итоге, не испытывала такого же рвения к пресвитерианству, как её соседка Шотландия, и не привыкла к заключению соглашений. Ричард Бакстер поднял свой голос против поголовного навязывания Завета и препятствовал его принятию в Киддерминстере и его окрестностях.[34]

Из Англии волна вернулась в Шотландию, и Шотландия, воодушевлённая примером, превзошла соседнюю страну в своём усердии в Лиге. 14 октября 1643 года большая часть дворян, включая 18 членов Тайного совета, торжественно подписала Завет в Эдинбурге, и, начиная с того дня, в течение месяцев проходила «всеобщая присяга Завету» народа Шотландии, район за районом, город за городом, деревня за деревней, приход за приходом; в этом было видно сходство с парламентаристами  в Англии.

29 ноября 1643 года две страны вступили в договор, согласно которому шотландцы обещали обеспечить армию для войны, а расходы будут возмещены после заключения мира. Шотландцы понимали, что они играют роль доброго самаритянина по отношению к ближнему, который оказался среди воров. «Конечно», — говорит Бэйли, — «это был величайший поступок веры в Бога, огромной храбрости и неслыханного сострадания» со стороны шотландского народа, «чтобы подвергнуть опасности собственный мир и свои жизни ради спасения людей, так непоправимо падших в собственных глазах и в глазах всего мира».

Объединённая армия сражалась под знаменем англо-шотладнского Завета против королевской и епископальной тирании и ради утверждения пресвитерианского единообразия. Результат оказался отрицательным. Положительного результата достичь не удалось. «Веря в Бога и держа свой порох сухим», пуритане свергли и монархию, и прелатство, но только для того, чтобы в свою очередь быть свергнутыми Немезидой истории. Никакая человеческая власть не могла привести два эти государства под один символ веры. одну форму управления и богослужения. Пресвитерианское единообразие в Англии было таким же нелепым, как епископальное в Шотландии.

В результате вражды между пресвитерианами и конгрегационалистами (индепендентами) Торжественная Лига и Завет стала менее эффективной, и, в конечном итоге, с падением монархии и казнью Карла I в 1648 году перестала функционировать.[35] Английская армия подавила Завет, выдвинутый шотландской армией. После Реставрации он стал объектом сильной ненависти, и открыто по приказу парламента в 1661 году был сожжён простым палачом в Вестминстер-холле. Карл II, который дважды присягал Торжественной Лиге и Национальному Завету в качестве части его присяги при коронации в Шотландии (23 июня 1650 г. и 1 января 1651 г.), разорвал клятву, как только вступил на английским престол, учредив верховную власть короля и епископальную форму управления даже в пресвитерианской Шотландии (1662 г.). Однако ковенанторы на протяжении всех этих тяжёлых лет боролись за восстановление институты своих отцов с героическим духом мученичества, «память о ком звенит по всей Шотландии до сего дня».

Шотландская Церковь

После нескольких тяжёлых сражений прелатство было вновь свергнуто, и в 1690 году парламент, издав декрет о зависимости Церкви от государства, — декрет, вызвавший постоянные волнения и время от времени приводивший к новым расколам, восстановил пресвитерианство в Шотландии.

Эти отделения от государственной Церкви, вплоть до знаменитого основания в 1843 году свободной Церкви, были не отклонениями к чему-то новому, а, наоборот, подобно сектам в России, стремились к возврату к прежним вехам. Система кальвинистского пресвитерианства, основанная великим реформатором в Женеве, получила в Шотландии большее и более близкое по духу поле деятельности и стала более независимой от гражданской власти. Она вросла в кости и мускулы нации, которая, как казалось, была предопределена для такого мужественного, стойкого, богобоязненного, твёрдого и упорного вида христианства. Католицизм на севере и северо-западе Шотландии — это всего лишь непокорённые остатки средневековья, которые позднее поддержали ирландские эмигранты в больших городах. Англиканская система — это английская экзотика для тех шотландцев, которые получили образование в Англии и имели связи с английской аристократией. Народ Шотландии как таковой — это пресвитериане до мозга костей. Различия между государственной Церковью, Объединенными пресвитерианами, свободной Церковью и более мелкими отделившимися группами кажутся незначительными для наблюдателя со стороны и вертятся вокруг вопросов о пении псалмов, праве назначения священнослужителей и отношении с гражданским правлением. Жизненно важные доктрины и принципы поддерживают все. Различия во мнениях, которые в других странах просто привели к созданию богословских школ или партий внутри одной и той же деноминации, в Шотландии стали причиной учреждения новых церковных организаций. Скрупулёзное понимание и упрямство, которые покрывают маловажные вопросы достоинством и величием фундаментальных принципов, и которые придуманы в оправдание разделений и расколов, являются всего лишь тенью добродетели. Шотландия — это непобедимый форт ортодоксального протестантства. Ни в какой другой стране или Церкви мы не найдём такой верности и твёрдости воли, такого общего интереса к церковным соборам и инициативам, такой ревности к правам и самоуправлению Церкви, такой преданности определённой деноминации, соединённой с огромным интересом к царству Христа в целом; такого уважения к Священному Писанию и святому дню, когда после тяжёлой и почтенной работы на протяжении всей недели хижина бедного человека оживляется в «субботний вечер».

История христианства со времён апостолов не имеет более яркой главы, посвящённой героической и успешной жертве ради идеи о единоличном главенстве Христа, чести и независимости Его Церкви, чем история движения свободной Церкви, чьи лидеры — Чалмерс, Велш, Кандлиш, Каннингэм, Дункан, Фэйрбэрн, Гутри, Букэнан, Арнот — теперь один за другим занимают место среди великих и добропорядочных людей прошлого, но продолжают жить в памяти благодарных потомков. Д-р Норман Маклеод, один из благороднейших шотландцев, будучи членом раскольнической Ассамблеи 1843 года и понявший, что труднее остаться в государственной Церкви «в качестве восстановителя разрыва», нежели выйти из неё посреди народного энтузиазма, удостоился той же чести, что и д-р Чалмерс, его учитель, о котором он говорил после его смерти как о человеке, «чей благородный характер, возвышенный энтузиазм и патриотические взгляды вырастут в глазах последующих поколений подобно Альпийским горам, после того как узкие долины, которые на какое-то время разделяли нас, исчезнут в далёком потоке прошлой истории». Защищая свою свободу, свободная Церковь благословила материнскую Церковь, побуждая её к большей активности и приводя в движение те силы, которые, в конечном итоге, привели к полному упразднению закона о праве государства назначать священнослужителей (согласно указу парламента в 1875 году).[36]

Источник: http://www.reformed.ru