Пуританское благовестие

          В отчете архиепископского комитета по благовестию, опубликованном в 1945 году под названием "На пути к обращению Англии", было дано довольно простое определение труда благовестия: “[это значит] так проповедовать Христа Иисуса в силе Святого Духа, чтобы люди доверились Богу через Него, исповедали Христа своим Спасителем и служили Ему как своему Царю в общении с Его церковью”.

          Брались ли вообще пуритане за дело благовестия? На первый взгляд может показаться, что нет. Они соглашались с Кальвином, что служение "евангелистов", упомянутых в Новом Завете, как и всех помощников апостолов, уже прекратилось. Они не имели никакого понятия о "миссиях", "евангелизациях" или "кампаниях". Но не надо делать из этого ошибочный вывод, будто благовестие вовсе не было одним из главных их приоритетов. Было. Многие из них пользовались известностью именно благодаря своим проповедям к необращенным людям. Сегодня помнят разве что о Ричарде Бакстере, апостоле Киддерминстера; но в записях той эпохи можно нередко прочесть утверждения вроде того, что содержится у Хью Кларка: “он породил многих сыновей и дочерей для Бога”, или у Джона Коттона: “присутствие Божье … венчает его старания обращением многих душ”[1]. Именно пуритане были основателями благовестнической литературы. Достаточно вспомнить о классической работе Бакстера "Воззвание к необращенным" и книгу Аллейна "Сигнал необращенным", которые были первыми в этом писательском жанре. И тщательное практическое изучение темы обращения в пуританских книгах считалось чем-то непревзойденным в протестантском мире второй половины 17-го века. “Одна из славных страниц истории протестантской религии посвящена возрождению учения о спасительном обращении, и в связи с этим – о новом творении… Но еще замечательнее то, как Бог наделил честью служителей и проповедников этой нации, которые повсюду знамениты своими тщательными изучениями этой темы и открытиями в этих исследованиях”[2].

          На самом деле в истории протестантского христианства развивались две разные концепции или два разных типа благовестия. Назовем их "пуританским" или "современным". Сегодня мы уже настолько привыкли к современному благовестию, что с трудом вообще способны признать существование какого-то другого типа благовестия. Чтобы нам лучше понять характер пуританского благовестия, я сравню его с современной концепцией, которая сегодня уже во многом его вытеснила.

          Итак, начнем с описания современного благовестия. Оно, кажется, предполагает, что жизнь поместной общины напоминает переменный цикл обращения и наставничества. Благовестие почти что превращается в периодические кампании по привлечению новых людей. Эта деятельность очень интенсивна и проводится от случая к случаю, она дополнительная и вспомогательная для обычного образа жизни поместной церкви. Организовываются особые собрания особого вида, которыми руководят особые проповедники. Часто их называют не "служения", а "встречи"; в любом случае, они воспринимаются как нечто особенное по сравнению с регулярным поклонением Богу. На встречах все прямо нацелено на то, чтобы добиться от необращенных прямого, сознательного, решающего уверования во Христа. В конце встречи тех, кто откликнулся или хочет откликнуться, просят пройти вперед, поднять руку или что-то подобное – в знак публичного свидетельства о принятых решениях. Как утверждается, это очень полезно, поскольку помогает людям "утвердить" свое "решение". Кроме того, если они таким образом "заявят" о себе, с ними потом смогут поговорить "личные опекуны". Затем таких людей могут огласить как новообращенных или даже тотчас принять в поместную церковь.

          Этот тип благовестия был изобретен Чарльзом Финни в 1820-ых годах. Он ввел "длительные встречи", или, как следовало бы их назвать, интенсивные евангелизационные кампании, а также “сиденья для раскаивающихся” – несколько скамеек в передней части, которые оставались пустыми и куда в конце встречи “могут прийти раскаивающиеся, чтобы к ним могли обратиться по-особому, … а иногда и поговорить лично”. В конце проповеди он обычно говорил: “Вот – сидения для раскаивающихся; выходите и примите решение стать на сторону Господа”[3]. Это были так называемые "новые меры" Финни, против которых было столько возражений.

          В своем учении о человеке Финни сознательно и откровенно придерживался пелагианских взглядов: этим и объясняется введение "новых мер". Финни отрицал, что падший человек без благодати абсолютно неспособен к покаянию, вере и любому духовному добру. Он утверждал, что все люди имеют полную способность прийти к Богу в любое время. Человек взбунтовался, но абсолютно свободен, чтобы в любой момент сложить оружие и сдаться. Соответственно, вся работа Святого Духа в покаянии состоит в том, чтобы ярко и живо указать человеческому разуму на причины, по которым разумнее сдаться: другими словами, работа Духа ограничена нравственным убеждением. Человек всегда может пренебречь этим убеждением: “грешники могут идти в ад, несмотря на Бога”. Но чем напористее убеждать грешника, тем больше вероятность сломить его сопротивление. Таким образом, любые средства, которые повышали силу и яркость представления истины человеческому разуму, – самые неистовые взбудораживания, самая примитивная чувственность, самая раздражающая суматоха на евангелизационных встречах – были пригодны для благовестия. Финни дал определение этим принципам в первой из своих лекций на тему "Пробуждения религии". “Рассчитывать, что способствовать развитию религии можно без взбудораживаний – нефилософски и абсурдно…Пока в мире достаточно религиозных принципов, которые подавляют нерелигиозные взбудораживания, надеяться на "продвижение" религии можно разве что с помощью противодейственных взбудораживаний… Взбудораживание должно быть достаточным, чтобы разбудить дремлющие нравственные силы…” И поскольку каждый человек, пробудив в себе “дремлющие нравственные силы”, может в любое время сдаться Богу и стать христианином, то задача и обязанность евангелиста – проповедовать о немедленном решении, внушать людям, что они обязаны сейчас же прийти ко Христу, и использовать при этом все средства – вроде взбудораживающего призыва и "сидений для раскаивающихся", – чтобы склонить их к этому. “Я пытался заставить их замолчать,” – говорит он в типичной миссионерской проповеди, – “дабы показать, что прежде всего Бог требует от них веры и покаяния: безотлагательного принятия Его воли, безотлагательного принятия Христа”[4]. Вряд ли будет преувеличением сказать, что Финни понимал евангелизационное проповедование как битву между своей волей и волей слушателей, и в этой битве на нем лежала ответственность привести их к критическому состоянию, решающему моменту.

          В принципе, если признать учение Финни о природном состоянии грешного человека правильным, то и его евангелизационные методы также следует признать правильными, ибо, как он часто подчеркивал, "новые меры" были хорошо адаптированы для достижения его главных целей. “Пелагианская система естественно выражает себя именно в таких практиках, если хочет стать наступательно евангелизационной” (Б.Б.Уорфилд). Но если его представления о человеке неверны, то и его методы, как мы увидим, необходимо признать пагубными. В наши дни это имеет огромное значение, поскольку именно методы Финни, несколько измененные и адаптированные, определяют лицо современного благовестия. Мы не утверждаем, что все, кто пользуется ими, – пелагиане. Но мы поднимаем вопрос о том, последовательно ли использовать такие методы и при этом придерживаться взглядов, которые отличаются от взглядов самого Финни. Мы постараемся показать, что если кто-то отвергает учение Финни, то он должен признать и такие методы неуместными и, несомненно, пагубными для настоящего благовестия. Нам могут возразить, что результат оправдывает средства; но на самом деле большинство из "обращенных" Финни отказывались от убеждений и отступали от христианства. И со дней Финни такое же происходит с большинством тех, чье "решение" "выбивается" использованием таких методов. Большинство современных евангелистов уже и не надеются, что из их "новообращенных" выживут многие. Вовсе не очевидно, что результат оправдывает средства. Позднее мы заметим, что тенденция к такому большому "урожаю" мнимых обращенных вполне естественна и объясняется именно использованием определенной методики.

          С другой стороны, пуританский тип благовестя был последовательным выражением на практике пуританского убеждения в том, что обращение грешника – это благодатная суверенная работа Божьей силы. Мы остановимся на этом поподробнее.

          Пуритане не использовали слова "обращение" и "возрождение" как технические термины, и поэтому в их употреблении были незначительные вариации. Пожалуй, большинство считало их синонимами, полагая, что каждое их этих слов обозначает весь процесс, в течение которого Бог приводит грешника к первому исповеданию веры. Они обозначали этот процесс другим техническим термином – "действенное призвание". Призвание – это библейское слово, используемое для описания этого процесса в Рим. 8:30, 2 Фесс. 2:14, 2 Тим. 1:9 и др. Прилагательное "действенное" было добавлено, чтобы провести различие между ним и недейственным, внешним призванием, упомянутым в Мф. 20:16, 22:14. В Вестминстерском исповедании (X.I) "призвание" представлено в своей теологической перспективе путем разъяснительного парафраза Рим. 8:30: “Всех, кого Бог предопределил к вечной жизни, и только их, Ему угодно в определенное и соответствующее время действенно призвать Своим Словом и Духом из состояния греха и смерти, в котором они находятся по природе, – к благодати и спасению чрез Иисуса Христа"[5]. Вестминстерский краткий катехизис анализирует понятие "призвание" в ответа на вопрос 31: “Действенное призвание — это работа Духа Божия, посредством которой, убеждая нас в нашем грехе и духовной нищете, просвещая наш ум познанием Христа и обновляя нашу волю, Он убеждает нас и соделывает способными принять Иисуса Христа, открыто предложенного нам в Евангелии"[6].

          Относительно действенного призвания надо заметить три момента, если мы хотим усвоить пуританские взгляды:

          (i) Это работа Божьей благодати; человек не может сделать это для себя или для другого. Это первая ступень в применении искупления в жизни тех, для кого оно было приобретено; это время, когда, на основании своего предвечного, федерального, представительского союза со Христом, избранный грешник приводится Святым Духом в действительный, живой и личный союз со своим Искупителем и Главой завета. Следовательно, это дар свободной Божьей благодати.

          (ii) Это работа Божьей силы. Она приводится в исполнение Святым Духом, Который действует как опосредованно – через Слово, в разуме, давая понимания и убеждение, так и непосредственно – со Словом, в тайных глубинах сердца, вселяя в него новую жизнь и силу, властно низвергая грех, и соделывая грешника и способным, и желающим ответить на призыв Евангелия. Итак, работа Духа как нравственная, построенная на убеждении (с чем согласились бы арминиане и пелагиане), так и физическая, построенная на силе (это они бы уже отрицали).

          Оуэн сказал: “Это не только нравственная, но и физическая непосредственная деятельность Духа … над разумами и душами людей в их возрождении… Работа благодати в обращении постоянно выражается словами, которые указывают на реальную внутреннюю действенность: творение, оживление, созидание, дарование нового сердца… Если об этой работе говорится по отношению к ее активной действенности, то она всегда приписывается Богу. Он соделывает нас новыми, оживляет нас, порождает по Своему изволению. Если же говорится по отношению к нам, то она выражается в пассиве: мы сотворены в Христе Иисусе, мы – новые творения, мы возрождены и так далее; одного этого наблюдения достаточно, чтобы низвергнуть все арминианские гипотезы о благодати”[7]. “Служители стучат в двери человеческого сердца (убеждение), а Дух приходит с ключами и открывает двери”[8]. Возрождающее деяние Духа, – продолжает Оуэн, – есть “безошибочным, победоносным, неодолимым и всегда действенным ” (loc cit.); оно “устраняет все преграды, преодолевает все препятствия и непременно приводит к желаемому результату”. Благодать непреодолима не потому, что тянет человека ко Христу против его воли, но потому что изменяет сердца людей, так что они приходят "в высшей степени добровольно, ибо Его благодатью соделываются такими, что желают этого" (Вестминстерское исповедание, X. i). Пуритане любили останавливаться на библейской мысли о том, что действенное призвание совершается Божьей силой: Гудвин часто называл это "неизменным, постоянно действующим чудом" в Церкви. Они соглашались, что обращение человека далеко не всегда производило неизгладимое впечатление на других. Но, как отмечает Гудвин, иногда оно действительно проявляется впечатляюще, и таким образом Бог показывает нам, насколько большая сила используется для действенного призвания каждого человека. “В призвании некоторых внезапно проявляется то, что я называю избрание-обращение. Вы увидите, как избрание овладевает человеком, вырывает его могущественной силой, сокрушает его божественной природой, вырывает с корнем падшую природу, уничтожает самовлюбленность и вкладывает любовь к Богу, и делает его новым творением в первый же день... Так было в случае с Павлом, и похожее повторяется в жизни других после него”[9]. Столь впечатляющие обращения, говорит Гудвин, – “есть видимые знаки избрания посредством такого призвания, которое подтверждает, что никакие силы на небе и земле не могут так взбудоражить человеческую душу, не могут столь внезапно изменить человека, как это делает сама божественная сила, сотворившая мир и воскресившая Христа из мертвых”.

          Из этих отрывков становится очевидно, почему пуритане так превозносили оживляющую силу Бога: потому что они всерьез относились к библейскому учению о том, что человек мертв во грехах, полностью испорчен, беспомощный раб греха. Грех, утверждали они, владеет такой силой, что только всемогущество может разорвать эти цепи и только Источник жизни может поднять из мертвых. То, что Финни считал вполне возможным для человека, пуритане полагали абсолютно невозможным для падшего человека.

          (iii) Действенное призвание есть и должно быть работой Божьего полновластия. Только Бог может совершить его и делает это по Своему изволению: “не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего” (Рим. 9:16). Оуэн объясняет это в проповеди по Деян. 16:9: “Видение неизменной, свободной милости в посылании средств благодати к не заслуживающим  того грешникам” (XV, I ff.). Сначала он утверждает такой принцип: “Все события и деяния, особенно касающиеся распространения Евангелия и Церкви Христовой, во всем своем разнообразии управляемы вечным намерением и постановлением Божьим”. Он приводит пример. Некоторым посылается Евангелием, другим – нет. “В этом разделе … Дух не допустил проповедников в Асию и Вифинию; но, сдерживая проповедь в одной местности, Господь Своим провидением поддерживает ее во многих других частях света”, так что “одним народам Евангелие посылается … в моем тексте – Македонии, посылается и Англии”. Но чем же вызвано такое различение, даже дискриминация, – спрашивает Оуэн. Почему одни слышат, а другие – нет? И когда Евангелие проповедуется, почему мы видим “разные отклики: некоторые продолжают жить в нераскаянности, а другие искренно соединяются с Иисусом Христом?… Откуда, по вашему мнению, берутся правила и определения … в действенной работе благодати …, так что она направляется Иоанну, а не Иуде, Симону Петру, но не Симону Волхву? Разве не по причине Божьего извечного постановления? … Деян. 13:48 … Цель Божьего избрания руководит распространением спасительной благодати”.

          Джонатан Эдвардс, великий пуританский благовестник, часто повторял то же самое. В характерном для него отрывке из проповеди по Рим. 9:18 он перечисляет пути, которыми полновластие Бога (определенное как “Его абсолютное право располагать всеми творениями  по Своему изволению”) проявляется в диспенсациях благодати. (1) В призвании одной нации или народа, и ниспослании им средств благодати, и одновременно в лишении других народов этого. (2) В предпочтениях, которые Он дарует отдельным людям (имеется в виду христианский дом, сильное служение, прямое духовное воздействие и т.д.[10] (4) В даровании спасения тем, у кого было немного предпочтений (то есть спасение детей безбожников, в то время как дети верующих спасены далеко не всегда). (5) В призвании ко спасению тех, которые казались неисправимыми грешниками, и одновременно оставление других людей, которые внешне были нравственными и религиозными. (6) В спасении тех, кто искал спасения, а не других (то есть приведение к спасительной вере закоренелых грешников, в то время как другие никогда не достигают искренности)[11].  Такое проявление полновластия Божьего, – утверждает Эдвардс, – сияет во славе: "милость Божья славна еще и потому, что она суверенна”.

          Вполне возможно, что ни один проповедник в пуританской традиции не делал такого постоянного акцента на полновластии Бога, как Эдвардс. Современному читателю может показаться странным, что такое проповедование, как у него, приносило множество плодов в деле благовестия. Но плодов действительно было много. Во время его служения его общину охватило пробуждение, и в нем (цитируя свидетельство самого Эдвардса) “думаю, никакие проповеди не были так отчетливо благословенны, как те, в которых излагалось учение об абсолютном Божьем полновластии в отношении спасения грешников, о его законной свободе в отношении ответа на молитву или в отношении помощи природным людям, которые проходят через страдания ” (I. 353). Много пищи для размышлений…

          Божье полновластие проявляется и во время обращения. Писание и опыт показывают нам, что “великий Бог для достижения святых и славных целей, но в особенности … для проявления Своей любви и благости, милости и благодати, предопределил, чтобы многие из Его избранных “некоторое время оставались в состоянии греха и гнева, и лишь потом Он обновляет их и приводит к Себе” (Гудвин, VI, 85). Не человек, а Бог всегда определяет, когда именно уверует избранный грешник. В обращении грешников Бог сохраняет Свое полновластие. Пуритане учили, что, как правило, осознание греховности, вызванное проповедью Закона, должно предшествовать вере, ибо никто не приходит и не сможет прийти ко Христу, если не будет знать, от каких же грехов он спасается. Отличительной чертой пуританского учения об обращении является именно это ударение на необходимости "подготовки" к вере. Первый шаг человека к обращению состоит в том, что он получает некое знание о Боге, о себе, о своем долге и грехе. Второй шаг – это осознание, – как греховности в целом, так и конкретных грехов. Мудрый служитель, обращаясь с людьми на этом этапе, попытается углубить это осознание и перевести его на конкретные области, потому что истинное и серьезное осознание греха всегда в той или иной мере конкретизируется. Это приводит к раскаянию (печаль о грехе и отвращение к нему), которое начинает прогонять из сердца любовь к греху и ведет к реальным, хотя еще и не действенным, попыткам порвать с греховными поступками в своей жизни. Тем временем, мудрый служитель, видя, что невозделанная земля теперь поддается вспашке, настойчиво убеждает грешника повернуться ко Христу. Есть все основания давать такой совет человеку, который показал, что всем сердцем желает спастись от греха; ибо когда человек хочет спастись от греха, он может открыто и истинно принять Того, Кто открывается людям как Спаситель. В противном случае проповедник не должен давать таких советов, и поэтому пуритане снова и снова просили служителей не пытаться "укоротить" весь подготовительный процесс, который имеет большое значение. Нельзя давать ложное одобрение тем, в ком Закон еще не проделал необходимую работу. Если человек не знает своих грехов и не стремиться оставить их, то самое худшее, что можно сделать ему, – это посоветовать ему прекратить тревожиться о грехах и немедленно довериться Христу. Так можно лишь лелеять мнимый мир и напрасные надежды и рождать “лицемеров Евангелия”. В течение всего подготовительного процесса – от первого пробуждения интереса до конечного рассвета веры – необходимо четко распознавать Божье полновластие. Бог не обращает ни одного взрослого без подготовки; хотя и “не все сердца Бог сокрушает одинаково” (Бакстер). Некоторые обращения, как говорил Гудвин, происходят внезапно; то есть подготовка проходит мгновенно. Некоторые затягиваются на длительный период: могут пройти годы, пока ищущий найдет Христа и мир – как в случае с Беньяном. Иногда великие грешники испытывают “великое плавление” (Джилес Фирмин), когда благодать начинает работать с ними; а честные люди долгое время страдают из-за греха и ужаса. Нет никаких правил относительно того, насколько долго и насколько сильно Бог будет бичевать грешника кнутом осознания греховности. Поэтому работа по действенному призванию продолжается ровно сколько, сколько возжелал Бог. А работу служителя можно сравнить с акушерством: он может видеть, что происходит, и оказать необходимую помощь на каждой стадии, но не может предсказать, не говоря уже о том, чтобы установить самостоятельно, насколько затянется процесс рождения.

          Из этих принципов пуритане вывели свою характерную концепцию благовестнической практики. Поскольку Бог просвещает, обличает, усмиряет и обращает человека через Свое Слово, то задача благовестника состоит в том, чтобы проповедовать и применять закон и евангелие. Проповедники должны раскрывать Божьи замыслы так, как они изложены в выбранном проповедником тексте, показывать путь спасения, увещевать необращенных изучать закон, размышлять над Словом, усмирять себя, молиться, чтобы Бог показал им их грехи и дал способность прийти ко Христу. Проповедники должны указывать, что Христос – совершенный Спаситель от греха для всех, кто искренно стремится спастись от греха, и приглашать таковых (труждающихся и обремененных – кого зовет Сам Христос, Мф. 11:28) прийти к Спасителю, Который ждет их и примет. Но пуританские проповедники, в отличие от Финни, не требовали немедленного покаяния и веры от всех без разбору. Они посланы, чтобы возвестить всему миру о вере и покаянии для спасения, но они пойдут дальше, чем сказано в слове и чем им поручено, если начнут говорить каждому необращенному, чтобы он принял "решение в пользу Христа" (используя современную фразу) прямо на месте, здесь и сейчас. Бог никогда не посылал проповедника, дабы он сказал общине, что они должны принять Христа в конце встречи. Ибо только подготовленные Духом могут уверовать; и только их Бог действительно призывает к вере. Здесь и кроется непонимание. Евангелие Божье требует немедленного ответа от всех; но не от всех одинакового! Непосредственная обязанность неподготовленного грешника – не пытаться уверовать во Христа – он не готов к этому! – а читать, черпать сведения, молиться, использовать средства благодати и узнавать, что ему необходимо, чтобы спастись. Не в его власти уверовать во Христа в любой момент, как полагал Финни; только Бог, а не благовестник, устанавливает время, когда грешник обретет спасительную веру. Если это пытается делать сам благовестник, призывая грешников поверить здесь и сейчас, то он присваивает себе то, что принадлежит только Святому Духу. Этим он проявляет самонадеянность, какими благими бы ни были его мотивы. Этим он превышает свои полномочия Божьего посланника и рискует нанести большой урон душам людей. Если он убеждает других, что они обязаны принять Христа "на месте", и требует, призывая Имя Божье, чтобы присутствующие немедленно приняли решение, то некоторые духовно неподготовленные люди попытаются это сделать: они выйдут вперед, будут следовать указаниям и примут "предложение", а потом уйдут в уверенности, что они уверовали во Христа, хотя на самом деле ничего такого не случилось, ведь они были не готовы к этому. Такой урожай ложных обращений будет результатом именно этих призывов, самой их сущности. Запугивание этими "решениями" фактически препятствует и противоречит работе Святого Духа в сердце. Человек пытается сам довести "до ума" эту работу, пытается сорвать еще не созревший плод. И в результате – “ложное обращение”, лицемерие и ожесточение. Ибо призыв к немедленному решению предполагает способность человека "выбрать Христа" в любой момент, а такое предположение – пагубное следствие ложного, небиблейского понимания греха.

          Какими же должны быть принципы благовестия? В первую очередь, настаивали бы пуритане, необходимо четко осознать, что благовестническая проповедь – это вовсе не "особый" вид проповеди со своей отличительной "техникой". Это часть обычного открытого богослужения, на котором провозглашается Слово Божье. Это значит, что, во-первых, ее правила ничем не отличаются от правил, по которым строятся любые другие проповеди Слова Божьего; а во-вторых, что ее должен произносить тот, кто обычно проповедует – то есть пастор поместной церкви. “Усердная работа по обращению душ ко Христу” (Оуэн) входит в его обязанности в общественном и личном служении Слова. Бог требует от него, чтобы он сохранял верность содержанию Евангелия и усердно возвещал его. Пастор должен всеми силами стараться, чтобы его проповеди были ясными, запоминающимися и значащими для жизни его слушателей; он должен ревностно молиться о благословении Богом его проповедей, так чтобы они преподносились "в силе и в Духе”. Но он не должен "принаряжать" Евангелие и обращаться с особым призывом к природному человеку. Призыв проповедника весьма отличается от призывов торговых агентов, а использование техники “быстрой распродажи” не должно иметь места за христианской кафедрой. Бог посылает проповедника не быстренько что-то продать, а возвестить Евангелие. Если он сделал это, его работа за кафедрой закончена. Не его дело – пытаться выпрашивать принятие "решения". Бог Сам позаботится о том, чтобы Его Слово возымело действие, и поведение проповедника должно отражать Божье полновластие в этой области и подчиняться ему.

          Не станет ли проповедь Евангелия отчасти безнадежным делом, если мы откажемся от призывов и других методик давления и преподнесения, которые уже прочно внедрились в современный тип благовестия? Никоим образом, – скажет пуританин, – полагающие так не учитывают Божье полновластие. Пуританский пастор был уверен в успешности своих благовестнических проповедей точно так же, как и в отношении других проповедей. У него не было и намека на лихорадочную панику. Он знал, что Слово Божье не возвращается тщетным; что у Бога повсюду есть избранные и что через проповедование Слова они будут в надлежащем порядке призваны: но не благодаря дарам и мастерству проповедника, а благодаря Божьему суверенному деянию. Он знал, что Бог всегда хранит верный Ему остаток, какими бы сложными ни были времена; а это значит, что во всякое время люди приходят к вере через проповедь Слова. Эта вера поддерживала таких первопроходцев, как Ричард Гринхам, который после двадцати лет верного служения по вспахиванию невозделанной земли в сельском приходе Кембриджшира не мог назвать ни одного обращенного, кроме как одну семью. Этой верой было проникнуто и служение Ричарда Бакстера в Киддерминстере. В течение семнадцати лет там произошло более шестисот обращений, при том что не использовалось ничего, кроме как проповеди (дважды в неделю) и катехизические наставления по домах. А спустя шесть лет после лишения должности Бакстер писал, что, несмотря на то, что эти люди постоянно подвергались насмешкам и злословию за свой "пуританизм", никто из тех, кого он знал, не отвернулся от искренней веры. Soli Deo gloria!

          Совершенно ясно, чему именно мы противостоим в своем очерке о пуританском благовестии. Какой путь мы изберем для распространения Евангелия сегодня? Идти далее путем современного благовестия, интенсивных, широкомасштабных и краткосрочных "кампаний" с их монотонными и вкрадчивыми призывами к решению и отлаженным механизмом обработки толпы "обращенных"? Или вернуться к старым образцам пуританского благовестия – спокойной, основательной и долговременной стратегии, которая строится вокруг поместной церкви и в которой проповедник пытается просто верно передать Божье Слово, полагаясь на то, что суверенный Дух Божий через эту проповедь приведет людей к вере Своими путями и Своим чередом. Что согласуется со Словом Божьим? Какой из этих двух подходов отражает библейское учение о грехе и обращении? Какой из них прославляет Бога? Эти вопросы настойчиво требуют нашего внимания в нынешнее время.