Из книги «История христианской Церкви», том II, глава VIII, §§87,88.

Поклонение мощам. Догмат о воскресении. Чудотворные мощи

В основе почитания мучеников и святых лежит, в первую очередь, уважение к их бессмертному духу, находящемуся на небесах. Однако это почитание распространилось, хотя и в меньшей степени, на их земные останки, или мощи, а также реликвии, оставшиеся от них. Речь идёт, прежде всего, об их телах, а вернее об отдельных частях тела, таких как кости, кровь, пепел (прах), но также и обо всем том, что так или иначе было тесно связано с ними (одежда, посохи, мебель и особенно орудия пытки, в результате которой они умерли). Со времен св. Амвросия одной из святых реликвий является Крест Христа. Говорят, что Крест вместе с надписью и гвоздями был чудесным образом обнаружен царицей Еленой в 326 году.[1]

Впоследствии среди святых реликвий появился терновый венец Христа (сохранившийся согласно легенде в Париже) и хитон Христа (сохранившийся согласно легенде в Treves). О мощах Христа не могло быть и речи, поскольку Он воскрес (тело Его не истлело) и вознёсся на небеса, где Он восседает одесную Бога Отца и недоступен для суеверия и идолопоклонства. Истинные реликвии Христа — Святое Причастие и Его постоянное живое присутствие в Церкви до конца мира.

Как и в случае развития культа поклонения Деве Марии и святым, почитание мощей мучеников возникло из глубокого, но здравого религиозного чувства благодарности, уважения и любви, но впоследствии разрослось до неимоверных размеров, впав во всевозможные суеверия и идолопоклонство крайнего толка. Гёте сказал: «Самые благородные идеи всегда обрастают множеством чуждого».

С раннехристианской Церковью произошло то же, что и с ветхозаветным Израилем, который не смог сохранить в чистом виде величие божественно явленной ему религии; он томился воспоминаниями о мясных яствах в Египте и заигрывал с чувственным язычеством.

Почитание мощей не могло проистекать из иудаизма, ибо ветхозаветный закон строго запрещал касаться мёртвых тел и останков умерших людей, считая это осквернением (Числ. 19:11 и далее; 21:19). В доказательство чудотворной силы мощей приводился один единственный эпизод из Священного Писания, когда кости пророка Елисея ожили от соприкосновения с мёртвым человеком, которого бросили в его гроб. Но следует заметить, что даже это чудо не привело к поклонению мощам пророка и не отменило закон о нечистоте тела умершего человека.

Язычники питали отвращение к мёртвым телам и сжигали их. Исключением являлся Египет, где практиковалось бальзамирование тел. Христиане переняли этот обычай для умерших мучеников, хотя св. Антоний протестовал против этого. Есть также примеры сохранения мощей выдающихся героев (например, Тезея) и строительства храмов над их могилами.

Поклонение мощам в христианстве, главным образом, являлось следствием поклонения святым и мученикам, и было тесно связано с христианским вероучением о воскресении тела — одним из основных догматов апостольской традиции, вошедшим почти во все раннехристианские символы веры. Согласно Евангелию тело — не субстанция зла, как считали платонисты, гностики и манихеи. Оно — творение Божие; оно искуплено Христом; оно стало, в силу духовного возрождения, храмом Святого Духа; оно покоится в могиле, как живое семя, чтобы быть воскрешённым в последний день и преображённым по подобию прославленного тела Христа. Тела праведников, находящиеся в могилах, ждут своего часа — утра своего воскресения. С самого начала христиане высоко ценили это утешительное вероучение, над которым смеялись язычники — например, Цельс и Юлиан. Поэтому христиане питали отвращение к языческому обычаю сжигать мёртвые тела и переняли иудейский обычай хоронить умерших с торжественным религиозным ритуалом, который, однако, был разным в разное время и в разных странах.

 Что касается формулировки догмата о воскресении тела, то здесь наметились два разных направления: спиритуалистическое направление, представленное александрийцами, в частности, Оригеном и двумя Григориями; и более реалистическое направление, обусловленное Апостольским символом веры, сторонником которого был Тертуллиан. Однако, в этом последнем направлении некоторые отцы Церкви, например, Епифаний и св. Иероним, придерживались грубо материалистического подхода, не обращая внимания на то, что апостол Павел сказал, что «плоть и кровь не могут наследовать Царство Божие». Второе направление было более созвучно духу нашего времени, оно полностью вытеснило первое направление, создав твёрдую основу для почитания высоко ценимых останков (мощей) святых.

Историки и апологеты Римско-католической церкви находят оправдание культу поклонения мощам и их чудотворной целительной силы в трёх эпизодах, описанных в Новом Завете: исцеление женщины, страдавшей кровотечением, прикосновением к одежде Иисуса (Мф. 9:20); исцеление больных тенью проходящего Петра (Деян. 5:14-15); исцеление больных платками Павла (Деян. 19:11-12).

Эти примеры, а также чудо, сотворённое с костями Елисея, приводились Оригеном, св. Кириллом Иерусалимским, св. Амвросием, св. Иоанном Златоустом и другими отцами Церкви для оправдания подобных, и даже больших чудес своего времени. Они, несомненно, определяют ту черту, за которой чудодейственность превращается в магию. Но во всех этих библейских эпизодах орудием целительной силы был живой человек. Во втором эпизоде евангелист Лука говорит не о конкретном случае исцеления, а о народном поверье. И, наконец, ни Христос, ни апостолы сами не прибегали к этому способу исцеления и никаким образом не «санкционировали» суеверия, на нём основанные.[2] Во всяком случае, ни в Новом Завете, ни в трудах апостольских отцов ничего не говорится ни об идолопоклонническом почитании Креста Христа, ни о поклонении мощам и вещам апостолов. Живые слова и деяния Христа и апостолов настолько захватывали внимание слушателей, что не осталось подлинных рассказов очевидцев о внешности, характерном облике и имуществе основателей Церкви. Апостол Павел знал Христа по духу, а не по плоти. Нам неизвестны даже места захоронения большинства апостолов и евангелистов. Традиции, связанные с их мученичеством и их останками, зародились гораздо позднее; они не могут претендовать на историческую достоверность.

Первые отчетливые признаки поклонения мощам обнаруживаются во втором веке в Антиохийской Церкви, где кости епископа и мученика Игнатия (умер в 107 г.) сохранялись как бесценное сокровище; и в Смирне, где наполовину сожжённые кости Поликарпа (умер в 167 г.) считались «более ценными, чем драгоценные камни и золото высшей пробы». Подобное мы читаем в «Житиях мучеников» Перпетуа и Киприана. Автор «Апостольской Конституции» (шестая книга, относящаяся к концу третьего века) призывает почитать мощи святых, которые находятся вместе с Богом живых, а не мёртвых, приводя такие примеры, как чудо оживления костей Елисея, почитание Иосифом останков Иакова, перенесение костей Иосифа в землю обетованную Моисеем и Иисусом Навином. Евсевий утверждает, что епископский престол Иакова Иерусалимского сохранился до его времени, почитаясь, как святыня.

Благочестивое отношение к реликвиям является естественным и безобидным, если оно не переступает определённые благоразумные границы. Такое отношение мы видим даже у пуритан Новой Англии, где Плимутская скала (место высадки отцов-пилигримов в 1620 году) является местом паломничества. В США кресло первого губернатора штата Массачусетс бережно хранится и используется на инаугурационных торжествах каждого нового ректора Гарвардского университета.

К середине IV века почитание мощей и поклонение святым приняло явно суеверный и идолопоклоннический характер. Земные останки мучеников обычно обнаруживались в результате видений и откровений, часто это происходило столетия спустя после смерти святых. Найденные останки святых в торжественной процессии вносились в церкви и часовни, воздвигнутые в их честь, и клались на алтарь. Затем это событие ежегодно праздновалось. Легенда о нахождении святого Креста привела к появлению двух церковных праздников: Праздник Обретения Креста (3 мая), который отмечался в Западной Церкви, начиная с пятого-шестого века; и Праздник Воздвижения Креста (14 сентября), который отмечается в Восточной и в Западной Церквах со дня освящения Гроба Господня в 335 году (согласно одним источникам) или с момента возвращения святого Креста в 628 году в результате завоеваний императора Гераклия (согласно другим источникам). Время от времени мощи и реликвии выставлялись на всеобщее обозрение для почитания их народом. Их несли в торжественных процессиях, хранили в золотых и серебряных ящиках; фрагменты реликвий носились на шее, как амулеты против болезней и опасностей разного рода; считалось, что они обладают чудодейственной силой, или, говоря более точно, что они являются тем средством, через которое святые на небесах, в силу своей связи с Христом, совершают чудеса исцеления и даже воскрешения людей из мёртвых. Вскоре число реликвий достигло невероятных размеров, даже в случае одного и того же предмета. Например, существовали бесчисленные фрагменты Креста Христа из Иерусалима; говорили, что сам Крест сохранился и сохраняется целым и невредимым в силу постоянно совершаемого чуда! Почитание креста и распятия не знало границ, но это ни в коем случае не может считаться истинным показателем поклонения распятому Христу. Наоборот, у великого множества людей внешняя форма поклонения заменила истинное поклонение в духе; деревянные и серебряные фигурки Христа очень часто являлись жалкой заменой Христа, живущего в сердце.

Реликвии стали обычным предметом торговли, при этом они довольно часто становились предметом обмана. На это жаловались даже такие доверчивые и суеверные почитатели реликвий, как св. Мартин Турский и Григорий Великий.[3] Ещё в 386 году Феодосий I запретил подобную торговлю; её запрещали также многие церковные соборы. Однако, эти запреты оказались безуспешными. И поэтому епископы были вынуждены прибегать к доказательствам подлинности мощей и реликвий историческими традициями, видениями и чудесами.

Сначала поклонение мощам умерших мучеников встретило сопротивление. Отец монашества св. Антоний (умер в 356 г.) распорядился перед смертью, чтобы его тело было похоронено в неизвестном месте, тем самым заявив протест против поклонения мощам. Св. Афанасий рассказывает об этом с одобрением; сам он запер несколько полученных им реликвий, чтобы они были недосягаемы для идолопоклонства. Но вскоре это сопротивление прекратилось, сохранившись либо у менее влиятельных людей или у еретиков (например, Вигилантий и Евномий), либо у языческих оппонентов (например, Порфирий и Юлиан). Юлиан обвинял христиан в отступничестве от своего Учителя и саркастически напоминал им о том, как Христос клеймил фарисеев, говоря: «Вы уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты». Но сопротивление такого рода не имело никакого воздействия, ибо его объясняли безбожием. Даже еретики и раскольники, за немногим исключением, переняли этот вид суеверия; но в их случае Католическая церковь отрицает подлинность мощей и реликвий и их чудотворную силу.

Большинство наиболее выдающихся учителей Церкви, признаваемых в наше время, — свв. Иларий Пиктавийский, оба Григория, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Исидор, Теодор, Амвросий, Иероним, Августин и Лев I, — даже те из них, кто боролся против поклонения образам, поддались влиянию духа времени и оказали весомую поддержку культу поклонения мощам и реликвиям, что в результате стало важной составной частью православной и католической религии. Они занимали такую же позицию в этом вопросе, какую занял Тридентский собор, высказывавшийся по поводу поклонения святым и их мощам более осторожно, чем отцы Церкви никейского периода. Имея благое намерение способствовать воспитанию благочестия в народе при помощи видимых и ощутимых средств, они способствовали появлению опасных ошибок и грубого суеверия.

Приведём несколько наиболее важных свидетельств.

Св. Григорий Назианзин полагал, что тела почивших святых могут творить такие же чудеса, как и их дух, и что даже мельчайшие части их тела и символов их мучений имеют такую же силу, как и всё тело.

Св. Иоанн Златоуст ценил прах и пепел мучеников выше золота и драгоценных камней, приписывая им целительную силу, избавляющую от болезней и прогоняющую смерть. В своей праздничной речи, посвященной переносу мощей египетских мучеников из Александрии в Константинополь, он красноречиво превозносит тела мучеников, называя их надежнейшим оплотом, защищающим город от видимых врагов и невидимых бесов гораздо лучше, чем стены, рвы, оружие и армии.

Св. Амвросий говорит: «Пусть другие копят серебро и золото; мы же собираем гвозди, которыми были пронзены мученики, их победоносную кровь и дерево их крестов». В письме к своей сестре он подробно рассказывает о чудесном обнаружении костей братьев-близнецов Гервасия и Протасия, которые были совсем неизвестными и давно забытыми мучениками, подвергшимися преследованию при Нероне или Домициане. Это одно из наиболее известных чудес с мощами в раннехристианской Церкви. Его подтвердили солиднейшие авторитеты — св. Амвросий и его более молодые современники, а именно, его секретарь и биограф Паулиний, епископ Паулиний Нольский и св. Августин, который в момент обнаружения мощей находился в Медиолане [нынешнем Милане. — Примеч. пер.]. Это чудо решило победу никейской ортодоксальности над арианской оппозицией императрицы Юстины. И тем не менее, в него трудно поверить; по меньшей мере, кажется, что в основе этого чуда лежит благочестивый обман.

История этого чуда такова. Когда Амвросий в 386 году решил освятить базилику в Медиолане, ему было видение, из которого он понял, что надо раскопать землю перед воротами св. Феликса и св. Набора, что он и приказал сделать. Было найдено два тела необычного размера с отрубленными головами (эти мученики погибли от меча), причем тела сохранились хорошо и в них было много свежей крови. Это были святые, о которых шла речь выше. В течение двух дней тела были выставлены на всеобщее обозрение изумленным толпам народа, а затем в торжественной процессии перенесены в базилику, где служил Амвросий. По дороге произошло чудо исцеления слепого по имени Северий, который по профессии был мясником, а после исцеления стал церковным сторожем в своей церкви.[4] Но это было не единственным чудом, которое совершили эти мощи. «Век чудес вернулся», — писал Амвросий. «Так много больных людей приложили к святым мощам кусочки своей одежды и были исцелены чудодейственной силой, исходящей от них. Прикосновение даже к краю покрывала на мощах исцеляло, принося радость людям. Мы благодарим Тебя, о, Господь Иисус, за то, что сделал так, что энергия святых мучеников творит чудеса сейчас, когда Церковь так нуждается в сильной защите. Пусть все узнают, каких соратников я ищу. Я ищу тех, кто может постоять за нас, кто не нападает на нас, кто делает всем добро и никому не причиняет вреда». В своей проповеди «Об обретении мощей свв. Гервасия и Протасия» Амвросий оправдывает чудо исцеления слепого человека вопреки сомнениям сторонников арианства, говоря о нём, как о всеми признанном неопровержимом факте: «Исцелившийся человек Северий хорошо всем известен, он публично подтвердил, что прозрел, прикоснувшись к покрывалу на святых мощах».

Св. Иероним называет Вигилантия за его неприятие идолопоклоннического почитания праха и костей умерших мучеников конченым человеком, недостойным сожаления, самарянином и иудеем (самаряне и иудеи считали мёртвое тело нечистым), но в то же время защищает себя от обвинения в суеверии. Он говорит: «Мы почитаем мощи мучеников, поклоняясь тем самым Богу мучеников; мы почитаем служителей, воздавая тем самым почести Учителю, который сказал: «Принимающий вас, принимает и меня». Святые не умерли, ибо Бог Авраама, Исаака и Иакова не есть Бог мертвых, но живых. Они также не находятся в лоне Авраамовом, как в тюрьме, ожидая дня суда, а следуют за Агнцем повсюду».

Св. Августин верит в чудесное обретение мощей свв. Гервасия и Протасия и в исцеление слепого, прикоснувшегося к ним, поскольку в то время (386 год) он был в Медиолане (где обратился тогда в христианскую веру). Иными словами, он был очевидцем событий; правда, не самого обнаружения мощей (ибо об этом он нигде не говорит), а чудес, связанных с ними, и большого энтузиазма народа.[5]

Он также верит многочисленным рассказам об исцелении людей мощами первомученика Стефана в различных местах Африки, имевших место в то время.[6] Мощи св. Стефана были найдены в 415 году, почти четыре века спустя после его мученической смерти, в заброшенной деревушке под Иерусалимом священником Лусианом согласно видению, озарившему Гамалиила. Несколько лет спустя отдельные фрагменты мощей были перевезены в Юзали неподалеку от г. Ютика в Северной Африке, а также в Испанию и Галлию, и везде они вызывали большой переполох среди суеверного населения.

Но с другой стороны, св. Августин жалуется, что существует торговля подлинными и поддельными мощами и реликвиями мучеников, и считает, что теперь, когда мир обратился в христианство, чудеса не нужны, и тот, кто продолжает требовать чудес, вызывает удивление. Хотя, продолжает он, до сего дня чудеса совершаются во имя Иисуса святыми или посредством Таинств, в них нет прежнего блеска, и они не имеют своего прежнего значения и прежнего авторитета во всем христианском мире. Таким образом, св. Августин дает «добро» сомнению и критическому подходу при оценке этих явлений, положив тем самым начало новому отношению к ним.

Замечания по поводу чудес никейского периода

Имея таких свидетелей, как св. Амвросий и св. Августин, которые безоговорочно считаются благороднейшими и честнейшими деятелями раннехристианской Церкви, было бы абсолютно безрассудно отрицать все чудеса, творимые мощами (и реликвиями) мучеников, и объяснять их иллюзией и благочестивым обманом. Но, с другой стороны, мы не должны слепо и безоговорочно полагаться на их авторитет, так как жизнь показывает, что даже наилучшие и самые просвещенные мужи не могут полностью избежать суеверий и предрассудков своего времени.[7] Следовательно, мы не должны придавать излишнее догматическое значение всему вопросу о правдоподобности чудес никейского периода в целом и не должны усугублять расхождения между католицизмом и протестантизмом за этот счет.[8] В каждом веке, как и в каждом человеке, есть и свет, и тень, чтобы никакая плоть не превозносилась чрезмерно. Даже наиболее важные периоды церковной истории (к ним следует причислить и никейский период со всеми его ошибками) имеют небесное сокровище в земных сосудах и отражают безупречную славу Искупителя неровными красками.

Наиболее известными и самыми впечатляющими чудесами IV века являются: видение Креста Константину (312 год), обретение святого Креста (326 год), неудача, постигшая императора Юлиана со строительством храма (363 год), обнаружение мощей свв. Протасия и Гервасия (386 год), обнаружение мощей св. Стефана (415 год) и бесчисленное множество случаев исцеления его мощами.

О наиболее важных из этих чудес мы уже говорили выше. А сейчас мы хотим сделать несколько замечаний относительно этого сложного вопроса.

Возможность чудес может отрицать только тот, кто не верит в живого Бога, Всемогущего Творца неба и земли. Законы природы являются органами свободной воли Бога; они являются не цепями, которыми Он связал Себя навечно, а эластичными нитями, которые Он может растягивать и сжимать по Своему усмотрению. Каждый верующий достоверно знает из Священного Писания о фактически имевших место чудесах, и нигде в Новом Завете не говорится, что чудеса ограничены апостольскими временами. Причины, по которым в апостольские времена требовались чудеса в качестве внешних доказательств божественной миссии Христа и апостолов для неверующих в Него иудеев, могут вновь возникать время от времени в мире неверующих язычников и в скептическом христианском мире; а духовные чудеса происходят при обращении людей в христианскую веру и их духовном возрождении. То, что Бог иногда снисходит к слабости необразованной массы людей и фактически исполняет то, о чем люди просят через посредничество святых и их мощей, само по себе ни в коем случае не является чем-то невозможным и невероятным.

Однако в отношении чудес никейского и пост-никейского периодов возникают следующие весомые соображения не в их пользу. Конечно же, речь идет не об отрицании всех этих чудес, а о том, что мы, по меньшей мере, должны очень осторожно и критически подходить к ним в каждом конкретном случае.

1. Эти чудеса характеризуются гораздо более низкой моральной тональностью, чем библейские чудеса; в то же время они превосходят библейские чудеса по внешней помпезности и в большей мере взывают к нашей способности верить в них. Многие из монашеских чудес не столько сверхъестественны и выше разумного понимания, сколько неестественны и безрассудны: монахи приписывали даже диким зверям пустыни, пантерам и гееннам, с которыми отшельники-мизантропы якобы находились в доверительных отношениях, внутренние душевные качества и эмоции, раскаяние и обращение в веру, о чем нет и намёка или следа в Новом Завете.

2. Эти чудеса в своём большинстве служат не укреплению христианской веры, а защите аскетического образа жизни, магии Таинства, поклонения святым и их мощам, и других суеверий, что, несомненно, зародилось позднее и что в той или иной степени является оскорбительным для здравого евангелического образа мышления.

3. Чем дальше отодвигались апостольские времена, тем многочисленнее становились чудеса. Только в четвёртом веке было больше чудес, чем в предыдущие три столетия вместе взятые, хотя поводов для них (сила языческого мира) было меньше.

4. Отцы Церкви, при всех их достоинствах в остальном отношении, не имели высокоразвитого чувства распознания правды и допускали определенное оправдание фальши ad majorem Dei gloriam, или fraus pia, когда она преподносилась под другим именем. Исключением является лишь св. Августин, который, опережая свой век, осуждал фальшь любого рода.

5. Некоторые отцы Церкви, как, например, свв. Августин, Мартин Турский и Григорий I, признавали существование довольно большого мошенничества с мощами святых. Существование практики мошенничества подтверждается тем фактом, что нередко имелось несколько мощей одного и того же святого, претендовавших на подлинность.

6. Чудеса никейского периода подвергались сомнению и опровержению даже среди современников. Селпутий Северий признаёт, что чудеса св. Мартина более известны в других странах, где в них больше верят, чем в его стране.

7. Такие отцы Церкви, как свв. Иоанн Златоуст и Августин, отчасти противоречат самим себе. Иногда, чаще всего в своих речах, посвященных дням поминовения мучеников, они отдают должное существовавшей вере в чудеса, а в более спокойные моменты и при толковании Священного Писания они говорят о том, что чудеса, по крайней мере, в библейском смысле, давно прекратились.

Следует помнить, что непризнание чудес никейского времени в целом ни в коем случае не оправдывает предположение о преднамеренном обмане в каждом конкретном случае и не подрывает утверждения великих учителей Церкви. Мы должны также сказать, что между настоящим чудом и обманом есть много промежуточных звеньев, а именно самообман, ясновидение, магнетизм и исцеление с его помощью, а также необычное состояние человеческой души, которая полна тайн и которая гораздо ближе стоит к невидимому духовному миру, чем это кажется большинству людей нашего времени. Например, видение Константина I, в котором он узнал о сохранившемся Кресте Христа, можно соотнести с пророческим сном, а неудачу Юлиана со строительством иудейского храма — с особым провидением или с историческим судом Бога. Тяга людей к мифологической поэзии, которая легко и неосознанно порождает веру в чудеса у детей, возможно, сыграла свою роль и среди легковерных монахов, живших в безрадостных пустынях, когда обычное явление превращалось в чудо. Оценивая этот смутный период истории Церкви, мы должны остерегаться как поверхностного натурализма и скептицизма, так и суеверного мистицизма, помня о том, что:

«На небесах и на земле

Есть много такого, что

Нам и не снилось

В нашем философствовании».