Ни одна Церковь в Америке после окончания войны за независимость не находилась в лучшем по сравнению с пресвитерианами положении для своего развития». Так сказал Уильям У. Суит, один из лучших церковных историков XX века. Вряд ли, однако, с ним согласился бы Уильям Хилл, молодой пресвитерианский миссионер, стоя вечером 12 декабря 1790 на одной из улиц Уильямсберга. Вместе со своим другом он в качестве гостя только что прибыл в город, имея при себе, тем не менее, сопроводительное письмо к Джону Холту, который, как им сказали, «был очень благочестивым пресвитерианином и приходился зятем президенту Дэвису». Когда они постучались в двери дома Холта, дворецкий оставил их на пороге дома, а сам пошёл за своим хозяином. Впоследствии Хилл записал в своём дневнике:

После продолжительной паузы он, наконец, вышел на порог дома. Я представился пресвитерианским священнослужителем и сказал, что имею при себе сопроводительное письмо к нему. Он спросил меня, от кого это письмо. Я сказал, что от Кола Джеймса Гордона из округа Ланкастер. Однако он ответил мне, что не знает такого человека. Я передал ему слова Кола Гордона, что тот служил вместе с ним в Ассамблее Виргинии. Не сказав больше ничего и не взяв предназначенное для него письмо, он повернулся и закрыл дверь, оставив нас на улице одних.

Только переночевав у «гостеприимного и благочестивого методиста, который с большим радушием принял нас, оказав такую доброжелательность, на какую он только был способен», они узнали о причине столь странного поведения Холта. На следующий день он так начал разговор с ними: «Боже мой, до чего дошло, что пресвитерианского священнослужителя, появившегося у моей двери впервые за 40 лет, грубо вытолкнули за порог дома холодной зимней ночью».[1] Он с сомнением отнёсся к их личностям, продолжил он, по той причине, что его вторая жена, на которой он женился после смерти сестры Дэвиса, своими тратами довела его до «совершенного банкротства», и поэтому он боялся, что они могли оказаться помощниками шерифа, пришедшими арестовывать его.

Первое знакомство молодого проповедника с Уильямсбергом было типично для тех условий, которые, как ему предстояло это ещё узнать, довлели на его деноминацию. Ему не позволили служить в приходе или здании суда. В Питерсберге он испытал нечто подобное: «Там не было ни одного члена Пресвитерианской церкви, о котором я смог бы что-нибудь узнать, и я не нашёл никого, кто был бы готов принять меня и протянуть мне руку помощи». Нет никаких записей о его посещении бывшей паствы Дэвиса в округе Ганновер. Возможно, он услышал обескураживающие новости о том, что возрождение, недавно случившееся в Виргинии, обошло их стороной.

Нам следует возвратиться немного назад, чтобы получить общее представление о Пресвитерианских церквах в этой части страны. Согласно записям, сделанным в 1774 году, пресвитерия Ганновер состояла из десяти священнослужителей, и ещё в девятнадцати приходах Виргинии пасторы отсутствовали. Но отнюдь не все пасторы и общины разделяли те евангелические убеждения, которые были у Самюэля Дэвиса. Ведь Великое Пробуждение, случившееся в 40-х годах восемнадцатого века, разделило пресвитериан, как, впрочем, и другие деноминации, в результате чего образовалась так называемая партия «старой позиции», которая оставалась равнодушной к проповедям Уайтфилда и выпускников Лог-колледжа и даже критиковала их. Именно такой взгляд и установился в Виргинии, где возрождение, произошедшее во дни Дэвиса, не коснулось шотландско-ирландские общины, находившиеся за Голубым хребтом в долине реки Шенандоа; на другой же стороне штата пробуждение уже 70-х годов обошло стороной все Пресвитерианские церкви. Один христианин из Виргинии (который как и множество других людей ушёл из Церкви Англии и стал баптистом) был в то время, без сомнения, прав, когда утверждал, что слишком много пресвитериан «были сильны в доктрине, но слабы в христианской жизни». Фрэнсис Асбёри, услышав в 1775 году одного из пресвитерианских проповедников, заметил, что «его проповедь была систематической, но если бы он старался не обращать внимание на совесть своих слушателей, но не смог бы сделать это более эффективно». Уильям Хилл, чьё посещение Уилямсберга мы упоминали выше, так написал о том, что произошло с ним несколько месяцев спустя в другом месте: «Мы познакомились с г-ном Сойером, непоколебимым и фанатичным шотландско-ирландским пресвитерианином «старой позиции», злейшим врагом новой системы взглядов и энтузиазма и, я боюсь, не менее злейшим противником возрождения и всего того, что является самым главным в нашей религии».

Для дальнейшего подтверждения этой мысли нам следует обратиться к биографии человека, личность которого будет обрисована нами далее. Он — один из самых главных и заслуживающих доверия комментаторов движения возрождения в Соединённых Штатах Америки. Арчибальд Александер родился в апреле 1772 года в Голубых горах Виргинии, рядом с верхним притоком реки Джеймс. Его дед, переживший обращение во время Великого Пробуждения в Пенсильвании тридцать лет назад, был одним из первых поселенцев в этих местах. Его бабушка погибла в результате резни, учинённой индейцами. Однако эмпирическая вера не сохранилась в их семье. Несмотря на то, что отец Александера был пресвитером, «много благочестивых и преданных вере людей, живших в этой земле», не были примером для этой семьи. Александер писал: «Моё понимание религии не шло дальше идеи о том, чтобы становиться лучше. Я никогда не слышал о каком-либо обращении среди пресвитериан».[2] Это замечание тем более удивительно, когда мы вспоминаем, что проповедником в церкви, куда, будучи ещё мальчиком, ходил Александер, был преп. Уильям Грэм, окончивший Принстонский колледж в 1773 году и ставший впоследствии служителем Евангелия. Вполне возможно, что Грэм был сбит с толку и потерял уверенность в себе и в своей работе во время хаоса Войны за независимость. Поэтому, разумеется, на Александера, которого он наставлял в школе и церкви, он не произвёл должного впечатления. Его ученик с большим интересом развивал свои способности к верховой езде, плаванию и охоте, так что впоследствии признавался: «Знаменательно, что я никогда не обращал внимания на то, что наш проповедник говорил с кафедры. Проповеди он произносил тихим голосом, иногда продолжительно кашляя и прочищая горло. Он, на мой взгляд, был худшим проповедником, которого я когда-либо слышал».

Когда Александеру исполнилось семнадцать лет, отец посчитал его достаточно образованным и посодействовал тому, чтобы Александера назначили домашним преподавателем для четырёх детей, живших в доме генерала Посей. Его новое жилище находилось в ста сорока милях от родительского дома, по другую сторону Голубых гор, в округе Спотсильвания. Это назначение было знаменательно тем, что Спотсильвания находилась рядом с округом Ганновер, будучи частью территории, на которой баптистская проповедь со времён Дэвиса достигла значительных успехов. Среди обитателей дома Посей была одна пожилая женщина, которую звали миссис Тайлер и чья жизнь изменилась благодаря такой проповеди. Она подружилась с молодым преподавателем, и вскоре он узнал об истории её обращения и побывал на проповедях регулярных и отделённых баптистов. Слесарь, работавший для генерала Посей, будучи баптистом, тоже заставил Александра призадуматься. Так, однажды, после обсуждения деловых вопросов, он неожиданно спросил молодого преподавателя, верит ли тот, что войдёт в Царство небесное только в том случае, если прежде возродится. Александр так пишет о том разговоре:

Я не знал, что сказать, ибо его вопрос на некоторое время озадачил меня. Однако я ответил положительно. Тогда он спросил меня, был ли у меня опыт возрождения. Я поколебался и затем ответил: «Вообще-то не знаю». «Ах», — сказал он, — «если бы вы действительно изменились, вы знали бы кое-что обо этом». На этом разговор окончился. Однако он заставил меня призадуматься о подобном изменении. Казалось, о нём что-то говорилось в Библии, но я полагал, что существует способ объяснить его как-то иначе, ибо я никогда не слышал, чтобы среди пресвитериан кто-то испытывал возрождение. Не мог я и припомнить, чтобы кто-то упоминал о нём. Приблизительно в то же время это стало предметом обсуждения. Когда миссис Тайлер отлучалась, что чаще всего происходило по воскресеньям, мы собирались вместе за столом и разговаривали. Миссис Посей, называвшая себя «сикером», защищала баптистскую точку зрения. Ей вторила пожилая миссис Уильям Джонс, которая, как я верил, была очень набожной женщиной. Генерал Посей утверждал, что не верит в подобные чудесные изменения, однако готов поверить в них, если миссис Посей заявит, что испытала в себе это изменение.[3]

С этого момента Александер стал пристально обращать внимание на тему возрождения. Окончательно же убедила его в необходимости возрождения находившаяся под рукой книга «Труды Джона Флэйвела» — внушительный по объёму том, принадлежавший миссис Тайлер. Поскольку у неё было слабое зрение, она, рассчитывая на его помощь, попросила вслух почитать ей эту книгу. Александер, полагая, что Флэйвел был искренним пресвитерианином, и страстно желая узнать, что тот говорил о возрождении, безо всякой неприязни взялся за эту обязанность. Вскоре он увлёкся чтением о до сих пор неизвестной ему практике уединённой молитвы, и, желая продолжить свои изыскания, отыскал на краю плантации посреди деревьев тихое, спокойное место. Однажды поздним воскресным вечером случилось событие, которое он так впоследствии описывал:

Очень часто требовалось читать не только для пожилой миссис Тайлер, дабы сберечь её глаза, но и для всей семьи, что я и делал каждое воскресенье. В один из таких вечеров меня попросили почитать Флэйвела. В ходе моих регулярных чтений я остановился на «Методе благодати», но в тот день по каким-то причинам я решил избрать для чтения одну из его проповедей по Откр. 3:20 («Се, стою у двери и стучу…»). В проповеди речь шла о долготерпении, доброте и благости Господа Иисуса Христа к нераскаявшимся и закоренелым грешникам. Продолжая чтение вслух, я вдруг ощутил, как истина коснулась моего сердца. Казалось, каждое его слово относилось именно ко мне. Ещё до того, как я закончил читать его проповедь, мои эмоции стали вырываться наружу, и я начал запинаться. Я отложил книгу, поднялся со стула и не в силах совладать со своими чувствами второпях вышел из дома, поспешив в то место, где я в тиши проводил свои занятия. Не добежав до него, я упал на колени и попытался излить свои чувства в молитве. Не прошло и нескольких минут, как я переполнился невыразимой радостью.[4]

Таковы были первые духовные переживания Александера. «Полное отвращение ко всему духовному», характеризовавшее его эпоху, подошло к концу. Словно бы записанным солнечным лучом, ему открылся истинный способ веры в Бога.

Александер жил в Спотсильвании в 1788-1789 годах. Он не знал ещё, что среди пресвитериан, проживавших в различных местах Виргинии, произошли великие изменения. Так, Джон Блейр Смит, служивший пастором в церквах, расположенных в Хэмпден-Сидней-колледже и округе Принц Эдвард, призвал пресвитеров этих церквей начать проводить молитвенные собрания, будучи взволнованным свежим духовным помазанием, которое он видел у других деноминаций. Асбёри, проезжая в апреле 1787 года через этот преимущественно пресвитерианский округ, ещё не видел явных признаков этих собраний, однако дело уже сдвинулось с мёртвой точки. Фут пишет, что молитвенные собрания пресвитеров «стали очень радостным местом», и то, что вначале было частным собранием, вскоре переросло в молитвенные группы, которые «возникали в различных местах, где собиралось хотя бы несколько человек». Люди мало-помалу укреплялись в вере и вместе с тем «возрастал молитвенный дух и желание к дальнейшему изучению». Один из студентов Смита вспоминал о тех днях:

Родился я в 1772 году. Благодаря тому, что мои родители были очень благочестивы, я  с детства был глубоко увлечён вопросами религии. Однако до тех пор, пока я не стал студентом в Хэмпден-Сидней-колледже, я не видел и не слышал ничего о подобном пробуждении среди людей. Я поступил туда, когда мне было четырнадцать лет, и среди шестидесяти или восьмидесяти студентов был единственным серьёзным парнем. Учась в колледже, я часто подвергался насмешкам из-за своих религиозных принципов. Слава Господу, я никогда не стыдился этого, но, наоборот, упрекал своих насмешников в отсутствии благоговения перед Божьим всемогуществом. В то время я не размышлял о том, есть ли у меня вера. Но я изо всех сил старался использовать все необходимые средства для того, чтобы обрести её. Спустя одну или две учебных сессии я в первый раз увидел и услышал о том, что в общине Брайери появился интерес к чему-то серьёзному и основательному. Приблизительно в то же время это случилось и в общине Кумберленда. Христиане обретали новую жизнь. Пробуждение среди мёртвых во грехах достигло небывалых успехов.[5]

В сентябре 1787 года, когда колледж после летних каникул возобновил свою работу, один студент стал христианином, а двое искренне желали стать христианами. Одним из них был Уильям Хилл, который, как мы уже видели, через несколько лет приехал в Уильямсберг в качестве проповедника и миссионера. Хилл в подробностях описывает то, что произошло в колледже осенью 1787 года. Трое или четверо студентов начали собираться по субботним вечерам в лесу неподалёку от колледжа и вместе молиться. Однажды, ожидая, что пойдёт дождь, они изменили место и собрались в одной из комнат колледжа. Опасаясь, что это собрание могут прервать:

Мы прикрыли дверь и приступили к нашим занятиям. И хотя мы пели и молились очень тихо, не желая, чтобы стало известно о том, чем мы занимаемся, когда создаваемый нами шум проник почти в каждую комнату в колледже, несколько студентов услышали нас и поднялся невообразимый шум. В коридоре перед дверью в комнату, где мы молились, собралась шумная толпа, которая начала стучать в дверь, кричать, ругаться и грозиться отомстить, если в будущем мы не прекратим подобных мероприятий в колледже. Нам пришлось прекратить свои занятия и вынести насмешки и ругательства со стороны этого шумного сборища, которое не замолкало до тех пор, пока не вмешались два профессора и не разогнали их всех по комнатам. Г-ну Смиту сообщили о поднятом шуме. На следующий день вечером в колледже объявили о молитвенном собрании. После его завершения г-н Смит потребовал разъяснить причины вчерашнего волнения и назвать его зачинщиков. Несколько самых авторитетных студентов вышли вперёд и сказали, что некоторые студенты, закрывшись в одной из комнат колледжа, начали петь, молиться и вести себя подобно методистам, и поэтому их заставили прекратить свои занятия. Мы не могли ничего сказать в ответ, поскольку не были уверены в обоснованности проведения подобных упражнений в колледже без предварительного разрешения.[6]

Смит не потребовал объяснений от тех, кто был участником этих молитвенных собраний. Он был обрадован тому, что увидел первое свидетельство духовных поисков среди своих студентов. Крепко отругав жалобщиков, «которые сами не служили Господу, и другим не дозволяли», он обратился к инициаторам молитвенных собраний со словами: «Я счастлив, дорогие друзья, что вы остались при своём мнении. Ваши собрания отныне прерываться не будут. Назначенное на следующую субботу собрание вы можете провести в моём кабинете в моём присутствии. Я буду вести это собрание и окажу вам любую помощь, в которой вы нуждаетесь».

Удивлению не было предела, когда в следующую субботу, в назначенный для собрания час, кабинет ректора был переполнен. Смит призвал взволнованных студентов, организовавших молитвенную группу, помолиться по очереди, а затем «от избытка сердца» пламенно обратился ко всем собравшимся. «В следующую субботу», — пишет Хилл, — «на собрании появились почти все студенты и много людей из ближайшей округи, так что в кабинете и прилегающих к нему комнатах уже не хватало места. Когда в ближайших поселениях узнали о том, что происходило в колледже, все люди захотели присутствовать на наших молитвах. Поэтому нам пришлось назначить следующее собрание в колледж-холле, который в результате произошедших событий также заполнился до отказа. Спустя приблизительно две недели половина студентов колледжа находилась под глубоким впечатлением от подобных занятий; они были поражены от осознания своей греховности. Всю округу охватило беспокойство и религиозное возбуждение».

Количество молитвенных собраний увеличилось, и Джон Блэйр Смит, как представляется, полностью посвятил себя проповедованию в колледже и в разбросанных по округе общинах. «Любые другие занятия», — говорит Фут, — «на время были забыты ради пламенного интереса к религии. Пробуждение в этих общинах обрело мощный импульс во всех сферах… к началу 1788 года всеобщее пробуждение уже имело место в округах Принц Эдвард, Кумберланд и Шарлотт. Профессора богословия пробуждались словно бы от сна и облачались в доспехи праведности. Некоторые из них со всей убеждённостью заявляли, что их прошлая вера была безжизненной, и что только теперь они обрели новую жизнь».

Среди посетителей, приехавших в округ Принц Эдвард, был отец ректора колледжа, Роберт Смит, живший в Пекви в штате Пенсильвания. В письме, написанном 26 октября 1788 года, спустя несколько дней после своего возвращения в Пекви, старый проповедник, обращённый благодаря служению Джорджа Уайтфилда во время Великого пробуждения 1740-1741 гг., рассказывал своему другу:

Несколько дней назад я возвратился из Виргинии, где проповедовал в течение пяти воскресений, один раз в Александрии и четыре раза для моего сына, не считая проповедей на неделе.

Мне не рассказали и о половине того проявления Божьей силы и благодати, которые я увидел у них, — нет, даже десятой части. По степени распространения, силы и духовной славы я не видел ничего подобного этому с тех памятных 40-го и 41-го годов. Пробуждение распространилось на сотни миль, но, безусловно, наибольшую силу оно приобрело в общинах, в которых проповедует Джон Смит, и которые разбросаны по трём округам.

Там почти не говорят о политике; в общественных местах и семьях у всех на слуху исключительно религия. Ради проповедей, Таинств и общения люди стекаются отовсюду. У них есть шесть или семь молитвенных собраний, которые проводятся каждую среду и субботу. Кроме того, каждое воскресенье вечером совершается молитва и в колледже. Многие студенты осознали свою греховность, и некоторые из них, надеюсь, обратились в веру.

Это блаженство распространилось среди людей всех слоёв, высших и низших, богатых и бедных, образованных и неучей, ортодоксальных христиан и еретиков, благоразумных и невоспитанных, белых и чёрных, молодых и старых. Среди же молодёжи пробуждение распространилось, по всей видимости, более всего. За восемнадцать месяцев двести двадцать пять новых душ, обретших неувядаемую надежду, стали причастниками Вечери Господней в церквах, образовавшихся вокруг Джона Смита. Большинство из них — молодёжь.

Собираясь на проповедь или общение, они идут группами и либо разговаривают на духовные темы, либо поют гимны. Приходя в церковь, они поют гимны до тех пор, пока не войдёт священник.

Такого сладчайшего пения я никогда не слышал в течение всей своей жизни. Эти милые и молодые христиане! Как они поглощены религией, как небесно, духовно и невинно они выглядят и разговаривают. Я увидел сотню заплаканных лиц, одни были глубоко проникнуты блаженными чувствами, другие слабели, снедаемые любовью, так, словно бы находились на руках Спасителя, третьи радовались тому дню, когда Господь проявил Свою силу и благость, — и всё это под воздействием одной и той же проповеди. Более же всего радовались некоторые старые прихожане.

Когда я приехал, услышал и увидел всё это, я почувствовал себя более могущественным, чем если бы я увидел, как мой сын восходит на престол. И всё же, признаюсь, у меня были некоторые опасения  за своего сына, что не пройдёт много времени, как он полностью истощит себя. Ведь он работал за троих. Во время каникул в колледже он ради совершения Таинств и проповедования объезжал верхом всю округу. Ибо назойливость людей усиливалась, а его желание становилось всё сильней.[7]

Впоследствии Хилл вспоминал о влиянии возрождения:

Возрождёнными становились люди всех сословий и возрастов, молодые и пожилые, так что в округах Принц Эдвард и Шарлотт едва ли нашёлся бы судья или адвокат, которые бы не стал членом церкви. Молодые люди и женщины были в большинстве своём вовлечены в этот процесс, так что найти человека, не охваченного религиозным подъёмом, было так же трудно, как найти до этого того, кто был им охвачен. Так распространённые когда-то фривольности и увеселительные забавы были отброшены в сторону, уступив место пению, глубокомысленным беседам и молитвенным собраниям. Только очень немногие, став сперва внимательно относится к религии, впоследствии потеряли к ней всякий интерес или отступили от неё; и то, это происходило главным образом с теми, кто никогда не становился членом церкви.[8]

По всей вероятности, в первой половине 1789 года Арчибальд Александер окончил свои занятия в доме генерала Посей и перебрался назад в свой дом, находившийся по другую сторону Голубых гор, неподалёку от Лексингтона. Его маршрут пролегал далеко от округа Принц Эдвард, и поэтому только после своего возвращения он услышал слух, «дошедший до этого тихого поселения об удивительном религиозном пробуждении, произошедшим по другую сторону Горы, как обычно называли Голубой хребет, разделяющий две половинки штата».

Говоря о пресвитерианских церквах того времени, Фут замечает, что «в то время как вся область южнее реки Джеймс и восточнее Голубого хребта была взбудоражена проповедованием Евангелия, общины, расположенные в долине реки Шенондоа и севернее реки Джеймс, оставались безучастными к происходящему». Казалось, в Лексингтоне и окружавшей его местности не проявляли никакого интереса к новостям, приходившим из Хэмпден-Сиднея. Александер замечал:

В Долине никогда не бывало случаев возрождения, и лишь немногие обитающие там шотландские пресвитериане верили в эти внезапные пробуждения. Они были наслышаны о том, что нечто подобное происходит в Западной Пенсильвании благодаря трудам преп. Джозефа Смита, преп. Джона МакМиллана и других. Однако в целом люди считали, что эти религиозные волнения испарятся как утренняя роса.[9]

Уильям Грэм удержался от более детального исследования, по-видимому, по другой причине. Несмотря на то, что он и Джон Блэйр Смит вместе в 1773 году окончили Принстонский колледж, их пути разошлись. Возможно, их разделял элемент конкуренции, ибо оба проповедника основали академии: Грэм хотел «создать семинарию по образцу Принстонского колледжа», Смит был не менее амбициозен в отношении Хэмпден-Сиднея. Было также известно, что к концу войны за независимость они расходились по политическим вопросам. Александр пишет, что «г-н Грэм в течении многих лет практически не поддерживал дружеские отношения с г-ном Смитом; в действительности же, причиной существовавшей между ними холодности был не их личный характер, а некоторые различия в пресвитерии».[10]

Смит предпринял попытку растопить лёд в их взаимоотношениях, лично пригласив Грэма, по словам Александра, «приехать и увидеть великие дела Божьи». Однако только в августе 1789 года, то есть спустя почти два года после начала возрождения в Хэмпден-Сиднее, служитель из Лексингтона принял это предложение. Вместе с Александром и ещё одним молодым человеком он верхом добрался до Брайери. Последующие недели стали для Александера самыми незабываемыми в его жизни. Приближаясь к месту своего назначения, расположенному на границе округов Шарлотт и Принц Эдвард, они стали получать известия об удивительных обращениях. Так, люди, которые раньше выделялись своим нечестием и неверностью, теперь становились искренними свидетелями истины. По своём прибытии в субботу вечером путники стали свидетелями нового зрелища, удивившего их. Молодые люди, сидя верхом на лошадях, пели гимны. Многие из них совсем недавно обратились к Богу и прибыли в Брайери из Северной Каролины, проскакав пятьдесят миль. Тем же вечером состоялась служба, на которой Александер впервые увидел и услышал Джона Блэйра Смита: «Его появление, самое торжественное из всех, которые я когда-либо видел, вызвало во мне чувство благоговейного трепета».

«На утро в воскресенье», — продолжает Александер, — «дороги были заполнены толпами людей, стекающимися к месту, где проводилось богослужение. Здание церкви не могло вместить и половины всех прихожан». Евхаристия была совершена на утреннем богослужении, и поэтому для всех тех, кто не мог причащаться, было назначено дополнительное служение на открытом воздухе. Именно это богослужение посетил Александер, не будучи ещё конфирмированным. Оба богослужения уже были в разгаре, когда начался неистовый ураган и пошёл дождь, так что дальнейшее пребывание на открытом воздухе стало невозможным. Люди набились в здание церкви. Александер был среди них. Первое, на что он обратил внимание, было внимание общины: «Лица собравшихся выражали искреннюю и чуткую серьёзность». Однако вскоре его внимание привлёк проповедник. Проповедь Смита предваряла Причастие, а вторым проповедником был пастор Александера, который находился как раз в середине своей проповеди, когда здание наполнилось новыми слушателями. Уильям Грэм, обращаясь к людям со словами из Ис. 40:1: «Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш», словно бы преобразился. Александер вспоминает:

Люди в Брайери были очарованы. Они ожидали сухой и скучной лекции. Д-р Смит впоследствии говорил мне, что та проповедь была самой лучшей из всех, которые он когда-либо слышал, за исключением проповеди, прочитанной во время возрождения преп. Джеймсом Митчеллом, никогда не почитавшимся за великого проповедника. Уста всех людей были преисполнены словами восхищения, и с того времени г-на Грэма стали считать одним из самых талантливых проповедников во всей округе.[11]

Фут подтверждает факт значительных изменений, произошедших в Лексингтонском пасторе. В предшествующий описанному выше событию вечер «настроение г-на Грэма полностью не удовлетворило пыл некоторых молодых христиан, и они вежливо попросили г-на Смита, чтобы тот не дозволял г-ну Грэму проповедовать».[12] К счастью, Смит не внял их совету. «Та проповедь г-на Грэма оставила неизгладимый отпечаток в душе людей. В наше время ещё живы очевидцы тех событий, и, хотя прошло уже почти шестьдесят лет, они свидетельствуют о непосредственном влиянии той проповеди на их собственную жизнь».[13]

*     *     *

С того времени в жизни Грэма началась новая пора. Несмотря на то, что он не забывал о пробуждении, которое произошло в Принстоне во дни его учёбы, последующие годы, проведённые в окружении неотзывчивых на проповедь Евангелия людей затенили его ожидания и надежды. Тем не менее, даже если некоторые сомнения и зародились в его душе, они полностью исчезли благодаря тому, что он пережил в августовское воскресенье 1789 года. По пути домой Александр, вспоминая о своих собственных переживаниях, сказал: «Теперь я полностью убеждён в неминуемом возрождении в Лексингтоне». И он не был одинок в своих чаяниях. «Новости о том, в каком настроении духа мы возвратились, быстро распространились по всей округе». Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ближайшее воскресное утро в церкви собралось множество народа. После окончания проповеди, которую прочитал приглашённый проповедник, Грэм рассказал обо всём, что они видели в Брайери. Вслед за этим, по свидетельству очевидца, «он произнёс самое трогательное увещевание, которое я когда-либо слышал. Он изливал потоки слёз, и, видя этого, прихожане также начинали плакать. Все собравшиеся находились под глубоким впечатлением от его слов».[14] Александер как очевидец подтверждает эти слова:

На вечер было запланировано ещё одно собрание в городе, в большом зале, предназначенном для танцев. Прошло оно с ещё большей торжественностью, если это вообще возможно, чем в церкви. После собрания многие остались для того, чтобы побеседовать со священнослужителями, а люди, имевшие дурные привычки и ведшие аморальный образ жизни, с плачем взывали: «Что мне делать, чтобы спастись?». Всё вело к успеху, и я ожидал, что все или почти все люди возродятся.[15]

По мнению Ф. Н. Уоткинса в Монмауте и Лекстингтоне, вероятно, «около ста человек находились под глубоким религиозным впечатлением», хотя «не все действительно возродились».

Это было незадолго до неожиданного столкновения с оппозицией в лице формалистов, ранее сохранявших мир. Однако «работа продолжалась, и мы были рады тем случаям пробуждения, которые происходили почти на каждом собрании. Забота же о религии распространялась по всей стране. То были золотые годы для Церкви». По примеру событий, происходивших в округе Принц Эдвард, большое число народа, приезжавшее в Лексингтон из разных мест, посещало серию богослужений с причащением. Об одном таком случае, когда проповедником был Друри Лэки из Хэмптон-Сидней-колледжа, вспоминал Мойше Хог во время своей проповеди на похоронах Лэки в 1815 году:

Вечеря Господня совершалась в воскресенье. В понедельник же г-на Лэки попросили прочитать проповедь перед не менее двумя тысячами человек. Его увещевание было своевременным и обладало силой слова. Я не видел никого, кого бы эта проповедь не затронула или оставила равнодушным. Я не сомневаюсь, что большинство его слушателей навсегда запомнило её. Никогда не забуду то ударение, которое он сделал в конце своей проповеди, воскликнув: «Где же Господь Бог Илии!». Без сомнения, Он был там, чтобы помочь Своему служителю провозгласить с необычайной энергией Его святое слово.[16]

Хотя Грэм в течение нескольких лет жил недалеко от Лексингтона, церковь там образовалась только в 1789 году. Позднее пастор этой церкви заметил: «Она родилась во время возрождения».[17] Записи заседаний консистории, сделанные в первые годы приходской жизни, замечают с благодарением, что «часть молодых людей удалось отвлечь от светской жизни, и что у них появились новые интересы, включая «интерес к чтению и, особенно, возросшее внимание к Вестминстерскому краткому катехизису».[18] В тех же записях отмечается пять периодов возрождения, начиная с этого года и вплоть до 1831 года, в течение которых к церкви присоединилось 253 новых члена.

Пресвитерианам события 1787-1789 годов известны под именем «Великое возрождение», что связано с размахом и результатами этого движения. Северная Каролина, благодаря в частности визиту в Хэмпден-Сидней преп. Генри Паттило, была непосредственна охвачена движением возрождения. Паттило учился у Дэвиса в Ганновере в 50-е годы восемнадцатого столетия. Впоследствии он переехал в Северную Каролину, где стал пастором в общинах городков Нэтбуш и Грэсси Крик, «которые с самого начала были образованы переселенцами из Виргинии, долгое время окормляемыми преп. Самюэлем Дэвисом и его помощниками».[19] В студенческом дневнике Паттило записано, что одно из главных прошений в его личной молитве заключалось в том, чтобы «вера могла возродится там, где она уже исповедуется, и появится там, где с ней до сих пор незнакомы». Его юношеским чаяниям суждено было сбыться во время его служения, причём так, как он себе это даже не представлял. В Хэмпден-Сидней он поехал вместе с несколькими молодыми людьми из своих общин. Они же, «взяв из дома священный огонь, передали его другим людям, так что грандиозное возрождение коснулось и Грэнвилла, и Кэсуэлла, расположенных в штате Северная Каролина».[20] Фут, без сомнения, говорит о том же самом событии, относя его к 1791 году и, в более общем плане, к 1789-1791 годам.[21]

Паттило был не единственным, кто окормлял тот регион проповедью Евангелия. Дэвид Колдуэлл, окончивший Принстон в 1761 году, в качестве миссионера и школьного педагога с 1766 года жил в округе Кэсуэлл. Его община участвовала в движении возрождения: «Множество исповедников веры отрекались от самих себя и становились, как они полагали, действительно возрождёнными людьми; в других же вера оживлялась и укреплялась, так что они радовались благодатному обновлению. И ещё многие новообращённые влились в ряды церкви».[22] Фут также повествует, что это было уже второе возрождение религии в Северной Каролине, «сохранившееся в отчете и традиции». Первое возрождение имело место в 1784 году в районе Айрделл в общине Джеймса Холла, ещё одного выпускника Принстона тех лет, наряду с Джоном Блэйром Смитом и Уильямом Грэмом.

Результатом возрождения в Виргинии стало то, что молодые люди того поколения посвятили себя служению Евангелия. С момента образования пресвитерии Лексингтон в 1786 году и до начала возрождения не было ни одного кандидата на рукоположение. Но после этих событий семь или восемь талантливых и способных людей, включая Арчибальда Александра, принялись за изучение богословия под руководством Уильяма Грэма.[23] Число служителей, выпущенных из Хэмпден-Сиднея, было ещё больше. Так, Фут замечает: «Благодаря возрождению, имевшему место в 1788 году к востоку от Голубого хребта и в 1789 году к западу от Голубого хребта, можно не без оснований опасаться того, что церкви, принявшие ту славную компанию молодых служителей, в значительной степени пробудятся от сна».[24] Такие же результаты имели место после возрождения в Северной Каролине. Считают, что «около пятидесяти учеников Дэвида Колдуэлла стали служителями Евангелия», хотя, как часто подчёркивают, в плане содействия главная заслуга этого принадлежит не ему. Говорят: «Д-р Колдуэлл растил учёных», и далее продолжают: «А миссис Колдуэлл сделала из них служителей».[25] Джеймс Холл, проживший восемьдесят два года в звании бакалавра, не имел у себя в Айрделле такого помощника, однако, по словам Фута, школа, которой он руководил, «воспитала в следующем поколении самое большое количество трудоспособных служителей». Холл, будучи проповедником, учителем и евангелистом, посвящал «всё своё время обустройству Церкви Господа Бога». Он был настолько предан Богу, что в конце своей жизни предпринял колоссальное миссионерское путешествие в Натчез, расположенный в Миссисипи вдалеке от его дома. Однажды он проскакал 1.485 миль за четыре месяца и пятнадцать дней и проповедовал в течение этого путешествия пятьдесят восемь раз.[26]

Для пресвитериан наиболее важным следствием Великого Пробуждения стал новый дух, начавший доминировать в церквах. Предубеждения «старой позиции» потеряли свою силу; появившееся «единодушие во мнениях» стало отличительной чертой Пресвитерианской церкви на Юге. Главная причина такого единодушия, вне всякого сомнения, заключалась в акценте на религиозный опыт. Молитва вновь заняла надлежащее место, а от христиан теперь ожидали «искренней любви и заботы». Это как само собой разумеющееся позволило вернуться к истинно библейским стандартам членства в церкви. Никто больше не считал, что всякий, посещающий церковь от рождения, является христианином. Не было достаточным для признания факта обращения и внешнего «исповедания веры». Священнослужители и пресвитеры теперь наблюдали за тем, как прихожане живут, чем они занимаются и что говорят. Люди вновь поняли, что настоящая польза от церкви связана с её духовностью и единством. Преждевременное и необдуманное допущение мужчин, женщин и детей к Причастию (т.н. члены церкви, имеющие право причащаться), ранее практиковавшееся повсеместно, уступило место библейскому требованию испытания кандидатов. Во всех церквах вняли мудрому совету Джона Блейра Смита: «Он советовал недавно обращённым не спешить с исповеданием произошедших в нём перемен, побуждая их к серьёзному исследованию основания своего упования, дабы перед публичным провозглашением своей веры они могли примириться с Богом… Обычно их принимали в церковь спустя несколько месяцев, а в некоторых случаях даже спустя год».[27]

Уильям Хилл верил, что благодаря пробуждению «Пресвитерианская Церковь на Юге обрела репутацию церкви, имеющей живое и достойное подражания благочестие, которое распространилось на несколько штатов и повсеместно задало тон религиозного подъёма. Насколько оно в практическом смысле задело церкви хорошо иллюстрируется изложением принципов, которые были изложены одной из многочисленных церквей, основанных в 90-х годах XVIII столетия:

1. Церковь — это сообщество христиан, добровольно собравшихся в одно целое ради служения Богу и духовного усовершенствования.

2. Видимая Церковь состоит из видимых или, по-другому, явных христиан.

3. Дети явных христиан — члены видимой Церкви, несмотря на то, что они ещё несовершеннолетние.

4. Явным христианином следует считать только того, кто, разумея христианское вероучение, познал работу Божьего Духа в действенном призвании, раскаялся в грехах и исповедал веру в нашего Господа Иисуса Христа, подчинившись Ему как Царю. Вся жизнь и  духовное общение такого человека должно соответствовать его исповеданию.

5. Таинства не должны преподаваться тем, кого нельзя с уверенностью назвать христианином.

6. К тем, кто от природы имеет какие-либо недостатки или не обладает реальной возможностью получить наставление в вере, нужно проявлять снисходительность, при условии, что они показали себя искренними и смиренными.

7. Дети и подростки членов Церкви, не имеющие доступа ко всем её благам, имеют, тем не менее, право на получение наставления в вере, и подотчётны церковной дисциплине.[28]

Как мы уже отмечали, все евангелические деноминации в Виргинии выиграли от пробуждения 1787-1789 гг. И всё же пресвитериане в некоторых аспектах имели особенные преимущества. У пресвитериан на Юге ещё до пробуждения существовала церковная организация, система планирования школ и колледжей для наставления молодёжи и наследие духовной литературы, что было главным их достоянием. Само по себе всё это не могло способствовать духовному росту, но в соединении с новой жизнью и обновлённым евангельским пылом оно становилось несомненным преимуществом. Так, баптисты, в отличие от пресвитериан, у которых всё было под рукой, столкнулись лицом к лицу с проблемой, заключающейся в том, что им в обучении своих кандидатов на рукоположение недоставало всего необходимого.[29] И в то время как баптисты были всё ещё осторожны в «обучении при помощи книг», новому поколению пресвитерианских священнослужителей пуританская литература оказала неоценимую в учёбе помощь. Давно умершие писатели — такие, как Аллейн, Флейвел, Оуэн, Бакстер, Бэйтс и другие, — как только к ним вновь появился интерес, стали поистине живой силой.

Ранее пробуждение было определено как самое крупное излияние Святого Духа. Следует также сказать о том, как Его влияние отразилось на отдельных людях. Арчибальд Александер обратил внимание на то, что Уильям Грэм благодаря резкому изменению стал проповедником. Грэм, помимо того, что он был христианином, до событий 1789 года принадлежал к партии ортодоксальных христиан и слыл талантливым человеком. Тем не менее, очевидно, что после пробуждения он приобрёл такой авторитет и такую теплоту и радость, каких у него не было раньше. Джон Блэйр Смит также испытал изменения в своей жизни. Имея более живой темперамент по сравнению с Грэмом, Смит «был всегда очень привлекательным и популярным проповедником… Однако в течение нескольких лет его проповедование казалось неэффективным. Не было ни пробуждения среди грешников, сухих профессоров, ни раскаяния среди вероотступников».[30] «В начале великого пробуждения 1786 или 1787 года», — продолжает Александер, — «он заметил явные изменения в себе и в искренности своего проповедования, и в результате он стал одним из самых влиятельных проповедников, которых я когда-либо слышал».[31] Вспоминая Смита как проповедника, Мойше Хог сказал в 1815 году: «Я до сих пор вижу его, уполномоченного представителя величайшего «Царя царей и Господа господствующих», и каждая черта, каждый мускул его лица, каждое его слово и действие, не говоря уже о ярком свечении его глаз, свидетельствуют о том, что его душа горит».[32]

Джон Кеннеди повествует о том же самом феномене, который он наблюдал в шотландских проповедниках, изменившихся благодаря пробуждению. Говоря о трансформации, которая произошла в жизни Джона МакДональда, ставшего в период пробуждения весьма деятельным на ниве Божьей, он писал:

Бывали случаи, когда некто, становясь «другим человеком», никогда в действительности не возрождался во Христе. Но были и такие случаи, когда человек становился другим благодаря свежему помазанию Духа Божьего. Именно такое изменение пережил г-н МакДональд из Эдинбурга. Вскоре это стало заметно из его манеры проповедовать. Будучи всегда ясным и здравым в изложении истины, его проповедь теперь была преисполнена жизнью. Она осталась ясной и здравой, но стала более проницательной и горячей. Познав страх Божий, который он не знал раньше, он с такой верностью и энергией начал предостерегать грешников, живущих в духовном Сионе, что это возбуждало в них интерес и чувство благоговения. Его изложение евангельской истины выражалось в пылкости того, кто по-настоящему ощущал её силу. Божьи люди могли засвидетельствовать, что он проповедовал им от сердца к сердцу…

Изменения в его манере проповедования были очень значительны, и многие признавались, что никогда раньше он так не проповедовал Евангелие. Но это ошибка. В Берридэйле он так же проповедовал Евангелие, как и в Эдинбурге. Однако его проповедь была не столь сильной, утешительной и проницательной.[33]

То же самое можно сказать о Грэме или Смите. Благодаря Великому Пробуждению Пресвитерианские церкви поняли, что ортодоксальности и верного проповедования, хотя они и необходимы, явно недостаточно. Авторитет, отзывчивость, сочувствие и жалость в значительной степени приходят с небес, и когда они в наличии, тогда безо всяких сомнений можно сказать, что богословие охватил огонь.

Источник: http://www.reformed.ru